Происки жабоедов

И откуда они взялись на нашу голову в экспедиции эти старшеклассники во главе с преподавателем истории, который, как ехидно заметил Палыч, был   несказанно далёк и от излагаемого им гуманитарного предмета, и от педагогики в целом?  Впрочем, мы знали, что прибыли школьники из какого-то небольшого шахтёрского города, что на Донбассе, а протекцию для «укрепления» славных археологических рядов их руководителю составил один из родственников нашего начальника экспедиции. Нет, я вовсе не хочу сказать, что копали они землю плохо, но вот в  остальном...
Уже через несколько дней после появления донбасских «орлов» к сельской школе, которую мы арендовали на время проведения раскопок близ села И., что на юге Киевской области, потянулись «ходоки» из числа местного населения с жалобами и возмущениями по поводу ночных разбойных нападений на их сады и огороды, сопровождающихся наглым хищением даров природы... Приведённые сельскими жителями доводы убедительно свидетельствовали: пиратские рейды осуществлялись с нашей территории! Руководству экспедиции стало не по себе, поскольку подобные дела за нашим коллективом ранее не числились...
Профилактические разговоры с донецкими школьниками на предмет их нехорошего поведения, по сути, не дали результатов. И это притом, что все мы трое — начальник экспедиции (а это была дама), замначальника (то бишь я) и штатный научный сотрудник (Палыч), используя свой жизненный опыт и всё красноречие ярко, живописали всю неблаговидность поступков малолетних налётчиков. Старшеклассники вначале вызывающе молчали, затем — хамовито дерзили. Руководитель был у них — явно не авторитетен. Он по-бабьи разводил руками, страдальчески закатывая глаза.
Но это было только начало... Открыв как-то наш старенький экспедиционный холодильник,  в коем мы хранили нехитрые продукты питания, я заметил, что из кастрюли торчит какой-то странный зеленоватый пучок, увенчанный  этакими  ажурными завитками. При ближайшем рассмотрении ажурные завитки оказались не чем иным, как коготками лапок весьма крупных жаб — как выяснилось —  отлавливаемых школьниками в болоте, вблизи села, и употребляемых юными донецкими гурманами в пищу. Грянул скандал... В общем хоре негодования первую партию, безусловно, вела начальница экспедиции.
—  Вы что ж, негодяи, и общественную сковородку использовали для жарения этих тварей? — во всю силу своего достаточно громкого голоса возопила она.
Доморощенные любители французских изысков нагло перемигивались, не вступая в полемику с руководством. Было ясно: догадка начальницы абсолютно верна. Как по мне, эту братию нужно было изгонять из экспедиции немедленно. Но добрый нрав начальницы (а она была, хотя и вспыльчива, но отходчива) и заверения  руководителя школьников, что подобное не повторится, подкрепляемое разведением рук и трагическим закатыванием глаз,  сделали своё дело. Жабоедов оставили в экспедиции. И как выяснилось в самое ближайшее время, это было нашей непростительной глупостью!
Вскоре начальница на неделю уехала в Киев решать некоторые  экспедиционные вопросы, передоверив все дела мне. Между тем, школьники продолжали отлов жаб, хотя мы с Палычем категорически запретили держать их в холодильнике и использовать для приготовления общественную посуду. Нужно сказать, что сделали мы это довольно в резкой форме, не выбирая выражений (благо дам рядом не было!), а Палыч, нарушая педагогические принципы, даже пообещал руководителю-историку «начистить» физиономию по всем канонам экспедиционного быта. Следует отметить, что в этом деле мой коллега, как и в науке, отличался профессионализмом...
Жабоеды затаились, но потом начали пакостить нам мелко и гадко, «минируя»  длинный школьный коридор по ночам пачками от сигарет или хлопьев, в которые засовывали живых несчастных жаб.   Коридор не имел освещения, и все выходящие по ночам по надобности нет-нет, да и наступали на эти живые «мины». Раздавались противные трещащие звуки, испуганные крики  подорвавшихся на «минах», и зачастую  мерзкий хохот «минёров».
Наше терпение уверенно подходило к концу. Палыч  был уже почти готов исполнить данное им обещание руководителю безбашенных старшеклассников на предмет «чистки» его физиономии. Я же подыскивал безукоризненный повод (пока нет начальницы) для позорного изгнания пришельцев в «степь донецкую...»
События нарастали с лавинообразной быстротой...
Как-то вечером лежали мы с Палычем на раскладушках, вели душевный «трёп», который главным образом «крутился» вокруг экспедиционных дел, раскопанных курганов и тех, которые ещё предстоит исследовать. Между тем  разговор иногда «спрыгивал» на тему о хулиганистых школьниках и их никчемном руководителе.  Внезапно раздался стук в двери.
— Открыто! — крикнул я.
В комнате появилась процессия из пяти или шести наиболее наглых жабоедов. Впереди шествовал их неформальный лидер, крепкий и самоуверенный паренёк, неся на вытянутых вперёд руках сковородку. За ним гуськом шествовали иные.
— Мы вот подумали и решили вас угостить (далее следовали наши имена и отчества) жареными жабами!
Из сковородки, обильно украшенной разнообразной зеленью, вызывающе торчали лапки. Посетители явно издевалась и, похоже, с каким-то садизмом ожидали нашей реакции...
— Ой, а вы что это, не хотите, а мы — так старались, так старались —  подленькой скороговоркой затянул неформальный лидер. — Вот и в сковородке новенькой для вас приготовили!
Я посмотрел на Палыча. Его всего аж передёрнуло. Малолетние негодяи с интересом наблюдали за происходящим, явно надеясь на наши повышенные эмоции.
— Палыч!— тихо, но чтобы он услышал, произнёс я. — Нужно, есть! Ты ж видишь, они, гады, измываются!
… Давясь, мы ели лягушачье мясо под пристальными взглядами «кормильцев». Помнится, в конце я даже поблагодарил их за «угощение»... Скажу честно: вкусы гурманов-французов я не разделяю...
Гнусное шоу, которое так ожидали пакостники, всё же не состоялось. Но это стоило нам некоторого психологического напряжения. Палыч, после ухода «кормильцев», пошёл «общаться» с природой, и, как мне кажется, щедро поделился с ней  съеденным деликатесом.
А потом наступил час «Ч»... Тишина ночной школы разлетелась вдребезги от истошных криков студенток-практиканток нашей экспедиции. Первая мелькнувшая мысль была о насилии над ними со стороны вломившихся в окно пьяных командированных механизаторов, которые весь вечер «ошивались» вблизи экспедиции. Мы с Палычем пулей подлетели к двери, из-за которой неслись отчаянные крики и всхлипы, и он яростно рванул на себя ручку. Дверь была заперта.
—  Твою мать! — в сердцах заорал Палыч и с разгона высадил дверь плечом...
Несколько студенток, подтянув до подбородка белые вкладыши спальных мешков, нелепо подпрыгивали в них и  вопили благим матом... Никаких насильников не было! Но было другое, что вполне могло окончиться трагедией. Малолетние негодяи набросали во вкладыши живых жаб, очевидно, полагая, что это — удачная шутка... А мне вдруг стало страшно! Да так, что пот выступил на лбу, поскольку я осознал, что кто-то из девчонок мог реально получить разрыв сердца, приняв прыгающих во вкладыше жаб, например, за змей... Впрочем, и жаб могло вполне хватить... А ответственность за эту нелепую смерть легла бы на руководство экспедиции, в данном случае — на меня.
— Ну, козёл! — тяжело произнёс Палыч, и я точно знал, к кому это относится и что последует за этой фразой...
… А потом было ночное построение жабоедов во главе с их руководителем, под обоими глазами которого ярко выступали выразительные фингалы. И я, вверенной мне властью, произнёс буквально следующее:—  Все вон из экспедиции!
Преподаватель начал канючить, дескать, нужно дождаться утра, не идти же по темноте шесть километров пешком до трассы... Школьники, в отличие от него, молчали.  Позорное изгнание жабоедов состоялось.
  Палыч дружески хлопнул меня по плечу:
— «Отец, ты, конечно суров! Но — справедлив...

Опубликовано:  журнал "НАШЕ ПОКОЛЕНИЕ". - 2014. - № 8.