Муж на час

– «Муж на час», – представился мужчина, когда Акулина Парамоновна, вышла в предбанничек на лестничной клетке около лифта.
За решетчатой металлической дверью стоял вполне себе приличный мужчина в летнем костюме при галстуке.
Если бы он не произнес этой дурацкой фразы, соседи могли подумать, глядя через замочные скважины и дверные глазки, что до Акулины в 16.00 пришел хахаль.
Впрочем, непосредственно так подумать у них не было никаких оснований, поскольку последние пять лет, аккурат после смерти ее мужа Павла Щебенкина, Акулина Парамоновна не принимала мужчин.
Было недавно приходили мужики с ее прежней работы на пятилетнюю годовщину смерти Павла поддержать женщину, выразить соболезнования, оказать материальную помощь, да и по хозяйству какие нужды справить, но, видно, не понравился им монашеский образ жизни вдовы на пенсии – никто из них больше не наведывался.
Вот и сподобилась Акулина обратиться за соцбытуслугой «Муж на час».
– Ой, что же это я держу Вас на лестничной клетке, – громко произнесла Акулина, гремя связкой ключей, чтобы открыть замок.
– В конце концов, где наша бабья честь не пропадала, – грешным делом подумала женщина. – Пусть совестятся те, кто не предлагает помощь одинокой квартиросъемщице.
Ее Павел бывало до полуночи задерживался, оказывая услуги то одной, то другой соседке по дому.
По вызову он всегда брал с собой разводной гаечный ключ и возвращался с чувством выполненного долга, правда, всегда взъерошенный и слегка поддатый.
Оправдываясь, говорил:
– Сложный случай, но хозяйке понравилось, она меня отблагодарила. Как могла, – икая говорил Павел заплетающимся языком.
Что понравилось и как совершалось благодарение, по причине позднего часа выяснять Акулине уже не было времени.
Еще экономист Лифшиц говорил: Делиться надо, товарищи…
И то правда, у нее какой-никакой муж, а у тех соседок, которым Павел ходил помогать, мужей нет, одни малолетние дети.
После праведных трудов ее муж принимал душ и разморенный от выпитого и пережитого мгновенно засыпал мертвецким сном, как только добирался до белоснежной двуспальной кровати.
Акулина грешным делом уж начала в последнее время после смерти мужа думать, что надорвался ее благоверный на всех этих подработках с выпивкой.
Не надо было ей, видимо, отпускать его вечерами от себя.
И то верно, скучно было ему с ней, а ей с ним, поскольку их единственный сын женился и переехал жить вместе со своей женой к теще.
Только когда Акулина впустила незнакомого мужчину в свою двухкомнатную квартиру и ему отступать было некуда, она встрепенулась:
– Подождите, Вы куда это так вырядились? – с места в карьер взялась за работника Акулина.
– Да я, да мы, – стал мямлить мужик.
– Как хоть Вас звать?
– Иван, звать меня.
– А по батюшке?
– Батюшка у меня давно помер, да и матери год как не стало.
– Так, – бешеные искорки проскользнули под ресницами Акулина. – Не хочешь ли ты-вы сказать, что передо мной явился казанский сирота.
– Именно, из Казани мы родом. Охлоповы прозывалось наше семейство. Но отец устроился по случаю командировки работать слесарем на заводе «Серп и молот», туда же я был направлен по окончании ПТУ при заводе.
Выслушивая Ивана, Акулина испытывала сложные чувства.
С одной стороны, ее родители были из Саратова, и казанских в их роду недолюбливали – больно заносчивые и ватажные. Саратовские – те потише, но с гонором и уважистые.
С другой – считай с одного края земли русской, с Поволжья, а волжане они…
Что же это я, встрепенулась женщина.
– Меня звать Акулина Парамоновна. Надевайте тапочки и проходите в комнату, я покажу, что мне надо. – А про себя подумала:
– Бог ты мой, если бы кто на белом свете знал, что мне надо. – Пожив пять лет без мужа, Акулина, вроде как, поняла, что не жила, а выживала, не умея радоваться этой своей новой-старой жизни.
– У меня проблема с карнизом и шторами, – начала хозяйка.
Иван прошел в гостиную, подошел к широкому окну, подставил стул и потянул за край шторину. Правый крюк деревянного карниза выпал из отверстия стены вместе с пластмассовым дюбелем. Направляющая палка карниза резко наклонилась и… шторы оказались на полу.
– Вот незадача, – подумала Акулина, представив, что шторины теперь уж точно придется стирать, а вслух произнесла:   
– Подождите, вы хоть переоденьтесь?
Иван смутился, Акулину понесло.
– Одевайтесь в мужнино. Оно теперь уже никому не нужно.
– Боже праведный, что я говорю, богохульница этакая. – Про себя запричитала Акулина. – Да, этим одеждам сноса нет. Еще какие-нибудь семь лет назад я покупала их с мужем в Универмаге «Москва». Мы долго выбирали, это стоило уйму денег, и что, теперь это все прахом?
– Раздевайтесь, – приказала Акулина.
Иван недоуменно поднял глаза на хозяйку.
– Я выйду на кухню, а вы выберите, что вам подойдет.
И она стала вынимать и бросать на софу перед званым помощником разные части мужской одежды.
После переодевания на Ивана без смеха нельзя было смотреть.
Оказалось, что он чуточку крупнее и долговязее ее Павла, так что брюки на нем сидели почти как шорты, а манжеты рукавов рубашки не доставали до кистей рук.
Час от часу не легче!
Акулина побросала не пригодившиеся мужнины вещи обратно в шкаф-купе, расправила и определила на вешалку рубашку, брюки и пиджак Ивана, вешалку пристроила в тот же шкаф-купе и… процесс пошел.
Между тем, Акулина была в смятении.
То что рухнул карниз, не говорило о сноровистости Ивана, зато оно – это обстоятельство – говорило о запущенности быта в квартире, что не сегодня-завтра посыпятся люстры с потолков, двери с петель, песок со стен.
И придется ей переквалифицироваться в мужика и брать все хозяйство на свои плечи, а тогда понадобятся деньги, на деньги слетятся мужики, а мужикам подавай постель…
При мысли о постели ее бросило в жар.
Пять лет она блюдет верность своему мужу, пять лет ее постель не греет, а холодит, – хорошо еще, что она приобрела, по случаю, ватное одеяло с подогревом от электрической розетки на стене у кровати.
Глядя на Ивана, Акулина, не долго думая, позвонила на работу своему тридцатипятилетнему сыну, который жил с ее невесткой и сыном-внуком у тещи в собственном доме в пригороде Москвы. 
Илья, как звали сына, сказал, что зря она парится, мол, карнизы давно надо менять, поскольку они немодерновые, и вообще в квартире все старое, и когда Коле, ее внуку, надо будет идти в армию, то они с женой, то бишь, невесткой Акулины, Татьяной переедут в Москву. Жить они станут все втроем вместе, а накануне он организует евроремонт в их с матерью квартире.
Получалось, что ничто Акулине не светит, и пусть радуется, что пригласила «мужа на час».
Акулина попросила Ивана снять с колец шторины, вернуть крючок карниза на место, инструмент водворить в шкафчик санузла, умыться, переодеться и…
Когда Иван все неторопливо выполнил, он достал подобие чековой книжки и выписал счет соцбытуслуги «Муж на час», в графе кол-во часов мастер жирно вывел – 2 часа.
Попросил хозяйку расписаться на корешке и протянул руку за деньгами.
– А почему два часа? – чуть было не возмутилась Акулина.
– В заведении, – пояснил Иван, – такое правило: время округляется до большего: 15 минут – значит час, один час 15 минут – считается 2 часа и так далее
– Вот напасть! Мало того, что он слупит с меня за два часа, вместо часа, так ему еще, пожалуй и чаевые надо дать, – бушевал шквал обыденных чувств в душе Акулины.
Укоротившись изнутри, пенсионерка достала из кошелька две тысячных купюры и сверху положила еще 200 рублей (хорошо, что она вчера сняла со счета в Сберегательном банке свою пенсию 7640 руб.)
– Боже мой, такие деньжищи! – Акулина совсем растерялась.
– Иван,  может быть вы хоть чаю откушаете? – по-волжски нараспев заискивающим голосом произнесла женщина.
– Некогда, Акулина Парамоновна. Мне надобно спешить на следующий вызов, – ответствовал Иван. – Вы, сударыня можете вызвать, меня по телефону, который у вас есть. Мой позывной-зазывной: ЮРБ-3452.
У женщины внутри буквально что-то оборвалось и опустилось на уровень малого таза.
– Дорого пошли нынче мужики, – с тоской о прошлой замужней жизни подумала пенсионерка Акулина. – Пожалуй, дороже путан из элитных заведений, которых рекламирует телевизионный канал «24 часа».
В мамочки что ли податься? – подумала Акулина, забрасывая в горловину барабана стиральной машины шторины и мужнины брюки, в которых целый час щеголял Иван.
Не сильно потную рубашку она поместила в таз с водой, добавила туда стирального порошка и включила конфорку газовой плиты.
Жизнь вошла в свою колею…