ЗОЯ. Глава 2

Повесть опубликована в журнале "Траектория Творчества" № 32 (4) 2016г.


Повесть опубликована в журнале "Relga" № 1 2018г.
 

Николаю было скучно. Он крутил в руках вилку, мял салфетку, разглядывая узор на фарфоровой тарелке и даже не прислушиваясь к разговору за столом. Его отец и отец его будущей невесты, Павел Дмитриевич,  неспешно, по традиции, вели  важную беседу.
 Уже справились обо всех членах обеих семей. Выпили за их здоровье.
Поговорили о погоде, о ценах на икру и стерлядь у купчихи Поповой. Поспорили, где водка лучше: в ресторане «Яр» на углу Большой Успенской или в ресторане «Эрмитаж» на Александровской. Решили, посмеиваясь в усы, что в «Метрополе»,  у Ногарева: и водка, и закуска отменные, выше всяких похвал. За это и выпили. Закусили.
Обсудили урожай и, как водится, соседей. Посетовали, что свечной завод при Женском Благовещенском Монастыре приходит в упадок. Удивились, как быстро на Казанской разросся Чижевский Квартал с Чижевской больницей и аптекой.  Помолчали, повздыхали и согласились, что другие времена приходят. Снова выпили,  хорошо закусили.
 Вспомнили прошлогодний рождественский благотворительный спектакль  попечительницы детских приютов Ключаревой – и улыбнулись. Детский спектакль был трогательный, и  всем очень понравился. Какое же представление будет в этом году, буквально через месяц?! Помолчали. Отдали должное пирогу. Отдохнули, откинувшись на высоких мягких спинках стульев. И разговор продолжился.
Обсудили главу из «Матфея» и новый иконостас в церкви Сергия Радонежского.
Обо всем поговорили отцы. Но к главному вопросу – сватовству – еще даже не приступили. Николай вздохнул.
Пирог – вкусный, спору нет,  был уже съеден, бутылка рябиновки – отличной, надо сказать, опустела. А Николаю досталась всего-то стопка: жениху не положено.
 
И ему было скучно, очень скучно.  А еще он устал сидеть «навытяжку» под суровым взглядом отца. Поэтому, как только тот отвлекся, Николай,  слегка откинувшись на стуле, отодвинулся от стола и  начал незаметно  разглядывать комнату.
Она была просторная и уютная. На окнах - тяжелые мягкие портьеры плюш цвета «спелой вишни», с бахромой  до пола. В углу –  вся ажурно витая - напольная посеребренная подставка для керосиновой лампы в форме распустившегося бутона.  Рядом -  оттоманка с разложенными на ней причудливо расшитыми разноцветными подушкам. В другом углу – круглый столик на трех изогнутых ножках. На нем резная ваза лилового стекла с ярким букетом полевых цветов. «Живые! Зимой?!» - удивился про себя Николай, но, присмотревшись, понял, что цветы искусственные. Восхищенно покачал головой: кто мог сделать такую красоту! У стены, напротив окна, - резной дубовый  буфет. Стол, за которым они сидели, был тоже резной дубовый. На нем - жаккардовая карминная скатерть с цветочным узором. Николаю понравилось: добротно, уютно и…. спокойно.
Услышав, что отцы, наконец, заговорили о сватовстве,  Николай начал  потихоньку придвигаться к столу. И тут, краем глаза, уловил  сбоку какое-то движение. Ему показалось, что из-за полуоткрытой двери его разглядывает темноволосая стройная девушка в гимназическом платье. Он резко повернулся, но видение тотчас исчезло, а вместо него  в дверях показалась Анна Георгиевна, мать его будущей невесты. Высокая, статная,  она вошла степенно, с большим достоинством.  Ее по-королевски простое  парчовое платье глубокого сапфирового оттенка  с голубой вышивкой у  ворота, дополняли старинные золотые серьги с яркой бирюзой.
Анна Георгиевна несла блестящий пузатый самовар. За ней, пугливо оглядываясь, шли две девчушки и маленький мальчик. Та, что постарше, несла фарфоровые чашки и блюдца – хрупкие и очень красивые, в бежево-розовых тонах.  Другая, помладше, с трудом несла тяжелое для нее блюдо со сладким пирогом. Аромат был восхитительный. Малыш сосредоточенно нес хрустальную вазочку с конфетами. Нес и громко пыхтел: то ли такое задание было для него слишком сложным,  то ли не хотелось отдавать вкусные конфеты. Они втроем водрузили все принесенное на стол, собрали грязную посуду и  вышли из комнаты.
И сватовство неспешно продолжилось…
Разошлись за полночь. Договорились о венчании в Спасской церкви через три месяца – в середине февраля 1908 года.

Вечером, во сне, умер маленький Георгий. А на девятый день после его похорон заболели Аннушка и Зинушка.

                ***  ***  ***
Снова ежедневно приходил седой серьезный доктор. Снова он выписывал разные микстуры и, отводя взгляд, разводил руками. Снова Зоя ощущала – теперь уже во всем доме - запах тяжелого недуга. И неизбывной печали. Во всех комнатах стало непривычно тихо.
Павел Дмитриевич  как-то сник. Ссутулившись и сдвинув брови, он хмуро «бросал» пару слов дочерям и маленькому Жене и уходил на весь день. А вечерами, после гнетуще молчаливого ужина, запирался в кабинете. В детскую, к Аннушке и Зинушке, он не зашел ни разу. А слыша их стоны, болезненно кривился и отворачивался.
 Анна Георгиевна будто постарела на десять лет: резко похудела и побледнела. Она куталась в черную шаль и все больше молчала; проводила дни и ночи с девочками.
 А все домашние обязанности и заботы легли на плечи  хрупкой девушки -  Зои. Она вставала на заре, как мама, и, до ухода в гимназию, готовила завтрак, растопив печь. Будила всех, умывала и одевала Женю, приносила завтрак маме. После гимназии, днем, суетилась на кухне, готовя обед, потом ужин. Убирала, мыла, пекла. Старалась делать все так, как мама, и так, как было заведено в их семье. И, при этом, оставалась лучшей ученицей в классе. А еще успевала помочь маме ухаживать за Зинушкой и Аннушкой, поиграть  и погулять с Женей, обнять и успокоить Веру и Варю. Сестры были плохими помощницами: у Вари все буквально валилось из рук, она совсем «расклеилась», а Вера только плакала. И Зое ничего не оставалось, как топнуть ногой и взять себя в руки. Ей было не до жалости к себе – вся семья нуждалась в ней, и она делала все, что могла.

Через два месяца Зинушки и Аннушки не стало.

Венчание Николая и Зои и сватовство Сергея и Вари отложили до Покрова.