ЗОЯ. Глава 1

Повесть опубликована в журнале "Траектория Творчества" № 32 (4) 2016г.


Повесть опубликована в журнале "Relga" № 1 2018г.


Каждое утро в большой семье протоиерея Уфимской Успенской церкви Павла Дмитриевича Соколова начиналось рано и очень шумно…

- Выпусти меня, пожалуйста! Я больше не буду! Обещаю! Открой! – Вера громко всхлипывала и, что есть силы, колотила в запертую дверь своей комнаты.
На Верину старшую сестру эти крики не произвели никакого впечатления. Она хитро прищурилась, тряхнула  волнистыми волосами, стянутыми на затылке гимназическим бантом, и, притопнув ногой, быстрым шагом направилась в кухню.
Девушка была красивой, своенравной, энергичной и очень серьезной. Имя у нее было звучное – Зоя. По-гречески – «жизнь». Довольно странное имя для Уфы. Поэтому звали ее все на свой, «уральский», лад – Зоюшка – с ударением на «ю», чтобы не-обычное имя звучало привычнее. Так, ласково и привычно, с ударением не на первом слоге, называли в семье всех детей.

В кухне другая сестра, Варя, пекла оладьи. Мама, Анна Георгиевна, заваривала чай. Улыбнулась, увидев свою любимицу.
- Зоюшка, помоги младшим, поторопи их – отец вот-вот спустится! Ты же знаешь…
Зоя прекрасно знала: отец, Павел Дмитриевич, был человек строгий, даже суровый, и  не терпел  никаких опозданий.
- Бегу, мама! Не волнуйся! – Зоя была уже у двери.
- И… - Мама, погрустнев,  отвела взгляд. – Загляни в детскую. Пожалуйста….
Этого Зоя боялась больше всего, даже больше гнева отца. В детской, вот уже целый месяц, был домашний лазарет для годовалого Георгия. Все ночи напролет мама просиживала у его кроватки. Ежедневно приходил молчаливый доктор. Он осматривал Георгия, хмуря брови, выписывал разные микстуры и таблетки. Разводил руками и  молча уходил. А малышу, с каждым днем, становилось все хуже и хуже.
- Хорошо…  - Зоя задержала дыхание, чтобы не выдать свой страх и не обидеть маму. И поспешила выйти.
Уже поднимаясь по лестнице на второй этаж их небольшого дома, она услышала, как мама спрашивала ее, где Вера. Зоя не ответила.

В детской пахло лекарствами и болезнью. Зоя снова задержала дыхание – теперь, чтобы не впустить в себя эту болезнь.
Маленький Георгий спал, сбросив одеяло и тяжело дыша. Подушка была влажной. Жалость и страх переполняли Зою, на глазах выступили слезы.  Она отвернулась, подойдя к плотно занавешенному окну. Смахнула слезу со щеки и…топнула ногой. Она всегда так делала. Этот жест не только выражал ее чувства, но и придавал ей уверенности и сил.
Зоя бережно положила братика на кресло и перестелила постель. Затем снова перенесла ребенка в кровать – он даже не проснулся.
Закрыв за собой дверь детской, Зоя облегченно вздохнула.
Вдруг из соседней комнаты послышался  приглушенный смех, а из-за двери выглянула веселая мордашка пятилетней Аннушки. Увидев старшую любимую сестру, она подбежала к ней, расставив руки для объятий. Зоя с радостью прижала к себе девчушку и, с ней на руках, вошла в другую детскую. Комната была большая и светлая, шторы раздвинуты. Зоя вздохнула полной грудью: в комнате пахло маленькими детьми и жизнью.
У одной из кроватей, прямо на полу, сидел трехлетний Евгений, теребя за ухо потрепанного старшими поколениями мишку одной рукой, а другой -  прижимая к себе дорогой его сердцу игрушечный вагончик.
Семилетняя Зинушка стояла у окна, показывая что-то  своей кукле Саняшке. Куклу ей подарили несколько дней назад, на день рождения. И Зина была необычайно горда, что кукла новая, досталась не по наследству, и она сама может дать ей имя. Поэтому, недолго думая, девочка дала кукле имя своей любимой старшей сестры Александры, или Саняши, как ласково называли ее в семье. Александре  было уже двадцать пять. Она жила недалеко, в селе Курачеве, вместе с мужем Василием  и двумя детьми, Олюшкой и Борюсиком,  и часто приезжала в гости с гостинцами. Зинушка всегда с нетерпением ждала ее приездов!
Снова глубоко вздохнув, Зоюшка радостно огляделась вокруг, взяла на руки Евгения и позвала девочек, сказав им держаться за руки. Так, «паровозиком», они  вышли к завтраку. И как только заняли свои места за столом, послышались шаги отца.
Павел Дмитриевич  пожелал всем  доброго утра и сел во главе стола. Поморщился и, еле сдерживая недовольство, отвернулся к окну. Проговорил, ни к кому не обращаясь, сухо и отрывисто.
- Смотрю, снова не подали к завтраку мой мед!
Анна Георгиевна всплеснула руками, с укоризной взглянув на Варю, которая накрывала на стол. Засуетилась, хотела встать из-за стола, но Зоя уже с улыбкой ставила перед отцом небольшой округлый бочонок «его» меда. Мед этот - «янтарный», прозрачно-золотистый, с чудесным цветочным запахом – привозили со своей пасеки их соседи, чей сын Сергей собирался свататься к Варе. Привозили немного, специально для Павла Дмитриевича - будущего родственника: особый мед в особых  деревянных бочонках. А для домочадцев мед покупали в лавке на Верхней Торговой площади.
Отец пододвинул к себе бочонок меда, открыл, покачал головой, мол, мало осталось,  и только тогда спросил, где Верушка. Зоя замерла – она совсем забыла о младшей сестре, запертой в своей комнате. Ее выручила Варя.
- Простите, отец. Это я не уследила: младшие слишком долго умывались – у Верушки было меньше времени, чем обычно и…
Варя не договорила, и отец не успел ничего ответить, потому что в этот самый момент в столовую  «влетела» Верушка, громко топая  и размазывая по лицу слезы. Всклокоченные волосы, красные глаза, платье в каких-то пятнах.
 В комнате повисло тяжелое молчание: все понимали, отец будет выяснять, в чем дело. И добром это ни для кого не кончится! Зоя была раздосадована: как она могла забыть, что в наказание заперла сегодня утром Верушку. Наказала за дело: та уже который раз таскала у младших сладости. Зоя не хотела расстраивать родителей, особенно маму,  решила разобраться с сестрой сама. И вот, забыла выпустить ее перед завтраком! Но та как-то сумела сама открыть щеколду.
Зоя боялась поднять глаза на маму. Но… Отец  повел себя совершенно неожиданно для своих домочадцев. Оглядел всех, сдвинув брови.
- Теперь, когда, наконец, все в сборе, помолимся и поедим. -  Он негромко стукнул кулаком по столу.  - А ты, Вера, еще раз опоздаешь, останешься без завтрака. Сядь, и чтобы я тебя не слышал и не видел до вечера.
Все вздохнули с облегчением. Вера всхлипнула, хотела что-то сказать, но, поймав строгий отцовский взгляд, обиженно опустила глаза. А под столом показала Зое кулак. Зоя в ответ сделала страшное лицо. Отвернувшись от несносной Верушки, встретилась взглядом с Варей. Обменявшись улыбками, сестры, наконец, ощутили вкуснейший запах оладий и крепкого черного чая с молоком.
Прочитав короткую молитву, Павел Дмитриевич кивком разрешил всем приступить к завтраку. А сам пододвинул к себе гладкую сахарную «голову» и начал огромными щипцами откалывать от нее небольшие кусочки. Первый, самый большой, положил себе на блюдце, второй  отдал жене. Затем дал по кусочку детям: сначала -  самым младшим, потом – старшим.
Завтрак, как и всегда, проходил в молчании.
Обычно, допив вторую чашку чая, отец  вставал и шел переодеваться перед уходом в Успенскую церковь. Но сегодня он продолжал сидеть за столом, оглядывая свою семью. Посмотрев на жену, его взгляд потеплел.
- Анютушка, душа моя, сегодня – ранний  ужин. Сделай свой чудесный рыбный пирог. И рябиновую настойку не забудь! К чаю - сладкое – на твое усмотрение. Девочки тебе помогут. – Он многозначительно посмотрел на Варю, Зою и Веру.
Анна Георгиевна согласно кивнула, не задавая вопросов. Молчали и дети. Никто не рискнул вслух удивиться такому меню во вторник. В семье был твердо заведенный порядок: какие дни – мясные, какие – рыбные, ну, а когда - пироги.
Павел Дмитриевич  выдержал паузу и продолжил.
- Варюшка, конфет купи. Самых лучших. И не в какой-нибудь кухмистерской, а в «Яр» сходи или к купчихе Поповой – не поленись, дочка. Полфунта будет достаточно. Зоюшка, а ты свечей докупи у монахинь – после гимназии ты всегда заходишь в Благовещенский монастырь, к золотошвейкам. Вот и купи.
Сестры молча кивнули: отец не любил пустых разговоров. А Павел Дмитриевич снова выдержал паузу. Окинул всех внимательным взглядом и сказал главное.
- Вечером придут сватать Зою. – Повернулся к дочери.- Тебе уже 19 лет, так что, пришла пора! Закончишь весной гимназию – и под венец! Человек хороший, диакон, сын протоиерея  Малышева. – Помолчал, побарабанил пальцами по столу. - Зоюшка, ты слышишь?! Счастье твое сегодня решается. Сядь прямо, что это ты так согнулась?!
Зоя молчала, опустив глаза и сгорбившись. Павел Дмитриевич отставил пустую чашку, поиграл витой серебряной ложкой. Снова обвел взглядом всю притихшую семью. И, не дождавшись от Зои никакой реакции,  ушел переодеваться, недовольно качая головой. А та словно заиндевела: щеки горели, глаза полузакрыты. Даже ногой не притопнула.
Никто не нарушил молчание, даже когда отец вышел из комнаты. Все, и  обиженная Верушка, и даже самые маленькие, с беспокойством  смотрели на сестру. А она, не проронив ни слова, вдруг встала и начала убирать со стола. Как будто ничего не произошло.
 Глядя на Зою, Анна Георгиевна  печально вздохнула: не удумала бы чего ее любимица. Слишком тихо ведет себя. Лучше бы топала и плакала … 
Потом перевела взгляд  на умиротворенную Варю, с нетерпением ожидающую   сватов от Сергея. Вспомнила, какой счастливой невестой была ее старшая дочь, Саняшка. С Зоей все не так, все по-другому. Мама тяжело  вздохнула.