Ведерники. Люди и события

     В двадцатые и тридцатые годы в нашем селе Гороховке было очень модно ездить на заработки в Донбасс. В это время в селе даже образовалась определённая прослойка людей, которых именовали ведерниками. Возьмёт такой человек свой нехитрый инструмент, состоящий из металлической оправки, ножниц для резки жести, набор металлических и деревянных молотков, дюжину пробоев. Сложит другие скудные дорожные пожитки в вещевой мешок, повесит его за плечи, а оправку вскинет на плечо, и зашагает пешком на железнодорожную станцию, а оттуда покатит в поезде в развивающиеся города и посёлки Донбасса. Облюбует там какой-нибудь небольшой городок, запасётся листовым кровельным железом и проволокой, и помаленьку потихоньку заколачивает деньгу на изготовлении всякой домашней утвари для несложного хозяйства тамошнего рабочего или шахтёра. Вёдра, корыта, тазы, кастрюли, кружки – так и расходятся во все стороны, а монета плывёт в карман.
     Ведерники обычно из села уезжали в одиночку ранней весной, но иногда были и групповые выезды. Отсутствовали они до глубокой осени. Возвращались с наступлением первых холодов и метелей. Приезжали они модно и богато одетыми, с набитыми деньгами кошельками. Привозили дорогие подарки своим жёнам, детям и родителям. Долгожданные и желанные женихи одаривали своих невест невиданными в селе цветастыми кашемировыми платками, красивыми, пошитыми в городе сарафанами, модными хромовыми сапогами, обязательно с кожаной подмёткой и стелькой. Ходили ведерники по селу гордыми, заносчивыми петухами, швыряли деньги налево и направо, устраивали дружеские попойки, кутили до самого Нового года.
     В селе они слыли богатыми людьми. Их дворы были огорожены добротными заборами, а хаты крыты черепицей и железом. Они являлись переносчиками городской культуры в село. Это они впервые привезли в село велосипед, граммофон, потом патефон, фотоаппарат и всякие другие предметы городского обихода. Все эти предметы производили на жителей села неизгладимое впечатление. Чтобы послушать диковинный поющий ящик, исполняющий музыку и песни по заказу, собирались в хатах ведерников старики и молодёжь и засиживались там до полуночи. И хотя в селе электричества не было, во многих хатах в горницах к потолку были подвешены в качестве украшения, перегоревшие электрические лампочки, привезенные из города всё теми же ведерниками.
     Во время коллективизации ведерники шли в колхоз неохотно. Многие из них оставались единоличниками вплоть до Великой отечественной войны. Наиболее преданные своему делу ведерники в конце тридцатых годов заколотили досками окна и двери своих хат, замкнули добротными замками ворота своих дворов, и начали оседать в городах на постоянное жительство, пополняя собой растущий рабочий класс. В село теперь они ездили редко, разве только на похороны своих родственников или продать, ставшую теперь ненужной, родительскую хату. Это было началом урбанизации, которая в последствии приобрела всеобъемлющий характер.
     У ведерников были свои вожаки, свои обычаи, даже свой фольклор. При постоянных скитаниях в поисках случайного заработка им не всегда улыбалось счастье. Были моменты, когда заказов подолгу не было и приходилось браться за любую подвернувшуюся работу или идти на всякие хитрости, чтобы преодолеть трудное время. Им приходилось работать грузчиками, собирать калоши и бутылки, даже фокусничать на базарах и в других местах.
     Жил на нашей улице старый ведерник Трофим Смолин. Было ему уже за семьдесят лет, но был он ещё крепким стариком, высоким и сухопарым. В селе все его звали дедом Трофимом. Его единоличный двор стоял на высоком бугре в начале улицы. Два его сына тоже были ведениками, и постоянно жили в городе. К отцу они приезжали летом на непродолжительное время, чтобы покупаться в Дону и отдохнуть в родном краю. Особенно запомнился мне его младший сын Иван, высокий, с вьющимися светлыми волосами, голубыми глазами и всегда с весёлой улыбкой на лице. Был он ещё неженатым. Любил играть на мандолине, и петь задорные песни и частушки. Вечерами на закате солнца, когда дневная жара спадала, а село наполнялось шумом скрипящих подвод и телег, возвращавшихся с колхозниками с полей, любил Иван выйти из хаты, сесть во дворе на табурет и подолгу играть на мандолине. Играл он с душой, виртуозно и с большим умением. Постепенно у ворот двора деда Трофима собирались люди, чтобы послушать Иванову музыку. Многие заходили во двор, садились на завалинки хаты, на брёвна, камни и просто на траву. Образовывалась стихийно сельская вечеринка. Все вместе с Иваном пели песни, приговаривали частушки. Слушали песни, привезенные Иваном из далёких краёв. А Иван своим мягким баритоном голосисто выводил:

               Через рощи шумные и поля зелёные
               Вышел в степь донецкую парень молодой…

Песня всем нравилась, и её вскоре все пели уже хором под аккомпанемент мандолины. Во время таких вечеров дед Трофим всегда выходил во двор, садился на табурет, вынесенный им из хаты, поглаживал свою седую пышную бороду, начинал поучать молодёжь:
     -Настоящие ведерники сейчас перевелись. Теперь всё больше на заводы и фабрики подаются, а истинное ремесло ведерников забывать стали.
     Зная кровную дедову приверженность к ведерничеству, кто-нибудь подзадоривал его:
    -А ты бы дед рассказал нам что-нибудь из своих приключений в старые времена?
     Дед Трофим, словно давно ожидал такой просьбы, не заставлял себя больше уговаривать, и начинал свой рассказ. Мандолина утихала, Иван уходил с друзьями куда-нибудь на сельские гуляния, а во дворе оставались только любители послушать дедовых рассказов.
     -Дело было в Ростове, поди, ещё до империалистической войны. Поехали мы туда с Тихоном Катковым и Фёдором Морозовым, царство им небесное обоим, они давно уже на покое, а добрые были мужики. Так вот, приехали мы на станцию, сошли с поезда. А дальше идти, не знаем куда, потому что все оказались впервые в этом городе. Ну, естественно, пошли на базар. А там целое столпотворение! Продают, покупают, дерутся, фокусничают, обманывают, воруют. Так и гляди, чтобы тебя не объегорили. Купили мы у одного армянина хорошей оцинкованной жести, и пошли, по улицам города, выкрикивая:
     -Чиним вёдра! Вёдра чиним!
     Обычно работая в течение дня, мы договаривались с какой-нибудь одинокой женщиной или стариком о квартире. На этот раз работа у нас никак не ладилась. Заказов было очень мало. В городе недавно открыли небольшой посудный завод, и всякой домашней утвари на базаре и в магазинах было полно. Так мы ходили в поисках работы дня два-три пока не растратили деньги, привезенные с собой из дома. А жить-то надо! Вот и посоветовал нам хозяин дома, у которого мы остановились, пойти в порт и поработать там грузчиками. Ребята, мол, вы молодые, мешки таскать на спине сможете, а там соображайте сами, напутствовал он нас. Спустились мы по крутому переулку к Дону и нашли порт. Первое, что нам бросилось в глаза, это несколько здоровых мужчин, расположившихся в тени больших тополей у самого берега реки. Все они, как обожравшиеся коты, в самых непроизвольных позах дремали, показывая вид, что спят. У некоторых из них на подошвах сапог было мелом написано: «5 рублей – и не буди!». Мы всему этому не придали никакого значения. В это время к причалу подошла небольшая баржа с солью, и мы бросились к её хозяину с надеждой найти у него долгожданную работу. Он нам тоже обрадовался, и мы договорились, что он нам платит по три рубля за каждую сотню мешков, снесенных на берег. Мы уже хотели приступать к работе, но заметили, что дремавшие на берегу, мужчины зашевелились и стали бросать в нашу сторону недоброжелательные взгляды. Потом от них отделились три крепких детины, и пошли в нашу сторону. За ними тихо следовали другие. Они взяли нас в кольцо, и один из них спросил:
     -Вы кто такие? Откуда взялись? Почему устанавливаете тут свои порядки?
     Мы почувствовали, что здесь дело пахнет керосином, и мы явно перегнули палку.
     -Да, мы ребята хотели малость подзаработать. Растратились мы, а жить-то надо! – начали оправдываться мы.
     -А ну, катитесь отсюда туда, откуда пришли! – гаркнул здоровенный детина и, засучив рукава своей рубахи, пошёл на нас с кулаками.
     Сопротивляться было бесполезно, и мы быстро ретировались на квартиру к хозяину. Были рады и тому, что обошлось без побоев. Начали искать другую работу. Долго ходили по базару. И чего там только не было! Всякой всячины полным-полно, а купить что-нибудь покушать не за что. Ходили, глотая слюнки. А сколько всяких фокусников, гадалок, предсказателей судьбы, попрошаек вокруг – даже не счесть. И каждый норовить обдурить другого. Вот тут-то и пришла Тихону в голову оригинальная идея – подработать на обмане простачков. Поднял он в углу базара на свалке обрезанное с ноги лошади копыто, положил его в небольшой фанерный ящик, тут же валявшийся на свалке, обернул его, Бог весть, откуда взявшимся лоскутом материи, и запричитал, входя в толпу, нагло и громко:
     -Жила-была, ходила! Кто желает посмотреть? Подходи! Стоит всего гривенник.
     Мы сразу сообразили, что замыслил Тихон, и, как будто посторонние, бросились к нему, отдавая ему последние гривенники, оставшиеся у нас. Смотрели в ящик, ахали и охали.Потом отошли в сторону, разводя руками. Некоторые стали на эту приманку клевать, а другие, более осторожные, спрашивали у тех, кто уже посмотрел:
     -Что там такое интересное?
     -Плати деньги – увидишь сам! – отвечали мы и другие обманутые, в душе негодуя, но, не выдавая секрет, чтобы и другие обманулись.
     Так уж устроена натура человека, что все, кто уплатил деньги и посмотрел «чудо» в ящике, улыбаясь, отходили в сторону, но не хотели подавать и вида, что их так просто объегорили.Каждый из них, вероятно, думал: «Вот, чёрт возьми, попался! Так пусть же попадутся и другие!»
     Вокруг Тихона образовалась толпа, желающих посмотреть на «Жила-была, ходила». Тихон усердно собирал сыпавшиеся в его руки гривенники.
Вдруг, позади толпы показалась упитанная и самодовольная морда городового, который напористо пробирался к Тихону. Деваться было некуда, и Тихон дрожащей рукой принял гривенник от городового. Тишина…Затея, рассчитанная на самолюбие человеческой психики, дала осечку. На блюстителя порядка она произвела прямо противоположное действие:
     -Ах ты, мошенник! – взревел городовой. - Откуда ты такой взялся? Я тебе покажу, как дурить честных людей! А ну, пошли в участок!
     И городовой потащил бедного Тишку в ближайший участок под крики и улюлюканье опомнившейся от обмана, и теперь загоревшейся местью, толпы.
     -Так ему и надо, аферисту!
     -В кутузку его!
     Кричали разорившиеся на гривенник.
     -За что его взяли?
     -Что он сделал?
     Кричали не успевшие разориться.
     Мы с Фёдором тоже последовали за городовым, уводившим Тихона в участок. Туда мы пришли все втроём. В большой приёмной сидели ещё четыре городовых и играли в карты на деньги. Игра называлась « 21 очко» и в то время была очень распространённой. Игра была в самом разгаре. Высокий и худой городовой с чёрными пышными усами и горбатым носом метал банк. По званию он был здесь старшим, и по всему было видно, что любил верховодить. В карты ему сегодня везло – он выигрывал, а потому был настроен доброжелательно. Когда приведший Тихона городовой рассказал им о Тихоновой проделке, и показал ящик с содержимым, все очень долго хохотали.
     -Ну, парень, и пройдоха ты! Чего только у нас в Ростове не было, но такого ещё не случалось! – удивлялись они. – Тебе хоть патент выдавай на изобретение. Молодец!
     При этих словах Тишка немного отошёл от испуга и повеселел. Мы тоже приободрились.
     -А что, может быть, из вас кто и в очко мастак играть? Давай сыграем! Выиграешь – отпустим по доброму. Проиграешь – протокол составим, платить штраф будешь! – предложил старший из городовых.
     Деваться было некуда, я вышел вперёд и заявил:
     -Играть буду я! Он мой земляк и товарищ.
     -Идёт! – ответил горбоносый. – Мне всё равно у кого выигрывать.
     Мне позволили сесть за стол. Горбоносый достал из ящика стола новую колоду карт, потасовал их для порядка и стал метать банк. Я взял карту, посмотрел её и про себя ахнул – валет. Но виду никакого не подал. Городовой дал мне другую карту – опять валет. Я мельком взглянул на карту, зажал обе карты в руке, и сказал:
     -Хватит! Берите себе!
     Городовой открыл свою карту – десятка. Городовые радостно вскрикнули. Я спокойно и уверенно смотрел на них. Вторая карта была шестёрка. Горбоносый посмотрел на меня, поколебался и взял из колоды третью карту. Ею оказался туз. Он бросил на стол карты и заявил:
     -Проиграл! Твоя взяла!
     Я раскрыл свои карты и положил их на стол. Когда городовой увидел, что там были два валета, глаза его от изумления поползли из орбит на лохматые брови, и он гомерически захохотал:
     -Откуда вы взялись такие проходимцы? Один выброшенное копыто показывает за гривенники, другой выигрывает на двух валетах. Вон отсюда! И чтобы духа вашего не было в нашем городе! Второй раз вам это дело не пройдёт! Засажу в каталажку!
     Во время этих высказываний голос его менялся. В нём появлялись угрожающие стальные нотки, и мы поспешили скорее удалиться из участка. Как ошпаренные кипятком, вылетели мы оттуда, и бежали без оглядки до самой нашей квартиры. Там мы рассказали обо всём, что с нами произошло, хозяину. Он долго хохотал, а потом посоветовал уехать поскорее из Ростова:
     -Вы поставили горбоносого в смешное положение, и он вам этого не простит. Придумает что-нибудь такое, чтобы вас опять забрать.
      Мы уехали из этого злополучного города. Правда, я потом ещё много раз бывал в Ростове, но этого городового больше не встречал. И это было хорошо! Вот так раньше бывало, заключал дед Трофим. Присутствующие долго хохотали, переговаривались между собой – верить или не верить правдоподобности дедова рассказа.
     Старые, давно минувшие времена! О них остались только воспоминания. Давно уже нет в живых деда Трофима. Погиб он в 1942 году от шальной фашистской мины, прилетевшей из-за Дона. Не вернулся ни в село, ни в город его сын Иван. Погиб он на фронте Отечественной войны. Разобрали на дрова дедову хату и сараи, и теперь на этом месте образовался большой пустырь, заросший лебедой и чертополохом. Перевелись в селе и ведерники. Они навсегда осели в городе, превратившись в городских жителей. Оставшиеся в селе люди забыли эту профессию за ненадобностью. Спроси сегодня у молодого поколения: « Кто такие были ведерники?» Не всякий сельчанин даст правильный ответ.