Вмятина

         Если человек меньше года за баранкой, да такой приземистой машины, как «Жигули»… Нет, за рулем он много верст и лет намотал. Но на мотоцикле. И ездил больше по безлюдным проселкам. А тут – море встречных и обгоняющих машин разных расцветок и марок, перекрестки, светофоры, пешеходы, ГАИ… Короче, большой город.
         Так вот, если человек недавно за рулем и попал в городской движущийся поток, и если рядом сидит такой же салага-любитель и самоуверенно командует: «Тормози… обгоняй… включи поворот… тише, тише… газ, газ сбрось!..» – запросто можно вместо тормоза давануть газ и…
         Впрочем, лучше с самого начала.
         Николай Васильевич Горлохватов три выходных дня подряд привозил килограмма по три-четыре рыбы. И какой рыбы – хариусов! В понедельник неизменно спрашивал сослуживца Сидоркина:
         – Ну как, Виктор Иванович?
         – С десяток карасей – по пятаку. А ты?
         – Килограммов пять харьюзов.
         – Крупные?
         – Есть черноспинники.
         – Где?.. Ловил где?
         – Не так далеко, – уклонялся Горлохватов.
         – А точнее?
         Николай Васильевич посмеивался и уводил разговор в сторону.
         В очередную пятницу Горлохватов в конце дня зашел в кабинет Сидоркина и сразу - быка за рога:
         – Едем на рыбалку-то?
         – Едем, – загорелся Виктор Иванович.
         –Жду у дома в шесть утра. У меня «Запорожец» барахлит. Бак полностью заправь. Ага. Полностью.
         – Что брать из снастей?
         – Резиновую лодку, спиннинг, обманки. У тебя две лодки-то? Бери обе: моя пропускает, а склеить не успею. Да! Перья петушиные есть? Захвати.
         До полуночи Сидоркин крутил обманки. Жена сердилась: «каждый раз, как перед генеральным сражением…» Ровно в шесть подкатил Виктор Иванович на «Жигулях» к подъезду, где, кажется, аж на седьмом этаже жил Горлохватов. Подождал минут десять. «Этого я не люблю», – поворчал и пошел считать ступени. Лифт еще не работал, а Сидоркин грузен и, мягко выражаясь, в годах – разменял седьмой десяток. На площадке отдышался, наудачу нажал кнопку звонка. Не совсем, правда, наудачу. Слышал как-то от Горлохватова, что мастера из дома услуг недорого, но «замечательно» обили его дверь дерматином. А из трех дверей седьмой площадки только одна красовалась иссиня-черным полем и звездочками шляпок декоративных гвоздей.
         Сидоркин не успел побранить себя, что, не дай бог, потревожит кого-то по ошибке, что лучше было ждать у подъезда или совсем не ждать, успел подготовиться к тысяче извинений, пока из-за двери услышал сонный голос:
         – Хто-о?
         – Николай Васильевич здесь живет?
         – Папка-а, тебя спрашивают.
         Зашлепали босые ноги, дверь отворил хозяин, протирая кулаком глаза. На его белом теле перекормленной женщины четко отпечатались простынные складки, синие трусы обтягивали булки ягодиц. Почему-то разнеженная фигура Горлохватова, весь его вид – кудри спутанных волос, бантик припухлых губ, пологие, округлые плечи, ямочки на локтях, жирноватая грудь без единого волосика, живот с заплывшим углублением пупка – обозлил Сидоркина. Обида за то, что Горлохватов заставил его ждать, потом взбираться на верхотуру со своей одышкой, волноваться из-за возможного беспокойства посторонних людей, многократно усилилась от созерцания сдобного избалованного тела. Обида переросла в раздражение. «В постели пробавляется! Неужто бабе не противно с ним спать?» – зло подумал Сидоркин.
         – Приехал? – удивился Горлохватов, вскинул брови и почесал надавы под резинкой трусов.
         – Как видишь. Между прочим – ровно в шесть.
         – Велика беда, если уедем позднее на десять минут. Заходи. Я быстро.
         – Лучше подожду у машины, – Виктор Иванович не скрывал недовольства.
         – Мне одному вещи не унести. Заходи. Я думал, ты не приедешь и не совсем подготовился.
         – Договорились же!
         – Ты под конец – ни да, ни нет. Ага. Неопределенно как-то.
         Николай Викторович выволок в прихожую увесистый рюкзак. Подумал и сказал, вроде идя на уступку:
         – Ладно, неси. С остальным сам управлюсь. Только сначала кофе сварю.
         Минут через двадцать налегке – со спиннингом и торбочкой – вышел Горлохватов. Уселся в машину, дожевывая еду, взглянул на часы:
         – У-у! Еще без пятнадцати семь. В самый раз. Поехали. Через Зеленую Рощу. Ага. Там укажу, куда ехать.
         Сидоркин про себя клокотал негодованием. Он много лет работал педагогом, где аккуратность и точность – прежде всего. Неуважительную небрежность Горлохватова считал невежеством, даже свинством, а Николай Васильевич не испытывал никакой неловкости.
         Путь лежал через весь город, но в субботнее утро улицы пустовали, даже автобусы еще не вышли на линии, лишь изредка проносились сумасшедшие таксомоторы да осторожно тянулись пунктуальные шофера-любители.
         Моросил мелкий августовский дождь, будто лакированный, блестел асфальт. Машина катилась легко, играючи, с удовольствием застоявшегося жеребчика. Мягко шептал мотор, дворники ритмично смахивали капельки воды с ветрового стекла. В салоне тепло, как в квартире. Сидоркин успокоился. Он любил управлять машиной, когда нет большого движения. С ученической безупречностью выполнял все дорожные предписания. «Не машина, а чудо века, – думал он, – послушная, чуткая, бесшумная».
         – На остановках отключай передачу, – подал голос Горлохватов, – а то забудесся, отпустишь сцепление и врежесся. Ага. Всяко просто врежесся.
         – Подъехали к желтому светофору. Остановка секундная. Выключать передачу незачем, – возразил Сидоркин.
         – Когда у меня не было опыта, я тоже работал только сцеплением, – гнул свое Горлохватов, – а теперь на остановке – раз! И спокойно! Ага. Отдыхают руки, ноги…
         Виктор Иванович знал, что Горлохватов купил машину на полгода позднее него и два раза наехал на кого-то, помял демпфер и крыло, а при въезде в собственный гараж выдавил фару. Какой там опыт? Сидоркин чуть улыбнулся и промолчал. А Николай Васильевич долго еще развивал мысль, что и машина меньше изнашивается, и что передачу не выключают только начинающие, малоопытные водители.
         Виктор Иванович не разглядел выбоину в асфальте, до краев наполненную водой. Машина ойкнула.
         – Тише… осторожнее, – сразу отреагировал Горлохватов, – по мокрому живо занесет. Меня раз чуть… Хорошо, что у меня реакция моментальная.
         Сидоркин не сдержался, слегка кольнул Николая Васильевича:
         – Правда, что на контрольном талоне тебе дырку пробили?
         – Ага. Против школы остановил гаишник, говорит: «Видишь знак? Пешеходов пропустить должен». – «А пешеходов, –говорю, – нет». Спорит: «Старушку чуть не смял». – «Какое смял? Она еще где скоблилась. Я точно рассчитал». – «Давай, – говорит, – права». – «Не дам, – говорю, – ты же правил не знаешь». Куда там! Грозился номера снять. Ездил после к начальнику ГАИ. Тоже сидит дундук. В общем, зря дырку пробили.
         Проехали район Зеленой Рощи, выскочили за город на щебеночную, вдрызг разбитую дорогу. Сидоркин крутил и бросал машину влево, вправо, между ямами и лужами, между выступающими булыжниками. Горлохватов без напора, но и безапелляционно, непрерывно подавал советы, которые Виктор Иванович пропускал мимо ушей. Да и советы уже опаздывали.
         – Можно было ехать серединой лужи, – бросал Николай Васильевич.
         «Возможно, – думал Сидоркин, не отрывая глаз от дороги, – но посадка у жигуленка низкая. Вдруг в воде камень – картер проломишь».
         Впереди крутой и затяжной подъем.
         – Разгоняйся, – заторопил Горлохватов.
         Но Сидоркин, так же обходя лужи и ямы, шел и шел на подъем, почти не прибавляя газу.
         – Да, – наконец вздохнул Николай Васильевич, – это машина! «Запорожец» –только с разгону. Останови-ка.
         Виктор Иванович притормозил, с недоумением оглянулся на напарника.
         – Остановись, – повторил тот, – в кусты сбегаю. Ты же с постели содрал. Не успел я.
         – Час от часу… – Сидоркин даже расхохотался и покрутил головой.
         – Ничего смешного не вижу. Наглотался второпях, будто от нескольких минут вся рыбалка зависит, вот и крутит в животе, – обиделся Горлохватов.
         Перевалили еще одну гору и за поворотом свернули с гравийки на широкую луговину, и сразу машина заюзила по мокрой траве. Сидоркин остановился у обрыва под тополями, метрах в тридцати от кромки реки.
         – Давай влево, по той дорожке, там спуск к самой воде, – загорячился Николай Васильевич.
         – Назад не выберемся.
         – На такой-то машине? Брось ты! Давай.
         На спуске Сидоркин остановился. Спуск наезжен, и щебенки на него кто-то подсыпал. Справа в Енисей выдался просторный мелкогалечниковый взлобок. Только как на него попасть? Вода в реке прибыла, и набитый машинный след по самому берегу затоплен. Чуть правее – кочкарное болотце с кустиками тальника. Еще правее, между обрывом и болотцем – узкий проход с уклоном к реке. В сухую погоду по нему легко проскочить. Но сейчас запросто стащит в болото. Пока Виктор Иванович раздумывал и колебался, Горлохватов выходил из себя:
         – Чего думать-то? Самый клев, а мы гадаем. На такой машине только безрукий не пройдет. Газку – и с разгону. Всего метров двадцать.
         – Где ехать, по воде или косогору? – Сидоркин был готов на все, только заткнулся бы этот Горлохватов.
         – Какой это косогор? Боже мой!..
         …Сначала занесло зад, забуксовали колеса, и жигуленок, как по мылу, поплыл к болоту. Виктор Иванович вышел из него, обошел кругом. Выскочил неуемный Горлохватов и понес:
         – Шофер называется! Как тебе права дали? Говорил: подкинь газку!
         – Она же буксует!
         – Рывочками! Давай я сам, – он решительно открыл дверцу.
         – Нет уж, – Виктор Иванович бесцеремонно отстранил Горлохватова. Молча достал топор, пошел рубить ветки. Николай Васильевич носил их и стелил под колеса. Часа за два мучений продвинулись вперед метров на пять. Горлохватов в основном руководил. Вдруг его озарил новый план:
         – Выруливай левее и – прямо по кочкам.
         Сидоркину тоже показалось, что кочки невысокие и прочные. И все же опасно. Если сядешь, то окончательно. Николай Васильевич с горячностью отстаивал свою идею:
         – Тут даже на «Запорожце» – нечего делать. Разве это болото? Давай. Только газу подкинь.
         Жигуленок взревел, рванулся с места, проскочил метра три и сел на брюхо, кидая из-под колес фонтаны грязи.
         – Все, – обреченно изрек Сидоркин, вытирая со лба пот.
         – Дерьмо машина! В утиль ее! Я бы на «Запорожце»!.. – махнул рукой Горлохватов. – Вот влип! Угораздило связаться с тобой. Выходной пропал, вся рыбалка – к такой-то матери.
         – Иди рыбачь. Не держу, – Сидоркин выложил из машины рюкзак Горлохватова, спининг, торбу. – Иди.
         – У меня лодки нет.
         – Возьми, – Виктор Иванович выбросил из багажника зачехленную лодку. За внешним спокойствием в нем назревал тайфун, угрожая взрывом. – Уходи ради бога.
         – Что будешь делать? – мягче спросил Николай Васильевич. Ему не светило тащить груз к дороге, ждать попутную машину. И в обычные дни они не часты, а в субботу покукуешь.
         – Сам вбухался, сам выберусь, – буркнул Виктор Иванович.
         – Где тебе выбраться без меня? Выберусь! Ни умения, ни смекалки. Залез в болото и – выберусь!
         – Уходи, гнида! – взревел Сидоркин, выхватил заводную ручку, шагнул к Горлохватову. Лицо его побелело, щеки подергивались.
         Виктор Иванович закурил, придержал рукой щеку. «После контузии прошло больше тридцати лет, – подумал он, – а все еще дергается, собака». Он закрыл машину ключом, пошел к дороге. Ему повезло. Вскоре остановилась бортовая машина. Молоденький шофер с усиками выслушал его, улыбнулся:
         – Зачем деньги, папаша? Так подсоблю. Трос есть?
         – Конечно.
         Сидоркин поставил жигуленка под тополями у обрыва. Перенес снасти к воде, накачал лодку, переплыл на остров. Видел, что и Горлохватов плыл на островок, что пониже. Затем увлекся рыбалкой и забыл о нем.
         Рыба ловилась хорошо, но азарта и удовольствия почему-то не было, внутри что-то перекипело, перегрелось. Контакты, что ли, подгорели на датчиках радости, и доминировал стресс.
         Виктор Иванович улыбнулся: «И я заразился словечками «стресс», «доминанта», «датчики». Внук Антон не говорит, что получил двойку, а «получил стресс».
         Горлохватов появился неожиданно, уже к вечеру. Сидоркин стоял по колено в воде спиной к острову и не слышал, как напарник оказался рядом.
         – Таскаешь? – весело спросил он.
         Виктор Иванович промолчал, продолжая мотать леску. Горлохватов заглянул к нему в торбу, воскликнул:
         – Все тут поймал?
         – Тут, – односложно ответил Сидоркин. Он был не расположен к примирению, но и молчать как-то неловко.
         – У тебя обманки желтые! Вон в чем дело!.. Запасных нет?
         – Нет.
         – Дай перышков. Я новые намотаю, – как-то обыденно попросил Горлохватов, видимо, совсем не замечая неприязни Виктора Ивановича.
         – В лодке возьми… в красной коробке, – не оборачиваясь, указал рукой в сторону острова Сидоркин и подумал:
«Чего дуюсь? Не специально же затолкал он в болото. Свою голову надо иметь».
         Намотав желтые обманки, Николай Васильевич пристроился неподалеку. Вечером клев улучшился, но Сидоркин промок и озяб. Он смотал леску, направился к лодке.
         – Куда ты? – заторопился за ним и Горлохватов.
         – Промерз. Кончаю рыбалку.
         – Меня переплавь.
         – У тебя вон лодка. Рыбачь, а я подожду в машине.
         – Она течет… В дне дырища! – он говорил так, будто ему преднамеренно подсунули дырявую лодку.
         В днище лодки действительно оказалась свежепрорванная дыра, видимо, якорем. Горлохватов сам говорил, что у него на острове припрятан якорь. Сидоркин зло посмотрел, но встретил невозмутимый взгляд красивых глаз, опушенных длинными ресницами, и решил: «Завулканизирую. Спорить с ним – себе дороже». Сели в лодку, вторую взяли на буксир. Переправились в полном молчании. И в машине до самого города не обменялись ни единой фразой.
         Но только въехали в город, Горлохватов оживился, посыпались его ценные указания. Или он осмелел оттого, что, в крайнем случае, доберется домой и на городском транспорте, или искренне верил, что без его ЦУ в сложностях городского движения не обойтись – узнай попробуй. Сидоркин сначала с каменным спокойствием вел машину, не обращая внимания на реплики пассажира, но постепенно в нем, помимо желания, копилось раздражение. Дело еще в том, что действия Виктора Ивановича естественно совпадали с командами Горлохватова. Все выглядело так, что он молча и послушно следовал его указаниям. Это придавало уверенности соседу и выводило из себя водителя.
         – Левый поворот! Так. Правильно… Переходи в крайний ряд! Хорошо, не теряисся. Ага. Теряисся… тише, тише: впереди машина. Притормози. Пораньше надо было…
         – Замолчи ты наконец, – не выдержал Сидоркин. – Высажу!
         Впереди – зеленый светофор. За перекрестком на остановке – троллейбус. Сидоркин вышел влево на обгон, пристроился за «москвичом».
         И тут с левой стороны улицы кинулась к троллейбусу подвыпившая компания. «Москвич» резко затормозил, его занесло…
– Тормози! – заорал Горлохватов, схватился за руль, крутанул вправо.
         Сидоркин отшвырнул его руку, давнул тормоз. Машину развернуло на мокром асфальте. Виктор Иванович приспустил педаль, выправил руль влево. Жигуленок ткнулся в демпфер «москвича», остановился. Сидоркин вышел из машины, сказал подоспевшему водителю «москвича»:
         – Простите, пожалуйста.
         – Вы-то при чем, папаша? Напьются, идиоты, и лезут под колеса. Поехали, пока ГАИ не подоспело.
         Виктор Иванович включил передачу. Руки его вздрагивали. Машина плавно тронулась и покатилась, будто везла тяжелобольного. Горлохватов с бледным лицом и расширенными глазами сидел неподвижно.
         – Говорил – врежесся, – прошептал он. – Не успел я подсказать. Ага. Не успел.
         Сидоркин вдруг затормозил, с непонятной торопливостью выскочил из машины, обежал ее, распахнул дверцу, сгреб Горлохватова за грудки, выволок, как куль. С той же поспешностью выбросил его вещи и уехал.
         На жигуленке Виктора Ивановича появилась первая вмятина. Да разве в этом дело? Частник-мастеровой за десятку заделает ее – следа не останется. Хотя нет. Сдерет не меньше пяти червонцев.

                г. Красноярск, 6 марта 1982 г.