За кулисами. Часть 1. Тайны судьбы. Главы 61-70

Глава 61
"Пополам"

"Сопротивляться любви, значит снабжать ее новым оружием"
Жорж Санд

Вот, кажется, мы подошли к середине. Позади полпути, впереди – столько же. Оглянёмся назад. Всё ли верно? Не было ли какой ошибки в сценарии? Заранее прошу прощения у моего любезного читателя, если что не так. Человеку свойственно ошибаться. Так что строго не судите. Ещё раз благодарю. Это было небольшое лирическое отступление. А теперь вернёмся к нашим героям....
Екатерина с каждым днём всё больше и больше ощущала, как её сердце медленно рвалось пополам. Одна половина принадлежала Виктору, другая – Евгению. И что делать с этим дальше девушка не знала. Она заметила, что каждый раз, когда мысли её возвращались к Шереметеву, начинала невольно кусать пальцы и грызть ногти. Этого девушка уже не делала с тех пор, как погибли родители.
На работе она каждый день думала об этом, пыталась найти единственно верное решение, благо времени было предостаточно. Удобно. Не надо ничего писать, считать, чертить графики и планы. В этом и есть главный "плюс" физического труда. Всё делаешь, не задумываясь, механически.
Катя хотела прислушаться к голосу своего сердца, понять, кто для неё важнее. Но сделать выбор ей мешал мир, который разом ополчился против одного из кандидатов на её руку и сердце. И от этого борьба переставала быть равной, а, значит, и честной.
Как трудно, порой, бывает общаться с людьми, такими знакомыми и в то же время чужими. Как хочется иногда рассказать о наболевшем, поделиться тревогами, мыслями и не можешь. Почему? Далеко не каждый в состоянии ответить на этот вопрос.
Но именно это "почему" заставляет держать в себе столько информации, которая не даёт покоя душе. Одним из этих "почему" является боязнь непонимания – что не поймут, обсмеют, предадут и так далее. Но это ещё не всё. Мы боимся загружать других своими проблемами, топим себя в негативе. Для чего?..
Поискам души мешала назойливость окружающего её общества. Девушка желала самостоятельно выйти из тупика, а так называемые доброжелатели только осложняли её работу.
А какой может быть выбор?! Она всё время была невестой Виктора... Ну зачем? Зачем Евгений появился в её жизни? Для чего? Его возникновение пришлось как раз на расцвет отношений Кати и Вити. Влюблённые были готовы к переходу к законным отношениям – к браку. Почти готовы.
Ну, почему? Почему это произошло?
Екатерина чаще, чем обычно стала уходить в себя. В такие моменты её лицо было похоже на гравюру с иллюстрацией к философской притче... И каждый толковал молчаливость девушки по-своему. Только Марина смела догадываться об истинных причинах Катиного поведения. Кому, как ни ей были известны внешние симптомы мучительного выбора. Однако вскоре Золотарёва поняла, что просто наблюдать за такой жертвой, по крайней мере, глупо.
- Катюша, я слышала, ты теперь изменяешь Вите, - как ни в чем, ни бывало, проговорила Марина, проходя мимо девушки после репетиции.
Острая, как нож, фраза, сорвавшаяся с губ Золотарёвой, заставила вернуться Екатерину в реальный мир.
- Это правда? – с издёвкой спросила актриса.
Нестеренко окинула бывшую однокурсницу презрительным взглядом и отвернулась. А больше ничего и не требовалось. Марина получила всё, что хотела: шальной блеск в глазах и омерзение, как занавес, прикрывали тяжёлые муки совести.
Это сильно заметно. Я боюсь.
Как вы считаете, что она будет делать дальше? О чём думает, на что надеется. Чем всё закончится. Как. Это главное....
Побродив немного по офису, просмотрев очередную кипу документов, Евгений вновь вспомнил Катю. Не ту, что он знал до вчерашнего вечера, а другую. Обиженную, злую на саму себя.
Потом мысль переключилась на драку, а, вернее, на Виктора – человека сильного, но чрезвычайно глупого и грубого. Шереметеву показалось, что тогда он увидел этого режиссёра насквозь, как могут видеть только люди с рентгеновским зрением, прорицатели. Не понадобилось даже говорить с ним долго, как недавно советовала Сонечка. Итак, всё ясно. Этот мужчина вовсе не ценит то сокровище, которое досталось ему. Более того, он обманывает девушку... Больно!..
Но с другой стороны назвать Виктора абсолютно плохим у Евгения не хватало духа. И это совсем не мужская солидарность. Что-то в его жизни было определённо не так, не так, как должно было быть. Жалость.
Шереметев вновь прикоснулся к больному месту, на которое Катюша так заботливо вчера наложила пластырь.
И всё-таки чтобы то ни было, это не может в полной мере оправдать подобное поведение с девушкой. Это же да какой степени нужно не уважать любящего тебя человека, чтобы сметь говорить такие гадости?!

Глава 62
"Мать Тереза"

"Тот, кто понимает людей, не ищет у них понимания"
Богуслав Войнар

"Пришёл! На тебе!.." – ходила из угла в угол Валерия. После визита бывшего мужа настроение вернулось в ту категорию, которая была утром, если не хуже. Тут даже и неразбавленный спирт не поможет. Вдобавок ко всему до сих пор нет на рабочем месте Авгуровой. А это значит, что теперь практически все дела по аптеке повисли на начальнице!
Вот, как говорится, началась чёрная полоса. А точнее, уже продолжается. Долго... мучительно долго.
Вересова включила компьютер и стала работать с документами. Боже. Как болят глаза.
Уже почти десять лет Валерия мучилась со зрением. Не то, чтобы близорукость ей сильно мешала в общении с людьми. Но, согласитесь, для женщины очки в четыре диоптрии – это уже перебор! К тому же после столь продолжительной работы за компьютером, после бессонных ночей, слёз начались и более серьёзные проблемы. Чтобы лишний раз не расстраивать себе нервы, лучше не думать об этом. Однако сегодня все обстоятельства складывались против неё, и пришлось вспомнить.
- Здравствуйте, Валерия Григорьевна. Я вот принесла документы. Вам надо ознакомиться и поставить подпись, - в абсолютной тишине раздался слабый голос Ларисы.
Не говоря ни слова, Вересова взяла небольшую папочку. Перелистав, она медленно подняла глаза на Авгурову.
- Что это? – раздельно произнесла она.
- Я же сказала: документы. Их сегодня надо передать...
- Знаешь, не очень похоже!
- ???
- Когда они пришли сюда?
- Вчера вечером.
- А когда они должны быть на столе у Ларионовой? – управляющая аптеки с трудом держала себя в руках.
- В три.
- В три? Ты хочешь сказать, что я должна сейчас бросить все свои дела и за час изучить всё?
- ???
- А может ты мне ещё и прикажешь отвезти их?.. Чем ты вчера думала?
- Я ... не знала, что так получится...
- Не знала она! Ты здесь работаешь, чтобы заранее просчитывать подобные ситуации. Если постоянно списывать все ошибки на "не думала" и "не знала", то можно всю жизнь проторчать в секретарях!!!.. Ты меня поняла? – не выдержала женщина. В глазах была ярость.
Она встала у окна. Через пару секунд, когда температура спала, Вересова услышала осторожные всхлипывания за спиной. Сердце упало. Женщина медленно обернулась.
- Лариса, - уже спокойным голосом обратилась она. – Что случилось?
Девушка зарыдала в голос. Чувствовалась, что она сопротивлялась эмоциям из последних сил.
- Ларочка, - испугалась Валерия.
- Боря!.. Он... его больше нет! – ответила Авгурова, растирая пальцами красные от слёз глаза.
Что-то внутри дрогнуло. Эти простые и понятные слова раздирали душу. Вересова ощутила себя виноватой. Как она могла ни за что накричать на эту бедную девушку?! Как она посмела обвинять её во всём?!
Валерия подошла к Ларисе и усадила её на диван рядом с собой.
- Прости меня... Я часто бываю к тебе несправедлива... Я... Извини, я не знала, что... - в горле встал ком. Во что бы то ни стало, следует держать себя в руках!
- Нет... Ничего страшного... Вы не при чём!.. Это всё его друзья чёртовы!!!
Вересова обняла Авгурову как дочь.
- Ну, поплачь! Выплачься! Легче станет. Нельзя в себе долго боль держать.
Девушка громко рыдала.
- Вы... Неужели вы меня не понимаете?.. Мне... мне так...!
- Понимаю, солнце, - женщина убрала с раскрасневшегося лица Ларисы локоны и продолжила, - Ты, может быть, думаешь, что я всегда была такая, какая я сейчас, - голос был на редкость ровным, спокойным. – Но и я когда-то была девчонкой. Весёлой, энергичной, мечтательной...
Авгурова, продолжая всхлипывать, с интересом посмотрела на свою начальницу.
- Когда мне было шестнадцать, я влюбилась в одного парня. Он был на три года старше меня... Слава... Но моим родителям он не нравился. "Хулиган, прогульщик, лентяй!" – говорили они. Я ничего не слушала. У нас была любовь. Взрослая, настоящая. Мы понимали друг друга с полуслова.
- И ... что?
- Его забрали в армию, в Афган, - продолжила женщина бесцветным голосом. - А через полтора месяца... Через полтора месяца его убили.
Впервые за двадцать лет Валерия вспоминала его без слёз и истерик. Эта сухая боль на самом деле намного страшнее звучных эмоций и в сто крат тяжелее свинца.
- Когда я узнала об этом, я ... не сразу поверила. Но с каждым днём становилось яснее, что это не ошибка... Мне было жутко представить, что я уже никогда больше не услышу его смеха... Он называл меня "пташкой"!.. Что, больше не будет этих сладких объятий, поцелуев... Что теперь я – одна.
Лариса перестала плакать. Начальница, которую она раньше так ненавидела, показалась ей такой родной и близкой.
- Тогда я стала вспоминать самые лучшие дни из нашей общей жизни. Стало как-то тепло и совсем нестрашно...
Валерия поднялась с дивана и налила в стаканы спирт, потом достала фото 1984 года с изображением того самого Славы. Авгурова узнала его. Выпили. Молча. Не чокаясь.
"Взаимопонимание – оно либо есть, либо нету", - могут сказать некоторые. Но всё дело в том, что данное утверждение касается людей, которые не могут или не хотят искать. С любым, абсолютно любым человеком можно найти общий язык. Нередко сама жизнь заставляет нас понимать того, кого мы ещё совсем недавно считали своей противоположностью, на кого смотрели косо, с усмешкой.

Глава 63
"Как она могла?"

"Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно,
и тому, кто уже совсем не любит"
Ларошфуко

Константин вышел из аптеки. Ни с чем – что и требовалось доказать.
Холодна, безразлична и по-прежнему трясётся над детьми. Курица с цыплятами. И когда только она успевает романы крутить? Ведь по глазам видно – трудно ей без меня.
Перед глазами вновь встала позорная картина измены. Одной из многих... Противно! Это воспоминание до сих пор жгло его память. И самолюбие. Как она могла?.. Обидно? Не то слово! Как она посмела? После всего, что между ними было. После...
Несправедливость! Никто, никто не сможет любить её, как муж, хоть и бывший. Все только обманывают её, используют. Никому она не нужна, как ему. Красивая, нежная, страстная. Она...
"Неужели она никогда не любила меня? Она же сама первая... Впрочем, это уже неважно. Она просто хотела меня утешить после... Идиот! Не надо было связываться с Олесей... Или..."?
Константин вспоминал с какой-то тянущей, рвущей болью всё самое хорошее и светлое из жизни с Валерией. Ни за что бы не променял это.
Эх, какая же была райская жизнь, пока не родился Коля!.. Сколько нервов, бессонных ночей из-за небольшого орущего комка в кроватке, который всё больше и больше стал отдалять от него Леру. Костя ждал. Терпеливо ждал. Мальчик подрос. Отец уже было вздохнул с облегчением – всё, пришёл конец его мучениям! Но не тут-то было. Константин узнал, что станет отцом во второй раз. С одной стороны – это здорово! Теперь он снова нужен жене. Она ищет его заботы, ласки, внимания. С другой – к сожалению, это ненадолго...
"Ну, зачем? Для чего она – мать моих детей? Зачем, если она не любит меня?!" – Вересов тяжело вздохнул. Так, что на глазах проявилась слёзная плёнка.
"Нет! Нельзя! Я же мужчина, и не имею права раскисать", - Константин сел в машину. Сейчас он испытывал поистине танталовы муки. Такая близкая, такая знакомая и такая далёкая и чужая. Опять вкус слёз на её губах, опять уже давно впитавшийся в кожу запах до боли знакомых духов, опять едва тёплые щёки... Нет. Нельзя вырвать этот образ из жизни, как лист из ученической тетрадки. Нельзя вмиг перестать любить человека, который так сильно изменил твою судьбу.
За что она со мной так? Я же ничего плохого ей не сделал. Не причинял боли – не бил. Никогда!..
Не ври хоть самому себе! Бил. Вернее, ударил. Ни за что не прощу себе этого. Как я это сделал?.. Чёрт попутал. Это был не я, а кто-то другой...
Мы сидели на диване. Я целовал её. Как вчера помню, она была в лёгком светло-синем халатике. У меня был выходной в этот день. Солнышко подглядывало за нами. Форточка была открыта. По комнате ходил небольшой сквознячок.
Я обнял её и расстегнул верхнюю пуговицу халатика. Она недовольно хмыкнула, как обычно. Рука потянулась застегнуть. Я перехватил её руку... Боже! Как она прекрасна! И моя. Разделяй и властвуй!
Но скрипнула дверь. В комнату осторожно зашла дочка, три года. Как всегда не вовремя. Что за наказанье? Сопливая, с растрёпанными волосами, вечно сосущая палец во рту.
- Мамочка!.. А я кушать хочу.
- Сейчас, солнышко моё, - она подскочила к ребёнку. Конечно, это глупое существо для неё куда важнее мужа.
- Алёна!
- Папа...
Слава Богу, хоть заметила меня, а то только и бегает за своей "мамочкой".
- Сколько раз я говорил, что перед тем, как войти, надо стучаться?
Дочка вылупила на меня свои бесстыжие глазёнки.
- Костя, перестань! Она ведь ещё маленькая.
- Ну и что?.. Алёна, я тобой разговариваю, ты помнишь, что я говорил?
Она кивнула своей малоумной головкой.
- Обещаешь выполнять?
- Костя, не мучай ребёнка!
- Замолчи! Это мой дом, и я здесь решаю что, кому и как делать.
- Доченька. Там в холодильнике на нижней полке лежат груши. Будешь груши?
- Да.
- Ну, беги, ешь. Прости папу, он не хотел тебя обидеть. Он просто вчера очень устал. Хорошо?
- Да, мамочка.
Когда Алёна вышла, она, строго глядя на меня, сказала:
- Ты сегодня же извинишься перед ней.
- Ни за что! Чтобы я перед этой соплячкой бил поклоны?!
- Да. Именно так. Она – твоя дочь, если ты ещё не забыл.
- Я не собираюсь выполнять твои безумные просьбы.
- Костенька, это не просьба. Это требование! Ты её до слёз чуть не довёл.
- Ей полезно. А то ты её совсем уж разбаловала.
- Я?! А, по-моему, это ты слишком строг к ней. Слишком! И к Коле тоже. Подумай хорошенько. Подобным поведением ты можешь потерять доверие своих детей!
И это было пиком.
Я с размаху ударил её по щеке. Из глаз брызнули слёзы. Как роса....

Глава 64
"Вкус власти"

"Человек, властвуя над другими, утрачивает собственную свободу"
Фрэнсис Бэкон

Евгения сидела на диване дома. Сегодня она не пойдёт на работу. И завтра. И послезавтра. И ещё.
Ларионова уже не плакала. Слёзы давно высохли. Или кончились. От горя. Опустошённость...
Вчера вечером её сын попал в аварию, сегодня утром его не стало. Это факты. Никаких эмоций, истерик, лирики. Уже ничего не поможет. Сына не воскресить. Чуда не будет. Суровая, жестокая реальность.
Пустота. Точно из тела вынули всё, и осталась только оболочка. Не имеет смысла такое существование – бездушная мумия... Так не бывает!.. Тупая боль. И ничего больше. Неужели она всего этого заслужила?! За что? Почему?..
Она выпила ещё водки, чтобы утихомирить дрожь, которая нещадно сводила сердце. Тяжело сглотнула ком, беспрестанно встававший в горле.
Душа не желала мириться с потерей.
"Отольются кошке мышкины слёзки" – вот тебе и присказка. Евгения стала вспоминать, как унижала Вересову, как мучила её. Каждая издёвка теперь обжигала огнём. Зачем она это делала? Чего она добивалась? Столько лет душу из девушки вынимала. А сейчас... сама сидит, ни жива, ни мертва.
Для чего всё это было? Ларионова не могла ответить на этот вопрос. Даже себе...
Только дома в родных стенах Евгения стала потихоньку осознавать, что потеряла сына. Навсегда. Любимого и дорогого. Как же трудно чувствовать, что его уже не будет рядом, что невозможно будет слышать его голос, видеть его каждый день, готовить его любимые пирожки с малиновым вареньем... Как пережить это в одиночку? Дочь – во Франции, муж – в США. И никому ничего не нужно.
Одна. Совсем одна. Абсолютно одна. Наедине с горем, с болью, терзающей душу, словно дикий зверь свою добычу...
А помнится, как ещё совсем недавно она качала Борю на руках, играла с ним во всевозможные детские игры... А как все радовались, когда он сказал своё первое слово, сделал первый шаг!.. Но никто не видел его в последние минуты жизни. Не смотрел в его глаза, не держал за руку, чувствуя, как из его тела выходит душа... Только она, мать, помнит всё – всю его жизнь от первого до последнего вздоха....
Больше всего Евгения хотела сейчас лечь и тихо умереть. Пусть сначала никто не заметит, пусть потом некому будет плакать на её могиле, пусть не поминают её добрым словом. Главное, что она будет там, на небесах – рядом со своим ребёнком. Ей как матери так будет куда спокойнее...
Почему Боря прожил так мало? Почему не познал все прелести жизни?.. Нет! Это неправильно. Нельзя, чтобы дети умирали раньше своих родителей. Так не должно быть!..
А что, что было бы, если бы его не спасли, когда он родился совсем слабеньким? Смогла бы тогда она пережить его потерю?..
Женщина обхватила руками колени и, сотрясаясь в истерике, снова зарыдала. Она поняла, в чём дело: она, пользуясь своей властью, уничтожала и мучила людей, а теперь сама стала жертвой своей же власти, попала в яму, которую сама же и вырыла.
Она вспомнила последнюю встречу с Валерией.
Как же всё-таки сложен мир человеческих взаимоотношений! Хочется быть чем-то большим, чем песчинка в пустыне или капля воды в океане. Власть – вот как это называется. Она манит человека, меняет его кардинально, до неузнаваемости. Заставляет совершать жестокие поступки, за которые ему потом приходится расплачиваться. Цена за власть очень велика. Добившись её, можно лишиться самых главных ценностей в жизни, а именно уважения и понимания родных.
Сколько раз ей говорил Боря, единственный и любимый сын: "Хватит, мать! Перестань ты уже мучить эту Вересову. Сдалась она тебе". Но нет. Какая-то упрямая сила заставляла её не сворачивать с намеченного пути. Власть.
У власти изменчивый характер. Её также легко потерять, как и добиться. Стоит ли за неё бороться, если в одно мгновение можно оказаться её заложником?!
Добившись власти, человеку трудно спуститься на землю. Он слепнет, становится одержимым. Когда же его лишают этого наркотика неожиданно, только тогда наступает прозрение. Приходится пожинать горькие плоды ошибок. Ещё тяжелее, когда оказываешься в самостоятельно вырытой яме, где поджидает совесть...

Глава 65
"Отцы и дети"

"Решиться обзавестись ребенком – дело нешуточное.
Это значит решиться на то,
чтобы твое сердце отныне и навсегда разгуливало вне твоего тела"
Элизабет Стоун

- Коля, я просила тебя остаться после уроков и написать контрольную! – строго заявила преподавательница по математике.
Парень сжал зубы, чтобы не нагрубить учительнице. Его давил страх. Обычный страх. Сегодня перед последним уроком ребята наговорили ему кучу гадостей про мать и сестру, но самое страшное – они намекнули на рукоприкладство. Николай боялся, что они могут подкараулить и избить мать. За что? Да просто так. Ради собственного удовольствия. И теперь у парня возникло чувство, что Галина Савельевна с ними за одно.
- Извините, пожалуйста, но у меня сегодня много дел. Я опаздываю. Давайте лучше завтра?
- Нет, Вересов. Сегодня! Завтра я поставлю тебе "два" в журнал... Хватит спорить! Садись и пиши!
- Галина Савельевна. Пожалуйста, я прошу вас! Мне надо!
- Зачем? На первом уроке ты не имел ничего против того, чтобы написать контрольную сегодня. Что произошло?
Да! Тут просто так не отвертишься! Придётся говорить правду.
- Знаете что... Вернее..., - парень не знал, как лучше начать, как будет звучать убедительнее. – Моей матери угрожает опасность. Я должен помешать им!
- Кому? – усмехнулась преподавательница.
- Ребятам! Они оскорбили её, и я должен с ними разобраться!
- Не много ли ты на себя берёшь? – покачала головой Шарина. И Вересов понял, что эта женщина действительно думает так же, как и его одноклассники. Тогда он стукнул по парте кулаком со словами:
- Хорошо! Давайте ваши номера!
С рекордной скоростью парень выполнил пять заданий и, накинув куртку и рюкзак, выскочил из кабинета. Он бежал достаточно быстро. Страх. Да, страх заставил его очень скоро оказаться недалеко от дома. Но знакомого силуэта ещё не было видно.
Валерия не спеша шагала по недавно выпавшему снегу. День был на редкость светлым и чистым. Как хорошо быть начальником и делать себе лишние выходные!
- Вересова, стой! – женщина оглянулась и увидела, что с трёх сторон на неё надвигаются здоровые лбы. Один из них начал поливать её крепкими выражениями, второй и третий пытались тоже что-то вставить. Мгновение, и они были уже совсем близко. Валерия была похоже на львицу, загнанную тремя волками в западню. Неожиданно один из парней ударил её сзади по спине. Валерия завизжала и стала отбиваться. Маты не прекращались.
- Мама!!! – заорал Николай, увидев то, чего так опасался.
Парень с разбегу прыгнул на самого здорового из своих одноклассников и завалил его на спину. Троица мигом перекинулась на Вересова.
- Коля! – женщина стала бить по очереди каждого, из здоровяков. Ребята выглядели настоящими силачами по сравнению с её сыном.
Услышав дикие крики, среди которых явно выделялся женский голос, Карецкий выскочил из машины и, резко захлопнув дверь, побежал к набиравшей свои обороты баталии. Валерия схватила за волосы одного из хулиганов. Парень вырвался и отбросил Вересову. Поскользнувшись, она упала и подвернула ногу.
- Коля!!! – но Николай не обращал внимания ни на что.
Дмитрий увидел, как Валерия упала на снег, и уже почти подбежал к ней, но, проследив за её испуганным взглядом, двинулся в центр готовых убить друг друга парней. Женщина с ужасом наблюдала, как упорно сопротивляется её сын. Она хотела встать, но жёсткая боль в ноге не давала даже пошевелиться.
Вдруг один из одноклассников упал на землю... Теперь второй! Но тут в драку влез Карецкий. Он дал в нос третьему парню и крикнул громко:
- Милиция!!! – и хулиганов, как ветром сдуло.
Вересов осторожно сплёвывал кровь.
- Ты в порядке? – подбежал режиссёр к побитому и сильно потрёпанному от драки Николаю.
Парень попытался подняться на ноги, но ощутил ужасную ломоту во всём теле.
- Кажется, я сломал ногу, - закусывая губу от боли, чтобы не закричать, ответил парень.
- Коленька! Сынок! – глотая один ком страха за другим, Валерия ползла к месту недавнего побоища.
- Лерочка, что с вами? – Дмитрий подскочил к Вересовой.
- Нет. Ничего страшного. Со мной всё в порядке, - нервно отвечала она. – Что с Колей?
- Он..., - начал отвечать мужчина, но не найдя подходящих слов, вставил, - Я всё же помогу.
- Спасибо.
Николай закрыл глаза. Так боль воспринималась ещё меньше.
- Коля, сынок, с тобой всё в порядке?
Вересов собрал все силы в кулак и открыл глаза: "Нельзя перед матерью раскисать. Испугается ещё чего!".
- Да. Всё нормально, - совсем не жизнеутверждающе проговорил он. Вдруг в голове раздался какой-то щелчок. Изображение поплыло, и Николай закрыл глаза. Голова непроизвольно откинулась вбок.
Женщина нервно вскрикнула. В висках забила барабанная дробь. Дмитрий понял, что в данной ситуации он – единственный, кто способен здраво рассуждать. Негнущимися пальцами он набрал номер краевой клинической больницы и вызвал бригаду скорой помощи. Через двадцать минут машина была у дома, где ещё недавно разворачивалась битва ни на жизнь, а на смерть.
- Мамочка. Что случилось? – совсем по-взрослому спросила Алёна. – Что с Колей?
Валерия тряслась одновременно и от холода, и от только что пережитого ужаса:
- С ним всё в порядке. Он жив!.. Да-да. Всё в порядке.
После продолжительных уговоров Карецкому всё-таки удалось заставить её сесть в машину. Но, незадолго до того, как на горизонте появилась "скорая", Вересова неловко выпрыгнула из тёплого салона и, нежно обняв сына, стала согревать его.
- Мама! Объясни мне, пожалуйста: что здесь происходит?
Всё ещё сидя на снегу, женщина постаралась сделать как можно более спокойное лицо и сказала:
- Коля подрался. Его в больницу отвезут.
- А ты?
- Я поеду с ним.
- Я с вами! – решительно заявила девочка.
- Нет, Алёна. Тебе там нечего будет делать.
- Я не поняла, почему? Это мой брат! – вспылила младшая Вересова.
Валерия и сама прекрасно понимала, что её дочь так просто не сдастся, что придётся сейчас ей всё в подробностях объяснять, даже то, чего она и сама не знает. Надо было искать какой-нибудь выход, обходной путь. Тогда Вересова повернула голову в сторону скромно молчащего Дмитрия и уже в который раз за последние полчаса почувствовала себя в чём-то перед ним виноватой.
- Дима..., - "Нет, не так!" – мысленно одёрнула она себя и снова начала, - Дмитрий Сергеевич. Не могли бы вы ...
- Зачем так официально, Лера? Не надо этого формализма!.. Я всё понимаю.
- Отвези, пожалуйста, Алёну к Вере... Солнце, дорогу покажешь.
- Не хочу! Я хочу с вами!
- Милая моя, понимаешь, так надо.
- Хорошо. Я всё сделаю, Лерочка, как ты сказала.
- Прости, что так вышло.
- Ты не виновата.
Девочка перевела взгляд с матери на мужчину и загадочно улыбнулась. Что ж, можно и согласиться.

Глава 66
"Дворянское гнездо"

"Знаменитый род умирает и прекращается в нас,
как только мы наследуем одно имя,
не унаследовав прославивших его доблестей"
Ж. Массильон

- Ну, ничего себе, я даю! – усмехнулся Алексей после того, как девушки вкратце поведали ему главное событие Наташиного дня рожденья. С одной стороны хорошо, что он глотнул лишнего, потому что в противном случае ему бы тоже досталось. И, похоже, не меньше, чем старшему брату. Как ни крути, а всё-таки в этой ситуации есть довольно существенные плюсы.
- Ты вообще-то должен нас благодарить за то, что мы доставили вас домой в относительной целости и сохранности.
- Огромное спасибо! – Шереметев картинно поклонился.
- Ужас! Вы были в таком ... виде! – Нестеренко попыталась изобразить пьяного, качающегося из стороны в сторону человека, потом спросила. – А как ты сегодня-то?
- Нормально.
- Удивительно. Впервые встречаю лицо, которое после такого количества алкоголя на утро выглядит свежее огурчика!
- Ничего удивительного. Это у нас наследственное. И отец мой такой же, и дед, и мать, и тётя с дядей покойные, рассказывают, такими же были. Так что, привыкайте! – весело проговорил Лёша. Это странное свойство своего организма ему чрезвычайно нравилось. Очень выручало в школе. После ночных алкогольных сражений за барными стойками на лицах его конкурентов было всё написано. У потомственного графа же только сильно болела голова, и с памятью было туговато. Однако по внешнему виду об этом было догадаться непросто.
- А вы дворяне все такие? – вырвалось у Веры. Откровенно говоря, она даже немного завидовала парню. Девушка всегда мечтала, чтобы по её лицу никто не смог догадаться о её проблемах или наоборот радостях. В особенности это касалось матери, под бдительным оком которой ей часто приходилось находиться.
Алексей слегка смутился, но через пару секунд ответил:
- А при чём здесь дворянский титул? Он не имеет к этому ровно никакого отношения... – Шереметев грустно замолчал, потом добавил. – Да, и какие мы теперь дворяне-то? Одни рожки да ножки остались от нашей ветви когда-то великого рода, той ветви, которую, кстати, не признают. Если бы не папа, наверное, совсем бы сгинула семья наша.
Нестеренко ласково обняла друга. Он выглядел сейчас забитым и ничтожным. Наташа ещё никогда не видела своего друга таким. Королёва поёжилась. Кажется, она задала неправильный вопрос в неправильное время. Вот это промах! Неужели все уроки отца по психологии прошли даром?! Правильно он как-то сказал ей: "Не выйдет из тебя следователя, потому что ты женщина". Это приговор. Как в суде. И обжалованию не подлежит.
Девушка уже открыла рот, чтобы извиниться, но Лёша оборвал её:
- Не надо. Я не в обиде.
- Лёшенька, если ты не хочешь, давай больше не будем говорить на эту тему? – Наташа по-детски погладила парня по голове. У него был такой жалкий вид, что если бы он сейчас сидел в подземном переходе и просил милостыню, то собрал бы за час свою месячную зарплату.
- Ты знаешь, зайчонок, ты извини. Просто нахлынуло что-то вдруг. Выговориться надо.
- Как захочешь, - не стала спорить Нестеренко.
- Отец, да впрочем, и Женька, рассказывали мне, как другие семьи ненавидели нашу. Дразнили, пальцем показывали. Родители боялись женить отца и дядю, выдавать замуж тётю... Жаль, не помню их совсем!.. Тётя Маша, говорят, после гибели дяди Славы и вовсе в монастырь уйти хотела, да родители, мои бабушка и дедушка, уговорили институт закончить.
- То есть у тебя бы могли быть двоюродные братья и сёстры? – упавшим голосом задала вопрос Вера. Она хорошо понимала, что значит иметь кучу родственников, и было тяжело представить, что кто-то обделён в этом.
- Может быть... – задумчиво протянул Алексей. – Ненависть… Ненависть царила вокруг нашей семьи. И она сделала своё дело. Я знаю дядю и тётю только по фотографиям... Дядя Слава погиб в Афгане, когда мне было всего два месяца. Тёти Маши не стало, когда мне было два с половиной года... Я помню, как она игралась со мной, песенки пела...
Накатило, так накатило. Сколько времени он не думал об этом? Достаточно долго, чтобы почти забыть. Воспоминания, как старая, давно прочитанная и оставившая массу впечатлений книжка, неожиданно упавшая с полки шкафа. Стоит только увидеть её обложку, как на ум начинают приходить душераздирающие сцены, а рука невольно переворачивает знакомые страницы. Почти...
Все почувствовали, насколько изменилась атмосфера разговора, как резко она из задорной превратилась в печальную и грустную.
- Неужели никто не любил вашу семью? Разве не было таких людей?.. – воскликнула Королёва. Ей стало жалко друга Наташи. Несмотря на всё его богатство и красоту, физическую и духовную, он был несчастен, оттого, что не познал счастья большой и светлой семьи, доброго отношения окружающих. Она тяжело вздохнула, потому что отчасти понимала. Ведь её тётя в последние годы снискала славу женщины лёгкого поведения. Даже её мать, бабушка Веры, осуждала её, а что уж говорить о других. – Так не бывает.
- Правда. Был такой человек, - Алексей вмиг просветлел. – Точнее, была. Это девушка. Женя рассказывал мне, что у моего дяди Славы была возлюбленная, невеста.
Вера, романтик до мозга костей, томно закатила глаза, ожидая продолжения истории:
- А как её звали?
Как часто бывает. Начнёшь только говорить о чём-то интересном, дойдёшь до кульминации и ... ни с того не с сего возникнет то, что заставит прерваться. Звонок! Ну что тут сделаешь?! Королёва разочарованно хмыкнула. Какие короткие перемены!..

Глава 67
"В плену у Морфея"

"Мы умираем каждый вечер. Но мы – мертвеецы, наделенные памятью"
Жозе Кабанис

Катя бездумно перелистывала томик Ахматовой. Богатая любовная лирика. Потянуло на стихи? Бывает. Когда человек чего-то боится или в чём-то сомневается, он ищет ответы у мастеров, будь то проза или поэзия, картины или музыка. Принято считать, что творческие люди лучше понимают окружающий нас мир. Подсознательно в своих произведениях они преподносят нам зашифрованные ответы на интересующие нас вопросы.
Душа расслабляется. Уходит всё лишнее. Остаётся только истинное.
С книгой Екатерина просидела весь день. Как такое возможно? Иногда человек и сам не в состоянии объяснить, что именно его привлекает в чтении. Будь то удобный шрифт, красивое оформление страниц, захватывающий сюжет, либо просто удачное построение текста. Углубившись во внутренний мир поэтессы, Нестеренко не заметила, как стала медленно проваливать в сон. Она чувствовала, как кто-то будто звал её. Простой, приятный и одновременно знакомый голос.
Мгновение, и Катя уже в облаках, за границей реальности. В мире, где кристаллизуется и систематизируется всё, что было пережито за день. Все накопленные переживания находят выход. Но главное, можно получить ответы на давно волнующие вопросы. Знаки расскажут, что делать. Нужно только суметь их правильно расшифровать.
Сегодня, оказавшись в неведомом ранее месте, она увидела мать. Девушка запоминала каждый миг своего сна. Нельзя ничего упустить... Жаль, что всё так быстро закончилось!..
Екатерина весь день раз за разом прокручивала плёнку, пытаясь понять тайный смысл сна...
Среди белых пушистых облаков в розовом платье её мать кружилась, словно добрая фея из сказок. Красивая и счастливая.
- Мама! – Катя увидела себя, такой, какая она сейчас. Со стороны. Как это интересно и необычно!
Девушка на всех порах бежит к матери и обнимает её. Как здорово снова ощущать рядом такого близкого и родного человека. Всё внутри переворачивается от радости. Она рядом. Совсем близко. Живая. Слышишь её легкое дыхание, чувствуешь её нежную кожу, смотришь в её светлые глаза – и ничего на свете больше не надо.
- Здравствуй, моя малышка! – мать нежно целует дочь в щёчку. Как маленькую. Это всегда приятно, особенно девочкам.
Они садятся на большие небесные качели. Ветер качает их, точно перышко. Аккуратно.
Девушка, глотая слёзы отрады, жмётся к очень родному и близкому ей человеку:
- Как плохо, что ты приходишь только во сне. Я так по тебе скучаю.
Как приятно. Как спокойно. Не страшно. И всё в порядке. Ничего не беспокоит. Кто, как не мать, может понять дочь лучше остальных.
- Я тоже, зайчонок.
- Мам. А это правда, что мой отец ...?
- Правда. Солнышко, я сама хотела тебе сказать... – Светлана вздохнула. – Не успела.
Женщина гладила Катю по головке. Любимую девочку.
- Мама, расскажи про вашу любовь, как всё было.
- У нас мало времени, котёнок. Не сердись. Папа сам всё расскажет... Он очень любит тебя.
Нет. В мире не существует ничего более прекрасного, чем взаимопонимание.
- Если бы ты знала, мамочка, как мне плохо. Особенно сейчас.
- Я знаю. Я чувствую. Верь мне, у тебя всё наладится.
Светлана посмотрела на дочь тёплым, заботливым взглядом. Катя выглядела такой напуганной, загнанной в угол. Она прижала девочку к себе ещё крепче. Всё бы отдала за её счастье.
- Я не знаю, что мне делать....
Ей нужен был совет. Настоящий, самый верный. Что делать и как жить дальше. От матери, только от матери. Её то она послушает.
- Доверься сердцу. Оно не обманет.
Женщина достала откуда-то из облаков большого плюшевого мишку:
- Это тебе от меня. Бери, - и тепло улыбнулась...
Когда девушка проснулась, ей стало очень хорошо. Радостно и светло, как никогда.
Жаль, что это был всего лишь сон.
Как короток сон. И почему я встречаюсь с мамой только во сне?..
"Доверься сердцу" – этот совет Екатерина выжгла калёным железом в памяти. Самый нужный, самый правильный, самый настоящий совет.

Глава 68
"Вы любите мою маму?"

"Ребенок – это правда любви"
М. М. Пришвин

Алёна лихо запрыгнула в жемчужно-кремовый краун Карецкого.
- А вы знаете, что произошло? – с ходу спросила она.
- Ты о чём?
- Я про Колю. Мама сказала, что он подрался. А я не верю! Он просто так никогда не дерётся.
- Правильно делаешь.
- Так вы мне скажите? – по-деловому спросила Вересова. Детская непосредственность, так сказать.
- Да я, честно говоря, тоже мало чего знаю. Когда я пришёл, он уже отбивался от троих.
Они не спеша ехали по пока ещё чистому белому снегу мимо дома под номером тринадцать.
- А что с мамой? Почему она сидела на снегу?
- Один из этой троицы отшвырнул её в снег, когда она попыталась влезть в драку. Твоя мама подвернула ногу, когда падала.
- Сволочи!.. Видок у неё был действительно потрёпанный!.. – прокомментировала девочка, поправляя шапку. – Это всё, что вы знаете?
- Мне кажется, что твой брат – настоящий герой!
- Вы о чём?
Карецкий резко повернул машину налево, в сторону шестьдесят шестого дома. Немного побуксовав, краун таки поддалась напору её водителя и поехал в нужном направлении. Как же трудно ездить по зимним дорогам!..
- Коля спас мать от этих хулиганов, бросился навстречу опасности. Хотя прекрасно понимал, что каждый из них намного сильнее его.
- Меня больше интересует другой вопрос!
Машина опять отказывалась выполнять волю Дмитрия Сергеевича.
- Какой?
- Почему мама не захотела, чтобы я ехала с ними?
Слава Богу! Выехали!.. Проклятое место какое-то. Это же надо додуматься поставить тринадцатый и шестьдесят шестой дом рядом?!
- Видишь ли, - медленно, растягивая каждое слово, начал Дмитрий Сергеевич. – Так надо.
Далее дорога была гораздо более удобная.
- Вот почему взрослые всегда, когда не могут чего-то объяснить, обязательно говорят "Так надо"?
Мужчина изумился. Какая находчивая девочка эта Алёна. За словом в карман не полезет – это уж точно! Каким умным и проницательным нужно быть, чтобы суметь поставить взрослого человека в столь неловкое положение?!
- Ну... Как же тебе объяснить?.. Представь, что ты упала и разбила коленку, - начал он, вновь, на этот раз удачно, развернув свой краун.
- Ну, представила. А при чём здесь это?
- Не торопись. Дослушай. Кто-то говорит тебе, что надо перевязать руку.
- А зачем, если я разбила только колено?
- Всё правильно. Тогда зачем ты меня спрашиваешь? Сама ведь всё понимаешь.
- А какая связь?
Дмитрий Сергеевич вздохнул. Не очень удачный пример получился.
- Николаю сейчас нужна помощь. Твоя мать не разрешила тебе ехать с ними, чтобы... Понимаешь, она чувствует себя виноватой в том, что его побили. Им сейчас просто необходимо побыть вместе... В общем, ты там будешь немного лишней. А когда твой брат поправится... Ты, я думаю, понимаешь, о чём я. Девчонка ты не глупая!
Младшая Вересова задумалась. В чём-то этот милый дяденька был прав. Не поспоришь.
- Можно было бы и без примеров, - запоздало добавила она.
Пару минут помолчали.
- А вам моя мама нравится? – совсем без подвоха произнесла Алёна.
Карецкий затормозил так, что чуть не вылетел через лобовое стекло.
- То есть я хотела спросить, вы любите мою маму? – перевернула вопрос девочка.
Мужчина перевёл дыхание.
- Почему ты задала этот вопрос? – дрожащим голосом спросил Карецкий.
Прямо. В лоб. Не ища обходных путей. Честно. Искренне. Без камня за пазухой. Потрясающе!.. Дмитрий почувствовал себя ребёнком. Робким и беззащитным.
- Потому что я очень люблю свою маму и никогда не дам её в обиду. Мне надоело смотреть, как она страдает. Мужчины постоянно причиняют ей боль.
Девочка говорила тихо, сжатым голосом, и Карецкий понял, что девочка сильно беспокоится за судьбу матери.
- Её всё время обманывают. Она всем верит... Мама нас любит, а мужчины причиняют ей только боль... Мне очень жалко маму. Она такая хорошая.
Девочка чуть не всплакнула. Детская искренность. Ни капли лжи. Когда подобные вещи говорит десятилетний ребёнок, это многое значит. Жизнь заставила эту малышку рано повзрослеть.
- Я их ненавижу. Они плохие. Корыстные. Злые. Я не верю им!
- Алёна. Знаешь что? Нельзя из-за нескольких негодяев терять доверие к остальным мужчинам.
- А вас это не касается. Вы – хороший. Мне так кажется.
Эти слова показались Дмитрию высшей похвалой, большей, чем он слышал от своих московских коллег.
- Я надеюсь, что вы не сделаете маме больно.

Глава 69
"И грянул гром..."

"Любовь – это мелкая кража, которую удается совершить
природному порядку вещей у порядка общественного"
Антуан де Ривароль

- Валька, здорово! – Виктор крепко пожал руку Филонову. – А..?
Молодой режиссёр открыл дверь и пустил коллегу в свой кабинет.
- Валь, ты не знаешь, Карецкий сегодня будет?
Филонов настороженно изучил приятеля взглядом, затем ответил:
- Не знаю. Он уехал и ничего не сказал.
- Да ладно тебе! Я же в курсе: он всё и всегда тебе говорит – куда едет и когда будет, - Виктор с напором посмотрел на Валентина, который, казалось, вжался в кресло.
- Я ничего не знаю. Зря ты, Витя, на меня давишь.
- Ну, хватит уже нюни распускать! Не маленький!
- Что я тебе сделал? – со страхом проговорил Валя. – Я же сказал тебе, что не имею понятия. Чего ты мне допрос устраиваешь?
Яковлев рассмеялся. Наглость и боязнь в этом парне очень нравилась ему. Интересный коктейль получался. Эдакий микс водки и кефира!..
- Да что ты боишься? Чего дрожишь, как осиновый лист?
- Я? Боюсь? С чего ты взял, что я боюсь?.. Тебя, что ли?
- А кого?
- Это ты! Ты должен меня бояться! – Валентин ударил кулаком по столу.
- С какой стати?
- Я знаю всё про тебя и Марину!
Виктора передёрнуло. Чтоб не подать виду, он нарочито спокойно спросил:
- Что же тебе известно? – на лице мужчины появилась вымученная ухмылка.
- Что ты обманываешь Катю, а сам уже давно переключился на эту Барби, золотую жилу. Тебе не стыдно? – взорвался обычно скромный и тихий Валя.
- А почему мне должно быть стыдно? Я не делал ничего плохого. Ты совершенно беспочвенно подозреваешь меня чёрт знает в чём.
Яковлев выглядел чрезвычайно убедительно. Отличный актёр! Но Филонов слишком хорошо знал друга, чтобы верить ему.
- Потому что ты лжёшь, - не своим голосом прошептал он.
- Да кому я лгу? Главное, для чего? – Виктор начал заводиться. На это и рассчитывал Валентин.
- Всем.
- Кому, всем? Что за бред ты несёшь?
- Я говорю правду. И если у тебя осталась хоть капля мужского достоинства, не бойся признаться в этом.
Режиссёр, казалось, запутался в роли. Он нервничал. Кто-то знает о них. Произошла утечка информации. Каким образом? Всё было так секретно. Откуда? Откуда он узнал обо всём???
Неожиданно для самого себя Яковлев нашёл ту ниточку, за которую надо было потянуть.
- Ну-ну. Валя, дружок.
- Я тебе больше не друг! Не смей так меня называть!
- Хорошо. Послушай меня. Ты считаешь, что я мразь, обманываю бедную девочку? Так?
- Да.
- А на себя ты давно в зеркало смотрел?
Валентин приспустил очки.
- Тебе-то самому не противно? Или ты считаешь своё поведение вполне нормальным?
- Ты про что сейчас? – Филонов позволил дрогнуть своему голосу.
- Я, по-твоему, такой глупый, такой слепой. Обманываю Катюшу и не фига не вижу, как ты за Зверевой ухаживаешь?
Валя замер на месте. Судорога прошла по всему телу. Он так увлёкся этой рассудительной московской красавицей, что потерял бдительность. Это было сильно заметно. Что же теперь будет? Виктор относится к таким людям, которые не прощают обид.
- Ирина – замужняя женщина, если ты не знаешь до сих пор. Ты считаешь это нормальным?
Отступать было поздно и подло по отношению к Нестеренко. Идти напролом означало заработать кучу ненужных шишек сначала от Яковлева, потом от мужа актрисы.
- Может, согласишься на ничью, и разойдёмся без обид?
- Может быть, - неохотно проговорил Филонов.
Виктор почувствовал, что Валя не согласен, что он против, но промолчал. Перебесится – всё забудет. Дёргаться – не в его пользу, и Филонов это ясно понимает.
Распахнулась дверь.
- Валя, мы все ждём вас в зале, - деловым тоном произнесла вошедшая в кабинет Зверева.
- Ладно. Я пошёл, - Яковлев хитро улыбнулся. – Валька, я тебя очень прошу, не делай глупостей!
Дверь закрылась.
- В чём дело? Вы поссорились? Что-то не так? – захлопотала актриса.
Филонов насильно надел на себя маску беспечности:
- Всё хорошо, Ирочка.
- Нет. Я же вижу! – Зверева строго посмотрела в глаза режиссёру. Он на мгновение замялся, потом робко ответил:
- Я сам во всём разберусь. Не беспокойся.
- Валя. Я требую, чтобы ты всё объяснил. Это опасно? – на лице ни тени страха. Смелая женщина! Как говорится, коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт.
Валентин взял кисти рук актрисы и стал их жадно целовать:
- Не надо, Ира! Не надо! Я сам всё улажу. Ты не волнуйся! Всё будет хорошо. Ты слишком дорога для меня.
Зверева резко вырвала руки и отвернулась. Её бледное лицо залила краска. Боже, как стыдно! Что она себе позволяет?! Однако... Она обидела этого ни в чём не виновного мальчика. Да-да, именно мальчика. Филонов был слишком добр, чист, смел, наивен и ещё не потрёпан жизнью. Его ещё нельзя было назвать мужчиной. И только этим он её привлекал. Ведь в настоящее время отсутствие фальшивости – редкая черта.
Что случилось? Почему она вдруг стала стесняться присутствия Валентина?! Ведь это просто-напросто обыкновенный режиссёр, вежливый, чуткий, добрый, умный. Всего лишь. Да, он смотрит на неё не как режиссёр, а как мужчина. Такое часто бывает. От этого взгляда у Ирины всё внутри переворачивается. Как она может так думать при живом муже-то? Горько и стыдно.
"Зверева. Ну почему ты уже не та, прежняя Зверева, что была в Питере и в Москве? Что произошло с тобой здесь во Владивостоке, на краю империи полумира?" – терзала себя Ирина. Неожиданно вспыхнувшее чувство к Валентину душило в ней все ранние понятия об идеальной жизни, нравственных ценностях. Зверева смотрела на себя в зеркало, и ей было противно: "Кем ты стала, Ира? Во что ты превратилась?". Временами она искоса поглядывала на свою десятилетнюю дочь и думала: "Не приведи Господь, чтобы с тобой случилось что-либо подобное!".
Слишком правильная, слишком естественная, Ирина очень рано получила прозвище, которое стало для неё клеймом – княжна Мышкина. Идеальная до тошноты, она вызывала ярую зависть у всех, с кем ей приходилось общаться. Воспитанная строгой бабушкой, Ира отличалась некоторой набожностью. В то же время она была чутким человеком, эмпатом, что очень помогало ей в жизни. Тихая, скромная по натуре, где было необходимо, Ирина могла проявить твёрдость, даже жёсткость. Что бы ни случилось, она умудрялась выходить сухой из воды. Удивительная! Даже у самых отъявленных хулиганов не находилось оружия против Ирининой рассудительности. Казалось, у неё вовсе нет недостатков. Однако один у неё всё-таки был. Неизвестная под конкретным словом мания. Ира любила гулять по городу и вглядываться в лица встречных мужчин, пытаясь узнать в одном из них отца, которого никогда не видела. Бесполезно!.. Она – незаконнорожденная, и с этим ничего не поделаешь. Ну, найдёт она папу, и что? У него своя семья, дети, внуки. Как они её встретят? Как примут? А, может быть, она им совсем не нужна? Ирина боялась найти отца...

Глава 70
"Жертва Амура"

"На маленьких подарках держится дружба, на больших – любовь"
Янина Ипохорская

Сегодня в голову Евгения пришла неожиданная и совершенно сумасшедшая мысль: надо удивить Катю. Помнится, Сонечка давала ему такой совет, а сейчас, как он почувствовал, самое время им воспользоваться.
Перевернув груду документов и раздав кучу распоряжений, Шереметев устроил себе перерывчик. Надо всё обстоятельно обдумать. Работа, работа – такое ощущение, что кроме неё ничего больше нет! Мысли о любимой куда прекраснее, чем о занудных отчётах, договорах, бизнес-планах.
Он стал серьёзно рассуждать, каким образом можно обратить на себя внимание девушки. Всевозможные варианты рождались у него в голове. Многие из них были настолько грандиозны, что сопрягались с огромнейшими трудностями при выполнении.
"Может быть, стоит пригласить её в ресторан?.. Нет! Слишком банально... Или попросить Сонечку передать кольцо?.. Ещё глупее! Она сама это кольцо и не возьмёт, подумает, что ей... Или купить кучу роз и устроить дождик из лепестков?.. Слишком романтично!.. Ну, разве нельзя придумать что-нибудь пооригинальнее?" – спрашивал он у себя.
Каждая новая идея казалась ему хуже предыдущей. Неужели воображение на сегодня объявило забастовку? Во время обучения в школе, да и в университете Шереметев никогда не отличался отсутствием фантазии, а даже наоборот - страдал от её избытка. Самые необычные, нестандартные и в то же время вполне рациональные решения проблем и задач приходили именно в его голову. Но на данный момент грубого рационализма было недостаточно.
"Нет правды! Нет искренности! Я слушаю голос амбиций. Бизнесмен чёртов!" – сокрушался Евгений. Всё это глупо! Не по-мужски.
- Толя, скажи мне честно: почему я думаю только о своём имидже?
- Ты не привык жить иначе.
- А как можно забыть о нём. Сейчас мне это сильно мешает.
- Догадываюсь, - подмигнул юрист. – Мой тебе совет: доверься сердцу, прислушайся к нему, - необычное изречение, если учесть, что его автор – раб материализма, прагматизма и высушенных, как листья в гербарии, фактов.
И в это самое мгновение Шереметев понял, что должен сделать. Простая и чистая мысль так долго билась об его старые идеалы. Её создало сердце, а не разум. Но Евгений убивал эту мысль. А когда решил довериться сердцу, понял, что ещё пару минут назад не слушался именно его. Им руководила любовь. Истинная любовь.
Нельзя строить отношения на деньгах. Это нечестно. Это неправильно. Деньги способны завоевать уважение кого-либо, но не любовь. Всегда так было, есть и будет. Это неизменяемо. Константа. Деньги и любовь - два несвязанных друг с другом понятия, независящие друг от друга.
- Спасибо, друг.
Во время официального перерыва Евгений сел на свою нежно-голубую хонду и поехал в ГУМ. Боже, как же это всё-таки приятно, когда тобою руководит сердце, а не разум, душа, а не мозг!
Шереметев зашёл в отдел детских игрушек, и ему сразу же приглянулся большой медвежонок, находившийся на верхней полке. Милый, забавный и такой добродушный! Внутри у Евгения всё затрепетало. Он почувствовал себя котелком, в котором бурлит и выплёскивается через край чувство – любовь.
- Девушка, дайте, пожалуйста, вон того симпатягу, - попросил он продавщицу.
Встав на стул, девушка сняла с полки игрушку. Теперь между весёлым зайчонком и озорным тигрёнком образовалась пустота.
- Вадик, принеси слонёнка, - бросила она подсобному рабочему и, протянув медвежонка Евгению, добавила, - С вас шестьсот рублей.
Шереметев, не задумываясь, достал из бумажника две купюры и протянул девушке.
Такой необыкновенной радости Евгений ещё никогда не испытывал!..
- Спасибо.
Он сел в машину и легко набрал на мобильном 050.
Через полчаса ребята из службы поручений уже приняли заявку, а Евгений со спокойной душой отправился на работу.