21 из 62. Буря

     Утро было тёмным, как ночь. Припав к радиоприёмнику, Лёшка слушал городские новости. Его интересовала погода. Наконец, диктор сообщил:
— Ожидается снежная буря. Во второй половине дня усиление мороза. Занятия в начальных классах отменяются.
— Ура! Отменили! — вскричал Лёшка, вскидывая руки над головой. — Будем играть в войнушку!
Каждую зиму Лёшка строил снежную крепость перед своим домом, а нынче даже «подземный» ход прорыл. Сегодня он сговорился с друзьями играть в «войнушку», если отменят уроки. Одни будут штурмовать крепость, другие защищать её. Начало битвы на рассвете в одиннадцать.

Выключив радиоприёмник, Лёшка вернулся в постель и сквозь дрёму продолжал думать о предстоящей битве. Беспокойство не отпускало. Время от времени он выбегал дома посмотреть, цела ли крепость, собираются ли бойцы.
На рассвете появился первый гость — Вовка Райнер, давний его приятель и одноклассник. Увидев на крыльце Лёшку, он остановился на мосту и закричал:
— Жильцовы дома?
Лёшка посмотрел на соседскую дверь. Висел замок, на пороге — нетронутый снег.
— Не-а! Они же в Лабытнанги.
— Чёрт! У нас репетиция срывается!
— Да плюнь ты! Давай к нам — в «войнушку»! Будет Санька Инусов, Валерка Рывко, Серёжка Замараев…

Вовка отмахнулся от него и побежал в клуб. Жильцовы ставили ему номер в новогоднем концерте, в котором Вовка исполнял роль немецкого офицера — в форменном костюме с иголочки (мать пошила), в сапогах, при погонах. Будто идёт он так важно по лесу, а тут партизаны: «Хенде хох!» — и наставляют автоматы. Вовка таращит глаза. Ему опять: «Хенде хох!»  Он пожимает плечами. Тогда ему по-русски: «Руки вверх!» Он сразу вскидывает руки, будто за верёвочку дёрнули. Зрители в зале хохочут. Талант!

У Лёшки такого таланта не было. Он потолкался ещё недолго на крыльце. Никто не шёл. Чтобы убить время, Лёшка залез в «подземный» ход под крепостью и стал выскребать его лопатой. Да так увлёкся, что не сразу услышал детские голоса. Высунулся наружу. Двое второклассников, Сима Корнейчук и Ваня Калинкин рассматривали его крепость.
— Сам делал? — спросили они его.
— А то? Сам, конечно. Будем в войнушку играть. Пацанов вот жду.
— А никто не придёт.
— С чего бы?
— Родичи не пускают. По радио сказали, что будет буря.
— Да врут всё синоптики!
Воцарилось молчание. Мальчикам не хотелось уходить.
— А давай ты в крепости, а мы будем нападать.
— Втроём неинтересно, — отрезал Лёшка. Играть с мелюзгой его не манило. Мальчики помялись, пошли восвояси, и вдруг Лёшку осенило:
— А кто хочет в полярную экспедицию?
— Я! — обернувшись сказал Сима и поднял руку.
— Я тоже! — глядя на него, сказал Ваня.
— Отлично! Отправляемся за реку. На необитаемый остров!
Ваня с Симой переглянулись: лучше бы полярная экспедиция была поближе.
— Там заимка, настоящая, охотничья, — взахлёб тараторил Лёшка. — Мне Вовка Райнер рассказывал. Дрова, печка, ружьё, патроны… Еды навалом! Живи, как Робинзон Крузо! Ну?

Глаза у ребят загорелись. Каждый видел себя героем, одетым в козью шкуру, с кожаным колпаком на голове и с ружьём в руке, идущим по берегу необитаемого острова… Дух приключений пьянил. Решили выступить немедленно и тайно от родителей.
Вскоре они были на берегу Полуя. Аэродром на реке был непривычно пуст. Ни одного самолёта. Заветный остров темнел впереди, слева зимовала пара обледенелых речных посудин, справа по льду шла грузовая автомашина из Лабытнанги.
Напоследок мальчики поправили одежду, перевязали шарфами лица, выпустили штаны поверх валенок, застегнули свои пальто на все пуговицы, какие были. Готовы!
— Вперёд к победе коммунизма! — задорно воскликнул Лёшка, увлекая за собой ребят. Спустившись с обрыва, они двинулись по речному льду. Дошли до взлётной полосы, как вдруг налетел ветер, густо повалил снег, остров пропал в дымке. Мальчики остановились.
— Говорили же, будет буря, — сказал Сима.
— Да мы сто раз успеем вернуться, — бойко ответил ему Лёшка. — Айда!
Они продолжили путь. Ветер толкал в спину, точно подгоняя их.
— Ноги сами идут! — радостно заметил Лёшка.
— А ружьё, правда, есть? — сказал Ваня.
— Спрашиваешь! А кто Новый год любит?
— Я! — поднял руку Сима.
— Я! — подтвердил Ваня.
Лёшка представил, как он встретит новый год: отец поднимет тост, мать запоёт, сестрёнка зажжёт бенгальский огонь; придут соседи Жильцовы, дядя Борис растянет баян, а тётя Мила застучит каблучками, вздрогнет разряженная ёлка, посыплются конфетти, полетит серпантин…

Вдруг мощный порыв ветра ударил в грудь. Лёшка устоял. Однако вихрь продолжал давить, пытаясь уронить его на спину и потащить по снегу назад. Лёшка не сдавался. Наклоняясь под острым углом, он двигался вперёд, с трудом переставляя ноги, и кричал, пьянея от восторга: 
— Давай ещё! Дави! Кто кого!
Ветер выдохся первым. Довольный Лёшка обернулся к товарищам. Вид у них был плачевный. Два снеговика! Сима бубнил что-то в шарф, Ваня же заявил прямо:
— Есть хочу. Домой хочу! Я замёрз.
— Не ной, — сказал Лёшка. — Скоро уже остров. Растопим печку, поедим, согреемся...
Он передёрнул плечами от холода и принялся шевелить пальцами — на руках и ногах, потому что валенки и варежки давно не грели. Спустя какое-то время Лёшка опять обернулся. Сзади был только Сима.
— А где Ваня?
Сима развёл руками. Кинулись искать Ваню. Нашли его наполовину заметённым в сугробе.
— Чего расселся? — набросился Лёшка.
— Устал. Отвали.
— Я тоже устал, — вспомнил о себе Сима. — Не пойду никуда. Надоело.
— Вы что, пацаны, — оторопел Лёшка, — немного ведь осталось... Сима, Ваня…
Его не слушали. Сима помог Ване подняться, они пошли вдвоём.
— Вы хоть знаете, куда? — прокричал Лёшка, и вдруг над ухом услышал: «А сам-то знаешь?» Лёшка оглянулся: никого! И стало страшно. Он догнал мальчиков. Побрели вместе. Счёт времени был давно потерян. Ваня снова упал, а когда его собрались поднимать, он залепетал, растягивая слова:
— Спать хо-чу … Отста-ань-те!..
— Дурак, окочуришься! Вставай! Поднимайся, скотина!
Грязно ругаясь, Лёшка толкал и бил Ваню. Сима, оглядываясь по сторонам, выл:
— Куда ты завёл… Мы пропа-а-али... Куда ты завёл…
— Заткнись! Помоги лучше.
Подняли-таки Ваню, повели его под руки.
— Где мой дом? — спрашивал он, как во сне. — Где мой дом?

Они остановились. Не было не видно ни зги. Лихорадочно соображая, Лёшка вертел головой. Когда они вышли на реку, в самом начале пути, ветер толкал в спину, потом он дул в лицо, а теперь… Теперь ветер выскакивал отовсюду и больно сёк по глазам. Холод пробирал до костей. Лечь бы, укрыться с головой, и будь что будет…  Вдруг донёсся звук мотора.
— Слышите! Вон там, справа, — встрепенулся Лёшка. — Машина! Это зимник! Эгей! Мы здесь! Возьмите нас!
Внезапно мотор умолк. Несколько минут кто-то жал на клаксон, взывая о помощи. Потом и этот жалобный смертный стон пресёкся. Держась друг за друга, чтобы не потеряться в темноте, мальчики побрели на звук клаксона. Вдруг Лёшка почувствовал под ногой твёрдый накат. Зимник! Ступив на дорогу, мальчики остановились в замешательстве. Непонятно было, в какой стороне Салехард. На их счастье, пелена разошлась, мелькнули тусклые огоньки… Город! От радости они заплакали.

Мальчиков хватились давно. Хотели народ поднимать, да к тому времени они сами нашлись. Когда Лёшка переступил порог дома, мать пронзительно вскрикнула и бросилась раздевать его. Пальцы у Лёшки не разгибались. Пальто упало, стукнув об пол, как рыцарские доспехи. Следом загремели заледеневшие штаны, варежки, шапка.
— И куда тебя носило? — спросила Нина, Лёшкина мать.
— На ос-тров, — Лёшка стучал зубами.
— Какой ещё остров?
— Вовка Рай-нер сказ-зал, что там стоит… охот-тничий дом-мик…
— Какой домик?
— Как у Робинзона Крузо.
— Вот тебе остров! — кричала Нина, охаживая сына ремнём. — Вот тебе Робинзон Крузо! Я чуть с ума не сошла! Начитался книжек!
Наутро, когда стихия улеглась, в трёхстах метрах от города нашли машину с телами шофёра и трёх студенток. Это клаксон их машины слышали мальчики. Жильцовых обнаружили на пути в Салехард. Они недалеко отъехали от Лабытнанги, когда их настигла буря. Шофёр остался в кабине, а Мила с Борисом пошли пешком. Шофёр замёрз в кабине. Жильцовы замёрзли в снегу. Лежали в обнимку. Ноги у Бориса были укутаны шалью Милы.
— Мы с ней эту шаль покупали, — сказала Нина и продолжила: — Ты, наверно, не помнишь, как нырнул с головой в бочку, тебе три года было, а Мила тебя вытащила.
— Не помню, — ответил Лёшка.
— А себя не спасла. Господи! Взрослые люди погибли, а вы? Каким местом думали?
Несколько дней у Лёшки нестерпимо болели отмороженные части тела: уши, нос и пальцы на руке. Уши поначалу распухли, как огромные пельмени, потом кожа на них вспузырилась и стала сходить полосками. Сима поморозил ноги, Ваня — руки.