Клон-3, или В лабиринтах любви. Часть 19

Фанфик «Клон»-3, или В лабиринтах любви
ЧАСТЬ 19
1. Часть 19. Глава 1. Самира в больнице у Лео.

Автобус, на котором Самира добиралась в госпиталь, где оказался Лео, проехал уже  большую часть пути. Оставалось совсем немного, но Самира готова была выйти даже раньше, и так и поступила бы, если бы знала этот район города. Но, увы, оставалось только терпеливо ждать прибытия на нужную остановку. Ее сводили с ума запахи  вокруг и теснота, в которой она оказалась.
Рядом с Самирой встала пассажирка с большой сумкой, которая упиралась в бок девушке. Старик за спиной этой доны то и дело неприятно кашлял, ехал и мужчина с пакетом, от которого несло рыбой. Множество неприятных ароматов смешались в тесном пространстве автобуса: дешевый парфюм, пот от разгоряченных жарой тел,  запахи фруктов  и разной снеди из сумок и пакетов попутчиков Самиры.
Девушке ничего не оставалось, как только отвернуться к окну и встать так, чтобы толстая потная женщина со своей сумкой оказалась у нее за спиной.  Но сбоку на поручне повис субтильный юноша студенческого вида, который, казалось, вылил на себя полностью содержимое флакона одеколона неизвестной марки.
Самира устроилась на задней площадке автобуса, так как пройти вперед, а, тем более, занять сидение, не представлялось возможным: над кабиной водителя был установлен небольшой телевизор, по которому в данный момент транслировался футбольный матч. Пассажиры дружно превратились в зрителей, громко кричащих, улюлюкающих, болеющих за одну из команд и эмоционально комментирующих игру футболистов, сбившись при этом в передней части автобуса.
У Самиры от криков разболелась голова. Она крепко прижимала к животу сумочку, в которой лежал планшет, подаренный ей в редакции журнала. А сотовый она зажала в руке, не доверяя карманам джинсов.
Когда, наконец, автобус  прибыл туда, где Самире следовало выйти,  девушка просто выпала из набитого людьми салона и наконец-то смогла вдохнуть воздух полной грудью. Немного постояв, пытаясь прийти в себя, Самира двинулась по дорожке мимо цветущих вьющихся кустарников бугенвиллей и приземистых пальм, за которыми виднелось здание, явно похожее на медицинское заведение. Большие буквы над входом говорили о том же.
- Я рада, что искать клинику не придется, - пробормотала Самира.  Прежде, чем положить мобильник в сумочку, девушка позвонила матери, сообщила, что с ней все в порядке, она уже на месте. Выслушав несколько  советов и предостережений, дочь Латифы заторопилась к входу в здание.
Выяснив в регистратуре, в какой палате лежит Лео Феррас, и теперь двигаясь по полупустому, наполненному прохладой коридору, Самира вспомнила слова матери о том, что находиться в палате наедине с молодым мужчиной – неправильно, неприлично, и усмехнулась.
Мама всегда становилась на ее сторону, но, прожив в Бразилии четверть века, она,  в отличие от тети Жади, так и не превратилась в современную женщину, бразильянку. Мама в своих понятиях застряла где-то недалеко от дяди Абдула с его представлениями о том, что правильно для репутации молодой девушки, а что – нет. Самира очень любила мать, поэтому не сердилась и не раздражалась на постоянные замечания по поводу того, что для дочери прилично, а чего делать не стоит. Мама любит ее и желает ей добра! 
Однако, когда медсестра – симпатичная низкорослая мексиканка с копной жгуче-черных волос, выбивавшихся из-под медицинской шапочки, завела Самиру в палату, где должен был находиться пациент Лео Феррас, девушка оробела. Ей в голову не приходило, что медсестра, проверив аппаратуру у кровати пациента, тут же развернется и выйдет, торопясь к другим больным, а ее оставит совершенно одну – нерешительно  застывшую у порога.
Самира невольно бросила взгляд на вытянувшегося под капельницей и проводами от медицинской аппаратуры парня и в первое мгновение приняла его за Лукаса, едва не произнесла с удивлением  имя мужа тети Жади. Внешне сходство было поразительным! Самире парень запомнился короткой стрижкой, но теперь волосы у Лео отросли. (Разумеется! Ведь в Пантанале вряд ли у Лео была возможность посетить парикмахера! И стоило ли?) Но как раз потому он и стал  похож на старшего брата.
«Ему так даже лучше. Сделав современную стрижку, Лео, пожалуй, тоже сможет выглядеть презентабельно, а не как подросток с девиантным поведением, то и дело сбегающий из дома. Лео уже молодой мужчина. Почему бы ему не выглядеть в соответствии со своим возрастом?» - отметила Самира.
 Не зная, как поступить - ведь Лео спал, она сделала несколько шагов к креслу, в котором могла бы в палате подождать его пробуждения, досадуя на то, что так неудачно сложились обстоятельства. Времени у Самиры было совсем мало. Она намеревалась только поговорить с Лео, поблагодарить за фотографии, показать журнальные статьи и забрать у него флешки, которые Лео по телефону попросил ее сохранить,  пока он и его приятель Алекс будут находиться в госпитале.
Посещение не должно было занять много времени.
Но Лео спал. Или притворялся. Так как едва Самира присела в кресло, как парень открыл глаза и повернулся в ее сторону, забыв про капельницу.
- Осторожно! Ты же выдернешь иглу из вены! – не выдержала Самира. – Привет!
- Привет! Ты пришла – я рад тебя видеть, - улыбнулся Лео.
- Я тоже рада увидеться с тобой, но у нас мало времени, чтобы пообщаться: когда я позвонила тете Иветти, чтобы сказать, что еду к тебе в госпиталь, она заявила, что в ее доме такой переполох, все собираются к тебе: Далва, синьор Леонидас, Мэл, Иветти!
- Представляю! Моя мама тоже звонила и сказала, что уже едет сюда с пирожками.
- Тогда нам надо успеть обсудить всё до их появления, - деловито произнесла Самира.
Лео грустно усмехнулся. И девушка заметила это.
- Я тебя чем-то обидела? Но нам не дадут поговорить, когда в палату ввалится толпа твоих родственников.
- Самира, ты привезла то, о чем я тебя просил? – спросил Лео, с застенчивым видом подергав свободной от капельницы рукой мочку уха. Это движение вновь напомнило Самире Лукаса.
- Да, вот, в сумочке, - доставая планшет, ответила она.
- Отлично, - обрадовался парень и кивнул на столик, стоявший возле аппаратуры. – Возьми мой сотовый, в нем на карте памяти много новых снимков. Перенеси их к себе на планшет. Боюсь, что  случайно могу удалить их. И флешку, которая лежит рядом, забери на время себе. Она не моя, а Алекса. Он с ума сойдет, если флешка потеряется. Там все снимки растений, за которыми он охотился в Пантанале.
- Растений? Каких растений? – полюбопытствовала девушка.
- Лекарственные растения, которые можно найти в Пантанале. Самира, ты, наверно,  можешь посмотреть его материалы, но ничего из увиденных фотографий не публикуй в своем журнале. У Алекса есть на них авторские права. Знаю, он собирается писать книгу о лекарственной флоре Бразилии.
- Понимаю, не волнуйся, я не стану нарушать его права, - серьезным голосом ответила Самира. – Я даже не стану просматривать его материалы!
- Посмотри, если хочешь. Уверен, тебе будет интересно. И мой друг не будет против, если ты захочешь взглянуть на результат его поисков.
Самира тем временем уже достала нужный шнур и воткнула в разъем планшета. То же проделала и с телефоном Лео. Парень наблюдал за ней, за ее ловкими, привычными к подобным манипуляциям, движениями.
Лео вспомнил фотографию Самиры, случайно  увиденную им в одном из журналов светской хроники. Кажется, она была сделана совсем недавно - на дне рождения его младших братьев-близнецов  – сыновей Иветти и Леонидаса Ферраса. На фотографии рядом с изысканно одетой Жади стояла Самира в потрясающе красивом платье и с уложенными в элегантную прическу волосами… Он был тогда очень удивлен ее преображением.
Но сегодня девушка появилась в его палате одетая так, какой он видел ее несколько раз и раньше: в искусственно порванных джинсах, рубашке в клетку, легких босоножках, с непритязательной сумочкой, перекинутой через плечо. Несколько верхних пуговиц  рубашки были расстегнуты, и Лео решил, что на цепочке, которая блеснула на шее девушки, может висеть тот самый кулон, из его СНА…
- Ты тоже носишь кулон-талисман, как и твоя тетя Жади? – не выдержал Лео.
Самира отвлеклась от планшета, удивленная его вопросом.
- Да, я ношу кулон, - ответила племянница Жади, догадавшись, что парень заметил цепочку. - Но никакой это не талисман. Это подарок одного моего родственника из Марокко, которого мы с тетей Жади встретили недавно в Торговом центре. Зейн подарил мне сесен – кулон, изображающий лотос.  Цветок лотоса считается символом Верхнего Египта, откуда Зейн родом.
В присутствии Лео Самира чувствовала какую-то неловкость, сама не понимая, почему так. Поэтому она старалась не молчать. И заговорила:
- А вообще-то цветок лотоса – это и знак солнца, творчества и возрождения. Эта ассоциация у древних египтян возникла из-за того, что по ночам лепестки лотоса закрываются, и цветок опускается под воду, а утром снова поднимается, чтобы снова распуститься на поверхности. Есть даже миф, что в начале времен из вод хаоса поднялся гигантский лотос, из которого в первый день существования мира появилось солнце…
- Самира, ты так интересно рассказываешь! А ведь у меня тоже был египетский амулет – анкх.
- Анкх? Знаю – он похож на крест, но над ним есть и круг. Слились два символа…
- Именно! – подхватил Лео, - В нем объединены два символа: крест - как символ жизни, и круг - как символ вечности. Их сочетание обозначает бессмертие.
- В Древнем Египте этот знак был очень могущественен. И даже считалось, что это ключ к эзотерическим знаниям и бессмертной жизни духа.
- Самира, кажется, ты знаешь всё!
- Я давно интересуюсь Египтом, ведь часть моих родственников родом из Египта, не забывай. Мои корни на востоке – в Марокко и Египте.
- Понятно.  У меня был анкх. Мне говорили, что египтяне считали, будто анкх продлевает жизнь на земле. С этим амулетом и хоронили, чтобы быть уверенными в том, что усопших ждет жизнь в другом мире. Они думали, что ключ, которым можно открыть ворота смерти, имеет форму анкха. Его символ ставили на стенах в надежде, что он убережет от наводнений. Позднее анкх использовался колдуньями в ритуалах…
- …А в 60-х годах прошлого века у хиппи анкх был популярным символом мира и правды, - добавила девушка.
- Это и знак счастья… Самира, а ты не носишь кулон из янтаря? У тебя есть кулон из прозрачного медово-желтого янтаря в виде капли?
- Дда.., - запнулась Самира, не понимая, откуда Лео мог узнать о ее кулоне. -  Мне его подарила мама, а тетя Жади сплела для него чехольчик, но… янтарный кулон лежит у меня дома. Он немного тяжеловат. И вообще…,  янтарь навевает на меня романтичные мысли: я начинаю думать о песках пустыни, таких же золотистых, как янтарь…
Самира спохватилась, ведь фотографии уже успели скачаться с флешкарты телефона на ее планшет.
- Всё! Готово! Лео, меня беспокоит один вопрос: я должна обсудить с тобой раздел гонорара за статьи. Он не велик, но ты имеешь право на его часть. Ведь статьи мои, но фотографии предоставил мне ты.
- Самира! Ты что?! Разве я ради денег делился с тобой снимками Пантанала? Забудь об этом. Мне не нужен никакой гонорар! Скажешь тоже…
Девушке послышалась обида в его голосе, но она сказала:
- Я должна была обсудить с тобой этот момент. Так будет правильно. Но если ты отказываешься…
- Да! И давай больше не будем возвращаться к этому вопросу! Лучше я расскажу тебе о том, что есть на фотографиях, как мне удалось заснять капибар и змей, как я охотился на бабочек по твоей просьбе.
- Расскажи. Но сначала ответь: как ты смог заболеть малярией? Неужели ты, как я поняла, опытный путешественник, не сделал прививку от малярийной лихорадки?! Их ведь бесплатно делают!
Лео невесело усмехнулся.
- А ты знаешь, сколько видов малярии существует?
- Твой приятель…  Алекс…., у него не лихорадка Денге? Хотя вроде бы она теперь не встречается, но почему он так плох? Или он подхватил Желтую лихорадку? Он ведь оказался в реанимации, его доставили в коме!
- Мне сказали, что Алекс утром очнулся. Это хороший признак. Он привился от малярии, разумеется, как и я. Но… я оказался более выносливым. С детства путешествую, я сильный. Алекс же  – городской парень,  обычно сидит в офисе. У него не такой иммунитет, как у меня.
- Понятно. Но как же вы спаслись? Расскажи.
- Хорошо. Можешь записать нашу историю и написать статью о малярии, - шутливо предложил Лео.
Самира неопределенно пожала плечом. И Лео начал повествовать о том, как они с Алексом оказались практически на небольшом острове, когда начался разлив реки из-за уже наступавшего сезона дождей. Это было так неосторожно с их стороны! И тут же пришла ещё одна беда: почти сразу стало понятно, что Алекс заболел малярией. У него начались приступы лихорадки,  когда резко повышалась температура, которая чередовалась с ознобом, дрожью и жаром, Алекс обливался потом, а температура падала до нормальной, после чего его приятель  впадал в глубокий сон. А затем всё повторялось.
- А потом я понял, что и у меня начинается та же история. То, что мы спаслись – это чудо. Нас отыскали случайно, во время поисков совсем других людей.
- Но малярия сама не проходит, ее надо лечить специальными медикаментами, ведь эта лихорадка вызывается паразитами, которыми человека заражают при укусах комары. Я теперь живу в Сан-Криштоване, и там в баре дона Жура строго следит, чтобы в цветочных горшках не скапливалась вода в поддонах. Иначе могут завестись малярийные комары!
- Это точно! Когда я бывал в Сан-Криштоване, то познакомился и с доной Журой. Она так гоняла бедного парня, который работал у нее в баре…
- Базилио? – пренебрежительно произнесла это имя Самира. – Он и теперь там работает. Такой сплетник!
Самира не могла простить официанту, что он разнес историю о ее драке с Лейлой по всему району.
- Да, его так звали, кажется.
- У доны Журы другие парни никогда не работали. По крайней мере, я об этом не знаю.
Но Самире было неинтересно обсуждать глупого Базилио. Она принялась дотошно расспрашивать Лео о том, как протекало заболевание у него и его друга, чем они лечились, чем  питались, поневоле оказавшись на временно необитаемом острове посреди Пантанала. Ею уже завладела мысль написать статью о малярии. А что? Читателям молодежного журнала будет полезно узнать об этом, ведь малярией болеют очень многие! И последствия проявленного пренебрежения могут быть плачевными.
- Тебе сделали анализ крови для диагностирования паразитов?
- Конечно! Меня предупредили, что, возможно, потребуется переливание крови. Но Лукаса просить об этом как-то не хочется. Синьор Альбьери мне сказал, что подойдет только его кровь.
- Твой брат не откажется сдать кровь для твоего спасения.
- Лукас? Не знаю. Я должен был лететь с его внуком в Европу, где сыну Мэл будут делать операцию, а вместо этого сам оказался в больнице, так Лукас  же ещё сам может стать донором крови. Не знаю, захочет ли он, - дернув шеей, проговорил Лео.
- Лукас – хороший человек. Он обязательно поможет тебе, даже не сомневайся! – возразила Самира и задала ему следующий вопрос.
Лео старательно отвечал ей, а Самира достала блокнот и стала записывать – конспектировать, как и предлагал чуть раньше Лео. Она незаметно поглядывала на часы. Вот-вот в клинике появится Иветти, и все остальные тоже подъедут, чтобы навестить Лео. Парня это, казалось, забавляло. Лео насмешливо наблюдал за нервозностью Самиры и ее желанием успеть закончить своеобразное интервью до того, как помещение палаты заполнится взволнованными женщинами – Деузой, Далвой, доной Мосиньей, Иветти…
Но беседа продолжалась и доставляла удовольствие парню. Он старался не показывать Самире симпатию, но едва сдерживаясь: ведь Самира подтвердила, что кулон существует. А раз так, то в будущем им суждено быть вместе. Но как скоро? Это неважно. Им суждено встретиться в жизни не раз и пройти через испытания, Лео это чувствовал, нет, он об этом ЗНАЛ! Так и будет, пусть и не сейчас. Мактуб – так когда-то говорила Жади, мактуб – в это верили люди в пустыне, когда он жил в племени бедуинов в Марокко. Самира даже не подозревает об этом, но так будет. Но девушке пока не стоит знать, что однажды их соединит судьба.
«Какая же Самира красавица!» - залюбовался Лео девушкой, старательно записывающей его рассказ с яркий пухлый блокнот. Карандаш бегал по строчкам, а Самира то и дело поправляла левой рукой падающую на лицо непокорную прядь высветленных  волос, которая мешала девушке видеть написанное.


2. Часть 19. Глава 2. Переполох в доме Леонидаса Ферраса.

В доме Леонидаса Ферраса царила паника. Пока Далва втолковывала служанке, ЧТО из вещей необходимо собрать для Лео в больницу, синьор Леонидас с возмущением высказывал стоявшим рядом с ним Лукасу и Альбьери всё, что накипело у него на душе:
- Это уму непостижимо! Как это так: Лео ещё вчера привезли в больницу Рио, а я узнал об этом только сегодня утром! Если бы не ты, Альбьери, то мой сын так и лежал бы в бесплатной клинике, где нет ни нужных лекарств, ни нормального ухода! Я позвонил и поговорил со знакомыми врачами: малярийная лихорадка может быть опасна!
- Леонидас, но теперь Лео находится в хорошем госпитале, не переживай! – увещевал его синьор Альбьери, которому парень позвонил даже не вчера, а сразу, как только его с приятелем вывезли с болот Пантанала.
- Нет, я опять повторю: все мои сыновья безответственные! И Лукас, и Лео, и Диого был таким же. И эта безалаберность привела Диого к гибели!
- Но Лео спасли! – не выдержал Лукас. – С ним все в порядке, он даже не так сильно пострадал в отличие от его приятеля!
- Леонидас, успокойся! Зачем так нервничать? Ведь самое страшное позади. Лео в надежных руках. Его пролечат от малярии. Я выяснил – ему назначен курс специальной лекарственной терапии. Очень скоро парень будет с нами!
- С нами? Ты уверен в этом, Альбьери? Он не сбежит в очередной раз куда-нибудь на Мадагаскар? Или в Эфиопию? Или куда-нибудь в Россию, в их загадочную и страшную Сибирь?
- Нет, Леонидас, парень только что вернулся. Он захочет отдохнуть от странствий…
И тут уже заговорил Лукас:
- Альбьери, но Лео собирался ехать с нами в Европу. Как теперь быть? Он ведь не сможет быть донором для моего внука?
- Нет, конечно, Лукас. Кровь Лео теперь не пригодна для переливания. Но ты не волнуйся, Маиза нашла выход. У нее есть прекрасный донор, даже более подходящий для данного случая, чем Лео.
- Что ты имеешь в виду, Альбьери? Ты же не клонировал сына Мэл? – пошутил Лукас.
 Но и Леонидас насторожился.
- О чем ты говоришь, Альбьери? Ты вернулся к старым штучкам? Опять занялся клонированием?
- Нет, конечно, - усмехаясь, ответил старый друг Леонидаса Ферраса, стараясь не показывать нервозность. – О чем вы говорите? Совет по этике запретил мне заниматься клонированием не только человека, но даже его отдельных органов. Меня упекут в тюрьму, если я нарушу этот запрет.
Но, кажется, ему не поверили. Наоборот, слова доктора разожгли сомнения в отце и сыне. И не только сомнения, но и тайную надежду. Если речь идет о спасении Шанди-младшего, о благополучии Мэл, о ее будущем, то клонирование нужного для операции органа, или тканей, или чего-то там ещё, можно и допустить, держа это в тайне. Но вслух никто не произнес об этом ни слова.
- Я не понимаю, как Лео мог так рисковать собой? Оказаться в Пантанале, в совершенно диких местах, где можно стать добычей хищников или змей, да кого и чего угодно! Нет, Лео не бережет ни себя, ни свою мать, ни меня, - продолжал переживать отец Лукаса и Лео.
- О старой Далве Лео тоже не думает! А я не вынесу, если и с ним, как с Диого, что-то случится. Потерять Диого второй раз – нет, это унесет и меня в могилу!  – сокрушенно сказала, появившись рядом, домоправительница.
- Не напрашивай, Далва, не говори так! – испугался синьор Леонидас. – Кстати, Альбьери, ты говорил, что Лео может понадобиться донорская кровь?
И оба – Леонидас и Альбьери вдруг повернулись к Лукасу.
- Что? Почему вы на меня так смотрите?
- Лукас, ты же поможешь спасти своего брата? - даже не спросил, а, категорически утверждая, сказал отец сыну.
- Лукас, послушай, - начал и доктор Альбьери. – Только ты…
- Лукас, сынок, спаси Лео! – тут же подхватила Далва, молитвенно сложив перед собой руки.
- Я понял! Не надо меня уговаривать, - быстро оглядев близких людей, ответил Лукас, нервно сунув руки в карманы брюк. – Конечно, я сдам для него кровь. Альбьери, когда нужно это сделать?
- Немедленно! – ответил вместо друга Леонидас. – Поезжайте в госпиталь  сейчас же. Альбьери, ты там свой человек, сможешь всё устроить и за всем проследить!
- Это не так срочно. Мне сообщат, если понадобится переливание крови. Но, может быть, и обойдется.
- Нет, ты узнай более точно, чтобы не упустить момент. Мы не должны рисковать.
- Да, синьор Леонидас, ведь второй раз Всевышний не позволит Диого реинкарнацию! – добавила и Далва, с надеждой впиваясь взглядом в лицо хозяина.
- Хорошо, Далва, я сделаю всё, что от меня зависит. Только заеду домой, чтобы забрать документы, и мы с Альбьери направимся в клинику к Лео. Сдам кровь, а врачи пусть решают, нужно делать Лео переливание или нет. Я оставил папку с документами дома – вы так срочно вызвали меня сегодня утром, что я сорвался с места, забыв о документах!
Как раз в этот момент по лестницы спустилась Иветти, которая несла сумку с вещами для Лео. За ней семенила Изадора, умоляя отдать сумку ей, ведь это ее работа, а не хозяйки.
- Прекрати, Изадора, я люблю Лео как собственного сына, которого не смогла родить Львеночку много лет назад. Лео должен был родиться не у Деузы, а у меня! Далва, я готова ехать в больницу к Лео!
- Дона Иветти, торт готов. Его сейчас уложат в коробку, и можно ехать. Изадора, иди на кухню и поторопи Мишель.
- Да, вы поезжайте к Лео сейчас, а мы с Лукасом навестим его вечером, - распорядился глава семейства. -  Лукас, срочно отправляйся за документами, ведь сегодня очень важное для фирмы совещание. Поставки мяса в Россию… Мы заключили выгоднейшие контракты, теперь нам нужно сделать всё, чтобы закрепиться на российском рынке. Лукас, я жду тебя в офисе, и как можно скорее!
Леонидас кивнул приятелю, которому служанки успели принести чашку кофе, и он теперь мелкими глотками пил ароматный напиток.
- Иветти, Далва, вы должны позвонить мне на сотовый сразу же, как только побываете у Лео. Если совещание к тому времени уже закончится, то я отвечу, и вы подробно расскажете мне обо всем, что там увидите и услышите.
- Конечно, Львеночек! Не беспокойся, позвоним и я, и Далва!
- А Деуза знает, где сейчас Лео? – опомнился отец парня.
- Знает, Львеночек. Я позвонила ещё вчера вечером и Деузе, и Самире, с которой твой сын захотел встретиться.
- Что? Кто такая эта Самира?
- Как? Это же наша родственница! Племянница Жади.
- Она арабка? Что? Опять? Опять чадра уводит ещё одного моего сына?
- Львеночек, Самира – не чадра. Она  племянница Жади, дочка ее сестры Латифы. Жади и Самира очень похожи. Она хорошая девочка.
- Да, синьор Леонидас, Самира мне тоже понравилась. Такая разумная, рассудительная девушка. Кстати, что-то я не замечала между ней и Лео никакого интереса. Когда же они успели сблизиться? – задумалась Далва.
- Неважно. Пока между ними нет никаких романтических отношений, - объяснила Иветти, - но в будущем - как знать… Сейчас Самира общается с Лео только как журналистка, которой Лео поставляет материал для ее статей, но в будущем… Кто знает, какие чувства могут возникнуть между ними, - с надеждой произнесла Иветти, улыбаясь.
- Иветти, не своди моего сына с девушкой, о которой мы ничего не знаем. Да, я припоминаю, что не раз видел племянницу твоей жены, Лукас, на праздниках, которые устраивались в нашем доме, но я не интересовался, что она за человек. Ты хорошо узнал ее, Лукас?
- Достаточно хорошо, чтобы согласиться с Иветти: Самира замечательная девушка. Но вряд ли она подойдет Лео, потому что у моего брата ветер странствий в голове, а Самира очень серьезно относится к получению образования и будущей карьере.
- Иветти, ты сказала, что она - журналистка?! – вдруг испугался Леонидас. – Что она может написать о Лео? Вдруг то, что она напишет, сможет повредить репутации нашей семьи и, как результат -  делам нашей фирмы?
- Ерунда, Львеночек. Она умная девочка, как сказал Лукас и как считаю я. Я с интересом читаю все ее статьи. Она пишет для молодежного журнала, теперь вот – статью о природе Пантанала. Лео сам вызвался помочь ей с фотоматериалами к статье, узнав о ее планах.
- Так для чего Лео просил ее приехать к нему в больницу?
- Чтобы Самира забрала у него какие-то флешки с фотографиями, сделанными им в болотах Пантанала.
- Ладно, пусть так, но потом я присмотрюсь к этой Самире. Если она родственница твоей Жади, Лукас, тут стоит быть настороже.
Лукас неопределенно пожал плечами, но нахмурился. Когда отец перестанет попрекать его историей с Жади? Они уже пять лет вместе, а, кажется, что живут всю жизнь, и не было тех двадцати лет, когда им пришлось идти друг к другу, преодолевая столько препятствий на пути! Но теперь у них всё хорошо. Зачем вспоминать прошлое?
Но Иветти не промолчала:
- Львеночек, лучшей девушки твоему сыну не найти. Но, к сожалению, Самира не думает о любви. Она отличается от Жади тем, что Жади – это чувства и страсть, а Самира – думает больше головой, чем не сердцем. По крайней мере, так было до сих пор.
- Хорошо, Иветти. Мне пора. Ещё немного, и я уже опоздаю на совещание.
- Так тебя никто не держит, - удивилась Иветти. – Вечером можем поговорить, всё и обсудим.
- Тогда до вечера, - кивнул Леонидас Феррас и быстрым шагом вышел из особняка на улицу, где его ждал автомобиль.
- Лукас, ты так и не выпил кофе! Мишель принесет тебе свежий, подожди минутку, - забеспокоилась Далва. - И кусок торта я могу тебе отрезать. Торт ведь получился большой, Лео столько не съест. А вы оба любите шоколадный торт, я знаю.
И  Далва расплылась в улыбке.
- Нет, спасибо, Далва, я тороплюсь. Ты же слышала, что сказал отец: важное совещание. Я должен заехать домой за папкой и сразу же мчаться в офис.
- Будь осторожен, Лукас! Не рискуй на дорогах! В Рио такое движение…
- Знаю, Далва, знаю! – прервал ее сын Леонидаса и позвал Альбьери:
- Альбьери, ты хотел со мной о чем-то поговорить? Тогда едем. Я спешу.
- Конечно, Лукас, я готов, - поставив пустую кофейную чашку на столик, отозвался старик.
Машина Лукаса ещё не успела выехать за ворота, как из дома вышли Иветти и Далва, неся сумку с вещами, пакет с фруктами и коробку с тортом.
- Изадора, присмотри за мальчишками. Няня одна с ними не всегда справляется, - обеспокоенно крикнула Иветти появившейся на пороге служанке, когда уже они с Далвой сели в машину.
- Хорошо, дона Иветти, непременно пригляжу за вашими сыновьями, - успокоила ее Изадора. Тогда автомобиль тронулся с места и выехал в открытые ворота на улицу….

…В доме Деузы тоже готовились к посещению клиники, где лежал Лео.
- Успокойся, Деуза, твой сын жив! – увещевал жену Эдвалду. Он вышел из комнаты в гостиную, держа в руках недошитую рубашку и иголку с вдетой длинной ниткой.
Но жена была в состоянии истерики.
- Мой Лео так давно не давал о себе знать, и вдруг!... Когда вчера вечером мне позвонила Иветти и рассказала, что Лео объявился в Рио-де-Жанейро, но он в больнице, я едва не умерла от ужаса! Ведь она сказала, что его с другом спасли чудом, доставили в тяжелом состоянии в больницу. Если бы не доктор Альбьери, Лео мог бы умереть!
- Деуза, ты вчера рассказывала эту историю иначе, - покачав головой, упрекнул жену Эдвалду, покосившись на суетившихся тут же в гостиной дону Мосинью и тетю Лолу.
- Да, Деуза. Я тоже помню, что Иветти тебе сказала только про какого-то Алекса: тот доставлен в тяжелом состоянии - в коме, а про Лео она такого не говорила, - уличила племянницу тетя Лола, которая стояла за столом, вымешивая тесто.
- Лола, кажется, пирожки готовы. Пора их вынимать из духовки, иначе эмпанадас перестоят. Слишком пересушивать не стоит, - указала сестре дона Мосинья.
- Ах, да! Эмпанадас! – спохватилась женщина, натягивая на руки жаропрочные перчатки, чтобы достать противень с готовыми пирожками. Она весело взглянула на нервничающую Деузу и улыбнулась.
- Мосинья уже собрала одежду для Лео, пирожки сейчас уложим, и ты поедешь в больницу к сыну. Чего ты так переживаешь? Твой сын жив, это главное.
- Но малярия  – опасная болезнь!
- Деуза, не паникуй! – уже сердито сказала дона Мосинья. – Лучше проверь, все ли вещи я собрала. И тогда я уложу их в эту сумку. Боюсь в такой суете что-то забыть!
- Мама! Как я могу не переживать? Нет, я сама уложу вещи в сумку, это меня немного успокоит.
- Деуза, я знаю стольких людей, переболевших малярией, и никто из них не умер.
- Да, Деуза. Твоя мама права: самая страшная лихорадка – Денге, от нее нет вакцины, но эта болезнь в наше время уже не встречается. От желтой лихорадки вакцина есть, но и эта болезнь стала редкостью. А от обычной малярии есть и вакцина, и препараты. Поэтому успокойся и предвкушай встречу с сыном, - посоветовал Эдвалду. – Я пошел к швейной машине, у меня срочный заказ.
- Ты не поедешь со мной к Лео? – страдающим голосом спросила Деуза.
- Нет, дорогая, у меня срочный заказ. Ты же знаешь, что с синьором Антенором лучше не связываться. Он такой скандалист! Если я не успею сметать рубашку, придется переносить день примерки, и он будет в ярости. Мне не хочется слушать его упреки.
- Деуза, отправляйся в больницу одна, если не желаешь ждать нас. Мы с тетей Лолой поедем туда позже, когда будет готов пирог паулиста, - сказала дочери дона Мосинья.
- Да, Деуза, мы не можем бросить тесто, и начинка уже готова. Вот грибы и тыква, видишь, всё порезано, тесто немного поднимется, раскатаю, сверну пирог  – и в печь. Но если ты хочешь ехать не одна – подожди немного, испечется пирог, и мы отправимся к твоему сыну вместе, - улыбнулась тетя Лола.
- Нет, я намерена появиться там раньше, чем приедут Феррасы.  Иветти мне звонила недавно и сказала, что они все тоже в сборах: готовят сумку вещей для Лео, Далва печет торт, их водитель специально ездил на рынок за свежими фруктами. Мама, тетя Лола! Они опять хотят отнять у меня сына! – пожаловалась женщина родственницам. Лицо ее исказилась гримасой страдания, крупные слезы брызнули из глаз.
- Ничего не поделаешь. Леонидас Феррас  признан отцом твоего сына. В свое время, дочка, ты должна была думать, что делаешь, когда связалась с таким человеком.
- Мама! Я тебе столько раз рассказывала об искусственном оплодотворении!
- Хватит, Деуза. Ты согрешила с мужчиной твоей самой близкой подруги, и потому ты вынуждена всю жизнь лгать, сочиняя истории про искусственное оплодотворение. Вы с синьором Леонидасом оба чувствуете себя виноватыми перед Иветти, поэтому он подбил своего друга Альбьери придумать глупость, что Лео – клон. А правда в том, что ты и синьор Леонидас…
- Мама, но это ведь все не так!
- Нет, Деуза, я вижу, ты решила обманывать меня до самой моей смерти! – уже обиженно сказала дона Мосинья и отвернулась.
За столько лет дочка ни разу не призналась в том, что согрешила с синьором Леонидасом. Но разве теперь, спустя почти четверть века, она, мать Деузы, не может услышать, наконец, правду?! Кто станет осуждать Деузу за то, что она родила сына от того мужчины? Разве что Деуза и сейчас все ещё боится потерять дружбу с Иветти. Но, продолжая обманывать подругу, она могла бы сказать правду матери. Правду, которую Мосинья и так давно знает: раз Лео – сын Леонидаса Ферраса, то между Деузой и миллионером была хотя бы одна ночь любви!
Доне Мосиньи самой было очень неловко перед Иветти, этой замечательной женщиной, которая когда-то приютила Деузу с ребенком в собственной квартире на несколько лет, с такой любовью отнеслась и к мальчику. Как могла Деуза смотреть в глаза подруге, которую обманула?
 А, может быть, синьор Леонидас сам воспользовался ситуацией, и... то, что произошло, случилось против воли Деузы?   Тогда дочери не в чем себя упрекнуть. Она не виновата перед Иветти. Мосинья хорошо знала дочь, и поэтому ей не верилось, что Деуза способна на такое предательство и подлость: изменить подруге с ее мужчиной, родить от него ребенка и потом цинично жить в квартире подруги, которую предала. Нет, Деуза на такое не способна!
Такие мысли часто одолевали дону Мосинью. Ведь она не верила ни словам дочери, ни бредням Альбьери, придумавшему про какое-то клонирование.
- Мама, а зубную щетку Лео ты уложила?
- Да, Деуза, вот в этом пакетике.
- Самое обидное, что Иветти с Далвой тоже приедут к моему Лео не с пустыми руками. Далва считает Лео чуть ли не своим сыном, поэтому она тоже привезет ему новую одежду, которую не сравнить со старыми вещами Лео, которые он держит в нашем доме наверху у себя в комнате.
- Пусть, Деуза, эти вещи куплены на деньги его отца. Лео сам выберет, что из вещей надеть, - рассудила тетя Лола.
- Они привезут ему вкусный торт, фрукты, станут  покупать что-то и привозить каждый день, а у меня просто нет столько денег!
- Ты думаешь, что отец Лео соперничает с тобой? Это же глупо, Деуза, - снисходительно возразила Лола.
- Это соперничество между мной и Далвой. Но у Лео – одна мать, и это – Я!
- Никто больше не оспаривает твоих прав.
Их диалог прервала Мосинья.
- Всё готово, Деуза. Можешь вызывать такси и ехать к Лео. Скажи, что мы приедем к нему позже, - довольно сухо сказала она.
- И передай Лео, чтобы скорей выздоравливал. Деуза, скажи сыну, что мы все очень его любим, - попросила тетя Лола, шмякнув шар теста об стол и берясь за скалку.
- Мама, тетя Лола, спасибо вам! Так вкусно пахнет эмпанадас! Мой Лео обожает эти пирожки!
- Я сделала их со всеми его любимыми начинками, - похвасталась тетя Лола.
Выглянув в окно, Деуза убедилась, что подъехало такси, которое некоторое время назад вызвал для нее Эдвалду.
- Мне пора, Лео я всё передам, - сказала Деуза, подхватывая сумку с вещами и пакет с ещё теплыми пирожками и направляясь к двери.
Когда за ней закрылась дверь, Мосинья тяжело вздохнула и переглянулась с сестрой.
- Снова в нашей семье закончилась спокойная жизнь. Когда Лео далеко, Деуза переживает, но когда он дома, она нервничает ещё сильнее, думая и о нем, и о том семействе.
- Она ревнует, Мосинья. Она не хочет даже сейчас делить своего сына с его отцом и теми родственниками.
Женщины занялись пирогом, строя предположения, что их ждет на этот раз.
Вспомнили они и о том, что в жизни Лео появилась девушка – Самира, которая однажды заходила к ним по просьбе Лео…


3. Часть 19. Глава 3. Снова Самира и Лео.


Лео и Самира беседовали уже больше часа, не заметив, как пролетело время. Но они все ещё не могли наговориться. Самире так о многом хотелось расспросить у Лео, а ему – столько рассказать девушке!
-…Если бы я был один, то успел бы выбраться до начала дождей, т.е. до наступления паводка. Но Алекс заболел, и я не мог бросить друга. К тому же, мы остались одни, и если бы я ушел, то обрек бы друга на верную смерть. Я не мог так поступить.
- Конечно, не мог! – горячо поддержала его Самира. - Но вы оба оказались в таком положении, потому что увлеклись, не просчитали ближайшее будущее. Так жить нельзя.
- А ты просчитываешь все свои поступки? – с интересом спросил Лео.
- Нет. Но стараюсь действовать по плану. Иначе я многое не успею сделать: написать, выучить, подготовить, куда-то заехать. Четко знать, что делать, какие дела тебя ждут – это обязательно для журналистки. Разве нет?
- Я могу согласиться с тобой. Но я не такой. Мне нужна свобода без каких бы то ни было ограничений: во времени, в пространстве, в личных отношениях. Я сам себе хозяин и не желаю, чтобы кто-то ограничивал меня. Я люблю путешествовать, много езжу по Бразилии и по миру.
- Но на что же ты живешь? Впрочем…
- Нет-нет, Самира, я не беру денег у синьора Леонидаса. Я зарабатываю сам. Иногда мне везет, когда удается совместить хобби и работу.
- Что ты имеешь в виду?
- Меня нанимают туристы в качестве проводника. Не представляешь, скольким людям хочется побывать в диких уголках природы: проплыть по Амазонке, побродить в джунглях, побывать в Мараньяне, парке Ленсойш, где есть настоящие пески, как в какой-нибудь африканской Сахаре! И в Пантанал я тоже отправился, чтобы продумать, как можно будет проложить маршрут будущего путешествия для потенциальных туристов.
- Ты счастлив?
- Да. Можно не высыпаться, быть усталым, измотанным, иметь серьезные проблемы, быть  простуженным, но при этом быть абсолютно счастливым. Абсолютно.
- Ты почти дословно повторил слова Иветти, которые я не так давно от нее слышала.
- Но я так думаю. Я никогда не говорил с Иветти о счастье.
Неожиданно они одновременно улыбнулись. Не друг другу, нет, но каждый сам по себе. Просто им стало как-то хорошо.
- Пожалуй, я соглашусь с тобой, с твоими словами о счастье. Я тоже счастлива… бываю… довольно часто. Но порой мне становится страшно: за себя, за маму.
- Почему? У  вас в семье какие-то проблемы?
- Да. Например, мой отец даже через много лет не может смириться с тем, что я так и не надела платок. Ведь он думает, что я мусульманка. Даже когда я считала себя мусульманкой, (когда я точно знала, что я мусульманка!), даже тогда я не желала смириться с требованием родственников надеть платок!  Теперь и тем более не собираюсь его носить. Но отец так не думает.  И я боюсь того, что он может предпринять.
- Чего именно ты боишься? – Лео был так заинтересован, что забыл о проводах, которые опутывали его тело, повернулся к Самире, едва не порвав один из них.
- Лео, я тоже намерена совершить путешествие в Марокко. Я тебе уже писала об этом, кажется, в электронном письме, когда благодарила за фотографии. Так вот, мы с моей подругой Амалией через полгода собираемся отправиться в Марокко. Но, узнав об этом, мой отец, его брат – дядя Саид и наш  дядя Абдул задумали там, в Марокко, насильно выдать меня замуж за какого-то марокканца, которого к тому времени надеется найти мне в мужья дядя Абдул.
- Понятно, и ты боишься, что так и случится?
- Да, я хочу поехать в Марокко, но боюсь, что окажусь там в ловушке.
- А ты не можешь выбрать другую страну для путешествия?
- Нет, мне выписали грант для поездки именно в Марокко, точнее – я сама вписала в документы эту страну. Кроме того, это должно быть не просто путешествие. Я намерена собрать этнографический и фольклорный материал для написания ряда статей для журнала, а Амалия мечтает написать книгу.
- Тогда… Тебе ничего не останется, как купить на медине паранджу, вам с Амалией! И потом путешествовать по всему Марокко в одежде, в которой никто вас не узнает, а поднять паранджу никто не посмеет.
- И сбудется мечта дяди Абдула и моего отца! Я надену платок!
- Что поделаешь, иногда приходится чем-то жертвовать. Это же временный компромисс из стратегических соображений. Если ты не готова к этому, тогда лучше сидеть дома или ехать в другую страну. Кстати, в Бразилии есть много неисследованных мест. Даже загадочных. И уж тем более, столько никем не описанных для широкого круга читателей мест, что материала тебе хватит надолго. Тебе известно, что в Амазонии нашли следы древней цивилизации? Я планирую когда-нибудь побывать и там.
- Нет, я так долго мечтала поехать в Марокко, что уже не смогу отправиться куда-либо ещё, пока не побываю в Фесе-Касабланке-Рабате-Эль-Джадиде-Марракеше, в долине Тысячи касьб и в ущелье Тодра, пока не увижу памятник, охраняемый ЮНЕСКО – касьбу Аит-бен-Хадду недалеко от  Уарзазата.
- А пустыня? Ты не желаешь побывать в пустыне? – загорелись глаза у Лео.
- Да-да, конечно! И в пустыне! В детстве я мечтала, как сяду на белоснежного коня…
- Почему коня? Почему не верблюда?
- Не перебивай, Лео! …коня, который понесет меня по пекам пустыни навстречу солнцу, только ветер будет развевать мои свободные арабские одежды, сорвет с лица ткань, которая должна была бы защитить мое лицо от лучей палящего солнца…
- …и нескромных взглядов мужчин из местных племен! Берберам наверняка понравится блондинка со слегка смуглой кожей!
- Лео! Я мечтала так в детстве и о мужчинах совершенно не думала! … А на моем платье будет блестеть на солнце золотое ожерелье, несколько ожерелий, которые позвякивали бы при каждом движении коня…
- И вдруг откуда ни возьмись - разбойники, которые забрали бы твое золото, а тебя саму отдали бы в жены одному из уважаемых берберов в племени, заставив тебя принять ислам или убедившись к своей радости, что ты уже мусульманка!
- Лео, зачем ты влезаешь в мои детские мечты? Об этом я мечтала в детстве. Теперь я собираюсь совсем иначе провести время в пустыне, если вдруг я там окажусь.
- В любом случае, Самира, там женщине нужно быть очень осторожной. Кто сказал, что самоуверенных женщин-иностранок никто не похищает и не прячет в гаремах? Кто сможет потом их найти и спасти?
- Но я буду путешествовать не одна, а с Амалией и группами туристов, во всяком случае – когда мы соберемся отправиться в пустыню.
- Знаешь что: когда ты захочешь побывать в пустыне, позови меня. Я там жил несколько лет.  Выучил как берберский язык, так и язык «синих людей», как называют себя туареги, узнал о многих их обычаях и нравах. Я могу тебе помочь собрать нужный материал, но стану твоей защитой и даже спасителем, если что. Ты мне не веришь сейчас, но когда ты отправишься в путешествие, тебе понадобится защитник. Я готов им стать.
- Хорошо, я подумаю, -  неожиданно для себя кокетливо ответила Самира.
- И думать нечего! В Марокко мы отправимся вместе. Я согласен стать вашим с Амалией бесплатным проводником. А если и Алекс согласится поехать с нами, то будет ещё безопасней. Думаю, за полгода он не только поправится, но и захочет написать книгу о лекарственных растениях Марокко. Я постараюсь его в этом убедить.
- Лео… Хорошо, я подумаю.
- К тому же, я, можно сказать, знаком, с твоим дядей Саидом и дядей Абдулом. Это они со мной не знакомы, но я их знаю.
- Из-за тети Жади? – вырвалось у Самиры.
- Да, - очень просто ответил Лео.
Ведь всё давно прошло, все те чувства, которые одолевали парня пять лет назад. Жади для него теперь только жена Лукаса, мать его родного племянника  Пьетро. Его мыслями и мечтами всё более завладевала Самира. Жади теперь уже точно осталась в прошлом.
- Я очень хорошо могу представить себе, на что способны твои родственники. Если ты не хочешь провести взаперти всю жизнь, став женой выбранного тебе дядей Абдулом мужа, то отыщешь меня и позовешь в путешествие.
- Хорошо, Лео. Если смогу тебя разыскать, то позову, обещаю.
Лео почувствовал, как у него с души как будто упал огромный камень. Значит, его странный сон о встрече с Самирой в развалинах крепости на окраине Феса был пророческим и теперь начал принимать реальные очертания. Самира поедет в Марокко, и он тоже, чтобы быть рядом с ней – по ее ли просьбе или сопровождая девушку тайно, если Самира забудет о своем обещании или не захочет его присутствия в Марокко.
- Расскажи, что едят люди там, в глубинке? С кулинарией Рио-де-Жанейро я знакома, так как с рождения здесь живу. Но в Пантанале, в тех городках и на фазендах, которые там расположены, у людей, конечно, другие блюда на столе.
- Да, Самира. Кроме известных всей Бразилии мокеки и  фейджоады, там много такой еды, о чем ты даже не подозреваешь.  Думаю, некоторые фрукты ты тоже не ела.
- Это так. Лео, расскажи. Знаешь, одна моя сокурсница летала во Вьетнам. Так вот, вернувшись, она описала, как ей в ресторане подали одно блюдо, которое слабонервным людям советуют не заказывать, т.к. это жестокое и кровавое зрелище.
- И в чем там дело? Сначала ты расскажи, чтобы я знал, на что мне ориентироваться, когда буду  рассказывать.
- Представь: сначала ты сам выбираешь себе кобру, одну из нескольких, которые ползают здесь же в принесенном тебе прозрачном мешке.  Ты показываешь, какая из них тебе больше всего нравится. Ее бьют сразу же при тебе палкой по голове, чтобы она потеряла сознание.  Потом, ещё живой, вспарывают живот. Выливают кровь в стаканчик с водкой и достают сердце ещё шевелящейся кобры. По местным поверьям, сердце и кровь кобры обладают лечебным действием. Нужно выпить кровь, разбавленную водкой, и закусить сердцем. Сами вьетнамцы верят, что после такой трапезы ты приобретаешь черты характера змеи.
- Самира, как интересно. Но, боюсь, что мой рассказ тебя разочарует. Я люблю узнавать обычаи народа, живущего в местах, где я путешествую. Но в Бразилии с подобным не сталкивался. Что водится в реках и лесах Бразилии, то и едят. Птиц, рыб, рептилий, млекопитающих…
- А подробнее?
- Например, я знаю, что жители центральной Бразилии едят мясо оленя, капибары, дикой свиньи, агути (это крупный грызун). Индейцы поедают крокодилов. Впрочем, не только они. А вот блюдо из пираний имеет для индейцев ритуальное значение. В каждом штате – своя особая приправа. Например, в Гойас почти в каждое мясное или рыбное блюдо кладут приправу гуариробу – это такой ароматный фрукт желтого цвета.
- А какие блюда там готовят?
- Рагу из курицы, свинины и колбасы с приправой из гуарироба и сыра. Готовят там и ангу – соленую кукурузную кашу, и пираю – бульон из говядины, курицы или рыбы с маниоковой мукой. А вот в Мату Гросу де Сул, это ближе к Пантаналу, там изобилие рыбных блюд. О мокеке, которую часто готовит дона Жура, ты знаешь. Но есть необычное блюдо: если рыбу готовят с урукумом, она имеет сочный ярко-красный цвет с малиновым отливом. Плоды этого растения (урукум) не только съедобны и употребляются в качестве приправы, но индейцы  используют их для боевой раскраски.
- Ты ел уху из пираньи?
- Не только ел, но и лично ловил. Взгляни на мой палец, - протянул ей Лео руку.  – Видишь, какой кусок удалось оттяпать пираньи? Рана ещё не зажила полностью.
- Ужасно!
-  Ещё, знаешь, употребляют не только муку из маниоки, но и банановую муку. Мукой из сушеных бананов посыпают пищу, чтобы сделать ее более сытной.  В одном кафе я ел пиццу, которую приготовили с сушеным мясом, мандаринами, бананами, рисом и брокколи.
- И как?
Лео пожал плечами:
- Я был так голоден, что не понял, нравится мне такая пицца или нет.
- А сладости? Я, например, сладкоежка. А ты?
- Не знаю. По-моему,  я не очень люблю сладкое. Но люди там, в глухой провинции, варят сладости из папайи и сахарного тростника, например. Делают пюре из манго с рисом и бокаиува – фруктом, который едят с маниоковой мукой или горячим молоком.
- Фу… Что-то мне не очень… А что ты ещё ел в местных ресторанах?
- Ресторанах… Скажешь тоже…. Например, заказывал жюльен с морковью и зеленой папайей. Это оказалось вековым традиционным блюдом в том регионе.
- Лео, а есть что-то, что ты не рекомендовал бы мне даже пробовать?
- Кое-что из фруктов. Самира, недавно я попробовал пеки. Это такие желтые шарики, которые добывают из зеленых плодов методом… хм… выковыривания.  Так вот, внутри у них косточки с жуткими колючками. Поэтому кусать их никак нельзя, а то мало не покажется. Можно лишь аккуратно объедать плод сверху. Или вот когда-то я впервые попробовал плоды жакаманга, когда начался их сезон. Это желтые сочные плоды со вкусом, похожим на карамболу. Их едят просто, или с солью, или с сахаром. Но проблема в том, что внутри мякоти у них имеются  жесткие волокна, которые надо выплевывать. Иначе можно подавиться, как рыбной костью, хотя и с меньшими проблемами, поскольку они не острые.
Самира, сказав, что ей никогда не доводилось пробовать ничего из того, о чем рассказал Лео, тут же записала название плодов и то, что с ними связано, а Лео смотрел на нее, теперь уже не отрываясь, и вспоминал украшение, которое подарил ей в ТОМ сне: нефритовые колокольчики.
Должен ли он подарить их Самире уже теперь, как только выйдет из больницы, или не стоит играть с судьбой? Что, если тем самым он не только не ускорит события – чтобы Самира уже теперь стала его девушкой, но, наоборот, всё испортит, изменит предначертанное, если умышленно «сломает» то, что было выстроено для них с Самирой самой судьбой? Нет-нет, не стоит торопить события!
«Я всего лишь отыщу дома среди моего хлама колокольчики, но пусть они ждут своего часа. Надеюсь, что они всё ещё целы, лежат где-то в комнате на чердаке в доме матери. Ведь я не увозил их в Сан-Паулу?»
Девушка подняла на него глаза и собралась опять что-то спросить, но в коридоре вдруг послышался нарастающий шум. Кажется, неслась, быстро приближаясь к его палате, толпа людей.
Они оба поняли, что это означает. Самира быстро отключила планшет и убрала его вместе с блокнотом с сумочку.
- Самира, ты придешь ещё?
- Позвони, чтобы я знала, когда тебя выписывают.  Ты ведь знаешь номер моего сотового? У меня теперь две симкарты, так получилось.
Лео взял у нее из рук телефон и набрал собственный номер. Его мобильник, лежащий на столике, издал грубоватый рингтон.
- Всё, твой номер в моем сотовом. Я тебе позвоню, - только и успел пообещать Лео, как дверь палаты распахнулась, и помещение заполнилось родственницами парня.
- Сыночек мой, Лео! – выпустив из рук сумку и пакет, бросилась к нему на грудь Деуза.
- Осторожно, не свали аппаратуру, - успела предупредить ее Иветти, тут же поднимая вверх руки со стаканчиками с черными ягодами асаи, демонстрируя парню принесенное лакомство.
- Лео, сынок, - оказавшись тут же у его кровати, прослезилась Далва, прижимая к груди руки, сжимая мокрый от слез носовой платок.
С появлением женщин все помещение заполнилось густым и вкусным ароматом выпечки. «Эмпанадас и ещё что-то такое – с ванилью и корицей», - определила Самира, почувствовав вдруг, как сильно она проголодалась.
Выходя из палаты, Самира успела заметить, каким ревнивым взглядом обожгла мать Лео Далву, воспитавшую сыновей Леонидаса Ферраса. Девушка кивнула Иветти, помахав ей рукой, давая понять, что ей уже совсем некогда, но позже она обязательно позвонит. Иветти, конечно, ее поняла.
Оказавшись на улице, Самира прежде всего внимательно огляделась: не может быть такого, чтобы где-то поблизости не было кафе или бара. Очень хотелось есть. Вдруг внимание девушки привлекли столики у малоприметного (что удивительно!) кафе, за которыми сидели люди. Клиентов было мало, но они пили кофе, причем – капучино, если судить по фарфоровым чашечкам с белоснежными «шапочками»  из воздушной молочной пенки. Они пьют ее любимый капучино!  У Самиры во рту стало терпко-сладко.
- Хочу капучино! Прямо здесь и сейчас! – решила она и направилась к небольшой кафешке, откуда до нее уже долетели ароматы кофе, молока, корицы и шоколада… На душе стало легко, и губы Самиры расплылись в улыбке.
Заказав порцию напитка и пирожное, девушка достала блокнот, чтобы проверить записи. Некоторые она сделала в спешке, боясь, что Лео надоест рассказывать о такой неинтересной для мужчин теме, как кулинарные изыски. Правда, парень признался, что он и сам умеет готовить, что не удивительно, ведь ему приходилось столько путешествовать и просто жить одному, без матери и бабушки Мосиньи.
- Он мне продиктовал рецепт фарофы, - пробормотала Самира, листая блокнот. Да где же запись? Ах, да, вот же она, сделанная вкривь и вкось, потому что писалась на коленке.
Самира решила переписать рецепт, чтобы потом ничего не перепутать. Сколько она слышала о фарофе! Сколько сама ела в пансионе и дома у подруг. Но  сама никогда не пыталась приготовить, как и мама, которая готовила блюда только марокканской кухни, так как отец иной еды не признавал.
Но теперь девушке показалось, что рецепт совсем несложный. «Если смог приготовить фарофу Лео, почему же у меня она не получится?» - самодовольно подумала Самира.
- Так…. «Фарофа с фасолью», - записала она и решила сформулировать текст более литературно, чем описывал Лео.  – «Для приготовления фарофы с фасолью потребуется на 4 порции: 1 стакан отварной фасоли, 2 стакана маниоковой муки (можно заменить кукурузной), 1 столовая ложка мелко нарезанного репчатого лука, 1 столовая ложка мелко нарезанной зелени петрушки, 1 столовая ложка мелко нарезанного зеленого лука и 1 столовая ложка сливочного масла. Соль».
Сделав запись в столбик, как положено в рецепте, Самира расшифровала собственные каракули и сокращения, чтобы дописать следующее:
- «Репчатый лук обжарить с маслом, добавить фасоль, потушить в течение 3-х минут, всыпать муку, посолить и прогреть в течение ещё 3-х минут. При подаче посыпать петрушкой и зеленым луком».
И тут она поняла, что одного капучино с пирожным совершенно не достаточно, чтобы утолить разбушевавшийся голод. Но у нее не было с собой столько денег, чтобы поесть в нормальном кафе, заказав несколько блюд.
- И стоит ли? Поскорее сесть на автобус до Сан-Криштована, и я поем дома. А то ведь не хватит и на билет на автобус. Какие же здесь цены!
Самира поднялась из-за столика и зашагала к остановке, где, судя по всему, и должен был останавливаться автобус нужного ей маршрута.


4. Часть 19. Глава 4. Посетители в палате у Лео.


После ухода Самиры Деуза прочно заняла позицию на краю постели сына, поэтому Далве пришлось присесть в кресло. Конечно, дона Далва была очень расстроена, но понимала, что ничего не поделаешь. Деуза – мать Лео.
Эта женщина из-за собственнического отношения к сыну вызывала у Далвы неприязнь. Она не могла признаться, что в ней говорит ревность, такая же точно, какая живет в душе Деузы.
Мать Лео и Далва, вынянчившая старших сыновей синьора Леонидаса, начали соперничать давно, даже не осознавая этого. Далва считала себя вправе относиться к сыну синьора Леонидаса как к собственному сыну, которого она воспитала бы точно так же, как Лукаса и Диого. Она была по-прежнему уверена, что Лео родился не просто так, он и есть реинкарнация погибшего много лет назад брата Лукаса. Но ведь  Диого был ее воспитанником! Значит, и на Лео тоже распространяются ее права.
Однако Деуза не подозревала о ходе ее мыслей, не признавала ее притязаний  и не желала делиться с ней заботами о сыне.
Вот и теперь она ворвалась в палату к мальчику и бросилась ему на грудь, не думая о том, что может нанести Лео вред. Хорошо, что дона Иветти предостерегла эту эгоистку!
Далва была вынуждена устроиться в кресле, издали улыбаться Лео, невольно смахивая наворачивающиеся на глаза слезы. Иветти пристроилась рядом с Деузой, но уже стоя. Купленные ею по пути в клинику стаканчики с очень полезными и вкусными ягодами асаи она поставила на столик. Туда же были выставлены и пирожки эмпанадас на картонной тарелке,  Иветти достала всё из пакета, брошенного Деузой посреди палаты.
Далва тоже выгрузила свой торт из сумки, освободив его от упаковки.
В палате было прохладно из-за работавшего кондиционера, но все-таки продукты нужно было бы переместить в холодильник. Об этом с тревогой думала хозяйственная Далва. Ведь парню не под силу съесть сразу столько всего! А есть ещё и фрукты!
Далва наклонилась и подтащила к себе пакет с фруктами, решив и их выложить на стол. Иначе они начнут портиться!
Лео разговаривал одновременно со всеми, счастливо улыбаясь и отвечая на вопросы матери и Иветти. Несколько обиженная Далва тоже не упускала возможности вставить замечание или спросить о чем-то. Лео терпеливо рассказывал о путешествии, о том, почему они с приятелем оказались в таком незавидном положении, каким образом  им пришлось обитать на участке  Пантанала, превратившегося в остров, чем они питались, как боролись с болезнью, когда сначала заболел Алекс, а потом и Лео тоже понял, что болезнь добралась и до него. И о том, как их спасали…
- Лео, сынок, когда же ты утихомиришься? Как долго ты ещё намерен странствовать по свету?
- Мама, ты сама рассказывала, что твой дед, а мой прадед был  голландцем, и в Бразилии оказался потому, что приплыл сюда на корабле! Есть в кого!
- Да, Лео, если бы ты пошел в своего отца, то заинтересовался бы бизнесом и стал предпринимателем, как Львеночек, - заметила весело Иветти.
Далве представилась редкая возможность понаблюдать за двумя подругами, одна из которых родила сына от любимого мужчины другой. Далва недоумевала, что могло привлечь синьора Леонидаса в Деузе? Не такие женщины были в его вкусе! Разве что он выпил и впал в какое-то необъяснимо благодушное настроение, что на одну ночь увлекся подругой Иветти, каким-то образом оставшись с ней наедине.
Но как раз это и не составляла сложности: у Иветти в квартире постоянно жил кто-то из ее подруг. Вероятно, синьор Леонидас решил таким способом отомстить Иветти за что-то, изменив ей с ее близкой подругой? Далва уже ничему не удивилась бы, узнав, что так оно и было. Синьор Леонидас иногда совершал поступки, которые Далва совсем не могла от него ожидать.
Но Деуза? Вот уж бессовестная женщина! Обманула подругу, потом жила в ее доме целые годы, как Далве стало известно, когда открылась правда о существовании Лео, а теперь (как и всегда!)  она отрицает, что между ней и Леонидасом Феррасом никогда ничего не было. Впрочем, как и хозяин Далвы – тоже уперся и не признает такого факта. А сын, тем не менее, у них родился, и синьор Леонидас его признал!
- …Лео, твой отец и Лукас приедут навестить тебя вечером, когда закончится совещание. Альбьери собирался подъехать после нас, но чуть позже, - сообщила парню новость Иветти.
Далва смотрела на жену синьора Леонидаса, сравнивая ее с Деузой. Иветти она давно признала хозяйкой и приняла всей душой. А как иначе? Разве такую милую женщину можно не принять? Иветти оказалась светла душой, как солнышко: когда она появляется в комнате, то освещает собой всё вокруг. Так, кажется, говорят арабы: «Вы принесли свет в наш дом!» Иветти всегда была доброй и справедливой. Простой и милой. Не заносчивой, как была Маиза, не снобкой.
Иветти очаровала всех, в том числе и Мэл, которой жена ее деда во многом помогла своими рассуждениями о жизни. В общем, Иветти в глазах Далвы выигрывала во всем в сравнении с Деузой. И как это им до сих пор удалось сохранить дружбу?! Наверно, потому что дона Иветти  такая   великодушная, не злопамятная, способная простить даже предательство близкой подруги. А вот Далва бы не простила!
Старая женщина, хмыкнув,  тут же вспомнила, как они с Иветти полчаса назад на ступенях клиники столкнулись с Деузой, которая, едва поздоровавшись, первой даже не вошла, а пролезла вместе с сумками и пакетами в дверь, входя в здание, явно желая опередить их, а потом, услышав ответ  медработника, как пройти к палате, где находился Лео, обогнала их с Иветти и понеслась по коридору, едва не оттолкнув Далву со своего пути.   
Но из-за чего Диого так взъелся на Иветти тогда, в Марокко, незадолго до своей гибели, Далва так и не смогла узнать за прошедшие двадцать пять лет! Она решила, что в парне заговорила ревность, когда он понял, что какая-то женщина вот-вот займет место рядом с отцом. Лукас был уже влюблен в свою Жади, поэтому он не отреагировал так остро на появление Иветти в жизни отца, но у Лукаса и характер был другой… Но любопытно, что Лео всей душой привязан к Иветти! А если он реинкарнация Диого, тогда почему так? Или, побывав на том свете, душа Диого изменилась?
 О, да, Далва любила поразмышлять о мистическом и потустороннем в реальной жизни.
Но женщина тут же вспомнила, что Альбьери вот-вот появится в клинике, и ее мысли перенеслись к доктору.
«Хорошо, что он больше не вспоминает о своей выдумке про клонирование. Доктор помешался. Мне всегда казалось, что у него не всё в порядке с головой. То он утверждал, что делает на ферме синьора Леонидаса телят, то потом заврался до того, что знает, как сделать человека. Совсем загордился синьор Альбьери, решил посоперничать с Всевышним! Надо же, он тогда начал утверждать, что это он сделал Лео, что Лео не человек вовсе, а клон, клон Лукаса! Я поняла бы, если бы доктор Альбьери захотел сделать клон Диого, которого он любил, как собственного сына, но при чем тут Лукас?» - рассуждала Далва, и чем больше думала, тем сильнее сердилась на приятеля синьора Леонидаса, накручивая себя и настраиваясь против доктора Альбьери.
«Какой же Лео – клон?  - с умилением глядя на парня,  лежавшего под капельницей и приникшей к его груди Деузе, думала Далва. – Никакой он не клон, и не может им быть! Пусть  доктор фантазирует про телят и овец, но Лео – нормальный парень, он человек, а не созданная в лаборатории доктора химера, неизвестная науке!»
А теперь у Лео появилась девушка, эта самая Самира. Очень хорошо. Нет, конечно, теперь-то Далва будет внимательней к ней присматриваться при каждом случае, ведь если Лео влюбится в нее и решит жениться, она должна стать парню  хорошей женой. Вон как Далва ошиблась с Маизой! А казалось, Лукас и Маиза – такая красивая пара, так подходят друг к другу! Но нет, не смогли ужиться, столько раз пытались развестись, испортили жизнь самим себе и друг другу!
И Мэл из-за них покатилась по наклонной, начала принимать наркотики… Страшно вспомнить, что они все тогда пережили. Хорошо, что им удалось вытащить Мэл из ужасной пропасти, в которой она оказалась  из-за наркотической зависимости. Если бы Маиза не стала разлучать Мэл с Шанди, ничего такого и не случилось бы. Ведь Шанди все равно стал мужем Мэл, так, видно, им на судьбе было написано. И только благодаря Шанди Мэл отвернулась от наркотиков, согласившись пройти лечение.
Подлости Маизы обернулись  трагедией для Мэл, для всей их семьи!
Вспомнив Маизу, Далва вдруг почувствовала нехороший холодок в груди. Бывшая жена Лукаса скоро прилетает в Рио-де-Жанейро.  Как бы Маиза вновь не подстроила что-то такое, отчего в семье Феррасов все опять перевернется вверх дном! Но что на этот раз может сделать мать Мэл? Она прилетает, чтобы забрать дочь и внука в Европу, где мальчику будет сделана сложная операция. 
И Далва не глухая. Она слышала разговор синьора Леонидаса и доктора Альбьери. И то, что Альбьери мельком оговорился о том, что Маиза предприняла какие-то меры предосторожности на случай, если Лео не сможет стать донором для Шандиньо, эта новость не прошла мимо внимания старой Далвы.
Что такого могла придумать Маиза? И зачем она настаивает на поездке в Европу Лукаса? Отчего-то у Далвы сложилось впечатление, что Лукаса уговорила поехать с ними для поддержки вовсе не Мэл, а Маиза, но с ее помощью. И для чего же? У Маизы есть муж. Понравится ли ему то, что бывший муж Маизы явится в его дом вместе дочерью и их с Маизой общим внуком?
 «Неужели Лукасу грозит опасность? Но доктор Альбьери тоже едет с ними! Надо узнать у доктора, берет ли он с собой дону Эдну, ведь она полностью вылечилась. Собственно, она и не была больна: нервное расстройство могло быть излечено давным-давно, если бы не некая Алисинья, которая издевалась над несчастной женой доктора и, в конце концов, решила ее убить, опасаясь разоблачения, но попалась. Если бы не это, то Эдна и теперь находилась бы в той клинике», - задумалась Далва, облокотившись на удобный подлокотник кресла и подперев рукой щеку.
- Мама, как вкусно пахнет! – раздался голос Лео. – Ты приготовила для меня мои любимые эмпанадас?
- Да, Лео! Сейчас дам, хочешь?
- Хочу!
- С чем тебе дать пирожок? С какой начинкой?
- С любой! Там, в Пантанале, я даже во сне видел, как бабушка печет пирожки, а ты протягиваешь мне один и говоришь: «Лео, съешь, он ещё горяченький!»  Но я, протянув во сне руку за пирожком,  просыпался как раз в этот момент, чувствуя, как от голода сводит желудок!
Иветти тоже оживилась.
- Лео, хочешь что-нибудь из фруктов? Или ягоды асаи? Они поддерживают иммунитет!
- Иветти, нас только асаи и спасли! В Пантанале на том острове, где мы оказались, росло дерево асаи, и пока у меня были силы, я залезал на него всё выше, чтобы собрать со ствола пальмы ягоды.
- Хочешь манго? Бананы? – не унималась Иветти.
- Тортик шоколадный. Твой любимый! – опомнилась и Далва, указывая на стол, заставленный лакомствами. – Тортик! Попробуй хоть кусочек, Лео! Такого тортика ты никак не мог поесть в Пантанале!
- Это точно, Далва. Я поем, только позже. Когда с меня капельницу снимут.
Но Деуза решила не оставлять последнего слова за соперницей.
- Сынок, бабушка и тетя Лола пекут для тебя твой любимый пирог паулиста. Они тоже приедут к тебе, как только пирог допечется.
- Мама, у меня столько еды! Но пусть приезжают, я соскучился по ним обеим.
- А завтра тетя Лола намерена приготовить для тебя боло! – продолжала Деуза завлекать сына в кулинарные сети.
Далва едва не хмыкнула с презрением: боло! Конечно, это традиционный бразильский пирог, который можно приобрести где угодно – от ресторанов до уличных продуктовых магазинчиков. Боло готовится из кукурузной муки полента вместо обычной пшеничной, он может отличаться разными вкусами: шоколада, ананаса, кокоса. Однако на улице Далва ни за что не стала бы покупать боло. Но если мать Деузы или их тетя Лола умеют его готовить и приготовят в домашних условиях, то… почему бы и нет, если Лео любит боло.
- К тебе приходила та девушка из Сан-Криштована. Самира, кажется? Как она узнала, сынок, что ты в больнице? Ты ей позвонил?
- Деуза, это я ей позвонила и передала просьбу Лео навестить его в больнице, - вмешалась Иветти. – Это Самира, дочь Латифы, муж которой держит магазин восточных товаров в Сан-Криштоване.
- Да-да, я знаю дону Латифу, видела ее не раз. У ее мужа есть сестра – дона Назира, которая когда-то была не против стать второй женой Эдвалду, если я соглашусь на это как «первая жена», - припомнила мать Лео, драматично закатывая глаза.
- Деуза, видишь, от судьбы не уйти: так или иначе, но тебе суждено породниться с этой семьей. Если Самира станет женой твоего сына и твоей невесткой, ты станешь родственницей той Назиры и моей тоже – второй раз, но уже не со стороны Львеночка, а став родственницей сестры жены Лукаса! – пошутила Иветти и весело рассмеялась.
При этом на Лео никто не обратил внимание. Парень же затих, удивляясь, что женщины уже решили за него, что ждет его в будущем, почти назначив ему жену.
А вот Далва поджала губы. Никуда не деться от этого арабского семейства! Самира не похожа на восточную девушку, и, не знай Далва, чья Самира дочь, она не усомнилась бы в том, что Самира потомственная бразильянка! Но, видимо, Всевышнему для чего-то понадобилось не только Лукаса свести с Жади, но и Лео – с  племянницей Жади!
Так сердито думала Далва, забыв о том, что и Лео в свое время был влюблен в Жади.
Иветти и Деуза не давали покоя парню расспросами, а Далва поглядывала на дверь палаты, едва заслышав в очередной раз шаги в коридоре, гадая, кто появится раньше: синьор Альбьери или мать и тетя Деузы с их пирогом.
Тем временем в палате стало невыносимо от вкусного запаха эмпанадас. Лео и Иветти уже во всю ими лакомились. Деуза с умилением не сводила глаз с сына, не думая о принесенных пирожках. Ну, а Далва все-таки взяла предложенный ей Иветти один из пирожков. И Далве пришлось признать, что выпечка оказалась божественно вкусной!
А Иветти тем временем вдруг вспомнила о планах поехать в Ангру вместе с Жади, ее сестрой и Самирой.
- Лео, ты ведь можешь поехать с нами! Так ты быстрее сможешь восстановить силы.
- В Ангру? Я много слышал об этом месте, но никогда там не был. Так вышло.
- Как такое могло случиться? Львеночек столько раз звал тебя отдохнуть с нами в доме в Ангре, но ты каждый раз отказывался. И так и не приехал ни разу за пять лет! Всё:  решено! Ты едешь с нами в Ангру, берешь с собой всех: маму, бабушку, тетю, и там мы весело проводим время, отдыхаем, загораем на пляже, купаемся в океане…
- Не знаю, потом видно будет…, - застенчиво улыбаясь, ответил Лео.
- Там будет Самира! Лео, вам ведь с ней можно будет ещё столько всего обсудить. Пообщаешься с девочкой, узнаете друг друга лучше. Ведь вы до недавнего времени  вовсе не обращали внимания друг на друга!
Кажется, тот довод, что Самира тоже там будет,  оказался в пользу поездки Лео в Ангру. Но он все равно продолжал неуверенно отказываться.
- Мой приятель лежит в больнице. Его родственники далеко. Они живут в Ресифе. За ним некому ухаживать, некому о нем позаботиться. У Алекса  в Рио есть только я.
- Но разве твой Алекс работает не в Рио? Ты же оговорился, что он сотрудник Ботанического сада? – поймала его Иветти.
- Да, это так. Но кто же будет интересоваться им как родным? У его коллег свои дела и проблемы. Нет, я должен дождаться, когда моему другу станет легче, и его выпишут из госпиталя.
- У него есть медицинская страховка? Или Львеночек заплатил за его лечение? Думаю, так и есть. О твоем друге будут хорошо заботиться в этой клинике, – задумалась Иветти. – Вот что: когда он выздоровеет, вы с ним оба приедете в Ангру отдохнуть. Решено! И Самиру я тогда тоже привезу, ей ведь, наверное, интересно будет поговорить и с ним?
- Хорошо, Иветти. Пусть так и будет, - ответил парень, но в его глазах мелькнуло нечто, похожее на сомнение и ревность. Неужели Лео испугался, что неведомый им Алекс окажется более привлекательным для Самиры, как собеседник и как мужчина, чем он сам? Но Иветти решила разобраться с этим позже, когда молодежь окажется в ее загородном доме в Ангре.
Далве тем временем удалось отрезать кусок шоколадного торта и поднести тарелочку к Лео.
- Далва, конечно, я не могу устоять! – простонал сын синьора Леонидаса.
- Ешь, сынок, ешь! Я так давно мечтала накормить тебя твоим любимым тортиком! – во всё лицо разулыбалась пожилая женщина.
При слове «сынок» у Деузы дернулась щека и сузились глаза. Это заметили и Иветти, и Далва. Даже Лео усмехнулся. Ревность! Что делает ревность с его родственницами! Как будто он не человек, а вещь, которую они никак не могут поделить!
Тортом решили угоститься все. Даже Деуза вынуждена была взять кусочек на бумажной тарелочке, упаковку которых, как и пластиковые ложечки, положила в пакет предусмотрительная Мишель. Все были заняты едой, когда перед дверью остановились чьи-то шаги. Далва с любопытством повернулась к двери: кто же там? Альбьери или бабушка Лео?
Но первым в госпиталь явился всё-таки Альбьери. Он вошел в палату не один, а с лечащим врачом. То, что возле пациента находится столько посетителей, врачу клиники явно не понравилось. И Далве, Иветти и Деузе пришлось покинуть палату.
- Деуза, переставь продукты в холодильник! Он стоит вон за той  ширмой, - распорядился синьор Альбьери, когда женщины уже направлялись к двери, чтобы выйти в коридор.
Мать Лео тут же бросилась выполнять его просьбу, собственно, заботясь о благе сына: ведь принесенные фрукты и пирожки, торт и ягоды не должны были испортиться! Ее сын позже захочет поесть и возьмет что-нибудь из этого изобилия.
- Сынок, я ещё немного подожду в коридоре. Не поеду сразу домой. Или выйду к остановке автобуса, чтобы тетя Лола и твоя бабушка не заблудились в незнакомом районе.
- Хорошо, мама, - согласился Лео. А доктор Альбьери нетерпеливо повернулся к Деузе, как бы давая понять, что ей пора удалиться.
Это рассердило мать Лео, но она могла только недовольно фыркнуть и выйти из палаты.


5. Часть 19. Глава 5. Альбьери у Лео. 


Лео обрадовался появлению синьора Альбьери, которого всё ещё считал отцом, пусть и не по крови. Они уже виделись накануне и обо всем поговорили. Альбьери узнал о приключениях парня первым, но не стал расстраивать Леонидаса, который и без того переживал, что Лео не считал нужным признавать в нем отца, несмотря на постановление суда, узаконившего его отцовство.
Но сейчас Альбьери появился не только для того, чтобы проведать Лео, но и поговорить с врачами, и выяснить, нужна ли Лео донорская кровь. Как выяснилось, в переливании крови не было необходимости. Организм парня сам справился с болезнью, как и благодаря назначенной лекарственной терапии. Об этом Альбьери и поведал Лео, после того, как врач, вошедший вместе с ним в палату, закончил проверку показаний на аппаратуре и, задав несколько вопросов пациенту, ушел, убрав капельницу.
- А как Алекс? Что с ним? Когда мы сможем увидеться?
- Не волнуйся за друга, он пришел в себя и получает необходимое лечение. Леонидас позаботился и о нем. Биолог чувствует себя уже намного лучше, чем когда поступил. Ты здорово помог ему там, в Пантанале. Твой Алекс остался жив благодаря твоей заботе о нем.
- Я рад. Алекс тоже не раз помогал мне и спасал. Я едва не утонул, когда началось наводнение. Если бы не Алекс…
- Всё, не думай о плохом. А то ты расчувствуешься, и состояние может ухудшиться.
Но почему Лео показалось, что Альбьери говорит вовсе не то, о чем думает? Поэтому и несет какую-то ерунду.  Это Лео расчувствуется?! Что произошло?
- Папа, какие-то проблемы?
- Что? – как будто вынырнул из бездны раздумий доктор. – Нет, Лео, всё в порядке. Это я о своем думаю. Но это неважно. Просто я старею и придаю  мелочам большее, чем следует, значение. Не обращай внимание. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Даже не понимаю, почему меня здесь держат. Приступов жара и высокой температуры больше не было.
- Нет, Лео, не пренебрегай лечением, приступы могут случаться по-разному:  с перерывами от 15 минут до нескольких часов. А ты вчера вечером впал в глубокий сон после очередного приступа – дай Бог, чтобы он был последним, ведь тебя лечат, препараты уже начали действовать. Лежи в клинике, ни о чем не беспокоясь.
- Как я могу не беспокоиться, зная, что так подвел Мэл? Что теперь будет с ее сыном? Ведь врач сказал, что теперь моя кровь непригодна для переливания. И донорство стволовых клеток тоже невозможно.
- Лео, не переживай. Всё под контролем. Маиза нашла выход. У нее был запасной донор. Он и пригодится теперь для проведения операции.
- Кто он, Альбьери?
- Я сам его не знаю. Маиза знает. Он ждет нас в Европе.
- Нас? Ты сказал «нас»?
- Да, мы с Эдной тоже летим в Европу. Сначала я поприсутствую на операции, а потом, пока Лукас и Мэл будут ухаживать за мальчиком, мы с Эдной совершим долгожданное  путешествие: Париж, Италия, Испания, Португалия.
- Я тоже всегда мечтал побывать в Испании и Португалии. Но пока не довелось.
- Ничего, Лео, у тебя всё впереди. Это моя жизнь подходит к закату, но у тебя впереди долгие годы.
- Отец, я хотел бы узнать…, - замялся Лео, не решаясь спросить.
- Говори, Лео, пока у нас есть такая возможность. Скоро здесь появятся Леонидас и Лукас или твоя бабушка с доной Лолой.  Они не дадут нам поговорить.
- Хорошо. Папа, я выгляжу старше своих лет? Ведь овечка Долли состарилась раньше своих соплеменниц.
- Лео, не думай об этом. Забудь, что ты клон! Люди не понимают, что клонирование – в принципе то же самое, что и искусственное оплодотворение или вынашивание ребенка суррогатной матерью. Но в результате рождаются нормальные дети! Конечно, если не была допущена какая-либо ошибка во время медицинских манипуляций. А в твоем случае никаких ошибок допущено не было.
- Но Долли…
- Нет, Лео, там врач-генетик допустил ошибку, напутав что-то с материнской клеткой и физиологическим раствором, добавив в него совершенно ненужный препарат. Отсюда и побочные эффекты. С тобой же все будет хорошо, поверь мне.
- Но тебе не кажется, отец, что я стал похож на Лукаса ещё больше? Я так говорю, потому что Самира, войдя в палату, не узнала меня, едва не назвав меня Лукасом. Я не спал, просто лежал с закрытыми глазами, но я понял, что она обозналась. Значит, я выгляжу на сорок пять?
- Что за ерунда, Лео? Подойди к зеркалу и убедись, что это не так! Ты молод, ты так и выглядишь – на свои двадцать шесть лет! А то, что девушка приняла тебя за Лукаса… Так ведь ты изменил прическу. Она могла видеть тебя раньше только с коротко подстриженными волосами. Но сейчас у тебя такая же шевелюра, как у Лукаса и твоего отца в молодости!
- Думаешь, только поэтому?
- Лео, давай дождемся всех анализов. Но я уверен, что с тобой все в порядке. Но я хочу осмотреть твоё родимое пятно. У Лукаса оно не увеличивается. А у тебя?
- Мне кажется, оно не растет. Я вообще не вспоминаю о нем, меня не беспокоит родинка, но если тебе интересно, то сам посмотри и убедись, - ворча, Лео повернулся на бок и задрал край футболки, обнажая ту часть туловища, где находилось родимое пятно.
Альбьери с живым интересом нагнулся и впился глазами в черную мушку на пояснице Лео.
- Да, визуально родимое пятно не изменилось с того времени, как я последний раз его наблюдал, - с облегчением сделал вывод Альбьери.
- А что, Лукас тоже едет в Европу? Зачем? Просто поддержать дочь?
- Конечно. Мэл так просила его об этом. И Маиза тоже.
- А Жади? Она остается в Рио?
- Лео, забудь об этой женщине. Она не для тебя.
- Я и забыл. Давно. Но у меня какое-то предчувствие, что Лукас и Жади поссорятся после его поездки в Европу.  А предчувствия меня редко обманывают.
Но Альбьери насторожился, услышав, что Лео снова заинтересовался Жади.
- Как твои дела с Самирой? Лео, она интересная девушка. Такая целеустремленная. Она совершенно не интересуется украшениями и женскими тряпками, но она все время занимается, учится, пишет статьи, берет интервью.
- Да, она молодец. Мне нравится Самира.
- Вот, Лео, ты и подружись с ней. Она твоя ровесница, пусть и моложе тебя на несколько лет.  А Жади – ровесница твоей матери. У нее своя дорога в жизни.
- Я же сказал, что о Жади я больше не думаю, как о женщине. Совсем. Самира меня заинтересовала. Но я понял, что она ко мне совершенно безразлична как к мужчине. У нее есть парень?
- Не знаю, но могу расспросить Лукаса.
- Нет, не надо. Я не хочу, чтобы Лукас знал о моем интересе к Самире.
- Лео, Леонидас все равно допросит его насчет Самиры, потому что Иветти и Далва уже доложили твоему отцу, что к тебе в больницу первой пришла навестить девушка по имени Самира.
Лео неприятно зацепило то, что Альбьери, которого он, как прежде, продолжал называть «папой» или «отцом», называет его отцом Леонидаса Ферраса. Конечно, ведь его друг судился за право на отцовство, и, похоже, Альбьери уступил ему это право, не спросив Лео, согласен ли он с таким положением вещей. Теперь доктор Альбьери называет Леонидаса Ферраса «твой отец».
Но спорить с Альбьери и с обидой выяснять отношения Лео не стал, это было бы глупо.
- Иветти приглашает меня и Алекса  в Ангру. Она собирается провести там несколько дней вместе с Жади, Самирой и ее матерью. Если я смогу уговорить Алекса поехать, то соглашусь.
- В Ангру? Конечно, поезжай. Вместе с Алексом поезжайте.
- А ты? Не хочешь поехать в Ангру? Потом ты уедешь в Европу, а я тоже отправлюсь снова куда-нибудь подальше отсюда. И мы долго не увидимся.
- Ну что ж, мы с Эдной могли бы поехать в Ангру погостить в то же, что и вы, время.
- Ты и тетя Эдна? А она не будет против, что увидит там и меня?
- Лео, почему ты спрашиваешь? Ведь Эдна полностью пришла в себя, она вылечилась. Эдна мне говорила, что ты звонил. Неужели моя жена наговорила чего-то такого, что тебя обидело? – догадался старик.
- Нет, нет, мы просто поговорили обо всем и ни о чем. И все. Она ничем меня не обидела, - ответил парень, припомнив, однако, что дона Эдна в тот раз обвинила его в том, что не стала матерью, так как из-за Лео Альбьери не захотел иметь собственных детей.
 Но, возможно, женщина уже сожалеет о сказанных словах, и поэтому Альбьери знать о них необязательно. Лео не хотелось, чтобы доктор из-за него поссорился с женой. Дона Эдна ему всегда нравилась. До тех пор, пока она не заболела и не оказалась в клинике, жена Альбьери с симпатией относилась к Лео, он это всегда чувствовал.
Альбьери же после слов Лео решил понаблюдать за женой: а вдруг странности снова вернулись к ней? Это значит - опять лечебница для нее, опять его одиночество… Но, может быть, у Эдны что-то личное, не связанное с ее душевным недугом, оставшимся, казалось бы, в прошлом?
- Не беспокойся, Лео, Эдна пришла в себя, она теперь совершенно адекватна. У нее бывает плохое настроение, но в Ангре ей и раньше нравилось бывать. Там ей всегда было хорошо.
- Папа, как ты думаешь, Самира знает о том, что в семье Феррасов меня считают клоном?
Альбьери даже вздрогнул от такого вопроса.
- Клоном? Лео, все уже забыли это слово. Никто не вспоминает. Все думают, что у меня было временное помешательство, и это всё не более чем сказки о клонировании, о котором я часто говорил.
- Лукас наверняка обзывал меня клоном, а Жади он рассказал всю историю. Жади могла сказать Самире, что я клон.
- Лео, никто не поверит в это. Даже я сам теперь не уверен, было ли такое на самом деле. Только когда я вижу тебя, то твое сходство с Лукасом и Диого напоминает мне, что это не выдумка.
- Самира может испугаться, если узнает, что в семье меня считают клоном.
- Чем сомневаться, расспроси ее о том, что она думает о клонировании, и в частности о клонах человека. Но расскажи ей в шутливой форме, что тебя Лукас называет этим словом. Пусть она тоже начнет сомневаться. Пойми, Лео, ты такой же человек, как и Самира, и Лукас, и я!
- Хорошо, отец, я подумаю, как узнать у Самиры ее мысли о клонах. Ты больше никого не клонировал? – шутливым тоном спросил Лео у старика. Альбьери, который по старой неприятной привычке грыз ноготь, вздрогнул.
- Что ты сказал? – повернулся он к нему.
- Маиза не просила тебя клонировать ее внука, чтобы был материал для операции? Я имею в виду, конечно, ткани для больного органа, - пояснил Лео, вдруг поняв, что невольно попал в точку. А как ещё Маиза могла подстраховаться в ситуации, когда он пропал в Пантанале, а срок для проведения операции уже близок?
- Можешь ничего мне не рассказывать, папа, я понимаю, что для тебя это опасная тема разговоров.
- Лео, пойми, мне запретили заниматься не только клонированием, но даже исследованиями по генетике человека. Я эти годы работал полулегально в частных лабораториях, клонируя на заказ чьих-то любимых собачек и кошек. Маиза… Нет, Лео, я не могу тебе ничего рассказать. Не могу, пойми меня.
- Понимаю. Мне неинтересно, что ты совершил на этот раз. Но судя по срокам, клонировать человека, который мог бы уже родиться, ты не успел бы. Значит, речь идет о тканях. Но я не стану тебя ни о чем больше расспрашивать. И я не обижаюсь на тебя.
- Лео, современная молодежь иначе смотрит на клонирование человека, чем мое поколение. Для многих людей моего поколения создание человеческого клона – это вызов, брошенный самому Богу.  Но молодое поколение отрицает существование Бога или не задумывается об этом всерьез.  Многие изобретения в области техники сегодня на грани фантастики. Кроме того, молодежь увлекается чтением фантастики, смотрит фильмы, в которых фантастические вещи показаны как почти существующие в реальности. И молодые люди принимают это как вполне возможное когда-нибудь в будущем. Матрица… Ты видел этот фильм – «Матрица»?
- Видел, - нехотя признался Лео.
- Вы, молодые, готовы признать все, что угодно. Никакое изобретение не покажется вам удивительным. Вы уже не представляете себе жизнь без сотового телефона или компьютера, не подозревая, что совсем недавно ничего этого не было! Мое поколение родилось, не предполагая, что появятся телевизоры с 3Д, из которых, если только надеть очки, к тебе могут протянуть из экрана руки любые существа, сотовые телефоны со встроенным фотоаппаратом, скайп, домашние кинотеатры. Расскажи нам кто-нибудь о подобном, мы бы не поверили! Для нас это было бы чем-то из области фантастики. Но теперь все эти вещи имеются почти в каждом доме, Лео. Спроси у Эдны, что она думает о создании клона человека, она скажет, что это аморально, что ей стало бы страшно встретиться с ним лицом к лицу. Но кто-то из молодых ребят просто отмахнется, услышав такой вопрос. «Клон? – переспросит он. – И что?».  Современные люди могут и не заметить, не обратить внимания на созданного клона… А ведь это огромное научное достижение…
Альбьери понял, что увлекся. А когда он увидел выражение лица Лео, ему стало крайне неловко. Что он наболтал при парне про Эдну? Что ей станет страшно столкнуться с  клоном лицом к лицу?!
- Лео, я что-то не то сказал. Прости. Я имел в виду, что Эдна…
- Не надо об этом, отец. Я совсем не думаю, что тетя Эдна…
Но неприятный разговор прервало появление доны Мосиньи и ее сестры Лолы. Они вошли в палату, не постучавшись, и с таким видом, что доктор заподозрил, не стояли ли они под дверью, не могли ли они слышать часть его беседы с Лео?
Однако старушки не подали виду, слышали они что-то или нет.
- Синьор Альбьери, и вы здесь? Мы вот тоже приехали навестить Лео, - с привычной улыбкой на лице заявила тетя Лола. Мосинья тем временем осмотрелась и, обнаружив столик, принялась вытаскивать из холщовой сумки завернутый в упаковочную бумагу пирог.
- Лео, мы привезли тебе пирог паулисто. Кажется, в этот раз пирог получился превосходно, - оказавшись перед внучатым племянником, поправляя на Лео легкое одеяло, сообщила тетя Лола.
- Как ты, Лео? – заботливо спросила Мосинья.
- Уже все нормально, - ответил парень.
- Ну и слава Богу!
Альбьери поднялся из кресла и пошел к двери.
- Лео, мне пора, я заеду к тебе в другой раз. Сегодня ещё жди появления Леонидаса и Лукаса. А я пойду. Пока!
- Пока, папа.
Едва за доктором закрылась дверь, как тетя Лола тут же недовольно заметила:
- Лео, почему ты до сих пор называешь его папой? Он тебе не отец, и ты это знаешь.
Мосинья махнула ей рукой, чтобы сестра замолчала. Лео что-то вежливо возразил им обеим, и в палате воцарилась привычная, почти как дома, атмосфера.

…Выйдя из палаты, доктор Альбьери заспешил по коридору к выходу из госпиталя. Свою машину он оставил на специальной стоянке возле здания медицинского заведения. Что-то сегодня Альбьери чувствовал себя не в своей тарелке. Сначала Леонидас и Лукас пошутили насчет клонирования. Потом он сам едва не признался Лукасу, что задумала Маиза, но и как он сам приложил к этому руку. А теперь Лео не только напомнил ему о его проступке, как врача, но начал задавать неудобные вопросы. И Альбьери был уверен: Лео всё понял без слов, догадался, какую тайну он скрывает.
Да, он, Альбьери, нарушил слово, данное на суде, и вновь посмел заняться клонированием! Но на этот раз он клонировал не человека, а всего лишь необходимые для операции клетки, пусть и человеческие. Он это сделал, доверившись Маизе. Он знал, что эта женщина ни за что его не выдаст. Лукасу он, однако, признаться не решился.
Альбьери вспомнил, как ждал Лукаса на дорожке перед его домом, нервно грыз ногти, не замечая этого, и ждал, когда Лукас появится с папкой документов, из-за которой им пришлось заехать к нему домой. Но до совещания в офисе Лукасу  предстояло успеть заехать в госпиталь к Лео, чтобы узнать, когда потребуется сдать кровь.
Лукас забежал в дом, а Альбьери заметил в окне второго этажа женщину, которая наблюдала за ними, стоя у раскрытого окна. Это была Жади. Кивнув ей, Альбьери решил вернуться к машине, а Жади тут же отошла вглубь комнаты, откуда на улицу до ушей Альбьери донесся голос Лукаса.

6. Часть 19. Глава 6. Жади и Лукас. Поездка Жади в Сан-Криштован.


Жади отошла от окна и тут же увидела Лукаса, вошедшего в комнату.
- Я забыл папку с документами. Где же она? Ты не видела ее, Жади?
- Ты оставил ее внизу на столике, но Клара переложила на шкаф, чтобы не тронула собака, решив поиграть с твоими бумагами.
- Где Пьетро? Гектора я видел в саду, бродит у бассейна. А где наш сын?
- Клара повела его на пляж. Пока солнце не такое палящее, пусть прогуляются к океану.
- Жади, я сейчас еду с Альбьери в клинику, где лежит Лео, чтобы узнать, не нужно ли сдать для брата кровь. Потом – в офис. У нас сегодня важное совещание. А вечером мы с отцом поедем к Лео. Домой доберусь поздно.
- Лукас, какие у тебя дела с Альбьери?
- Он направляется в клинику к Лео и поможет мне узнать, нужна ли парню  донорская кровь. К сожалению, Лео не сможет лететь в Европу в качестве донора Шандиньо. Альбьери мне всё объяснил.
- И как же теперь решится этот вопрос? – насторожилась Жади. Своего сына она не позволит увезти в Европу, чтобы сделать из него донора для внука Маизы и Лукаса! Своим ребенком она не станет жертвовать, рисковать его здоровьем!
- Альбьери нас успокоил, что Маиза уже нашла донора, он ждет нас в клинике, где будет сделана операция моему внуку. Надеюсь, это правда:  Маиза нашла донора, а не Альбьери кого-нибудь клонировал.
- Ты думаешь, доктор Альбьери мог бы сделать второго Лео? Или Шандиньо?
- Нет. Он не успел бы, даже если бы захотел. А почему ты спрашиваешь?
- Когда я вижу синьора Альбьери, мне становится не по себе. Сразу вспоминаю, как Зорайдэ называла его колдуном. Она так его боялась! Зорайдэ не удивилась бы, если бы синьор Альбьери сделал копию твоего внука, чтобы его вылечить. Зорайдэ боялась Альбьери, думая, что он и ее может превратить в козу!
- Она и сейчас его боится, как я заметил! Альбьери любит Лео как родного сына. Он каждый день будет навещать его в госпитале.  Жади, а ты не хочешь побывать у Лео?
- Нет. Не стоит. Кстати, Самира отправилась к Лео, потому что он попросил ее об этом. Она должна что-то у него забрать.
- Знаю, Жади. Иветти при мне говорила об этом отцу. У них завязываются отношения?
- Не знаю. Мне известно только, что Самире твой брат помогал со сбором материала к статьям о Пантанале.
- Не важно. Это их жизнь. Они юные, у них все впереди.
Жади нахмурилась, и Лукас насторожился. Но его жена была озабочена вовсе не отношениями бывшего поклонника и племянницы. Лукас с облегчением понял это, когда Жади заговорила:
- Лукас, позвонила Маиза, едва ты отъехал утром от дома. Она просила тебе передать, что прилетает на следующей неделе.
- Хорошо. Я понял. Маиза будет жить в доме отца.
- Иветти приглашала нас с Самирой и Латифой в Ангру на несколько дней.
- Прекрасно! Вы можете поехать и позагорать!
- А ты, Лукас? Ты останешься в городе и будешь вместе с Маизой готовиться к поездке в Европу?
- Жади, почему ты спрашиваешь? Ведь это не ревность? Я не один с ней лечу в Европу. Лео с нами не едет, но  Альбьери с Эдной будут рядом.
- Нет, Лукас, я интересуюсь вовсе не из ревности. Я же тебе верю. Но хочу точно знать, когда ты улетаешь в Европу. Лукас, отпусти меня в Марокко. Я хочу увидеть Зорайдэ и дядю Али и надеюсь, что мне каким-то образом удастся встретиться с Хадижей.
- Жади, я не тиран, если ты хочешь съездить в Марокко, я не стану тебе запрещать. Но…
- Но…?
- Я боюсь, что ты, Жади, что-то задумала.
- Я тебе уже говорила об этом: хочу присмотреть нам дом в Фесе или в Мекнесе.
- Зачем нам покупать дом в Марокко, если мы можем в любое время остановиться в доме твоего дяди Али! Жади, это неразумно.
- Лукас, ты не понимаешь! Даже когда я прилетаю в Фес раз в год, меня встречают настороженно. Все ждут от меня чего-то. Но это не так. Я ничего  не могу сделать, чтобы изменить судьбу дочери. Я не могу даже увидеться с ней.
- Тогда для чего тебе понадобилось покупать там дом?
- Очень просто: в свой дом я смогу прилетать в любое время, ни у кого не спрашивая разрешение. Даже если мы не купим там дом, Лукас, я хотела бы СДЕЛАТЬ ВИД, что приехала на поиски подходящего риада, который мы могли бы приобрести! Это напугает моих родственников, не понравится Саиду, это может всех подтолкнуть к тому, чтобы дать нам с Хадижей возможность иногда встречаться.
- Жади, ты думаешь, что если Саид и муж Хадижи позволили вам с ней разговаривать по телефону, то ты сможешь теперь добиться большего?
- Именно так, Лукас! Уступка за уступкой. К тому же, как я поняла, что между Саидом и Фаридом началось противостояние. Саид захочет насолить зятю и сделает так, чтобы Хадижа виделась со мной.
- И ты думаешь, что твою дочь ее муж охотнее отпустит в твой дом, чем в дом сида Али? – с сомнением поинтересовался Лукас.
- Не знаю, Лукас, не знаю! – приложив одну ладонь ко лбу, другой упираясь бок, нервно шагала по комнате Жади.
- Жади, если тебе так неспокойно, тогда купи билет в Марокко и лети в Фес. Поживи у дяди Али, но не предпринимай ничего такого, за что тебя выволокут на площадь и дадут восемьдесят ударов плетьми, - грустно посоветовал ей муж. – Не забывай, что там не Бразилия, пусть ты и не гражданка Марокко.
- Лукас, я хочу тебя попросить: когда ты увидишься с Маизой, скажи ей невзначай, так, между прочим, о наших планах купить дом в Марокко. Пусть мы и не купим его, но ты уверь бывшую жену в обратном. Я знаю, что она до сих пор поддерживает отношения с Саидом. Это значит, она ему обязательно расскажет об этих планах. Уверена: Саид не захочет, чтобы у нас был дом по соседству с Хадижей. Он приложит усилия, чтобы я имела возможность видеться с Хадижей, не покупая дома.
- Странная логика, Жади. Твои хитрые планы… Очень боюсь, что они могут обернуться против тебя самой. Но я скажу Маизе все, о чем ты просишь. Однако, пожалуйста, не впутывайся ни в какие авантюры!
- Лукас, не беспокойся за меня! Открою тебе секрет, но ты пока ничего не рассказывай своему отцу: Иветти предложила поехать в Марокко вместе. Она  сама обо всем договорится с синьором Леонидасом. Скажет, что поедет со мной, чтобы отговорить от покупки дома, - усмехнулась жена Лукаса.
- Жади, я буду переживать ещё больше, зная, что ты отправляешься в Марокко с Иветти. Она ведь такая же, как и ты – любительница авантюр. Вдвоем вы можете наворотить такое!
- Лукас, мы только сделаем вид, что ищем дом, чтобы его купить. Под этим предлогом мы сможем побывать в Мекнесе. А там я могу даже случайно встретить Хадижу, например, на рынке. Я постараюсь созвониться с ней, если ей ещё будет позволено пользоваться телефоном, когда Фарид узнает о моем приезде в Марокко. Будем с Иветти ждать ее возле дома. Однажды Хадижа выйдет из дома. Например,  когда муж отправит ее за кормом для ослов, - горько закончила речь Жади.
- Ты же говорила, что ей скоро рожать! – удивился Лукас.
- Да, вот именно! Я так хотела бы оказаться в этот момент рядом с дочерью! Лукас, отпусти меня в Марокко!
- Хорошо, Жади, давай закажем тебе билет. А как же Пьетро? С кем он останется, если нас с тобой и Иветти не будет в  Бразилии?
- Клара останется в нашем доме. Она же не берет отпуск. Возможно, Иветти пригласит ее с Пьетро пожить в доме твоего отца, чтобы наш сын мог общаться с твоими братьями, а их няня и Клара смогут лучше присматривать за тремя маленькими мальчишками. Но как быть с моей оранжереей?
- Потом обдумаем это. Мне пора! Я уже опаздываю, - заторопился Лукас и, чмокнув Жади в щеку, поспешно вышел из комнаты, а из окна Жади увидела, как Лукас почти бегом подскочил к машине и быстро нырнул внутрь через заранее распахнутую дверцу. Автомобиль тут же сорвался с места…
Оставшись одна, Жади не могла скрыть радость: она полетит в Фес! Теперь нужно решить один деликатный вопрос… Кто сможет ей в этом помочь? Только Амин или Зейн. Но Зейна она боялась просить об этом, опасаясь подвести в случае провала предприятия, которое было ею задумано вопреки уверениям, данным мужу. А договариваться с Амином – это ещё больший риск. Если он не согласится выполнить ее просьбу и выдаст ее, то уже ничего нельзя будет сделать. Никогда у нее не получится даже увидеться с Хадижей! О, Аллах, как же поступить?!
- Алхамдулиллах! Лукас согласился! Надо поговорить с Иветти, - решила она. – Я честно расскажу ей о своих планах и попрошу совета. Она умная и сообразительная. Вдруг ей в голову придет неожиданная идея, иншалла?
Жади готова была помчаться в дом синьора Леонидаса, чтобы встретиться с Иветти, прямо сейчас. Но все-таки решила позвонить Латифе и узнать, как у нее дела. Самира уже вернулась из больницы от Лео? Какие ещё новости? А главное – не звонили ли из Феса? Отчего-то у Жади было тревожно на сердце. Может быть, на нее так повлиял сон? Ночью Жади проснулась, охваченная ледяным ужасом. Но что она увидела во сне? Однако она совершенно ничего не смогла вспомнить, как ни старалась.
И как она должна отнестись к неведомому сну? Что за предостережение было ниспослано ей? Может быть, что-то уже случилось с Хадижей?!
Жади не выдержала и немедленно набрала номер сотового Латифы. Сестра ответила не сразу. Жади пришлось ждать, когда Латифа сможет взять трубку.
- Латифа, у тебя всё в порядке? – без вступления задала вопрос Жади.
- Да, а что такое? Тебе звонила моя дочь? – тут же испугалась мать Самиры.- Что случилось, ответь, Жади! О, Аллах!
- Нет, Латифа, нет! Мне никто не звонил. Но я переживаю за Хадижу. Мне приснился плохой сон. И только что я разговаривала с Лукасом – он не стал спорить со мной, разрешил мне лететь в Марокко и даже предложил заказать билет уже завтра!
- Жааади! Ты все-таки не передумала? А дядя Али знает об этом?
- Ещё нет, Латифа. И ты ничего ему не говори об этом. Я хочу сделать сюрприз. Поэтому, когда позвонят из Марокко, ничего не рассказывай ни Зорайдэ, ни Кариме, ни дяде Али. Иначе они найдут предлог, чтобы отговорить меня лететь в Фес.
- Хорошо, Жади, как скажешь. Если даже Лукас разрешил тебе совершить эту поездку, зачем же я буду мешать? А я всё утро была занята выпечкой. Самира только что звонила: она уже возвращается в Сан-Криштован.
- Твой сын не передумал переходить жить в твой дом?
- Нет, наоборот, Жади, они с Халисой сегодня полдня переносили вещи из комнаты, которая у меня была гостиной, в ту, которая выходит окнами на другую сторону улицы. Амин попросил об этом, потому что ему больше подойдет комната, из которой виден магазин Мухамеда. Я согласилась. Комнату успели освободить от вещей и мебели, и Халиса уже начала переносить  коробки и узлы к нам в дом. Мой сын с женой окончательно переберутся ко мне, когда привезут заказанную в магазине мебель. Амин этим занимается.
- Латифа, я могу приехать к тебе? Мне надо с тобой поговорить. Я так растревожена странным сном, что не нахожу себе места.
- Конечно, приезжай. Керим уже прислал машину за выпечкой, всё забрал, теперь у меня полдня свободного времени, если можно так сказать.
- Мухамед тебе не досаждает?
- Нет, он притих. Дядя Али звонил ему и сказал, что мы с ним больше не махрамы. Теперь Мухамед не имеет права бывать у меня в доме, когда я одна. Он не может ничего от  меня требовать.
- Но когда ваш сын будет жить у тебя в доме, Мухамед наверняка найдет разные поводы  приходить к Амину.
- К Амину, но не ко мне, - напомнила Латифа.
- А Лейла? Она как ведет себя?
- Жади, приезжай, и я расскажу тебе, о чем мне поведала Халиса. Она не выдержала и намекнула, почему им с Амином пришлось так неожиданно и спешно покинуть дом Мухамеда. Девчонка вся на нервах. Ждет-не дождется, когда они с Амином будут жить у меня.
- Значит, то, на что мне намекнула дона Ноэмия, оказалось правдой?
- Жади, так в Сан-Криштоване уже сплетничают об этом? О, Аллах! А я ничего не знала. Даже не подозревала об этом. Мне не могло прийти в голову, чтобы   жена отца моего сына могла бы испытывать какие-то чувства к моему Амину! Это уму непостижимо! Харам, какой харам!
- Но Самира во время драки сказала об этом открыто.
- И всё равно я не хотела в это верить.
- Латифа, я еду к тебе. Тебе что-нибудь привезти?
Латифа ответила, что ничего не надо, у нее всё есть. Но Жади прошла в галерею и выбрала горшок с цветком. Один из ее фаленопсисов, тех, которые дублировали экземпляры из ее коллекции, зацвел. Почему она о сих пор не догадалась помочь сестре украсить подоконники ее дома замечательными орхидеями?
 В оранжерее цветов было много. Жади жалко было выбрасывать живой материал, она обычно поручала Кларе раздать (или продать – как та сама сможет решить эту проблему) цветы, которые оказывались лишними в оранжерее, отнюдь не бесконечной по площади. Однако часть цветов все-таки оставалась в помещении, но горшки с орхидеями были отставлены в специально отведенный угол с полочками, на которых они ждали своей участи.
Теперь Жади и подошла к растениям, чтобы взять горшок с красиво распустившимися цветками орхидеи. Белые лепестки с малиновыми прожилками… Несколько цветков на довольно тонкой высокой голой веточке, а   внизу – крепенькие зеленые листья.
Только сев в машину – в такси, которое Жади заказала для поездки в Сан-Криштован, она, держа в руках горшок с цветком, вспомнила, что в Марокко делать такой подарок – плохая примета.
«Я превратилась в настоящую бразильянку, если начала забывать приметы и обычаи исторической родины. Там меня заподозрили бы в колдовстве те, кому предназначен был бы такой подарок.  Марокканцы – люди очень суеверные. Но Латифа? Я объясню ей, что просто хочу поделиться цветком, не более. Но если она будет против принять орхидею, то пусть Самира отдаст цветок кому угодно из соседей: художнику, о котором она писала статью, доне Журе… Только Ноэмии не стоит отдавать. Она не верит в такие вещи, но ее муж,  Мустафа, он-то марокканец, и он обязательно обсудит подарок с Мухамедом, и я опять окажусь у них злодейкой!», - решала Жади, как поступить, пока автомобиль двигался к нужному району Рио-де-Жанейро.
Когда такси остановилось у дома Латифы, из-за угла появилась и Самира. Жади и племянница встретились у двери, и цветок оказался в руках девушки.
- Вот что, не стоит заносить его к вам в дом. Если даже твоя мама не вспомнит, что такой подарок  - плохая примета, то Халиса обязательно начнет нервничать и потом станет винить меня в любых  своих неприятностях.
- Что же мне с ним делать? – любуясь орхидеей, спросила девушка.
- Отнеси ее художнику. Пусть синьор…
-…синьор Олаву!
- Да, пусть синьор художник пишет картины девушек с цветком!
- Но пока он рисует картины всех желающих с котом! Тетя Жади, видите, какая очередь стоит у двери его дома? И все люди держат на руках своих домашних любимцев!
Действительно, на улице перед витриной с выставленными готовыми работами художника толпились жители Сан-Криштована, которые пришли на сеанс быстрого рисунка. Каждый надеялся унести готовый кошачий портрет, сделанный рукой такого известного теперь всему Рио художника.
- Самира, отнеси цветок Базилио, попроси передать горшок синьору Олаву, когда будет такая возможность.
Девушка посмотрела в сторону соседнего заведения.
- Хм, Базилио как будто чувствует, когда кто-то нуждается в его услугах! Он тут как тут – стоит на пороге бара и высматривает, не происходит ли чего-нибудь интересного на улице.
- Позови его, пусть подойдет, - попросила Жади, заметив, что из «Волшебной лампы» выглянул Мухамед и, разумеется, заметил их. Но и Самира увидела отца.
- Я сама отнесу Базилио цветок, мне вовсе не страшно подойти к бару доны Журы.
Она решительно зашагала к Базилио, который держал в руках какой-то пакет, отнюдь не пустой. Но парень явно боялся появления хозяйки. Он то и дело оглядывался через плечо. Ему хотелось отойти из бара, но он опасался быть застигнутым доной Журой.
Когда Самира объяснила, что  от него требуется, парень очень обрадовался.
- Конечно, отнесу! Давай цветок!
- Осторожно, Базилио! Не урони горшок! Орхидеи такие нежные и капризные, с ними надо бережно обращаться.
- Я буду очень осторожен! – пообещал официант и тут же громко заорал:
- Дона Жура, меня клиентка просит отойти по делу! Сейчас отнесу кое-что и вернусь, не теряйте меня!
Он тут же сорвался с места и мгновенно оказался возле очереди жаждущих запечатлеть на рисунке своих животных.
- Пропустите! Я без кота, мне по делу! –  услышала Самира, которая невольно продолжала наблюдать за Базилио, переживая за судьбу фаленопсиса.
Скрывшись за дверью в доме, парень через короткое время показался на улице без горшка, но в бар вернулся не сразу. Самира не могла понять, что парень делает: он доставал из пакета маленькие упаковки непонятно с чем и раздавал их тем, кто протягивал ему монетки. Но когда пакет оказался пуст, а под мышкой у Базилио осталась только бутылка из-под минеральной воды, наполненная какой-то прозрачной жидкостью, парень придвинул ногой миску, стоявшую возле двери, и, нагнувшись, вылил в нее содержимое пластиковой емкости.
Тут же хозяева котов и кошек опустили питомцев на мостовую, и животные бросились к миске, мордами отталкивая друг друга. Базилио, никуда не торопясь, остался возле дома художника, с интересом наблюдая за кошачьим водопоем.
Но у доны Журы, наблюдавшей в свою очередь за развлечением работника ее бара, лопнуло терпение.
- Базилио! – перекрыв зычным голосом шум улицы, позвала она парня.
Одно мгновение – и тот был уже у бара, оправдываясь перед хозяйкой.
- Вот что, Базилио! Ты, конечно, можешь при случае заниматься мелким бизнесом, перепродавая корм для кошек, и я даже берусь смотреть на это сквозь пальцы, но не перегибай палку! Продал корм – и тут же возвращайся назад.
- Понял, дона Жура, - с готовностью согласился парнишка.
Самира, поболтав с доной Журой, рассказав, почему тетя Жади попросила ее отнести цветок художнику, отправилась, наконец, домой.
Она шла и удивлялась Базилио: всегда считала его глупцом, а тут парень проявил чудеса находчивости, сообразив, как можно заработать немного денег, продавая корм добросердечным владельцам проголодавшихся пушистых натурщиков, которые вместе с людьми вынуждены были ждать своей очереди на   дикой жаре.
Пусть сеанс рисования у синьора Олаву занимал  около получаса, но ждать под палящим солнцем на улице возле его дома, где не было даже тканевого навеса, было тяжко всем – и людям, и животным. Базилио с его водой и кормом виделся им спасителем. Как поведала дона Жура, парень относил туда и людям тоже как  холодную воду и напитки, так и пирожки, которые они уже заказывали в баре.
И всё потому, что своенравная дона Жура запретила пускать в бар и даже за столики на улице клиентов с животными, поэтому жители Сан-Криштована, возжаждавшие заполучить свои портреты с любимыми котами и кошками, вынуждены были делать заказы Базилио, что приносило выгоду и бару. Поэтому дона Жура проявляла чудеса терпения к официанту и его мелкой торговле с крохотной личной выручкой.
Самира оглянулась на очередь, подумав, как бы было здорово написать очерк о находчивом парнишке и новой акции  художника из Сан-Криштована, и зашла в дом. Тетя Жади не стала ждать ее на улице, и теперь она и мать Самиры вышли на балкон и наблюдали за ней, недоумевая, почему девушка задержалась возле бара.
Подойдя к двери, толкнув ее, Самира обнаружила, что придется доставать ключ из сумочки, чтобы открыть замок, но потом  расслышала, как кто-то внутри дома уже спешит по лестнице, чтобы открыть  дверь. По стуку каблуков по ступенькам, прислушавшись, Самира узнала тетю Жади.
- Базилио отнес цветок синьору Олаву, - сообщила она, когда дверь перед ней распахнулась.
Тетя  Жади улыбнулась, и они поднялись наверх, где на кухне за накрытым к обеду столом их ждала Латифа.



7. Часть 19. Глава 7. Самира возвращается домой. Переезд Амина и Халисы.


Самира стояла на пороге бывшей гостиной, осматривая опустевшую комнату.
- Дочка, наверно, так, в самом деле, будет лучше, - как будто оправдываясь, с  улыбкой сказала Латифа, заметив, каким недоуменным взглядом обвела Самира помещение, ещё утром бывшее в их доме гостиной.
Поднявшись наверх за тетей Жади, направляясь на кухню, Самира внезапно остановилась у раскрытой двери в большую комнату. Что-то было не так, поэтому Самира и заглянула, шагнув к порогу. Кроме нескольких  коробок и ящиков в комнате ничего не было!
- Что случилось? – ошеломленно спросила девушка.
- Амин и Халиса не стали ждать, когда твой отец и дядя смогут одолжить денег на покупку дома, решили перебраться к нам в ближайшее время. Амин уже купил мебель в Торговом центре. Ее привезут завтра или послезавтра. А пока несколько ночей Амин с женой переночуют в том доме.
- Но почему они не заняли ту комнату, которая даже больше по размеру, а захотели именно гостиную?
- Самира, твоему брату важно, чтобы из окна был виден магазин отца. Не спорь с Амином. Какая разница, где устроить гостиную?
- Мама, мне не по себе от того, что Амин, едва собравшись жить в этом доме,  уже решил что-то переделать по своему желанию. Но я обязательно скажу ему, даже потребую, чтобы он не вмешивался в мою жизнь и не пытался диктовать мне свои взгляды на жизнь! Иначе он станет как отец и дядя Абдул требовать от меня, чтобы я носила платок, одевалась иначе и молилась пять раз в день. Но я делать этого не стану!
- Самира, я тоже попрошу Амина об этом,  попрошу не ссориться с тобой из-за твоего образа жизни. Но и ты постарайся не ругаться с братом и его женой.
- Мама, я как та змея, которая никого не кусает, пока не сунут в ее нору палку.  Пусть Амин со своей женой живут так, как считают нужным, но уважают и мое право на мой образ жизни, на мою свободу.
Жади испугалась, что между Латифой и Самирой вспыхнет очередной спор.
- Очень хочется кушать! – жалобно улыбнулась она. - Латифа, я выехала из дома, даже не выпив чашку кофе. Завтрак не в счет.
- А я тоже перехватила только капучино с пирожным, но все равно я страшно голодна.  К Лео явились навестить его родственники с сумками еды, но мне пришлось уйти, однако меня и сейчас преследует аромат эмпанадас, которые привезла сыну дона Деуза.
- Эмпанадас? Лукас очень любит, когда Иветти приносит к нам домой эмпанадас. Наверно, берет у доны Мосиньи, не иначе. Иветти рассказывала мне однажды, как живет его семейство. Бабушка и тетя Лео пекут на продажу эмпанадас. Покупают соседи, которым некогда заниматься выпечкой, - рассказала Жади.
- Но я готова съесть что угодно! Настолько проголодалась! – заявила девушка, невольно обидев мать, которая, не смотря ни на что, постаралась приготовить вкусный овощной таджин с мясными шариками. Но, вовремя заметив оплошность, Самира тут же поправила себя:
- Я ехала на автобусе и мечтала о мамином таджине. Знала, что без еды не останусь, как только доберусь до порога кухни!
- Ешь, дочка. Я сегодня не очень довольна приготовленным обедом, потому что вынуждена была разрываться между выпечкой, кухней и помощью Халисе и Амину. Когда они переносили вещи из бывшей гостиной в другую комнату, я следила, чтобы всё было сразу поставлено на места. Нет времени переставлять вещи с места на место потом ещё раз.
- Да, забот у тебя, Латифа, теперь прибавится. И переживаний тоже.
- Ничего, зато мои дети снова со мной. К тому же мы с Халисой прекрасно ладили, когда я жила в ТОМ доме.
Перекусив, поставив на стол выпечку и чай, сестры выразительно посмотрели на Самиру.
- Почему ты ничего нам не рассказываешь о поездке к Лео? Как он себя чувствует? – начала Жади.
- Самира, ты была осторожна? Малярия – это заразная болезнь? -  с тревогой спросила Латифа.
- Мама, малярией нельзя заразиться вот так просто. Она же не передается воздушно-капельным путем. Лео и его друга покусали малярийные комары там, на природе.
- Расскажи, Самира, расскажи, какие у Лео новости? Иветти ты видела? Лукас и Альбьери тоже должны были заехать к Лео, а отец Лукаса поедет к сыну вечером, когда пройдет совещание. Лукас мне так сказал, - пояснила Жади.
- Иветти приехала в госпиталь вместе с Далвой, но в палате они появились одновременно с матерью Лео. Дона Деуза так переживает за сына, что даже  расплакалась, когда вошла.
- Ещё бы! Лео так часто пропадает и не дает о себе знать. Постоянно в каких-то поездках. Мать его почти не видит. Мне дона Ноэмия рассказывала, а ей – дона Жура, которая знакома с Деузой. Месяцами не видеть сына – это так ужасно, да, Жади?
- Да. Я знакома с доной Деузой и доной Мосиньей. Хорошие женщины. Они помогли мне, не выгнали на улицу, когда я оказалась в трудной ситуации.
Самира, таская с блюда печенье, начала рассказ о посещении Лео в больнице, поняв, что именно это и ждут от нее мама и Жади. Она пересказала все, что услышала от парня.
- В общем, Лео доверил мне свою и чужую флешки, которые я обязана  сохранить. Когда Лео выздоровеет, то заберет их. Иветти пригласила Лео и его друга в Ангру. Думаю, что вы сами сможете расспросить его более подробно о приключениях в Пантанале. А мне пора заняться делами. Я должна подготовиться к двум семинарам, выполнить три задания.
- Конечно, иди, дочка. Занимайся.
- Я тебе вечером помогу чем-нибудь, обещаю, - сказала Самира, оглядев стол, на котором стояла грязная посуда.
- Не беспокойся, мы сами разберемся на кухне, - кивнула Жади.
 Когда сестры остались одни, Латифа со страхом сказала:
- А вдруг Самира влюбится в этого парня?
- Мы уже не раз говорили об этом, Латифа. Не влюбится. Ее с Лео связывают деловые отношения.
- Не знаю, Жади, не знаю, - усомнилась Латифа.
- Самира не думает о парнях. У нее все мысли о работе, учебе и будущей карьере.
- Жади, меня пугает вот что: моя дочь родилась мусульманкой, но так ею и не стала.
- Почему ты так думаешь? Только потому, что она не молится пять раз в день? Но я видела на книжной полке над ее столом Коран.
- Да, Коран Самира иногда читает, но он стоит на полке рядом с Библией, которой она тоже интересуется. Но она не молится даже один раз в день.
- Может быть, она делает это мысленно?
- Не знаю, Жади. Я несколько раз оставляла рулон с молельным ковриком возле ее кровати, и каждый раз Самира выносила его из комнаты, оставляя в гостиной. Но в конце концов она просто убрала его в шкаф в дальний угол!
- Латифа, Аллах должен жить у нас в сердце, в голове, в мыслях. Здесь Бразилия… Но когда она окажется в Марокко…
- Я уже ни в чем не уверена! И мне страшно при мысли о том, что может случиться в Марокко с моей дочкой, которую там все равно сочтут мусульманкой. Ее могут наказать как отступницу от веры!
…Пока тетя Жади и мать Самиры обсуждали близкие им проблемы, девушка включила ноутбук и достала обе флешки, полученные от Лео. Не смотря на данное Лео обещание, ей хотелось увидеть собранный неведомым Алексом материал.
В ней заговорила журналистка. Нет, она не собиралась нарушать авторские права и красть фотографии, сделанные человеком, который в данный момент находился в беспомощном состоянии, а его друг доверил его материалы Самире. Но она решила просто «пролистать» снимки. И сделала это…
Цветы, какие-то невзрачные растения, листики и стебли, корешки… Иногда только попадались пейзажи, но скорее всего такие снимки демонстрировали места, где произрастали заснятые растения. И лишь на одной фотографии Самира обнаружила Лео… Парень наклонился к маленькой капибаре, запутавшейся в ветках дерева где-то на берегу реки.
 Только тогда до девушки дошло, что это единственный снимок брата Лукаса. Среди фотографий, присланных Лео, не было ни одного его портрета. Только то, о чем просила его Самира: бабочки, цветы, животные, птицы, пейзажи… Но Лео и не стал бы снимать самого себя. Снимок сделал его друг Алекс, которого, однако, Самира тоже не увидела ни на одной фотографии на его флешке. Правда, она просмотрела ещё не все папки. Но парни явно не увлекались селфи. Может быть, Лео в свою очередь сфотографировал приятеля?
Самира продолжала просмотр фотографий, вспоминая их с Лео разговор в больничной палате. Кажется, Лео пообещал навестить ее в Сан-Криштоване, когда он выйдет из госпиталя. Мама будет в ужасе, если Лео явится именно к ней, Самире! Пусть он и близкий родственник мужа тети Жади, но мама обязательно всполошится. А Амин? К тому времени ее брат будет жить в этом доме. Он, конечно, отнесется к появлению брата Лукаса точно так же, как сделали бы ее отец и дядя Абдул.
О, ужас, как же тогда они отреагируют, если Самира согласится на то, чтобы в Марокко вместе с ней и Амалией ехал и Лео? Представить страшно! Но кто сказал, что она будет кому-то докладывать  о своих планах? Они с Амалией через несколько месяцев отправятся в путешествие в Марокко, и не просто так, но в журналистскую командировку. Ведь Самира  получила грант!
Сначала, услышав предложение Лео, она удивилась и не приняла его слова всерьез. Но теперь ей казалось разумным попросить брата Лукаса стать проводником. У Лео есть опыт, большой опыт! Он столько путешествовал, что отказываться от его дружеского предложения было бы странно и непредусмотрительно.
- Я соглашусь, но надо обсудить это предложение с Амалией. Вдруг она будет против? – задумалась девушка.
Но путешествие вместе с молодым мужчиной – такое не одобрят все: не только отец и брат, мнение которых ее не трогало, но и дядя Али и Зорайдэ. А маме вообще не стоит знать об этом.
- И никому не нужно знать! – решила Самира на будущее.
Самира не заметила, как прошло несколько часов. Тетя Жади собралась возвратиться домой. Ей не раз звонили Клара и Пьетро, Иветти и Лукас.
Тетя Жади вызвала такси и уехала. Но через некоторое время кто-то позвонил в дверь. Самира быстро вышла на балкон и внизу увидела стоявшую у двери Халису с перевязанной веревкой большой коробкой в одной руке и несколькими пакетами в другой.
- Сейчас спущусь и открою тебе, - громко сказала Самира жене брата.
Халиса от неожиданности вздрогнула и удивленно подняла голову к балкону.
Самира усмехнулась и отправилась открывать дверь.
- Входи. Мама прилегла отдохнуть. А что, у вас с Амином нет ключа? Наверно, мама не подумала об этом. Но завтра я с ней поговорю. Был где-то запасной ключ. Я поищу.
Халиса была смущена и шла за Самирой молча, не отвечая. Девушка забрала у нее довольно тяжелую коробку и теперь с трудом поднимала ее вверх по лестнице.
- Что ты положила в коробку? – уже в бывшей гостиной спросила Самира. – Книги? Посуду? Что?
- Там молельные коврики – мой и Амина. Мои платки и одежда моя и мужа.
- Ну, хорошо, разбирайся со своими вещами, я загляну в комнату к маме.
Халиса кивнула, смущенно улыбаясь. Самира ответила ей тем же и вышла. И  вскоре она уже сидела на краю постели Латифы.
- Мама, ты не знаешь, где запасной ключ от дома? Мы же не можем бегать каждый раз к двери, чтобы впустить или выпустить Халису или Амина. Пусть сами открывают и закрывают за собой дверь.
- Да! Как же я не подумала об этом? – села в постели Латифа. Самира взяла с кресла подушку и подложила матери под спину.
- Спасибо, дочка. Но куда же я положила ключ? Я же его спрятала, чтобы он не попал в руки твоего отца. Самира, открой дверцу шкафа и сними с полки вон ту коробку!
Но там ключа не оказалось. Латифа начала переживать.
- Мухамед не мог забрать ключ. Нет, я же помню, как прятала его. Дочка, откинь крышку сундука. Сунь руку под вещи в левом углу. На самом дне должна быть кожаная сумочка.
- Нашла! Вот, - протянула Самира найденную вещь.
Латифа тут же проверила ее содержимое. Ключ оказался на месте.
- Вот, Самира, возьми, передай его Халисе.
- Лучше ты это сделай, мама.
- У меня голова болит. Но ты права: ключ должна была передать я, но Амину.
- Что за условности? Обязательно надо торжественно вручать ключ от дома моему брату?!
- Самира, Халиса услышит! Она ведь ещё не ушла?
- Нет, и как я поняла, Амин тоже намерен принести ещё несколько сумок и коробок. Ради этого он закрыл сегодня магазин раньше обычного!
- Прекрасно, пойдем на кухню, приготовим чай. Когда придет Амин, мы вместе с Халисой и твоим братом посидим за столом, выпьем чаю, поговорим.
- Хорошо. Я согласна: поговорить нам необходимо.
…Халиса же, оставшись одна в комнате, где скоро им с Амином предстояло начать новую жизнь, постаралась взять себя в руки. Встреча с Самирой вот так – лицом к лицу – была неожиданной. Халиса знала, конечно, что Самира тоже будет жить с ними, но то, что сестра Амина запросто заговорит  с ней, заберет у нее тяжелую коробку, оттянувшую руку, она не ожидала.
 И, конечно, она была опять же удивлена тем, как девушка оказалась одета. Неужели Самира собирается ходить в коротких шортах, похожих на джинсовые трусы, в присутствии Амина?! Конечно, он ее брат, но теперь они не дети, он стал мужчиной, это неприлично! Халиса почему-то представляла сестру мужа одетой  в длинную юбку и закрытую блузку, пусть и без платка, забывая при этом, что не раз видела Самиру на улице в рваных джинсах и маечках с голыми плечами.
- Ничего, лара Латифа поговорит с дочкой, я уверена. Но лично я не стану ни во что вмешиваться. Амин намекнул, что нам предстоит переждать только два месяца, не больше. Дядя Саид с его отцом уже занимаются покупкой соседнего дома. Но отчего-то попросили нас не рассказывать об этом матери и сестре Амина.
Халиса догадывалась, что Мухамед все ещё надеется помириться с ларой Латифой. Теперь они не махрамы, потому что развод состоялся окончательно. Сид Мухамед и лара Латифа больше не супруги. Отец Амина может попасть в этот дом только в присутствии Амина и прийти в гости только к нему!
Халиса понимала, на что надеется сид Мухамед: сблизиться с Латифой, бывая у Амина. А то, что вернуть бывшую жену – самое большое желание свекра, это очень даже понятно. Стоит только вспомнить, на какие фокусы оказалась способна Лейла. И можно предположить, что ещё может произойти в его новой семье!
Халиса очень кстати вспомнила о сопернице. Когда она решила отнести вещи в новое пристанище, то главной мыслью ее было обязательно проверить, насколько будет просматриваться окно их комнаты с балкона и вообще из окон дома, где остается жить Лейла.
Вспомнив об этом, Халиса перестала развязывать веревку на коробке и подошла к окну. Из окон открывался интересный вид: бар доны Журы и столики перед ним были как на ладони. Пальма перед баром так же колыхала ветками на ветру. Наступил вечер, поэтому загорелись фонари, и самый яркий из них светил прямо в комнату.
- Нужно будет повесить наши бархатные шторы, они не пропустят  яркий свет фонаря, - рассудила Халиса.
Но, когда она заметила появившихся на балконе ТОГО дома молодую жену свекра и ее подругу, державшую на руках ребенка, она убедилась, что  необходимо повесить не только плотные шторы, но и густой тюль, которые скроют комнату не только от света фонаря или яркого солнца, но и от настойчивых, нескромных взглядов Лейлы.
Халиса даже застонала, представив, что и теперь их жизнь не укроется от любопытных взоров жены сида Мухамеда. Лейла и здесь достанет их с Амином! Теперь Лейла сможет целыми днями и вечерами наблюдать за ними! Это будет для нее наподобие ее любимых сериалов, но только реалити-шоу. День за днем она станет следить и за ней, и за Амином, ловя каждое движение за стеклом в доме напротив.
Ну почему Амин настоял, чтобы лара Латифа уступила им комнату, в которой до этого располагалась такая милая гостиная! Просто Амин ещё не понял, чем грозит им такой выбор. А вот она всё уже поняла, увидев Лейлу, уставившуюся на окно, к которому подошла Халиса.
Представив, как Лейла станет следить  за каждым их движением, выжидать появление на улице Амина, возвращающегося из магазина вечером или выходящего из дома утром, или когда он мелькнет на мгновение в окне, Халиса почувствовала, как ее накрывает волна ревности.
 Ее сердце разрывалось от страшной ревности и нежелания делиться с соперницей пусть даже мгновениями, которые Лейла станет присваивать себе, нагло крадя их у той, которой они принадлежат по праву. Только у Халисы есть право провожать взглядом, полным любви, ее законного мужа. И если кто-то другой посмеет сделать то же, то это покушение на ее права!
Но Лейла не станет спрашивать у нее разрешения, она будет ткать полотно своего счастья, как ковер ручной работы, стараясь сделать счастье досягаемым, сотканным из таких мгновений, взглядов, минут, которые она сохранит у себя в памяти, после того, как увидит Амина и запомнит каждое движение! Тем самым она станет обкрадывать Халису, отрывая кусочки от  чужого счастья, счастья Халисы!
- Я уже начинаю сходить с ума от ревности из-за этой девчонки! Несу всякую чушь…
Она отошла от окна, постаралась успокоиться и представить, как они с Амином расставят мебель, куда какие вещи она разложит в новой комнате. Пусть и ненадолго, но  Халисе и до переезда в их собственный дом хотелось создать для них уют. Молодая женщина ещё раз деловито осмотрелась. А комната не больше той, в которой они прожили с Амином почти год после свадьбы.
Как же ей хотелось увидеть, как выглядит внутри соседний дом, который очень скоро станет их собственным! Какие там комнаты? Какая планировка? Окна так же выходят на бар и магазин «Волшебная лампа».  Но Халиса устроит спальню так, чтобы окна не просматривались из дома напротив.
Кухня тоже, как и столовая, и гостиная могут быть размещены в комнатах, выходящих на другую сторону. А комнаты, на которые сможет любоваться жена сида Мухамеда, будут отведены под спальни для гостей.
- Скорее бы стать хозяйкой собственного дома! – размечталась Халиса.
Вскоре пришел Амин, его впустила лара Латифа. Он тоже занес в комнату две объемные сумки. И когда он опустил их на пол, его мать, которая зашла следом за ним, протянула сыну ключи от дома.
- Возьми, сынок. Можешь сделать копию, пусть ключи будут и у тебя, и у Халисы, чтобы  вам не зависеть друг от друга.
- Спасибо, мама, - от души поблагодарил Амин.
- Если хотите, можете уже сегодня остаться ночевать в гостиной на диване.
- Нет, нет, завтра привезут мебель, тогда…, - отказался Амин. – И отец хотел поговорить со мной о чем-то.
- Я буду ночевать там, где Амин, - торопливо ответила Халиса.
- Пусть так и будет,  иншалла, - вздохнула Латифа.
В комнату заглянула Самира.
- Чай готов! Амин, Халиса, мама испекла сегодня такое вкусное печенье! Впрочем, как и всегда. Пойдемте к столу.
И все потянулись на кухню. Халиса с облегчением увидела, что Самира все-таки переоделась: теперь на ней был надет легкий пестрый халат, длинный, с рукавами «три четверти». Пушистые высветленные волосы были рассыпаны по спине и плечам. Косметикой девушка, судя по всему, и не пользовалась.
Чаепитие обошлось без склок и ссор, чего опасались Халиса и Латифа, но ожидала Самира. Амин ни словом, ни взглядом не выдал своего отношения к сестре, ее внешнему виду или тому, что она разговаривает с ним без проявления почтения, как обычно и говорят с мужчинами бразильянки, как заметила Халиса, прожив почти год в крупном городе Бразилии.
«Она не мусульманка», - со страхом и разочарованием думала Халиса, наблюдая исподволь за Самирой.
Когда они с Амином возвращались в дом отца, она поделилась этим  выводом с Амином.
- Да, - ответил Амин. – Самира отошла от нашей веры. Но нам придется выбирать: или жить два месяца рядом с Самирой, или терпеть Лейлу. Я предпочитаю выбрать сестру, на которую может влиять мать. А с Лейлой не может справиться даже мой отец.
- О, Аллах!
- Мы уйдем из его дома, пусть мне и очень жалко отца.
- Согласна, хабиби. Но твой отец теперь начнет голодать. Ведь еду, которую готовит Лейла, невозможно кушать.
- Ничего, Халиса. Его будем подкармливать мы. Я уже предложил отцу заходить к нам ужинать. Надеюсь, мама сжалится над ним, а потом они могут и помириться. Отец снова женится на матери, а с Лейлой пусть разводится. Наша мама добрая, она сможет воспитывать моего брата как собственного сына.
- Амин, ты забыл, что твой отец сосватал Муну, - тихо напомнила ему Халиса. – Не будет Лейлы, приедет Муна. Твоя мама может не захотеть принять и ее.
- Дда, - запнулся Амин. – Я совсем о ней забыл!
Они вошли в дом, поднялись к себе в комнату, где им предстояло провести, скорее всего, уже последнюю ночь, и легли спать, не подозревая о том, какие события происходили в это время за стеной в соседней комнате и что было до этого.


8. Часть 19. Глава 8. В доме Мухамеда.  Переживания Лейлы.

Халиса не стала жаловаться Амину на то, как Лейла себя вела, когда она в спешке собирала вещи в сумки, пакеты, коробки, узлы…  Амина не было дома. Муж ушел в магазин, ведь торговые дела ждать не могут,  попросив Халису быстро всё упаковать, чтобы как можно скорее покинуть дом.
И молодая женщина старалась! Но Лейла решила, что, лишившись телевизора, который был отобран Мухамедом, она сможет развлечься, наблюдая за суетой жены Амина.
Она то и дело вмешивалась,  давала советы, куда что положить и упаковать, даже порываясь поучаствовать в укладывании вещей. Но Халиса вовсе не нуждалась в ее помощи. Тем более, что делалось это всё с высокомерной насмешкой и как бы назло, из желания помешать. Одна мысль, что Лейла может прикоснуться к чему-то из вещей, которыми потом будет пользоваться ее муж, бесила Халису.
- Выйди из комнаты, ты мне мешаешь! – наконец, решила она поставить нахалку на место.
- Это мой дом. Где хочу…
- А это моя комната! - перебила ее Халиса.
- Нет, я…
 - Пока я не вынесу отсюда последнюю вещь, эта комната будет принадлежать мне и моему мужу! – наступая на Лейлу, устроившуюся у двери, твердо сказала Халиса.  – Ты сама выйдешь или…?
- Что?! Ты опять забываешься, разговаривая со мной? – взвилась девчонка, не сводя глаз с  вещей, которые Халиса держала в руках. Ариба, стоявшая тут же за спиной подруги, попыталась ее увести.
- Лейла, пора кормить Абдульчика! И памперс нужно поменять. А ещё мне нужно вынуть из стиральной машины детскую одежду!
- Так иди и вынимай!
- Но я же не могу делать это с ребенком на руках! Возьми у меня мальчика и отнеси его в кроватку, пока я схожу вниз за постиранным бельем. Его, кстати, ещё и развесить нужно!
- Так развесь, на балконе все веревки свободные, о, Аллах! - с досадой  ответила Лейла, забирая у нее сына.
Халиса только головой покачала, даже языком цокать не стала: бесполезно стыдить глупышку.
Лейла все-таки вышла в коридор, и Халиса тут же закрыла дверь на задвижку, что, разумеется, не понравилось хозяйке дома. Она сказала через дверь:
- Халиса, имей в виду: эту комнату я займу сразу же, как только вы с Амином покинете дом моего мужа! Я сама буду здесь жить! А та комната, в которой я ютилась до сих пор, станет детской! Ты меня слышишь?
- Слышу, - буркнула Халиса. Но потом ответила громче, чтобы соперница услышала, стоя под дверью в коридоре:
- Тебе недолго придется занимать две просторные комнаты! Когда сид Мухамед привезет из Марокко вторую жену, тебе придется уступить Муне одну из них. А детскую тогда тебе придется устраивать в одной из комнат в пристройке. Вот так, дорогуша.
- Как ты меня назвала? Как? Повтори? – едва не бросилась на дверь юная скандалистка, но все-таки лишь пнула по ней несколько раз ногой.
- Тебе следует научиться вести себя! – бросила Халиса в сторону двери и, не собираясь выслушивать крики Лейлы, отошла к окну, желая увидеть дом свекрови и выяснить: какие окна отсюда просматриваются, что сможет видеть Лейла, если займет их с Амином бывшую комнату. Оказалось, что  окна гостиной, которая была обещана им ларой Латифой, видны достаточно хорошо. Халиса почувствовала досаду.
А ведь Лейла не оставит их в покое, нет! Ещё неизвестно, что неприятней: знать, что Лейла спит за стенкой, прислушиваясь к звукам и движениям в их комнате,  или когда она глаз не станет спускать с дома напротив, с их окон!
- Ужасно, как ужасно и противно! За что мне это? Харам! Лейла совершает харам и не понимает этого. И я тоже нервничаю.
Наконец, Халиса вернулась к делам, решила положить вещи Амина, которые держала в руках, в пакет. Новенькие рубашки, в которых Амин собирался ходить в мечеть по пятницам вместе с отцом. Так вот на что уставилась Лейла так, что даже глаз не могла отвести!
- О, Аллах! Это уже какая-то мания у Лейлы, у нее болезненное желание узнать о нас с Амином каждую мелочь! И мне кажется, что я ни сколько не преувеличиваю. Она ненормальная!
Злость на жену свекра и ревность подстегнули в Халисе желание скорее закончить сбор вещей. Впрочем, из одежды  почти  всё было уложено. Осталось упаковать только постельное белье, посуду, разные мелочи. Но для этого нужны коробки. Амин специально принес несколько коробок и оставил их внизу, в кладовке.
- Придется спускаться! Ничего не поделаешь,-  вздохнула жена Амина. Только вот видеться с Лейлой ей не хотелось. И куда она вообще ушла? А то ведь может воспользоваться ее коротким отсутствием и снова зайти в комнату. Ещё и прихватит что-нибудь из мелочей, принадлежащих Амину, на память. Но все равно надо было отправляться вниз. Коробки никто наверх не принесет.
Халиса приставила изнутри комнаты стул к двери и прикрыла дверь. Закрывать на ключ не стала – слишком унизительно! К тому же, принести коробки – это займет всего несколько минут. Лейла не успеет даже сообразить. Успокаивая себя так, девушка отправилась вниз.
И вовремя успела вернуться. Лейла опять появилась в коридоре, но уже одна, без ребенка и подруги.
Халиса молча прошла к себе в комнату, затаскивая три большие коробки, отодвинув дверью стул. Но Лейла не желала оставить ее в покое, она остановилась на пороге, прислонившись к дверному косяку. Она вздернула подбородок, немного покусала  губы и заявила:
- Собирайся спокойно, не нервничай. Я не буду тебе мешать. Но хочу, чтобы ты запомнила: вы с Амином не получите моих денег, которые Мухамед выручил за продажу моего риада в Фесе. Я уверена, что мой отец обязательно поинтересуется у дяди Абдула, где эти деньги. Они мои, часть моего махра. Мухамед не имеет права их тратить.
- Забудь о своих деньгах! – в сердцах бросила ей Халиса.
Увидев, как вытянулось лицо у девчонки, она с усмешкой уточнила:
- Нам не нужны твои деньги. Амину одолжит нужную сумму на покупку дома  его дядя. Сид Саид уже занимается документами на выбранный нами дом!
Только выложив Лейле эту новость, Халиса поняла, что проговорилась! Алхамдулиллах! Что скажет Амин, когда Лейла обязательно спросит при нем у Мухамеда, что это за дом?
Но она постаралась взять себя в руки и больше не разговаривать с женой свекра. Лейла ведь умышленно провоцирует  на обидные разговоры, чтобы устроить скандал, а Халиса ведется, так ещё и выболтала важную информацию!
Лейла вдруг вышла из комнаты и некоторое время   не докучала ей, видимо, переваривая информацию глупой головой, и Халиса смогла уложить обе коробки, а потом взялась за третью, едва не забыв молельные коврики, даже удивившись себе. Так ее расстроило то, что она случайно проговорилась… Но дверь она вновь  закрыла на задвижку.
Наконец, Лейла явилась в очередной раз и постучала в закрытую  дверь. И Халиса открыла, думая, что пришел обедать муж. Но в коридоре перед дверью она увидела надоевшую соперницу.
- Что тебе нужно? Почему бы тебе не оставить меня в покое? Чем быстрее я соберу вещи, тем скорее исполниться твоя мечта – занять нашу комнату.
- Так тебе, значит, собственный дом, а я должна с Муной жить? – налетела на нее Лейла. - Что это за дом, отвечай! Где вы нашли себе дом? Не скажешь, так мне Мухамед все равно расскажет, но я потребую, чтобы он купил этот дом мне!
- Купит, не переживай. Вот появится у него жена Муна, и Мухамед сразу же купит одной из вас дом, чтобы его жены не грызлись между собой. Ведь с тобой, Лейла, невозможно ужиться.
- Ты меня критиковать вздумала? – свысока спросила Лейла привычным тоном, но вряд ли слова Халисы ее задели. Теперь ее интересовало другое.  – Где находится дом, который купит вам брат моего мужа? Говори!
- Я просто так сказала, перестань завидовать, а то лопнешь от злости! – спокойно ответила Халиса, надеясь такой уловкой вернуть случайно вылетевшие ранее слова, разубедить девчонку.
- Я тебе не верю и спрошу у Мухамеда. Если и он не ответит – к шейху пойду! В мечети Мухамед не посмеет солгать!
- Тебе не приходит  в голову, что ты мужа своего позоришь? – тихо спросила Халиса. – И не только его, но и себя, свою семью, которая теперь у тебя здесь, в Бразилии, но и ту, что в Марокко – тоже.
Но Лейла не обратила внимания на ее замечание.
- Отдай мне что-нибудь, подари, - попросила она, быстро обшаривая комнату взглядом. – У вас столько разных вещей, а Амин может принести из магазина всё, что ты захочешь.
- А что тебе хотелось бы получить? – с любопытством спросила Халиса. – Ведь и твой муж имеет магазин, тоже может принести тебе любой товар. Вот коврик ты выпросила, я знаю.
- Коврик!... Нет, мне хочется…, не знаю, что мне хочется!  - растерялась девчонка, вероятно, от неожиданности. Разве могла она предположить, что Халиса ей не откажет?
Но выбрать подарок ей так и не удалось. Халиса заторопилась отправиться в дом Латифы.
- Мне пора, Лейла. Хочу отнести одну коробку в дом свекрови. Потом Амин сам занесет остальные, как и тяжелые сумки тоже. Выходи. Мне тяжело будет вытаскивать коробку в коридор, протискиваясь мимо тебя.
- Я не смогу помочь. Позови Арибу. Я что-то нехорошо себя чувствую, - тут же нашлась Лейла.
- Я тебя ни о чем и не прошу, - буркнула Халиса, натужно закряхтев, когда коробка задела углом за косяк, потому что Халисе пришлось выходить боком, чтобы не застрять в дверях, ведь она решила прихватить с собой и несколько пакетов!
На ее счастье пришел обедать сид Мухамед, который и отнес коробку вниз,  оставив у входной двери. Он увел Лейлу на кухню, чтобы жена накормила обедом. Ариба тоже спустилась вместе с ребенком.
Но когда Халиса добралась до дома Латифы,  Мухамед уже насытился, Ариба с Лейлой тоже перекусили и вернулись в комнаты наверху. Вот только Лейле очень хотелось побывать в комнате Амина в отсутствии его жены. Но Ариба не позволила: вот-вот вернется Амин или его жена! И что тогда они им ответят? Арибе так часто бывало стыдно за подругу, что она сама старалась сглаживать неприятные ситуации вместо Лейлы, заносчивой, капризной, невоспитанной.
- Ариба, я хочу знать, в какой комнате Латифа их поселит!
- Так и смотри в собственное окно! Оттуда также виден их дом. Тем более, что Мухамед может не позволить тебе занять комнату старшего сына. Мало ли какие у него на этот счет мысли! Он сам может перейти туда, как раз потому,  что ему тоже интересно наблюдать за окнами Латифы.
- Ты что-то знаешь об этом? – нахмурилась Лейла.
- Слышала часть разговора твоего мужа с Амином. Амин сказал отцу, что хочет занять комнату в доме матери, из окон которой будет виден его магазин, а Мухамед ответил, что тоже должен видеть дом, где живут его сын и мать Амина.
- Вот как… Но это значит, что я точно смогу видеть окна Амина!
- Там он не один будет жить, а с законной женой! – напомнила Ариба.
Но Лейла продолжала стоять у окна и выжидать, когда в доме напротив проявит себя Халиса. И дождалась: жена Амина подошла к окну, стояла и тоже смотрела на нее, отвечая взглядом на взгляд Лейлы.
Позже Лейла и Ариба занялись домашними делами и ребенком. Амин унес из дома две сумки, оставив коробки на следующий день, когда он намерен был взять выходной, чтобы разобраться с мебелью, которую должны будут привезти ещё до обеда.
Амин и Халиса остались ужинать в доме лары Латифы. Мухамед вернулся домой из магазина и нервно насыщался невкусной едой в одиночестве. Но он ждал, когда появится Амин. Мухамед намерен был поговорить с сыном, надеясь получить от него поддержку.
Но Амин и Халиса вернулись поздно и сразу легли спать. Ведь днем Халиса выбилась из сил, разбираясь с вещами, но и для Амина день был непростым. Он встречался с дядей Саидом, и они вместе побывали в банке, где на счет Амина была положена сумма денег, которой должно было хватить для покупки соседнего с домом матери здания.
Но предстояло ещё договориться с хозяином помещения, и Амин переживал, не передумал ли владелец продавать дом, так удачно расположенный в Сан-Криштоване. Лучшего и желать было нельзя. Чтобы не спугнуть удачу, Амин решил пока ни о чем никому не говорить. Позже, замотавшись с делами в магазине, он вспомнил, что должен отнести часть вещей к матери.
Ложась в постель, Амин не забыл о том, что отец собирался о чем-то поговорить с ним. Но он так устал!
- Немного посплю, а потом спущусь на кухню. Халиса, разбуди меня через полчаса. Отец обидится, если я не поговорю с ним.
Но время прошло, сын пришел домой, как узнал от Арибы Мухамед, но так и не появился внизу в гостиной. Он решил, что разговор откладывается. Что ж… Мужчина вспомнил разговор, который произошел в его магазине днем, и как Мустафа и Ноэмия увещевали его, советуя заняться воспитанием Лейлы.
- Амин больше не будет жить в твоем доме. Теперь ты можешь привести Лейлу  в чувства. Пора сделать это, - советовал родственник, грозя пальцем, как обычно делал дядя Абдул.
- Знаю, Мустафа, знаю, мне то же самое говорил дядя Абдул, когда я звонил ему вчера.
- Вот и я об этом! Аллах да поможет тебе!
- Иншалла, Мустафа, иншалла, - кивал, соглашаясь, Мухамед. Разговор был ему неприятен. Но ещё и дона Ноэмия насыпала соль на рану, сказав:
- Твоя жена, Мухамед, выжила твоего сына из дома. Какая неприятная ситуация. Лейла со всеми ссорится. Подралась с Самирой, несколько раз ругалась с Латифой. Помыкает Арибой. И очень странно относится к Амину….
Ноэмия  закончила с явным намеком на что-то нехорошее.
- Ноэмия! – сделал большие глаза Мустафа. – Ты не знаешь границ, как будто не понимаешь, о чем можно говорить, а о чем – нет.
- Мустафа, у меня имеется собственное мнение!
- Иди, Ноэмия, иди домой. Место женщины – дома. Иди и приготовь мне еду, женщина!
- Мустафа! – возмущенно воскликнула дона Ноэмия. Но все-таки повернулась и вышла из магазина.
Мустафа проводил жену суровым взглядом и затем вернулся к разговору с родственником.
- Побей ее, Мухамед, побей Лейлу! Дядя Абдул прав, что плетка должна висеть на видном месте.
- Я подумаю, - кивнул обреченно Мухамед, - подумаю об этом!
…И вот вечером, обдумав ситуацию,  мужчина решил начать общение с молодой женой не с кнута, а с пряника. Достать с гвоздя плетку он всегда успеет!
Мухамед не забыл, что Лейла купила костюм для танцев, но им так и не удалось остаться наедине, чтобы ему можно было бы насладиться в интимной обстановке танцем юной женщины, что непременно сможет их сблизить. Мухамед понимал, что такого отчуждения, какое возникло  у него с молодой женой, не должно быть в браке, и этот промах Мухамед решил исправить. Пусть Лейла станцует для него!
Мухамед ни за что не признался бы, что им двигало ещё и желание дать понять Амину, что у его отца наладились отношения с молодой женой. Для Амина предстоящая ночь – последняя в этом доме. Но пусть сын покинет родной дом, зная, что произошло недоразумение: жена его отца не имела никаких грязных мыслей на его счет, всё это домыслы. Лейла – взбалмошная, капризная и ещё очень глупая. Да, Мухамеду предстоит долго ее воспитывать. Но она примет мужа, примет, а с годами даже полюбит.  Мухамеду хотелось в это верить.
Поэтому он вошел в комнату жены и предложил ей станцевать для него. Конечно, Арибы уже не было в спальне Лейлы: накормив из бутылочки Абдульчика, она унесла его к себе в комнату, в его кроватку.
И это к лучшему! Мухамеду хотелось побыть наедине с Лейлой. Он велел включить музыку, сделать ее даже чуть громче, рассчитывая на то, что молодожены за стеной услышат красивую арабскую мелодию и все поймут: для отца Амина танцует его молодая жена.
Но Лейла, включив магнитолу, поставив диск с арабской музыкой, танцевать отказалась.
- Я не одалиска! Я не стану совершать харам! Танцевать перед мужчиной – харам, - начала она нести глупости. 
- Какой ещё харам? – удивился Мухамед. – Я же твой муж! Все, что происходит между мужем и женой, не является харамом. Жена может услаждать взор мужа танцами, и это не считается харамом!
Но Лейла танцевать не желала, она уперлась, села в кресло и отвернулась к стене.
- Принеси костюм для танцев, который ты выбрала в моем магазине! – сердито сказал Мухамед, у которого уже заканчивалось терпение.
Лейла выпятила нижнюю губу и нагнулась к нижнему ящику комода, рядом с которым стояло ее кресло. Достав пакет, она бросила его Мухамеду на колени, откуда он соскользнул на ковер.
- Это что ещё такое? Аллах! – вспылил мужчина. – Аллах! Я больше не намерен это терпеть! Подними пакет с костюмом, переоденься и начни танцевать для меня.
Лейла с обидой посмотрела ему в лицо. Мухамед почувствовал раздражение. Кажется, девчонка решила расплакаться? Какая притворщица!
- Надевай костюм и танцуй для меня! Я приказываю! – глухим голосом потребовал Мухамед. Он старался не кричать, чтобы за стеной его сын с невесткой не слышали, что вечер у мужа с женой начался со скандала.
Лейла поняла, что муж не шутит.
Она схватила пакет, спряталась в ванной комнате, быстро натянула на себя костюм, усыпанный блестками, и с робким видом вышла к мужу.
Мухамед ободряюще кивнул ей, попросив сделать музыку немного громче. Лейла повиновалась.
- Танцуй!
- Я не умею. Мухамед, я не умею танцевать. Кто меня мог научить? Халиса же не согласилась, - промямлила она.
- Ты танцевала на праздниках, я видел. Станцуй, как сможешь! – настаивал мужчина. Лейла постояла, опустив руки вдоль туловища, но потом, увидев, как муж сдвинул брови и сжал пухлые пальцы, как будто представив, что держит плетку, сделала несколько нерешительных движений.
Мухамед кивнул. Он кивал, не глядя. Музыка лилась из магнитолы, стоявшей на столике, Лейла лениво двигалась, а Мухамед кивал и кивал, прикрыв глаза, сидя на диванчике, развалившись на многочисленных подушках, украдкой  перенесенных Лейлой из бывшей комнаты Латифы.
«О чем он думает?» - с отвращением глядя на мужа, пыталась угадать Лейла. – Танцевала ли для него Латифа? Наверно, когда они оба были молодыми, то танцевала. Но ведь это было так давно! Когда Мухамед женится на Муне, она и пусть ублажает его танцами!»
 Мухамед тоже думал о Латифе. Вспоминал, как его козочка танцевала для него с подсвечниками. Он даже помнил тот первый костюм для танцев, в котором Латифа встречала его в их спальне! Или внизу, на кухне, когда у них ещё не было детей. Ведь Самира и Амин родились не сразу, а через несколько лет после свадьбы, когда Мухамеда начали терзать подозрения, что кто-то из них – бесплоден. Он грешил на Латифу. Но, слава Аллаху, Он послал им детей.
«Но почему Латифа смогла родить только двоих? Если бы у нас было десять детей, если бы Латифа все ещё могла стать матерью, то она никогда не решилась бы уйти от меня. Она не посмела бы требовать развод!»
 Впрочем, он и сам не стал бы брать вторую жену, из-за чего у них с Латифой теперь треснули отношения,  рухнула семейная жизнь.
Мухамед сквозь неплотно прикрытые веки разглядывал Лейлу. Девчонка совсем не старается, танцует вяло, так, только чтобы он отстал от нее. Почему же Латифа когда-то давно полюбила его всей душой, а Лейла, которую он спас от нищей жизни, ожидавшей ее в случае, если бы она была выдана замуж за местного овощевода, даже не пытается понравиться ему? Ведет себя как капризная принцесса Будур, быстро привыкнув к богатой, по сравнению с ее прошлым, жизни.
Ничего, вот купит Амин дом, на который Саид не пожалел одолжить денег, и у Лейлы из головы вылетят все глупости. Конечно, молодой парень показался ей привлекательным. Девчонка посмела их сравнивать! Но Мухамед не желал думать об этом. Нет, нет! Он гнал от себя мысли о том, что его жена влюбилась, как утверждают злые языки, в его сына. Это же бред! Базилио придумал, Самира во время драки решила подколоть обидчицу, а сплетня пошла гулять! Мухамед больше не вспоминал, как сам же заподозрил неладное, пусть и позже других.
Какая Лейла худенькая. Грудь, правда, стала больше на несколько размеров, но ведь жена кормит сына грудным молоком. Живот плоский, руки-ноги тоже худые. И вся она какая-то бледная. Ест плохо, наверно. Готовить не умеет. Теперь это снова станет проблемой – кто будет готовить обеды и ужины? Пусть Лейла занимается ребенком – она же мать, в конце концов! А Ариба будет стоять у плиты на кухне.
«До отъезда Арибы в Марокко я должен или вернуть Латифу, или жениться на Муне. Иначе придется нанимать служанку, которая станет готовить еду», - с тревогой думал Мухамед.
Вдруг за стеной раздался какой-то звук. Как будто уронили вазу или  опрокинули напольный светильник, задев его ногой, пробираясь в темноте по комнате.
Мухамед открыл глаза, недоумевающе уставившись на стену. Лейла же, представив, как Халиса или Амин, прильнув к стене, прислушиваются к происходящему в ее комнате, сначала расстроилась, сочтя унижением свой танец для старого и толстого Мухамеда и чувствуя себя его пленницей. Потом ей пришло в голову, что Амин может не спать, а лежать и слушать музыку, представляя, как Лейла может танцевать для его отца.
«Я буду танцевать, но не для Мухамеда, а для Амина! Пусть Мухамед думает что угодно, но я станцую для его сына, который лежит на кровати за стенкой всего в нескольких метрах от меня. Если бы стена вдруг превратилась в прозрачное стекло, Амин мог бы любоваться мной, моими движениями, моим танцем! О, для него я танцевала бы совсем по-другому!» - вдруг возбужденно подумала Лейла.
С ней что-то произошло, она мгновенно преобразилась. На щеках выступил румянец - наверно, от мыслей, которые зароились в ее голове. В глазах появился блеск, губы растянулись в улыбке. Она подняла подбородок, отбросила волосы назад и, раскинув руки в стороны, тряхнула медными «монетками», украсившими лиф костюма, так, что они шумно зазвенели.
Теперь Лейла танцевала иначе, вкладывая в неумелые движения душу,  двигалась неуклюже, но уверенно, с задором.
«Да, она совсем не умеет танцевать», - расстроенно подумал Мухамед. Но то, что Лейла вдруг оживилась в танце, его насторожило. Но когда он обнаружил, что Лейла танцует, уставившись мечтательным взглядом в стену соседней комнаты, он всё понял. Сейчас Лейла танцевала уже не для него! Этот танец она посвятила Амину. Его сыну, который отдыхал в соседней комнате.
- Хватит! Я устал, хочу спать. Выключи музыку, - почти грубо приказал он жене. -  Снимай костюм и ложись. Спущусь на кухню попить воды, а потом приду к тебе. Я так давно не приходил к тебе ночевать! Жди, сегодня я приду.
У Лейлы вытянулось лицо, а в глазах появилось какое-то неприятное  выражение. Мухамеду не понравилась ее реакция на слова о предстоящей ночи. Но почему он должен отказываться от исполнения супружеских обязанностей? Латифу он уже потерял. Но Лейла - его жена, и все ночи теперь только ее. Она должна быть рада этому – ей не придется делить мужа с другой.
Он вспомнил, как его козочка, его Латифа многие годы переживала при одной мысли, что он может взять вторую жену. Латифа не желала делить мужа ни с кем.
- Моя Латифа так меня любила, - расчувствовался он и едва не прослезился, уже ступая по коридору.  Но его мог увидеть Амин. Так нельзя!
Мухамед легонько постучал в дверь сына, потом спустился по лестнице. Он   намеревался поговорить  с Амином о его матери. Пусть парень тоже спустится вниз. Действовать против Латифы теперь надо сообща. А значит – заранее обо всем договориться.


9. Часть 19. Глава 9. Мухамед просит помощи у Амина. Лейла и Халиса.

 
Мухамед отправился на кухню, а Лейла тут же принялась срывать с себя танцевальный костюм, и делала это так неаккуратно, что ковер у ее ног покрылся облетевшими с ткани блестками. Схватив ночную рубашку, девушка натянула ее, поправив кружева на плечах.
Она легла в постель, скользнув под легкое одеяло, и с отвращением стала ждать прихода Мухамеда.
Прошло несколько минут, но он так и не появился. Решив, что теперь он уже не придет, Лейла задвинула металлическую задвижку на двери, пожалев о том, что совсем недавно сама же сломала в двери замок.  Нервы ее были как натянутые струны. Она лежала, прислушиваясь к шагам в коридоре. Ей даже показалось, что из своей комнаты вышел Амин. Но это были точно не тяжеловесные шаги Халисы. Она-то топает, как слон!
Значит, Амин тоже спустился на кухню? Лейла  заметила привычку Амина – пить перед сном сок или минералку. Халиса почему-то не догадывается оставлять напитки на ночь на столике рядом с кроватью. Или Амину нравится охлажденный сок из холодильника?
Лейле вспомнились прекрасные ощущения, испытанные ею во время танца, когда она представила себя танцующей для Амина.
- Я стану танцевать каждый день, но не для Мухамеда, а для себя. На диване в моем воображении будет сидеть не мой муж, а Амин. Так я и танцевать научусь.
Она предалась фантазиям: когда Амин и Халиса устроятся в комнате дома напротив, Лейла будет танцевать, открыв окно так, чтобы Амин мог видеть ее танцующей. Кто скажет, что Лейла совершает харам, надев костюм и учась танцевать у себя в комнате? И разве от нее зависит, что в это время Амин будет отдыхать на своей постели или на том диванчике с восточной обивкой, который они с Халисой решили забрать с собой?
- Я буду стараться, научусь таким красивым движениям, что Амин не сможет отвести глаз, наблюдая за мной издали. Халисе придется закрывать ему глаза ладонью,  крепко прижимать ее к лицу мужа, чтобы Амин не мог разглядеть, как я танцую.
Да, Амин обязательно должен будет понять, что она танцует только для него…
Лейла так увлеклась мечтами, что вздрогнула от неожиданности, когда кто-то дернул дверную ручку, затем попытался толкнуть дверь, но, когда она оказалась закрытой, требовательно постучал.
- Открой, Лейла. Я же велел тебе ждать моего прихода, - раздался сердитый голос Мухамеда…
Но Лейла притворилась спящей и не стала ему отвечать. Она слышала, как муж потоптался перед дверью и ушел, тяжело шлепая бабушами, в свою комнату.
- Вот так! Я добьюсь того, чтобы Мухамед как можно скорее взял вторую жену. А ведь я стала первой! У меня теперь – статус, а другим женам достанутся домашние дела, - удовлетворенно пробормотала Лейла, и вдруг в голову ей пришла интересная мысль.
- Я знаю, что делать, чтобы Мухамед навсегда забыл обо мне! После такого он тут же побежит к Латифе, иншалла!

…Мухамед вернулся в комнату и долго не мог уснуть. Разговор с сыном его расстроил. Амин согласился ему помочь, но как именно это сделать? Им не удалось придумать.
Он вспомнил, как признался Амину:
- Сынок, я не смогу выдержать брак с Лейлой, разведусь, как настаивает и дядя Абдул. Или мне придется ее бить, но я не люблю такого обращения с женщинами.
- Но дядя Абдул повесил плетку возле двери, - напомнил ему Амин.
- Понимаю, сын, тебе не нравится моя жена. Не знаю, смог бы ты сам поднять руку на женщину. Лейла ещё очень молода и глупа.  Как только вы с Халисой переедете, тогда она почувствует себя по-настоящему хозяйкой в доме, у нее появится ответственность, иншалла. Она жена, она мать, хозяйка большого дома. Но если у меня с ней так и не наладятся отношения, то я верну ее отцу. При первом же неповиновении я ее все-таки побью. А потом пусть дядя Абдул забирает ее назад в Марокко.
- Конечно, отец, делай так, как сочтешь нужным.
- Амин, но я не представляю себе семейной жизни без твоей матери. Теперь я понял, что имел в виду твой дядя Саид, когда рассказывал, что Жади вросла в его сердце, - произнес Мухамед и в порыве чувств приложил пухлую ладонь к груди.
- Отец, я был бы рад, если бы наша семья стала прежней, - ответил Амин и открыл холодильник, чтобы достать банку с соком, который выжала предусмотрительная  Халиса ещё вечером.
- Нет, сынок. Прежней семьи уже не будет. Но твоя мама может вернуться ко мне, если согласится стать моей женой снова. Я уже звонил дяде Али и просил его обдумать это предложение. Мы можем снова совершить никях.
Сын повернулся к нему с банкой сока и кружкой, которую он собирался наполнить.
- Мама не согласится, она же потребовала развод из-за второй жены. Но я тоже против того, чтобы Лейла была первой и командовала моей матерью!
- Амин, такого не будет, иншалла. Я разведусь с Лейлой, дам ей первый развод, но женюсь на Латифе. Она и станет первой женой. Лейлу могу отправить  в Фес на перевоспитание к дяде Абдулу. Пусть живет в его доме.
Мухамед почувствовал, как пересохло у него в горле, и сделал Амину знак, чтобы налил сок и в его кружку.
- А Муна? Ты можешь отказаться от Муны?- уже не в первый раз напомнил сын отцу о сосватанной невесте.
- Муна… Муна… Что мне с ней делать? Нет, Амин, я не могу отказаться от Муны, иначе моя репутация будет окончательно испорчена. Мне придется на ней жениться.
- Но тогда мама не захочет возвращаться к тебе, - сделал вывод парень, пододвигая отцу его сок.
- Сынок, постарайся ее уговорить, убедить мать вернуться ко мне! Но я понимаю, что должно случиться чудо, чтобы это произошло.
Амин сделал несколько глотков. Потом помолчал, а отец выжидающе   смотрел на него.
- Отец, ты хочешь, чтобы я поговорил с матерью?
- Да-да, Амин, поговори, но не прямо, а с намеком. Тебе ведь не хочется, чтобы родители были разведены? Так постарайся убедить маму.
- Я поговорю, - нахмурившись, пообещал Амин. – Но ты же не можешь отказаться от Муны и даже Лейлу отдать ты тоже не можешь. Мама не пожелает даже слушать о тебе и этих женщинах.
Отец и сын выпили ещё по стакану сока. Разговор был деликатным, но Мухамед сам не знал, что может предложить сыну, какие действия они могут планировать.
Но если Мухамед думал о Латифе, то Амина беспокоило то, как теперь будет жить его отец, оставшись без них с Халисой, предавшись заботам Лейлы.
- Отец, ради своего же спокойствия: запугай Лейлу. Заставь ее делать домашние дела по дому. Наказывай, когда она этого заслужит. Она не должна относиться к тебе так, как ведет себя сейчас. Это харам.
- Что такое? Мои уши слышат от моего собственного сына совет, как мне жить? –  комично раскрыв глаза, полушутя упрекнул Мухамед парня. Однако потом кивнул и сказал:
- Но я приструню Лейлу. Мустафа мне то же самое советует, что и дядя Абдул: побить одалиску.
- Если не поможет, верни ее в Марокко, пусть дядя Абдул отвезет ее отцу.
- Будет большой скандал, Амин. На медине снова будут полоскать наше имя.
- Но что же делать? Тогда оставайся голодным, ходи в грязной одежде, живи в неубранном доме…
 Отец с подозрением посмотрел на него.
- Амин, тебе звонил дядя Абдул? Вы разговаривали обо мне? Ты повторяешь его слова, сказанные им про Лейлу.
Амин промолчал. Да, дядя Абдул звонил дяде Саиду, застав их в банке, но когда узнал, что рядом с ним стоит и он, Амин, потребовал дать трубку и ему. И велел сказать Мухамеду то, что парень только что и выложил отцу.
Они услышали чьи-то шаги, вскоре  на пороге кухни появилась Ариба. Она пришла с пустой бутылочкой, решив пополнить запасы простой водички для Абдульчика.
- Почему отец не женился на Арибе? – буркнул, уходя, Амин.
Мухамед спешно убрался вслед за сыном, потому что находиться ночью наедине с незамужней родственницей пусть и в помещении кухни - это харам! К тому же, разговор с сыном был закончен, и Мухамед вознамерился пойти к Лейле, как он и собирался сделать получасом ранее.
Но, толкнув дверь в комнату жены, он понял, что его не собираются впускать. Дверь не поддалась, значит, закрыта на задвижку. Мухамеда охватил гнев: что Лейла о себе думает? Но выбивать дверь или выдавливать, навалившись всем телом, он не захотел. Амин и Халиса станут тогда свидетелями неприличной сцены. Но  Мухамед будет вынужден при них побить жену. Зачем Амину видеть подобное?
Завтра сын с женой  будут ночевать уже в доме Латифы, вот тогда Мухамед изменит отношение к Лейле – от пряников перейдет к кнуту – в прямом смысле, т.е. к плетке. Кстати, не проверить ли, на месте ли плетка или нет? Мухамед не мог точно вспомнить, видел он плеть возле двери или нет? Завтра он снимет с гвоздя орудие наказания и вечером разберется с Лейлой!
Вернувшись к себе в спальню, устроившись в постели, Мухамед начал ворочаться, разволновавшись, не сумев быстро успокоиться и взять себя в руки. Кровать скрипела под ним, а часы тикали так громко, что Мухамед готов был заткнуть уши, чтобы не слышать равномерного хода часов на стене. Прижав к ушам подушки с обеих сторон, Мухамед с трудом уснул.
…Ариба, вернувшись к Абдульчику, дав ему попить водички и уложив спать, отправилась к Лейле. То, что подруга опять ночует одна, девушка поняла, когда услышала, как Мухамед стучал в дверь комнаты Лейлы, а она не открыла.
 - Что она делает?! – ужаснулась Ариба. – Мухамед откажется от нее!
Но ведь она уже слышала на кухне подтверждение этому: Мухамед сказал сыну, что не намерен больше терпеть капризы и выходки Лейлы. Он и в телефонном разговоре с дядей Абдулом договорился, что отвезет Лейлу в Фес, если через месяц Лейла останется прежней. В Марокко передаст ее дяде Абдулу, который и вернет негодную жену отцу.
 Арибе стало так страшно! Только представить, что случится, если отец Лейлы примет назад дочь, которая так опозорила мужа и настолько довела его, что Мухамед, брат уважаемого Саида Рашида, вынужден был отказаться от его дочери. Родня Лейлы может ее даже убить!  А ведь эта история может ударить и по репутации Арибы. Вдруг Икрам не захочет на ней жениться, когда станет известно, что муж вернул ее родственницу?
Убедившись, что малыш спит, Ариба отправилась к Лейле, по пути невольно обливаясь слезами, которые не смогла сдержать.
- Открывай, Лейла. Это я, Ариба. Не твой муж! – тихонько сказала она, постучав в дверь.
- Ты?! – выглянув в узкую щель между дверным косяком и дверью, воскликнула Лейла.
- Впусти, я должна тебе кое-что рассказать.
И уже в комнате, устроившись на диване, Ариба, вытирая слезы, поведала о том, что удалось услышать на кухне из беседы Амина и Мухамеда, а ещё раньше – из телефонного разговора Мухамеда и дяди Абдула.
- Тебя вернут, Лейла. Мухамед очень зол на тебя и собирается отвезти в Марокко.  Аллах, мы пропали! Мой жених откажется от меня из-за твоих выходок!
- Ты только о себе и думаешь, - упрекнула слегка испуганная Лейла. – Никуда я отсюда не поеду. Не увезет же он меня насильно? Я такой скандал в аэропорту закачу, заявлю, что меня насильно увозят в Марокко, чтобы предать жестокому наказанию, и тогда Мухамед не посмеет силой тащить меня в самолет. Кто-нибудь вызовет полицию!
- Глупая! Пока не поздно, налаживай с ним отношения. Он собрался побить тебя плеткой, а потом вызвать дядю Абдула. Или он сам полетит в Фес вместе с тобой, чтобы отвезти тебя отцу.
- Никуда я не уеду из Бразилии. В Марокко со мной расправится если не дядя Абдул, то отец, когда узнает, что муж отказался от меня,  а в Бразилии никто не тронет.
- Хватит, Лейла! Вот до чего довело тебя упрямство. Приняла бы свою судьбу без ропота и была бы сейчас счастлива. А теперь и я пострадаю из-за тебя.  Ыыыы…., - тихо завыла Ариба, закрывая лицо руками. Слезы струились по ее щекам.
Страшно стало и Лейле. Если муж заговорил о плетке, это уже опасно. Если Мухамед выпорет ее, то об этом узнает Амин, и тогда Лейла умрет от стыда, от позора! Но что же делать? Неужели придется завтра вечером впустить Мухамеда, чтобы он ночевал у нее? Или устроить так, как она и задумывала, и тогда Мухамед поедет за Муной, а ее оставит в покое.
Ариба вытерла слезы и собралась уходить. Она сказала всё, что собиралась, не надеясь услышать в ответ что-то от Лейлы.
Проводив Арибу взглядом, Лейла представила, что той придется пережить, но в ее душе не шевельнулось  сочувствие. Судьба так несправедливо обошлась с ней, а Арибе готова дать так много! Пусть и она почувствует на себе, что не всё верблюду есть зелень, попадаются и колючки.
Оставшись одна, жена Мухамеда в который раз сбросила халат и вновь нырнула под одеяло. Лейла принялась  обдумывать ситуацию.
- Так и поступлю, мне моя жизнь дороже, чем какая-то Ариба или кто-то ещё. Если Мухамед желает действовать со мной жестко, он тоже получит отпор, -  решила она.

…На следующий день Амин  не пошел утром в свой магазин, потому что ему позвонили из Торгового центра и сообщили, что мебель будет доставлена в ближайшие два часа. Они с Халисой тут же собрали в узлы и коробки оставшиеся вещи, намереваясь перенести их до прибытия мебельного фургона.
- Амин, я хотела бы снять шторы, но как это сделать? Мне нужна лестница.   
- Разве тебе не хочется купить новые? Оставь, шторы очень старые. Ткань такая тяжелая, это бархат. В нем скапливается столько пыли! Оставь, даже мать не стала забирать такие же шторы из своей комнаты, когда уходила.
- Но они плотные, не пропустят свет уличных фонарей.
- Как хочешь, тогда я потом приду и сниму. А пока мне не до этого. И лестницу мне некогда вытаскивать из кладовки. Ты пойдешь сейчас со мной и поможешь освободить место, где будут собирать шкафы, - распорядился Амин.
Халиса, конечно, не смирилась в душе с тем, что надежные бархатные шторы придется оставить. Но она подчинилась Амину и отправилась с ним в дом свекрови, не забыв по привычке заглянуть на кухню. Сегодня обедом будет заниматься Ариба. Но все-таки Халиса рано утром поставила на плиту томиться таджин. И тесто она замесила – пусть Ариба испечет домашний хлеб. А салат они с Лейлой как-нибудь сумеют и сами нарезать. Пусть девчонки привыкают обходиться без нее.
Мебель привезли и собрали, и в суете Халиса не заметила, как пролетело время, наступил полдень. Тогда-то она решила вернуться в дом свекра и забрать кое-что из посуды, о которой она забыла: таджин и старую сковороду, очень удобную, которой она так привыкла пользоваться. Да, и ещё набор стаканчиков для чая, привезенный из Марокко, Халиса тоже намеревалась унести.
 Впрочем, прежде всего ей хотелось заглянуть в кладовку и убедиться, насколько затруднительно добраться до стремянки. Если ей удастся ее вытащить, то почему бы не попытаться с ее помощью снять шторы?
Пока Амин был занят в доме матери, она и отправилась за оставленными вещами.
Проходя мимо бара доны Журы, Халиса заметила стоявших на балконе Лейлу и Арибу. Впрочем, Ариба развешивала детскую одежду, а Лейла держала на руках сына.
«Опять мне с ней пререкаться придется! Лейла не упустит случая поссориться со мной. Только бы она не прицепилась к шторам. Может и не отдать их», - переживала Халиса. 
 Жена Амина вошла в дом, а Базилио, крутившийся под балконом, где стояли Лейла и ее родственница, громко сказал Анинье, которая принесла и протянула парню метлу и совок:
- Смотри-ка, как Амин полюбил свою жену! А говорили, что он с ума сходил по девчонке, с которой дружил с детства. Анинья, ты не помнишь, как звали ту девушку?
- Дона Ноэмия называла ее Эмми. А что, Базилио, тебе что-то о ней известно?
- Нет, она же вышла замуж и уехала из Бразилии. Амин чуть с ума не сошел, когда девчонка стала женой другого. На нем лица не было. Я всё подмечаю, знаю, что говорю, - самодовольно похлопал себя по майке Базилио.
- Но какое тебе дело до Амина?
- Как это – какое? Амин может иметь четырех жен. Как и его отец. У синьора Мухамеда уже две жены. А скоро он снова женится. Мне синьор Мустафа рассказывал. Амин тоже мог жениться на той Эмми, если бы она не вышла замуж.
- Но ее выдали замуж. Тебе что - Халиса не нравится?
- Нравится. Она и Амину нравится. Но он же так любил Эмми, я их видел несколько раз в Торговом центре! Они даже целовались там, думая, что их никто не видит. И на пляже их застукал. Эмми одевалась, как дона Латифа, но на пляже сняла с себя одежду и загорала в нормальном купальнике!
- И Амин не был против? – удивилась Анинья. – Тогда почему он заставляет Халису носить платок и закрытые платья и придирается к Самире?
- Не знаю, наверно, он боялся поссориться с той девчонкой.
- Но они поссорились!
- Анинья, это потому, что Амин пошутил, что у него будет четыре жены. И Эмми станет первой. А ей это не понравилось. Я слышал, как дона Ноэмия рассказывала об этом доне Журе! Девчонка обиделась, сказала, что она может быть только единственной женой.
- Как дона Латифа. Значит, Амин сам виноват, что потерял любимую девушку.
- Как ты думаешь, если Эмми вернется в Бразилию, Амин возьмет ее в жены?
- Базилио, тебе до всего есть дело! Думаю, даже если он захочет взять ее второй женой, то Халиса не согласится.
- Да, Халиса вряд ли захочет, чтобы Амин взял вторую жену. Но Амин полюбил и Халису, может теперь сам  не захотеть взять Эмми в жены.
- Базилио, хватит болтать! Дона Жура выйдет проверить, как ты работаешь, а ты бездельничаешь, так ещё и мне достанется, если дона Жура решит, что я тебя отвлекаю. Но это ты мне зубы заговариваешь.
- Иди, Анинья, а то дона Жура стоит на пороге бара и смотрит на нас!
- Где? – испугалась официантка.
Поняв, что парень пошутил, Анинья решила тоже напомнить  ему о неприятном.
- Я слышала, ты выстругал деревянный кол для защиты от вампиров.
- Да, а ты откуда знаешь?
- Мне Лижейро рассказал. Но деревяшка не сможет тебя защитить. И знаешь - почему?
- Почему? – насторожился парень.
- Кол должен быть осиновым. Но в Бразилии осина не растет. Рапазао хотел настругать колов на продажу, но понял, что люди могут не повестись на это и не раскупят, ведь всем известно, что вампиры боятся только осинового кола и серебряной пули!
- Анинья, у меня нет серебряной пули, но я схожу в церковь и поговорю с падре. Он однажды сказал, что крестик спасает от злых сил.
- Ты носишь крестик?
- Нет.
- Тогда берегись, Базилио, - с многозначительным намеком произнесла девушка и повернулась, чтобы уйти.
- Анинья, что я тебе сделал? – испуганно спросил Базилио у той, которую подозревал в связи с вампирами.
- А-ни-нья! – послышался голос хозяйки, которая тут же выросла на пороге заведения. – Так вот вы где, бездельники! Займитесь-ка каждый делом! Анинья, вставай за стойку и мой стаканы. А ты, Базилио, подмети вокруг столиков!
Работники тут же принялись за дело, как  и велела дона Жура.
Притихшие на балконе родственницы Амина тоже вернулись в дом.


…Оказавшись у себя в комнате, Лейла ревниво спросила:
- Кто такая Эмми?
- Ты сама слышала, что о ней говорил парень из бара.
- Я поняла только то, что Амин был влюблен в какую-то Эмми и мог на ней жениться, но он хотел, чтобы у него было четыре жены, а Эмми не понравилось, что она окажется не единственной.
- Да, и девушку выдали замуж и увезли из Бразилии.
- А вдруг она уже вернулась в Бразилию? – сузив глаза, сказала Лейла.
- И что? Амин женат, она замужем. Неужели в тебе говорит ревность даже к его прошлому?
- Ариба, я думаю о том, что Амину было суждено жениться не на бразильянке, а на ком-то из Марокко. Но почему-то дядя Абдул выбрал ему в невесты не меня, а Халису.
- Так было предопределено. Халиса была сосватана Амину ещё в детстве.
- Интересно, а Халиса знает о ней? Она знает, что Амин был влюблен в некую Эмми?
- Разве теперь это важно? Ты же слышала, что даже сплетники на улице уверены, что теперь Амин любит жену.
- Любил бы он Халису, если бы вернулась та девчонка?
- Этого мы не узнаем. Лейла, пора кормить Абдульчика грудью, а ты все ещё не выпила горячего молока. Мне придется второй раз его подогревать!
- Так подогрей! А где Халиса? Зачем она вернулась? Не пойти ли ее поискать?
- Я знаю, что ты хочешь у нее спросить про Эмми. Не делай этого! Лейла, Мухамеду может не понравиться, что ты пытаешься поссорить его сына с женой. А так и будет, если Халиса после твоих вопросов начнет расспрашивать Амина!
- Отстань, Ариба! Я видеть не могу, как они счастливы. Неужели это возможно, если Халиса знает про Эмми? Но если не знает, то обязательно должна узнать!
Ариба продолжала увещевать строптивую и скандальную родственницу. Но Лейле ещё больше захотелось выяснить у Халисы, что ей известно о прошлом Амина.
- Я в этом доме хозяйка, Ариба. Хочу знать, чем занята Халиса. Присмотри за сыном, а я пойду и выясню, где она.
Лейла положила ребенка на диван, оставив его заботам Арибы, а сама направилась в соседнюю комнату. Там никого не было. Лейла осмотрелась: мебель осталась на месте, но комната теперь потеряла жилой вид. Исчезли мелочи, одежда, вещи с полок и столиков, с подоконника. Только плотные бархатные шторы закрывали часть окна.
- Хорошо, что они не догадались забрать шторы! – обрадовалась Лейла, вспомнив, что ей удалось увидеть в открытое окно новой комнаты молодоженов. Амин и Халиса суетились вокруг собираемой мебели, что-то двигали, переносили, перекладывали. И Лейле все их движения были прекрасно видны.
Она повернулась на странный грохот, раздававшийся в коридоре. Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась Халиса, волоча за собой лестницу. Стремянка была небольшой, но, вероятно, тяжелой.
- Что ты здесь делаешь? – недовольно спросила она, заметив Лейлу.
- Пришла проверить, не забрала ли ты то, что тебе не принадлежит! – догадавшись, для чего Халисе понадобилась лестница, заявила жена Мухамеда.
- И что же это может быть? Мне чужого не надо,  – полюбопытствовала Халиса, сделав вид, что не поняла, что имеет в виду противная девчонка.
Она установила стремянку, расставив ее половинки так, чтобы лестница встала устойчиво. Потом Халиса начала осторожно подниматься вверх по ступенькам.  Когда она добралась до самой верхней, только тогда заговорила Лейла, специально выжидавшая, когда соперница окажется на самом верху.
- Не смей забирать шторы, они не твои. Их покупал мой муж, когда они с Латифой переехали в этот дом много лет назад.
- Но шторы и не твои. Лара Латифа разрешила мне их забрать, - пыхтя, ответила Халиса и попыталась дотянуться до гардины. Предстояла нелегкая задача – снять с крючков петли, пришитые к тяжелой ткани.
- Может быть, она тебе и разрешила. Но Латифа больше не жена Мухамеда. Они развелись. Всё, что есть в этом доме, принадлежит теперь мне. Латифа не может ничем распоряжаться. Слезай и уходи. Шторы пусть висят.
- Думаю, сид Мухамед не откажет сыну, если он захочет забрать шторы в новый дом!
Халиса протянула руку к деревянной гардине, но не достала, не смогла дотянуться, коснуться даже пальцем. Амин выше, он смог бы дотянуться, а у нее не получится – это очевидно.
Лейла внизу продолжала:
- Вот когда Мухамед скажет мне о том, что дал Амину такое разрешение, приходи и снимай. А пока – слезай. Иначе мне придется стряхнуть тебя с лестницы как спелый плод.
Лейла сделала шаг в ее сторону, напугав Халису до полусмерти. То, что она может толкнуть стремянку, Халиса даже не сомневалась.
- Не подходи! – закричала она, едва не свалившись вместе с лестницей, зашатавшейся под тяжестью ее тела, когда девушка попыталась переступить на ступеньку ниже.
Услышав ее крик, в комнату влетела Ариба.
- Что тут у вас происходит?
- Халиса решила украсть мои шторы, - усмехнулась Лейла.
- Хватит нести вздор! Это харам, Лейла. А шторы заберет Амин, я попрошу его об этом. Правда, он хотел поехать сегодня со мной в Торговый центр, чтобы выбрать красивую ткань и сшить новые, современные шторы. У лары Латифы есть знакомая, которая недорого может сшить их за один вечер. Я сама выберу фасон, с рюшечками и ламбрекеном.
Халиса говорила это, с трудом спускаясь с лестницы. А Лейла с завистью слушала, кусая губы и переплетя руки на груди.
- Замечательно!.. Ты всё забрала из моего дома? Или будешь приходить каждый день, вспоминая то об одной, то о другой забытой вещи?
- Лейла, мне осталось забрать только кое-что, оставшееся на кухне. Например, таджин, в котором я имела неосторожность приготовить сегодня на обед баранину с черносливом. Ты уже покушала? Тебе понравилось?
- Так забирай и уходи! Я тебя уже видеть не могу!
Ариба решила прекратить начинавшуюся ссору, задав Халисе вопрос:
- Тебе понравилась мебель, которую купил твой муж? Вы вместе выбирали, или Амин сам купил то, что ему понравилось?
- Ариба, мебель замечательная. То, что выбирает мой муж, выбрала бы и я. Привезли шкаф на всю стену, такой вместительный. Диванчик остался прежний. Столик мы тоже забрали отсюда. Но Амин купил кресло и большую двуспальную кровать. Она такая удобная! Не станет скрипеть, когда начнешь ворочаться.
- Да, с таким весом, как у тебя, это очень важно! – поддела ее Лейла. – Амин, наверно, всю ночь не может из-за тебя уснуть.
- Тебе стоит о собственном муже беспокоиться, - посоветовала Халиса, складывая и придвигая лестницу к стене.
- А кровать достаточно широкая? Как говорит дядя Абдул, красивая та женщина, которая занимает полкровати. Амин оценил твою красоту?
- Хватит, Лейла. Иди пить молоко! – сказала Ариба. – Малыш скоро проснется и расплачется от голода!
- Сейчас пойду, Ариба, пойду! – сердито отмахнулась Лейла от нее как от назойливой мухи.
-Кстати, Халиса, а какой была Эмми? Стройной и худенькой? Или такой же,   как и ты?
- Что?! – переспросила Халиса, решив, что ослышалась.
- Я спрашиваю про Эмми! Ты ведь знаешь, кто такая Эмми? Это бывшая девушка Амина.
- Да, я слышала, что у Амина была до меня невеста, которую так звали, - сухо ответила Халиса.
Но настроение у нее резко испортилось. Откуда гадкая девчонка узнала об Эмми? А вдруг бывшая подружка Амина вернулась в Рио-де-Жанейро и попыталась встретиться с ним? Так вот почему у Амина такое странное настроение! Он уже несколько дней не находит себе места: все время думает о чем-то! Но оказалось, что «о ком-то»!
- Хм…Хм…Так Эмми – бывшая невеста сына Мухамеда? А ты не знаешь, почему Амин на ней не женился? – насмешливо, с деланным любопытством спросила Лейла.
- Не знаю, мне это не интересно, - ответила Халиса и вышла из комнаты.
Лейла рассмеялась ей вслед. Достала, она достала жену Амина! Как приятно видеть, что Халиса ушла расстроенной.
- А если бы Эмми появилась в Рио? Ариба, как думаешь, как бы Амин повел себя, если бы столкнулся с бывшей невестой?
- Лейла, а ты, что ты почувствовала бы? – спросила подруга.
- Не знаю. Может быть, я умерла бы от ревности. Амин обязан любить Халису, потому что она его жена. Но Эмми он любил, потому что влюбился в нее, как принято в Бразилии, ещё до свадьбы, как показывают в их сериалах.
- Вспомни, Базилио говорил, что видел, как Амин с ней целовался. Какой харам! Она бразильянка? Эмми – бразильянка? Или она марокканка? Тогда почему она так вела себя с Амином? – задумалась Ариба.
Кто была эта девушка, с которой дружил Амин и которую он так сильно любил? Ариба уже догадалась, о чем попросит ее Лейла. И не ошиблась.
- Ариба, поговори с Самирой или ларой Ноэмией. Ты ведь со всеми в хороших отношениях, ни с кем не ссоришься. Расспроси их про Эмми. Какой она была? Почему Амин на ней не женился, если любил? Ведь дело не в многоженстве?
- Зачем тебе? Думай о Мухамеде, не лезь в то, что тебя не касается.
- Может быть, мне ещё и от штор из этой комнаты отказаться?
- Конечно! Они тебе ни к чему. Ты не хочешь отдавать шторы, потому что понимаешь, что через них ничего не увидишь. Лейла, подглядывать за другими – это харам!
- Не вмешивайся!
- Тебя нужно спасать, Лейла. Я попрошу Мухамеда снять шторы и отдать Амину, потому что Халисе не удалось дотянуться…
-…только попробуй! – вспылила Лейла и ударила родственницу кулаком в грудь. Наверно, Арибе было больно, но случившееся оказалось настолько неожиданным, что она задохнулась от обиды.
- Тебя ничто не изменит! – стирая слезы, сказала только Ариба.
- А ты не угрожай, не делай ничего против меня!
- Хорошо, что Амин женился на Халисе. С ней он счастлив. А ты наверняка испортила бы ему жизнь! – мстительно бросила ей Ариба.
- Ты мне назло это говоришь! Ещё скажи, что Халиса – красавица!
- Да! Она красивая. Разве ты не замечаешь, как хорошо она выглядит? Твоя ревность и злоба не позволяет заметить очевидного! Амин ее любит. С той девушкой он расстался и выбрал Халису. Она тоже его любит, и тебе не разрушить их отношения.
- Ты уверена?
- Я пожалуюсь Икраму, расскажу ему, что ты меня ударила. Хватит тебя прощать! Если Икрам собирается на мне жениться, пусть заберет меня в Марокко раньше, чем мы договаривались.
- Ну, прости меня, я не хотела тебя обидеть, я тебя случайно ударила! Не знаю, как это получилось. Прости, Ариба! – испугалась Лейла и теперь старалась исправить ситуацию. На ее счастье в глубине дома раздался голодный плач ребенка.
- Иди к сыну, сама занимайся им, привыкай!
Лейла решила не спорить. Пусть Ариба успокоится. Она отходчивая. И не мстительная. Пусть в ней перекипит обида, и тогда подруга снова пожалеет мальчишку. Вот и пусть заботится о сыне Мухамеда!
Лейла начала понимать, что в отсутствии  телевизора у нее появилось новое, при этом, какое-то болезненное увлечение: она не может отойти от окна, зная, что в доме напротив можно увидеть Амина и Халису. Теперь она получила возможность наблюдать за ними постоянно. Это будет как сериал наяву. «Если я не могу получить Амина, то я хочу знать о нем всё, что возможно!» - закусила губу Лейла, снова поворачиваясь к окну, большая часть которого была закрыта шторами. Лейла подошла, резко отодвинула мягкую бархатную ткань и приникла к стеклу, пытаясь рассмотреть, есть ли кто-нибудь в ТОЙ комнате.

10. Часть 19. Глава 10.  Самира и Амин. Мухамед и Лейла.


 Мухамед и не подозревал, что происходило в его доме, чем была занята  молодая жена в его отсутствие. Его занимали мысли, что делать, чтобы вернуть Латифу. Дядя Али обещал подумать, но ещё не дал ответ. И это беспокоило Мухамеда. Он не понимал, почему дядя Али не хочет ему помочь. А он не хочет, пусть и не говорит об этом прямо!
Мухамед помнил, как дядя Али в прошлом не раз заставлял непокорную Жади возвращаться к Саиду. Даже с Жади сид Али справлялся! Но Латифа, такая покорная, послушная, вменяемая, конечно, не посмеет отказать дяде Али, если он потребует от нее вернуться к мужу. Развод первый. Но как же так получилось, что Мухамед сначала согласился, но потом не захотел отпускать жену, передумал разводиться, но так, как было не раз у Саида, у него не вышло?
Латифа наотрез отказалась возвращаться к нему, настояла на разводе. Да, закон оказался на ее стороне: Мухамед должен был попросить у Латифы письменное разрешение на второй брак, но не сделал этого, и потому даже шейх признал, что требования Латифы законны. Но дядя Али! Он мог бы уговорить родную племянницу, мог, но отчего не захотел.
Может быть, на него подействовал пример с Жади и Лукасом? Как ни боролся сид Али против любви Жади к Лукасу, все равно его племянница  теперь вместе с бразильцем. Наверно, старик задумался о судьбе Латифы. Не захотел, чтобы она жила с мужем против воли. Но как же он не понимает? Если Латифу заставить к   вернуться к Мухамеду, то через какое-то время она смирится с судьбой, примет и его, и Лейлу. Ещё и приведет девчонку в чувство! И с Муной найдет общий язык!
Мухамед решил попытаться вечером поговорить с Латифой, а если не выйдет, то попросить совет у Саида. Он подскажет, найдет способ надавить на Латифу. Пусть это против привычек Мухамеда, но если нет другого способа вернуть любимую жену?! Мухамед начал понимать, что готов пойти ради этого на всё.
И вот ближе к вечеру, оставив магазин заботам Мустафы,  Мухамед решил отправиться к Латифе. На улице быстро темнело. Он видел, как в бывшей гостиной в доме, куда он направлялся,  погас свет, но загорелся на кухне.
- Значит, моя красавица дома, готовит ужин детям. Или это Халиса хозяйничает?
Мухамед днем звонил Амину, и сын сообщил, что они с Халисой собираются ехать в Торговый центр покупать ткань для пошива штор.
Это к лучшему. Ему хотелось поговорить с Латифой наедине. Но с другой стороны, дядя Али напомнил ему, что теперь он и Латифа не махрамы, значит, не могут встречаться одни, без свидетелей. Мухамед не может приходить в ее дом, если там не будет Амина. Но Амин уехал с Халисой. И что же делать? Эти условности! Старинный обычай, требования ислама к разведенным супругам! Неожиданно для себя Мухамед решил пренебречь ими. Ведь Саид так часто поступает, и ему сходит с рук.
Мухамед никак не мог осознать, что Латифа больше ему не жена, его сердце не желало признавать этот факт.  Латифа может принадлежать только ему! Сколько раз размышлял об этом Мухамед!
Он переоделся  и вышел из дома, мысленно повторяя продуманную заранее речь. Он скажет Латифе, что пришел посмотреть, как их сын устроился на новом месте, не нужно ли ему чего… А потом Мухамед предложит Латифе вступить в новый брак, совершить как можно скорее никях. Мухамед скажет, что даже готов купить Латифе в качестве махра золото, много золота!...
Когда мужчина подошел к дому и постучал в дверь, ему пришлось долго ждать, прислушиваясь, когда же внутри послышатся шаги по лестнице. Но никто так и не спустился, и Мухамед постучал ещё раз. Почему не работает звонок?!
Ах, да! Амин предупредил, что мать решила отключить звонок, собираясь  заменить его новым, т.к. тот, доставшийся им от прежних хозяев, начал плохо работать. Но разве она не устанавливала новый?  Зачем было оставлять старый звонок?
Мухамед постучал костяшками пальцев ещё раз. И ещё раз - спустя некоторое время. Никто так и не открыл ему дверь.
Мужчине стало не по себе. Кроме того, он вспомнил, что вчера он уже побывал в подобной ситуации. Что же это такое, о, Аллах? Лейла закрывает перед ним дверь спальни, Латифа не впускает в дом. Неужели она знает, что Мухамед стоит под дверью, но решила, что его приход к ней – харам, потому что сына нет дома?
А ему казалось, что Латифа, не споря с ним открыто, вполне могла поступиться обычаями и требованиями религии. Самира не носит платок и теперь, когда стала жить в доме матери. Почему Латифа не требует от дочери надеть платок и молиться пять раз в день?
То, что Самира этого не делает, Мухамед не сомневался. Тогда почему бы Латифе не закрыть глаза на то, что бывший муж зайдет к ней в дом? Тем более, если она все равно снова станет его женой! Вот если бы Керим стоял у двери, а она его не впустила, это было бы правильно, и Мухамед горячо поддержал бы Латифу в такой ситуации.
Но ни Латифа, ни Самира, которая тоже могла быть дома, не спустились, чтобы открыть ему дверь. Униженный, с обидой в душе, Мухамед отправился в «Волшебную лампу». Домой возвращаться не хотелось.
Мужчина чувствовал себя оскорбленным. Но обсуждать то, что с ним только что произошло, ему не хотелось даже с Мустафой, и он отпустил родственника домой. Закрыв магазин, решил навести порядок на полках, заодно проверив, каких товаров не хватает, сколько и чего нужно заказать.

…Латифа была занята у себя в комнате. Она не слышала тихого стука в дверь. Самира тоже сидела перед ноутбуком в наушниках и не могла расслышать, как в дверь кто-то стучал. К тому же, она привыкла, что гости пользуются звонком, который нельзя не услышать. Таким образом, никакого злого умысла в том, что Мухамеду не открыли дверь, у матери и дочери не было.
Но если бы кто-нибудь из них услышал, что говорили люди у бара доны Журы!
Базилио первым заметил синьора Мухамеда, направляющегося к дому доны Латифы.
- Смотрите, сегодня ночь доны Латифы! Мухамед ходит к женам по очереди. Вчера был у молодой жены, если сегодня пошел к Латифе.
- Базилио, ты опять занят сплетнями? – схватила парня за ухо, незаметно появившись рядом, дона Жура. – Иди и работай, бездельник!
- Дона Жура! Мухамед опять пошел к своей второй жене, а завтра останется дома с Лейлой. А потом опять придет к доне Латифе!
- А ты что – евнух в его гареме? Тебе что до этого? – дотащив официанта до его рабочего места, сказала хозяйка.
- Ой-ё-ёй! Больно же, дона Жура!... В Сан-Криштоване только синьор Мухамед имеет двух жен официально, а у других только любовницы!
Услышав его слова, вмешалась дона Ноэмия.
- Базилио, дона Латифа больше не жена синьора Мухамеда. У него осталась одна жена – Лейла. И если Мухамед пошел в дом Латифы, значит, у него какое-то важное дело к Амину. Может быть, что-то случилось, - пожав плечами, пояснила она, но уже не парню, а доне Журе.
- По мусульманским обычаям Мухамед теперь не имеет права приходить даже к бывшей жене в дом, когда там нет ее родственника-мужчины. У Латифы   есть только Амин.
- Это вам не шутки! – удивленно воскликнула подруга Ноэмии. – Что за дело погнало синьора Мухамеда к сыну? Наверно, опять его соплячка что-нибудь учудила. Но Латифа молодец, не открыла ему дверь!
- И это странно: Самира дома. Она тоже не спустилась, чтобы узнать, в чем дело.
Базилио слушал их разговор с большим вниманием. Если где-то что-то у кого-то случилось, ему необходимо было знать: таков уж Базилио по натуре, ничего не поделаешь!
Поняв, что ничего нового он больше не услышит, официант решил, что теперь главное – предупредить Амина, когда он вернется. Базилио видел, как сын доны Латифы с женой садился в такси. Куда же они поехали? Когда вернутся? Парень с этой минуты не переставал поглядывать на дом, где живет Самира, чтобы не пропустить возвращения Амина, но и не забывал интересоваться всем прочим, что происходило как в баре, так и вокруг заведения.
А клиентов в баре было сегодня больше обычного. Сказывалось приближение Рождества. Дона Жура украсила бар к праздникам.  Скоро наступит 2008 год!
За столиками сидели любители пропустить стаканчик кашасы, закусив пирожками, они-то и потешались над неудачей араба-многоженца, отпуская в адрес синьора Мухамеда разные шуточки, когда тот возвращался домой от закрытой двери Латифы. 
- Видишь, Базилио, что ты наделал? – упрекнула его Анинья. Ей отчего-то стало жалко мужчину.
- Анинья, если ты так хорошо относишься к синьору Мухамеду, пусть он возьмет тебя в жены. Будешь его третьей или четвертой женой.
Девушка фыркнула и вернулась в бар, а Базилио остался на улице смахивать мокрой тряпкой крошки еды и лужицы пролитых напитков с пластиковых столиков.
Базилио дождался своего часа: Амин и Халиса подъехали на такси к дому, вышли и вытащили из багажника большой тюк с готовыми шторами, как выяснилось из их разговора.
- Базилио, тебе чего? – спросил сын синьора Мухамеда.
- Амин, пока тебя не было, приходил твой отец. Наверно, что-то случилось. Но ему никто не открыл. А я-то думал, что твоя мама и Самира дома, но они не открыли дверь, вот так, - доложил парень соседу, пританцовывая на месте от нетерпения.
- Я все выясню, спасибо, что предупредил.
Базилио был намерен поговорить с Амином ещё о чем-нибудь, о его поездке, например, ведь он так и не узнал, откуда Амин привез шторы, но дона Жура пресекла его безделье, потребовав, чтобы работник вернулся к работе.
Амин открыл дверь ключом, который передала ему Халиса, достав из сумочки, и они втянули куль с тканью в дом.
Ни Самира, ни лара Латифа не услышали, как они поднялись по лестнице и вошли в свою комнату. Тогда Амин понял, что и приход отца они тоже не заметили. Ведь ключ есть теперь у всех, кто живет в доме с этого дня. Значит, кому надо, тот сам сможет войти, открыв дверь ключом.
И мать, и сестра удивились как появлению Амина с женой, так и тому, что они могли не услышать, как отец стучал в дверь.
- Мне ничего не слышно, когда я сижу в наушниках! – отрезала Самира. – Амин, никто умышленно не пытался проигнорировать отца.
- Халиса, ты собиралась сходить за таджином? – повернулся ее брат к жене.
- Да, Амин, днем в нем была баранина, я не могла его забрать.
- Сходи сейчас, пока я буду вешать шторы. Заберешь таджин и узнаешь, как там отец. Да, отнеси ему что-нибудь поесть! Сомневаюсь, что его жена сварила что-нибудь съедобное!
- Амин, я утром готовила тушеную баранину, а Ариба пекла хлеб и делала салат, как я поняла.
- Халиса…. Нет, ничего не объясняй отцу, я сам ему позвоню и расскажу.
- Хорошо, Амин. Так и сделаю.
Когда невестка ушла, а Самира отправилась на кухню поставить на плиту чайник, Латифа решила поговорить с сыном.
- Амин, я понимаю, что тебе жалко отца, но я против того, чтобы он приходил к нам ужинать. Я знаю, что ты его пригласил приходить к нам каждый день. Но я не могу этого допустить, потому что мы с твоим отцом не махрамы, я не обязана его кормить. Если ты хочешь, пусть Халиса готовит ему еду и относит в ТОТ дом или в магазин. Но я ничего делать не буду, потому что не хочу, чтобы твой отец начал на что-то надеяться.
- Мама, но отец звонил дяде Али и спрашивал, может ли он снова на тебе жениться.
- И что ответил дядя Али? – со страхом спросила мать.
- Не знаю, дядя Али ещё не дал ответ.
- Я не соглашусь. Никакого никяха. Я не стану выходить замуж за твоего отца. У него уже есть жена, скоро появится ещё одна.
- Отец сказал, что купит тебе золото, купит больше золота, чем Лейле!
- Амин, я не юная невеста, меня твой отец золотом не подкупит! Я не хочу больше никогда обсуждать с тобой эту тему!
- Но отец обещал дать Лейле развод и отправить ее в Марокко! И Муну он тоже может не привозить в Бразилию! Она останется жить в Фесе, где отец найдет для нее дом или квартиру.
- Нет, Амин, нет! Я тебя прошу больше никогда не заговаривать со мной об отце! – строго потребовала Латифа.
- Я понял, - кивнул Амин, расстраиваясь, что не смог помочь родителям помириться.

…Халиса вошла в дом, открыв дверь своим ключом, который должна была сегодня вернуть свекру или оставить Арибе, которая и закрыла бы за ней дверь. Войдя, она сразу же направилась на кухню и возле лестницы столкнулась с Арибой.
- Ты?
- Ариба, я хочу забрать таджин.
- Конечно, я помню. Я его помыла и почистила.
- Передай Лейле, чтобы не переживала из-за штор: нам они больше не нужны. Мы купили ткань, очень красивую ткань! Съездили к портнихе, которая при нас быстро сшила из нее шторы. Амин уже вешает их.
- Я рада. Рада, что за вами не будут следить любопытные глаза, - намекнула Ариба.
Но Халиса, поняв намек, заметила, что девушка  была чем-то расстроена.
- Что с тобой? Лейла совсем тебя загоняла? Аллах, когда же она осознает, что вышла замуж и обязана заниматься домашними делами и заботиться о муже?
- А! Ее ничто не изменит, - отмахнулась Ариба, не собираясь жаловаться жене Амина на ударившую ее родственницу.
Халиса хотела спросить у  Арибы, откуда Лейла узнала об Эмми. Но не успела: из кухни раздался звук разбившейся посуды.
- Что там происходит? – воскликнула она, заподозрив, что на кухне хозяйничает  Лейла.
- Сид Мухамед вернулся из магазина и зашел поужинать. Лейла отправила меня накормить ее мужа.
- Вот это наглость, ты так не думаешь? –   заметила Халиса, устремляясь вслед за Арибой в помещение.
Девушки обнаружили на кухне отца Амина, стоявшего с растерянным видом над разбитым блюдом. Пол был усыпан осколками вместе с лепешками, которые до этого лежали на блюде.
- Мы сейчас всё подберем, - поспешила сказать Халиса и принялась за дело. Ариба поставила на стол бутылочку с остатками молока и тоже нагнулась, чтобы собрать лепешки,  не зная, как поступить: есть собранные с пола не хотелось, но и выбросить - тоже. Она так старалась, когда пекла лепешки!
- Сам не пойму, как получилось, - развел руками Мухамед перед тем, как уйти. Ариба незаметно наблюдала за ним, пока муж Лейлы ещё находился на кухне. Потом они с Халисой понимающе переглянулись.
- Ты не знаешь, почему сид Мухамед в таком состоянии? Лейла опять учудила что-нибудь? – задала вопрос Халиса, понимая, что Амин захочет узнать, что с отцом. Не из-за того же, что ему дверь не открыли?
- Нет, на этот раз она ни при чем. Мухамед  ходил в дом к Латифе, но там ему не открыли дверь, хотя дома были и Самира, и ее мать. Он так расстроен этим. Халиса, а где была ты с мужем? Ах, да, вы ездили за шторами. Мухамед простоял под дверью и вернулся ни с чем под насмешки местных сплетников, сидящих у бара. Поэтому он теперь такой.
- Ариба, да, мы ездили покупать шторы. Нельзя же обойтись без них, когда дома стоят так близко друг к другу. Мне не нравится, когда за мной наблюдают.
- Понимаю, - коротко ответила Ариба.
- Самира сказала, что сидела в наушниках, слушала музыку, а лара Латифа была в дальней комнате, занималась уборкой у себя в спальне. Никто не слышал стука в дверь, ведь звонок у нас не работает.
Халиса и сама не заметила, как сказала «у нас», говоря о доме, в который она только сегодня перебралась.
- Можно у тебя спросить…, - нерешительно начала она, но Ариба перебила ее:
- Ты, конечно, хотела бы знать, кто сказал Лейле про Эмми… Так вот, мы услышали, как об этом говорили работники бара – Базилио с девушкой. Базилио вспомнил Эмми, в которую был влюблен Амин, но она вышла замуж, и теперь Амин забыл о ней и полюбил тебя. Не обращай внимания на слова Лейлы. Она бывает такой несносной!
- Обо мне говорят в баре доны Журы? – неприятно удивилась Халиса.
- Кажется, всем известно, что Базилио – сплетник. Мухамед предупредил нас о нем в первый же день, когда мы прилетели  в Бразилию.
- Ариба, я не могу задерживаться, меня ждет муж. Тебе самой придется мыть пол на кухне. Конечно, этим должна заниматься Лейла, но…
- Халиса, забирай таджин и иди к мужу. Я справлюсь.
- Вот ключ от дома, возьми и отдай его сиду Мухамеду.
Ариба закрыла за ней входную дверь, мстительно подумав, что Лейле должно было бы не понравиться то, что Халиса знает, как отзываются о них с Амином на медине. О Аллах, какая медина? Здесь в Рио нет медины! Но есть такие же сплетники, слоняющиеся вокруг бара доны Журы! И эти люди считают, что Амин полюбил жену. Халисе должно быть это приятно, но, узнай Лейла об этом, она бы… снова ударила  Арибу!
Девушка решила не разговаривать с обидчицей. Лейла перешла все границы. Не пора ли поставить ее на место?

…Халиса возвращалась домой, неся в руках объемный пакет с тяжелым таджином,  испытывала противоречивые чувства. Соседи, хорошо знающие Амина, считают, что он любит ее? Любит? Это очень радовало молодую женщину. Но известие, что Амин был влюблен в Эмми… Она, конечно, уже давно об этом знала, но почему сплетни всплыли именно сейчас? Вдруг Эмми вернулась в Бразилию, и сплетник Базилио вспомнил о девушке потому, что встретил ее где-то, увидел Эмми? И знает ли об этом Амин? Но Базилио не смог бы промолчать, обязательно рассказал бы новость ее Амину.
Халисе стало страшно. Она так долго завоевывала мужа, но вдруг все окажется напрасным? Амин встретит Эмми, свою первую любовь, и забудет обо всем! О том, что женат, что теперь у него есть Халиса! Но как Эмми может вернуться в Рио? Только вместе с мужем… Или если муж вернет ее отцу в случае развода. Значит, она станет свободна, если разведется! Но ее родственники тут же начнут искать дочери другого мужа. И, конечно же, могут вспомнить об Амине.
О, Аллах! Неужели Эмми развелась? Но о таком скандале Халиса не слышала. Но если бы что-то подобное случилось, ее родственницы из Феса обязательно рассказали бы ей, предупредив, что с бывшей невестой Амина приключилось такое несчастье.
Алхамдулиллах! Нет-нет! Эмми не могла вернуться. Но Амин явно изменился, она это заметила. Халиса уже несколько дней за ним наблюдала, она видела, что с ним что-то не так. Какое известие он получил? И у кого об этом узнать? Только ли Базилио мог проболтаться? Эмми  его была подругой детства, значит, с ней знакомы сестры Амина – Самира и Хадижа. Хадижа далеко, а с Самирой муж не общается. Но это не значит, что девушка не могла ему о чем-то рассказать, уже перебравшись в Сан-Криштован к матери.
- Я не стану докучать ему расспросами об Эмми. Буду продолжать наблюдать. Если Эмми появится в Сан-Криштоване, я узнаю. Но вдруг Амин встретится с ней где-то в городе? Например, в Торговом центре? И они начнут встречаться, обманывая меня?!
Но Халиса решила, что в любом случае ей нужно молчать. Она посмотрела на окно комнаты, в которой они теперь будут жить, и увидела силуэт Амина, стоявшего на подоконнике. Он тянулся куда-то вверх, держа край шторы. Он до сих пор их не повесил?
Оказавшись в комнате, Халиса убедилась в том, что не ошиблась, предположив: Амину без лестницы тоже не обойтись! Потолки в доме лары Латифы тоже были высокими, как и в прежнем доме. Значит, шторы повесить они смогут только завтра, когда Амин принесет от отца стремянку. И вешать придется уже ей, потому что магазин Амина не может быть закрыт два дня подряд!
Муж теперь сидел на диванчике, сдавшись в бесплодной борьбе с высокими гардинами.
- Завтра повесим. Сегодня обойдемся без штор. Просто выключим свет и ляжем спать, - предложил Амин.
- Хорошо, - безропотно согласилась Халиса. Потом она рассказала, как сходила в дом свекра и что там увидела. Амин решил позвонить отцу и вышел из комнаты, чтобы спуститься вниз, в кондитерскую, где можно было свободно поговорить.
Халиса собрала с пола и аккуратно сложила шторы, которые так и не удалось повесить. Какие же они красивые! Ткань была выбрана из плотного атласа стального цвета с вытканным восточным узором и издали отливала серебром. Халиса настояла также, чтобы купить тюль дымчато-серебристого цвета. Амин согласился, чему она была очень рада.
Убрав шторы в шкаф на свободную полку, Халиса повернулась и подошла к окну. Так и есть! Лейла маячила у окна в своей комнате! Молодая женщина содрогнулась от отвращения и неприязни к жене сида Мухамеда.
Как долго будет это продолжаться? Или Лейла думает, что когда-нибудь сможет стать женой Амина?! Она так странно себя ведет. И что делать Халисе? Погрозить пальцем? Махнуть рукой, чтобы Лейла отошла от окна? Глупости! Не надо обращать на неё внимания.
Халиса вернулась к кровати, развернула новый комплект постельного белья, который она впервые достала из своего приданого, привезенного из Марокко, и постелила его на огромную кровать. Потом нашла среди вещей, упакованных в коробки, два легких одеяла, встряхнула их и постелила сверху. Приготовив одежду, в которой собиралась ходить дома, Халиса выключила в комнате свет и отправилась в ванную комнату, где и решила переодеться. Ведь штор нет, а Лейла не упустит случая подсмотреть за всем, что только можно будет увидеть.

Как оказалось, вечер в доме лары Латифы только начинался. Халисе хотелось лечь спать, потому что она очень устала за день и вообще - привыкла рано вставать и раньше ложиться. Однако было не настолько поздно, чтобы все обитатели разошлись по комнатам и уснули. Нет, Амину захотелось поужинать, ведь в Торговом центре они только слегка перекусили, торопясь вернуться домой как можно скорее, поэтому не стали заказывать много, чтобы поесть по-настоящему.
 Латифа позвала всех желающих поужинать к столу. И тут Амин удивил сестру тем, что перед едой по всем правилам произнес слова, которые предписаны мусульманам для соблюдения  правил приема пищи.
Он, как и их отец когда-то, сказал:
- О, Аллах, благослови эту пищу и упаси нас от ада. Во имя Аллаха милосердного и милостивого!
Так всегда говорится перед началом трапезы у мусульман.
Самира сидела молча, в полном ошеломлении. Амин решил примерить на себя роль мужчины в доме и ведет себя как их отец? Но сорить с ним девушка не стала, помня обещание, данное матери. В конце концов, брат придерживается собственных правил в жизни, как она – своих. Вполне можно ужиться, если уважать права и свободы друг друга.
Самира принялась за еду, наложив в тарелку приготовленный матерью салат и немного тушеных овощей из таджина. Каждый день готовились почти одни и те же блюда: салат и таджин, только каждый раз салаты и таджин бывали разными. Хлеб мать тоже пекла теперь не всегда, время было занято выпечкой на продажу. Поэтому хлеб покупался в соседнем магазинчике.
Кажется, молодоженам это показалось необычным. Раньше и мама пекла хлеб только сама. Теперь этим же занимается Халиса. Но Самира привыкла и к покупным батонам, булочкам и прочей не домашней выпечке.
Если следовать обычаю, то едва только на столе появляются хлеб или лепешки, их начинают не спеша есть, не дожидаясь другого блюда. Резать хлеб ножом не принято, поэтому его разламывают руками, что и сделал Амин.
Однако в этом доме обычаи не соблюдались. Все блюда были выставлены на стол заранее. Еда лежала не только на одном большом блюде, с которого полагалось брать всем присутствующим, но Самира помогла матери поставить тарелки, достать ложки и вилки, положила ножи.
Латифа ещё не забыла семейных ужинов с Мухамедом, но Самира давно отвыкла от традиционных трапез, поэтому ела быстро, положив рядом с тарелкой сотовый, на который то и дело отвлекалась.
Амин наблюдал за безобразием молча. Халиса тоже не собиралась вмешиваться и делать замечания. Закончив еду, Амин произнес:
- Благодарение Аллаху, который послал нам пищу, питье и сделал нас мусульманами.
Самира вскинула на него глаза, оторвавшись от телефона и облизывая ложку, но ничего не говоря.
Мать тем временем предложила им чай.
- Я заварила мятный чай, такой же, как мы пили в Марокко, в доме дяди Али, - сказала она детям.
Стоило ей разлить горячий напиток по стаканчикам, Амин и тут не отступил от традиции, сказав перед тем, как приступить к чаепитию: «Во имя Аллаха!», а когда допил чай с печеньем, произнес: «Слава Аллаху!».
И все-таки он не выдержал.
- Самира, неужели ты всё забыла? Ты так долго жила не с нами, что ушла от наших обычаев!— упрекнул он сестру.
Девушка догадалась, наконец, почему так старается Амин. Все это было рассчитано произвести на нее впечатление. Неужели и Амин решил заняться ее перевоспитанием?!
- Амин, - начала она тем противным голосом, которым когда-то в детстве только и общалась с братом. - Ты помнишь, когда тебе было лет тринадцать, отец купил телескоп, чтобы ты изучал звездное небо? Но ты наблюдал вовсе не за звездами, как тебе удалось уверить дядю Абдула, а за нашей соседкой Карлой. Халиса, ты ведь знаешь дону Одетти? Она часто приходит в бар доны Журы. Когда-то ей принадлежал дом, который сейчас снимает художник синьор Олаву. Карла – ее дочь. Наш Амин был таким проказником. Он подсматривал за девушкой каждый раз, когда она переодевалась. Для этого ему и пригодился телескоп.
- Самира, замолчи, что ты такое несешь? – рассердился Амин. Он-то все помнил, но почему его жене должны быть известны неприятные моменты из его   детства, которые ему теперь неловко вспоминать?
- Амин, я решила тебе напомнить о том случае, чтобы ты не забывал, каким ты сам был не так давно. А теперь ты решил меня воспитывать? Не лезь в мою жизнь, Амин, если не хочешь, чтобы мы с тобой все время ссорились, не вмешивайся.
- Я искренно считаю, что для тебя же лучше будет вести другую жизнь, не такую, какой ты живешь сейчас.
- Амин, а где тот телескоп? Куда он делся? Лежит, наверно, где-то в кладовке. Отец не мог его выбросить, ведь ты обращался с ним очень бережно. Ты не догадался отыскать и забрать его с собой? – нарочито нахмурившись, спросила Самира, не ответив на его слова.
- Дочка, перестань дразнить брата, - сказала Латифа, стараясь стать между детьми своеобразным буфером.
Но Амин и Самира вспомнили, как в детстве они постоянно спорили и ссорились, инстинктивно продолжили споры и теперь. Халиса не участвовала в их перебранке, но ее обеспокоили слова Самиры о том, что где-то в кладовке остался лежать телескоп, до которого может добраться Лейла. 
«Аллах! Мало того, что Лейла смотрит на нашу комнату из окна, так ещё и в телескоп начнет нас рассматривать», - сокрушалась она, оставаясь за столом.

11. Часть 19. Глава 11. Самира украшает бар доны Журы.


Когда спор зашел слишком далеко и стал похож на ссору, Самира, увидев расстроенное лицо матери, вышла из-за стола и сообщила, что собирается погулять у дома.
- Так поздно, дочка?
- Ничего не поздно, мама! Нет и восьми часов вечера. Я хочу заглянуть в бар доны Журы. Мне надо кое о чем ей рассказать. И к тому же, она украшает бар к Рождеству. Я обещала посмотреть в интернете что-нибудь интересное,  найти какие-нибудь новые идеи, как украсить бар, чтобы привлечь больше посетителей. И доне Ноэмии будет интересно обсудить это. Я пошла!
- Дочка, не задерживайся долго.
- Хорошо, мама, но ты можешь в любое время выглянуть в окно или выйти на балкон, чтобы увидеть меня. Мы с доной Журой будем, скорее всего, вешать флажки. Базилио уже натянул леску от бара к пальме и между домами.
- Не упади с лестницы! – Латифа предостерегающе подняла палец.
Халиса с удивлением наблюдала за девушкой.
- Ты готовишься к Рождеству?  Но это не наш праздник, - пробурчал Амин.
- И что? Я люблю праздники. А Рождество и Новый год – чудесные, полные романтики праздники, которые замечательно отмечают по всей Бразилии. Особенно в Рио-де-Жанейро!
- Но ведь ты не христианка! А Рождество – это день, когда родился их Бог.
- Это не так, Амин. Иисус Христос – не Бог, а пророк, как у мусульман – пророк Мухаммед (мир ему). Кстати, в исламе тоже есть пророк Исая, так мусульмане называют Иисуса. А Бог един. Для всех, кто верит, существует только один Всевышний…
- Самира, не спорь с братом, а насчет религии спорить – харам.
- Я говорю правду, но я не спорю. Кстати, Амин, я собираюсь принести завтра елочку и украсить ее так, как это делают все мои сокурсники.  Говорю для того, чтобы ты не умер от неожиданности, узнав об этом. Заметь: я сказала слово «узнал», но не «увидел». Ты не сможешь увидеть украшенную новогоднюю ёлку, потому что я запрещаю тебе заходить в мою комнату!
- Зачем мне это нужно? – разозлился Амин.
Сестра, кажется, не воспринимает его как взрослого мужчину, продолжая видеть в нем мальчишку из прошлого, каким запомнила, уходя из дома пять лет назад. – Никто не собирается хозяйничать у тебя в комнате!
- Смотри, Амин! Если я замечу или заподозрю, что ты роешься в моих вещах или даже просто бываешь у меня в комнате, то мне придется закрывать дверь на ключ. Мне не нравится, когда кто-то нарушает мое личное пространство! А если я однажды застану тебя у себя, то…
- Ты как обо мне думаешь?! – возмутился Амин.
- Амин, я о тебе совсем не думаю, поверь! Но говорю на всякий случай. Мы давно не жили в одном доме, я не знаю, каким ты стал. Но воспоминания о тебе у меня остались не самые лучшие. Ты всегда шпионил за мной и ябедничал отцу. Поэтому восприми мои слова как предупреждение, иначе между нами начнется война. Я не стану терпеть никаких притеснений с твоей стороны только потому, что ты мужчина!
- Но это так: я мужчина, и поэтому у меня больше прав!
- Да что ты? Расскажи об этом своей жене! А мне твои претензии совершенно безразличны! – резко ответила ему сестра, разозлившись до такой степени, что затем напомнила ему о неприятном факте:
 - Наверно, муж Эмми тоже думает, что имеет над ней безграничную власть, когда бьет ее, а она верит в это, безропотно позволяя себя истязать!
- Самира! Не вспоминай при нас эту девушку! – не выдержала Латифа, воздев руки к небу.
Амин побелел. Но попытался взять себя в руки и ответил:
- Да, вижу, ты отошла от нашей веры! Может быть, ты приняла христианство?
- Нет, Амин. Я не стала христианкой.
- Но ты собираешься праздновать Рождество?!
- Конечно, Амин, собираюсь. Тетя Жади пригласила нас с мамой поехать к Иветти Феррас, в дом отца Лукаса отмечать Рождество.
- Дочка, я не поеду! В этом году я останусь дома, чтобы побыть с твоим братом и Халисой, - поспешно отказалась мать.
- Мама, не пытайся угодить Амину! Мне обидно, что ты с первого дня начинаешь под него подстраиваться!
- Самира, все совсем не так! – возмутилась Латифа, безмерно расстраиваясь из-за вспыхнувшей ссоры между взрослыми детьми.
- Именно так, мама, - с горечью признала девушка. – И ты тоже считаешь, что мужчины выше женщин. А вот я – за равноправие. Но спорить не буду, это не имеет смысла, и мне пора. И не дай Бог, если с моей ёлочкой что-нибудь случится! – пригрозила Самира, выходя из комнаты.
Халиса, молча сидевшая за столом, ошеломленная упоминанием об Эмми, однако, отметила про себя, в каком виде сестра Амина вышла на улицу: в новых джинсах и джемпере с длинными рукавами. Но одежда была выбрана, скорее всего, не из соображений скромности, а потому что на улице сегодня  было несколько прохладно.
Когда девушка ушла, лара Латифа стала успокаивать сына, но Халиса не слышала, о чем они говорили, потому что «переваривала» новость об Эмми. Муж бьет эту девушку? Откуда Самире стало известно об этом? Неужели они переписываются?!
…Самира выскочила из дома, забыв захватить ключ, даже не вспомнив о нем. Почему мама отказывается ехать к Иветти на праздник? Из-за Амина, это очевидно. Неужели теперь так и будет: мама перейдет на его сторону?
Самира подумала, что надо позвонить тете Жади и обсудить, как уговорить мать поехать хотя бы в Ангру. Ведь собирались туда в ближайшие выходные! Иветти пригласила в гости и Лео.  Вдруг до Самиры дошло: в Ангре они, может быть, и побывают,  но вот отмечать вместе Рождество – вряд ли получится. Тетя Жади и Лукас разъедутся: он – в Европу, она – в Марокко. Без тети Жади мама к Иветти не поедет. А если и Иветти соберется поддержать тетю Жади и отправится с ней в Марокко, то… Самире нечего будет делать у Феррасов. Но отчего-то захотелось увидеть Лео и снова поговорить с ним.
- Поеду одна. Меня там все знают. Иветти меня пригласит, даже если сама потом уедет из Бразилии. Или тогда праздника в ее доме не будет? А Леонидас Феррас отправится в гости к друзьям? Что ж… Тогда буду веселиться у бара доны Журы, даже  поучаствую в праздничном карнавале.
Да, не стоит расстраиваться и теряться! И в Сан-Криштоване Рождество и Новый год тоже проходят весело.  Потом можно будет написать репортаж для молодежного журнала, если Самире удастся сделать множество интересных фотографий.
Самира вошла в бар. Дона Жура приветливо встретила ее, и девушка принялась рассказывать о студенческих делах. Поделилась и возможными  проблемами, которые она ожидала от Амина, поселившегося в их доме.
- Если я проявлю слабость, то Амин, как дядя Абдул, захочет  надеть на меня платок.
- Это вам не шутки! Не слушай его, Самира. Будь собой. Умей дать отпор. Блюди свои интересы, - посоветовала ей женщина.
Едва Самира собралась рассказать о поездке в больницу к Лео, которым интересовалась дона Жура, ведь парень мог стать донором ее внука, как в бар ввалилась высокая полная женщина в пестром платье с огромной коробкой в руках и заявила, что принесла флажки и мишуру, которыми жители района хотели украсить улицу возле бара.
- Приступайте! – махнула рукой дона Жура. – А вон там, в ящике синьор Эужениу принес электрические гирлянды. Где Базилио? Пусть поможет повесить их над входом в бар.
Базилио звать на этот раз не пришлось: он появился сам, но взбудораженный какой-то новостью и что-то пряча в руке за спиной.
- Дона Жура! Вы не представляете, что придумал синьор Олаву!
- Что на этот раз, Базилио? – скептически спросила хозяйка бара.  Парня интересовало буквально всё, верить ему Жура не считала нужным.
- Смотрите, что я принес, дона Жура! – с восхищением произнес парень, вытаскивая из-за спины руку, которой держал на блестящей толстой нити большой ёлочный шар.
- И что, Базилио? Кто-то дал тебе елочную игрушку, чтобы мы повесили ее в витрине бара, а ты обрадовался, как ребенок? – насмешливо покачала головой дона Жура.
- Нет! Это подарок художника! Вы только взгляните! Самира, видишь, что нарисовано на шаре? Наш бар! И даже кота нарисовал синьор Олаву, видите, дона Жура? Самира, видишь – рыжий кот сидит под нарисованным столиком? – Базилио по очереди совал им в лицо стеклянный шар.
- Синьор Олаву теперь расписывает ёлочные украшения? – удивилась девушка. – Он же писал портреты домашних животных! Я вчера видела очередь перед его дверью!
- Да, он рисовал котов всяких, собачек, но ему надоело спорить с их хозяевами. Он мне пожаловался, что люди злились, если им что-то не нравилось, все время указывали ему, как надо рисовать. А синьор Олаву не любит, когда вмешиваются в его творчество. Синьор Маурисио увидел рисунок и раскричался, что просил нарисовать кота с взглядом льва, а получилось такое выражение морды, как будто его кот украл сосиски из чужой сумки.
- И что теперь, Базилио? Ты лишился возможности заработать? Куда денешь кошачий корм? – покосилась на него хозяйка, проявляя сочувствие мелкому бизнесу работника.
- Не совсем, дона Жура. Корм я распродал. Но теперь синьор Олаву решил рисовать на ёлочных шарах и коробках для подарков портреты людей… Только такие…, как будто понарошку нарисованные, с издевкой…
- С какой издевкой? – поразилась дона Жура. – Да кто ж к нему пойдет за таким портретом? Ещё и побить могут.
- Дона Жура, наверно, художник собирается писать шаржи, - догадалась эрудированная Самира.
- Точно, шаржи! – подпрыгнул на месте Базилио. – Просто я это слово забыл!
- Ну, пусть рисует пародии, только бы меня не изображал. А то вместо благодарности  мне его побить придется!  Я не желаю, чтобы надо мной смеялись, даже если я буду в нарисованном виде!
- Нет, дона Жура, ему не до Вас! – отмахнулся Базилио. - Столько желающих попасть на сеанс к художнику, в очередь записываются, уже из соседнего района клиенты начинают подтягиваться, чтобы получить свой портрет на шарах или даже на чем угодно!
- Вот ведь развернул бизнес, я совсем от него такого не ожидала. А казалось, что он тюфяк, а не мужчина. Он хоть берёт деньги за портреты? – оживилась дона Жура. - Не бесплатно же рисует? Сколько краски надо перевести, кисточки тоже нужны и прочее! А шары кто покупает?
- Художник немало зарабатывает, дона Жура. И Вам прибыль будет – сегодня уже человек десять новых клиентов покупали пирожки с треской, - в довольной улыбке расплылся Базилио, радуясь увеличению дохода хозяйки бара. – И мне дают чаевые. А Анинья ни с чем остается. Я же им приношу пирожки прямо в очередь.
- Базилио, не разбей шар! Это же теперь произведение искусства! – испуганно ахнула Самира, когда парень едва не задел стеклянным украшением о край барной стойки.
- Вот что, положи-ка шар в ту плоскую корзинку на второй полке над стойкой. Слышишь? Да не разбей – завтра я внимательно рассмотрю шар, чтобы знать, что там художник намалевал. И решу, что с ним делать – повесить или разбить вдребезги!
- Кого повесить? – округлились глаза у Базилио.
- Тебя, болтун! Подвешу за язык в витрине бара! – рассердилась дона Жура. – Иди работать!
Самира с удовольствием следила за разыгравшейся сценой. Она обожала дону Журу и то, как она гоняет сплетника Базилио.
- Базилио только бы не работать. Так он ещё и фантазер – предложил мне вчера поставить на стойку бара маленькую ёлочку и украсить  ее пирожками. Этого ещё не хватало!
Появившаяся в баре дона Ноэмия тут же подхватила:
- Чем ты опять возмущена, Журочка?
- Бездельником Базилио! Никогда на рабочем месте его не бывает, да ещё глупости всякие несет, когда возвращается от синьора Олаву.
- Да? Мне синьор художник сделал такой интересный подарок – со смыслом, - похвасталась успешная владелица кафе.
- Это какой же? – удивленно спросила дона Жура.
- Представь: принес мне шар с зеркальной поверхностью и говорит: «Повесьте у входа в кафе и напишите – кто в него всмотрится, увидит любимого посетителя кафе». Я ничего не поняла, а он объяснил: каждый увидит в зеркальной поверхности шара отражение самого себя. Оригинально, не правда ли?
Дона Жура пожала плечами. Она не велась на такие штучки. Ее бар любим посетителями не из-за таких вот ухищрений, а потому что здесь можно вкусно поесть. А ее пирожки знамениты далеко за пределами Сан-Криштована.
Ноэмия продолжала:
- Я заказала синьору Олаву несколько расписанных шаров: на каждом буду я – в костюме для арабских танцев, как одалиска! – хихикнула женщина. – А ещё – в чалме и в золоте, как Шахерезада, в парандже, на ковре –самолете, в пещере Али-бабы..
- А что об этом думает твой муж? – подозрительно спросила подруга.
- Мустафа? Он пока ничего не знает. Я ему решила не говорить, пока шары не будут готовы, и я не повешу их у себя в кафе.
Женщины продолжали болтать. Жура стояла за стойкой, а дона Ноэмия – на высоком сидении по другую сторону от нее.
Посетителей в баре этим вечером было больше обычного. Чувствовалось приближение Рождества, у людей и настроение было соответствующее. Одни жители Сан-Криштована пытались украсить фонари, обвить их гирляндами, подаренными некоторыми великодушными знакомыми доны Журы. Другие   вешали флажки над самым веселым местом района. Ведь именно дона Жура являлась главной зачинательницей всех карнавалов и шествий, зажигательных танцев у бара.
Но некоторые посетители просто занимали столики на улице и наблюдали за предпраздничной подготовкой, суетой пришедших к бару соседей, попивая пиво и потягивая кашасу. Но и они пытались давать разные советы, как и что нужно правильно делать, чтобы стало ещё лучше. Это очень раздражало остальных, поэтому то и дело вспыхивали перепалки.
Самире же дона Жура доверила украсить витрину в одном из окон, велев Базилио принести коробку со знакомыми всему району за многие годы их существования игрушками и разными блестящими мелочами. Анинья должна была помогать, делая всё, что скажет Самира. Так решила дона Жура.
Девушки склонились над коробкой, разбирая «рождественские сокровища». Жура сама встала за стойку – такой наплыв посетителей был в заведении в этот вечер. Базилио вынужден был не флажки вешать в веселой толпе, а помогать хозяйке.
Самира старалась сделать так, как видела на картинках и фотографиях, которые ей запомнились при просмотре в интернете. Но ее работу нарушал то и дело Базилио, заглядывая через плечо, вытягивая шею к окну, чтобы разглядеть все мелочи. Или, улучив момент, выходил на улицу и с той стороны прилипал лицом и ладонями к стеклу.
Но Самира все-таки справилась с заданием, и ей захотелось проверить, как смотрится витрина с улицы. Они с Аниньей вместе вышли из бара и подошли к окну. Да, красиво: мишура, небольшие пальмовые ветви, блестящие шары и шарики… На дне узкой витрины (на подоконнике) были разбросаны и блестели изящные пластиковые снежинки. Получилось неплохо, но напомнило Самире огромную новогоднюю картинку, собранную из скрапбукинга.
- Смотри, Самира, - толкнула ее Анинья, кивнув куда-то в сторону. – Художник тоже занялся своей витриной. Только у него вместо елок и веток пальмы будут висеть между шарами его картины.
Базилио тут же влез в их разговор.
- Я помогал художнику прибивать гвозди, на которые он будет крепить нити для картин и шаров. Смотрите, я ударил молотком по пальцу, и ноготь почернел, - показал он девушкам по очереди поврежденный палец.
Анинья комично ухмыльнулась и сказала:
- Базилио, знаешь, как правильно держать молоток, чтобы случайно не ударить себя по пальцам?
- Как?
- Двумя руками! – ответила Анинья и расхохоталась над простодушным  парнем. Самира тоже усмехнулась. Потом сказала:
- Хочу взглянуть, что задумал синьор Олаву.
И направилась к дому художника. Базилио тут же потрусил за ней, почуяв что-то интересное, о чем можно будет потом поговорить с соседями и посетителями бара.
Девушке хотелось треснуть его как следует, но Самира решила не унижаться и проигнорировала настырного парня.
Даааа.. У синьора Олаву явно пробилась деловая хватка! Самира обнаружила, что художник вывесил в огромном окне мастерской своеобразный рекламный баннер с приглашением принять участие в акции: бесплатные портреты на елочных шарах, которые потом, в канун Рождества будут вывешены  в витрине для участия в праздничном вернисаже. Все желающие могут выкупить шары на аукционе, который намеревался устроить синьор Олаву. А пока на блестящих нитях висели небольшие картины с местными пейзажами и три больших шара с портретами.
 Самира присмотрелась и узнала на одном шаре автопортрет синьора Олаву, на соседнем – силуэт девушки, смутно напомнившей ей ее саму. Хмыкнув, она перевела взгляд на третий шар – с него смотрело искаженное выпуклой поверхностью лицо…. Базилио!
Она невольно оглянулась на парня, который выжидающе наблюдал за ней.
- Самира, ты узнала? Узнала меня? Я попросил синьора Олаву сделать мой портрет. И он согласился. Но сказал, что отдаст мне шар после вер-са-на-жа.
- Вернисажа, Базилио. Правильно говорить – вернисаж!
- Да ладно! Это для тебя важно – говорить правильно, ты же журналистка! А меня и так поймут.
- Базилио! – закатила глаза студентка.
- Самира, ты себя узнала? Это ты! Художник тебя по памяти нарисовал. Это я ему подсказал. Но он ещё сомневался. Думал, что надо бы у тебя разрешение попросить.
- Пусть. Мне нравится рисунок. Но там только силуэт. Можно принять за любую девушку.
- Синьор Олаву боится, что твой отец или брат увидят шар и узнают тебя. И будет скандал, - понизив голос, с видом заговорщика, но довольным тоном  наябедничал официант.
Открылась дверь, и на улице показался художник, заметивший Самиру через стекло витрины.
 Несколько человек из толпы тут же бросились к нему.
- Минутку, - «отодвинул» их жестом синьор Олаву. – Я поговорю с нашей журналисткой.
Он весело улыбнулся Самира и спросил:
- Что скажешь? Самира, ты мне столько идей подкинула, что я сам начал придумывать разные акции.
Он смущенно почесал голову.
- Как у Вас замечательно всё получилось!  Успехов Вам, синьор Художник, - пожелала ему Самира, и мужчина, перепачканный краской, с банданой на голове, тряпкой в руке благодарно приобнял девушку.
Освободившись из его объятий, Самира улыбнулась и поспешила  отойти от дома синьора Олаву, так как толпившиеся у его двери желающие записаться на сеанс живописи узрели в Самире хитрую особу, пожелавшую пролезть к студию мастера живописи без очереди.
Она помахала рукой местной знаменитости и предпочла вернуться к доне Журе.
Она не подозревала, что за ее перемещениями следили из магазина отец и Мустафа.
- Видишь, брат, как ведет себя моя дочь, - развел руки Мухамед. – Она не сторонится места, где торгуют алкоголем, она разговаривает с мужчиной как с равным.
Мустафа сочувственно кивал.
- Ты видел, Мустафа, как Самира помахала художнику ручкой? – Мухамед комично передразнил жест дочери. – И чем это закончится, как ты думаешь? Яне удивлюсь, если она приведет к Латифе бразильца и заявит, что вышла за него замуж!
- Так и будет, Мухамед. Так и будет, - кивал и поддакивал ему родственник, поправляя прозрачные воздушные платки на кронштейне.
- Не дай Аллах! – хватаясь за сердце, произнес несчастный отец. – Дядя Абдул умрет, если так и случится. Хватит с нас Жади!
- Но Жади не его кровь, Мухамед. Она из рода дяди Али.
- Да, Мустафа, это дядю Абдула и спасло от смерти. Но Самира – моя кровь!
- Мухамед, что тебе посоветовал Саид, повтори.
- Насчет Латифы?
- Он что-то говорил о Самире. Ты же мне рассказывал. Но нас тогда прервали, а потом я забывал у тебя расспросить.
- А…. Да, Саид мне такое предложил! Аллаааах…, - схватился Мухамед руками за голову. - Разве такое возможно?!  У Саида всё просто. У него и такое получилось бы,  но я – не смогу!
- Но какой совет он тебе дал? Ты сказал, что тогда Латифа перестанет думать о Кериме, за которого ее едва не сосватал дядя Али.
- Мустафа, мой брат предложил то, что мне никогда не осуществить: сосватать Кериму мою дочь. Самира должна стать женой Керима, предложил Саид. Тогда, как он думает, Латифа станет видеть в нем не возможного мужа, а только зятя.
- Так и сосватай дочь Кериму! – с энтузиазмом поддержал идею Мустафа.
Мухамед посмотрел на него скептически.
- Ты полагаешь, что упрямая девчонка согласится выйти замуж за мужчину, ровесника отца?
- Но он богат. Он прожил всю жизнь в Бразилии. А если Самира против мужа-араба из Марокко, то почему бы ей не принять мужа-бразильца, но марокканского происхождения? Он араб и мусульманин.
- Она посчитала бы, что он старик, даже если бы сама с ним познакомилась. Но Самира знает, что он мог стать мужем ее матери. Понимаешь? В этом есть что-то неприятное. Нехорошее…
- Неееет, - протянул Мустафа. – Керим богат. Он владелец кафе.
- Мустафа, это мечты. Самира будет против. А в Бразилии ее не заставишь выйти замуж за того, кого выберет в мужья ее семья.
- Но можно уговорить! Керим подарит ей золото, деньги для махра. Составит брачный договор, где подпишет условие, что она останется единственной женой, вторую он брать не станет…
- Мустафа, это наш взгляд на проблему. Но моя дочь так не думает. Это Хадижа мечтала о муже, который осыплет ее золотом. Но Самира всегда хотела  учиться, работать, строить карьеру. Ты слышишь, Мустафа: карьеру! Зачем женщине нужна карьера? Женщине нужен муж, который обеспечит ей достойную жизнь. Она должна рожать детей, вести дом и заботиться о муже.
- Так она и будет работать, если захочет! Самира могла бы помогать мужу в кафе, получив опыт выпечки у матери.
Но убедить Мухамеда в этом ему не удалось. Отец очень хорошо знал собственную дочь.
-  А Керим? – продолжал отец Самиры. - Он засматривается на мою Латифу, брат, я даже поймал заинтересованный взгляд Керима! Моя жена ему понравилась, Мустафа! Поэтому  нашей дочерью он не соблазнится.
- Но он уже давно здесь не показывается. Я думаю, он отказался от мысли о Латифе как о невесте. Я вижу только его сестру, которая приезжает за выпечкой! – выкатив глаза и для большей убедительности размахивая руками, постарался уверить брата Мустафа.
- И зачем мужчине моего возраста брать молодую жену? – продолжал рассуждать Мухамед. - Посмотри на меня, Мустафа, разве я доволен таким браком? Керим – вдовец. Ему нужна хозяйка, а не молодая карьеристка, которую придется воспитывать.
Мужчины затронули больную для Мухамеда тему.
- Тебе не повезло, брат. Даже дядя Абдул может иногда ошибаться. Он ведь хотел, как лучше, - наклонил голову набок Мустафа, сложив перед собой ладони.
- А что мне теперь делать? Что? Мне плохо без Латифы. Но ещё хуже мне с Лейлой. Эта девчонка считает меня старым глупцом. Она не видит во мне мужчины.
- Ты снял плетку с гвоздя? Если твоя плетка не нашлась, я тебе принесу свою. Когда я женился на Ноэмии, дядя Абдул подарил мне плетку. Но она не пригодилась.
- Ещё бы, Мустафа. Твоя жена сама кого угодно побьет! Она же подруга доны Журы, а как эта женщина дерется, я однажды видел!
- Да, я тоже слышал много лет назад и хорошо запомнил, как дона Жура сказала официантке: если девчонку кто-то обидит, то драться из-за нее придется ей, Журе, - припомнил Мустафа. – Но моя Ноэмия меня уважает. У меня нет необходимости бить жену.
Мухамед не стал спорить и критиковать жену приятеля.  И обсуждали они не Ноэмию, а Самиру, затем - Лейлу.  А Мустафа гнул дальше:
- Подумай, брат, подумай над этим. Побей Лейлу и сосватай Самиру Кериму.
- Я подумаю, - вдруг пообещал Мухамед, прищурив глаза. – Керим – это же двоюродный брат Зейна? Зейн женат на Сумайе, а она – кровь из нашего рода. Дядя Абдул и мы с Саидом стали родней Зейна, а значит и Керима. Поговорю с дядей Абдулом. Пусть подумает, как женить Керима на Самире.
- Так и сделай, брат! – обрадовался Мустафа. – Позвони дяде Абдулу, позвони, он тебя поддержит!
- Позвоню. Пусть сватает мою дочь Кериму и уговаривает дядю Али снова выдать за меня замуж мою красавицу. Латифа может принадлежать только мне, - в который раз, как заклинание, повторил Мухамед привычную фразу про Латифу.
Затем мужчины распахнули двери магазина, решив открыть «Волшебную лампу»  на пару часов. К Мухамеду вернулось душевное равновесие. Амин объяснил, как получилось, что никто не открыл дверь. Мустафа, заглянувший к родственнику, чтобы его утешить, тоже втянулся в работу. Теперь им захотелось не упустить удобный  момент для торговли. Пусть им и не нравилось то, что происходит перед соседним баром, но люди, толпившиеся около столиков и возле мастерской художника, заглядывали и в «Волшебную лампу». Мухамед считал себя не вправе упускать прибыль.

…Самире и в голову не могло прийти, что в нескольких метрах от нее за стенами «Волшебной лампы», возможно, решается ее судьба. Девушка ещё некоторое время провела за столиком у бара в компании доны Ноэмии и доны Журы, но за час до полуночи, когда бар обычно закрывался, Самира решила вернуться домой. Настроение было подпорчено, когда она заметила,  каким взглядом облил ее отец, закрывая магазин. Девушка сидела к нему полубоком, но почувствовала осуждающий взгляд.
Потом отец долго стоял у окна опустевшей комнаты Амина, вероятно, не только наблюдая за окнами дома ее матери, но и выжидая, когда дочь покинет злачное место. Так подумали и высказали ей дона Ноэмия и дона Жура, обнаружив соседа у окна второго этажа.
Простившись с женщинами, Самира направилась к дому.
И только теперь, взявшись рукой за дверную ручку, девушка вспомнила, что ключа у нее нет. Из-за спора с Амином она забыла его в сумочке, не переложив в карман джинсов.
- Что же делать? – подняла голову к балкону Самира. Но ей не пришлось обходить дом с другой стороны и бросать маленький камешек в окно матери, чтобы разбудить ее, потому что Латифа как раз вышла на балкон и тревожно завертела головой, оглядывая опустевшую площадь перед домом, украшенную флажками и гирляндами.
- Мама, я ключ забыла! – тихо окликнула ее Самира.
- Дочка! – радостно, с явным облегчением воскликнула мать.
Через пару минут Самира проскользнула в открытую дверь,  и пока мама закрывала все задвижки, а замок  - ключом, она взлетела по лестнице, наверху сняла босоножки, чтобы сделать беззвучно несколько шагов, и оказалась, наконец, у себя в комнате. Брат с женой уже спали у себя в комнате.
…Халиса закрыла глаза, слегка повернувшись на бок. Самира, наконец, вернулась. Какая отчаянная у Амина сестра! И самоуверенная. Не боится бродить вечером по тёмным улицам, пусть даже и возле дома. Она осмеливается заходить в бар, в бар, где распивают алкогольные напитки! Конечно, Амину не будет нравиться такое поведение сестры.
Халиса успела поспать, но проснулась, потому что рядом храпел Амин. Такой оказалась его реакция на новое место. Обычно муж спал тихо, жалуясь ей, что храпит как раз она, но Халисе не хотелось верить в то, что она так постыдно ведет себя во сне. Амин так шутит – успокаивала себя она.
Так вот, проспав часа два, молодая женщина проснулась и встала с постели, стараясь двигаться тихо, чтобы не разбудить Амина. Выбравшись в коридор, она обнаружила, что лара Латифа не спит, ведь из приоткрытой двери ее комнаты лился свет.
Халиса зашла на кухню и налила стакан воды, вдруг вспомнив, что сока для Амина нет. Она так замоталась, что забыла его выжать, хотя соковыжималка стояла на видном месте. Но теперь поздно! Ведь прибор электрический, будет гудеть, если его включить. Она же Амина и разбудит!
Где-то за окном звучала веселая музыка, жители Сан-Криштована подпевали голосу из динамика. Заметив колыхающиеся на ветру ветви пальмы, Халиса подошла к окну. Дерево от основания  почти до самого верха было увито гирляндой мелких лампочек. Рядом и вход в бар тоже сиял разноцветными огоньками.
Столики у бара не пустовали. За одним из них Халиса и заметила сидевшую рядом с ларой Ноэмией Самиру. Они что-то пили из высоких бокалов.
- Это сок, разумеется, - сделала вывод Халиса. – Но жена Мустафы! Лара Ноэмия! Она же взрослая женщина, почему же не подает пример Самире? Сидит в баре. Одета не так, как должна одеваться мусульманская женщина, тем более ее возраста.
Вдруг жена Амина заметила силуэт в окне дома, где жила ещё вчера. Сначала она подумала, что это Лейла. Но нет, фигура была слишком объемистой для хрупкой фигурки жены сида Мухамеда.
- Это свёкор… Тоже наблюдает за дочкой. Неужели Самира его не видит?! Как она может так вести себя на глазах у отца? – изумлялась Халиса.
Вдруг музыка резко оборвалась. Тут же погасла иллюминация из разноцветных лампочек над одним из входов в бар. Люди начали подниматься из-за столиков. На улице вновь показалась сама хозяйка бара. Это она и выключила музыку и свет – догадалась Халиса. Вслед за доной Журой потянулись из заведения запоздавшие посетители, а последним вышел Базилио.
И Халисе пришлось отойти от окна внутрь кухни. Не хватает только, чтобы парень заметил ее, и завтра весь Сан-Криштован начнет гадать, что или кого высматривала жена Амина из окна. А Самира и вовсе решит, что она шпионит за ней. Ещё и с Амином из-за этого поругается.
Халиса вернулась в спальню и прилегла на кровать. Даже из этого положения были видны на уровне глаз флажки, пальма в огоньках, а комнату заливал яркий, как показалось Халисе, свет фонаря.
- Амин не задернул шторы, когда ложился спать! – поняла она, и тут же отыскала глазами окна дома свекра. Значит, у Лейлы перед сном было чудесное представление, шоу в комнате напротив!
- Она ведь глаз не спускала с моего мужа, а я уснула раньше него, - ревниво подумала Халиса. – Что она видела? Теперь я буду лично закрывать окно шторами, чтобы даже небольшой щелочки не было. Тогда она ничего не увидит! – бормоча от досады, Халиса встала с постели и подошла к окну, чтобы задернуть шторы. Она услышала, как лара Латифа прошла по коридору на кухню и, скорее всего, вышла там на балкон.
Халисе показалось, что она расслышала голос Самиры. Стоило ей лечь, как раздались шаги Латифы уже на лестнице, а затем свекровь вернулась. Когда прошла в свою комнату Самира, Халиса так и не поняла.
Она закрыла глаза, слегка повернувшись на бок…
А утром жена Амина проснулась в необычайно чудесном настроении. Аллах, ей такое приснилось! Что она ждет ребенка, а потом во сне малыш родился. И это был мальчик! Мальчик с личиком Амина!
Это был всего лишь сон, но Халиса достала тест на беременность и, пряча его, прошла в туалет. Спустя несколько минут она вернулась. Нет, на тест-полоске проявилась только одна черточка. Значит, и в этом месяце – ничего!
Но в этот раз Халиса не стала расстраиваться. Такой сон не мог быть случайным.
- Аллах послал мне весть. Скоро наступит беременность, и у меня родится сын, иншалла!
Сначала Халиса порывалась разбудить Амина и рассказать ему новость. Но потом воздержалась. Зачем пробуждать в нем напрасные надежды? В этом месяце такой новостью не порадовать мужа. Может быть, придется ждать два-три месяца. Вот когда это уже случится, тогда она и преподнесет Амину замечательную новость. А пока… она будет ждать, когда Аллах благословит их с Амином, послав им сына.
Стоя перед зеркалом и застыв с расческой в руке, она улыбнулась себе так, как будто в ней уже зародилась жизнь.  Ничего, это скоро случится! И это было не просто предчувствие, а почти уверенность. Она так расчувствовалась, что на глазах выступили даже слезы радости. Она смахнула непрошенную влагу кончиками пухлых пальцев, унизанных кольцами, и снова улыбнулась.

12. Часть 19. Глава 12. Дом Мухамеда. Происшествие с Арибой.

Ариба, убрав на кухне осколки разбитого Мухамедом блюда, вернулась к ребенку. С Лейлой она почти не разговаривала, которая, впрочем, была занята мыслями о том, кто такая Эмми и повезет ли ей увидеть Амина в том окне.
Об Эмми говорить больше было нечего, а вот увиденным Лейла осталась довольна. Сначала она смогла наблюдать, как Халиса стелет постельное белье на новую кровать, потом – неудачные попытки Амина повесить новенькие шторы. Оооооо…! Лейла не сводила глаз с его фигуры, которая темным силуэтом выделялась на фоне освещенного электрическим светом окна!
- Какой Амин и каков у него отец! Один стройный, другой просто тюфяк какой-то! Не верю, что Амин может тоже стать таким в старости, - обратилась она к Арибе, которая за ее спиной возилась с малышом.
И опять начались стоны о превратностях ее несчастной судьбы, которые Ариба уже слышать не могла. Девушка не захотела даже ещё раз повторить: «Смирись!»
Однако парень где-то смог раздобыть лестницу, и шторы оказались там, где и должны находиться – висеть на гардине. А Лейла уже успела представить, что сын Мухамеда придет к ним просить стремянку, но Мухамед не сможет ее найти: ведь не в интересах любопытной Лейлы было облегчать ему с Халисой жизнь. Поэтому она спрятала тяжелую лестницу, с превеликим трудом задвинув ее за диван.
Теперь окно вожделенной комнаты оказалось частично прикрыто тканью. Но Лейле удалось подсмотреть, как Халиса вернулась в комнату, переодевшись в белоснежный кружевной пеньюар, который выделялся  светлым пятном на фоне серых стен комнаты. Амин при ней стал стягивать рубашку, и Лейла замерла в ожидании вида обнаженного торса Амина, но… Халиса выключила свет в комнате! Вероятно, молодая пара ложилась спать.
Лейла постояла некоторое время на балконе и, убедившись, что ждать больше нечего, с тоской принялась разглядывать толпу   перед баром, заметив вдруг среди людей дочку Мухамеда, которая возилась возле витрины бара.
Мухамеда не было дома. Лейла, решив сегодня же провернуть задуманное, позвала Арибу, велев отнести к ней в комнату ребенка.
Уложив сына на свою постель, она сказала:
- Пойду на кухню, выжму себе сок, как это не раз проделывала Халиса. Теперь ведь некому заниматься такими мелочами. А ты присмотри за мальчишкой. Если хочешь, можешь даже прилечь на постель, я не против!
- Может быть, лучше отнести его в кроватку? – предложила Ариба, говоря почти сквозь зубы. Лейла чувствовала, что обида у подруги ещё не прошла. А что будет, если удастся ее план?!
« А! - мысленно отмахнулась Лейла. -  Если всё удачно пройдет, то не я, а она будет думать о том, как мне угодить, чтобы никто ничего не узнал. Арибе придется держать язык за зубами. Мухамеду – тоже».
А пока Лейла смиренно ответила:
- Нет, пусть останется здесь, я схожу за соком и вернусь. Дождись меня. Ариба, тебе принести сок?
- Я сегодня настолько устала, Лейла, что мне хочется поскорее уснуть.
- Но я хочу сделать тебе приятное: приготовлю и принесу тебе сок. Разве это трудно? Я с радостью сделаю сок и для тебя, - предложила она, надеясь, что родственница увидит в этом попытку помириться.
Лейла пропала на кухне, оставив Арибу удивляться тому, как изменилась вдруг Лейла. Неужели поняла, что виновата? Ариба очень устала. Она просто падала с ног, поэтому, не задумываясь, прилегла рядом с Абдульчиком, надеясь, что сразу же встанет, как только вернется Лейла.
Но… Лейла вернулась со стаканом сока и заставила Арибу его выпить. Потом Лейла взяла на руки сына, потому что он опять описался, решила сама поменять ему пеленку, а ей  предложила немного полежать, пока она возится с подгузниками и одежками.
О чем думала Ариба? Ей и так хотелось спать, но, выпив сок, она тут же провалилась в сон. Не слышала, как Лейла унесла малыша в другую комнату. Не поняла, что проспала несколько часов… Не узнала, что из магазина вернулся Мухамед, и кормить его отправилась Лейла, сообщив мужу о том, что Ариба плохо себя чувствует и осталась у себя в комнате.
Мухамед ничего не заподозрил. Едва войдя в дом, он проверил, на месте ли плетка. Убедившись, что она цела, висит на гвозде, муж Лейлы заговорил с ней требовательно, и она как будто испуганно подчинилась, даже старалась угодить ему, обслуживая на кухне, подавая за столом разную еду.
Мухамед остался доволен и дал понять, чтобы сегодня ночью она не закрывала дверь в свою комнату. Лейла опустила глаза и смущенно кивнула.
- Иди, Лейла, к себе. Я посижу тут, подумаю…
- Можно, я возьму еду и отнесу на тарелке Арибе? Она проснется, захочет поесть.
- Конечно, отнеси. Ариба заболела? Это плохо. Тебе придется заниматься и ребенком, и кухней.
Стало ясно, что перспектива остаться без стряпни Арибы его очень расстроила. «Ничего, тебе скоро будет не до еды. Будешь думать, как уладить ситуацию!» - позлорадствовала Лейла, но внешне не выдавая своих истинных чувств.
Она захватила с собой тарелку с горкой кускуса и вернулась к себе в комнату. Пусть пока все так  и будет. А вот потом, когда Мухамед пройдет переодеться в свою комнату, тогда она и сделает то, что было задумано.
Немного позже она услышала  тяжелые шаги мужа, поднявшегося по лестнице, но в коридоре он вдруг ненадолго остановился, а потом распахнул дверь в комнату Амина и вошел туда.
- Что он там забыл? – удивилась Лейла.
Она погасила весь свет в комнате: и лампы, и светильники. Надо уходить, иначе можно не успеть, и тогда ничего не получится.
Лейла отправилась в комнату Арибы, проверила, спит ли сын. Ребенок был сыт, переодет и спал крепко, что очень ее порадовало. Лейла выбралась из комнаты и притаилась в углу ниши между двумя пристроенными комнатками… Не могла же она пропустить сцену, которая вот-вот должна будет разыграться!
А дальше случилось так, как и было задумано Лейлой. Мухамед, ни о чем не подозревая, вошел в ее комнату, не включая свет, лег на постель… Лейла не видела этого, но могла предположить, что там  происходило, и терпеливо стала ждать развязки.
…Мухамед же, войдя в темную спальню жены, наощупь добрался до ее постели, несколько раз обо что-то споткнувшись и больно ударившись мизинцем левой ноги о ножку кровати. Лейла лежала молча, не проявляя себя ничем. Только когда он сел на постель и отвернул одеяло, молодая женщина заворочалась и повернулась спиной к нему. Он это обнаружил, присмотревшись в темноте, потому что глаза уже привыкли к ночному мраку.
- Ты могла бы оставить светильник, дорогая, - упрекнул он Лейлу. Но она не ответила.
Тогда он лег на спину, а потом тоже повернулся на бок и обнял жену.
- Лейла, я ведь просил тебя дождаться меня, не притворяйся, что спишь. Я все равно не уйду, буду ночевать здесь. И через час, два, три или под утро исполню свой супружеский долг! – прямо заявил он хитрой притворщице.
Лейла вдруг повернулась  на спину, в темноте блеснули ее глаза.
- Хабибти…, - попытался прижать ее к себе Мухамед, как вдруг девчонка начала вырываться.
- Нет! Нет, нет, не надо!
- Да что такое? – ничего не понимал Мухамед. – Ты опять капризничаешь? Только не говори, что у тебя болит голова. Я такие уловки уже хорошо знаю, Лейла!
Он снова схватил жену и попытался поцеловать в шею. Но женщина так закричала, как будто на нее напал насильник.
- Нет, сид Мухамед, нет! Не надо! Не трогайте меня! Я не Лейла! Я не Лейла! Я Ариба!
- Что?! – Мухамеда как будто отбросила прочь какая-то сила.
Только теперь он ясно понял, что именно показалось ему странным с самого начала, как только он оказался в постели.
Обычно, когда он приходил к жене, волосы Лейлы были всегда разметаны по подушке. Она и спать ложилась в золоте, которое блестело в свете ажурного светильника или даже в темноте в отблесках уличного фонаря. Его жена никогда не спала, она всегда ожидала его как будто с ужасом, натянув почти до самых глаз одеяло, судорожно вцепившись в него, которое ему приходилось насильно стаскивать с Лейлы.
Как Ариба оказалась в их постели?
Мухамед стоял на полу рядом с кроватью, обливаясь потом.  Хорошо, что девушка вовремя проснулась, иначе он совершил бы такой харам, что ему пришлось бы на ней жениться!
- Откуда ты здесь взялась,- тяжело дыша, но не от страсти, а от ужаса, спросил он.
Родственница Лейлы села на постели, сжавшись в комок под одеялом, и не могла сказать ни слова. Она была страшно напугана случившимся.
- Ариба, почему ты осталась ночевать в спальне моей жены, а не у себя в комнате?
- Так вышло… Я у-у..с-с-тала и очень з-з-ахотела спать… Лейла п-п-п..редлож-ж-ила мне остаться  у нее, пока она поменяет подгузник Абдульчику, - заикаясь, начала медленно вспоминать девушка. – Я уснула, так крепко уснула, помню только, как пила сок, который мне принесла Лейла… Что теперь будет, сид Мухамед? Вы расскажете Икраму? Он откажется на мне жениться!
- Ничего не бойся, никто ни о чем не узнает, - ответил, уже придя в себя, Мухамед. – Так ведь и не случилось ничего!
Он сообразил, что произошло на самом деле. Лейла приготовила им ловушку. Так вот кто побывал в его комнате и порылся в аптечке, которая после ухода Латифы лежала в ящике стола в его комнате! Мухамед не сомневался: оттуда пропало несколько таблеток снотворного, которым он вынужден был пользоваться  из-за нервной ситуации, в которой оказался после ухода Латифы.
Значит, Лейла не захотела принять мужа, но подставила вместо себя Арибу? И теперь она станет шантажировать обоих – и мужа, и родственницу. Чего же захотела добиться девчонка? Ещё золота? Надеется, что Мухамед купит ей бриллианты? Или намерена таким способом вернуть телевизор, который приказал ему убрать дядя Абдул?
- А ведь твоя подруга молчать не станет. Она всем расскажет, что случилось, - задумчиво произнес мужчина, не глядя на девушку, теперь уже рыдающую в постели его жены.
- Сид Мухамед, но ведь ничего не произошло! Никто не видел, что вы лежали рядом со мной на кровати! – обливаясь слезами, умоляюще вопрошала Ариба. – Ведь Вы могли только войти в комнату, увидеть меня и понять, что здесь нет вашей жены и просто уйти!
- Успокойся, Ариба! Ты слышишь, что я сказал? Ситуация зависит не от меня, а от твоей подруги! Но я смогу закрыть рот Лейле, - твердо пообещал он.
Вдруг дверь открылась, и на пороге выросла Лейла.
- Как?! Аллаааах! Что это такое?! Что тут между вами произошло? Мухамед, ты совратил мою подругу?! А ты, Ариба? Как ты могла изменить жениху с моим мужем? Мухамед, ты польстился на Арибу, зная, что она вот-вот выйдет замуж за сына дяди Али? Прелюбодеи!
- Замолчи, Лейла, - нехорошим голосом начал Мухамед, но девчонка его перебила:
- Не затыкай мне рот! Я вас поймала, я давно подозревала, что ты как-то странно относишься к моей родственнице. Тебе не нравилось всё, что делала я, но  ты всегда расхваливал ее еду, то, как она стирает и гладит, как она умеет чисто убирать дом. Но теперь мне всё понятно!
- Лейла, что ты несешь! Это ведь ты всё подстроила, – сквозь зубы заметил Мухамед.
- Я?! Я вас подловила! При чем – неожиданно! Я смотрю, вы даже не смогли дождаться, когда я наверняка усну. Хотя бы зашли и проверили, сплю я или нет, а потом уж совершали харам!
- Какой ещё харам?
- Мухамед, у меня нет четырех свидетелей, но я все-таки замужем, поняла, что тут произошло!
- Лейла, ничего не было, и ты это знаешь!
- Было, я думаю, что между вами уже все было, и не один раз! – нагло заявила Лейла. – Только при Амине и его жене вы старались быть осторожными, но как только они ушли, вы тут же бросились в объятия друг друга!
- У тебя «сериал головного  мозга»! – выкрикнула рыдающая Ариба. – Знаешь же, что я случайно уснула, потому что ты меня здесь оставила!
- Нет, это ты  притворилась уставшей, чтобы остаться в моей комнате! Ловко же вы решили меня провести. Не напрасно я хотела, чтобы Ариба носила паранджу даже дома.  Как чувствовала! Так вот почему ты, Мухамед, велел Арибе ходить с открытым лицом! Чтобы видеть ее. Тебе не стыдно? Ведь ты старик уже, а одной молодой жены тебе мало?
- Молчи, Лейла. Не мешай мне думать, какое наказание я тебе дам!
Но девчонка не унималась.
- Что между вами было, Ариба? Давно вы меня обманываете?
- Ничего не было! И знаешь, если ты будешь болтать, я потребую семейного суда в Марокко. Я схожу к врачу за справкой о девственности и после этого уличу тебя в клевете! И как клеветнице, тебе дадут восемьдесят ударов плетьми.
- Значит, ты меня не обманывала? Мухамед сам к тебе пристает? Ариба, что он с тобой сделал? Отвечай!
- Сид Мухамед всегда относился ко мне с уважением, и тебе это известно.
- Ариба, твоя репутация все равно будет погублена, если даже ты сможешь обелить себя после семейного суда. Подумай об этом!
- Лейла, лучше замолчи! – велел ей Мухамед.
Смотреть на него было страшно: он стоял красный, его трясло от злости.
Но Лейла этого не замечала, так как, игнорируя мужа, смотрела не на него, а на подругу.
- Ариба, тебе лучше смириться. Мухамед теперь должен жениться на тебе. Мы будем счастливы втроем! Ах, да! Есть ещё и Муна! Но мы ей не станем ничего рассказывать. И вообще – никому ничего, если решим, что тебе стоит выйти замуж за Мухамеда. Я даже отдам тебе все свои ночи на полгода вперед. Ты это заслужила, - с удовольствием предалась она мечтам, видя, как с каждым ее словом Арибе становится все хуже.
Девушка упала на подушку и громко зарыдала, нет, даже завыла!
- Неееет! Я не хочу замуж за твоего мужа! Нет! Нет!
- Что ты воешь, как помойная кошка из контейнера у бара доны Журы? – издевательски заметила Лейла.
- Перестань ее дразнить, дрянь! – Мухамед поднес к лицу Лейлы сжатый кулак. – Я знаю, что я с тобой сделаю!
- А я – с тобой! Ты женишься на моей родственнице, если не захочешь, чтобы мой отец призвал тебя к ответу и не опозорил на весь Фес. Ты сделаешь так, что Ариба станет второй женой, а Муна – третьей. Мне и Арибе ты купишь дом, потому что у тебя есть деньги от моего, проданного в Фесе риада, а с Муной будешь жить в этом доме и можешь даже взять четвертую жену - ту же Латифу.  Я ни слова против не скажу.
- Лейла, ведь у нас с Мухамедом ничего не было, - простонала Ариба.
- Я не верю твоим словам. Я верю тому, что вижу. Ты раздета!  - и Лейла неожиданно стянула с нее одеяло. На Арибе была только тонкая белая ночная рубашка, обнажавшая плечи.
- Ты что? Зачем?.., - успела только ахнуть Ариба.
- И ты хочешь сказать, что я оставила тебя в таком виде отдыхать на своей кровати? Кто тебя раздел? Или ты сама это сделала, решив дождаться прихода моего мужа? Ариба, пойми, я не против тебя, - заискивающе-обманчивым голосом произнесла Лейла.  – Я не стану возражать, чтобы Мухамед взял тебя второй женой. Мы же всегда дружили. И теперь мы сможем поделить нашего мужа.
Ариба заливалась слезами, она уже не могла отвечать, поняв, в какую ловушку попалась.
- Ариба, оденься и выйди. Возвращайся в свою комнату! – приказал Мухамед.
 - А ты, - кивнул он Лейле, - жди меня здесь. Вернусь, и мы поговорим.
Мухамед вышел из комнаты, тяжело ступая, и по звуку его шагов стало понятно, что он направился не к себе в комнату, а к лестнице.
- Лейла, как ты могла так поступить со мной? – сквозь рыдания спросила Ариба.
- А ты думала, что я останусь с этим стариком и буду его ублажать, а тебе достанется молодой и любящий муж? Нет, так не будет. Мне ты даже помечтать об Амине не даешь. Только и твердишь: «Прими Мухамеда! Он твой муж!» А теперь он станет и твоим мужем, и тебе тоже придется его принять. Надеюсь, ты мне расскажешь, что ты почувствуешь в первую брачную ночь! Я посмотрю, как ты примешь Мухамеда, как научишься его любить…
-  Я сегодня же соберу вещи, а Мухамеда попрошу купить мне билет в Марокко на ближайшее время. И позвоню дяде Абдулу и всё ему расскажу.
- И ты думаешь, что дядя Абдул не прикажет Мухамеду взять тебя в жены? – усмехаясь, спросила ее интриганка. – Он, прежде всего, поделиться случившимся с сидом Али, отцом Икрама. А Икрам поверит в худшее. Но даже если не поверит, зачем ему невеста с подмоченной странной историей репутацией?
- Змея! Лейла – ты кобра, которую я пригрела на своей груди! Аллах всё видит. Он тебя накажет, накажет! – слезая с кровати, бросила ей Ариба, хватая халат,  непонятным образом очутившийся на кресле.
Растянув в усмешке рот, Лейла прищурила глаза, подумав, что надо было снять со спящей Арибы не только халат, но и ночную рубашку. Тогда Мухамед, сам того не желая, прикоснулся бы к ее голому телу и невольно  совершил харам. Он вынужден был бы жениться на Арибе, даже если Лейла не стала подталкивать его к этому. Но ничего, он женится! Женится на ее родственнице! А если нет – эти двое станут слушать ее во всем, чего бы она ни пожелала.
Натянув халат, быстро завязав пояс, Ариба выскочила в коридор, не задерживаясь ни на мгновение. Лейла рассмеялась ей в спину.
Куда приятней будет третировать Арибу, когда она станет второй женой, а не брать служанку или пользоваться услугами той же Арибы, которая чувствовала себя независимой, просватанной  Икрамом невестой.
Лейла брезгливо поправила простыни и расправила одеяло на кровати. Аллах, неужели Мухамед посмеет после всего вернуться, чтобы провести  с ней ночь?
Но он вернулся…


13. Часть 19. Глава 13. Расплата для Лейлы.

Мухамед никогда в жизни не чувствовал того, что происходило с ним сейчас. Даже когда его дочь Самира в юности проявляла упрямство, отказываясь носить платок, он не был в такой ярости. До чего его довела Лейла! Значит, и дядя Абдул, и Мустафа были правы: ее следовало давно побить, тогда он не оказался бы в такой ужасной ситуации.
«Алхамдулиллах! Что же делать?! Если Лейла расскажет Латифе о том, что здесь увидела, но что сама же подстроила, то моя козочка поверит девчонке, а не мне. Латифа рассталась со мной не только из-за того, что я взял вторую жену. Я допустил ошибку, силой решив принудить Латифу остаться со мной однажды ночью. И теперь, услышав историю, придуманную Лейлой, Латифа поверит, что всё так и было. Арибу надо уговорить молчать. Она не может сейчас уехать. Иначе это станет признанием несуществующей вины», - лихорадочно обдумывая ситуацию Мухамед, когда шел в гостиную за плеткой.
Да, дядя Абдул оказался прозорлив! Он ошибся в выборе невесты, но потом смог понять сущность Лейлы. С ней можно жить, только держа девчонку в жестком кулаке. И поэтому сегодня для нее начнется новая жизнь.
 - Аллах знает, что я сделал всё, чтобы Лейла приняла меня, если нам суждено было стать супругами. Но она не хочет жить мирно, ей нужен дом, золото, мои деньги, но не я, - бормотал  он, возвращаясь наверх, поднимаясь по лестнице. - Ей нужен мой сын!
Оказавшись в коридоре, он  заметил Арибу, перебегавшую из комнаты Лейлы в свою, в пристройке.
«Потом побеседую с Арибой, пусть успокоится. А утром мы с ней поговорим, чтобы решить, как быть дальше. Я не собираюсь принуждать к браку и эту девчонку. Зачем мне две соплячки, которым я не нужен? Но Лейла стала моей женой, а Ариба пусть выходит замуж за Икрама. А есть ещё Муна…  Как же я был счастлив с Латифой и не подозревал об этом!» – едва не простонал мужчина, загнанный в ужасное положение юной женой, которая годилась ему в дочери.
Оказавшись перед дверью, Мухамед обнаружил, что дверь закрыта, и даже не удивился этому.
- Лейла, открой, нам надо поговорить! – громко произнес он.
Но Лейла затаилась. Вероятно, его голос ее напугал.
- Открывай, или я вышибу дверь! – пригрозил он. Но ответом ему снова стала тишина в комнате.
Мухамеду надоело уговаривать, внутри него снова всё заклокотало от ярости. Он навалился на дверь, но она не поддалась. Тогда он немного отошел от порога и пробежал три шага, прежде чем надавить на дверь, закрытую не на ключ, который Лейла на днях выбросила в окно, а только на хлипкую задвижку.
Дверь распахнулась под натиском его тела, сорванная металлическая защелка упала  на пол, жалобно звякнув.
Мужчина обнаружил на диване вцепившуюся в расшитую подушку жену, скорчившуюся от страха, глядевшую на него округлившимися от ужаса глазами. Рот Лейлы был открыт в немом крике!
- Леееейлаа… Вот ты где? Ты поняла, что натворила? Или нет? – потряс он перед ее глазами зажатой в руке плетью.
- Мухамед…, - услышал он ее лепет.
- Дрянь, я тебя давно должен был научить уму. Правильно говорят, что женщине надо в первую же ночь показать, кто в семье хозяин. Кто бедуин, а кто – верблюд. Иначе верблюд войдет в палатку бедуина и начнет наводить там порядок. Ты, Лейла, решила, что я верблюд? Но это не так!
- Нет, ты не верблюд, ты… У тебя нет двух горбов, даже одного нет, - понесла чушь Лейла, у которой от страха помутилось в голове.
- Иди-ка ко мне! – схватил он ее за руку и стянул с дивана на пол. Она поползла прочь, как только он ее отпустил. Но Мухамед взмахнул плетью, и Лейла почувствовала, как острой болью обожгло спину.
- Мухамед! – взвыла она. – Нет, не бей меня,  не надо! Я всё поняла! Я же не думала, что тебе не понравится моя идея выдать за тебя замуж Арибу. Нам всем было бы хорошо: и у меня подруга, и у тебя ещё одна молодая и послушная жена, которая хорошо готовит, умеет всё делать, захочет родить тебе детей! Я думала,  ты будешь рад!
Мухамед навис над ней грозной тушей, красный и злой.
- Рад? Я очень рад! Я рад, что могу, наконец-то, сделать то, что должен был сделать ещё месяц назад! Но теперь я буду бить тебя за малейшую провинность! Я не стану никогда больше дарить тебе золото, ты не выйдешь из дома до отъезда Арибы! Ты наказана! И все домашние дела будешь выполнять ты! А если я увижу, что ты не исправишься за месяц, то когда за тобой приедет дядя Абдул, я выпорю тебя при нем. Ты получишь двадцать ударов плетью! Дядя Абдул увезет тебя в Марокко и вернет отцу! А в Марокко ты получишь восемьдесят ударов плетьми, если эта история дойдет до сплетников медины.
Лейла застыла, не смея сделать ни малейшего движения.
  Он снова взмахнул плеткой. Ещё одна тонкая кровавая полоска проступила на дорогой ночной рубашке Лейлы. И ещё, и ещё…
Мухамед с остервенением порол жену, разрушившую его жизнь и не давшую ему ничего взамен. Из-за нее он потерял Латифу!
А Лейла почему-то не кричала. Она завывала, упав на пол после третьего удара, после чего плетка свистела над ней, не причиняя боли, едва касаясь ее тела. И ночная рубашка ее спасала.
Лейла не могла позволить себе кричать, так как очень боялась, что ее крики услышат в соседнем доме Амин и Халиса. Она умерла бы со стыда, если бы это случилось. Поэтому девушка закусила губу и предпочла вытерпеть боль, иногда завывая, чтобы Мухамед не стал бить сильнее. Но когда она оглянулась, чтобы понять, почему удары сыплются мимо, то увидела, что Мухамед не столько осыпает ее ударами в порыве злости, сколько о чем-то сосредоточенно думает, вот потому и отвлекся от экзекуции.
Лейла откатилась в сторону, а у Мухамеда вдруг закатились глаза, и если он не упал на неё всей тушей, не ударился головой о мебель, то только потому, что откинулся спиной назад и сполз по двери на пол, судорожно сжимая плеть.
- Тварь! Осёл! Как же я не выношу тебя, мерзкий старик! –  еле слышно проговорила Лейла. Она поднялась с пола и подошла к мужу, осевшему на пороге.
- Мне теперь даже из комнаты не выйти! – расплакалась злыми слезами Лейла, пнув неподвижного Мухамеда в пухлую ляжку. Муж находился в бессознательном состоянии. И что ей теперь делать?
- Может быть, он умер? – испуганно всмотрелась она в лицо Мухамеда.
Он тихо застонал.
- Или умрет? Остаться вдовой неплохо, пока Мухамед не взял ещё жен, с которыми мне в старости придется делиться наследством! Аллах! Что за муж мне достался! Пусть его жизнь станет адом! Пусть не увидит он светлого дня!
Ей хотелось выдрать из его рук плетку и как следует отходить ею Мухамеда. Бить и бить, пока его тело не покроется кровавыми полосами!
Но она не посмела прикоснуться к орудию наказания. К тому же почувствовала, как рубашка прилипла к спине.
Лейла лихорадочно сбросила с себя испорченную ночнушку, убедившись, что если не удастся отстирать кровь, то вещь придется выбросить.  А кто будет стирать? Ариба? Нет, самой придется этим заняться. А то ведь она увидит кровавые полосы и всё поймет. Стыдно было и перед Арибой, которой станет известно об унизительном наказании.
 Совершенно голая, она металась по комнате, не соображая, куда Ариба могла положить ее ночную одежду.  Выдвинув очередной ящик комода, она обнаружила простенькую рубашку, решив не надевать дорогой пеньюар, чтобы не испачкать в крови и его.
Набросив  халат, Лейла снова заметалась в поисках места, куда можно было спрятать грязную рубашку. И вдруг опомнилась: окно! Она не закрыла шторами окно! Что могли  увидеть Амин или его жена? Вдруг они проснулись в тот момент, когда Мухамед махал плеткой, и теперь им известно,  что муж выпорол ее?
Она разрыдалась от унижения и досады.
- Аллах, за что? За что мне это? – повторяла она, отойдя от зашторенного окна.
И что ей делать с Мухамедом? Позвать Арибу? Не придет – уверена была Лейла. Теперь они долго не смогут помириться. Если только она не пообещает  Арибе, что никто не узнает о том, что Ариба побывала в объятиях ее мужа. Лейла вспомнила, как Мухамед, едва ложился к ней в постель, тут же сгребал ее в охапку, не подозревая, что Лейла едва сдерживает тошноту. Так он, наверно,  и Арибу так схватил, пока не понял, что перед ним вовсе не жена.
Наверно, Лейла могла бы позлорадствовать над тем, что испытала при этом ее подруга: непонимание, ужас, отвращение, страх за свою репутацию и будущее.
- Ничего! Что хорошо для меня, хорошо и для Арибы. Почему бы ей, в самом деле,  не выйти замуж за Мухамеда? – холодно подумала Лейла. Скрестив на груди руки, она снова подошла к мужу и с силой пнула его по ноге. А хотелось ударить в огромный живот, заехать ногой  в ненавистное лицо!
Но она боялась Мухамеда. Теперь она его начала бояться. А если муж отправит ее в Марокко? А если он будет пороть ее каждый раз, когда ему что-то не понравится? Золота он ей не купит! Как же! Купит, ещё как купит, когда женится на Муне! Иначе она пойдет к шейху и скажет, что муж нарушает ее права. В Коране сказано, что ко всем женам муж должен относиться одинаково и поровну делить подарки, золото, любовь.
Лейла готова была обменять его любовь на золото Муны или той, кто ещё станет его женой. И дом пусть для нее покупает!
Мухамед зашевелился, открыл глаза, увидел Лейлу.
Недоумение в его глазах, когда он обвел себя и комнату взглядом, сменилось воспоминанием о произошедшем и пониманием. Кряхтя, Мухамед поднялся, держась за дверь. Отдышавшись, повторил ранее сказанное Лейле:
- Ты наказана. Месяц будешь обходиться без мужа. На улицу выходить не смей. Все домашние дела – на тебе. Когда Ариба уедет, ребенком тоже будешь заниматься ты. Поняла?
- Да, Мухамед, - испуганно ответила молодая жена.
Мухамед пошатнулся, как будто у него закружилась голова. Он собрался выйти из комнаты, но остановился и снова повернулся к ней. Протянув в ее сторону руку с плеткой, сказал:
- Плеть будет висеть на прежнем месте. Ты иногда поглядывай на нее и помни, что тебя ждет, если ты не одумаешься.  Лейла… Дядя Абдул не просто отвезет тебя в Марокко и вернет отцу, но сделает так, чтобы тебя выдали замуж за погонщика верблюдов. Да! Я не придумываю это, чтобы напугать тебя.  Дядя Абдул уже нашел тебе мужа: дальний родственник Арибы водит караваны бедуинов от Тетуана и «Долины тысячи касьб» через Сахару в разные места. Ему нужна жена. Ты будешь везде сопровождать мужа, если отец отдаст ему тебя. Так и будет, Лейла, если ты не опомнишься.
Лейла слушала со страхом, веря его словам и ненавидя за сказанное. Она вдруг поняла, что ее судьба в его руках. И в руках дяди Абдула и отца. И если она не прислушается, то дальше будет только хуже. Она была так испугана, что когда Мухамед ушел, она долго не могла прийти в себя. Стояла возле дивана и повторяла:
- Погонщик верблюдов… Сахара… Караваны бедуинов… Ему нужна жена… И я буду сопровождать его повсюду!
-…потому что они отдадут меня этому бедуину и не спросят, хочу ли я этого или нет! – вдруг истерично закричала она, схватив с дивана брошенные ещё днем платки и швырнув их в сторону двери. – Они отдадут меня, принесут в жертву, как барашка!
Неужели ей придется смириться? Быть послушной женой, выполнять все прихоти Мухамеда, танцевать для него. Терпеть его ласки – каждую ночь, пока Мухамед не возьмет ещё одну или двух жен, и рожать каждый год по ребенку!
Через десять лет, когда она уже состарится, когда ей будет тридцать, в доме будет бегать десяток только ее детей, а ещё дети Муны… А потом Мухамед, превратившись в рыхлую развалину, возьмет ещё одну жену! И если Лейла и останется первой женой, то все равно ей придется бороться с остальными, чтобы удержаться и остаться первой. И не ради Мухамеда, а чтобы командовать самой, а не терпеть, как кто-то станет командовать ею!
Лейла долго-долго плакала, стоя, уткнувшись в ладони.  Ей было так жалко себя! Почему ее не выдали замуж хотя бы за брата Мухамеда, если не за его сына? Быть женой Саида Рашида, жить во дворце, быть покрытой золотом – это хотя бы достойно ее красоты. И Саид - пусть и стар, но не отвратителен настолько, как его брат Мухамед. Стань она женой Саида Рашида, в голову не пришло бы бунтовать против мужа. Она постаралась бы подружиться с его женами…
А теперь можно сказать, что ее жизнь – кончена! Слезы не переставали лить, застилали глаза так, что она не видела, как добралась до кровати и легла. Уснула и увидела страшный сон.
Даже уснув, она чувствовала ужас, когда чья-то рука подсаживала ее на спину верблюда, когда она закрывала лицо куском темной ткани, чтобы защититься от горячего ветра, бросающего ей в лицо обжигающе горячий песок… Впереди нее на другом верблюде ехал мужчина. Это был ее муж…
Она не видела его лица, но знала, что это тот самый Джафар, дальний родственник Арибы. Такой страшный, что даже самые некрасивые девушки в их деревне не захотели выходить за него замуж. Никому не нравился глубокий кривой шрам, пересекающий его лицо, свернутый на сторону нос, маленькие злые глазки, из которых не уходило злобное выражение. А теперь ее отдали ему навсегда, как мешок овощей, который покупают в лавке, торгующей кормом для ослов.
Даже во сне Лейла не желала, чтобы мужчина повернулся к ней, потому что она боялась увидеть его лицо. Его крепкие загорелые руки сжимали плеть, которой он стегал животное, на котором двигался во главе каравана.
Лейлу и во сне охватило страшное сожаление, потому что на ней не было ни одной золотой вещи! Ни пары золотых сережек, ни браслета, ни ожерелья! Ни-че-го! Она знала, что Джафар забрал ее золото, потому что ему нужно было заплатить долг за погибших в дороге верблюдов, за которыми он не усмотрел. И ещё – Джафар купил для нее верблюда, а это очень-очень дорого стоит! Теперь вместо золота, которое она должна была получить от Джафара в качестве махра и носить его на себе,  она сидит верхом на верблюде, за которого было отдано ее золото, полученное от Мухамеда. Если бы об этом узнали Халиса и Ариба,  как бы они смеялись!
Лейла ворочалась во сне, металась в постели, стонала, когда ей снилось, что обжигающие лучи солнца палят ее спину, а на самом деле это разболелись кровавые рубцы на теле, исполосованном плетью.
…Лейле было очень плохо, болела обожженная солнцем спина, она изнемогала от жары, хотела пить… Но она не осмеливалась попросить воды у мужа, который вел караван. Но когда Лейла почувствовала, что вот-вот свалится с верблюда, она вскрикнула, вцепившись в его горб, в пучок волос на горбу, и муж обернулся на крик…
…Лейла ахнула, увидев его лицо. Она закричала, но уже от радости, потому что ее мужем оказался Амин! Это его лицо она узнала во сне! Амин – ее муж, Амин, а не ужасный Джафар!
Она проснулась именно в этот момент, не успев насладиться радостью. Было раннее утро. Лейле очень хотелось пить. Но Ариба не принесла вчера вечером бутылку минералки, которую обычно оставляла в ее комнате. Только тарелка с подсохшим кускусом стояла на том самом столике.
Лейла с неприятным чувством вспомнила о случившемся накануне. Что думает о ней Ариба? Знает ли она, что муж выпорол ее? Или Ариба вернулась к себе в комнату и крепко уснула? Ведь Лейла всыпала в ее сок достаточно снотворного – такую дозу обычно принимал Мухамед, когда не мог уснуть, вернувшись после очередной ссоры с Латифой. А Мухамеду нужно больше лекарства, ведь у него и вес намного больше, чем у Арибы. Раза в два!
Достав свежее платье, в котором ей теперь оставалось только красоваться у окна, ведь на улицу Мухамед выходить запретил! – она попыталась переодеться. Но ей пришлось сдирать со спины присохшую к ранам рубашку, на которой тоже обнаружились кровавые пятна, как и на простынях, когда она откинула одеяло.
Пришлось снимать грязное постельное белье и вместе с двумя ночными рубашками нести эту кучу к стиральной машине. Решив заняться стиркой позже, Лейла отправилась на кухню, чтобы выпить стаканчик сока или горячего чая. Или кофе. Но теперь придется всё варить самой.  Мухамед, наверно, уже ушел в магазин, а Ариба, конечно, сидит в комнате с ребенком. Лейла очень на это надеялась.
Однако это оказалось не так. Когда она перешагнула порог кухни, к ней тут же повернулись Мухамед с ребенком на руках и Ариба – в черном никабе, с пресловутой узкой полоской, позволяющей видеть глаза, в которых Лейла тот час заметила презрение.
Она молча прошла к столу и налила себе чай.
- Надо поговорить, Лейла, - начал Мухамед, передавая сына Арибе. – То, что ты вчера устроила, непростительно. Не думай, что ты сможешь нас этим шантажировать. Я тебе вчера объяснил, что я сделаю, если ты допустишь хоть одну ошибку. Больше я не намерен терпеть твои выходки.
- Мухамед, я всё поняла, - смиренно ответила Лейла, опасаясь, что он напомнит при Арибе об устроенной порке.
- Мало - только понять. Если из тебя не получится хорошей жены, Лейла, я с тобой расстанусь.
- Мухамед, я тебе объяснила, почему я на это решилась, - начала опять выкручиваться интриганка.
- Ты лжешь. Но мне некогда и нет желания выяснять твои истинные намерения. Лейла, я уже сказал Арибе, что вчера произошло недоразумение, при чем, в этом виновата ты. Поэтому мы втроем должны забыть вчерашний вечер. Я знаю, что Ариба болтать не станет. Но тебе, Лейла, тоже лучше прикусить язык.
- Я могу рассказать только то, что я видела, но я ни о чем больше не знаю. Я врать не буду. Разве я утверждала, что Ариба тебя соблазнила или ты ее из… эээ…
- Аллах! Не начинай даже, Лейла. Замолчи! Мне давно не нравится, как ты себя ведешь, как разговариваешь со мной, как относишься ко мне. Я намерен положить этому конец. Или ты принимаешь наш брак, или я возвращаю тебя в Марокко, иншалла.
- Нет, я никуда не поеду.
- Но после развода  в Бразилии ты не сможешь остаться, ты никому не нужна. Твоя семья в Марокко о тебе позаботиться, если я дам тебе развод.
Лейла заплакала, при чем – искренно.
- Из-за тебя Ариба снова надела паранджу и не намерена снимать ее до возвращения в Фес. Разве так правильно? – ткнув пальцем в сторону ее родственницы, сказал Мухамед.
- Но если она сама так захотела? Не отговаривай Арибу, Мухамед. Тем более,  после вчерашнего ты можешь начать думать о ее красоте и однажды польстишься.., - заговорила Лейла, разозленная тем, что Мухамед угрожает ей при Арибе.
- Что ты несешь, Лейла? Аллах! Сид Мухамед, мне лучше уехать из вашего дома, - сердито произнесла Ариба.
- Ты уедешь, и очень скоро, Ариба. Я звонил брату и все ему рассказал. Саид предложил отправить тебя к нему домой, там найдется для тебя комната, в которой обычно жили Зорайдэ или наша сестра, имя которой мы не произносим уже пять лет. Он пришлет за тобой машину. Тебе надо собрать вещи – свои и моего сына.
- Я буду жить в доме сида Саида до отъезда в Марокко? Так долго?
- Не знаю, как сложатся обстоятельства. Возможно, мне придется дать Лейле развод, и тогда я смогу отправить ее на три месяца к дяде Абдулу в Фес, пока не пройдет время идата. Тогда ты сможешь вернуться в мой дом как няня моего сына. Но мне придется поселить у себя ещё женщин, чтобы о нас с тобой не пошли разговоры. Ведь иначе это будет харам. Я подумаю, как поступить. Может быть, тогда я сойдусь с Латифой.
- А почему во дворец Саида поедет Ариба, а не я? – возмутилась глупенькая Лейла.
- Потому что моя жена ты, а не Ариба. Ты останешься со мной,  я дам тебе испытательный срок. А Ариба с моим сыном поживут в доме моего брата. Ариба, не бойся, там тебе помогут как жены Саида, так и опытные служанки, - ободряюще кивнул Мухамед родственнице.
- Мухамед, а разве я справлюсь с домашними делами одна?! – возмущенно вскочила из-за стола Лейла, едва устроившись выпить кофе, сваренное вовсе не для нее.
- Лейла, и ты смеешь что-то говорить? – удивился мужчина. – Ариба, иди собирать вещи. Не забудь взять всё, что понадобиться Абдульчику. Я позвоню брату, узнаю, когда будет машина. Или мне вызвать такси?
 - Мухааамед, - протянула Лейла.  – Ты лишаешь меня даже собственного сына?!
- А он тебе так нужен? Его матерью стала Ариба, а в тебе я не замечал большой материнской любви к родному сыну и заботы о нем, - укорил ее муж.
- Вот потому я и хотела подтолкнуть вас с Арибой друг к другу! – заныла Лейла. – У меня получается хорошо что-то одно, а у Арибы – другое. Ей надо быть или нянькой, или рожать детей и заниматься ими. И тебя, и меня устроила бы такая вторая жена, как Ариба.
- Хватит, - нервно сказала ей бывшая подруга. – У меня есть жених, нечего идти против воли Аллаха. Мне суждено стать женой Икрама.
- У тебя, Лейла, действительно, только одно получается хорошо: ссориться с близкими людьми. Но тебе придется меняться, - сказал Мухамед, набирая номер на сотовом.
Поговорив вполголоса, Мухамед вернулся к девушкам и сказал:
- Ариба, не трать время, машина вот-вот подойдет. Я схожу в магазин, посмотрю, как начался торговый день. А ты собирайся. Лейла, а ты… займись приготовлением обеда. Когда после дневного намаза я приду обедать, еда должна быть приготовлена и оказаться съедобной.
- Так и будет, Мухамед, - промямлила в ответ жена, и он ушел, удовлетворившись таким ответом.
Ариба отдала ребенка его матери, чтобы заняться сбором вещей. Но Лейла пришла к ней в комнату, положила сына в его кроватку и заговорила:
- Напрасно ты отказываешься от счастья, которое идет тебе в руки. Неизвестно, женится ли теперь на тебе Икрам.
- Женится. Мухамед не успел тебе рассказать, но он утром звонил в Марокко и разговаривал с дядей Абдулом и сидом Али. Он им рассказал о том, что здесь случилось. И знаешь, Лейла, они оба тебя осудили. Только дядя Абдул потребовал, чтобы Мухамед немедленно дал тебе развод, пусть и нет четырех свидетелей, которые должны услышать трижды произнесенное: «Я с тобой развожусь!». А дядя Али сказал, что верит Мухамеду и никогда не поверит тебе, Лейла, если ты захочешь оговорить своего мужа и меня.
Лейла терпеливо выслушала ее. Потом ответила:
- Ариба, твой жених может не поверить, дядя Али тоже. Но лара Дуния? Она-то начнет сомневаться, а если и не поверит, то все равно может отговорить сына от женитьбы, увидев прекрасный предлог отказаться от тебя. И сумеет убедить Икрама в чем угодно.
- Зачем я согласилась поехать с тобой в Бразилию! – уже сквозь слезы сказала Ариба и замолчала. Разговаривать с подлой интриганкой ей не хотелось.
Так продолжалось некоторое время: Лейла молча наблюдала за сбором вещей, а Ариба быстро паковала вещи в чемодан и сумки. Грязные вещи Абдульчика она откладывала отдельно, а потом, свернув их вместе, отнесла вниз, чтобы оставить возле стиральной машины. Пусть Лейла теперь стирает!
Но в баке для грязного белья не оказалось места. Он был неаккуратно забит постельным бельем из комнаты Лейлы, а из бака свешивалась ее ночная рубашка.
Решив утрамбовать вещи, чтобы нашлось место и для грязной детской одежды, Арибе пришлось вытащить обе ночнушки Лейлы. Тогда она и увидела на них кровь. С удивлением рассмотрев испорченное ночное белье, Ариба догадалась, откуда взялись кровавые полосы: это лишь следы крови, которую вобрала в себя ткань с тела Лейлы. А откуда на ее спине могли появиться кровавые шрамы? Значит, сид Мухамед сдержал слово и выпорол ее.
- Аллах! Вот до чего довела его Лейла. И себе жизнь портит, и другим. За что она так со мной? Я превратилась в ее служанку. Она не желает мне ни добра, ни счастья. Неблагодарная! – держа в руках чужую одежду, разговаривала сама с собой потрясенная Ариба.
Здесь ее и застала Лейла, сообразившая, что именно обнаружит подружка в баке возле стиральной машины.
- Копаешься в грязном белье? – с иронией спросила она, хотя Ариба видела в ее глазах страх.
- Приходится. А чего ты боишься? Что я расскажу в доме Саида Рашида, что муж выпорол тебя? Или что об этом узнает Амин? Или Халиса? Я не такая, как ты. Не стану подличать.
- И все-таки запомни: если ты им расскажешь, я тебе отомщу. Позвоню ларе Дунии или дяде Абдулу и скажу, что мой муж на тебя засматривается. Что он к тебе пристает. Что ты тоже не прочь и принимаешь его ухаживания и заигрывания. Что пусть Икрам сто раз подумает, прежде чем соберется на тебе жениться!
- Лейла, ты спустилась сюда, чтобы наговорить мне гадостей? Прибежала за мной, бросив сына одного? За такими малышами нужно следить, не спуская с них глаз. Но тебе нет дела до твоего сына!
- Слава Аллаху, Мухамед поступил мудро: отправил тебя из дома вместе с ребенком. И Абдульчик будет под присмотром,  и я отдохну от его криков и ночных кормлений.
- Ты эгоистка! Ты плохая мать!
- Если тебе так его жалко, тогда почему не хочешь остаться в Бразилии, став женой Мухамеда? Тогда заботься о нем хоть всю жизнь. И ещё сама нарожаешь Мухамеду детей.
С улицы донеся звуковой сигнал: автомобиль подъехал к дому. Тут же появился Мухамед, затопал по лестнице. Из комнаты, где стояла стиральная машина, выскочили Ариба и Лейла и помчались наверх.
Мухамед стоял в коридоре, беспомощно оглядываясь. Видимо, он не решался зайти в комнату Арибы. Увидев девушек, он сердито сказал:
- Где вы ходите? Ариба, выноси ребенка, а я заберу вещи.
Так и сделали, а Лейла крутилась тут же.
- Ты уже начала готовить обед? – поинтересовался Мухамед. – Нет? Тогда отправляйся на кухню, немедленно!
Лейле пришлось подчиниться. А что ещё она могла сделать? Ей так хотелось подняться к себе в комнату и взглянуть на окно Амина, но она боялась даже подходить близко к окнам. Она подумала, что сам Мухамед мог рассказать сыну о порке, устроенной жене накануне. Представив эту сцену, Лейле  захотелось удавиться, отравиться, выброситься из окна! Так стало стыдно и противно! Амин может узнать, как его отец бил Лейлу? Однажды он уже видел что-то подобное. Но чтобы ещё раз?
 Нет, нет! Лучше не думать об Амине. Лучше она пойдет на кухню, чтобы что-нибудь приготовить из еды, но вспоминать будет бедуина из сна с лицом Амина. Какой занятный был сон! Вот бы каждую ночь видеть во сне Амина! И чтобы Халисы не было рядом! А в ее сне Халисы не было.
…И что же теперь делать без Арибы? Лейла растерялась, впервые оказавшись одна на кухне и в доме вообще. Она нерешительно взяла в руки нож и, сжимая его, бродя с ним по кухне, выдвигая ящики и открывая шкафчики, холодильник и разные корзинки, прикрытые полотенчиками, нашла все-таки овощи, специи, крупы и посуду.
 Разложив найденное на столе, встав рядом, она задумалась, что предпринять дальше. Лейла готовила кое-что и раньше, но рядом всегда находилась Ариба, которая  и руководила процессом варки или жарки, тушения или выпечки, подсказывая, что и за чем брать и что делать. Но теперь?
- Мухамед меня прибьет! – решила она, так и не придумав, что приготовить.
– Да станет ядом каждый кусок хлеба для него! – сказала она, когда смешала муку с водой, замесила массу, а теперь стояла возле стола с налипшими на пальцы кусками теста и не знала, что делать.


14. Часть 19. Глава 14. Мекнес. Происки Зухры. 

Хадижа чувствовала, что с ней что-то не так. Ей нездоровилось. Сначала она сочла, что это всё из-за нервов. Она так надеялась, что Фарид откажется от Зухры, если уже дал ей развод, но нет – сначала он вытолкал вторую жену на улицу, когда обнаружил дохлого петуха, но потом обманом привел обратно, чтобы выпороть ее за совершенный харам.
Затем Зухра вновь пропала из дома, а свекровь объяснила удивленной Хадиже, что Фарид увел грешницу на медину, но куда и зачем, этого он не сказал, но что ее сын действовал по совету сида Рахима. И Зухры не было несколько долгих дней, когда Хадиже начало казаться, что с Зухрой покончено навсегда!
И она опять ошиблась: Зухра пригрозила Фариду, что пожалуется шейху. Ведь во время идды (=идата) женщину нельзя выгнать на улицу, а она уже несколько дней не может попасть в дом мужа и вынуждена бродяжничать по медине Мекнеса.
И вот Фарид вновь привел Зухру назад. И не просто привел, а, узнав радостную новость о беременности сестры, решил простить Зухру и отказаться от развода!
Хадижа была очень расстроена. Очень. Ей не хотелось жить, по крайней мере – здесь, в этом доме, рядом с ведьмой. С возвращением Зухры как будто черный мрак снова окутал на дом, в котором она жила с семьей мужа.
 А Зухра была весела и казалась счастливой. Она притихла. Не говорила гадостей Хадиже, покорно помогала ларе Джабире в домашней работе, ходила на медину за продуктами и прочими покупками.
И каждую ночь Фарид оставался ночевать у Зухры. Нет, он, конечно, заходил и к Хадиже в ее вечера, но она просила его уйти, так как ей было нехорошо. Хадиже не хотелось, чтобы Фарид видел, как ее тошнит в тазик, понимая, что подобное может ещё сильнее его оттолкнуть, вызвав отвращение, но и Фарид не проявлял настойчивости,  при первой возможности покидая ее комнату.
Вот так Зухре доставались все ночи мужа – свои и Хадижи. Зухра была, конечно,  удивлена, но самонадеянно решила, что девчонка из Бразилии, наконец-то сдалась, уступив Фарида ей.
Однажды Зухра навестила Хадижу в ее комнате.
- Лежишь? Отдыхаешь? Плохо выглядишь! Такая ты Фариду совсем не понравишься. И правильно делаешь, что не зовешь к себе нашего мужа.  Он не любит некрасивых женщин. А ты и так не красавица, а  сейчас  вовсе страшненькой стала, - сказала Зухра с неприятной улыбкой.
- Аллах… Зухра, уйди, - коротко попросила Хадижа.
- А что? Почему не хочешь со мной поговорить? Я могла бы рассказать, как я жила в те дни, когда мне, оказавшись на улице, пришлось искать пристанище.
- Не стоит об этом говорить. Фарид нам с ларой Джабирой рассказывал, как снимал тебе домик и давал деньги на еду.
- Ты никогда не переживала подобного, Хадижа. Тебе не понять.
- А ещё он тебя выпорол плетью. Я слышала, как ты кричала во дворе. А потом он тебя снова выставил из дома.
- Хадижа, ты радуешься? Правильно, я тоже позлорадствовала бы, если бы Фарид отхлестал плетью и тебя.
Вдруг глаза ее загорелись.
- Когда ты родишь, Хадижа, я устрою так, чтобы Фарид тебя выпорол. Я с радостью послушаю, как будешь кричать ТЫ. Так и будет, вот увидишь. А потом я помогу тебе мазать спину мазью, которая хорошо заживляет подобные шрамы. Меня моя тетка из Марракеша научила составлять целебную мазь.
- Уходи!  Фарид меня не тронет. За что меня бить? Я ничего не стану делать, чтобы навредить мужу, иншалла.
Но Зухра ухмыльнулась и молча вышла, оставив Хадижу тревожно думать о том, что может замышлять против нее вторая жена.
С каждым днем Хадиже становилась все тяжелее не только работать, но даже ходить по дому и тем более – подниматься и спускаться по лестнице.
- Что с тобой? – обеспокоенно спросила ее свекровь, заметив, наконец, ее состояние, которое показалось ей серьезным.
Тогда Фарид, с которым мать поделилась своими сомнениями, вызвал Хадиже врача, и женщина-врач обнаружила у нее отеки, что было плохим признаком на последней стадии беременности. Рожать Хадиже уже через месяц - полтора, а вид беременной женщины внушал опасения.
Были выписаны лекарства и диета.
- Печеный картофель и овощи. И всё, чтобы сошли отеки, - дала советы врач. – Потом снова покажитесь мне. Если не поможет, придется ложиться в больницу.
Фариду не нравилась перспектива тратить деньги на больницу. И сколько будет потрачено на лекарства? Но ведь Хадижа ждала его сына! Поэтому матери он велел следить за диетой, а ещё – строго приказал Зухре обходить Хадижу стороной, не приближаясь даже к ее двери.
- Если я узнаю, что ты заходила к Хадиже в комнату, то мы снова с тобой поссоримся! Клянусь, я прогоню тебя, дав и третий развод!
Сида Рахима не было в их доме: из Феса, куда он сбежал из-за возвращения Зухры, он отправился снова к женам в «Долину тысячи касьб». Нужно было проверить сохранность старого урожая и позаботиться о будущем.
Но и Фарид собирался в скором времени на цитрусовые плантации. Хадижа со свекровью гадали, возьмет ли он Зухру с собой или змея останется дома портить им кровь. Матери хотелось избавиться на некоторое время от неприятной невестки, а Хадижу раздирали противоречивые чувства: она не могла видеть Зухру, но ревность говорила в ней при мысли, что муж будет полностью принадлежать сопернице, которая станет чувствовать себя победительницей.
- А разве сейчас не так? Я вижу Фарида всего несколько мину в день, когда он вечером возвращается с медины, садится за стол или когда заходит ко мне в комнату, чтобы сказать несколько слов, после того, как я отвечу на его вопросы о своем здоровье. Ему хорошо с Зухрой. Она его веселит, ублажает, они болтают обо всем, ему  с ней интересно. Обо мне Фарид забывает, едва выходит из моей комнаты.
Но когда врач объяснила ему серьезность состояния жены, Фарид вдруг стал проявлять к Хадиже внимание. Он приносил ей фрукты, заходил в комнату и просто сидел, молча, даже не задавая вопросов. Зухре это не нравилось, она пыталась следом за ним проникать  в комнату первой жены, но Фарид каждый раз приказывал Зухре уйти. И это ее злило.
Однажды он вернулся с медины и зашел к Хадиже с таким серьезным видом, что даже испугал ее.
- Фарид, что случилось? – привстала она с постели.
- Ничего плохого не случилось. Наоборот, я решил порадовать тебя. Ты же так любишь золото. Помнишь, ты рассказывала о своих детских мечтах: ты хотела, чтобы муж дарил тебе «много-много золота». Я не настолько богат и расточителен, чтобы дарить тебе много золота, но сегодня мне захотелось сделать тебе подарок.
И муж протянул Хадиже маленький сверточек, даже не шкатулку или футляр, а всего лишь завернутый в бумагу бархатный мешочек, в котором оказались три тонких золотых браслета, скрепленных между собой золотым стеблем вьющегося растения с крохотными листочками и бутончиками. Вещь совершенно не была похожа на арабское украшение. Наоборот, выглядела очень странно, но Хадижа влюбилась в подаренную вещицу в первого взгляда.
- О, Фарид! Какие чудесные браслеты! Шукран, хабиби! Я стану носить их, не снимая.
Фарид был доволен ее реакцией, стараясь не вспоминать, какую ссору с Зухрой ему пришлось вынести. Под угрозой дать третий развод он велел ей не заговаривать с Хадижей о подаренном золоте.
Хадижа не узнала об этом, но заметила, что на запястье Зухры тоже появилось скромное украшение – тонкий браслет, украшенный традиционными марокканскими узорами. Но ее утешила мысль, что ей муж сделал подарок, потому что беспокоился за нее и не родившегося пока малыша, а Зухра получила браслет, потому что Фарид не мог пойти против обычая: если подарок получала одна жена, то другой он тоже был вынужден купить подарок.
За неделю здоровье Хадижи улучшилось, и она начала выходить из комнаты, пыталась что-то делать по дому, даже не смотря на то, что лара Джабира и Фарид запретили ей заниматься хозяйством.
Однако теперь Зухра  старалась ее задеть, провоцируя даже не словами, а поведением.
Так, например, однажды Хадижа вернулась из кухни, захватив с собой стакан молока, и, войдя в комнату, обнаружила Зухру у распахнутого шкафа с ее одеждой. Зухра деловито, как однажды уже было, перебирала вешалки с платьями и праздничными кафтанами.
- Ты что это делаешь? – возмущенно спросила Хадижа. – Выйди!
Но Зухра и ухом не повела. Продолжая вытаскивать то одно платье, то другое; раздвигая вешалки с одеждой, она придирчиво рассматривала каждое, переходя к следующему.
- Ты оглохла? Аллах! Зухра, ты хочешь, чтобы я позвала лару Джабиру? 
- Да успокойся! Мне Фарид разрешил выбрать одно из твоих платьев – из тех, которые тебе уже малы. Вон у тебя какой большой живот! Тебе половина одежды мала. А у Фарида нет денег покупать мне новые платья. Но сама знаешь, как я обносилась.
- Не смей прикасаться к моим вещам! Ты всё врешь: Фарид не мог так поступить. Но я у него узнаю. А сейчас убирайся из моей комнаты!
Видя, что Зухре и дела нет до ее требований, Хадижа, поддерживая ладонью живот, повернулась к двери в коридор, собираясь выйти и позвать свекровь. Стоило ей сделать несколько шагов, как Зухра тут же выскочила из ее комнаты на галерею.
- Не будь такой жадной, Хадижа. Иначе я попрошу Фарида заставить тебя отдать мне все платья, которые ты сейчас не носишь! Все-все!
- Ты думаешь, ради тебя мой муж нарушит правила, предписываемые мужьям Кораном?
- А вот посмотрим, что у тебя останется в шкафу!
Конечно, Хадижа рассказала о случившемся ларе Джабире. Женщина удивилась:
- Мой сын никогда не стал бы вмешиваться в споры из-за  одежды между женщинами. Если бы ты сама решила поделиться со второй женой ставшими ненужными платьями,  то Зухра получила бы их. Но Фарид не станет отбирать у тебя одежду, чтобы отдать ее Зухре. Аллах, что Зухра выдумала! Даже не спрашивай у него об этом и не расстраивайся. Я поговорю с нахалкой.
Однако, когда вернулся Фарид и после вечернего намаза семья села ужинать, Зухра вышла к столу в любимом платье Хадижи, которое висело в шкафу  отдельно,  потому что его было невозможно надевать из-за увеличившегося живота, но ей было трудно от него отказаться.
Хадижа переглянулась с ларой Джабирой, и тут же у неё потемнело в глазах.
- Это мое платье! Как ты посмела забрать его из моего шкафа? Ты не имеешь права, ведь я его тебе не дарила, - нервно сказала она.
- Зухра, это нехорошо. Так нельзя поступать. Фарид, сынок, твоя вторая жена украла платье у Хадижи.
- Украла? – удивленно повторила вторая жена. - Зачем мне его красть? Хадижа его не носит, оно ей уже не нужно, а мне нечего надеть! Фарид отказался покупать мне новую одежду! – повернулась злодейка к мужу, ища его поддержки.
- Ты сказала, что поговоришь с Хадижей, попросишь ее отдать тебе старые платья, которые ей уже не нужны, - нахмурился Фарид. – Так в чем дело? Почему же Хадижа возмущается? Ты по ошибке забрала не то платье?
- Я не собиралась делиться с Зухрой  одеждой! – чуть не плача, сказала Хадижа.
- Так ты, Зухра, не смогла договориться с первой женой? – не обратил Фарид внимания на ее слова. А Зухра нервно усмехнулась.
- Но ведь и так понятно, что они ей не нужны! Они ей малы, а когда родится ребенок, то ещё не известно, когда она вернется в прежнюю форму, если вообще похудеет. Платья истлеют в шкафу. Сам знаешь, какая сырость в доме. В шкафах заводится плесень, если долго не проветривать вещи!
- Я так понял, что ты забрала платье без разрешения?
- И что? Аллах! Разве она не должна делиться? Скажи ей, Фарид, чтобы отдала мне все платья, которые ей стали малы! Скажи ей!
Мать и сын то и дело переглядывались, не веря в наглость молодой женщины.
- Снимай мое платье! – как-то по-детски потребовала Хадижа.
- Иди к себе в комнату и сними платье. Верни его моей первой жене, - мотнул головой Фарид в сторону коридора.
- Я тоже твоя жена! Но какая между мной и Хадижей разница! Я одета как нищенка, а она – как принцесса. Где справедливость? Разве так ты должен   относиться к женам?
- Зухра, у нас с тобой было два развода. Если ты получишь третий развод, то он будет уже окончательный. Ты же знаешь, что после третьего развода вернуться к мужу женщина не может, только если будет найден временный муж на один день. Только тогда она может вернуться  в семью мужа, и то – если он этого сам захочет. Но я не захочу. Даже если ты выйдешь замуж, а потом добьешься развода, я тебе больше не дам шанса войти в этот дом!
- Фарид, тогда купи мне новое платье! Мне не в чем ходить!
- Я подумаю, где мне взять денег тебе на одежду, т.е. вам обеим на платья, потому что всё, что я куплю одной жене, я должен купить и другой. В этом ты права. Где мне взять столько дирхамов? На деревьях в моих садах растут апельсины и мандарины, но не дирхамы. А каким будет будущий урожай, предугадать сложно.
- И что же мне делать?! – уперлась руками в бока Зухра.
- Сначала сними это платье и отдай его Хадиже.
- Сними и можешь выбросить его, потому что носить его после тебя я не собираюсь! – опрометчиво сказала Хадижа, ободренная поддержкой мужа и свекрови. И это стало ее ошибкой.
- Хадижа, ты хорошо живешь, если почти новое и очень дорогое платье собираешься выбросить, - нахмурившись, сказал ей Фарид. – Будем считать, что ты его отдала мне, чтобы я выбросил, а я отдал его Зухре. Пусть носит, если оно тебе мало, а мы не можем так разбрасываться вещами.
Видя, как у Хадижи вытянулось лицо, Зухра спрятала довольную улыбку.
- Да, хабиби. Я буду рада твоему подарку, пусть и с чужого плеча.
- Но больше не смей заглядывать в шкаф моей первой жены! – сурово отрезал Фарид. – Я ведь запретил тебе входить в ее комнату! Наказать тебя за то, что ослушалась?
- Нет, Фарид, я всё поняла. Любимый! Пойдем на медину, погуляем?
- Мне некогда! Я забыл сходить за кормом для ослов, а его уже не осталось под навесом. Придется снова собираться и идти в ту лавку! – тяжело вздохнув, сказал Фарид.
- Я тоже с тобой пойду! – радостно воскликнула Зухра. – Мне не трудно.
Хадиже захотелось подколоть Зухру:
- Соскучилась по той помойке? Романтичное место.
- Завидуешь? Тебе даже из дома трудно выйти. А до той лавки вовсе не добраться. Сиди у себя в комнате и представляй нас с Фаридом, как мы гуляем по медине… Я – такая красивая, очень-очень счастливая и…
- … в чужом платье! – закончила Хадижа и расплакалась, опустившись на стул.
- Зухра, зачем ты дразнишь Хадижу? Хочешь, чтобы она потеряла ребенка? – строго спросила лара Джабира. – Фарид, ты помнишь, что сказала врач?
- Зухра, прекрати! Или ты добиваешься, чтобы Хадижа потеряла моего сына?
- Нет, конечно. Аллах, Аллах! Пусть он пошлет Хадиже сына, нет – двух сыновей! И тогда одного из них буду нянчить я, потому что с двумя ей будет просто не справиться. Фарид, может быть, нам взять служанку? Посмотри сам – мы с твоей мамой не успеваем делать все дела. Всегда что-то остается незаконченным.
- Я думал об этом. Поедем в Марракеш, иншалла, тогда ты сможешь подыскать там женщину, которая согласилась бы работать по дому только за крышу над головой и еду, потому что у меня нет денег, чтобы платить ей за работу. Я и сам понимаю, что в доме после отъезда сестер нужны женские руки.
- О, Фарид! Мой египтянин! Мой фараон! Мой повелитель мумий! Я лично выберу себе служанку! Шукран, шукран! – едва не прыгала от радости вторая жена.
- Себе? – удивился Фарид. – Нет, разве я сказал, что ты получишь личную служанку? Нам нужна женщина для работы по дому. А ты, как делала, что тебе мать велит, тем и будешь заниматься.
- И все равно, я рада, что появится новое лицо в доме. А то на Хадижу смотреть противно: только плачет или ноет, жалуется, грустит…
- Хватит, Зухра! Давайте ужинать, мне надо успеть сходить за кормом!
Хадижа проглотила обиду. Ее платье досталось сопернице. Теперь оно казалось Хадиже ещё прекрасней, потому что было потеряно ею навсегда.  Но она ничего не могла сделать, чтобы его вернуть.
И всё-таки Хадиже было настолько невыносимо видеть на Зухре свое платье, что как-то раз она пролила на Зухру чашку кофе, будто случайно пошатнувшись. Ведь могла же у нее закружиться голова?
О, Хадижа помнила рассказ Зорайдэ, как брат отца, дядя Мухамед,  решил сосватать невесту, чтобы отомстить тете Латифе из-за Самиры, отказавшейся носить платок. Той невестой оказалась Зулейка, которой суждено было стать потом женой отца Хадижи. Но тогда никто об этом не подозревал, и как раз дядя Мухамед устроил праздник, на котором должен был сватать Зулейку.
Зорайдэ и Карима, зная, как не хочет Латифа делить мужа со второй женой, решили сорвать помолвку. И облили невесте дорогое платье, испортив  его сладкими напитками. Карима опрокинула на платье Зулейки целый поднос, после чего громко, но притворно охая и извиняясь.
Потом Хадижа не раз просила саму Зулейку рассказать, как прошло то неудачное сватовство, и жена ее отца с удовольствием вспоминала и радовалась, что ее судьба повернулась именно так: ее мужем стал не Мухамед, а Саид! Хадижа понимала ее: конечно, как можно не влюбиться в ее отца? Пусть даже к дяде Мухамеду Хадижа тоже хорошо относилась!
И вот теперь ей самой пришлось воспользоваться этой довольно нехорошей хитростью. Но ведь Зухра сама поступила подло, забрав у нее самое красивое и любимое Хадижей платье!
И Зухра не пожалела ругательств, как только на платье растеклось большое кофейное пятно, отмыть которое с такой ткани – дело безнадежное. Хадижа знала об этом по личному опыту, когда ещё жила в доме отца. Такие пятна ничем не выведешь. Тем более – с вышивки, которой был щедро украшен лиф песочного цвета платья.
Теперь Хадиже стало легче дышать: ее любимое платье отслужило свое, носить его больше нельзя. Или Зухре оно нужно – с пятном? Тогда пусть забирает!
Конечно, вслух Хадижа ничего подобного не сказала, но, видимо, на ее лице это легко читалось.
- Кобра! Ты это специально сделала!
- Змея, ты украла мое платье, и Аллах наказал тебя за это!
- Пусть у тебя руки отсохнут, плевок больного джина! Ничего, Хадижа, я тоже испорчу тебе платье! И не одно! – пригрозила Зухра, но ее услышал Фарид.
Появившись на кухне, он постарался оценить ситуацию. Хадижа растерянно застыла с пустой чашкой в руке. На платье Зухры растеклось огромное пятно.
Но мать тут же встала на сторону Хадижи.
- Фарид, Хадижа нечаянно пролила кофе. Зухра так неудачно села, что Хадиже с ее животом было не протиснуться на свое место. Вот она и пошатнулась, кофе пролилось. Такое бывает.
- Зухра, ты другого места не нашла, как сесть там, где нужно пройти Хадиже?
- Я? Фарид, она сделала это специально! Я уверена! И здесь я села только что, а до этого я стояла, и Хадижа вылила на меня…
- Прекрати! Мне надоело выслушивать ваши разборки! Зухра, Бог дал, Бог взял. Не было у тебя таких платьев, как у Хадижи, и не будет. Носи то, что у тебя есть.
Но Зухра кое-что задумала. Она смиренно обратилась к Хадиже.
- Хадижа, мы ведь с тобой должны жить как сестры, правда? У тебя ещё много платьев, которые тебе малы. Выбери мне что-нибудь, на свое усмотрение.  Ты ведь знаешь, что у Фарида нет денег на покупку одежды.
Она так нерешительно улыбнулась, что растрогала Фарида. Он повернулся к первой жене и сказал:
- А, правда, Хадижа! Ты могла бы подарить Зухре хотя бы два-три платья, которые тебе уже не нужны. А с денег от нового урожая я куплю вам обеим платья, какие вы сами выберете. Договорились?
Хадижа промолчала, опустив глаза. Тогда и Фарид, сердито нахмурившись, молча вышел из дома, а Зухра, не взглянув на свекровь и первую жену, выбежала за ним. Они остановились у клумбы-фонтана и о чем-то быстро поговорили. Потом Фарид ушел по делам, а Зухра поднялась на галерею.
Когда Хадижа вернулась к себе в комнату, то на пороге со стороны галереи обнаружила поджидавшую ее Зухру.
- Я пришла за платьями, которые ты обещала нашему мужу отдать мне.
- Выйди, мне не до тебя. Я устала и хочу полежать.
- Ты лежи. Я сама отберу то, что мне подойдет.
- Я ничего не обещала Фариду! Уйди, или я сейчас же позвоню отцу и расскажу, что ты откровенно меня грабишь.
- Хадииижа! Ты все ещё не поняла, что тебе лучше со мной если не дружить, то хотя бы не ссориться?  Я все равно добьюсь своего. Платья ты мне отдашь. Или Фарид придет и сам у тебя заберет их. Или лара Джабира уговорит тебя отобрать для меня несколько платьев. Зачем тебе столько?!
- Ты ничего не получишь, даже если мне придется порезать свою одежду на кусочки! Ничего! – погрозила пальцем Хадижа. Ее одутловатое от беременности лицо приняло такое жесткое выражение, что Зухра поняла: она не шутит и одеждой делиться не станет.
- Знаешь что, Хадижа, я с тобой сделаю? Фарид пообещал мне вчера, что, когда будут деньги на ремонт фонтана, он уберет из него клумбу и вернет первоначальный вид, как было когда-то при его прадедушке. Так вот, я тебя в этом фонтане утоплю. Да-да! Ты не ослышалась: я тебя утоплю. Схвачу тебя за волосы,  окуну головой в воду и буду держать тебя так до тех пор, пока ты не захлебнешься. Поняла меня?
У Хадижи от ужаса перехватило дыхание. Фонтана ещё нет и, возможно, никогда не будет. Но девушке вспомнилось жуткое нападение на нее Зухры в конюшнях, то ощущение, когда Хадиже не хватало воздуха, и она едва не задохнулась, когда на ее голову Зухра набросила пакет и пыталась его затянуть.
Хадижа судорожно вдохнула воздух, вспомнив и снова все представив, так что Зухра, наблюдавшая за ней, зло рассмеялась.
- Берегись, Хадижа! Бойся меня, бойся! Ты станешь обходить фонтан стороной, правда?
- Вон из комнаты! – закричала Хадижа, и в ее животе тут же заворочался ребенок. Она медленно опустилась на кресло, и как раз в это момент вбежала лара Джабира, а со стороны галереи появилась лара Асия.
- Зухра, ты хочешь, чтобы я попросила Фарида снова тебя выпороть? – сердито спросила мать их мужа.
- Я ухожу, лара Джабира, уже ушла. Хадижа такая жадная, не захотела мне отдать ни одного платья, а Фарид уверен, что она поделится, - пожала плечом Зухра и просочилась мимо вставшей на пороге лары Асии, растрепанные седые волосы которой дрожали на сквозняке.
- Дочка, Хадижа, она ведь от тебя не отстанет. У тебя, и правда, много одежды. Отдай ей несколько платьев. Она и Фарида против тебя настроит. Давай выберем вместе.
- Нет, лара Джабира. Я лучше позвоню отцу  и дяде Али, попрошу их приехать на семейный совет. Вторая жена меня обижает. И никто меня не может от нее защитить. Она только что угрожала мне, сказала, что утопит в фонтане.
- Хадижа, не слушай ее. Как она может тебя утопить, если у нас нет фонтана?
- Фарид намерен его отремонтировать.
- Когда? Кто такое сказал? Аллах, эти девчонки никак не могут поделить моего сына! – воздела руки к небу свекровь. – Дай им много детей и мир между собой.
- Лара Джабира, я боюсь Зухру, она причинит вред или мне, или моему ребенку! Алхамдулиллах! Всевышний да защитит нас с сыном!
- Ничего не бойся, Хадижа. Рано или поздно Зухра снова доведет моего сына так, что он даст ей третий развод. А это последний развод. Тогда мы от нее избавимся.
- Я уже не верю в это! Она никогда не уберется из нашей жизни. Она всегда будет мучить меня.
- Не звони дяде Али в  Фес и не жалуйся отцу. Будет только хуже. Твои родственники ничего не могут поделать против Зухры.  А Фарид станет удерживать ее назло тебе. Я уже поняла, что он все делает даже во вред себе, потому что хочет добиться, чтобы ты встала на его сторону. Ты же все время сопротивляешься.
- Но я же не могу отдать ЕЙ свои вещи. Сегодня она захотела мои платья, завтра захочет получить обувь, потом – украшения, их у меня тоже больше, чем у Зухры. И каждый раз я должна буду уступать и делиться с ней, чтобы угодить Фариду? – тихо плача, рассуждала дочка Жади.
- Нет, твое золото принадлежит только тебе. Это же твой махр. А одежда…  Для чего тебе теперь эти ставшие тесными платья?
Так и не добившись от Хадижи согласия, лара Джабира ушла от нее ни с чем. Платья остались висеть в шкафу. Хадижа решила, что одержала небольшую победу. Действительно: больше в семье никто не заговаривал об этом. Даже Зухра перестала требовать от нее подарков и не старалась попасть в ее комнату.
Казалось, все успокоились, и в доме воцарился мир.

15. Часть 19. Глава 15. Черные розы для Дайнаб.

А вскоре  пришло письмо от Дайнаб. Теперь ларе Джабире не приходилось скрывать письма от дочери, так как Фарид смирился с замужеством сестры. Он даже интересовался, как живется Дайнаб в чужой стране, как она ладит с другими женами. И, выслушивая историю дружеских отношений в семье Амаля Бенхашема, он выразительно посматривал на собственных жен.
- Не ожидал, что Дайнаб сможет ужиться  с тремя женами! – удивлялся он.
Однако ему некогда было рассмотреть фотографии, присланные Ясмин на сотовый телефон Хадижи. Только со слов счастливой матери он знал, что муж осыпал его сестру золотом и драгоценностями, выделил ей целый этаж во дворце, а, узнав о беременности, решил подарить собственный дворец.
- Аллах был милостив к Дайнаб! Я не могу поверить в то, как ей повезло.
- Ты собирался убить ее, когда она сбежала. Вот поймал бы сестру, так не было у нее такого счастья, - завистливо сказала Зухра.
- Не всем так везет, как моей младшей сестре. Я был рад за Замилю, но Дайнаб получила от Всевышнего намного больше.
- Фарид, пусть твоя сестра будет счастлива в браке! – сказала мать.
- Я тоже рада счастью моей подруги, - лицемерно вторила Зухра. – Но мне так хочется ей написать что-нибудь! Как жаль, что я неграмотная. Я почти совсем не умею писать.
- Да?
- И читаю плохо, - поскромничала она. – Но если бы мне дали номер телефона Дайнаб, я могла бы иногда разговаривать с ней, расспросила бы ее обо всем! И вам бы рассказала!
- Ну уж нет, Зухра. Я запрещаю тебе звонить моей сестре. Ничему хорошему ты ее не научишь. Ещё настроишь Дайнаб против других жен. Ссорить людей у тебя хорошо получается. Я запрещаю давать Зухре как номер, так и сотовый телефон, -повернулся он к Хадиже.
 - Я никогда не давала Зухре пользоваться моим  телефоном. И не дам, - ответила первая жена.
- Фарид, а почему ты Хадиже разрешил разговаривать с Дайнаб, а мне – нет? Думаешь, Хадижа не настроит твою сестру против Ясмин, или Ясмин – против Дайнаб, чтобы они ссорились, и их муж наказал бы одну из них. Ещё неизвестно, на чьей она стороне, - выразительно посмотрев на Хадижу, сказала Зухра.
- Когда мне звонит Ясмин, я разговариваю только с ней, она моя родственница, а у Дайнаб теперь есть собственный телефон. Она может звонить мне, если Фарид разрешит. Но я дам свой мобильник только мужу или ларе Джабире. Тебе, Зухра – нет.
- Видишь, Фарид, как Хадижа ко мне относится!
- И правильно: я против того, чтобы ты общалась с Дайнаб. Пусть моя сестра не услышит твоих дурных советов.
- Но Хадижа не дает мне даже фотографии посмотреть!
- Не клевещи, ты видела все фотографии! – уличила ее Хадижа.
- Это ты так говоришь, а я думаю, что ты и половины снимков нам не показала. А если я хочу ещё раз посмотреть?
- Хадижа, принеси телефон. Я тоже хочу увидеть снимки, - кивнул Фарид.
Но девушка тут же достала сотовый из кармана просторной домашней джеллабы, в которой теперь ходила по риаду, и протянула Фариду. Он пролистал снимки, с интересом разглядывая сестру, то стоявшую в саду возле дворца, то у себя в комнате, то вместе с Неджмой или Ясмин.
- Дайнаб получила столько золота, сколько и не мечтала. Она довольна браком? Я рад за нее, - еле заметно улыбаясь, прокомментировал он увиденное на фотографиях.
- Фарид, дай-ка мне сотовый, я тоже взгляну, - попросила у него Зухра мобильник. Она не стала ждать разрешения, выхватила у него из рук телефон Хадижи. Зачем-то понажимав кнопки, она растерянно протянула сотовый  обратно.
- А где фотографии? Они куда-то исчезли! Их нет! Хадижа, настрой просмотр снимков.
Но Фарид сам забрал у нее телефонный аппарат, просмотрел опции и разозлился:
- Зухра! Что ты наделала! Ты же их стёрла!
Хадижа с досадой ахнула, а у лары Джабиры на глазах показались слезы.
- Мы так и не успели отпечатать фотографии! Я не успела рассмотреть свою дочку. Зачем ты ей дал телефон, Фарид? У Зухры руки кривые! Или ты специально стерла? Из зависти?! – повернулась она к невестке.
Фарид тоже осуждающе посмотрел на нее.
И Зухра попятилась – на всякий случай.
- Что?! Я нечаянно! Я не хотела! У меня никогда не было сотового! ТАКОГО сотового не было! Ты мне покупал когда-то самый дешевый мобильник. Откуда я знала, как надо смотреть фотографии?!
- А зачем ты взяла телефон, если не умеешь им пользоваться? Аллааах! – Фариду было жалко на мать. – Напиши Дайнаб, чтобы она прислала нам фотографии. Почему она до сих пор не догадалась это сделать?
- Тебя боялась, Фарид, - ответила расстроенно мать.
- Фарид, лара Джабира, не переживайте, я попрошу Ясмин прислать мне ещё снимки. Пусть сделает такие же. Дайнаб ведь может снова сфотографироваться в саду и во дворце.
- Но Дайнаб была такая красивая, такая счастливая! У нее было такое лицо! – причитала мать, стирая слезы.
- Я узнаю у Ясмин, не осталось ли у нее тех фотографий. Ведь она мне переслала их со своего телефона.
- Да? Алхамдулиллах! Хадижа. Попроси, узнай у родственницы, вдруг и правда, снимки сохранились? Пусть она тебе их снова пришлет!
- Конечно, лара Джабира, я обязательно попрошу. Могу прямо сейчас позвонить Ясмин.
На Зухру никто не смотрел. А она пришла в себя, поняв, что Фарид не собирается ее наказывать за потерянные фотографии. Она не могла оставить за Хадижей победу. Выдавив слёзы, Зухра жалобным голосом пробормотала:
- Аллах свидетель – я этого не хотела. Снимки сами случайно стерлись. Я не виновата.
Она развернулась и медленно вышла из гостиной, опустив плечи и голову, стараясь вызвать сочувствие у мужа и его матери. Но они были заняты и даже не взглянули в ее сторону. Зухра же спряталась за углом комнаты, где могла слышать всё, что говорилось в гостиной.
Хадижа набрала номер и ждала, когда ей ответят. Потом жена Фарида поговорила с внучкой дяди Али, и та согласилась исполнить ее просьбу: конечно, фотографии имеются и на ее телефоне, а ещё больше – на крутом планшете, подаренном мужем ей, как и каждой из других жен.
- Хадижа, если желаешь, я тебе их все пришлю, только скажи.
- Конечно, хочу! – обрадовалась жена Фарида. – А как дела у Дайнаб?
- Отлично. Амаль с Дайнаб отправились к его родственникам на праздник. Нас с Неджмой не взяли – мы наказаны.
- За что? – вырвалось у Хадижи.
- Хм… Мы с Неджмой поехали в Торговый центр и долго сидели там в кафе, а Дайнаб нажаловалась мужу, что мы не взяли ее с собой. Она сидела одна во дворце, и он испугался, что она оказалась в опасности. Мы же оставили ее одну.
- Но почему вы не взяли с собой Дайнаб?
- Потому что во дворце она вовсе не одна! Здесь столько слуг, стоит только хлопнуть в ладони, и тут же, как в сказке, из ниоткуда появится служанка или евнух.
- Евнух?! – невольно хихикнула Хадижа.
- Да! Поэтому Дайнаб никак не могла остаться одна, в опасности. Случись что – ей тут же помогли бы. Просто она стала такой капризной, такой вредной, когда узнала о беременности, что нам с Неджмой трудно ее выносить. Сказать честно, мы решили немного от нее отдохнуть.
- Вот как? – растерянно переспросила Хадижа, посмотрев на лару Джабиру и Фарида, которые слышали весь разговор. Ведь Фарид попросил ее включить громкую связь. Это было не очень честно в отношении Ясмин, но что могла сделать Хадижа? Предупредить она не имела возможности. Но и против Фарида идти тоже не захотела.
- Да, Хадижа, ты себе не представляешь, какой стала Дайнаб. Мне кажется, что она хочет, чтобы Амаль был только ее мужем. Не удивлюсь, если, родив ему сына, она потребует, чтобы муж развелся  с нами. Вот  только…
- Что?! – одновременно выдохнули как Хадижа, так и лара Джабира.
- Она начала требовать от Амаля, чтобы он удовлетворял ее прихоти. Например, она заявила, что в Мекнесе в риаде ее отца растут необыкновенные черные розы.  И ей хочется, чтобы несколько таких кустов были посажены в ее части сада. Хадижа, ты когда-нибудь слышала про черные розы? Нет, возможно, они и растут где-нибудь в мире, но что делать Амалю? Он озабочен, не знает, где их искать.
Лара Джабира умоляюще посмотрела на Хадижу. А у Фарида был такой вид, как будто ему хотелось плюнуть. Хадижа счастливо рассмеялась в трубку и ответила:
- Ясмин, я знаю, где твоему мужу можно найти черные розы. Ты забыла, что я замужем за братом Дайнаб и живу в том же доме, где жила и она до замужества! Черные розы растут в нашем саду. Мы хотели их выдрать. На меня они наводят ужас. Но это такие  живучие кусты, что, сколько их не выдирай, вырастают снова. Скажи мужу: пусть отправит в Мекнес кого-нибудь за розами, мы приготовим саженцы.
- Спасибо, Хадижа! Шукран! Значит, Дайнаб ничего не выдумала? Эти розы существуют?
- Конечно! Я их просто ненавижу. У них такие страшные лепестки!
- Тогда почему Дайнаб так их любит? Зачем ей в нашем саду цветок, который наводит ужас? – донесся голос Ясмин откуда-то из Арабских Эмиратов.
- Не знаю.
- Хадижа, а у тебя какие прихоти появились, когда ты узнала о беременности? – с любопытством спросила Ясмин.
- Никаких. Но меня тошнит каждый день, поэтому у меня одно желание – чтобы прошла тошнота.
- Вот как, - озадаченно сказала внучка лары Дунии. – Служанки поговаривают, что и первая жена Амаля вдруг объявила, что ждет ребенка. Но это только слухи. Кто знает, почему их распускают длинные языки.
Разговор завершился. Свекровь радовалась, что у дочки всё хорошо, а Фарид даже благодарно посмотрел на Хадижу.
- Пусть присылает снимки, мы их отпечатаем и покажем нашим родственникам в Фесе и здесь – в Мекнесе.
Только Зухра была недовольна.
 Когда Хадижа оказалась в гостиной одна, потому что лара Джабира понесла ужин ларе Асии, а Фарид вышел во двор, чтобы проверить, все ли в порядке с ослами, Зухра появилась перед Хадижей и требовательно спросила:
- Ты почему распоряжаешься моими розами? То ты их выдирала, хотела, чтобы ни листочка от них не осталось, ни кустика, то теперь обещаешь подарить рассаду МОИХ цветов своей родственнице.
- Зухра, это и твоя родственница, к сожалению. Дайнаб захотела, чтобы в ее саду росли черные розы. Ты против?
- Нет, не против, если бы Дайнаб меня об этом попросила. А ты к моим розам не имеешь никакого отношения, - шипела вторая жена ей в лицо, поглядывая на выход в коридор.
- Боишься, что Фарид тебя услышит? Хорошо, ты сама подготовишь кусты роз для отправки Дайнаб. Думаю, ее муж с удовольствием исполнит ее каприз. Завтра же от него явятся люди за твоими розами. Вот сама и передашь подарок для Дайнаб, - примирительно ответила Хадижа.
Зухре нечего было на это ответить. К тому же, вернулась свекровь, подозрительно покосившись на жен сына. Она догадывалась, о чем спорят девушки, поэтому решила разъяснить ситуацию.
- Зухра, там, в саду ещё остались кусты тех роз, которые так не понравились моему сыну? Сходи и проверь, выросли они после того, как нам пришлось выполнить требование Фарида – выкорчевать их с корнем. Но они такие живучие. Надеюсь, что розы ещё есть. Присмотри несколько роз на саженцы. Тебе ведь не жалко их для Дайнаб?
- Конечно, лара Джабира. Я все сделаю, как говорите.
Она ушла, а позже принесла горшок с посаженным в него цветком.
- Это тебе, Хадижа. Давай жить дружно? Для Дайнаб я отобрала крепкий кустик, на нем даже бутоны появились. Когда будете передавать розы посланцам от мужа Дайнаб, скажите, что сорт роз называется «Зухра». Пусть сестра Фарида помнит обо мне.
- Хорошо, Зухра, как пожелаешь, - ответила свекровь, но Хадижа заподозрила, что в ее словах была скрыта ирония, и мать Дайнаб ничего подобного говорить не станет. Главное – ее дочь получит привет из родного дома вместе с полюбившимися розами.
- Хадижа, я отнесу горшок с цветком в твою комнату, ты ведь не против?
Девушка не успела ей ответить, как Зухра стремительно поднялась по лестнице и скрылась в коридоре второго этажа. Хадижа невольно встала и тоже отправилась следом. От мысли, что Зухра снова окажется в ее комнате и начнет хозяйничать, везде заглядывать, рыться, ей стало очень неприятно.
Но когда она добралась до своей спальни, там уже никого не было. За стеной раздавалась песенка, которую любила петь Зухра, когда у нее было чудесное настроение.
- Чему она радуется? – удивилась Хадижа и подозрительно огляделась.
Кажется, в комнате не произошло никаких изменений. Дверцы шкафа плотно прикрыты, замок на сундуке цел, шкатулка стоит на месте, разве что немного сдвинута в сторону. Но Хадижа  не была уверена, что не она сама случайно ее подвинула, когда ставила рядом флакон любимых духов, которыми теперь она старалась не пользоваться –  от их запаха ее тоже начинало тошнить.
А врач говорила, что токсикоза на последних месяцах беременности уже   быть не должно. Так почему же с ней этого не случилось? Или что-то не в порядке с ребенком?
Она вздохнула и подошла к окну, на столике перед которым Зухра оставила горшок с пересаженной розой.
- Зачем она это сделала? Это не просто подарок. Она как бы дала мне понять: как я ни боролась с ее любимыми черными розами, но они одержали победу – и цветы, и Зухра.
Хадижа разглядывала кустик с крохотными черными бутончиками и темно-зелеными листьями, испачканными землей при пересадке. И у нее душа не лежала к подарку соперницы.  Что она попросит взамен? Платье, конечно?
Хадижа взяла горшок с цветком и вынесла его на галерею, поставила у ограждения, идущего вдоль галереи, и успокоилась. Если ее спросят, почему она не оставила цветок у себя в комнате, скажет, что черные розы действуют ей на нервы, или что ее тошнит, когда она вдыхает запах свежей земли. Что-нибудь придумает, как ответить!
На следующий день, позвонив Фариду, за саженцами действительно заехали люди. Лара Джабира отдала упакованный в холщовый мешок розовый куст и с радостью забрала пакет с фотографиями, которые через своих посыльных Амаль Бенхашем передал матери и брату беременной жены.
И снова лара Джабира, Хадижа и Зухра долго рассматривали фотографии, среди которых оказалось много таких, которых не видели ни мать Дайнаб, ни Хадижа. Зухра тоже жадно всматривалась в мелочи, которыми была окружена удачливая подружка во дворце мужа.
- Хадижа, что-то я не вижу на снимках первой жены. Вот это – Ясмин? Я узнала ее, потому что с этой девушкой приезжала к нам лара Дуния. А это кто?
- Это Неджма. Когда Ясмин описывала фотографии, сказала, что она стоит рядом с Неджмой, второй женой.
- Той, что солгала про жену с пятью детьми? – припомнила лара Джабира.
- Да, это она, - рассмеялась Хадижа.
- Но тогда первой жены здесь нет. Меня так беспокоит эта женщина. Если она тоже беременна, то ее положение ещё больше упрочится. Как бы она не навредила моей дочери, - забеспокоилась свекровь.
 Но Хадижа подумала, что как бы Дайнаб не навредила всем остальным женам, чтобы оказаться на верхней ступеньки семейной лестницы. Вот только вряд ли Дайнаб, став четвертой женой, сможет убрать с дороги всех трех жен. Впрочем, она же была близкой подругой Зухры и, наверно,  хорошей ученицей. Иначе как  получилось, что Амаль уже наказал Неджму и Ясмин, не взяв их на семейный праздник?
Но вслух она, разумеется, ничего не стала говорить. Но и Зухра о чем-то сосредоточенно думала.
- Аллах, какое красивое ожерелье на шее Дайнаб, - восхитилась лара Джабира. – Дайнаб повезло даже больше, чем Замиле. Но, слава Аллаху, обе мои дочери хорошо устроены в жизни. Надеюсь, что и у Фарида тоже всё должно наладиться.
Вероятно, Зухра приняла ее замечание на свой счет и надулась. Ведь это значило, что свекровь надеется избавиться от нее, ведь не Хадижу она имела в виду?
Поэтому Зухра не осталась на кухне резать овощи к салату, за приготовление которого взялась лара Джабира, когда отнесла в свою комнату и надежно закрыла в сундуке фотографии дочери, ее семьи и ее нового дома.
Хадижа помогла перебрать зелень, почистила и промыла фасоль и нут и поднялась к себе.
Однако, прежде, чем лечь в постель, она решила постоять на галерее, подышать воздухом, понаблюдать за прохожими на улицах, которые были видны с галереи, полюбоваться крышами Мекнеса и бескрайним синим небом над городом.
Когда  же Хадижа решила вернуться в комнату, она зацепила взглядом горшок, выставленный накануне на галерею. Но что это? Из горшка из-под розового куста что-то торчало, что-то неприятно знакомое, отчего у Хадижи по спине поползли мурашки. Это было черное петушиное перо, воткнутое в землю!
Хадижу передернуло от отвращения.
- Змея! Кобра! Когда же ты оставишь меня в покое?! Да сократит Аллах твои дни, мерзавка!
- Хадижа, ты почему так ругаешься? Ты же ребенка ждешь, это нехорошо, - упрекнула лара Джабира, появившись на галерее со стороны лестницы со двора.
- Взгляните, лара Джабира! – показала пальцем на цветок Хадижа.
- Аллах Всемогущий! Почему Зухра никак не успокоится! Что с ней делать? Фарид как будто ослеп – ничего видеть не хочет. Зачем он с ней помирился.
Она подошла к порогу комнаты второй невестки и потребовала:
- Зухра! Ты где? Иди сюда немедленно! 
- Что, лара Джабира? Что случилось? – выскочила Зухра из своей комнаты.
- Объясни, зачем ты опять сделала гадость?
- Где? Что я сделала?! – как будто ничего не понимая,  спросила Зухра. Даже лара Джабира поверила ей, внимательно посмотрев девушке в лицо.
- Ты петушиное перо воткнула в горшок! Я так и подумала, что ты неспроста  принесла мне розы! – уличила Хадижа.
- Какое перо? Какое ещё перо? – всполошилась Зухра. – Где? Покажите мне перо!
- Оно  в горшке. Наклонись – и увидишь, - посоветовала свекровь.
Но, даже взяв горшок с розой в руки и едва ли не наткнувшись на перо лицом, она продолжала отрицать, утверждая, что никакого пера не втыкала!
- Не знаю, что и думать. Когда она врет, я всегда вижу. Зухре меня не обмануть, - сказала Хадиже лара Джабира. – Но кто же, кроме тебя, мог это сделать? А, Зухра?
- Вы споткнетесь на ровном месте, а скажете, что я виновата! – отрезала Зухра. – Я этого не делала! Не делала!
Фариду мать обо всем рассказала. Он тоже не поверил второй жене, но разбираться не стал, только наказал ее, оставив ночевать одну.
- Будешь неделю обходиться без мужа, - коротко объяснил он, как решил ее наказать.
И только на следующее утро лара Джабира,  вернувшись с пустой тарелкой от лары Асии, сообщила Фариду и его женам, что старушка призналась: перо в горшке – это ее рук дело. Зачем она это сделала – выяснять никому в голову не пришло: ведь лара Асия – больной человек.
Фарид не отменил наказания для Зухры, он вообще промолчал, устав от постоянных склок в семье. Хадижа была даже разочарована – настолько привыкла видеть в сопернице врага. Лара Джабира чувствовала себя виноватой. Она не досмотрела за ларой Асией, так ещё и оклеветала невестку, которая в данном случае оказалась ни при чем.
Зухра же разозлилась и загорелась желанием отомстить. Но не свекрови, которая обвинила ее, потому что Хадижа увидела перо и ей нажаловалась. Хадижа виновата!
И как Хадижа привыкла видеть в Зухре злодейку, так и Зухра воспринимала Хадижу как жертву и соперницу, с которой необходимо бороться.
В последнее время Хадижа казалось ей почти поверженной. И вдруг девчонка ожила, воспрянула духом, стоило ей оказаться полезной свекрови и мужу, потому что у нее был сотовый телефон, и она могла связываться с Дайнаб, узнавать новости о ней.
И это Зухре не нравилось. Пусть Хадижа рыдает и ноет и дальше! Но она ещё и обвинила Зухру в том, чего та делать не собиралась – Зухра старалась забыть историю с черным петухом, так как поняла, насколько опасной оказалась её затея.
Теперь Зухру одолевало желание мести: Хадижа и лара Асия, вот две ее врагини. С ларой Асией она разберется позже. Но с Хадижей… Она тоже оговорит первую жену!
Оглядев внутренний двор с галереи, Зухра сообразила, как именно она поступит. Хадижа вышла погулять у «фонтана»… Очень хорошо!
Зухра тут же сбежала по наружной лестнице во двор и подошла к стоявшей под апельсиновым деревом Хадиже.
- Зачем ты оклеветала меня? Теперь всем известно, что это проделка лары Асии. А ты меня оговорила!
- Потому что ничего хорошего от тебя ждать не приходится, - постаралась спокойно ответить первая жена. Но то, что Зухра подошла, ее уже насторожило. Что Зухра задумала?
- А если бы Я тебя оговорила, и тебе не поверили, что бы тогда ты сказала? Наверно, уже и в Бразилию позвонила бы, наябедничала.
Хадижа вздрогнула, и Зухра поняла, что угадала. Тааак… Опять ее отец захочет поквитаться за принцессу-дочку с Фаридом!  И ведь ничего не было!
Хадижа сухо ответила:
- Как ты можешь меня оклеветать? Ничего у тебя не выйдет. Держись от меня подальше!
Втягиваться в новую ссору с Зухрой у Хадижи не было сил. «Это какой-то калейдоскоп из бесконечных склок и ссор со стороны Зухры. Надоело уже, надоело!  – повторяла про себя Хадижа. – Мне лучше уйти».
Об этом она и сообщила сопернице.
- Оставайся здесь, я вернусь в дом.
- Нет, не уходи, Хадижа. Ты кое-чего не видела.
Девушка скептически на нее посмотрела. Но Зухра вдруг сделала невероятное: она обхватила дерево за ствол и изо всех сил ударилась о него  лбом! Тут же на лбу выступила кровь: она же поранила лицо о корявые складки коры апельсинового дерева!
Зухра провела рукой по лицу, размазывая кровь. И вдруг громко запричитала:
- Хадижа! Что ты наделала? Почему? За что? Это же не я решила напугать тебя пером!
Хадижа с недоумением оглянулась. Она ничего не понимала.
- Зачем ты меня ударила? – завопила Зухра.
Потом она бросилась к Фариду, очень кстати вошедшему в ворота риада, и горячо заговорила:
- Фарид, хабиби, она меня толкнула! Так толкнула, что я ударилась лбом о дерево. Ты видишь кровь, любимый? Это она виновата. Она могла меня убить!
- Хадижа! Зачем? Опять ссоритесь, да? О, Аллах! Сколько же можно? Что вы опять не поделили?! – закипел молодой мужчина.
- Я не трогала ее, - пыталась оправдаться Хадижа. – Не трогала! Она сама ударилась, специально!
- Вот как? А может дерево ее ударило? Вы готовы поубивать друг друга, я от вас обеих уже устал. Теперь твоя очередь, Хадижа, быть наказанной. Что с тобой сделать?
- Хабиби, накажи ее тремя ударами плети! Но отсрочь наказание до рождения ребенка.
- Наверно, так  и поступлю. Вот только и ты, Зухра, получишь плетей, потому что ты оказалась рядом с Хадижей, а я запретил тебе приближаться к первой жене. Ты хочешь, чтобы Хадижа потеряла ребенка?
Теперь лицо Зухры тоже вытянулось от неожиданного поворота событий. Она обижена, а наказывать собираются не только обидчицу, но и ее тоже!
Однако, когда Фарид привел жен в дом и рассказал матери, что случилось, лара Джабира решительно сказала, что видела всё произошедшее в окно. Хадижа не трогала Зухру, Зухра сама ударилась, при чем - специально. И женщина описала, что сделала Зухра.
- Чего ты добиваешься, Зухра? – нехорошим тоном спросил Фарид.
- Тебя, любимый, - бросилась к нему Зухра.  – Хадижа отнимает тебя у меня.
И Зухра зарыдала, смешивая слезы – то ли настоящие, то ли притворные – с кровью, которая струйками начала подсыхать на ее лбу. Но мужчина слегка оттолкнул от себя обманщицу и отправился в душ.
- Думаю,  верно, что есть примета: дарить цветок в горшке – к несчастью. Когда кто-то делает такой подарок, не желает добра его будущему хозяину. Цветок лучше унести из дома, - проговорила лара Джабира.
- Думаете, я опять колдовала? Лара Джабира, я больше не занимаюсь колдовством, - отказалась и в этот раз Зухра.
- Давно бросила? – не удержалась Хадижа, чтобы не съехидничать. – А цветок я не приняла. Сразу же выставила его из комнаты. На меня твой подарок не подействовал, даже если ты, Зухра, что-то наговорила на него!
- Ну и ладно! Отнесу горшок в сад, выдерну розу и посажу ее на старое место! А потом, когда мои розы разрастутся, я засажу ими весь сад, каждый клочок земли, всю клумбу в чаше  бывшего фонтана!
- Вот как? Ты собиралась утопить меня  в нем, разве нет? Утопить, когда Фарид сделает ремонт!
- Я передумала. Тебе придется видеть мои розы, куда только не  упадет твой взгляд. Слышишь, Хадижа?
- Прекратите обе! – велела свекровь. – Лучше бы помогли мне на кухне!
Она ушла, и тогда Зухра смогла высказать то, что ей давно хотелось сказать Хадиже:
- Кобра, я заволоку тебя на крышу и там закрою в кладовку, где лара Джабира хранит всякий хлам! А ключ от кладовки выброшу! И скажу всем, что ты сбежала. Ты даже позвать на помощь не сможешь, потому что я заклею твой рот скотчем, как в кино. Тебя начнут искать на медине, поедут в Фес к дяде Али, прилетит твой отец, но тебя так и не найдут, не подозревая, что твое тело лежит наверху, в жаркой кладовке. Ты умрешь с голоду.  А  я буду воспитывать твоего ребенка. Я с тобой разделаюсь, дрянь! Ты отняла у меня моего Фарида!
- Фарид – мой муж, это ты никто, ты каждый раз навязываешься ему, колдовством держишь Фарида при себе! Змея, пусть Аллах разобьет твое сердце на куски!
- Мечтай, Хадижа, мечтай. И бойся меня: придет день, когда ты окажешься в той кладовке. Я тебе устрою это с огромным удовольствием, когда родишь. Вспомни конюшни султана и поверь, что я не собираюсь шутить с тобой.
Она ушла, напугав Хадижу. Да, она поверила, поверила, что Зухра может так поступить с ней.
- Я должна рассказать об этом ларе Джабире. Если со мной что-нибудь случится, если я исчезну, пусть она знает, где меня искать.
Она так и поступила: пересказала свекрови разговор с Зухрой.
- Как же мне надоело вас слушать! Ты все время жалуешься на нее, она тоже теперь приходит ко мне и жалуется на тебя.
- Я ничего ей не делаю. Но она все время угрожает. А вдруг она закроет меня в таком месте, куда никто не догадается заглянуть?
- Хадижа, не будет такого. Она не посмеет тебя тронуть. Фарид хочет ребенка, а нанести вред тебе – навредить его сыну. А его сыну нужна мать, но не такая, как Зухра.
Но ее уверения не успокоили беременную невестку.

16. Часть 19. Глава 16. Пропавшее ожерелье.

…А потом у Хадижи пропало дорогое бриллиантовое ожерелье, которое ей перед свадьбой подарил отец. Хадижа его даже ни разу никуда не носила. Не было такого праздника, чтобы, по мнению Фарида, «повесить на шею целое состояние».
Хадижа обнаружила исчезновение украшения, когда все-таки решила проверить, все ли цело в шкатулке. Ведь она была немного сдвинута с обычного места, и Хадижу это начало беспокоить.
Почему она не убрала шкатулку в сундук, который  закрывается на ключ? Почему она так необдуманно рискует золотом? В доме отца большая часть ее украшений непременно хранилась бы в сейфе. А здесь она бросила их на произвол судьбы! Даже ларе Асии могло прийти в голову унести ее шкатулку, а про Зухру и говорить нечего!
Но из-за плохого самочувствия Хадижа каждый день то откладывала это дело, то забывала о том, что нужно убрать шкатулку из шкафа в более надежное место.
И теперь она за это поплатилась!
Хадижа перенесла шкатулку из шкафа на кровать. Едва подняв крышку шкатулки, она поняла, что кто-то в ней рылся. Лихорадочно перебрав содержимое, высыпав золото и украшения в футлярах на покрывало, Хадижа и обнаружила пропажу.
- Самое красивое, лучшее, дорогое ожерелье! Я так и думала, что Зухре мало будет получить мои платья. Она захочет мое золото и сама придет за ним. Аллаааах!
Кое-как собрав украшения обратно в шкатулку и поставив ее снова в шкаф, Хадижа поспешила в комнату лары Джабиры, которая прилегла отдохнуть. Пожилая женщина тоже стала сильно уставать, лишившись молодых сильных помощниц-дочерей.
- Что случилось? Неужели у тебя начались схватки? Что-то рано, - испугалась свекровь, увидев выражение лица невестки.
- Нет, лара Джабира! У меня пропало золото!  Моё бриллиантовое ожерелье! Его нет в шкатулке! Остался только пустой  футляр. Это Зухра украла!
Но после истории с пером женщина стала вести себя осмотрительней.
- Ты не можешь обвинять Зухру, если у тебя нет доказательств.
- А кому ещё это нужно? Если бы в комнате побывала лара Асия, она забрала бы всю шкатулку. Но исчезло самое дорогое ожерелье.
- Придет Фарид и разберется, иншалла. Не плачь, Хадижа, а то навредишь ребенку.
Она дала девушке стакан воды, чтобы успокоить. Потом предложила заварить чай с мятой. Хадиже ничего не оставалось, как только ждать вечера, когда вернется муж.
Но после чаепития они обе вышли во двор риада, встали у колонны и молча принялись наблюдать за Зухрой, которая как ни в чем не бывало подметала мусор и песок вокруг клумбы. Она даже что-то напевала себе под нос. Заметив свекровь и Хадижу, не сводивших с нее глаз, она ответила им удивленным взглядом и, бросив метлу, подошла, вытирая пальцы о край выцветшего платья.
- Вы что-то хотите мне сказать, лара Джабира?
- Вечером поговорим, - отрезала женщина, заметив в глазах невестки тот самый огонек, который появлялся, когда Зухре удавалось тайком напакостить в уверенности, что никто не сможет ее разоблачить.
Потом лара Джабира увела Хадижу на медину: надо было не только побывать у врача, но и попутно сделать мелкие покупки в лавках. Прогуляться по медине Хадиже не повредит.
Перед тем, как выйти из дома, Хадижа отправилась переодеться, но при этом успела перепрятать шкатулку в сундук, закрыв его не только на замок, но и повесив ещё один. Она оглядела комнату: хотелось спрятать всё, чтобы ни одной вещи Зухра не могла коснуться, если окажется здесь в ее отсутствие.
Но что она могла сделать? Даже Зорайдэ в доме дяди Али, когда ещё не была его женой, ничего не могла иметь своего, неприкосновенного настолько, чтобы в ее вещах кто-то не порылся – разумеется, из благих побуждений: например, чтобы обнаружить нечто харамное.
Так однажды Карима и нашла видеокассету, по рассказам матери Хадижи, привезенную ею из Бразилии, которую в свою очередь забрала Зорайдэ у юной тети   Латифы и перепрятала, чтобы девушки не смотрели по видео на страстный поцелуй героев из бразильского фильма.
Но тогда служанки следили друг за другом. А Хадижа в этом доме – жена хозяина. Но и она вынуждена терпеть длинные руки второй жены. Она так была расстроена, что достала сотовый и набрала номер матери. Быстро нажаловавшись Жади, выложив вкратце все неприятные новости, она отключила телефон и медленно и осторожно сошла вниз по лестнице.
Лара Джабира ждала ее у двери на улицу, держа в руках сумку для покупок. Хадижа молча последовала за ней, когда свекровь открыла дверь и вышла на медину.
Девушка почувствовала спиной настойчивый взгляд Зухры, снова копавшейся в цветах, высаженных  на клумбу.
Хадижа подумала: «Мама дала мне верный совет. Я пока ничего не должна предпринимать. Фарид сам разберется. Ведь пропажа такого дорого ожерелья – это преступление против семьи. Оно стоит слишком дорого, чтобы Зухра посмела продать его даже по частям. Если оно всплывет в какой-нибудь ювелирной лавке, Зухре могут отрубить руку за воровство. Не отрубят, конечно, так в наше время не поступают даже в Марокко, но всем станет известно, что вторая жена Фарида – воровка».
Вечером был скандал. Фарид тоже не поверил Зухре. История  с пером – ерунда. Мелочь. Но пропажа дорогущего ожерелья – это серьезно.
- Хадижа сама могла его спрятать! Сама! Засунула куда-нибудь за шкаф и обвиняет меня в отместку за то, что я разбила лицо о дерево! – кричала Зухра.
- Вы обе сходите с ума от ревности, ненависти друг к другу и желания отомстить, - простонала мать Фарида, хватаясь за голову. – Что с вами обеими делать?
Фарид сердито хмыкнул:
- Я знаю, что! Позвоню сиду Абдулу и попрошу найти мне ещё двух жен. А Зухре и Хадиже дам развод, чтобы уже ни одна из них не могла быть первой женой. Зачем мне нанимать служанок, если можно взять в жены двух вдов, которые не попросят большого махра? Одна из них станет первой женой, а Хадижа и Зухра будут третьей и четвертой.
- Фарид, где мое ожерелье? Проверь комнату Зухры. Она спрятала мое украшение где-то у себя.
- Я не верю вам обеим, поэтому держитесь обе рядом со мной, а мы с матерью обыщем ваши комнаты.
Так и поступили. Фарид в их присутствии перевернул всё, перебрав до мелочи вещи в комнатах сначала Зухры, а затем и Хадижи, ничего, однако, не найдя.
- Неужели Зухра перепрятала украшение так, что теперь оно может годы пролежать где-то в пыльном углу, пока история с его пропажей не будет забыта? – сказала Хадижа ларе Джабире.
- Нет, это ты всё подстроила, - взвилась Зухра, -  а теперь ещё и версии подсказываешь Фариду и его матери! Прикинулась тут овечкой, которую хотят принесли в жертву!
- Фарид, она уже украла у меня браслет, теперь похитила ожерелье. Я догадываюсь, где стоит ещё поискать: на крыше, в том сарайчике, где хранятся старые вещи.
- Почему ты так решила? – подозрительно спросил он.
И тогда Хадижа рассказала ему об угрозах Зухры.
- Она знает это место, бывает там, наверно, каждый угол, каждая щель ей известна! Там надо поискать!
- Зухра, даю тебе последний шанс признаться, - поверив Хадиже, потребовал Фарид.
Зухра же стояла на своем: к золоту первой жены она не прикасалась. Но Фарид ей не верил, как и лара Джабира. На лице Зухры им обоим виделось знакомое выражение, с которым они сталкивались не раз после сделанной Зухрой очередной пакости, ведь знали ее несколько лет. И они понимали, что подловить Зухру  будет почти невозможно: она слишком была уверена в себе. Значит, ожерелье с бриллиантами спрятано очень надежно.
Но Фарид не мог отступиться. Слишком ценной была пропажа. Да и Зухре с рук подобное не должно сойти. Поэтому он и отправился на крышу, чтобы обыскать сарай, о котором рассказала Хадижа, предупредив Зухру, чтобы она забыла о высказанных угрозах: посмей она закрыть Хадижу где-либо, он отведет  Зухру к шейху и потребует назначить наказание, а именно: высечь женщину на площади!
Зухра вела себя спокойно, когда Фарид поднимался на плоскую крышу их дома, где обычно сушили постели и ковры. Небольшой, сколоченный из досок и фанеры сарайчик стоял у самой лестницы, его давно собирались разобрать и выбросить часть вещей.
Конечно, Фарид вернулся ни с чем, только выпачкавшись в паутине и пыли.
- Я поступлю так: Зухра, не знаю, виновна ты или нет, но если завтра к вечеру ожерелье не обнаружится, я дам тебе третий развод и отведу к шейху. У меня нет четырех свидетелей, которые могли бы утверждать, что именно ты  взяла драгоценность, но я чувствую, что причастна к его пропаже ты, а не Хадижа. Если это твоя злая шутка, и ты принесешь мне украшение, я могу не ходить к шейху и сам с тобой разберусь. Но если оно не найдется – уже завтра вечером тебя здесь не будет. Если после порки на площади ты выживешь, то из больницы тебя отвезут к твоей тетке. Там я тебя и брошу.
Зухра выслушала его молча, побледнев, сцепив пальцы.
Когда он в упор посмотрел на вторую жену, которую практически обвинил в воровстве, она закричала, размахивая руками:
- Иди, иди к шейху, но я все равно не стану признавать вину, потому что я ничего не брала! Я не видела ее ожерелья! Зачем оно мне нужно? Его даже продать нельзя! Зачем бы я его забирала из шкатулки? У нее много украшений лучше, чем блеклое ожерелье из тонкой нити. И бриллианты там не похожи на те, что сверкают в дорогих магазинах!
- А ты откуда знаешь, как выглядит ожерелье? Я его никому не показывала! – подловила похитительницу Хадижа.
Фарид и свекровь тут же уставились на Зухру.
- Нет, я не брала, ничего не брала у Хадижи! Но видела, как она его примеряла у зеркала. Хадижа, ты ведь можешь часами любоваться своим золотом! Я подсмотрела, как ты достала какое-то украшение из тонкой нити с висюльками и рассматривала себя в зеркало, приложив ожерелье к шее.
- Почему ты решила, что пропало именно это, которое ты видела? Значит, тебе известна пропажа, - не могла успокоиться первая жена.
- Я всё сказал. Кроме тебя, Зухра, подозревать некого. И я сердцем чувствую, что это твоих рук дело. Чтобы завтра же ожерелье было у меня или у матери. Или верни его Хадиже. Мне все равно.
… А утром лара Джабира не смогла обнаружить лару Асию в ее комнате.
Ее не было нигде в доме. И только когда Фарид, позавтракав, отправился за ослом, ожидавшим хозяина под навесом за углом риада, он и нашел старую женщину в саду под оливой. Она была мертва. Лежала, уткнувшись лицом в куст черных роз, а ее седые волосы космами разметались по земле, но часть волос запуталась в колючем кустике. Одна роза полностью расцвела. Крепкий бутон красовался в лучах утреннего солнца. В какой-то момент ошеломленный находкой Фарид с удивлением заметил, как при малейшем его движении что-то сверкало на шее старушки.
Нагнувшись к телу умершей, мужчина обнаружил на шее лары Асии ожерелье, которое они бесплодно искали накануне вечером.
Фарид отступил на шаг. Он ни на мгновение не поверил в то, что ожерелье украла их больная родственница. Лара Асия воткнула перо в горшок с цветком, да, это так. Но войти в комнату Хадижи и достать из ее шкатулки самое ценное украшение она не сообразила бы.
Было и ещё кое-что: вчера Фарид так переживал из-за потери, из-за того, что Зухра не вернет украшение, и ему придется вынести позор, отведя Зухру к шейху, чтобы сдержать данное перед семьей слово, что никак не мог уснуть. Он вышел посреди ночи во двор риада и присел на корточки, прислонившись к стволу апельсинового дерева.
Глядя на темные окна спален обеих жен, он думал о том, что судьба жестоко обошлась с ним, так и не дав ему настоящего счастья. К Хадиже он привык и, как он теперь понял, принял ее. Пусть ему приходилось жестко вести себя с ней, но он видел в ней свою жену. Вот только любви к ней он не испытывал, такой любви, какую чувствовал когда-то к Зухре. 
Вот именно – когда-то! Потому что теперь и чувство к Зухре ушло, потому что она так измотала его своими выходками, что он больше не мог ее любить и желать всем сердцем, как когда-то. Он даже готов был отказаться от нее, чтобы обрести на время покой, а потом поискать другую невесту, побывав на многочисленных  праздниках вместе с дядей Абдулом, которого он и попросит об услуге – найти ему ещё одну жену.
Фарид всерьез начал подумывать о третьей жене, которая могла бы стать усладой его глаз и поселить любовь в его сердце. Вот только он не мог дать новой жене отдельный дом, а в его риаде третьей жене не будет покоя от Зухры и Хадижи.  Пожалуй, эти две ещё и объединятся против третьей… И он снова отчего-то вспомнил Самиру, от которой когда-то пришлось отречься, потому что она тоже отказалась от него. Какие искорки горели в глазах той девчонки!
Однажды в детстве Фарид услышал разговор дела с сидом Абдулом, когда они спорили о женской красоте. Тогда дед Рахим сказал: «Красота женщины не в одежде, фигуре или прическе. Она – в блеске глаз. Ведь глаза – это ворота в сердце, где живет любовь». Фарид запомнил его слова, потому что на том празднике, на котором сватали его и Самиру, эта незнакомая девочка обратила на себя его внимание живым взглядом. Ещё тогда было  в ней что-то такое…
  В глазах Зухры тоже горел огонек, но дьявольский, нехороший. У Хадижи  иногда мелькала хитринка, но не было в ней того, от чего в сердце Фарида зажглось бы особенное чувство.
Ночью под деревом вдруг вспомнилась ему отчего-то молодая красивая женщина, которую он мельком видел у сида Али, когда вошел в его дом перед помолвкой с Хадижей. Потом он узнал, что это была третья жена Саида Рашида. Он даже имени ее не узнал. А зачем?
Но та женщина напомнила ему Ясмин, внучку лары Дунии, которая бывала не раз в их доме, когда все решили, что Дайнаб станет невестой ее сына Икрама. Нет, Ясмин была чем-то похожа на испорченную Западом Самиру, только без того заманчивого огонька во взгляде.
Отчего ему вдруг вспомнились эти женщины? Чужие жены? Харам какой! Харам! И ещё была мать Хадижи. Та самая женщина, которая пошла против семьи, только чтобы стать женой бразильца. Вот она-то ему и напомнила Самиру. Ее глаза… с искорками, которые так понравились Фариду.  Да, из-за ее глаз Фарид начал ненавидеть и мать Хадижи, как и предательницу Самиру.
- Почему же у ее дочери не живут в глазах мелкие шайтаны? – неожиданно для себя подумал Фарид.
Будь Хадижа похожа на двоюродную сестру или мать, он бы мог и влюбиться в нее. Но Хадижа превращается в вареную картошину или бледную моль. Но так сказывается на ней беременность.
Вдруг от грешных мыслей его отвлекло какое-то движение, замеченное им на галерее. Кто-то шел в сторону лестницы. Он узнал в темном силуэте, скользившем по второму этажу вдоль ограждения галереи, Зухру. Неужели она высмотрела его во дворе и спешит вниз?
Но Фариду вовсе не хотелось с ней разговаривать. Или она хочет вернуть украденное ожерелье и теперь идет, чтобы достать его из тайника? А, может быть, наоборот, спешит его перепрятать? Фарид поднялся на ноги, решив осторожно проследить за воровкой.
Однако Зухра на его глазах скрылась в комнате лары Асии. Он выждал некоторое время, пока там оставалась Зухра.
- Конечно! Где же ещё Зухра могла спрятать похищенное?! – дошло до него. – Там никто не додумался устраивать обыск. О ларе Асии постоянно помнила только его мать, остальные забывали о больной старухе до тех пор, пока она сама о себе не напоминала неожиданным появлением.
- Завтра же переверну всё в комнате лары Асии. Зухра заплатит за всё! – решил он и вернулся в комнату, когда дождался, что и Зухра вернулась к себе.
Разбираться с женщинами и новым обыском он решил вечером, надеясь на последний шанс, которым могла воспользоваться Зухра.  Поэтому утром он ничего не стал рассказывать матери о ночной вылазке второй жены.
Но ларе Джабире было не до него: лару Асию полагалось рано утром поить успокоительным отваром лекарственных трав, чтобы болезнь не проявлялась в ней слишком явно. Но лара Асия пропала. И вот он нашел ее - мертвую.
- Как она умерла? От чего? Сама оступилась и, упав, ударилась головой о камни, или Зухра и здесь приложила руку?
Фариду и в голову не могло прийти вызвать полицию. Он поднял тщедушное тело с земли, отнес мертвую женщину в дом. Положив на деревянную скамью внизу у входа, он сказал подоспевшей матери:
- Наша лара Асия отошла в мир иной.
Мать в ужасе закрыла рукой рот, чтобы не закричать.
- Тише! Нам не нужен скандал. Лара Асия умерла сама, от старости и многочисленных болезней, от которых она страдала.
- Сынок, что за ожерелье на ее шее? Как же так?! – тихо проговорила мать.
- Надо снять, пока никто не видит. Иначе пойдут разговоры, сплетни, и может начаться расследование. К чему нам скандал?
Лара Джабира кивнула и попыталась выпутать пропавшее украшение Хадижи  из волос покойницы.
- Сегодня день для работы пропал. Я позвоню в Фес и сообщу дяде Абдулу о похоронах. Надо всё успеть сделать до заката солнца. И деду надо сообщить, вот только успеет ли он до погребения добраться в Мекнес?
 - Фарид, позвони и сиду Али. Пусть он приедет с женой, и пусть Зорайдэ увезет отсюда Хадижу. Ей ни к чему за месяц до родов видеть смерть, похороны. К тому же она начнет болтать, если узнает, что украшение найдено на шее лары Асии. Как оно у нее оказалось?
- Я уверен, что его дала ей Зухра.
И сын рассказал матери, чему он стал свидетелем ночью.
- Думаешь, Зухра отнесла украшение к ларе Асии?
- Возможно, она там его спрятала с самого начала, и лара Асия даже не поняла, что пропажа лежит где-то в ее комнате, потом случайно отыскала и нацепила на шею.
- Сынок, надо как-то замять эту историю с украденным украшением. Отнеси ожерелье Хадиже и прикажи ей молчать. Потом, после похорон лары Асии, когда Хадижу  привезут назад, ты во всем разберешься, при шейхе или как-то ещё. Но не сейчас.
- Ты думаешь, будет лучше отправить Хадижу в Фес, где она сможет разболтать эту историю всем – от Зорайдэ до матери и Саида Рашида, позвонив ему по телефону?
- Но Хадижа и из нашего дома может позвонить, если она уже этого не сделала…
- Вот потому я и не могу к ней относиться с той любовью и уважением, как ей того хочется! Она все время жалуется на меня отцу.
- Фарид, схитри на этот раз: потребуй молчания и пообещай, что Зухра, укравшая у нее украшение, поплатится за всё, но только если случившееся останется внутри семьи. Думаю, Хадижа согласится, если решит, что ты на этот раз откажешься от Зухры.
- Да, пожалуй, так и надо сделать, - кивнул Фарид, забирая у матери протянутое в ладони украшение. Сколько же в нем бриллиантов! Оно стоит целое состояние, а для Хадижи это всего лишь красивая вещица в ее шкатулке.
- Ты видишь, Фарид, на лице лары Асии нет следов насилия. Даже крови нет, ни раны, ни синяка. Она могла умереть и упасть уже мертвой.
- А я боялся, что Зухра могла ее толкнуть или ударить.
- Но что лара Асия делала ночью в саду? Зачем она пошла к оливе? Для чего надела на шею украшение?
- Мы теперь об этом никогда не узнаем.
- Тихо! Слышишь, кто-то спускается вниз?
Они повернулись и заслонили спинами тело на деревянной кушетке, когда к ним направилась Зухра, спустившись к завтраку.
- Аллах, Фарид, опять что-то случилось? Или ты нашел украшение?
- Случилось, Зухра, но я разберусь с тобой позже, как и обещал. А пока – займись кухней. У нас с матерью будут другие заботы. Хадижа уже проснулась?
- Не знаю я ничего про твою Хадижу! Сам запретил заглядывать в ее комнату! – огрызнулась женщина.
- Тогда схожу и разбужу ее, - сказал Фарид и двинулся к лестнице. И только тогда Зухра увидела лару Асию.
- Что с ларой Асией? Она упала и потеряла сознание?
- Она умерла, Зухра. Лары Асии больше нет с нами. Сегодня похороны, поэтому сама видишь – тебе заниматься кухней.
- А… как же это?! Умерла?! Как… она… умерла?...
- А почему ты спрашиваешь? Почему не спросишь, где это случилось? – подозрительно спросила свекровь.
- Нет, и так понятно. Аллах забрал лару Асию, потому что пришло ее время.
Потом Зухра вдруг прикусила губу, потому что кое-что пришло ей в голову.
- Я поднимусь к себе, надену другое платье, захвачу платок. Ведь в доме появятся  чужие люди.
- Иди, Зухра, но не задерживайся, - отпустила ее свекровь.
И Зухра понеслась наверх. Однако, оказавшись перед дверью умершей старухи, она остановилась, с удивлением обнаружив, что дверь в комнату лары Асии закрыта на ключ.
За ее спиной раздались шаги Фарида.
- Что ты здесь делаешь?
- Я… так потрясена смертью лары Асии, что захотела взглянуть на ее комнату в последний раз.  Фарид, это ты закрыл дверь?
- А кто бы ещё мог это сделать? – с иронией спросил муж.
- Но можно мне войти туда? Открой.
- Нет. Потом как-нибудь, а пока нечего там делать. Или у тебя уже какая-то потребность копаться  в чужих вещах?
Зухре ничего не оставалось, как захватить платок в своей комнате и вернуться в кухню.
Хадижа вскоре тоже спустилась выпить чай и съесть хоть что-нибудь. Уже  звонили из Феса, Зорайдэ сказала, что они и дядя Али выезжают в Мекнес. Зорайдэ вернется в Фес вместе с Хадижей, не дожидаясь, когда лара Асия будет похоронена.
Хадижа не могла прийти в себя после свалившихся после пробуждения новостей. Сначала Фарид отдал ей ожерелье, изрядно испачканное землей.
- Зухра его зарыла в саду? – удивленно спросила она у мужа.
- Нет, мать сняла его с шеи лары Асии, - проговорился он, о чем тут же пожалел. Как теперь сообщить Хадиже, что лара Асия умерла? Получается, что украшение снято с мертвого тела?
- Так это лара Асия унесла мое украшение?
- Неизвестно. Лара Асия умерла. Сегодня будут похороны. Но я решил отправить тебя в Фес, в дом сида Али.   
- Как? – ахнула Хадижа.
- Ни о чем не расспрашивай меня - нет времени. И уговаривать я тебя не стану: я приказываю собрать вещи и уехать в Фес, когда за тобой приедет Зорайдэ. Ты все поняла?
- Дда…
- Можешь позавтракать и начинать сбор вещей. Кстати, шкатулку с золотом увези с собой. Мне не нужны новые неприятности.
- А как же Зухра?
- Хочешь, чтобы она поехала вместе с тобой? – усмехнулся Фарид.
 - Нет, обойдусь без нее! – поспешила она отказаться.
- Но я прошу тебя, чтобы ты не звонила моим сестрам, ничего им не сообщай. Они тоже беременны, как и ты. Им не стоит волноваться. Узнают потом. Я сам расскажу печальную новость о кончине лары Асии. Ты меня поняла?
- Конечно, Фарид, как скажешь.
- И ещё…
Муж велел Хадиже никому не рассказывать о пропаже украшения. Ведь он нашел его! А во всех деталях он разберется позже, когда Хадижа вернется из Феса.
У Хадижи с языка готово было слететь множество вопросов, но она знала, что Фарида только взбесит ее любопытство. Ей предстоит поехать на несколько дней в Фес? Замечательно! Она так давно не видела Зорайдэ и Кариму, так хотелось рассказать Зорайдэ о том, что произошло с ней в последние недели, посоветоваться насчет своего состояния.
 Конечно, повод для поездки печальный. Хадижа всегда жалела лару Асию, но она была уже стара, вот и отмучилась. Аллах забрал ее душу к себе. А Аллах знает лучше, когда должен закончиться земной путь каждого человека. Значит, ее срок настал.
Хадижа  ещё не видела Зухру, но Фарид запретил рассказывать ей о том, что пропажа нашлась. А в Фесе – о том, что ожерелье вообще куда-то пропадало.  Если про Фес Хадижа понимала, почему ей дан такой запрет, то  отчего Зухра не должна узнать, что Хадижа получила назад свое украшение? Но нарушать обещание, данное мужу, Хадиже в голову не пришло. Фариду виднее, если он просил сделать именно так.
Она вернулась в комнату и начала отбирать вещи для поездки. Почему шкаф не закрывается на ключ? Она же не может забрать с собой всю одежду! И шкатулка с украшением тяжелая, но Фарид велел захватить ее в Фес. Обувь, прочее необходимое…
Хадижа не успела уложить вещи в сумку, как ворота риада распахнулись, и во двор вошли скорбящие родственники и те, кто прибыл из Феса. Ведь ехать до Мекнеса на машине - не больше часа!
Хадижа не смогла выбежать на галерею, но постаралась как можно быстрее выйти вперевалку из комнаты, чтобы увидеть, кто ещё приехал. Только Зорайдэ! Каримы не было среди прибывших. Но с дядей Абдулом явилась и лара Дуния. Женщин тут же отправили в дом.
Вскоре Хадижа обнимала Зорайдэ у себя в комнате.

17. Часть 19. Глава 17. Отъезд Хадижи в Фес.

На погребение лары Асии приехали из Феса дядя Али и дядя Абдул, который взял с собой и Дунию, чтобы она помогала свекрови Хадижи и другим родственницам семьи на похоронах. Но как подтвердила Зорайдэ, им с Хадижей придется немедленно собраться и уехать.
- Я готова, Зорайдэ. Вещи собраны. Вот только боюсь оставлять здесь всё остальное. Фарид велел забрать с собой золото, потому что…эээ… Я тебе потом расскажу одну эту историю, и ты поймешь, почему…, - запнулась Хадижа, услышав торопливые шаги в коридоре. Со стороны галереи она подстраховалась, встав на пороге, чтобы точно знать, что Зухра не подслушивает их разговор, притаившись за углом.
Дверь открылась, в комнату вошла свекровь.
- Хадижа, ослы готовы. Фарид вывел их во двор и попросил сына соседа сопроводить вас с Зорайдэ на площадь к воротам, где вас уже ждет такси до Феса. У тебя много вещей? Ослов только два. Не нужна ли повозка? А то ведь Фариду она тоже понадобится.
- Нет, мы доберемся на ослах. Повозка мне не понадобится, - ответила Хадижа, с сожалением оглядывая вещи в комнате.
Кажется, свекровь догадалась о ее мыслях.
- Не беспокойся, твои вещи будут целы. Фарид проследит и я тоже. Зухра ни к чему не посмеет прикоснуться.
Потом она вспомнила, зачем пришла.
- Зорайдэ, и ты тоже, Хадижа, идите на кухню, готов чай с лепешками. Поешьте перед дорогой. А тебе, Зорайдэ, следовало бы отдохнуть после часа езды из Феса перед новой поездкой.
- Ничего, со мной всё в порядке. Шукран, лара Джабира.
- Но чай готов, внизу хозяйничает жена сида Абдула, она о вас спрашивала.
Свекровь удалилась – было много дел. Кроме того, надо было заняться пришедшими помочь родственницами.
Зухры нигде не было видно.
- Куда подевалась эта змея? – поинтересовалась Зорайдэ. – Хадижа, когда ты позвонила и пожаловалась на нее, мы так за тебя испугались.
- Я очень устала от нее, Зорайдэ. И нет надежды на то, что ее здесь когда-нибудь не будет.
- Хадижа, ты должна быть осторожна.
- Я так и поступаю. Я осторожна. Но она бесит меня тем, что вообще существует.
- Ничего, Хадижа. Поживешь несколько дней в доме сида Али и успокоишься. Мы вместе подумаем, как сделать, чтобы Зухра не задевала тебя.
- Я хочу поговорить с мамой. Здесь в доме всегда есть уши. Даже когда никого нет рядом, во мне живет страх, что Фарид узнает о нашем разговоре.
- Ничего, позвонишь из Феса. Твоя мама тоже волнуется. После твоего звонка она несколько раз звонила дяде Али и мне. Но мы и сами ничего не знаем о том, что здесь случилось. А то, о чем ты рассказала, не доказано.
- Зорайдэ, Зухра уже украла мой браслет и чуть не убила меня, а теперь пропало ожерелье, а потом умерла лара Асия. Я сама не знаю, что произошло на самом деле. Но Фарид утром вернул мне украшение и сказал, что оно было на шее лары Асии, которую нашли мертвой в саду.
- Вот как? Аллах, Аллах! – покачала головой старая женщина. – Фарид позвонил сиду Али и сообщил  о смерти лары Асии, больше ничего.
- Да, Зорайдэ. Фарид сам рассказал мне об этом. Вот только боюсь, что Зухра снова выкрутится. Ведь все будут думать, что лара Асия открыла мою шкатулку и взяла золото. Но я уверена, что это проделки Зухры.
- Но раз нет четырех свидетелей, никто не станет обвинять Зухру, чтобы самим не оказаться клеветниками.
- Я знаю, что это она. И она снова постарается выкрутиться. Но Фарид пообещал мне разобраться с Зухрой после похорон.
Зорайдэ понимающе покачала головой, но, кажется, она догадалась о чем-то ещё, чего не хотела замечать ревнивая, но доверчивая дочка Жади. Так вот, почему Фарид отправляет первую жену в Фес! Чтобы уберечь семью от скандала. От разоблачений, которые может устроить Хадижа после того, как завершатся печальные события. Фарид снова уведет из-под удара злодейку, которую так любит. А наивная Хадижа снова станет страдать.
Но говорить девушке о догадках она не стала. Наоборот, оценивающе посмотрев на нее, а потом - на чемодан и две сумки, Зорайдэ спросила:
- Ты едешь в этой одежде, Хадижа? Платье слишком красивое для дороги.
- Я собираюсь надеть сверху дорожную джеллабу.  К счастью, она ещё не стала мне настолько тесной, чтобы оставить ее висеть в шкафу. Зорайдэ, мне так жаль оставлять здесь свои вещи.
- Но лара Джабира обещала…
- Нет, это лишь слова. А когда Зухра  снова проберется в мою комнату и похозяйничает в моем шкафу, никто ей и слова не скажет.  Я рассказывала тебе, что моё любимое платье Фарид так и не забрал у Зухры.
- Забудь о нем, Хадижа. Платье было красивое, но оно ушло. Значит, так было суждено. Отец купит тебе новую одежду, иншалла. Если у твоего мужа не будет денег на новые платья для тебя…
-…и для нее тоже, потому что Фарид намерен покупать нам всё поровну.
- Твоя мама намерена прилететь скоро в Марокко, чтобы присмотреть им с Лукасом дом. Тогда она сделает тебе подарок. Или подскажет твоему отцу. Считается, что если родители вынуждены помогать замужней дочери, то это засчитывается им как закят. Надо уточнить у дяди Абдула, так ли это, что сказано об этом в Коране, чтобы подсказать твоему отцу.
- Зорайдэ, мама хочет купить дом в Фесе? – удивилась Хадижа.
- Аллах! – испуганно закрыла ладонью рот женщина. – Я проговорилась о том, о чем не должна была тебе рассказывать. Хадижа, не слишком надейся на это. Твоя мама хочет иметь дом в Марокко, но Лукас не одобряет. И дядя Али – тоже. Твой отец ещё не знает об этом. Но он тоже будет против.
- Зорайдэ, вот если бы мама могла купить дом в Мекнесе! Мы смогли бы с ней видеться, - продолжала радоваться Хадижа.
- Нет-нет, лучше бы ей этого не делать! А если Фарид перестанет выпускать тебя на медину? Закроет в доме и не позволит никуда выйти? Ты станешь его пленницей.
- Тогда я пожалуюсь дяде Али или даже шейху.
- И пойдешь против своего мужа? – ужаснулась Зорайдэ.
- Иногда мне кажется, Зорайдэ, что я могла бы отказаться от него. Он не любит меня, видит только Зухру, а меня вовсе не замечает.
- Но скоро ты родишь ему ребенка. И он тебе не отдаст свое дитя, которое будет принадлежать его семье.
- Зорайдэ, Фарид хочет сына. А если родится дочь, она не будет ему нужна. Но и я хочу, чтобы родился мальчик.
- Не говори так. В Коране описывается, что когда на свет появляется девочка, Аллах посылает туда ангелов, которые приветствуют ее родителей, и они говорят: «Мир вам, обитатели этого дома!». Затем ангелы покрывают родившуюся девочку своими крыльями, поглаживают голову и говорят: «Как она слаба и беспомощна, и вышла из слабого тела. Если отец будет растить ее, то до Судного Дня ему будет помощь от Аллаха».
- Но Фарид мечтает о сыне!
- Пусть мечтает, и Аллах пошлет ему сына, когда сочтет нужным благословить его сыном.
- Зорайдэ, если я не рожу мальчика, то Фарид возьмет ещё одну жену. Зухра сказала, что я стала очень страшной, хотя и так уже была некрасивой...
- Хадииииижа! - протянула, покачав головой, Зорайдэ. – Каждый человек прекрасен по-своему, ведь Аллах не совершает ошибок. Ты очень красивая, как и твоя мама. Не верь Зухре. Она как цветок, у которого красивые лепестки, но совсем нет аромата. Однажды Фарид заметит твою застенчивую красоту и оценит тебя.
- Если такого не случилось до сих пор, то…
В дверь громко постучали.
- Хадижа! Фарид велел тебе спускаться вниз. Сосед пришел и ждет тебя и Зорайдэ, чтобы отправляться в Фес.
- Кто это? – удивилась Зорайдэ.
- Зухра, - коротко ответила девушка, ожидая появление соперницы.
Но вторая жена так и не вошла в комнату. Тут же послышались быстрые шаги прочь, а потом со двора в окно влетел ее голос:
- Фарид, я ее предупредила. Хадижа знает, что пришло время ехать.
Зорайдэ и Хадижа молча переглянулись и взялись за вещи.
- Как жаль, что мы не успели выпить чаю.
- Хадижа, иди на кухню, а я перенесу вещи вниз. Они тяжелые, тебе нельзя поднимать ни одну из сумок. Иначе в дороге могут начаться роды.
- Но ещё рано, Зорайдэ.
- Ничего не рано, некоторые рожают и в семь месяцев. Но могут пойти разговоры – ведь ты забеременела почти сразу после свадьбы.
- Через два месяца, Зорайдэ. Нет, не дай Аллах! пусть мой сын родится в положенный срок, не раньше. А то Зухра сочинит про меня гадость, разнесет сплетни по медине и убедит Фарида в том, что ребенок не его, - испугалась Хадижа.
- Вот потому я и прошу тебя не поднимать чемодан и сумки. Если у меня сил не хватит, то попрошу твоего мужа об этом.
Однако просить его не пришлось: он сам поднялся на второй этаж, сообразив, что кто-то должен помочь вынести вещи. Он же пристроил их и на ослов. Женщины все-таки смогли заглянуть на кухню, куда их почти насильно затащила лара Дуния.
Фарид казался не очень довольным, но не стал ничего говорить. Зухра же, когда Зорайдэ и Хадижа оказались верхом на ослах, поднялась на галерею и наблюдала за отъездом первой жены сверху. Она облокотилась на перила ажурной решетки и с усмешкой следила за тем, как бережно подсаживает Фарид беременную Хадижу.
- Будь осторожна! Не свались с осла! Держись крепче. Не дай Аллах, чтобы с моим сыном что-то случилось, - давал он советы, переживая, но вовсе не за Хадижу, поэтому она почувствовала себя фаршированным баклажаном. Муж беспокоится вовсе не о ней, а о ее начинке, о том, кто внутри нее – ребенке, который должен скоро родиться, потому что Фарид уверен, что будет сын.
Она нервно кивала в ответ на его советы, расстраиваясь, что вынуждена уезжать. В Фесе, конечно, побывать хотелось, но не оставляя Фарида с другой женой.
Уже в воротах Хадижа бросила украдкой взгляд на галерею и увидела, что Зухра стоит на пороге ЕЕ комнаты, сложив руки на груди и нагло ухмыляясь. Даже рукой помахала Хадиже, что заметила и Зорайдэ.
- Не расстраивайся из-за этой змеи. Она специально изводит тебя, хочет, чтобы ты всю дорогу до Феса переживала, думая о ней. Забудь кобру хотя бы на время, - старалась успокоить девушку Зорайдэ. – Сид Али обещал поговорить с Фаридом о Зухре. И сид Абдул тоже. Они надеются, что сид Рахим успеет к вечеру приехать, чтобы завтра устроить семейный суд.. Нет, не так, не совсем суд, а серьезный разговор с Фаридом по поводу его второй жены.
Услышав об этом, Хадижа успокоилась. У неё отлегло от сердца. Ведь если дядя Али собирается прояснить ситуацию, если даже дядя Абдул решил  вмешаться, то что-то должно измениться в жизни ее семьи. Может быть, они заставят Фарида дать Зухре третий развод? Он станет последним, и Зухре не удастся вернуться в их дом.
- Зорайдэ, если у Зухры будет временный муж, я попрошу отца заплатить этому мужчине много денег, чтобы он не отпустил Зухру к Фариду, даже если мой муж передумает и захочет снова на ней жениться. Ведь отец не откажет мне?
- Хадижа, твой отец очень тебя любит. Он не может вмешиваться в ваши с Фаридом отношения, но подкупить возможного мужа Зухры ему по силам.
Хадижа сразу повеселела и даже не очень устала, пока они добирались на ослах по медине до остановки такси, а затем час мчались на машине от Мекнеса в Фес. Там тоже пришлось долго идти по медине до риада сида Али в районе кожевенников, но надежда окрылила Хадижу настолько, что у нее появились силы.
Зорайдэ же выдохлась к тому моменту, когда они добрались до дома.

… Отправив жену в Фес, Фарид вернулся к матери, отыскав ее на кухне.
- Сынок, ты где-нибудь видел Зухру? Вместо того, чтобы помочь ларе Дунии и Наиме с Марьям на кухне, она стояла на галерее и дразнила Хадижу.
- Да? Я не видел.
- А я заметила! Зухра стояла на пороге Хадижиной комнаты. Зачем она дразнит первую жену? Хадижа и так переживает из-за того, что Зухра смеет заходить в ее комнату и копаться в вещах.
- Пусть больше не беспокоиться за вещи, я решил увезти Зухру в Марракеш. Вот когда после похорон закончу все дела, то через несколько дней отправлюсь в сады и заберу Зухру с собой.
- Что ты скажешь старикам  об исчезновении ожерелья? Что ты собираешься делать?
- Ничего. Как я докажу, что Зухра – воровка? Что это она украла ожерелье? Никак, нет у меня доказательств. А Зухра не признается. Так что же мне делать?
- Но ты обещал Хадиже разобраться во всем и наказать Зухру за воровство.
- Ты же сама дала мне совет! Но я смогу убедить Хадижу, чтобы она забыла об этой истории. А дядя Али и дядя Абдул не могут вмешиваться. Ожерелье у Хадижи. Оно цело и хранится в ее шкатулке. Всё, эта история закончилась.
- Фарид! Сынооок…
- Мне не нужен скандал. Зухру я удалю из Мекнеса. Она получит то, что заслужила: будет жить в полуразрушенном доме в Марракеше, одна, лишенная всех радостей семейной жизни и очень редко видя меня. Ей придется обходиться без мужа. Если она ещё в чем-нибудь провинится, то получит третий развод. А я возьму ещё одну жену.
- Ещё жену? – удивилась мать.
- Да, ведь Аллах позволяет мусульманам иметь четырех жен. Я завтра же поговорю об этом с сидом Абдулом.
- Ты думаешь, что семья Хадижи одобрит твое желание взять ещё одну жену?
- Но это мое право. Я так хочу. Если откажусь от Зухры, я женюсь на девушке из Феса. Дядя Абдул и сам не раз намекал мне, что в Фесе столько семей, в которых растут дочери, религиозные, воспитанные в наших традициях, которые умеют хорошо готовить, вести хозяйство, красивые. Я выберу самую красивую девушку.
- Аллах! Как бы это чем плохим не закончилось, Фарид! – испугалась мать. – Ты помнишь, что Зухра натворила с Хадижей? Украла браслет и едва не убила ее.
- Не знаю, я ничего не знаю. Не было доказательств, - он отвел глаза. – Вот и теперь я не уверен, кто забрал у Хадижи золото.
- Зухра хитра, ее ни в чем не уличишь, - согласилась лара Джабира.
- А Зухры не будет, если я возьму другую жену.  Содержать трех жен у меня не хватит средств. Разведусь с Зухрой – возьму другую жену.
Они стояли во дворе, куда вышли, когда Фарид разыскал мать. Ведь на кухне было полно женщин, которые готовили еду.
- Увези Зухру и оставь в Марракеше хотя бы на два месяца, пока Хадижа не родит и не придет в себя. Но было бы ещё лучше, если бы ты, Фарид, развелся с Зухрой. Разведись с ней, сынок.
Но сын не успел ей ответить, потому что в доме прямо за дверью, недалеко от которой они стояли, вдруг что-то упало.
- Кто это может быть? – удивился Фарид, поняв, что их подслушивали. Он бросился в дом, но заметил только длинную юбку и чьи-то ноги, мелькнувшие на самом верху лестницы, часть которой была скрыта от обзора столбом, поддерживающим фигурную арку.
Впрочем, Фариду не составило труда узнать любопытную: в этой пестрой длинной юбке утром он видел Зухру.
«Теперь змея знает, что я не стану больше ее жалеть, разведусь с ней и женюсь на другой женщине», - довольно подумал Фарид. Он не мог смириться, что Зухре удалось его обмануть, что она опять решилась на воровство, при чем - бессмысленное. Ведьма выбрала такое украшение, которое невозможно продать. Она выдала бы себя, опозорила его имя, разразился бы огромный скандал.
Но Зухре не пришло в голову, что так и будет, она хотела досадить Хадиже. И преуспела в этом. Если бы не смерть лары Асии, то украшение искали бы и сегодня. Впрочем, он ведь пригрозил Зухре отвести ее к шейху, чтобы обвинить в краже и потребовать свершить наказание. Пригрозил, но посмел бы так поступить? Но Аллах решил иначе, отведя от семьи угрозу позора, забрав жизнь у старой женщины и вернув с ее помощью драгоценность.
Пусть Фарид ничего не может поделать с Зухрой как с воровкой, но он ещё накажет ее, бросив в Марракеше! Когда она лишится мужа, то не раз пожалеет о том, какие фокусы выкидывала в его доме.
Он вернулся к матери, по пути невольно задев ногой кем-то опрокинутый напольный светильник.
- Вот что ее выдало, - сердито подумал он и поспешил к сиду Абдулу, стоявшему возле фонтана и беседовавшему с дядей Али и их родственником из Волюбилиса, прибывшим проститься с ларой Асией.
Вскоре Фарид и думать забыл о Зухре и будущей женитьбе. Дел было так много, а руководить всем должен был именно он. Сид Рахим почему-то задерживался, но не звонил. И это тоже беспокоило мужчину, так как он переживал за деда, с которым могло что-то случиться. Ведь старик был обязательным человеком, ни за что не подвел бы внука. Так что с ним произошло?!

… Зухра была вне себя от обиды, злости на все семейство и страха за свое будущее. Надо же! Оказывается, не только Хадижа страстно желает избавиться от нее, но и лара Джабира тоже советует сыну развестись с ней. Но больше всего ее напугал сам Фарид, когда она услышала его слова о разводе и намерении взять ещё одну жену. Пока одну, потом он и ещё двух-трех захочет взять.
Ведь парень привык жить в большом женском коллективе, но после замужества обеих сестер, оставшись с матерью и двумя женами, он чувствовал себя не в своей тарелке.
- Не бывать этому! Кроме Хадижи мой Фарид не будет принадлежать ни одной женщине! Я и от Хадижи избавлюсь – время ещё придет, - сказала себе Зухра.
Перед ней встала новая проблема, кроме той, что возникла ещё утром, когда Фарид успел закрыть комнату лары Асии на ключ. Как теперь открыть дверь? Есть ли в доме запасной ключ? Или найти способ отомкнуть дверной замок без помощи ключа? Но как? В Марракеше у нее были  знакомые, которые могли бы помочь ей справиться с этим делом. Но здесь в Мекнесе она никого не знала, но и обращаться с подобной просьбой было опасно.
 Ещё опасней – оставлять Фариду возможность войти в комнату и обыскать вещи покойницы. И ведь он обязательно найдет ожерелье! И тогда обвинит Зухру в краже и сам выпорет ее за это. Но он может и отволочь ее к шейху, как и пригрозил сделать. Тогда она пропадет! Фарид даст ей третий развод и выгонит из дома через три месяца. Ни с чем.
Зухра была настолько напугана, что мысли начали лихорадочно метаться в голове.
- Чтобы Фарид не узнал правды – он не должен найти ожерелье, - рассуждала она. – Как только закончатся похороны, он войдет в комнату, отыщет и заберет пропажу. Что делать? Он не должен туда попасть, но я не могу открыть замок и забрать украшение, чтобы спаси себя.
- Хм! Тогда надо сделать так, чтобы Фарид тоже не смог открыть дверь! Я забью замочную скважину камешками и всяким мусором, чтобы даже ключ было невозможно вставить. Пусть лучше меня обвинят в этом, чем в краже. 
Зухра схватила для отвода глаз совок и метлу и отправилась к мусорному ящику, куда скидывала  содержимое совка после уборки двора. Страх не дал прийти в голову мысли, что Фариду будет достаточно выломать дверь в помещение, которую вдруг невозможно станет открыть ключом. Разве Фарид не захочет забрать очень-очень дорогое украшение первой жены?
Но Зухра, которая накануне так удачно смогла провести Фарида, когда он совершал обыски в их с Хадижей комнатах, была уверена, что и теперь она сможет избежать ловушки и наказания. Главное – Фарид не должен найти пропажу.
Она не заметила, как улыбнулась про себя, вспомнив, что украденное ожерелье всё время поисков лежало в кармане ее дешевого старого платья. Никому в голову не пришло обыскать лично ее. Фарид перевернул вещи в ее спальне, но не догадался проверить карманы в надетой на нее одежде.
Драгоценность стоила не мало, но в кармане было незаметно. Зухра просто опустила его в карман, радуясь, что он оказался без дыры. Сверху сунула носовой платок. Вот и всё. Оставалось только, веселясь про себя, наблюдать за истерикой Хадижи и озабоченными метаниями по дому Фарида. 
А вот будет знать, как становиться на сторону этой змеи! Мог бы с самого начала поддержать Зухру и заставить Хадижу отдать ей часть ненужной одежды.
- Кстати, о платьях. Если Фарид меня выгонит, то мне придется быстро убраться из дома. Он хочет увезти меня в Марракеш? И что мне взять с собой?
Да, стоит подготовить вещи, большую старую сумку или узел с вещами – ведь спорить с мужем бесполезно.
Она подошла к шкафу, вытащила и вывалила на пол то, что лежало на дне. Вот и сумка! Предстояло заранее сложить в нее вещи. Но Зухре пришла в голову замечательная мысль: если ей предстоит на несколько месяцев покинуть риад Фарида, а, может быть, и навсегда, то почему бы не забрать у Хадижи несколько ее одежд? Все равно они никогда не станут сестрами (Зухра даже рассмеялась), а быть врагами – так хуже не будет, когда Хадижа обнаружит ещё несколько незначительных пропаж.
Пока в доме царила суета, а женщины были заняты разными делами, как и мужчины - своими, Зухра беспрепятственно вошла в комнату Хадижи со стороны галереи и направилась к шкафу. Никто не помешал ей достать и унести платья, которые она присмотрела ещё в прошлый раз.
- Фарид и сам намекал Хадиже, чтобы поделилась со мной. Он не станет сильно наказывать меня за расточительство первой жены, - все-таки постаралась успокоить она себя.
Вернувшись в комнату, она уложила добычу в сумку, отложив в сторону только одно из четырех платьев. Именно в нем Зухра намеревалась отбыть из Мекнеса с Фаридом, когда он повезет ее в Марракеш, чтобы оставить в старом огромном риаде, в котором ей не раз доводилось не только бывать, но и подолгу жить в ужасных условиях.
Но как сделать, чтобы Хадижа очень скоро обнаружила, что лишилась части своих нарядов, пусть они ей не пригодятся? Она решила подумать об этом потом, так как ей ещё предстояло заняться дверным замком. Однажды то же самое уже проделала лара Асия, и не так уж давно. Но тогда Фариду удалось вставить новый замок, пусть и не сразу. Зухра была уверена, что муж, человек скуповатый, не захочет вновь ломать дверь или выпиливать замок. Она не знала, как он успокоит Хадижу, когда не сможет найти украшение, но комната будет стоять закрытой, а Зухра получит передышку.
- Но я буду каждый день умирать от страха, что однажды Фарид захочет попасть в комнату, чтобы отыскать ожерелье. И зачем меня понесло ночью к ларе Асии?! Неужели нельзя было спрятать золото у себя в комнате, которую уже проверил Фарид?! Оставила бы его в кармане старого платья, свернутого комом на полке. Никто никогда не догадался бы там искать. Даже Хадижа.
Однако ей удалось незаметно проделать задуманное: камешки и мусор очутились в замочной скважине, надежно отрезав комнату от остальной части дома.
Потом Зухра спустилась на кухню и, как ни в чем не бывало, смешалась с другими женщинами. А тело лары Асии  тем временем мужчины уже выносили на погребальных носилках из риада на медину…

18. Часть 19. Глава 18. Фес. Хадижа в доме дяди Али.

Приехала Хадижа в Фес с легким сердцем. Слова Зорайдэ ее успокоили. Теперь предстояло как следует отдохнуть и прийти в себя. У нее есть почти неделя!
Зорайдэ выглядела очень уставшей. И все равно она подбадривала будущую мать, а, оказавшись дома, тут же распорядилась принести поесть.
- А где Карима? – удивилась хозяйка. – Что же это такое? Разве сид Али не запретил Кариме выходить из дома? Где эта сплетница? Найдите и приведите ее ко мне!
Но Карима появилась только тогда, когда Хадижа и Зорайдэ уже успели перекусить.
Но оказалось, что Карима не покидала риад. Всё это время она рыдала в одной из комнат на женской половине дома.
Когда служанки привели ее к Зорайдэ, она не только не перестала заливаться слезами, но наоборот – рыдания переросли в истерику.
- Что случилось? – воскликнула Зорайдэ.
- Алхамдулиллах! Как хорошо, что ты вернулась, Зорайдэ! Как хорошо! – закричала Карима.
- Объясни же, что случилось? И полдня не прошло после моего отъезда утром!
Но Керима вместо ответа упала на колени и начал биться головой о пол.
- Кто объяснит, что с Каримой? – обвела требовательным взглядом  жена сида Али окруживших ее женщин, работающих на кухне.
И они одновременно загалдели, отчего Зорайдэ так и не смогла ничего понять.
- Айша, рассказывай, - ткнула Зорайдэ пальцем в сторону самой разумной молодой женщины.
- О, Аллах! Ахмет отказался мириться с Каримой, потому что его заставляют жениться на той женщине, из-за которой он с Каримой поссорился.
- Аллаааах, - протянула Зорайдэ, закрывая в ужасе глаза и воздевая к небу руки.
- Зорайдэ, помоги мне! – вопила Карима, поднимая голову после очередного удара о пол. – Где сид Али, Зорайдэ? Где сид Али?! Когда он вернется?!
- Карима, сначала успокойся!
- Зорайдэ, кто вернет мне моего Ахмета!  Мой муж! Мой муж хочет отказаться от меня! Ахмеееееттт…, - била руками о пол Карима.
- Мой Ахмет!... Верните мне моего Ахмета!... Моего мужа!.. Уууыыы, - завывала женщина. Платок на ее голове сбился на бок, очки ещё держались на носу, но растрепанные волосы  выбились из-под платка. За стеклами очков Зорайдэ заметила опухшие и покрасневшие от слез глаза женщины. Вид у нее был несчастный.
- Зорайдэ, Карима в отчаянии, - произнесла Хадижа, которая встала рядом с женой дяди Али и теперь с сочувствием смотрела на разыгравшуюся сцену.
- Успокойся, Хадижа. Только не переживай, тебе нельзя нервничать, - повернулась к ней Зорайдэ, предостерегающе выставив перед ней ладонь. – Иди в комнату, отдохни.
- Нет, я хочу знать, почему Ахмет не хочет мириться с Каримой. Неужели он дал ей развод?
- Дал! Дал, дал, - закивали вокруг женщины, ловившие каждое произнесенное слово.
- Карима разведется с Ахметом? Не может быть! – чуть не плача, сказала Хадижа, прикладывая руку к животу.
- Хватит, Карима! Плохо тебе, но и Хадиже сейчас плохо станет из-за тебя, из-за твоих криков!
- Зорайдэ, Ахмет говорит, что не потянет двух жен, - размазав по лицу слезы, выкатившиеся из-под очков, быстро проговорила Карима, видя, что Зорайдэ положила руку Хадиже на плечо, чтобы увести беременную женщину из комнаты. – Аллах, помоги! Не уходи, Зорайдэ! – снова взмолилась она.
- Зорайдэ, я хочу услышать, что расскажет Карима. Иначе я не смогу успокоиться. Буду думать, почему Ахмет решил развестись с Каримой, - остановилась и не пожелала уходить Хадижа.
- Карима, и что же произошло? Почему Ахмет должен жениться на Фатьме? Так зовут его бывшую соседку? Сид Али дал денег торговцу овощами, чтобы он мог купить больше золота невесте. Неужели она отказалась? Что же нужно этой женщине? Ахмет не даст большего махра, чем торговец фруктами!
- Не даст, Зорайдэ, не даст Ахмет ей столько золота! – запричитала Карима, так и стоя на коленях посреди комнаты и время от времени наклоняясь и колотя кулаками по полу. – Он говорит, что махр будет совсем маленький.
- Тогда в чем дело? Аллах! Карима, сколько можно уговаривать тебя рассказать! Как можно тебе помочь, если из тебя не вытянешь ни слова. Карима, то ты болтаешь без конца, то не можешь ни слова сказать.
- Зорайдэ, торговец фруктами не понравился братьям Фатьмы так сильно, как Ахмет. Они сочли, что Ахмет – более подходящий жених для их сестры, чем сид Рустем, даже если золота будет подарено меньше. Торговец сватался к ней, но братья ему отказали. Что делать, Зорайдэ? Что мне делать? – качаясь, обхватила голову руками Карима и продолжала рыдать.
- Сид Али предупреждал тебя, Карима, чтобы ты не открывала дверь, которую потом не сможешь закрыть. Но ты его не послушала. Теперь ты можешь потерять мужа.
- Неужели Ахмет бросит меня? Он откажется от меня и возьмет другую жену! Он откажется от меняяя-аааа-а…
- Хватит, Карима, прекрати рыдать! – замахала руками на нее Зорайдэ.- Давай подождем возвращения сида Али. Он разберется со всеми и во всем!
- Зорайдэ, когда вернется сид Али? Когда он вернется? Когда?!
- Завтра, Карима. Потерпи до завтра. А пока мне надо устроить Хадижу. Ей нельзя переутомляться, - отмахнулась от нее Зорайдэ. – Иди, Карима, иди, приведи себя в порядок и возвращайся на кухню. Когда утром вернутся сид Али и сид Абдул, они будут голодны. Надо уже сегодня приготовить то, из чего с вечера мы поставим готовиться таджины. А печенье можно напечь уже сегодня. С дядей Абдулом явится и Дуния, она опять начнет критиковать нас. С тех пор, как она перестала быть женой сида Али, ей здесь всё не нравится, ничего не устраивает.
Женщины поддакивали и кивали Зорайдэ,  а Карима, содрав очки и вытирая слезы, поднялась с колен и заявила:
- Я не смирюсь, Зорайдэ. Я не смирюсь!
Она продолжала кричать даже тогда, когда старая женщина повела Хадижу вверх по лестнице.
- Если мой Ахмет со мной разведется и возьмет другую жену, я не позволю им быть счастливыми, я превращу их жизнь в ад! Аллах, не дай Ахмету жениться на другой! Я буду следить за ними, вот увидите – я с них глаз не спущу и стану рассказывать на медине, какую жену взял себе мой Ахмет. Вот увидите, увидите! Ее братья проклянут день, когда они решили выдать замуж сестру за Ахмета! – доносилось до Зорайдэ и Хадижи, даже когда они медленно шли по коридору второго этажа к комнате, где неделю будет жить Хадижа – в бывшей комнате Латифы и Жади.
- Аллах да поможет нам, - проговорила Зорайдэ, прислушиваясь к воплям Каримы.
- Зорайдэ, пусть дядя Али сделает так, чтобы Ахмет не смог развестись с Каримой и не захотел брать вторую жену.
- Аллах да упасет нас от такого поворота в жизни Каримы! Мы все сойдем с ума, если Ахмет женится на Фатьме и станет приводить ее сюда. Карима болтливая, но добрая. Но даже мышь может укусить льва, если ее загонят в угол.
- Но почему братья той женщины так настроены на Ахмета? Чем он лучше свободного и неженатого торговца овощами? Когда я звонила, Карима мне всё рассказала о той женщине и ее женихе.
- У Каримы слишком длинный язык. Сид Али много раз говорил ей, что однажды она поплатится за это. И вот так случилось. Но ты, Хадижа, не принимай близко к сердцу неприятности Каримы.
- Тем более, что у меня самой их полно.
- Расскажи, Хадижа. Теперь мы вдвоем. Нас некому подслушивать, так как все участвуют в представлении Каримы, - предложила Зорайдэ, когда они вошли в комнату. 
Хадижа успела стянуть платок и теперь пыталась снять с себя джеллабу.
- Подожди, Хадижа, я тебе помогу, - спохватилась Зорайдэ, стараясь поднять вверх ткань дорожного одеяния девушки.
- Живот мешает мне свободно двигаться. Он стал таким огромным, что я не вижу своих ног.
- Ничего, вот родится ребеночек, и ты снова станешь прежней, - улыбнулась Зорайдэ.
Переодевшись в более удобное домашнее платье, Хадижа присела на кровать, откинулась на подушки, которые подложила за спину,  и принялась рассказывать со всеми подробностями, что с ней происходило с того времени, как они с Зорайдэ виделись с последний раз. Ведь по телефону о многом не поговоришь.
Зорайдэ слушала внимательно, сопереживая, восклицая время от времени:
- Хадижа, да спасет тебя Аллах!
- Зорайдэ, погадай на кофе. Ты давно мне не гадала. А вдруг кофейная гуща скажет, что Фарид бросит Зухру, отвезет ее в Марракеш и оставит там навсегда?
Зорайдэ нехотя согласилась.
- Это грех, Хадижа, страшный грех – заниматься ворожбой. Ты сама осуждаешь Зухру за колдовство. А  гадание – такой же грех, как и колдовство.
- Но маме ты гадала и тете Назире тоже. И Кариме, Самире… А мне почему не хочешь? Одна тетя Латифа никогда не просила тебя погадать.
- Погадаю. После того, как всё сошлось после гадания твоей матери, я начала верить в такие вещи. Но теперь я знаю, знаю, а не только верю, что гадание – грех, и я буду отвечать за это перед Аллахом, а он отправит меня гореть в пламени ада.
- Зорайдэ, но ты же мне погадаешь?
Женщина устало кивнула.
-  Когда Карима уйдет домой, я сварю кофе и принесу тебе – как будто сама собираюсь его выпить в твоей комнате. Но выпьешь ты, и тогда я постараюсь увидеть, что тебя ждет в скором времени.
- Зорайдэ, - улыбнулась Хадижа.
Как ей было хорошо в доме дяди Али, рядом с любимой и любящей ее Зорайдэ! Теперь только маме позвонить – и всё будет чудесно!
Вскоре Хадижа задремала, и Зорайдэ тоже отправилась отдыхать к себе в комнату. Она очень устала. До вечера можно и поспать немного. А уж тогда и заняться домашними делами.
Вечером, как и было обещано, Зорайдэ погадала на кофейной гуще.
Вот только результат ее испугал. Получалось, что враг, который был рядом с Хадижей, не только никуда не денется, но и принесет Хадиже много несчастий. Но ещё до этого с Хадижей должно что-то случиться. Она окажется в пути, но дорога не будет длинной и вскоре оборвется, потому что рядом окажется слишком много близких Хадиже людей. А враг Хадижи станет торжествовать. И снова где-то впереди замаячит  та ТЕНЬ, которой так боялась Зорайдэ. Откуда ТЕНЬ взялась в гадании для Хадижи?! Зачем она там? Почему?
Зорайдэ побоялась «смотреть» в глубь чашки, на кофейные разводы, опасаясь увидеть ещё что-нибудь более страшное, и прервала гадание, солгав Хадиже, что это всё, что она смогла увидеть. Но рассказала она дочери Жади ещё меньше – и совсем не то, что увидела.
- Опасайся Зухру, она никуда не денется, Хадижа. Ее ждет страшный конец, но это случится не сейчас. И когда Зухра покинет вас с Фаридом, ты не сможешь радоваться, так как после нее твою жизнь заполнит огромное горе, такое, что ты перестанешь думать о Зухре, даже если бы она была где-то рядом. Я опять вижу, что ты окажешься перед выбором: остаться ли с Фаридом или уйти к другому мужчине, который может стать твоим мужем.
- Что?! В моей жизни может появиться другой мужчина?! Откуда? Зорайдэ, что там сказано об этом? Какой выбор я сделаю? Не может быть, чтобы я когда-нибудь могла отказаться от Фарида, тем более, если рядом больше не будет Зухры!
- Хадижа, но я вижу только это. Что ты предпримешь, здесь непонятно. Я вижу две дороги, перед которыми ты встанешь,  но какую из них ты выберешь, я не вижу. Наверно, ещё не случилось того, что должно подтолкнуть тебя сделать выбор.
- Значит, гадать придется ещё не один раз? – вздохнула девушка, поглаживая живот. – А кто у меня родится?
- Об этом кофейная гуща молчит. Только Аллах ведает, кого он посылает людям, благословляя их рождением ребенка.
Зорайдэ решительно отставила в сторону чашку, заканчивая гадание. И тогда Хадижа вспомнила, что собиралась позвонить матери, но так и не позвонила: уснула. А потом пришла Зорайдэ, и они занялись гаданием.
- Как ты думаешь, Зорайдэ, какой дом в Фесе выбрала бы мама? Я знаю два дома в Мекнесе, которые продаются, но маме они не понравятся. А ты знаешь в Фесе дома, которые можно купить? Какие они? И где находятся?
- Хадижа. Я не знаю, какой дом хотят купить Жади и Лукас. Не знаю, ведь твоя мама мне так и не рассказала об этом, - развела руками жена сида Али.
Они продолжали разговор до поздней ночи, пока Зорайдэ не вспомнила, что надо заглянуть на кухню и проверить, были ли без нее поставлены тушиться таджины, готово ли печенье, о котором она говорила Айше, когда только вернулась из Мекнеса.
Покидая  комнату, она сказала дочери Жади:
- Замки никогда не делаются без ключа. Точно так же Аллах никогда не дает нам проблемы без их решения. Ты хотела услышать предсказания кофейной гущи, но не расстраивайся, не переживай из-за того, что я тебе сказала.  Всё обязательно уладится, Хадижа.
Она пожелала девушке добрых снов и ушла, беспокоясь о домашних делах.
 
…Как и предполагала Зорайдэ, утром из Мекнеса вернулся сид Али, но вместе с ним  в дом ввалились сид Абдул и Дуния. 
Зорайдэ тут же велела накрыть стол к завтраку. Чай с мятой и кофе были сварены, печенье – готово ещё с вечера, а Айша принесла с медины сыр и свежие горячие лепешки, молоко и яйца, которые тут же были сварены по желанию сида Абдула.
- Всё в порядке, Зорайдэ? – меж тем поинтересовался сид Али.
- Всё хорошо, сид Али. С Хадижей всё хорошо.
- А как Карима? Она успокоилась? Пока мы шли по медине, высадившись из такси, разные люди рассказали нам, что у Каримы вчера была истерика, потому что Ахмет вынужден взять в жены Фатьму.
- Поговорите с ним, сид Али.  Может быть, он не станет отказываться от Каримы, а возьмет Фатьму второй женой?
- Зораааайдэ… Ахмет не может содержать двух жен и не хочет жить с двумя женами. Он ценит своё спокойствие. Братья Фатьмы угрожают ему жалобой шейху, если он не женится и тем самым опозорит их сестру, и он вынужден принять их условия. Но Кариме места рядом с ним не будет. Братья Фатьмы тоже настаивают на этом. Они хотят, чтобы их сестра стала единственной или хотя бы  первой женой.
- Но, сид Али, так нехорошо поступать с Каримой. Провинился ее язык. Но давать ей развод потому, что кто-то захотел пристроить сестру на ее место…
- Зорайдэ, где Карима? Может быть, она опять что-то натворила? Почему братья той женщины отказали торговцу овощами?
Когда позвали Кариму, она наотрез отказалась, что в этом есть ее вина.
- Ничего не делала, сид Али! Я даже из дома не выходила, как Вы и приказали. Ахмет боится ее братьев или снова влюбился в Фатьму!
- Карима, но отчего она потребовала купить ей золота больше, чем тогда, когда торговец фруктами только собирался ее сватать и намекнул ей на размер махра, пока ты не появилась на их улице?
Карима молчала, преданно глядя в лицо сида Али.
- Не потому ли, Карима, что ты пустила слух, что я ради тебя помогу торговцу деньгами? Поэтому Фатьму научили увеличить требование к махру?
- Я не хотела, сид Али. Так вышло – проболталась одной соседке, она разнесла новость по всей медине, - призналась, залившись слезами, Карима.
- Вот как? Аллах, когда же ты, Карима, поумнеешь? А почему же потом Фатьма передумала и отказалась, когда он явился к ней сватать? И ее браться ответили отказом? Что ты сделала, Карима?
- Ничего, сид Али, я ничего не делала! Никому ни о чем не рассказывала. Но Ахмет им проговорился, что не сможет иметь двух жен. И тогда они решили, что его женой в таком случае должна быть не я, а их сестра.
- Не плачь, Карима, ты сама во всем виновата. Если бы ты не болтала лишнего, если бы не отправилась сама же на поиски бывшей невесты Ахмета, если бы ты сама не разворошила змеиное гнездо, то сейчас наслаждалась бы браком с мужем. Но ты поставила Ахмета  в ужасное положение. Ты не любишь своего мужа. Зачем тогда тебе Ахмет?
- Ахмет сам отказывается от меня! – опять впадая в истерику, запричитала женщина. -  Сид Али, сид Али, не слушайте его! Ради Ахмета  чего я только не делала, теперь его дом не узнать. Но он так легко отказался от меня и решил взять в жену Фатьму!
- Карима, Карима! У Ахмета сердце могло кровью обливаться, когда он давал тебе развод, как и теперь, когда вынужден не принимать тебя обратно. Но ты сама толкнула его к другой женщине. Ты не смогла найти  к нему подход.
- А почему Ахмет не хотел мне рассказывать про бывшую невесту? Почему? – возбужденно и быстро заговорила Карима. – Потому я и стала ходить и узнавать о его прошлом!
- Карима, успокойся. Сядь и послушай, я расскажу тебе одну притчу.
Утерев слезы, шмыгая носом и то и дело сморкаясь, Карима сделала то, о чем просил сид Али: уселась на диван. А женщины, толпившиеся вокруг, позвали ещё и тех, которые были заняты на кухне. Побросав овощи и перебираемые крупы, они собрались послушать, о чем собирается рассказать хозяин дома.
- Это поучительный рассказ. Делай вывод, Карима… Когда-то одна женщина обратилась к халифу с просьбой о разрешении развода. Но халиф ответил: «Я дам тебе развод, но при одном условии: принеси мне волос с живого льва, но добудь его сама, не прося охотников и никого не нанимая». Она согласилась и начала каждый день кормить льва мясом, делая расстояние к себе все ближе и ближе. Наконец, когда лев приблизился на расстояние вытянутой руки, она незаметно сорвала волос льва и принесла его халифу. Халиф, увидев, что женщина выполнила обещание, сказал ей: «Неужели твой муж настолько страшен, что ты предпочла близость зверя-людоеда, чем своего мужа? Неужели ты не смогла найти подход к мужу, но нашла к зверю?»
Карима слушала очень внимательно, открыв от напряжения рот и для чего-то надев очки.
Никто не заметил, что к ним приблизились сид Абдул и лара Дуния.
- Дуния, тебе тоже должно быть полезным послушать! – раздался скрипучий голос старика, с одобрением выслушавшего притчу.
- Абдул, ты бы лучше дал совет Кариме, как ей вернуть мужа. Ведь Ахмет даже второй женой не желает ее оставить, он намерен выкинуть ее из своей жизни! – немедленно возразила Дуния.
- Дуния, у тебя холодное сердце, а в глазах прыгают шайтаны, - возмутился сид Абдул. – Когда же Аллах поможет мне изгнать из тебя злых джиннов и загнать их в бутылку?!
- Абдул, да у тебя нет ответа, так и скажи! Но зато я знаю, как помочь Кариме: ты не с того конца берешься за дело, Карима, - обратилась она уже к несчастной женщине.
- Дуния, если ты знаешь, как мне вернуть мужа, я стану твоей верной рабой, - ответила Карима, которая любила смотреть турецкие сериалы, потому и выражалась иногда столь интересным образом.
- Я сам постараюсь уладить дело, - вмешался сид Али, остерегаясь, какую идею подаст бывшая жена неугомонной Кариме, способной в такой ситуации на всё.
- Нет уж, дайте и мне сказать. Карима, не в Ахмете дело, займись Фатьмой и торговцем овощами… как там его имя?
Но Зорайдэ тоже не дала ей высказать мысль до конца, решив разогнать собравшихся сплетниц из кухни.
- Всё, идите работать! Надо обед готовить, а овощи ещё не нарезаны, мясо не разделано, нут и рис так и не перебрали! Расходитесь, делом займитесь! Айша, ты проверила, начали делать уборку в комнатах? Иди, посмотри, заодно узнай, проснулась ли Хадижа.
Когда гостиная опустела, и кроме двух приятелей остались Карима и лара Дуния, Зорайдэ приказала принести всем чай с выпечкой – опять. Для сида Абдула, любителя сладостей, принесли отдельно засахаренные фрукты и ванильную пастилу.
Но Дунии не терпелось договорить.
- Так вот, Карима, я на твоем месте поступила бы так: устроила бы ловушку, заманив Фатьму и отвергнутого жениха в небольшое помещение – да хотя бы в его лавку! Я закрыла бы их на ключ,  а сама немедленно созвала бы людей, среди которых нашла бы четырех свидетелей, готовых перед шейхом подтвердить, что мужчина и женщина были застигнуты наедине в тесном магазинчике торговца овощами.
- Так и следует сделать, если двое грешников решат совершить харам! – не разобравшись, к чему клонит Дуния, поддакнул сид Абдул.
-…И всем сплетникам сразу станет понятно, что Фатьму заставляют выйти замуж за Ахмета. А она бегает в лавку к торговцу овощами, который к ней сватался.
- Дуния, - снова прервал ее муж, - откуда ты об этом узнала? Эта женщина бегает в лавку Рустема? Аллах, как же так? Нет, Ахмет не должен на ней жениться! Я сам прослежу, чтобы такого не произошло. Отказаться от Каримы, чтобы взять в жены такую одалиску? Я не допущу! – погрозил пальцем старик.
- Вмешайтесь, сид Абдул! - пискнула Карима.
А лара Дуния продолжала, не взирая ни на что:
- Им невольно придется пожениться. Братья не захотят позора и отдадут Фатьму жениху, которому они уже отказали. Ещё и упрашивать начнут, чтобы он на ней женился, хм, - довольная произведенным на слушателей эффектом, ухмыльнулась Дуния.
- Дуния, это обман. А обманывать, подстраивая ловушки людям, это – харам, - нехорошо взглянув на бывшую жену, заметил сид Али.
- А так поступать с Каримой – не харам? Ты на чьей стороне, Али?
- Причем здесь это? – удивился сид Али. – Но четыре свидетеля не будут знать, что всё подстроено, и станут невольными клеветниками!
- Али, если женщина появится в лавке бывшего жениха, это уже говорит о том, что она «одалиска», - насмешлива и с удовольствием возразила Дуния бывшему мужу. Она готова была поклясться себе, что назло сиду Али поможет Кариме сделать именно так, как только что предложила, чтобы та смогла вернуть мужа.
- Обман – это харам, не слушай и не делай так, Карима. Я сам постараюсь уладить это дело.
- Али, ты уже давно обещаешь уладить, а у Ахмета скоро брачная ночь состоится! Никях Ахмета с Фатьмой шейх хоть завтра проведет! И тогда будет поздно что-то предпринимать. А я предлагаю верный выход.
Но и до сида Абдула дошло, наконец, что именно советует его жена Кариме, чтобы не остаться разведенной.
- Дуния, ты помнишь, что говорится в Коране о произнесенных словах? «Человек не скажет ни слова без того, чтобы рядом с ним не было ангелов Ракиба и Атида, записывающих его слова».
- Тогда ответь, Абдул, чем можно помочь Кариме? – разозлилась Дуния. К тому же ей пришла в голову хорошая мысль, и она принялась лихорадочно обдумывать ее.
Но и сида Абдула задели ее слова, и он ответил:
- Теперь поздно, но я знаю, чего не делала, но должна была делать Карима. Я должен был дать ей советы: когда муж злится, Карима, не разговаривай  с ним и не спорь. Не засыпай, не узнав, доволен ли муж тобой, ибо муж – это твой Рай или Ад…
Карима внимательно выслушала и его. Услышав про Рай и Ад, согласно закивала.
- …Будь гибкой в разговоре с мужем, избегай споров и не повышай при нем голос. Не тяни, если муж повелел тебе что-то сделать. Обращай внимание на его настроение, радуйся и печалься вместе с ним. Встречай мужа с радостью и улыбкой. Это не просто мужчина, а человек, от довольства которого зависит твоя награда – приблизиться к Аллаху и войти через любые из восьми ворот в Рай, - погрозил пальцем сид Абдул. -  Провожая мужа, помогай ему собраться. Старайся читать вместе молитвы. Это создаст духовную связь между тобой и мужем…
Карима внимала дяде Абдулу, стараясь не проронить ни слова, ведь она была готова пойти на всё, чтобы Ахмет остался ее мужем! Но Дуния, судя по выражению глаз, была не здесь, а витала где-то, что очень не понравилось сиду Абдулу.
- Дуния, разве тебя это не касается? Дуния, ты меня слышишь? Аллаааах!  Дуния, с кем я разговариваю? – отвлекся старик, принявшись воспитывать новоявленную жену. Теперь это был его долг – не допустить, чтобы Дуния превратилась в одалиску.
- И не толкай Кариму на неверный путь! Ты дала ей плохой совет. Карима, ты должна забыть обо всем, что тебе наговорила и насоветовала Дуния, - повернувшись к Кариме, сурово выговорил он несчастной женщине.
Но, услышав предостережение, та и не подумала принять его к сведению. Наоборот, у Каримы в душе родилась такая надежда, которая гнала ее прямо сейчас побежать к торговцу овощами и поделиться с ним планом. Неужели Рустем будет против? Хотел жениться на Фатьме? Вот и способ получить жену!
Дуния заметила полыхающий внутри нее пожар, который она и зажгла в ней, подбросив идею, как дрова в печь.
Теперь с Каримой можно и поговорить. За поддержку Дунии Карима расскажет ей обо всем, что ей известно, ещё и других расспросит, чего и желала хитрая и расчетливая лара Дуния.
Когда из кухни вернулась Зорайдэ, объявив всем, что скоро будет готово мясо верблюда, удачно купленное Айшей рано утром на рынке, сид Абдул оживился, а сид Али тут же позвал приятеля снова к столу:
- Мясо верблюда бывает вкусным, только пока оно горячее. Потом станет жестким и малосъедобным. Пойдем, Абдул, к столу.
- Мясо верблюда! Как давно я его не пробовал, - восхитился старик. – Как будто в желудке поселятся ангелы на сорок дней – так говорят о хорошо приготовленном мясе верблюда.
- Да, Абдул, идем. Зорайдэ уже ставит блюдо с мясом на стол. Айша принесла чашу для омовения рук и полотенце. Садись, Абдул, садись.
Мужчины вымыли руки и приступили к очередной трапезе. А Дуния увела Кариму во двор, чтобы поговорить с ней без помех. Служанки, снующие то и дело мимо них – не в счет: с ними лара Дуния умела управляться ещё с тех времен, когда сама входила в этот дом хозяйкой, будучи женой сида Али.

19. Часть 19. Глава 19. Сид Абдул и дядя Али о Мухамеде и его семье.

Зорайдэ следила, чтобы служанки как следует ухаживали за сидом Али и его приятелем Абдулом. Старики по очереди вымыли руки и прошли к столу, но сид Абдул успел приструнить Дунию перед тем, как она увела заплаканную, растерянную Кариму во двор.
Женщины уже дошли до порога, когда их настигли слова Абдула.
- Дуния, если женщина совершает пять намазов, постится в Рамадан, хранит свое целомудрие и слушает своего мужа, то ей будет сказано: «Войди в Рай через те врата, которые пожелаешь».
Лара Дуния, погрузившись в мысли об ожидаемой авантюре, через которую им с Каримой предстояло пройти, тем не менее, оглянулась, не пропустив мимо ушей слова Абдула.
- Ты что хочешь сказать? – прищурилась женщина.
- Аллах! Какую недогадливую жену послал мне Всевышний! - насмешливо заметил старик и тут же погрозил пальцем. - Дуния, не смей ничего предпринимать, чтобы подтолкнуть Кариму к хараму. Иначе ты будешь гореть в пламени ада! А врата Рая навсегда будут закрыты для тебя.
- Отстань, Абдул! – отмахнулась его наглая и непослушная жена. - Иди лучше верблюжатину есть!
У сида Абдула от такого ответа поползли вверх брови, его рот округлился, уже готовы были вылететь и слова негодования. Он невольно прижал к груди руки с зажатыми в ладонях четками, но обе женщины выскользнули во двор так торопливо, что старик не успел ответить.
Сид Али, предвидя семейную ссору приятеля с женщиной, которая не так давно была его собственной женой, и потому зная, на что она способна, поспешил увести Абдула в небольшую гостиную рядом с кухней, где Зорайдэ распорядилась накрыть стол для них двоих. Разве им не о чем было поговорить, нечего обсудить после поездки в дом сида Рахима, который так и не приехал на похороны родственницы?
Усевшись за стол, сид Абдул долго возмущался поведением жены, предрекая кары, которые обязательно свалятся ей на голову. Едва он успокоился, принялся за еду, как зазвонил телефон, и Зорайдэ вынуждена была принести старикам телефонную трубку. С некоторых пор сид Али поменял аппарат на первом этаже на более современный.
- Сид Али, из Бразилии звонят. Мухамед хочет поговорить с Вами, - сказала она, подавая мужу трубку.
Но дядя Али не успел даже ответить бывшему мужу Латифы. Сид Абдул подскочил на месте и, протягивая руки за телефоном, потребовал немедленно дать ему поговорить с племянником.
- Мухаааамед! Мухамед, о чем ты намерен говорить с Али? О чем? Разве я не  запретил тебе думать о Латифе? Ты снова начнешь уговаривать помирить вас? … Аллах! Когда мои племянники превратятся в мужчин? Одалиски вытирали ноги о них всю жизнь, залезали им на плечи и сидели, как на верблюдах, а они никак не могут расстаться с ними. Мужчина, допускающий, чтобы им помыкала женщина, не мужчина и не женщина, а просто ничто!
- Абдуууул! Почему ты слова не дал сказать Мухамеду? А если дело не в Латифе? Возможно, у Мухамеда что-то случилось,  – сердито вернул приятеля в действительность хозяин дома. – Спроси, что там опять стряслось. Мухамед звонит мне, а не тебе. Почему?
- Что-то у Латифы случилось?! – испугалась Зорайдэ, которая только что сопроводила к их столу служанку, которая принесла поднос с очередными блюдами.
- Ничего не знаем, Зорайдэ, - повернулся к ней сид Али.
- А что у Латифы могло случиться?! – прикрыв ладонью часть трубки, презрительно воскликнул сид Абдул.
- Да что угодно, сид Абдул! – переживая, проворчала Зорайдэ. – Амин с женой переехали в ее дом. Латифа нам звонила вчера и рассказывала, как они устроились.
- Абдул, у твоего племянника есть молодая жена, которая  оказалась далеко не подарком. Мухамеду может быть нужен совет.
- И международные звонки тоже стоят очень недешево, - с намеком, негромко произнесла жена хозяина.
Но Абдул ее слова расслышал и опомнился.
- Мухамед! Что у тебя стряслось? – заорал он в трубку. – Что?! Опять – Лейла? Пусть Аллах накажет эту одалиску! Что на этот раз она нахарамила?
Выслушав довольно продолжительный, полный жалоб,  рассказ младшего из братьев Рашидов, Абдул сурово сдвинул брови и приступил к поучению.
- Мухамед, я научу тебя, как надо относиться к юной жене. Когда твоя жена чувствует себя слабой, будь с ней как отец. Когда она плачет, будь ей как мать. Когда она делает ошибку, будь с ней, как с братом. Когда она жалуется, будь с ней, как с другом. Когда она чувствует, что боится, прижми ее к своему сердцу и будь с ней, как влюбленный. Когда она нуждается в совете, будь с ней, как с сестрой. Заставь ее чувствовать, что ты всегда с ней.
Он выслушал и то, что ответил ему родственник из Бразилии, помолчал и пообещал:
- Хорошо, Мухамед, я подумаю, не забрать ли Лейлу в Марокко. Моя вина в том, что я не выбросил сразу ящик шайтана – телевизор - из дома твоей второй жены, когда она ещё жила в Фесе…. Аааааа, так ты всё-таки его спрятал от Лейлы? Молодец, Мухамед, правильно! Ты давно должен был так поступить! – радостно закончил Абдул разговор.
Вернув Зорайдэ трубку, но так и забыв дать сиду Али пообщаться со своим  племянником, старик возвратился на прежнее место за столом, которое покинул, занервничав во время разговора.
- Зорайдэ, налей мне мятного чаю. У меня во рту пересохло от злости на Мухамеда. Если бы мои племянники жили рядом со мной, то их жизнь была бы иной. Аллах! В их палатках поселились верблюды и давно там хозяйничают.   А они ещё и новых туда приводят.
- Абдул, мои племянницы ни при чем! Саид уже пять лет разведен с Жади, а Мухамед расстался с Латифой несколько недель назад, но сам не может с этим смириться. Но у них есть другие жены, которые и создают им проблемы.
- Знаю, Али, знаю! Я боялся, что Мухамед снова начнет упрашивать меня уговорить тебя дать разрешение на никях с Латифой. Но тогда для чего был нужен развод? Что это такое: то развожусь, то передумал. Нет, так нельзя. У Мухамеда есть жена, а ещё - невеста Муна. Пусть думает о них.
- Но какие новости у Мухамеда? – спросил Али, видя, как переживает Зорайдэ, которая стояла  недалеко от их стола, делая вид, что занята выпечкой, которую Айша принесла на огромном блюде, а на самом деле была напряжена – что было заметно по ее прямой спине.
У Зорайдэ был обеспокоенный и несчастный вид. Но и сам сид Али был расстроен тем, что узнал от Латифы, когда она вскользь проговорилась, о планах Жади купить в Марокко дом. Возможно, об этом стало известно и братьям Рашидам. И теперь там, в Бразилии, из-за этого кипят страсти?
Но всё оказалось не так. Абдул тот час же поведал приятелю о разговоре с племянником.
- Мухамед побил Лейлу. Он не признался, что такое она натворила, но я его хорошо знаю, поэтому могу предположить, что ее проступок оооччень серьезный. Если Мухамед не посмел рассказать, что произошло у него в доме, дело очень серьезное. Он даже попросил меня забрать Лейлу обратно в Марокко. Но для чего она мне здесь? Чтобы вернуть ее отцу? А в моем доме мне хватает и Дунии. Ещё неизвестно, какие коварные планы строит старая опытная одалиска, втягивая в свои сети Кариму!
Конечно, Зорайдэ кое-что знала о том, что происходит в домах их родственников в Рио-де-Жанейро. Она составила общее представление из нескольких разговоров, когда  пообщалась с Жади, Латифой и Самирой. Но сообщать сиду Абдулу об этом не сочла нужным. Даже сиду Али не все было известно.  А уж от сида Абдула можно ожидать чего угодно!
Зорайдэ не хотела усугублять и без того сложное положение в семье Мухамеда и Латифы. Бывшей семье. Вот поэтому она прислушивалась к разговору мужчин, даже решилась подслушать, когда уже нечего стало делать возле блюда с печеньем, и она, едва выйдя из гостиной, тут же пристроилась за тяжелой занавеской в проходе между комнатами.
Ей не терпелось поговорить с сидом Али, обсудить все новости. Но сид Абдул застрял за столом надолго: он не только охотно кушал, но и принялся обсуждать дела племянников в Бразилии.
- Мухамед побил Лейлу, выпорол ее плетью, - довольным тоном сообщил он.
Видя, как недоумевающе расширились глаза у Али, каким осуждающим стал его взгляд, Абдул пояснил, чтобы успокоить приятеля:
- Мухамед бил не сильно, дал не восемьдесят ударов плетьми, как полагается, а с десяток, и то – бил мимо, для острастки. Но что-то там произошло…
- Аллах! Абдул,  мне странно слышать, что муж Латифы (бывший, конечно, я же помню, что он уже бывший муж моей племянницы!) мог бить кого-то, тем более - плетью. Даже Саид никогда не трогал женщин. Но чтобы Мухамед…, - потрясенно проговорил сид Али, покачав головой.
- В Коране разрешено бить женщину, но строго определено, как и за что. Но сам Пророк, мир ему, никогда не ударил ни одну из своих жен. Он никогда не оскорбил и не унизил словом или поступком ни одну из жен. Он даже помогал им в домашней работе: свои сандалии и одежду чинил сам.
- Женщина создана быть женой, находиться  в доме, воспитывать детей и радовать мужа, - согласился с ним сид Али. - Что Мухамеда не устраивает в его молодой жене?
- Он не сказал об этом. Но, Али, женщины теряют стыд, когда мужчины не соблюдают то, что на них возложено. Женщина – это тень мужчины. Если палка прямая, то и тень ее будет прямой. И когда мужчины начнут вести себя достойно в обществе, то и женщины последуют их примеру, - начал горячиться старик, уже грозя корявым указательным пальцем, при этом в его ладони снова были зажаты четки, с которыми Абдул не расставался.
- Абдул, разве Мухамед отступает от предписаний Пророка? – удивился сид Али.
- Не знаю, -  признался сид Абдул. – Но чувствую, что оба моих племянника, живя на Западе, погрязли в харамах из-за женщин, которые появились в их домах в качестве жен.
- Ты сам выбрал для них жен, Абдул. Лейлу уж точно нашел Мухамеду ТЫ, - напомнил сид Али.
Но Абдул не желал слышать критику в свой адрес. Он просто проигнорировал услышанное и продолжал рассуждать.
- Очень важно то, с кем ты общаешься. Гнилое яблоко не станет хорошим, если его положить в корзину с хорошими яблоками. Но от него могут сгнить и все другие. Поэтому постоянно пребывай в кругу благочестивых людей – эту истину я не устаю повторять Саиду и Мухамеду многие годы!
- Абдул, я не знаю, как там Саид, но про Мухамеда  нельзя сказать, что он общается не с теми людьми. Он даже в Бразилии каждую пятницу ходит в мечеть на пятничную молитву. За двадцать пять лет, прожитых в Бразилии, он не пропустил ни одного пятничного намаза. Латифа мне рассказывала.
- Али, он ходит в мечеть, но кто его окружает каждый день? Что за люди? – возмущенно потряс Абдул воздетыми руками. – Сегодня мужчины вроде есть, но посмотрите на их волосы, подобные женским, посмотрите на их одежды, уродливо облегающие тело, на их разговоры и на золотые украшения, которые они носят. Осталось только надеть на такого платок и выдать замуж – столько всего уродливого в наших молодых мужчинах, чего не было в наших предках. Но это даже здесь, в Марокко, а что творится на Западе?! Там уже наступают последние времена перед Судным днем!
- Абдул, я знаю, как сильно ты не любишь Запад.
- Не за что его любить! – отрезал старик и взял поднесенный Зорайдэ стакан с мятным чаем. Женщина воспользовалась тем, что Айша приготовила новый чайник и принесла хозяину и его гостю.
– Зорайдэ, что-то давно у вас не пекли мое любимое печенье – «рожки газели»! – заметил сид Абдул, ожидая, когда наполнят его стакан чаем.
- Так и повода нет – ведь это праздничная выпечка, - начала оправдываться жена сида Али.
- Зорайдэ, отправь на кухню кого-нибудь из служанок, пусть испекут печенье, которое нравится моему другу, - попросил сид Али.
Зорайдэ, которая и вернулась только для того, чтобы подать чай старикам, ушла, оставив их вести беседу. Она надеялась, что позже сид Али поделится с ней всеми новостями, которые узнает от Абдула.
А сида Абдула было уже невозможно остановить. Вероятно, слишком много накипело у него на душе, но излить откровения долгое время было некому. С приятелем Абдул давно не беседовал, потому что Али был часто занят то на верблюжьих рынках, участвовал в торгах, то вел дела на красильне, а также исполнял обязанности, которые были возложены на него, как на шейха.
Абдул же много времени проводил на медине, слушая сплетни о других семействах и обсуждая людей, но сам он никому не мог признаться, что и у него не всё в порядке в семьях племянников. Поэтому он выжидал встреч с сидом Али, чтобы обсудить дела их семей, связанных не только дружбой, но и родственными отношениями.
- … с женщинами надо уметь разговаривать, Али. Не стоит затыкать жене рот. Но надо ответить, чтобы она поняла тебя так: «Я твое мнение услышал и сам приму решение». Мужчина – хозяин своего слова.
- Это так, Абдул, это так.
- Но Мухамед забыл простую истину: большая часть того, что слышат  уши – ложь, но то, что видят глаза – истина. Он должен был давно увидеть, что его жена Латифа неправильно воспитала дочь. Самира не захотела надеть платок. Она и теперь его не носит.
- Я тоже беспокоюсь, Абдул, как Амин и Самира смогут найти общий язык, живя в доме матери.
- Али, если бы Самира чтила наши обычаи… Тогда Амин был бы ее защитником, пока Самира не вышла бы замуж. Как говорится, за спиной брата даже ветер в сторону сестры не дует. Но теперь парень будет вынужден воспитывать сестру, чтобы ее поведение не стало дурным примером его жене.
- Амин удачно женился. Он принял Халису. Она оказалась хорошей невесткой, Латифа ее хвалит, - кивал, говоря, сид Али.
- Но Самира не носит платок! Мухамед не теряет надежду, опять начал приносить ей платки, когда она вернулась в Сан-Криштован и поселилась у матери.
- Латифа тоже разговаривала с Самирой, пыталась уговорить ее опомниться и надеть платок, - возразил сид Али. - Однажды ей это удалось – когда Латифа с сестрой и дочкой ездили на праздник в дом сида Керима. Мне рассказывал твой племянник.
- Слышал, я слышал и очень удивился. Значит,  Самира не пропала окончательно. Надо понять, как удалось Латифе подвигнуть дочь на такой шаг. Может быть, ей понравился сид Керим?! Не напрасно Мухамед намекнул мне, что Самиру можно сосватать Кериму. Возможно, в Бразилии происходит что-то, о чем мы не знаем? – призадумался старик, не заметив, как удивленно переглянулись сид Али и Зорайдэ.
- Абдул, не стоит сватать Самиру, она пока не готова к замужеству.
- Она не готова?! Да ей уже за двадцать! Ей же двадцать три? Она уже старая дева по меркам Феса. Нет, Мухамед прав: ей пора искать мужа. Я немедленно этим займусь. Мухамед намекнул, что ему стало что-то известно о поездке дочери в Марокко. Так или иначе, но Самира получит мужа. Вот увидишь, Али. И не возражай: Самира – моя кровь, а не твоя. Мне решать ее судьбу.
Сид Али и не пытался перечить другу – ведь тот был прав. Самира – дочка его племянника Мухамеда. Поэтому он только потер ладонью подбородок, но ничего не стал говорить.
Зорайдэ схватилась за сердце, но вмешиваться в разговор остереглась, чтобы услышать больше. Она всегда следовала мудрому принципу: если человеку дано два ухо и один рот, надо больше слушать и меньше говорить.
- Самире неловко носить платок в Бразилии, потому что никто из ее подруг так не одевается. Жади тоже не носит платок, как и дочь Керима. Хотя я никого из них не оправдываю, - потянувшись за курительной трубкой от кальяна, сказал сид Али. – Возможно, оказавшись здесь, в Марокко, Самира наденет платок.
Абдул тут же вскипел:
- Почему ей неловко? Самира стыдится носить платок? Даааа…, в Бразилии многие женщины не стесняются раздеться на пляже почти до гола, но почему-то им стыдно быть одетыми!
- Абдул, Самиру мы потеряли, как и Жади. Возможно, когда-нибудь они опомнятся. Но Жади осталась мусульманкой, а Самира отошла от нашей религии, к несчастью.
- Али, это Жади – мусульманка? – живо откликнулся приятель. – Если она ещё мусульманка, то ее ждет ужасная судьба – она будет гореть в пламени ада уже за то, что стала женой бразильца! Ответь: ее сыну сделали обрезание?
Видя, что Али замешкался, Абдул торжествующе сказал:
- Нет, вижу - не сделали! Я так и знал!..
- Но он же не мусульманин, как и Лукас. Сын Жади унаследует религию отца, - пожал плечами сид Али.
Они продолжали спорить, а Зорайдэ вынуждена была снова уйти, тем более, что ее интересовал куда более важный вопрос: чем занята Карима. Куда увела лара Дуния их сплетницу? Как и сиду Али, Зорайдэ тоже не понравилось, что судьбой Каримы озаботилась жена сида Абдула.
Зорайдэ поднялась на второй этаж и через женскую половину вышла на галерею. Стоя там, она и обнаружила внизу у одной из колонн шепчущихся о чем-то женщин. Зорайдэ внимательно вгляделась в их лица, так как все равно было невозможно услышать, что они обсуждают. Она постаралась понять, о чем у них идет разговор, и понимающе сузила глаза, обдумывая, как отговорить Кариму не участвовать в замыслах Дунии, которые ни к чему хорошему не приведут.
Когда Дуния, несколько раз что-то повторив приунывшей Кариме, вышла через ворота на медину, а Карима скрылась в доме, Зорайдэ недолго постояла на галерее. Она решила пока не трогать жену Ахмета, хотела сначала посоветоваться с сидом Али, чтобы знать, как он сочтет правильным поступить с неразумной женщиной.
Но сид Али был занят, и тогда Зорайдэ решила навестить Хадижу. Она не видела девушку с вечера.

…Хадижа сидела в отведенной ей комнате. За пол дня она успела позвонить всем: матери, тете Латифе, Самире, поговорить с Ясмин и Фатимой, оставить сообщение отцу, до которого не смогла дозвониться.
Вот только в Мекнес звонить она не решалась, пусть и очень хотелось узнать, как лара Джабира справляется с домашними делами, что нового и когда собирается Фарид ехать в сады. И почему не приехал сид Рахим? Не случилось ли и с ним чего-то плохого? Впрочем, она бы уже знала об этом, ведь сид Абдул  близко знаком с дедом Фарида.
Конечно, за всеми вопросами скрывалось желание узнать о Зухре. Что Фарид сделал с ведьмой, которая украла ее ожерелье? И как оно оказалось на шее несчастной лары Асии? Хадижу нервировала неопределенность: выгонит Фарид воровку, разведется с Зухрой, или ей опять всё сойдет с рук?
Но она боялась узнать ответ. Потому и звонить в Мекнес было страшно. А дядя Али так и не рассказал, чем закончился вечер после похорон. Может быть, Зорайдэ что-то уже известно?
Хадижа несколько раз вызывала служанок и посылала  узнать, где Зорайдэ. но они приносил один ответ: Зорайдэ занята. Она угощает чаем хозяина дома и его приятеля.
И вдруг открылась дверь, и вошла, наконец-то,  Зорайдэ!
- Зорайдэ, я так тебя ждала! Что нового рассказал дядя Али? Зухру выгнали из дома?  – спросила Хадижа с надеждой, но закончила разочарованно, увидев выражение лица жены сида Али. -…или нет? Как же так, Зорайдэ?!
- Успокойся, Хадижа. Ведь сид Рахим так и не приехал в Мекнес. А какой семейный совет без него? Он старше всех, даже сид Абдул моложе его, так за ним и решающее слово. Вот появится сид Рахим, и тогда…
- Не верю, Зорайдэ, они никогда не выгонят Зухру! Никогда! – чуть не плача, заговорила Хадижа.
- Это не им решать. Если Аллах захочет, то Зухра окажется на улице и без мужа.
- Я хочу, чтобы ее уже не было в доме, когда я вернусь из Феса.
- Хадижа, только старайся ни с кем об этом не говорить. И не требуй от мужа, чтобы он отказался от второй жены. И ларе Джабире тоже не жалуйся, не откровенничай с ней. Будь подобна цветку: раскрывай свое сердце перед людьми не спеша. Смотри, кто хороший человек и достоин, кто относится к тебе искренне – тому и открывай свою душу, а тот, кто обрывает лепестки и топчет ногами,  не достоин тебя, твоего доверия. Не каждого человека пускай в свою жизнь.
- Но как же быть? Как я могу не жаловаться на Зухру, если она крадет мои вещи?!
- Ты меня не поняла, Хадижа. Я говорю не об этом.
- Тогда о чем? Фарид не наказывает Зухру за проступки, за которые когда-то ей могли отрубить руки! Сейчас у нее не было бы обеих кистей рук за две совершенные кражи.
- Хадижа, однажды Фарид поймет, что в старости за ним будет ухаживать его жена, а не его друзья, заботиться о нем будет не Зухра, а ты! Он сейчас ставит Зухру выше тебя, но придет время, когда он прозреет и оценит тебя по достоинству.
- Когда это случится, Зорайдэ? Сколько ещё ждать? Когда мы все состаримся? Я, Фарид, Зухра?
- Не знаю, Хадижа. Будем надеяться, что скоро, иншалла.
- Иншалла!
- А пока начни благодарить Аллаха за всё, что у вас с Фаридом уже есть, и он даст тебе всё, чего не хватает. Когда-нибудь твой муж избавится от такой жены, как Зухра.
- Зорайдэ, а вдруг Фарид захочет взять ещё одну жену? Он расстанется с Зухрой, но попросит дядю Абдула найти ему невесту, и дядя Абдул тут же это сделает.
Зорайдэ застыла от неожиданности. «Уже попросил! Только ничего у него не выйдет!» – подумала она, вспомнив намеки сида Али, но ничего не стала рассказывать впечатлительной дочери Жади.
- Конечно, не выйдет. Мы придумаем что-нибудь, чтобы ее отпугнуть.
- Ты так думаешь? – неуверенно спросила девушка, непроизвольно прикасаясь к недавнему подарку, сделанному Фаридом: трем соединенным между собой браслетам.
 - Хадижа. Откуда эти браслеты? Я их у тебя не видела.
- Зорайдэ, я же тебе рассказывала, когда недавно звонила, что Фарид сделал мне подарок, - улыбнулась дочка Жади и ещё раз подробно рассказала ей о том, как Фарид ее удивил.

20. Часть 19. Глава 20. Карима и Дуния.

Лара Дуния после разговора с Каримой отправилась вовсе не домой, а в дом младшего сына, чтобы узнать, как чувствует себя Икрам.
Парень старался не лежать, а по возможности передвигаться по комнате, гипс с ноги сняли, теперь Икрам пользовался костылями.
Выяснив, каково самочувствие сына, Дуния расспросила и о будущей невестке: что Икраму известно об Арибе. Потом выложила ему то, о чем ей удалось узнать от словоохотливого злоязыкого сида Абдула.
- Не знаю, что там происходит, сынок, но Мухамед выпорол свою женушку. Не дай Аллах, если и Ариба окажется такой же, как Лейла. Недаром же они родственницы.
- Нет, мама. Ариба совсем другая.
- Аллах, другааая… Конечно, ей не откажешь в трудолюбии. Мухамед звонил Абдулу и жаловался, что Лейла ничего не хочет делать, и если бы не Ариба, то он и его новорожденный ребенок умерли бы с голоду! Утонули бы в грязи, в пыли и  в нестиранных пеленках.
-  Мухамед превратил мою невесту в служанку! Он и его жена взвалили на Арибу всю домашнюю работу!
- Это так. Она и за ребенком ухаживает. Мухамед намекал, чтобы дядя затянул время с твоей свадьбой, сынок. Боится, что пока он не женится на Муне, без Арибы не обойтись.
- Нет, я не согласен! Наоборот – я подумываю поторопиться со свадьбой. Мне звонила.., - запнулся Икрам.
- Кто звонил? – от лары Дунии не укрылась заминка сына. – Что тебе рассказали? Что-то о твоей невесте?
- Да, - признался Икрам, который никогда не мог противоречить матери.
- Рассказывай! – сурово потребовала Дуния. - Что не так с Арибой?
- С ней всё в порядке. Но я боюсь, как бы мою невесту не увели у меня из-под носа! Лейла мне позвонила и сказала, что намерена уговорить мужа сосватать Арибу Мустафе. Это родственник Мухамеда. Что это будет очень выгодный брак для него, так как он живет рядом с Мухамедом и работает в его магазине. Ариба станет его второй женой.
- Хм… А тебе-то для чего Лейла звонила?
- Она хотела меня предупредить, чтобы я не надеялся на женитьбу. Пусть я и сосватал Арибу, но Бразилия слишком далеко от Марокко, чтобы я смог воспрепятствовать, если Мухамед решит выдать Арибу замуж за родственника. Что мне делать? Лететь за невестой в Бразилию?
- Ещё чего! Пусть только посмеют нарушить обычай! Твоя невеста должна достаться только тебе! И не переживай, Икрам: как бы Лейла сама не оказалась скоро в Марокко, одна,  без мужа. Мухамед намерен отослать ее в Фес на попечение  дяди Абдула.
- Зачем? И дядя Абдул согласился? Он уже опекал Лейлу, когда она осталась одна с Арибой в своем риаде.
- Думаю, Мухамед настолько устал от молодой жены, что подумывает вернуть ее отцу.
- Но это же будет скандал! Что скажут на медине о моей невесте? Она жила в   доме мужа Лейлы, и люди придумают о ней разные небылицы из-за ее родственницы.
- Аллах… Да, такое может быть. Вот что: я поговорю с Абдулом. Пока ты не женишься, пусть он не возвращает Лейлу ее родителям. Сначала ты женишься, а потом пусть делает, что хочет.
- Я столько времени потерял из-за сломанной ноги. А мог бы уже заработать денег на покупку золота моей невесте, иншалла, - стал сокрушаться Икрам.
- Думаю, эта девчонка выйдет за тебя замуж, даже если ты купишь ей совсем мало золота, - насмешливо уверила его мать, протягивая руку за печеньем, принесенным служанкой вместе с чаем.
- Но я сам не хочу опозориться перед всей мединой! Ариба будет вправе отказаться выходить за меня замуж. И больше никто не захочет выдать за меня свою дочь.
- Ничего не будет. Ты не потеряешь невесту. Твоя мать тебе обещает, - погладила его лара Дуния по плечу, дожевывая печенье. – Пойду, немного отдохну. Я сбежала от Абдула. Сынок, если он позвонит тебе, скажи, что не знаешь, где я могу быть. Мне необходимо отдохнуть. Я так устала вчера в Мекнесе, но ещё больше меня утомили нотации Абдула. Хочу посидеть в спокойной обстановке.
Сын кивнул, мать ушла в свою комнату, где прекрасно жила до авантюрного замужества с Абдулом, закрыла дверь на ключ. Но Икрам служанку и велел отнести матери что-нибудь перекусить. Ведь она только чай пила, но не ужинала.
…Но лара Дуния беспокоилась не о еде, а о другом - собиралась ещё раз обдумать то, что намеревалась провернуть завтра.
Женщина сняла с запястья тяжелый золотой браслет, с таким трудом отвоеванный у Абдула, положила его на столик, но, заметив, как потускнело украшение, достала мягкую тряпочку и принялась натирать браслет до яркого блеска. И, конечно, вспомнила то золото, которое не купил ей Абдул, и теперь оно досталось тем, кто пришел за покупками в ювелирные лавки, где Дуния откладывала для себя украшения в надежде, что старик не захочет ударить лицом в грязь и купит ей всё золото, которое она присмотрела.
Аллаааах! Как раз завтра она собиралась обойти все эти лавочки, чтобы в последний раз взглянуть на украшения, как на утраченные мечты. Но по пути к дому, где жил Икрам, она заглянула в ту самую лавку торговца Абдурахмана, где ею были отложены самые красивые, тяжелые и дорогие пояс и ожерелье.
Дуния переступала порог лавки с чувством горечи, не представляя, как у нее хватит сил отказаться от украшений, которые никогда не станут ей принадлежать.
Но оказалось, что переживать уже не о чем: ювелир выложил на витрину невостребованное золото.
«И этот тоже знает, что Абдул не станет покупать мне золото в махр. Да он же с самого начала не был намерен откладывать мне золото! – заподозрила Дуния. – Он мне поддакнул, а сам наверняка связался со  стариком. Абдул и отказался от покупки украшений. И выбранные мною ожерелье и пояс вернулись на прежние места».
Но как только Дуния вошла и огляделась в лавке, заполненной женщинами, как поняла: две семьи пришли покупать золото невесте. Вот и жених стоит – с серьезным, сосредоточенным видом. А невеста и ее родственницы наперебой берут у торговца украшения, рассматривают, оценивают, показывают невесте, уговаривая ее выбрать именно эту вещь или вон ту…
У лары Дунии закружилась голова от избытка чувств, когда она увидела, что невесте протянули и приложили к шее именно то ожерелье, которое жена Абдула присмотрела для себя, то, которое ей так понравилось. 
Хищно улыбаясь, она все-таки смогла сдержаться, но расспросила, из каких семей невеста и жених, кто их сосватал, сколько золота жених обязался купить невесте… И когда ей сказали, что это сид Абдул нашел невесту, лара Дуния готова была отправиться назад в дом Али, чтобы придушить жадного и коварного старика.
- Абдууул! Будут тебе сказочки Шахерезады! Я тебе устрою горячую восточную ночь! Прибью его подушкой, будет Абдул бегать от меня по всему дому! Самец кобры! Змей, да сократит Аллах его дни! – зло проклинала она про себя старика, который так обманул ее надежды. Она сочла насмешкой, и не судьбы, а именно Абдула, то, что на ее глазах незнакомая невеста выбрала украшение для своего  махра. И эту невесту выбрал для кого-то сид Абдул!
И вот теперь, сидя у себя в комнате, натирая до блеска золотой браслет, когда-то принадлежавший первой жене Абдула, Дуния строила планы мести. А отомстить старику можно очень болезненно для него: если отыскать ТУ женщину. (Нет-нет, вот только браслет возвращать она никому не собиралась!)
 Но лара Дуния понимала, что одной ей не справиться. Старик следит за ней, держит ее в поле зрения. Но ей хотелось сделать появление одалиски неожиданным. А кто тогда поможет? Став мужем Дунии, сид Абдул на законном основании стал теперь требовать у нее отчет – где была, чем занималась, с кем виделась…
- Карима! Конечно, только она может мне помочь! Всё и всех на медине знает. Ее часто отпускают на рынок и в лавки за продуктами, одну или с кем-то. Но если кому-то и удастся узнать, что стало с беглой женой сида Абдула, то только Кариме. Она сможет сунуть любопытный нос всюду. Да и сида Али она же может расспросить, не вызывая подозрений. Всем  известно ее неуемное любопытство.
Дуния взяла со столика духи, которыми так давно не пользовалась. Ведь у Абдула, чего не коснись – всё является харамом. Разбрызгав ароматную жидкость на платье и волосы, она снова вернулась к размышлениям о Кариме.
- Карима станет действовать тем вернее, если я ей помогу. Но действовать надо срочно.
Как помочь сплетнице и скандалистке из дома сида Али? Дуния знала Кариму много-много лет. Карима способна на многое, если сильно захочет что-то получить. А мужа она терять никак не желает. Вот потому  задача не казалась Дунии слишком сложной. Главное – продумать все детали.
 Карима должна уговорить Фатьму встретиться с ней. Но как заманить претендентку в жены Ахмета в лавку, где торгует фруктами отвергнутый ею жених? Если удастся это, то остальное -  дело техники. Как только женщина окажется в нужном месте, тут уж Дуния уверенно сыграет свою роль.
Чтобы лучше думалось, лара Дуния, подкрепившись принесенным салатом, достала из сундука шкатулку, которую из предосторожности унесла из дома сида Абдула, открыла ее и начала перебирать украшения. Держа в каждой руке по горсте колец, серег и браслетов, как бы взвешивая их, она сидела на кровати и   обдумывала варианты, как зазвать соперницу Каримы в ловушку.
Наконец, выход был найден. Дуния довольно усмехнулась и осторожно ссыпала украшения обратно в шкатулку. Надежный способ поиска решения сработал и на этот раз. Золото влияло на мозги женщины очень даже хорошо.
А где искать бывшую возлюбленную сида Абдула – это уже проблема Каримы. Дуния не сомневалась, что жена Ахмета расстарается для нее в благодарность за то, что ей вернули мужа.
- Хм, то, о чем мне рассказала сплетница Карима, совпадает с тем, что я услышала от Нурии. Если в Фесе живет сестра той блудницы, то и ее саму можно будет разыскать. Столько лет прошло, и даже если семья прокляла одалиску, бросившую Абдула, то на старости лет сестры могли и разыскать друг друга. А мы с Каримой найдем жену Абдула. Как же ее звали? – приложила ладонь ко лбу лара Дуния. Называла ей Нурия имя бывшей хозяйки или нет? Что же у нее с памятью?!
Дуния встала, переоделась в домашнюю одежду, повесила черное платье, украшенное вышивкой, в шкаф. Распустила густые черные волосы и начала расчесывать их перед зеркалом. И вновь в голову полезли воспоминания о пребывании в ювелирной лавке, и тогда негодование снова захлестнуло ее из-за упущенного ожерелья.
- Аллах! Скоро, уже скоро Абдул наяву увидит страшную сказку о возвращении одалиски! Или я не Дуния! Кариме надо обязательно подсказать, чтобы она расспросила Али про давнюю историю Абдула и его беглой жены. И случай подходящий: Карима сейчас на грани развода, и Абдул тогда тоже развелся. Али ни о чем не должен догадаться. Но Карима тоже бывает сообразительной и догадливой. Пусть расспросит, где сейчас может быть старая одалиска. Пригодится, если мы с ней не сможем ничего узнать.
Но если Кариме Дуния намеревалась помочь в ее беде – постараться вернуть мужа, то на лару Нурию она затаила зло. Нурия только и делала, что указывала Дунии, как она должна себя вести, став женой Абдула, и что не должна делать.
- Аллах! Я и тебе, Нурия, тоже устрою веселую жизнь! – мысленно пообещала она верной служанке Абдула. – Вот как вернется беглянка, так она и станет второй женой, если Абдул ее не прогонит. А я подговорю ее отрицать, что был развод. Пусть Абдул выбирает: или скандал на всю медину, или он тихо примет назад эту предательницу. Вот тогда-то и посмотрим, как Нурия заживет!
Но Дуния  была так зла на всех и вся, что ей было мало любых страданий, которые могли выпасть на долю Нурии или Абдула. И женщина вновь призадумалась, как бы Абдула женить на Нурии.
- Так, значит, я буду первой женой, одалиска – второй, а Нурия – третьей. Уж я посмеюсь над стариком, когда ему придется иметь дело с таким гаремом. Разве ему с нами справиться?
Дуния хотела уже лечь спать, но вовремя вспомнила, что завра Абдул в который раз потребует рассказать ему сказку. Толстую книгу, выданную ей Абдулом, тот самый сборник арабских сказок «Тысяча и одна ночь», ей давно не хотелось даже открывать. Но книга осталась в доме Абдула. Что же делать?
 Дунии нравились сказки, в которых или глупый старик оказывался ни с чем, или в которых говорилось о золоте, драгоценностях, что давало Дунии повод в который раз упрекнуть Абдула в жадности, напомнить о не купленных  украшениях, которые так и не дождались ее в ювелирных лавках, раскиданных по всей медине.
Но чтобы отыскать такие сказки, нужно было перелистать всю книгу, а то и прочитать ее полностью, чего Дунии делать не хотелось: и лень, и само занятие казалось ей унизительным.
Она теперь частенько начала сама придумывать сказки. А когда Абдул пытался ее уличить, она поднимала крик, уверяя, что она ЧИТАЛА такую сказку, пусть поищет ее в книге – сказку под номером… ээээ…. 485 или….ээээ…. 392…
Но Абдул пока не брался проверять, хотя и уверял, что знает все сказки  Шахерезады, но таких, которые Дуния ему рассказывает, что-то не припоминает.
Вот и теперь, зная, что старик снова прицепится к ее браслету и потребует рассказать очередную историю Шахерезады,  но обязательно - с поучительным содержанием, ларе Дунии вместо отдыха пришлось сочинять очередную сказочную историю.
С некоторых пор у нее открылся такой талант, что позавидовала бы сама Шахерезада. Но в ее сказках обязательно султаны и мужья дарили возлюбленным одалискам или женам дорогие украшения, кольца и ожерелья, тяжелые пояса и украшенные драгоценными камнями браслеты. Дуния получала какое-то дикое удовольствие, подробно описывая каждое кольцо, каждую серьгу, каждый браслет. А уж это она делать умела! Абдула подобные моменты страшно выводили из себя, так как он не мог уловить никакой морали в таких сказках.
- Нравоучение ему подавай! – проворчала Дуния, вспоминая, как тщетно старался Абдул доказать ей, что не в золоте счастье женщины, а совсем в другом.
Но сегодня по пути из Мекнеса сид Абдул пригрозил, что теперь он будет слушать ее истории с книгой сказок в руках. И обязательно начнет сверять указанный номер с тем, какой сказке Шахерезады он соответствует. Дуния опасалась, что, уличив ее в обмане, Абдул отнимет браслет. А браслет ей как раз и  понадобится. Нет, отдавать его  прежней хозяйке она не думала, разумеется. Но она была намерена показать женщине старое украшение, брошенное в муженька при расставании.
 Золотой браслет должен был освежить старухе память. С его помощью можно будет заманить бывшую жену Абдула в их риад. А там, когда одалиска окажется в западне, пусть Абдул делает с ней, что хочет. Но втайне Дуния надеялась, что беднягу хватит удар при виде призрака из прошлого!
Тяжело вздохнув, Дуния принялась к сочинительству. Хотелось придумать историю с кровавым концом. Взяв в руки для вдохновения полюбившийся браслет, она начала фантазировать вслух:
«… В одном арабском городе жил старик, был он очень жадным. Похоронив трех жен, которых заморил голодом, он взял себе молодую и красивую жену. Но так и не купил ей положенного золота… Что бы такое могло с ним случиться?.. ээээ… Девушка была не только красивой, но и доброй. И в нее влюбился джинн, который тайно обитал в доме старика. Когда молодая женщина заподозрила, что в доме поселился джинн, она стала его подкармливать, оставляя под деревом в саду риада тарелки с молоком и разной едой.  И за это она понравилась джинну ещё сильнее… Так…. Что бы такое ещё придумать?!… ….Однажды молодая жена старика проснулась и увидела на столике возле кровати чудесное ожерелье, взяла его и примерила перед зеркалом, решив, что старого и жадного мужа замучила совесть… Ага! Вот тут-то я и опишу во всех подробностях мою потерю! Я до конца жизни не смогу забыть ТО ожерелье, которое досталось какой-то девчонке, которая получила его от жениха.
Мысленно представив украшение, с закрытыми глазами «примерив» его на себя, Дуния тяжело вздохнула и продолжила сочинительство.
- …Жена скупого старика надела свой лучший кафтан и вышла с ожерельем на шее к мужу, когда он вернулся с медины. Старик не позволял несчастной выходить на улицу. Он заметил украшение, удивился его появлению, но не сказал ни слова. На следующий день история повторилась: жена старика проснулась и вновь увидела на столике украшение, лучше прежнего. Но на этот  раз это был тяжелый золотой пояс, украшенный изумрудами….
Дуния немедленно во всех мелочах вспомнила пояс, который тоже ей не достался. Вот только изумрудов на нем не было. Но кто-то купит и его, и возможно, она однажды увидит его на каком-нибудь празднике в Фесе на одной из знакомых ей женщин. У Дунии при мысли об этом сжались кулаки, ей захотелось кричать и топать ногами.
Но надо было додумать историю, чтобы не расстаться с полюбившимся браслетом, который она и сейчас крутила в руках.
-…Хм, хм, что дальше-то? Аллах! Как Шахерезаде удалось сочинить столько сказок? Тысячу сказок! Но она боролась не за браслет, а за собственную жизнь! …Так вот, жадный старик увидел и золотой пояс, но сделал вид, что и это его подарок, догадавшись, что жена именно в этом и уверена. Но кто же приносит такие дорогие подарки его жене? Жена сидит дома, взаперти, она никуда не ходит, но и к ним тоже никто не приходит! Так откуда же появляется золото? И скупец решил проследить и узнать, кто кладет золото на столик в комнате его жены.  Риад был старинным и очень большим. Старик затаился в нише за столбом, что поддерживал арку, и стал ждать. Ночью он увидел, как к двери комнаты его жены по коридору крадется джинн, а в его огромных ручищах старик увидел зажатые в ладонях золотые цепочки и браслеты. Джинн проскользнул в спальню молодой женщины, а старик, мучимый ревностью и самыми неприятными подозрениями, ринулся за ним. Он успел увидеть, как джинн высыпал на столик принесенное золото… Хм, пожалуй, вот тут стоит описать ту длинную цепочку и браслеты,  серьги и кольца, которые отказался купить мне Абдул, когда ходил покупать мне золото! Он впоооомнит, конечно же, вспоооомнит украшения, которые так и не стал мне покупать!
Занервничав из-за неприятных воспоминаний, Дуния вскочила с постели и подошла к столику, где стоял кувшин с оставленным для нее соком. Жадно сделав несколько глотков, она со стуком, резко поставила стакан и вернулась в кровать.
- …старик замахнулся на джинна, забыв об опасности, и сказал: «Что ты делаешь в комнате моей жены? Как ты посмел пройти на женскую половину дома?!» Но влюбленный джинн рассвирепел, схватил старика и унес далеко в пустыню, туда, где были зарыты бутылки, в которых джинн держал людей, ставших его врагами. Он и старика колдовским способом сделал таким маленьким, что смог протиснуть его в узкое горлышко бутылки и закрыть  бутылку пробкой.
- Ты был жадным и плохим мужем, поэтому ты навсегда останешься здесь, в пустыне! А завтра владелец ювелирной лавки увидит, что с витрины пропали его лучшие украшения, но узнает, что это ты их украл! Все решат, что вор – ты.  Украл и сбежал с его золотом, бросив жену! А твоя жена будет счастливо жить без тебя.
- Нет, не делай этого! – взмолился жадный старик, но джинн не стал его слушать и зарыл бутылку в песок, только пробка торчала наружу, пока песком не занесло и ее, когда подул ветер. Джинн вернулся в риад, явился перед госпожой и попросил приказать исполнить три ее желания. И она загадала три желания…
Дуния широко зевнула, коснулась головой подушки и мгновенно уснула, так и не закончив сказку. Но это было не страшно, потому что она и сама прекрасно умела загадывать желания. Абдул, конечно, услышит конец сказочной истории. А мораль он и сам в ней отыщет. Хотя если спросит об этом Дунию, она ответит: «Не будь старик таким жадным, купи он жене золото, джинн не стал бы таскать украшения из ближайшей ювелирной лавки, да и с самим стариком ничего бы не случилось!»
Вздремнуть Дунии удалось недолго. От сна после фантазий, достойных ума самой Шахерезады, ее оторвал телефонный звонок. Служанка пришла в комнату лары Дунии, разбудила хозяйку, чтобы позвать к телефону. Дуния опешила от такой вольности, но поняла, что звонит не иначе, как сам сид Абдул.  Служанки боялись его намного больше Дунии.
Разумеется, на том конце провода был Абдул. Его не устроил ответ Икрама, что мать отдыхает и собирается ночевать в его доме, он захотел услышать ее голос.
- Ведь просила Икрама сказать, что меня здесь нет! – пробормотала Дуния, идя к телефону.
Взяв трубку, она тут же набросилась на муженька:
- Ты решил убедиться, что я осталась в доме сына? Что это такое? Следишь за мной?.. Да, Абдул, буду ночевать у Икрама, а утром отправлюсь на медину.  У меня есть дела… Что? Кто тебе сказал, что я там улицы подолом джеллабы мету? Что? Я выставляю прелести напоказ?!... Мне надо поговорить с Каримой, - отрезала она.
Дуния швырнула трубку, процедив, что Абдул совсем ума лишился.
- Но как бы он не сорвал мне все планы на завтра. Вдруг явится сюда с утра пораньше? Нет, мне надо его опередить, выйти до того, как Абдул надумает за мной прийти.
Вдруг одна удачная мысль пришла ей в голову. Дуния подобрала телефонную трубку и позвонила в дом Али, чтобы поговорить с Каримой. Та уже спала, но служанки из дома Али пошли к ней, разбудили, как велела сделать лара Дуния, отправили  женщину к телефону.
- Вот что, Карима. Завтра я с тобой встречусь. Договорись пойти на медину за… зеленью и фруктами. Именно – за фруктами. Придумай что-нибудь. Отправимся с тобой в лавку того жениха, которого братья Фатьмы забраковали. Не помнишь, как его зовут? Угу… Подумай, как вызвать туда и ее – под предлогом, что ты хочешь с ней поговорить, помириться, договориться, чтобы она не разрушала твой брак, а стала бы первой женой, а ты – второй. Скажешь, что ты на это согласна и желаешь с ней это обсудить.
- Как?! – услышала Дуния вскрик Каримы. – Я не согласна, нет, нет, Карима не может на это согласиться! Дуния, ты же мне другое обещала!
- Вот глупая! Ты и получишь то, что я тебе обещала. Но завтра тебе необходимо притвориться. Пойми! Как иначе выманить твою соперницу в ТУ лавку? Но чтобы и торговец тоже не знал, что его ждет. Когда Фатьма придет в лавку, где ты будешь якобы выбирать фрукты, то тебе придется начать с ней ссору – неважно, из-за чего! – и завлечь женщину в глубину лавки. Ну да ссориться ты умеешь.
- Так я ее плохо знаю. Может быть, сказать ей, что я пойду к шейху и скажу, что не дам письменного согласия на брак с ней Ахмета?
- Отлично! Я знаю ту лавчонку – товар и на улице в ящиках выставлен, и на окне-витрине, но много чего – на полках внутри лавки. Вот туда и заведи ее.
- Зачем? – задала бестолковый вопрос Карима.
- Как – зачем? Чтобы удобней было там ее бросить, а самой успеть выскочить из лавки, чтобы захлопнуть дверь! Или позвать свидетелей, объявив, что застала обманщиков наедине!
- Теперь поняла, - покладисто согласилась Карима.
- Втяни в спор торговца. Пусть он ее защищает, а ты с обоими начни ругаться. А сама, увидев меня на пороге лавки, выскочи на улицу, дверь там легко закрывается, захлопнем ее и тут же начнем кричать, что поймали грешников, которые не побоялись совершить харам средь белого дня в лавке на медине. Так и кричи: братья ее за твоего мужа сватают, а она тайком бегает к бывшему жениху, с которым ее братья родниться не захотели.
- Да что ты, Дуния? Неужели она Ахмета обманывает?!  - изумилась непонятливая Карима. - Замуж ещё не вышла, а уже обманывает? Надо сиду Али рассказать об этом! Он должен знать! Да я сама к шейху пойду и ему расскажу, а ты подтверди, Дуния! – заволновалась Карима.
- Ты что?!  Карима, это МЫ должны всех уверить, что Фатьма и торговец фруктами  тайно встречаются. А значит – ей никак нельзя выходить замуж за Ахмета! – попыталась втолковать Дуния бестолковой Кариме.
- А! Поняла! Дуния, я поняла. Но ее братья не дадут ей восемьдесят ударов плетьми?
- Тебе что нужно: мужа вернуть или уберечь женщину, позарившуюся на твоего Ахмета, от наказания?
- Так это харам, - робко возразила Карима. – Сиду Али это не понравится. Ведь мы же собираемся ее оклеветать!
- Тогда делай сама, как считаешь нужным, - рассердилась Дуния. – Я тебе предлагаю верное средство. А ты о чем говоришь?
- Я согласна.
- Тогда устрой так, чтобы Ахмет и ее братья тоже там были. Впрочем, это заранее не подстроить. Могут заподозрить обман. Ничего, как только сплетни о происшествии в лавке разойдутся по медине, то обязательно достигнут ушей и Ахмета, и ее братьев. Карима, не проспи! Хочешь вернуть Ахмета, действуй очень быстро.
- Лара Дуния, где мне ждать  завтра на медине?
Они договорились и об этом, и Дуния, наконец-то, отправилась спать, но продолжая думать о том, что надо будет вытащить из толпы зевак четырех свидетелей, которые будут готовы засвидетельствовать совершенный в лавке харам – когда женщина и мужчина будут закрыты наедине.
- Ничего, у нас всё получится. Кариме помогу я, а потом она поможет мне.

21. Часть 19. Глава 21. Карима и Ахмет. Хадижа возвращается в Мекнес.

Хадижа проснулась довольно рано и, услышав доносившийся со двора голос Зорайдэ, встала, накинула халат и вышла на галерею.
 Все старинные риады похожи – ведь когда-то их строили в строгом соответствии с обычаями. В каждом есть внутренний дворик, окруженный арочными пассажами, куда и выходят двери комнат второго этажа дома.
Хадижа подошла к ограждению и встала боком, чтобы огромный живот не мешал наблюдать за происходящим у фонтана. Несмотря на раннее утро, жизнь в доме уже кипела, если судить по снующим по двору женщинам. Хадижа увидела, как Карима, стоя перед Зорайдэ, размахивала руками, горячо убеждая в чем-то. Впрочем, стоило Хадиже прислушаться, она быстро разобралась, чего добивается жена Ахмета.
- Карима, мне не нравится, что ты собралась куда-то пойти. Сид Али велел тебе не покидать дома. Твой муж не хочет тебя видеть, он на время оставил тебя у сида Али. Почему же тебе не сидится? Работы в доме не хватает?
- Зорайдэ, я не могу жить взаперти, без медины я кисну. Я заболеваю без прогулок по медине! Зорайдэ, медина для меня лучшее лекарство.
- Сплетни для тебя – лекарство!
- Зорайдэ, отпусти меня на рынок за зеленью и фруктами. Хадиже нужны фрукты, она ждет ребенка! Я пойду, чтобы купить для нее фрукты, и не стану болтаться без дела.
- Разве она просила тебя купить ей фрукты? Тогда почему я об этом не знаю?!
- Просила! – нагло соврала Карима. – Она просила! Ей нужны витамины! Зорайдэ, я быстро вернусь: куплю фрукты и зелень - и тут же назад.
- Знаю я тебя! Пока все сплетни не узнаешь, не обсудишь, так и не вспомнишь о делах.
- Зораааайде! – уже заныла Карима. –  Мне и так плохо из-за развода с Ахметом, так теперь и ты лишаешь меня последней радости – подышать воздухом медины!
- Аллах! – всплеснула руками Зорайдэ. - Иди, Карима! Иди и дыши мединой, но помни: если опять вляпаешься в какой-нибудь скандал, сид Али не станет тебя выручать. Если Ахмет даст тебе второй и третий разводы, то ты останешься без мужа. Участь разведенной женщины очень печальна – помни, Карима.
- Я помню, Зорайдэ, помню. Куплю фрукты и назад, иншалла.
Карима немедленно вышла на улицу, которая протянулась мимо дома сида Али и была видна с того места, где стояла Хадижа. Поэтому она  увидела, как Карима почти бегом торопилась в конец улицы, откуда можно было пройти на рынок.
- Я не просила никаких фруктов, - улыбнулась Хадижа, - но не стану уличать Кариму в обмане. Мне, и правда, захотелось съесть персик. Вдруг персики  она и купит?
Девушка ещё постояла некоторое время на галерее, наблюдая за обитателями дома и рассматривая стены, украшенные традиционной марокканской мозаикой, а также искусными резными панелями из кедра и нарядной декоративной штукатуркой. И тут же начала сравнивать дом дяди Али с риадом, в котором прожила почти год. Фарид, делая ремонт, тоже старался вернуть риаду вид, который был когда-то при отце и деде, но средств и умения ему не хватило.
- Фарид скоро уедет в сады, а я останусь одна, - напомнила она себе.
Что сейчас происходит в Мекнесе? Фарид вроде бы собирается вывезти Зухру в Марракеш, там и оставить, как поделилась с ней планами сына лара Джабира. Но Хадиже не верилось.
А если даже это окажется правдой, то Зухра опять выиграет: проедет с их мужем по красивейшим местам Марокко. Ведь апельсиновые рощи, принадлежащие  семье, расположены на склонах Антиатласского хребта, как вчера во время телефонного разговора Хадижу просветила Самира. 
- Хадижа, как это ты не знаешь, где находятся ваши апельсиновые сады? – удивилась Самира. – Если в долине Сусс, то… Это в сторону Агадира, который лежит у выхода к Атлантическому океану долины Сусс, спускающейся с Антиатласского хребта.
Дочь тети Латифы так интересно описала ту местность, что Хадиже захотелось увидеть склоны, усеянные пальмами, апельсиновыми рощами и аргановыми деревьями. Но она понимала, что даже если бы муж захотел ее взять с собой, то не в ее состоянии туда добираться. 
Самира… Она так много знает, но у нее есть компьютер и интернет. Там она и черпает знания об исторической родине и, похоже,  знает больше, чем Хадижа, которая теперь здесь живет.
О чем Самира спросила ее? Ах, да! Была ли Хадижа в ботаническом саду Мажорель в Марракеше? Узнав, что - нет, что Хадижа даже не проезжала через этот город, никогда там не была, двоюродная сестра заявила, что это одно из мест, которые нужно посетить обязательно. И когда она – Самира - приедет в Марокко уже как журналистка, получившая грант на поездку для написания очерка о стране, то обязательно там побывает.
- Хадижа! Там необычно! И очень красиво! Зеленые заросли бамбука, кактусов и бесконечное множество разнообразных растений. И всё это дополнено архитектурным ансамблем в голубых тонах. Я видела чудесные фотографии в Интернете. Представь: сад оформлял французский художник Жак Мажорель, а затем сад приобрел Ив Се-Лоран.
Но Хадиже ничего или почти ничего не говорили эти фамилии,  сад ее тоже не интересовал. Но услышать о планах сестры ей было интересно. А ведь Хадижа тоже умеет пользоваться компьютером, и если бы в доме был и компьютер, и Интернет, она могла бы переписываться с Самирой, и не только с ней. Вот Фатиме же отец купил ноутбук! Но Фариду даже в голову не придет подобное. Умеет ли он пользоваться компьютером, Хадижа  не знала.
Вдруг по террасе разлился аромат свежеиспеченного хлеба и сдобы. И ей тут же захотелось позавтракать – булочками, омлетом и фруктовым соком.
Она вернулась в комнату, собираясь позвать Зорайдэ или пойти и самой отыскать ее в доме. Но жена сида Али заметила ее, ещё стоя во дворе, когда с ней препиралась Карима. Теперь же Зорайдэ вошла в комнату Хадижи вместе со служанкой, которая принесла для гостьи завтрак.
- Зорайдэ, я только подумала, а ты уже пришла, и завтрак тоже принесли, - удивилась дочка Жади.
- А как же? Это понятно, что тебе и твоему ребеночку нужно поесть, - улыбнулась женщина.
- Я проголодалась, - согласилась Хадижа. – И ещё – я не прочь поесть чего-то рыбного. В Мекнесе рыбу готовят так редко. 
- Тебе хочется жареной рыбки? Айша, что рассказывала нам на днях Карима про новую лавку, которая открылась недалеко от нас на соседней улице?  –спросила Зорайдэ, повернувшись к служанке, которая только что успела поставить блюда с едой и стакан с соком на столик.
- Карима говорила, что владелец лавки привозит свежую рыбу в специальной машине с морозильником, на которой несколько раз в неделю ездит в Рабат за сардинами. На рынке могут при вас приготовить рыбу на углях, подать вместе с салатом и свежим хлебом.
- Так это не лавка, а ресторанчик, - уточнила Зорайдэ.
- Давай сходим, Зорайдэ, погуляем по медине. Я же почти не выхожу из дома в Мекнесе.
- Хорошо, Хадижа, поешь и пойдем.
- Мы сможем зайти в рыбную лавку?
- Конечно. Если тебе так хочется рыбы и фруктов…
- Хочется, Зорайдэ, очень.
- Давай я выберу тебе одежду, пока ты завтракаешь, - повернулась хозяйка дома к шкафу, куда в день приезда Айша помогла Хадиже переложить привезенную с собой одежду.
Быстро перекусив, Хадижа, допивая сок, вдруг вспомнила одну историю, которую слышала от  матери, а потом, расспросив отца, и в его версии.
- Зорайдэ, как найти тот ресторан, куда мой отец приводил мою маму ужинать, потому что она совсем не умела готовить, каждый раз пересаливая баранину?
- Что за ресторан? – удивилась Зорайдэ. – Может быть, его уже и нет? Когда же такое было? – задумалась она. – Неужели ещё до твоего рождения? Да, Жади никогда не умела хорошо готовить.
- Если не помнишь тот ресторан, давай взглянем на другой – в который дядя Абдул приводил моего отца выбирать вторую жену, когда я родилась, а мои родители перед этим поссорились. Мне мама рассказывала, что туда же пришел и дядя Али и раскритиковал каждую девушку, на которой мой отец останавливал взгляд. Ему понравилась одна, из известного в Фесе семейства, но дяде Али показалось, что у нее вставная челюсть, в которой он узнал работу европейских стоматологов. Ха-ха-ха!.., - весело рассмеялась Хадижа.
- Да…, такое было, - улыбнулась и Зорайдэ. – А зачем тебе, Хадижа?
- Мне любопытно увидеть места, где много лет назад бывали мои родители, - просто ответила девушка.
- Нам туда даже зайти нельзя одним. Это семейный ресторан, туда женщины приходят только с семьями, с мужьями, но там часто сидят мужчины в белых джеллабах, такие, как сид Абдул, его приятели. Я часто прохожу там, когда мне надо сходить по делам – на почту, в аптеку. Это не очень далеко отсюда.
- Фатима тоже рассказывала, что она с моим отцом ходила в ресторан, где ему дядя Абдул хотел найти ещё одну жену, и там они ели фирменное блюдо – мясо ягненка в горшочке, подаваемое с луком, зелеными оливками, финиками и даже не помню, с  чем ещё. Но Фатима так описала тот таджин…
- Хадижа, только скажи – и у нас дома на кухне тебе приготовят молодого барашка, но не в горшочке. Жена твоего отца приняла за горшочек, наверно, небольшой таджин на одну порцию.
- Не знаю. Я готова, Зорайдэ. Можем идти на прогулку.
- Вот, надень все-таки эту джеллабу. Она просторная, скроет твой живот и защитит от утренней прохлады. Все-таки уже поздняя осень, - настойчиво протянула ей Зорайдэ выбранное для улицы одеяние и потом помогла Хадиже его надеть.
Оставив Айше и Суккейне распоряжения по работе в доме, Зорайдэ вывела Хадижу за ворота. Они медленно двинулись по той самой улице,  по которой совсем недавно торопилась на рынок Карима.
- Куда мы идем? – поинтересовалась Хадижа.
Зорайдэ объяснила. Уходить далеко от дома она не собиралась: мало ли как может почувствовать себя дочь Жади! Ходить полезно, но ведь и роды уже скоро – через месяц или даже меньше.
Торговая часть медины, которая ещё называлась суком, состояла из большого количества маленьких извилистых проходов, улочек, тупиков и лабиринтов, в которых оказывались, как правило, неопытные туристы. И как разобраться в хитросплетении улиц?
Но у Зорайдэ в голове как будто была карта, по которой она безошибочно ориентировалась на медине. Они не спеша прошли мимо лавок, где продавцы, привыкшие к виду туристов, заламывали уж совсем немыслимые цены. Хадижа и Зорайдэ знали, что лучше не пожалеть времени и пройти вглубь улочек, в самые дебри торговых лавок. Здесь чем дальше, тем интереснее. И продавцы в глубине медины жаждут не столько денег, сколько общения.
 Сук на медине Феса – это большая видимость торговли, а на самом деле – способ времяпрепровождения,  общения и источник информации. Здесь питаются слухами и сплетнями, узнают свежие новости.  Местные жители покупают именно здесь всё необходимое в домашнем хозяйстве и свежие продукты: самые красные помидоры, самые ароматные травы и самые сладкие финики.
  Сначала Зорайдэ с Хадижей шли по району Шуара, где располагался дом дяди Али и где находится сук кожаных изделий. Они видели огромные свертки из кусков кожи, которые со временем превратятся в кошельки, ключницы, сумки и бабуши.
А когда покинули пределы своего района, то случайно зашли в лавку, торговавшую старинными коврами и роскошной резной мебелью с инкрустациями. Побродив среди такого великолепия, Хадижа вдруг наткнулась на столик, на крышке которого в инкрустированном рисунке ей почудились вплетенные бутоны черных роз. Скорее всего, это было не так.
- Тебе показалось, - постаралась успокоить Зорайдэ, - это просто орнамент,   арабский орнамент.
Но Хадижа поёжилась и попросила:
- Уйдем отсюда,  Зорайдэ.
Вместе с суетливой толпой жителей Феса они прошли мимо ресторана, который так хотелось увидеть Хадиже. Даже с улицы было видно, что в заведении сидят мужчины, неспешно попивают мятный чай и курят кальян, лениво наблюдая за плавными движениями танцовщиц в глубине зала…
Хадижа с удовольствием осматривалась на улицах, по которым они проходили, но Зорайдэ не забывала о назидательных советах, которыми ей хотелось с ней поделиться.
- Разумная женщина добавляет сахар во всё, что она говорит мужчине. И убирает соль из всего, что говорит мужчина. Будь мудрее с Фаридом и не поддавайся на провокации Зухры…
Но вскоре им навстречу попались две приятельницы Зорайдэ, которые, перебивая друг друга,  поспешили сообщить, что там, впереди, у овощной лавки разгорелся страшный скандал, который учинила бывшая жена сида Али – лара Дуния.
- И что же там произошло? – с нехорошим предчувствием спросила Зорайдэ.
- Скажи, Зорайдэ, Дуния ведь стала женой сида Абдула?... Мы его знаем, знаем его крутой нрав, его отношение к грешникам!.. Теперь и Дуния стала такой же, как и он! Да-да, она так же не терпима к тем, кто совершает харам! – одновременно принялись объяснять женщины.
- Вот как? – удивилась жена сида Али.
- Да! Аллах! Зорайдэ, там стоит такой крик! Кажется, какая-то женщина зашла  в овощную лавку и пробралась в закуток к ее хозяину, чтобы совершить харам. Успели они согрешить или нет, неизвестно, только Дуния увидела ту женщину, смекнула, что к чему, стала созывать народ, чтобы уличить одалиску.
- А кто же это женщина? – не подавая вида, что о чем-то догадывается, спросила Зорайдэ.
-  Кажется, это сестра тех торговцев, которые держат лавку возле пекарни  сида Нусрали.  Братья сватали ее за одного из работников сида Али… Ах, да ведь тебе лучше знать – за вашего Ахмета! А она сделала вид, что соглашается, а сама тайно встречается с тем женихом, которого отвергли ее братья.
- Даже так? – сузила глаза Зорайдэ, начиная понимать, что там произошло. Теперь осталось только выяснить, где Карима. Впрочем, где же ещё? Конечно, она там, где и лара Дуния. Они воплощают в жизнь свои планы.
 Зорайдэ ничего не стала рассказывать приятельницам, тем ещё сплетницам, но повела Хадижу в сторону овощной лавки. Как бы чего не вышло! Очень не хотелось, чтобы Карима лишилась мужа. Ахмет – такой прекрасный муж, хороший человек. Если бы не длинный язык Каримы!
Хадижа чувствовала себя замечательно, легко двигалась, невзирая на огромный живот. Пока они добирались до нужного места, со всех сторон до них долетали обрывки разговоров:
- Фатьма попалась!… В лавки торговца овощами… Он сватался к ней… Ахмет тоже согласился жениться… Нет-нет, теперь свадьбы не будет!.. Аллах! Почему же не будет?... Ахмет откажется, но тот, другой – возьмет! …Братья не станут шутить – если не женится продавец овощей, Фатьму выволокут на площадь и высекут как одалиску, распространяющую разврат на земле!... Грешница! Гореть ей в пламени ада!..
Толпу неравнодушных жителей Феса, негодующих из-за совершенного харама застигнутыми в лавке грешниками, Зорайдэ и Хадижа увидели издали. Но сначала услышали шум, крики, среди которых выделялся громкий и резкий голос лары Дунии, который Зорайдэ не перепутала бы ни с чьим другим.
- Нужны свидетели! Четыре свидетеля, которые войдут со мной в лавку и выволокут на медину Фатьму и того, к кому она прибежала на тайное свидание!
Дуния взывала к людям, стоя перед толпой, навалившись на дверь лавки спиной, расставив руки в стороны, как бы не давая двери открыться.
- Кто станет свидетелем преступления? Кто сможет свидетельствовать перед шейхом о совершённом хараме? – вопрошала лара Дуния, призывно  обводя взглядом собравшихся зевак перед лавкой.
Хадижа и Зорайдэ остановились, и девушка испуганно посмотрела на жену дяди Али. Но что могла сделать Зорайдэ? Да, она тоже увидела стоявшую немного в стороне Кариму, но та была так увлечена происходившими событиями, что не могла заметить жестов Зорайдэ, которыми та намеревалась подозвать ее к себе.
Карима нервно прижимала к груди холщовую сумку, с которой отправилась на рынок за фруктами «для Хадижи», ее губы что-то беззвучно шептали, что было понятно даже издали. Она явно переживала за исход дела.
- Сиду Али это не понравится, - хмурясь, сказала Зорайдэ.
- Но теперь Ахмет не должен жениться на сопернице Каримы. Я так рада за нее.
- Не спеши радоваться, Хадижа. Если Ахмет освободится от Фатьмы с ее братьями, то неизвестно ещё, как он поступит с Каримой. Ведь это из-за нее заварилась такая каша. Если у Каримы не хватит ума, чтобы промолчать, и она расскажет, что это они с Дунией всё подстроили, тогда Ахмет снова даст Кариме развод.
- Надо предупредить Кариму, чтобы не проболталась, -  предложила Хадижа.
 - Аллах, что же делать? Карима нас не замечает, а тебя я не могу здесь оставить, чтобы вернуться в дом сида Али и отправить женщин на медину на его поиски. Без него дело здесь закончится плохо.
- Зорайдэ, никуда тебе идти не придется! У меня с собой сотовый, можно позвонить дяде Али . Ах! И этого не потребуется, потому что он и дядя Абдул сами спешат сюда.
Зорайдэ оглянулась в ту сторону, куда показывала Хадижа.
Да, в самом деле, сид Абдул и сид Али быстро приближались к собравшейся толпе. Но сид Али вдруг остановился, заметив сначала Кариму, а затем и Хадижу с Зорайдэ. Тогда он направился к ним, поглядывая и на сплетницу-служанку.
А сид Абдул, уловив суть случившегося, попытался внедриться в толпу, чтобы добраться до своей жены Дунии. Впрочем, Хадиже показалось, что она расслышала его слова, когда он пробирался сквозь толпу:
- Пропустите, я сам разберусь и с Дунией, и с грешниками, которых она поймала! Никто не уйдет от ответственности за свои поступки. Я этого не допущу. Прослежу, чтобы были соблюдены все обычаи, а дело решилось бы по справедливости!
- Зорааайдэ, - протянул сид Али, добравшись до родственниц. - Как же так? Неужели это дело рук Каримы и Дунии? Кого они заперли внутри лавки?
- Сейчас увидим, - кивнула Зорайдэ, не сводя глаз с сида Абдула, оттолкнувшего Дунию в сторону и приказавшего двум молодым мужчинам открыть дверь лавки, но быть начеку: чтобы грешники не скрылись, прорвавшись на медину.
Когда дверь была распахнута, из нее выскочил какой-то мужчина, но вовсе не владелец лавки. Дуния тут же ввалилась внутрь и выволокла  за волосы и  съехавший с головы платок женщину, ту самую насмерть перепуганную Фатьму, которая была встречена криками возмущения и улюлюканьем. Стоявшие за толпой двое мужчин – братья женщины, как пояснил дядя Али, тут же резво пролезли через толпу собравшихся людей к родственнице, застигнутой с мужчиной.
Они осыпали ее ударами кулаков и проклятиями. Мужчина стоял в растерянности, но потом начал оправдываться, уверяя, что он впервые видит эту женщину. Она пришла вовсе не к нему, а навстречу с приятельницей, которая обещала, что будет ждать ее в этой лавке. И лавка не его, а принадлежит его брату! Он приехал к нему погостить, и брат попросил его подменить в лавке, пока он сходит в мечеть, чтобы о чем-то посоветоваться с шейхом.
- Они не учли, что вместо торговца фруктами в лавке окажется его брат, - констатировала Зорайдэ.
- Кто – они? – спросил сид Али. Зорайдэ всё ему объяснила.
- Карима… Сколько коварства скрывается в женщинах! Как они могли так поступить с несчастной? А если братья поволокут ее на площадь – прямо сейчас и потребуют дать ей восемьдесят ударов плетьми?
- Карима хочет вернуть мужа, а вот чего добивается лара Дуния? Не знаю, но чувствую, что здесь что-то не так. Она что-то задумала, вот увидите, сид Али.
- Но что она могла задумать? – недоуменно пожал плечами мужчина. Однако на его лице читалась обеспокоенность: Дуния никогда не станет что-либо делать или помогать просто так.
- Надо расспросить Кариму. Если Дуния ей помогает, значит, ждет чего-то и от нее, - догадалась Зорайдэ.
- А вы что здесь делаете? – опомнился дядя Али. – Как вы здесь оказались?
- Мы с Хадижей решили пройтись по медине, но услышали новость про Дунию. Я сразу же поняла, куда так спешила Карима,  упрашивая меня отпустить ее купить фрукты и зелень.
- Аллах! Зорайдэ, и ты поверила? Она смогла обвести тебя вокруг пальца?
- Да, сид Али. Карима так умоляла отправить ее за покупками, чтобы подышать воздухом медины!
- Зорайдэ, нельзя было ей верить. А чем теперь закончится скандал?
- Дядя Али, но ведь Карима стоит в стороне, никто ее ни в чем не заподозрил, - заговорила Хадижа, которой хотелось, чтобы Карима не оказалась разведенной,  не потеряла мужа, но и не стала бы второй женой.
- Хадижа, тебе не стоит смотреть на такие зрелища, - заметил дядя Али. – Зорайдэ, уведи Хадижу домой. Карима тоже пусть отправляется с вами. Я потом с ней разберусь.
- Карима! – требовательно позвала женщину Зорайдэ.
Но та не отозвалась, так как ее внимание было поглощено разыгравшейся перед лавкой сценой. Возможно, она заметила и появившегося рядом с дядей Абдулом Ахмета.
- Зорайдэ, что теперь будет? Вдруг Фатьма выдаст Кариму?
- Люди не поверят, ведь в лавке были только она и торговец – или брат торговца. А Карима вот она – стоит в сторонке от толпы. Решат, что Фатьма клевещет на соперницу. Они услышали, как Ахмет с возмущением громко заявил, что не станет брать в жены женщину, так опорочившую себя, что даже четыре свидетеля готовы подтвердить совершение ею проступка. Братья размахивали руками, требовали от торговца объяснений.
- Где твой брат?.. Когда он вернется?.. Ты в самом деле не знаком с нашей сестрой?!..
Стало понятно, что женщину ждет суровое наказание, если не только Ахмет откажется, но и владелец фруктовой лавки не захочет жениться на Фатьме. Собравшийся народ поверил, что Фатьма шла на свидание к одному брату, а оказалась наедине с другим.
- Это харам! Пусть Рустем женится! – раздавались возмущенные крики. – Он оставил ей надежду, что она может стать его женой, а не женой Ахмета!.. Ахмет, говорят, твоя жена отказалась дать разрешение на второй брак?...
- Он женится! – грозно повторял сид Абдул. – Я прослежу, чтобы всё было соблюдено – или наказание, или никях. Но в прежние времена эта одалиска получила бы восемьдесят ударов плетьми! Никто не стал бы ее жалеть. Они оба получили бы плети, а потом горели бы вместе  в пламени ада!
Грозящий указательный палец старика был виден над толпой, внимавшей уважаемому сиду Абдулу.
- Иди, Зорайдэ, возвращайтесь скорее домой, - повторил дядя Али. – Кариму я сам отправлю следом за вами.
- Хорошо, сид Али. Так и поступим. Мы столько прошли, что продолжать прогулку было бы неразумно. Идем, Хадижа.
Они скрылись за поворотом извивающейся по медине улицы, поэтому не видели, как Ахмет, красный и злой, вылез из обступивших главных героев скандала людей и почти сразу наткнулся на Кариму.
- А ты что здесь делаешь? – уставился мужчина на жену.
- Поправь шапочку! Она совсем сбилась, Ахмет, поправь! Давай я поправлю тебе шапку! – потянулась к нему Карима.
- Оставь меня! Я спросил:  что ты здесь делаешь?
- Так я… это… шла сюда, чтобы поговорить с Фатьмой. Узнала, что она часто заходит в эту лавку, вот и решила подождать ее появления. А тут такое началось! Ахмет, теперь ты не женишься на одалиске? Нет? Не женишься?
- Иди в дом сида Али! – скупо ответил Ахмет.
- Ахмет! Я только хотела договориться с Фатьмой, чтобы она согласилась на вторую жену. Я шла сказать ей, что согласна быть второй женой, чтобы ты не разводился со мной, - быстро вывалила Карима те слова, которым ее научила лара Дуния, на случай, если тот же Ахмет или даже сид Али учинят допрос.
- Домой! – бросил Ахмет, сунул сжатые кулаки в карманы джеллабы и направился к сиду Али, заметив его на улице.
У двери лавки продолжали разбираться  братья Фатьмы и сид Абдул с  подоспевшим торговцем и его родственником. О ларе Дунии забыли сразу, как только она исполнила свою роль. Но женщина была этому рада: Дуния бочком пробралась между людьми туда, где все ещё ждала ее Карима.
- Ты теперь моя должница, Карима! Так не забудь о том, о чем я тебя попросила разузнать, - намекнула лара Дуния и поспешила прочь от места скандала, едва заметив сида Али.
- Карима, отправляйся домой! – приказал и сид Али, когда женщина, предупрежденная ларой Дунией, непроизвольно повернулась в его сторону.
- Иду, сид Али, уже бегу! – закивала Карима, глядя на Ахмета, стоявшего рядом с хозяином.
- Догоняй Зорайдэ и Хадижу. И больше не смей выходить из дома, пока не закончится время идды!
- Хорошо, сид Али, хорошо! Теперь из кухни шагу не сделаю! – пообещала она и понеслась прочь, надеясь догнать Зорайдэ и дочку Жади.
Лара Дуния же выбрала другой путь до дома Абдула, который ещё возле двери лавки тоже приказал ей вернуться домой. Но женщина  не собиралась ему подчиняться. Она решила обойти все лавки района, чтобы в каждой рассказать людям о происшествии. Пусть все знают подробности из первых уст.
Оооо…! Она подходила к торговцам и, едва услышав, что люди сплетничают о Фатьме и ее братьях, тут же начинала расписывать разразившийся скандал всем желающим послушать свежие новости медины. Дуния про себя радовалась   , что теперь Карима ДОЛЖНА найти бывшую жену Абдула, или хотя бы раздобыть надежную информацию о том, где может находиться та женщина. Дуния поклялась себе, что, отыскав одалиску, она непременно приведет ее с собой к Абдулу. Обманет, но приведет. Скажет, что Абдул отдал ей браслет, но Дуния намерена вернуть дорогое украшение его хозяйке. Предстояло ещё подстроить ее «неожиданную» встречу с одалиской. Но Дунии эти хлопоты виделись очень приятными…

22. Часть 19. Глава 22. Хадижа возвращается в Мекнес.

  После скандала на медине прошло несколько дней. Чем для Каримы закончилась эта история, уже было известно: Ахмет передумал разводиться с Каримой, но потребовал, чтобы она научилась она сдерживать язык. Хадижа радовалась за Кариму.
Из Мекнеса новостей не приходило, и это было странно: Хадижа не понимала, когда возвращаться домой, ведь Фарид не приезжал за ней, но и не звонил, чтобы узнать, кто и когда сможет привезти его жену обратно в Мекнес.
Неделя, которую она собиралась провести в доме дяди Али, подходила к концу, а Хадижа не знала, что ее ждет. Пора было возвращаться в дом мужа, но как? Дядя Али тоже молчал, а Зорайдэ уговаривала не переживать из-за таких пустяков.
- Когда твой муж сочтет нужным, чтобы ты вернулась, тогда он позвонит сиду Али и попросит привезти тебя, а пока отдыхай. Наслаждайся жизнью без Зухры.
Хадижа радовалась спокойствию в доме сида Али, но и беспокоилась, как идут дела в Мекнесе. Чем занят муж? Не забыл ли о ней Фарид, завлекаемый чарами одалиски Зухры? А Зухра наслаждается тем, что Фарид принадлежит только ей…
Она выходила на медину вместе с Каримой или с Суккейной, довольно молодой женщиной, помогавшей Зорайдэ в работе по дому. Хадижа узнала о ее печальной судьбе: Суккейна оказалась бездетной вдовой, которой самой пришлось заботиться о себе после смерти мужа.
И вот Хадижа в очередной раз вернулась с медины, собираясь поесть и отдохнуть, полежав на диване среди подушек. Но когда они с Каримой вошли во двор риада, то узнали, что в доме – гость.  Зорайдэ отозвала Хадижу в сторону и рассказала, что приехал сид Рахим.
Он не попал на похороны лары Асии, потому что сам тогда заболел. Но Фарид созвонился с ним и попросил его приехать, теперь уже для того, чтобы дед пожил в доме, так как они с Зухрой уезжают в Марракеш. Надо было проведать старый риад, определенный под склад цитрусовых и как место будущего пребывания Зухры.  Потом Фарид должен будет отправиться в сады.
- Зорайдэ, а когда Фарид уезжает? – насторожилась Хадижа.
- Не знаю, Хадижа. Сид Рахим не говорил нам об этом. Я не слышала. Но сид Рахим спешит, сказал, что должен успеть в Мекнес до вечера.
- Да? Зорайдэ, неужели Фарид собрался уехать сегодня, так и не простившись со мной?
-  Не знаю. Пойдем, ты сама у него спросишь. Выпей на кухне свежезаваренного чая, отдохни и потом увидишься с сидом Рахимом. А пока он занят разговорами с сидом  Абдулом и сидом Али.
Позже, когда  сид Рахим торопливо засобирался в дорогу, стало известно, что Фарид уезжает именно сегодня.
- Как?! – неприятно поразилась Хадижа. -  Почему же Фарид не захотел дождаться моего приезда? Он мне обещал, что накажет Зухру, разберется с ней.
 - И накажет, - успокоила ее Зорайдэ. - Но ты, Хадижа, не вмешивайся в эти дела. Станешь настаивать на наказании второй жены, твой муж назло сделает всё наоборот. Неужели ты ещё не поняла, каков Фарид по натуре? Сид Абдул тоже требовал наказать одалиску – я слышала часть их разговора. Может быть, сид Рахим и заставит внука выпороть Зухру и отказаться от нее, но не потому, что это ты настаиваешь.
Хадижа тяжело вздохнула и отправилась поговорить с сидом Рахимом.
- Хадижа! Как ты себя чувствуешь? Хорошо? Вот и не знаю, стоит мне везти тебя в Мекнес или нет. Если бы кто-нибудь мог с тобой поехать, а то ведь я стар, мало ли что в дороге может случиться? Чем я смогу тебе помочь?
- Сид Рахим, это правда, что Фарид уезжает сегодня в сады?
- Да, это так. Он и эта одалиска,  имени которой я не желаю называть. Фарид хотел, чтобы я появился до его отъезда, потому что он собирается объяснить, какие важные дела он не успел доделать до поездки.
- А как же я? Что мой муж сказал обо мне?
- О тебе, Хадижа… Фарид не хочет, чтобы вы с его одалиской поссорились перед отъездом. Он считает, что это может навредить его ребенку. Зухра обязательно найдет способ тебя задеть!
- Сид Рахим, возьмите меня с собой! Я хочу увидеть Фарида перед долгой разлукой! Он же мой муж! И вдруг я потом не смогу уехать из Феса, потому что у меня ухудшится здоровье? Тогда ребенок может родиться здесь, в Фесе, а не в родном доме его отца, - схитрила Хадижа.
Старик замялся, но  потом согласился:
- Собирайся, но очень быстро, так как до остановки такси ещё надо добраться. Не бери много вещей, а я схожу и узнаю, где можно раздобыть второго осла, ведь идти до ворот, где есть стоянка такси, далеко.
Хадижа бросилась к себе в комнату, чтобы собрать вещи. Но она засомневалась,  стоит ли ей брать с собой тяжелую шкатулку с золотом.
Зорайдэ стояла рядом, переживая о том, как Хадижа доберется до риада в Мекнесе.
С ней Хадижа и решила посоветоваться. Она положила на сумку два платья и спросила:
- Зорайдэ, может быть, мне оставить золото у дяди Али? И другие вещи тоже? Шкатулка очень тяжелая. В Мекнесе такси не сможет подъехать близко к дому, идти придется не так уж близко. А кто понесет сумку? Я не смогу, а для сида Рахима тяжело даже поднимать. Он же старый и слабый. Ещё и шкатулку нести.
- Хадижа, я так не могу! Так страшно за тебя! Пойду и поговорю с сидом Али, чтобы отпустил меня с тобой в Мекнес. У меня болит душа при мысли, как ты доберешься. Пусть на машине ехать недолго, но зато идти по медине Феса, а потом – по медине Мекнеса тебе, на таком большом сроке, будет тяжело и опасно.
 - Зорайдэ, если бы ты могла поехать со мной! – обрадовалась девушка.
- И твоя мама за тебя переживает!
- Я вчера разговаривала с мамой и тетей Латифой. Они собираются ехать в Ангру. 
- Хадижа, оставь шкатулку у меня в комнате. И вещи тоже оставь здесь. Никто их не тронет. Пойду поговорить с сидом Али, - махнула рукой Зорайдэ и ушла.
Дочь Жади продолжила лихорадочно собирать вещи, но только самые нужные. Закрыв сумку на замок, она оставила ее на месте, взяла шкатулку и отнесла в комнату Зорайдэ.
Выйдя на галерею, она увидела, что возле фонтана во дворе стоит сид Рахим, беседуя с дядей Али. Но за ее спиной появилась Зорайдэ и позвала за собой.
- Хадижа, сид Али согласился отпустить меня на несколько дней. Я пойду и переоденусь в дорогу, а ты спускайся к сиду Рахиму. Кариме я велела отнести твою сумку вниз, чтобы привязать ее к седлу осла. Сид Али нашел второго осла – для тебя.
- А для тебя? Ты же не пойдешь пешком!
- И для меня найдется животное. Сид Али позаботится.
- Хорошо, Зорайдэ. Я так рада, что мы едем вместе. Ты увидишь моего мужа и ЕЕ.
- Не думай о Зухре. Ее время в вашем доме закончилось. Фарид увезет ее в Марракеш, чтобы там и оставить. Она больше не сможет вернуться в Мекнес.
- Ты так думаешь? – с надеждой спросила Хадижа, но ее уже охватила радость при мысли, что так и может случиться.
Зорайдэ ушла и, надевая дорожное платье, размышляла о том, что Фарид, собравшись увезти Зухру, отчего-то не захотел увидеться с первой женой перед отъездом. Боится ссоры между женами? Значит, он не смог наказать Зухру так, чтобы она его боялась. А почему не смог? Или не захотел? Не счел нужным?
И в душу Зорайдэ закралось подозрение, что муж Хадижи вовсе не намерен расставаться с одалиской. Поэтому и решил уехать в отсутствие Хадижи, чтобы она ничего не увидела и не поняла. Теперь Фарид будет жить на две семьи: с Хадижей в Мекнесе  и с Зухрой, которую оставит в Марракеше. А Хадижа может даже не заподозрить, что Фарид не расстался с соперницей. Могут пройти годы, а правда так и не выплывет наружу, если этим не займется Саид Рашид.
Но говорить о своих подозрениях Хадиже Зорайдэ не собиралась. Девочка должна спокойно родить ребенка. Пусть живет и радуется семейному счастью, которое она может построить с Фаридом, если рядом не будет Зухры и если Хадижа не узнает, что Зухра так и не ушла из жизни мужа.

...Благополучно добравшись на такси до Мекнеса, идя по медине следом за сидом Рахимом, который встретил знакомого и шел, беседуя с ним, Зорайдэ и Хадижа тоже обсуждали вполголоса свои дела.
- Зорайдэ, Фарид обещал мне разобраться в истории с ожерельем.
- Нет, Хадижа, не вспоминай об этом. Если он был намерен разбираться, он уже сделал это. Но если только успокаивал тебя, то не стоит напоминать ему о его обещании. Приедем и всё поймем. Тебе следует осмотреться, прежде чем выставлять мужу претензии.
- Зорайдэ, когда закончатся  неприятности в моей жизни?
- Ураганный ветер не может дуть с утра до вечера, помни об этом. Не отдаляйся от мужа только потому, что у него есть вторая жена. Не страшен ураган кустам, что растут близко друг к другу. Жизнь коротка, и поэтому не следует терять времени, нужно наслаждаться тем, что послал тебе Аллах.
- Зухра не будет долго оставаться в Марракеше, я уверена, что она найдет способ вернуться.
- Как говорит одна моя приятельница: жаба всем сердцем хочет попробовать лебединого мяса. Это о Зухре. Будь с ней осторожна!
- Я боюсь не только за себя. Вдруг она решит принести вред ребенку, когда он родится?
- Не думай об этом. Фарид  не позволит, чтобы даже волос упал с головы вашего сына или дочери.
- Я так люблю Фарида, но иногда мне кажется, что я его ненавижу. Разве о таком муже я мечтала?
- Помню, Хадижа. Ты хотела, чтобы твой муж был красив, очень богат и дарил тебе много золота, - грустно улыбнулась Зорайдэ.
- Он красив, не очень богат, золота почти не дарит, но взял вторую жену, которая его не достойна.
- Сид Али верно сказал тебе: мужчина мечтает об идеальной жене, женщина мечтает об идеальном муже, но они не понимают, что Аллах сотворил их, чтобы они дополняли друг друга. Будь умней, Хадижа.
…Когда они подошли к риаду, то увидели, что ворота широко распахнуты. Во дворе стояли ослы, запряженные и нагруженные поклажей. Именно их не прислал Фарид на автовокзал, чтобы встретить сида Рахима и жену с родственницей. Забыл?!   
Из дома выносили вещи Фарида и Зухры. Несколько сумок и чемодан. Фарид, казалось, был неприятно удивлен неожиданным возвращением Хадижи.
- Для чего надо было так рисковать? Хадижа, ты должна думать о нашем сыне. Почему ты не осталась в Фесе?
- Фарид, ты хочешь, чтобы я родила ребенка в Фесе? В доме дяди Али?
- Нет, но до родов ещё месяц. Для тебя было бы лучше оставаться в доме дяди.
- А как же лара Джабира? Ей придется одной заниматься всеми домашними делами.
- Не беспокойся о моей матери. С ней останется мой дед. Я надеялся, что он приедет не один, а с женами, чтобы пожить в Мекнесе несколько недель.
- Вот видишь, а сид Рахим приехал один, значит, твоей маме нужна помощница.
- Из тебя сейчас получится не очень хорошая помощница. Тебе не стоит перенапрягаться, Хадижа.
- Фарид, а где Зухра? Ты выяснил, что случилось с моим ожерельем? Она во всем призналась?
- Оставь, Хадижа. Я всё узнал, но тебе об этом знать не обязательно. Ведь украшение у тебя? Ничего больше не пропало? Тогда забудь эту неприятную историю!
- Но Фарид! – возмутилась девушка, непроизвольно прикладывая руку к животу.
Вероятно, этот жест и спас Хадижу от резкого ответа мужа. Он сдержался, чтобы не сказать что-то обидное, однако заметил:
- Я вернусь недели через три, и тогда мы с тобой обо всем поговорим, - сердито хмурясь, ответил он ей довольно спокойно. – А пока ты можешь радоваться тому, что Зухра уезжает из Мекнеса. Иди в дом!
Он отошел к ослу, чтобы укрепить очередную сумку, а Хадижа подошла к стоявшей недалеко Зорайдэ.
- Видишь, Зорайдэ, его раздражает любой вопрос о Зухре. Он не наказал ее, хотя и должен был! – расстроенно сказала она.
К ним спешила лара Джабира, и после объятий они  отправились с ней на кухню, чтобы выпить с дороги чаю.
Но Хадижа не стала там задерживаться, ушла, едва сделав несколько быстрых глотков. Она вдруг поняла, что до сих пор не видела Зухру. Где эта змея?
Лара Джабира ответила на ее вопрос:
- Зухра у себя в комнате, собирает последние вещи. Она так не хотела уезжать! Но Фарид сказал, что все равно отвезет ее - даже  без вещей!
Хадижа поспешила подняться наверх. Хотелось увидеть свою комнату и убедиться, что ее вещи на месте. Если Зухра покидает дом навсегда, кто помешает ей забрать разные мелочи из комнаты Хадижи?
Она вошла в свою спальню и даже не удивилась, обнаружив одетую в черный никаб Зухру, сидевшую в ее кресле.
- А я тебя жду, - ухмыльнулась она вошедшей первой жене. – Думаю, и ты жаждала меня увидеть, правда? Боишься, что я всё заберу, ничего тебе не оставлю?
- Ты не раз доказывала, что ты – воровка. Если ты что-то опять украла у меня, верни теперь же, чтобы не пришлось обыскивать твои пожитки, когда ты окажешься в Марракеше.
- Хадижа, я уезжаю не навсегда. Я вернусь, вот увидишь! И мне не нужны твои безделушки. Но всё-таки самое главное я увожу с собой – нашего мужа. Неважно, что он тебе наговорил и наобещал. Не верь. Мы помирились. У нас всё хорошо. Вот потому он и спешил уехать, надеясь, что ты останешься  у дяди. Но я так рада, что ты все-таки приехала и узнала правду.
- Зухраааа! Где ты там? – донеслось со двора.
Фарид звал ее, потому что пора было отправляться в путь.
Зухра вскочила с кресла и бросилась на галерею.
- Я иду! Мой фараон, повелитель Египта, уже бегу! – прокричала она в ответ.
И повернувшись к сопернице, она ехидно улыбнулась и сказала:
- Я ничего у тебя не украла, не клевещи на меня. Но я тебе честно хочу признаться, что позаимствовала из твоего шкафа платье. Мне нужно что-то носить, а тебе часть одежды после родов не пригодится. Вот, взгляни, это платье сейчас на мне.
И она приподняла часть черного одеяния, под которым Хадижа увидела знакомое зеленое платье. Оно же совсем новое! Так как Зухра была выше Хадижи, то платье была ей немного коротковато, но нахалку это нисколько не смущало.
 Хадижа задохнулась от негодования.
- А Фарид об этом знает?!
- Да, - коротко, с неизменной усмешкой ответила та и помчалась по галерее к лестнице, ведущей во двор. Вскоре она уже сидела на осле, и Фарид велел ей первой выбираться на улицу.
Она ухватилась за поводья и оглянулась на мечущуюся на галерее Хадижу. Увидела, что Зорайдэ и лара Джабира спешили к беременной сопернице, грозившей ей кулаком. Это развеселило Зухру. Она, торжествующе улыбаясь,  помахала Хадиже одной рукой, другой задрав край черной одежды, чтобы Хадижа снова увидела утраченное платье. И только после этого она тронулась с места, направляя осла к выходу через ворота.
Фарид тоже оглянулся, увидел плачущую на втором этаже Хадижу, которую обнимала Зорайдэ, но и увещевала стоявшая рядом с ними его мать.
Он не стал выяснять причину слез жены, погнал осла на улицу, а дед тут же закрыл за ними ворота.
...- Успокойся, Хадижа! Успокойся! Не надо так рыдать из-за какого-то платья!
- Лара Джабира, она снова меня ограбила! Почему Фарид ей всё позволяет?
- Не плачь. Мой сын может и не знать об этом. Она показала тебе платье, но он-то не видел ее в нем, она с самого утра бродит по дому в никабе. Но теперь-то я понимаю, почему.
- Лара Джабира, Фарид не наказал Зухру, хотя это она украла мое золото. Почему?
- Сын сказал, что не нашел доказательств того, что это сделала Зухра. Может быть, украшение все-таки взяла лара Асия? Поэтому он решил забыть историю с пропажей. И тебе тоже лучше поступить так же.
- Неееет… Я не верю, что Фарид снова простил Зухру. Это она украла, нет никаких сомнений. Она воровка.
- Нужны доказательства, Хадижа. Иначе можно оклеветать невиновного. Клевета страшнее воровства.
- Я должна проверить, сколько ещё платьев она похитила из моего шкафа! –  вытирая слезы, сказала Хадижа.
Зорайдэ покачала головой. Что тут скажешь? И лара Джабира тоже ничего не могла поделать. Но свекровь Хадижи отправилась вниз, чтобы поговорить с отцом о новом проступке невестки.
 Вернувшись в комнату, дочка Саида раскрыла дверцы шкафа и начала ревизию одежды. В результате обнаружилось исчезновение по крайней мере ещё двух платьев. При чем – самых дорогих и красивых, одно из которых Хадижа ни разу не надевала.
- Зорайдэ, ты думаешь, мне не обидно? И я не удивлюсь, если Фарид знал о том, что Зухра забрала мои платья. Какие ему нужны доказательства? Каа-кии-е? – рыдала Хадижа, упав на подушку.
- Хватит! Успокойся!
- Не могу, Зорайдэ, не могу!
- Я принесу тебе успокоительный чай. А ты бери себя в руки и давай вместе думать, что делать. Слезы никому не помогали, они могут принести облегчение страдающему сердцу, и всего лишь.
Зорайдэ ушла, но едва за ней закрылась дверь в коридор и не успели перестать колыхаться шторки из прозрачной ткани, как зазвонил сотовый Хадижи.
- Мама?! Как хорошо, что ты позвонила! Мы  с Зорайдэ в Мекнесе. Фарид с Зухрой уже уехали…. Я плачу? Да, плачу, потому что…
И Хадижа рассказала матери всё: повторила историю, как украли ее ожерелье, и что Фарид не стал наказывать воровку, поэтому Зухра обнаглела ещё больше и в ее отсутствие забрала несколько самых лучших платьев и увезла с собой в Марракеш.
Она долго слушала слова матери, умоляющей ее успокоиться и больше не плакать. Потом Жади кое-что ей сообщила.
- Ты прилетаешь в Марокко?.. Конечно, я хочу тебя увидеть. Конечно, мы встретимся!
В комнату вошла Зорайдэ, неся на небольшом подносе стакан с обещанным чаем. Она вопросительно взглянула на Хадижу, и та передала ей трубку, чтобы мать могла поговорить и с Зорайдэ.
После телефонного разговора Хадижа выпила чай и легла в постель. Зорайдэ спустилась на кухню к ларе Джабире, чтобы помочь ей с приготовлением ужина. Сид Рахим включил у себя в комнате телевизор и смотрел футбол с участием марокканской команды. Он был глуховат, поэтому звуки матча разносились по всему дому.
Все были чем-то заняты. Только Хадижа чувствовала себя лишней  в этом доме, обиженной, униженной мужем и его второй женой.
Впервые за все время замужества, т.е. за несколько месяцев, проведенных в доме мужа, она подумала, что мать, возможно, права: такой муж Хадиже не нужен. И пока есть возможность, пока ещё не родился ребенок, надо отсюда уезжать. Когда в Марокко прилетит мама, с ней надо вернуться в Бразилию.
 Хадижа, услышав предложение матери, попыталась возразить, что ничего из этого у них не получится: ведь у нее нет разрешения Фарида на выезд из страны. Но мама ее успокоила, намекнув, что знает, как обойтись без этого документа. Раскрывать план она не стала и попросила ничего не рассказывать даже Зорайдэ.
Хадижа согласилась, она чувствовала себя настолько обиженной, что готова была покинуть Мекнес, улететь Марокко прямо сейчас.
Но мама попросила ее немного подождать.  Лукас улетает в Европу на следующей недели. Жади прилетит буквально в один из следующих дней. Мама была очень рада, что Фарида не будет дома. Ведь им с Хадижей придется бежать! У них будет очень мало времени. Если в доме останется только свекровь и ее престарелый отец, то они не сразу поймут, что произошло, когда Хадижа выйдет погулять на медину, купить свежий хлеб, но не вернется… Это даст Хадиже и матери время, чтобы успеть добраться до аэропорта и вылететь в Рио-де-Жанейро.
- Я уеду, - с горечью решила она, утирая слезы. - Хорошо, что золото осталось в доме дяди Али. Это знак судьбы. Мактуб. Потом дядя Али привезет мою шкатулку в Бразилию. Я разведусь с Фаридом. Я с ним разведусь! Пусть остается мужем воровки Зухры!
Немного времени спустя, успокоившись, она думала уже иначе.
- Я уеду в Рио и не вернусь в Марокко до тех пор, пока Фарид не разведется с Зухрой. Если он захочет вернуть меня и нашего сына, то сделает это. Пусть выбирает:  я и наш сын или ведьма из Марракеша! – наивно мечтала дочь Жади. 

23. Часть 19. Глава 23. Рио-де-Жанейро. Жади узнает новости от Хадижи. Разговор с Амином.

После разговора с Хадижей Жади была вне себя. Что делать? Хадиже так плохо в Марокко. Кто ей поможет? Даже дядя Али и Зорайдэ бессильны. Но она – мать и не станет опускать руки! Она что-нибудь придумает!
Жади металась по комнате, как делала всегда, когда надо было что-то обдумать.
- Я поступлю так, как мне давно приходило в голову: попрошу о помощи Амина. Он во многом похож на отца, но в любви романтичен так же, как юный Саид. Если я права, то Амин примет моё предложение: он поможет нам с Хадижей, а потом я помогу ему и Эмми. Отчего-то во мне есть уверенность, что Эмми ещё вернется в Рио-де-Жанейро и войдет в жизнь моего племянника. На Востоке помочь женщине порой имеет возможность только женщина. И ещё: я и Самиру попрошу помочь мне.
Когда она вчера звонила Хадиже, то узнала столько неприятных новостей! Ее успокоило известие, что Зорайдэ приехала в Мекнес вместе с Хадижей. Но ведь Зорайдэ может пожить у Хадижи недолго. У нее есть свой дом, семья, дядя Али нуждается в ее заботе. Значит, Хадижа очень скоро опять останется одна, беззащитная и несчастная. Сегодня утром, рано проснувшись и проводив Лукаса на работу, Жади снова позвонила Хадиже. И дочка опять жаловалась, описывая, какие платья увезла ее соперница, как она обижена на Фарида, как она от всего устала!
Когда Жади снова спросила, готова ли Хадижа вернуться в Рио, подумала ли она над ее предложением – уехать с ней в Бразилию, когда она очень скоро прилетит за ней в Марокко, Хадижа твердо ответила: «Да».
Это очень взволновало Жади. Так значит, Хадиже настолько плохо в доме мужа, что она готова всё оставить и уехать? Бросить мужа, потому что устала от его невнимания и вынужденного опасного соперничества с Зухрой?
Но если Хадижу не надо уговаривать уехать, то дело теперь за ней, за матерью! Пора действовать.
 Перестав ходить из угла в угол, Жади взяла со столика сотовый и набрала номер Самиры. Как выяснилось, девушка собиралась в университет на занятия.
- Тетя Жади? Что случилось? - удивилась она столь раннему звонку.
Жади объяснила, что требуется от Самиры.
- Конечно, тетя Жади! Сегодня же и займусь этим! У меня две лекции. Как только вернусь домой, тут же поищу информацию в Интернете.
- Ты думаешь, это возможно? Узнать о новой семье и муже Эмми, о Назире и ее муже-тренере марокканского принца? Мне надо знать всё, что только можно найти. И ещё – я хочу узнать об Арабских Эмиратах как можно больше! Думаю, эти сведения мне пригодятся в разговоре с твоим братом, если он не согласится помочь.
 Жади рассказала о том, чего она намерена добиться от Амина, но попросила не подавать вида, что ей об этом известно.
- Тетя Жади, я стану самой надежной помощницей! Сделаю всё ради Хадижи. А про тетю Назиру можно расспросить у Зорайдэ или у Каримы. Семья дяди Абдула отреклась от Назиры, как и от меня, но женщины из семьи дяди Али всё равно интересуются, какая судьба постигла лару Назиру. У мамы даже был ее адрес, кажется.
- Найди его, Самира, найди адрес. Я переписывалась с ней, даже пыталась звонить, но общение как-то не заладилось. Назира была обижена на братьев, а почему-то пыталась припомнить обиды мне, хотя я уже жена Лукаса, а не Саида. Я давно не получала от нее ни писем, ни каких-то известий о ней.
После разговора с племянницей Жади почувствовала себя уверенней. Правда, она не поддержала идею Самиры - в случае отказа Амина выкрасть у него нужные документы, а разрешение на выезд подделать. Кто в аэропорту  Марокко может знать почерк мужа Халисы?
Но в какой-то момент Жади поняла, что готова пойти на всё ради того, чтобы помочь дочери. Украсть паспорт Халисы будет не сложно, потому что сам Аллах позволил Амину и Халисе переехать в дом Латифы. Вот если бы они продолжали жить у Мухамеда, то сделать это было бы невозможно.
Но теперь она пойдет на всё! Главное – чтобы Саид и Мухамед ни о чем не догадались, иначе они помешают.
Жади позвонила в дом сестры. Она сказала себе: если к телефону подойдет Халиса или Латифа, она скажет, что приедет в Сан-Криштован к тому времени, когда вернется домой Самира. Если ответит Амин, она договорится с ним о встрече в Торговом Центре, пообещав рассказать новости об Эмми. Конечно, нехорошо было действовать за спиной Латифы, но сестра не одобрила бы ее замысел.
Трубку взял Амин, и Жади, вопреки опасениям, удалось уговорить его встретиться. 
…Жади ждала племянника за столиком в кафе, где часто встречалась с его сестрой. Заказав кофе с пирожными, она с тревогой следила за стрелками часов на стене заведения. Амин обещал встретиться, но он мог передумать!
Однако Амин пришел. Что его погнало на встречу с опальной тетей, неизвестно: любопытство, внезапный звонок или то, что тетя Жади упомянула об Эмми? Он появился с таким выражением на лице, что Жади стало жалко парня. Она почувствовала себя интриганкой.
- Садись за столик, Амин. Я закажу тебе кофе и кусок торта.
- Нет, не надо. Только стакан воды. Но что случилось? О чем Вы хотели поговорить? Вы могли бы сказать мне дома, что хотите, ведь я теперь живу у матери.
- Нет, Амин, как раз потому я и не могу говорить с тобой об этом дома.
Она рассказала, как плохо живется ее дочери в Марокко, как страдает Хадижа из-за происков Зухры, какие обиды ей приходится терпеть от Фарида. Жади говорила долго, Амин молча слушал.
- Но ты можешь ей помочь, Амин!
- Как, тетя Жади?
- Я собираюсь лететь в Марокко, чтобы купить там дом. Мы с Лукасом ещё не решили, где именно он должен быть – в Фесе, в Мекнесе или в Марракеше. Но я намерена поехать и присмотреть нам дом. Но теперь, узнав, что моей Хадиже так нехорошо в доме мужа, что она мечтает уехать оттуда на время, пока муж не одумается и не разведется окончательно с той женщиной, я хочу помочь ей уехать из Марокко. Но ты сам знаешь, что для этого женщине нужно иметь разрешение на выезд, подписанное ее мужем. Однако Фарид никогда не согласится на это, и Хадижа так и будет мучиться рядом с той одалиской, пока та ее не отравит или не подстроит какой-нибудь несчастный случай! Помоги, Амин!
- Как? Я не понимаю, что я могу сделать! – пожал плечами парень.
- Дай мне паспорт Халисы и расписку, в которой ты разрешаешь ей выезд из Марокко. Вот и всё. Хадижа будет лететь в парандже или в никабе. Сквозь узкую полоску никаба будут видны только глаза Хадижи, никто не догадается, что под одеждой вовсе не та женщина, чьи документы будет держать в руках работник аэропорта.
 - Хм!.. Вы хотите выдать Хадижу за Халису?
- Да, Амин!  У нас всё получится, не беспокойся, Амин. Нам нужна только твоя подпись на документе и паспорт твоей жены. А когда придет время, тогда и я помогу тебе. Когда помощь потребуется тебе или Эмми, я смогу поддержать тебя или ее, или вас обоих. Ведь ты знаешь, что про Эмми рассказывают ее родственники: муж бьет ее, обижает, хочет с ней развестись, потому что она не смогла быстро забеременеть. Может быть, ей тоже придется бежать от него, как моей Хадиже? За ней в Арабские Эмираты кто-то должен будет поехать. Если не ты, то это смогу сделать я. Кто может подумать на меня, что я ей помогаю? Меня никто не сможет даже заподозрить. А если меня разоблачат, мне ничего не будет за то, что я решила помочь беглянке. Ведь я – гражданка Бразилии, но я ещё и отверженная вашей семьей женщина.
Амин слушал ее сначала с ужасом, потом долго молчал. И это затянувшееся молчание начало пугать Жади. Неужели Амин откажется?! Но потом в глазах племянника вдруг загорелась надежда.
«Он такой же, каким был Саид в двадцать лет.  Саид сказал мне однажды, что выкрал бы любимую женщину даже с брачного ложа. Таков и Амин. Он совсем не похож на рохлю Мухамеда. Как и Самира не похожа на благочестивую Латифу. Она – моя копия, но более смелая и решительная. А Амин – это второй Саид», - думала она, глядя, как меняется выражение лица Амина, как его терзают сомнения, но  растет желание согласиться. Теперь Жади хотела верить, что сможет убедить парня помочь.
 И Амин согласился. Он едва выдавил из себя:
- Хорошо, я помогу. Но забирайте документы сегодня же. Иначе я могу передумать.
- Амин! Амин!! – бурно обрадовалась Жади неожиданно для самой себя.
- Мне пора. Я вернусь домой, напишу расписку и достану из папки паспорт Халисы. Оставлю пакет в комнате Самиры, но попрошу ее туда не заглядывать. Позвоните ей и предупредите об этом. И ещё: я не хочу, чтобы отец узнал об этом.
- Амин, я тоже прошу тебя никому ничего не рассказывать, пока Хадижа не сойдет с трапа самолета в Рио-де-Жанейро.
- Я понял. Я сделаю это для моей сестры Хадижи. Мне пора, - сказал сын Латифы и быстро исчез из кафе.
- Алхамдулиллах! – прошептала с облегчением Жади. Только бы Амин не передумал и не выдал ее Саиду или отцу!
 Она  посидела в кафе ещё какое-то время, чтобы успокоиться, справиться с волнением. Но пора было ехать в Сан-Криштован. Латифа ждала ее, но и Самира уже должна была к этому времени вернуться домой.
- У нас с Хадижей всё получится. Аллах не оставит нас  в трудную минуту, - подумала Жади, поднимаясь из-за столика.
…Латифа была занята выпечкой. Она не стала отвлекаться, когда вернулась Самира, появился Амин, а Халиса собралась пойти за продуктами в супермаркет. Амин выждал, когда его жена выйдет из дома, какое-то время пробыл в своей комнате и вынес конверт, который отдал Самире. Она молча, не расспрашивая,  отнесла его к себе.
Амин был так напряжен, что не смог не задеть сестру, когда она вернулась на кухню.
- Самира, ты таджин-то умеешь готовить? Я вижу, что ты покупаешь пирожки доны Журы и берешь их с собой в университет. Таджин, кускус, хариру должна уметь готовить каждая женщина.
Девушку задел поучительный тон брата.
- Амин, тебе очень повезло: твоя жена – прекрасная хозяйка. Но не всем такое дано.
-  Хотя бы какой-нибудь марокканский салат ты умеешь готовить?
- И что ты ко мне пристал? Я неплохо ставлю чайник, а китайскую лапшу завариваю – пальчики оближешь!
- Что? Я не знаю такого блюда!
- Амин, отстань. Прежде чем говорить со мной, в следующий раз убедись, что твой язык соединен с мозгом!
Она ушла к себе в комнату, оставив за собой последнее слово, а Амина – стоять в растерянности посреди кухни, где они и заговорили, когда Самира вернулась, чтобы действительно поставить на плиту чайник.
Потом Амин заторопился в магазин. Дел было много. Им с отцом предстояло ехать в аэропорт, чтобы забрать доставленный из Марокко багаж с закупленными товарами. Он уже опаздывал! Отец, наверно, сердится на него!
Амин выскочил из дома, а Самира вернулась на кухню, потому что засвистел закипевший чайник. Выключив его, она подошла к окну и увидела, что брат спешит в свой магазин. Ведь он закрывал его на время, чтобы отлучиться по делам. Теперь он торопился назад, чтобы у отца не возникло никаких вопросов.
Но нет, брат зашел в «Волшебную лампу»…  Самира была в курсе, куда и зачем он ездил, что встречался с Жади и согласился сделать то, о чем она его попросила. А вдруг Амин передумает и расскажет обо всем отцу?! Нет, тогда и у него будут неприятности, ведь Амин должен понимать, что теперь паспорт Халисы и расписку Самира ему не вернет, или она не Самира, даже если тетя Жади будет вынуждена отказаться из-за его предательства от своих планов. Но пусть тогда докажет, что отдал паспорт жены сестре, а не потерял документ. Его слово против ее и тети Жади. Пусть только посмеет предать!
Но пока не стоило думать об этом.
- Бедная Халиса! Если Эмми вернется, то она может оказаться лишней в этом доме - в прямом смысле, если только Амин не купит к тому времени отдельный дом для себя и своих жен, - сказала себе Самира, увидев, как из магазина вышли Мустафа и ее отец с братом. Они немного постояли у входа, потом Мустафа остался, а отец с Амином сели в подъехавшее такси и куда-то отбыли.
- Ааааа! А если они едут к тете Жади? Надо ей позвонить и предупредить.
Но сестра матери успела только сказать, что едет к ней и Латифе, как связь прервалась.
Самира, как и обещала, не стала заглядывать в конверт, который, к тому же, оказался заклеен. А зачем? Она и так знала, что там находится.
- Очень нужно! – фыркнула она, садясь за письменный стол. Включив ноутбук, Самира вошла в Интернет. Пора было выполнить обещание, данное тете Жади – отыскать все, что можно, о муже тети Назиры, о семье мужа Эмми, да, и вот ещё – о черных розах!
 Самира хотела узнать, бывают ли такие розы. Почему Хадижа так их боится? Неужели та женщина смогла вырастить новый сорт роз? Но Хадижа называла ее ведьмой, и Самире захотелось разоблачить обидчицу сестры, убедившись, что где-то  в мире растут  розы с почти черными лепестками. Такие цветы существуют в природе. И в этом нет никакой мистики.
Девушка приступила к работе, но только после того, как прочла письмо от Лео, присланное по электронной почте. «Я хочу тебя увидеть.  Давай встретимся?» - вот и все, что им было написано.
- Какой робкий парень! Но я отвечу позже, потому что мне сейчас некогда, - решила Самира, увидев смску от тети Жади, сообщавшей, что она почти в Сан-Криштоване.
Самира снова набрала ее номер и позвонила на сотовый.
 Девушка сказала, что конверт у нее, но не лучше ли его спрятать? В доме только она и мама.  Амин уехал куда-то с отцом, а Халиса отправилась за покупками.
Жади решила, что заберет документы тут же, как только войдет в дом.
Поговорив с тетей, Самира снова  занялась поиском материалов в интернете. Как ни хотелось девушке почитать книгу, которую ей одолжила приятельница из ее группы, прежде всего надо было исполнить просьбу тети Жади.
Она с сожалением выложила из сумки книгу, но бросила ее на кровать.  С Самирой часто так бывало: то накатывало желание что-то прочесть, то наступало книжное похмелье – неспособность начать читать новую книгу, потому что она все ещё жила в мире предыдущей. После прочитанного романа Колина Маккалоу «Поющие в терновнике» Самира только и думала о запретной любви героини и священника.
Не так ли случилось и в ее жизни? Она однажды влюбилась в Зэ Роберто, но жутко боялась отца и мучилась от страха, начав дружить с мальчиком, который ей так сильно понравился. Но та любовь со временем прошла. Первая юношеская любовь! Зэ Роберто готов был даже веру сменить, чтобы быть вместе с ней. Но потом они выросли, и их пути разошлись.
С тех пор Самира не встретила никого, кто мог бы заставить ее сердце влюбиться. Каким она представляла себе любимого мужчину? Самира хотела полюбить НАСТОЯЩЕГО мужчину. Такого, кому всё по плечу, а не по барабану, который умеет слушать, слышать и понимать, который краток в словах и безграничен в поступках. Быть настоящим мужчиной – это значит не подчинять себе женщину, но  чтобы женщина не хотела бы любить никого, кроме него. 
Увы, Самира не видела рядом с собой такого парня.
- Но как узнаешь, что он именно такой? Для этого следует его испытать, то есть вместе с ним пройти через испытания. Но как это сделать? – рассуждала она, просматривая тем временем сайты и страницы блогов.
Вот, к примеру, брак Хадижи и Фарида. Тётя Жади права, решив вывезти Хадижу из Марокко. Зачем Хадиже тратить жизнь на страдания и неприятности, которые можно прекратить? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть и страдания. Если человек недоволен местом, которое он занимает в жизни, пусть сменит его! Ведь люди – не деревья, которым корни мешают сдвинуться с места.
- А моя позиция – делать, что хочется. Делать то, что считаю правильным, что подсказывает мне сердце. Не стоит обращать внимания на тех, кто  все равно станет осуждать меня до конца жизни, если им что-то не понравится. То, что говорят и думаю обо мне остальные, не так уж и важно. Гораздо важнее, что о себе думаю я сама.
Самира вспомнила слова, однажды услышанные от Иветти и врезавшиеся в память: «Самира, когда тебе плохо, сделай глубокий вдох. Это успокаивает мысли. Жги свечи, пользуйся хорошими простынями, носи красивое нижнее бельё. Ничего не храни для особого случая. Этот особый случай – сегодня. Пусть жизнь и не повязана бантиком, это все равно подарок!»
Вспомнив Иветти, Самира улыбнулась. Как хорошо, что они снова поедут в Ангру! Иветти была как солнце. В ней был сильный источник оптимизма, которым Иветти заряжала всех вокруг. Может быть, поэтому тетя Жади и хотела встретиться с подругой? Получить поддержку перед необычной поездкой в Марокко!  Но и их с матерью вытащить из пыльного жаркого Рио в райский уголок, в дом на берегу океана в Ангре.
 Девушке так захотелось есть, что она пошла на кухню и решила сделать смузи. Достав блендер, она выложила мякоть ацеролы и папайи в прозрачную емкость, добавила немного сахара, баночку йогурта и немного мюсли, взбила в блендере на самой большой скорости, и меньше, чем за минуту, смесь была готова. Перелив густую массу в высокий стакан, она достала ложечку с длинным черенком и попробовала получившееся блюдо.
 - Мммм…. Как вкусно!.. Интересно, за какими продуктами отправилась Халиса? Что она собирается приготовить? – гадала Самира, подойдя со стаканом в руке к окну.
Теперь обеды и ужины в их доме готовила Халиса, и у нее всё получалось очень вкусно. Самире даже захотелось научиться варить супы и делать салаты не хуже невестки. Но не хватало времени, чтобы этому учиться.
- А это ещё что? – удивилась девушка. Из окна напротив кто-то показывал ей кулак! Самира вышла на балкон и уставилась на окно отцовского дома, в котором она заметила то ли Лейлу, то ли ее родственницу. Наверняка, это была Лейла. Так   кобра узнала ту, с кем недавно подралась! 
  Самира издевательски помахала рукой с ложечкой новоявленной мачехе.
Ее жест не остался незамеченным, и вскоре на балконе их бывшего дома появилась Лейла с ребенком на руках, а за ней вышла и другая девушка, которая вынесла тазик с постиранным бельем.
Пока Ариба развешивала детскую одежду и пеленки, между Лейлой и Самирой, вынужденной «отвечать», завязался поединок глаз, жестов и мимики. Но и Базилио, который вышел на улицу, чтобы протереть столики, увидел обеих девушек  и замер у стола, вертя головой из стороны в сторону.
Это не ускользнуло от внимания Мустафы, появившегося на пороге магазина и в свою очередь обнаружившего, что Лейла вышла и стоит на балконе.
Он осуждающе покивал головой, глядя на дочку Мухамеда, а затем поднял голову вверх и велел Лейле удалиться с балкона.
 - Лейла, разве твой муж тебе не говорил: хочешь погулять с ребенком – выйди на улицу и стой внизу, - донеслись до Самиры такие знакомые с детства слова, но в отсутствие ее отца сказанные родственником, который был оставлен присматривать не только за магазином, но и за неразумной женой Мухамеда.
Девчонка беспрекословно подчинилась и ушла, чем удивила Самиру.
Вскоре к дому подъехало такси, откуда выпорхнула тетя Жади.
Самира побежала к двери, чтобы её встретить. Ведь мама занята выпечкой, руки наверняка испачканы мукой или тестом.
- Самира, я так рада! Лукас купил мне и Иветти билеты, чтобы лететь в Марокко. Он  позвонил и сообщил, чтобы я не беспокоилась из-за этого.
- Что? Иветти тоже летит в Марокко? – удивилась Самира.
- Да! Мы вместе летим в Марракеш. Остановимся там в отеле, потом я поеду к Хадиже в Мекнес. На всякий случай я хочу позвонить Назире. Никогда не знаешь, что тебя ждет, как повернутся события. Порой кажется, что твоя мечта близко, но внезапно возникает препятствие, и вот уже то, что было у тебя почти в руках,  не досягаемо далеко, и надо всё начинать сначала.
- Тетя Жади, пойдемте, я хочу сразу же отдать конверт.
- Да, Самира, пожалуйста.
- Надо отвезти его куда-нибудь и положить в надежное место, пока Амин не передумал,  – беспокоилась Самира по пути в комнату и передавая Жади документы.
Но к ним в гостиную поднялась Латифа, которая успела вымыть руки и даже переодеться в другую одежду, не испачканную мукой, тестом и следами начинки.
- Жади, рассказывай, что у Хадижи случилось.  По телефону ты говорила о каких-то ужасах, когда они с Зорайдэ появились в Мекнесе.
- Латифа, если бы ты только знала!.. - начала Жади повествование о злоключениях дочери. Но конверт был надежно спрятан у нее в сумочке, и Жади, стыдясь своего поступка за спиной любимой, доверяющей ей сестры, уже более спокойно описала кошмар, с которым пришлось столкнуться ее Хадиже.
- Розы? Зухра угрожала посадить повсюду в риаде черные розы? – удивилась Латифа. - Где она возьмет столько черных цветов?
- Их страхи… Мне кажется, в этом больше налета мистики, чем правды. Ведь у тебя рос куст черных роз, и у меня в саду – тоже. Но это условное название, цветы вовсе не черные, а темно-бордовые.
- Тетя Жади, я нашла статью в интернете, где говорится, что в одной из провинций Турции, в городке  Халфет  выращивали чрезвычайно редкий сорт роз. Розы казались угольно-черными, как будто кто-то специально покрасил их. Этот дьявольский оттенок цветы получили благодаря уникальной почве в том регионе. Черные розы начинают цвести в начале весны, но сначала они бывают темно-красными, а вот к концу лета бутоны постепенно темнеют и становятся полностью черными. Местные жители относятся к своим розам двойственно: они считают эти цветы символом тайны, надежды, страсти и одновременно – символом смерти и горя.
- Аллах, Аллах! – испуганно проговорила Латифа, прикоснувшись пальцами к губам.
- Аллах да сохранит мою Хадижу от опасностей, которые ей несет соседство с Зухрой и цветами этой змеи! – пришла в ужас и Жади.
- Никакой мистики нет! - возмутилась Самира.
- Но откуда у Зухры редкие розы? Она же не была в Турции, в том городке.
- А как они появились в твоем саду, Жади? – напомнила Латифа.
- Не знаю, Латифа…
Самира решила направить разговор в другое русло.
- Тётя Жади, Карима нам звонила, мама уже рассказывала об этом? – вспомнила она.
- И как у нее дела? Нет, я не разговаривала с Каримой, - ответила Жади.
- Такие новости, Жади! – грустно усмехнулась Латифа.
- И что же произошло? – насторожилась ее сестра, которой в ближайшие две-три недели было необходимо спокойствие в доме дяди Али.
- Потом тебе расскажу. Но ты же знаешь, как Карима пыталась вернуть мужа при помощи лары Дунии?
- Зорайдэ рассказывала, - кивнула Жади. – Она сказала так: Карима сама разожгла костер, а потом побежала за водой, чтобы его потушить.
- А мне Зорайдэ сказала иначе: чересчур раскалившийся горшок сжигает только собственные бока. Так случилось и с Каримой. Но все надеются, что Ахмет не станет с ней разводиться.
- Карима напугана, но пройдет время, и она снова начнет болтать. Ничего не поделаешь – такова Карима, - улыбнулась Жади. – Что-то ещё произошло? Отчего ты такая расстроенная, Латифа?
- Жади, дядя Али ищет мне мужа.
- Что?!
- Да. Ведь нас с Мухамедом развели. Но Мухамед изводит дядю Абдула уговорами, чтобы снова сосватать меня с ним, требует совершения никяха по всем правилам. Но дядя Абдул - против. И слава Аллаху!
- А ты? – настороженно спросила Жади. – Ты ведь не хочешь вернуться к Мухамеду?
- Нет, конечно, Жади. Столько всего случилось, я пережила такие чувства за это время, что, откажись Мухамед от Лейлы, я все равно не вернулась бы к Мухамеду.
- И правильно! Латифа, иди вперед и не оглядывайся назад. А что тебе Зорайдэ когда-то нагадала? Разве не это?
- Жади, я не хочу вспоминать о гадании,  это харам.
- В твоей жизни должен появиться мужчина и…, и…
- Нет, Жади, нет! Не продолжай, умоляю тебя. Аллах знает лучше, что меня ждет. Моя судьба записана в Книге судеб, ничего не изменишь. Случится то, что должно произойти.
- Мактуб, - кивнула Жади с улыбкой.
Их беседу слышала Самира, которая тут же пила чай с печеньем, которое принесла наверх мать. Она напомнила:
- Мама, но дядя Али серьезно собрался искать тебе мужа. Неужели ты согласишься стать женой вдовца или даже четвертой женой незнакомого старика? Ведь это даже страшнее, чем делить моего отца с Лейлой и какой-то Муной, которую он скоро возьмет в жены.
- Дочка, это Карима нам насплетничала, а Зорайдэ сказала, что дядя Али сказал так сиду Абдулу, надеясь, что он передаст новость твоему отцу, и он перестанет настаивать на никяхе со мной.
- Мама! Я не хочу снова с тобой расставаться! – произнесла Самира, на глазах которой выступили слезы. – Соглашайся стать женой сида Керима, но только не уезжай из Бразилии! 
- Дочка, не расстраивайся раньше времени! Я не соглашусь уехать из Рио в Марокко. А сид Керим не думает жениться, тем более – на мне!
- Латифа, когда я тоже разговаривала с Каримой – правда, это было довольно давно, она мне по секрету передала подслушанный разговор. Дядя Али сказал Зорайдэ, что если Керим к тебе посватается, но ты ему откажешь, то дядя Али найдет тебе мужа. Тебе придется выйти замуж, хочешь ты того или нет. Он считает, что я буду дурно влиять на тебя. Но у меня есть Лукас, а ты без мужа пропадешь. Но так рассказывает Карима. Кто знает, что Карима перепутала или придумала сама?
Латифа опустила глаза, помолчала, не решаясь в чем-то признаться, но потом все-таки сказала:
- Нет, Жади, дядя Али звонил мне и разговаривал со мной о моем будущем. Карима ничего не перепутала и не добавила от себя. Мне найдут мужа, неважно, будет ли это Керим или кто-то другой.  Меня переселят к мужу, кондитерский цех Амин превратит в свой магазин, ему помогут купить соседний дом, где внизу тоже будет его магазин, а тот, что у него уже есть, он должен будет продать. Самира останется жить здесь – в этом доме, пока, по замыслу дяди Абдула, она тоже не выйдет замуж.
- Я?! Замуж?! Нет, и не подумаю!
- Мухамеду давно известны эти планы нашего дяди Али и его дяди Абдула. Мне рассказали, что Мухамед умолял дядю Абдула сорвать поиск мне мужа и сватовство, но старик не согласился снова нас с ним мирить. Всё – правда!
- Латифа!
- Мама! – всхлипнула Самира. – Тебя заставят! И ты подчинишься, я же тебя знаю. Дядя Али скажет, что ты должна выйти замуж, и ты выйдешь.
- Самира, твоя мама не выйдет замуж, если не захочет. Мы не позволим. Как сказала бы Иветти, мы прогоним жениха. Мы его спугнем!
- А помните, как дядя Абдул пытался сосватать тете Назире мужа? – с невысохшими ещё слезами попыталась улыбнуться девушка.
- О, да! Назира так хотела выйти замуж, что только и говорила о муже, которого ей никак не могут выбрать ее братья. Но когда дядя Абдул нашел ей достойного мужчину из хорошего рода, привел его на смотрины, чтобы познакомить Назиру с женихом, она назвала его мумией, увидев, что он стар.
Вспомнила и Латифа:
- Я испекла такое вкусно печенье – «рожки газели», красиво уложила его на поднос, с которым лара Назира вышла к жениху, а она потом отшвырнула поднос, и печенье разлетелось по комнате.
Сестры весело рассмеялись, вспомнив проделку сестры их бывших мужей.
- Как живется Назире сейчас? Она в Марокко, живет в Марракеше.
- Мама, у тебя же был ее адрес? – спросила Самира, незаметно переглянувшись с тетей Жади.
Но от разговора их отвлекли крики с улицы. Там что-то случилось, при чем – где-то рядом с их домом.
В приоткрытые окна до них долетел знакомый голос.… Кричала Халиса, она звала на помощь!

24. Часть 19. Глава 24.  Происшествие с Халисой.

Халиса так торопилась в супермаркет, что совсем забыла перед выходом из дома снять золотые украшения. Пусть она и была в платке и одежде с длинными рукавами и закрытым горлом, но всё равно золото на ней было замечено.
 Как назло, на углу возле супермаркета толпились подозрительные парни. Нет, они не напали на нее, когда она прошла мимо, направляясь к входу в огромный магазин. А когда вышла, испуганно оглядываясь, их уже не было.
Но отчего же она чувствовала спиной чей-то нехороший взгляд, когда торопилась домой? Она шла по многолюдным улицам, там, где дежурили полицейские, но спиной чувствовала, как чьи-то глаза неотступно следят за ней.
Стоило ей неожиданно оглянуться, как фигура подростка метнулась к стене дома. Халиса уже не сомневалась, что ее преследуют с дурными намерениями. Она так испугалась, что едва не бежала, ускорив шаги, как только могла.
Но когда преследователи поняли, что молодая женщина почти добралась до дома, напали на нее. Всё случилось очень быстро. Трое парней окружили ее напротив бара доны Журы, вырвали из рук сумочку и пакеты с продуктами, один бандит сорвал с запястья браслет, другой – дернул за серьги. Одна сережка, та, у которой была слабая застежка, свободно выскользнула из мочки уха и оказалась у грабителя, но вторая – нет, не поддалась. Или парень дернул за нее не так сильно, чтобы порвать ухо, не расстегивая застежку украшения, или то, что Халиса на этот раз оказала грабителям сопротивление, но серьга так и осталась в ухе. Конечно, Халиса кричала, очень громко кричала, отбиваясь от парней руками, потому что ни сумочки, ни пакетов при ней уже не было.
Она, как ни странно, успела заметить Базилио, замершего от ужаса с тряпкой в руке, как и расположившихся за столиками посетителей бара, остолбеневших от неожиданности, но даже не попытавшихся (или ещё не сообразивших?) заступиться за нее.  А в окне дома сида Мухамеда она увидела приникшее к стеклу лицо Лейлы…
Но ни Амин, ни его отец не выбежали  из магазина на улицу, не отбили ее у бандитов…
Продолжая призывать на помощь, Халиса попыталась, уворачиваясь от наглых рук одного из напавших, выдрать из рук другого свою сумку, но безуспешно! И вдруг что-то произошло: один грабитель с ее сумочкой в руках бросился наутек, второй ударил ее чем-то тяжелым по голове, отчего у нее сразу потемнело в глазах.  Ноги стали ватными, и, оседая кулем на тротуар, она все-таки заметила, что какой-то мужчина схватил одного из негодяев за рубаху, притянул к себе и пытается его скрутить.
Она видела, что за спиной ее спасителя кто-то занёс над его головой пустую бутылку из-под кашасы и  ударил. Тут же блеснуло на солнце лезвие, и Халиса почувствовала, как на ее лицо попали кровавые капли… Перед тем, как потерять сознание, она вспомнила, кто этот человек, который попытался ее спасти. Это же сид Керим, для которого лара Латифа делала выпечку на продажу…
Через несколько минут всё было кончено: грабители скрылись, потому что смельчаков, которые могли бы их задержать, не нашлось. И кто стане связываться с мерзавцами, на стороне которых мафия из ближайшей фавелы?! Связываться себе дороже.
Но как только нападавшие скрылись, из бара и домов тут же высыпали соседи, зеваки, кто-то звонил в полицию, кто-то вызывал врача…
Жади, Самира и Латифа выскочили из дома, даже не зная, что произошло на улице, только потому, что узнали голос Халисы. Мустафа и Ноэмия выглянули из «Волшебной лампы», но поняв, кто стал жертвой нападения, Ноэмия тут же поспешила к лежавшей на каменной мостовой девушке. Мустафа же не мог оставить магазин, но немедленно достал сотовый и набрал номер Мухамеда…
Дона Жура появилась из бара, чтобы узнать, что происходит, удивленная столпотворением перед ее заведением, ведь она как раз проверяла запасы спиртного в подсобке и самого ограбления не видела, так ещё и Базилио не появился, чтобы сообщить чудовищную новость!
Поэтому она велела Анинье и доне Марсии заняться несчастным Базилио, оцепеневшим от увиденного. Для приведения его в чувство женщина надавала парню пощечин, чтобы Базилио пришел в себя от потрясения.  Даже Анинья посочувствовала ему, налив стакан минералки, в который дона Марсия плеснула кашасы из стакана одного из зазевавшихся посетителей.
- Это вам не шутки! – потрясенно произнесла дона Жура, осмотрев место нападения. Халиса уже лежала, прислонившись к коленям доны Ноэмии, а Самира участливо склонилась к жене брата. Жади и Латифа с ужасом застыли возле… сида Керима, который пытался остановить кровь, зажимая плечо, но вскоре как-то обмяк и, как и Халиса, потеряв сознание, сполз вниз по столбу, о который ему удалось опереться.
- Жади, что делать? – в ужасе шептала Латифа. – Аллах, что же это такое? На кого из них напали? Сид Керим должен был привезти мне деньги, недельную оплату за выпечку… Наверно, отобрали деньги.  Они его убили?! Смотри, сколько крови, - ошеломленно говорила Латифа, показывая рукой на залитого кровью Керима.
Но к мужчине уверенно подошла дона Жура. Уж кому ещё, как ни ей, разбираться в ранах и ушибах, полученных во время драк и разных потасовок среди ее клиентов. Правда, хозяйка бара давно навела порядок в своем заведении, и буйные клиенты теперь бывали в баре крайне редко, но в памяти остался приобретенный ею бесценный опыт по определению степени полученных клиентами  увечий, так и по оказанию им первой медицинской помощи.
- Ну-ка, что тут с ним? Так… Шишка на голове, но раны нет… Наверно, бутылкой огрели? С этим всё понятно. А кровищи столько  откуда? Это вам не шутки, - сурово повторила она привычную присказку, осматривая пострадавшего защитника, как она уже поняла из разговоров вокруг, сумев представить картину случившегося.
- Вот что, Латифа, это ведь синьор, который тебе дает работу, так? За выпечкой к тебе приезжает?
Увидев, что побледневшая Латифа еле кивнула, Жура сказала:
- Его надо отнести в дом, уложить до приезда врача. С твоей невесткой ничего страшного не произошло. Шишка пройдет. Разве что голову ей проверить – нет ли сотрясения. Но вот с ним что? Почему он потерял так много крови? Полоснули ножом, это очевидно. Но не раздевать же его прямо на улице. А рану необходимо немедленно промыть и обработать. Нож мог быть и грязным, и ржавым. Есть у тебя перекись водорода или другой антисептик? У меня есть, Базилио принесет.
Она повернулась к бару и громко заорала:
- Базилио! Пришел ты уже в себя или нет? Быстро сюда аптечку неси!
- Вот что: давайте занесем его к вам в дом, а то у меня в баре такое столпотворение, а пострадавшему нужен покой. Я помогу вам обработать его раны. У меня руки привычны к таким вещам! 
Латифа не могла произнести ни слова, только кивала, закрывая ладонями часть лица, но Жади не растерялась:
- Конечно, дона Жура. До приезда врача нужно оказать помощь. Кто бы помог занести сида Керима в дом?
- БАЗИЛИО!!!!  - снова заорала дона Журема. - Да где же ты ходишь, бездельник?!
А парень уже пришел в себя. Теперь, когда опасность миновала, он сгорал от любопытства, желая узнать, чем закончилось побоище. Как только Анинья достала аптечку, он тут же ее принес хозяйке.
- Вот, дона Жура. И антисептик тоже здесь, свежий, большая бутылка. Сам покупал, помните, меня за ним посылали?
- Хватит болтать, Базилио! Лижейро! Иди сюда, парень! Ты - Керосин! И ты, Базилио! Берите этого синьора, только осторожно, и занесите в дом доны Латифы! Положите его на диван или кровать, куда она вам скажет.
Латифе тоже было нехорошо. Она ватными шагами подошла к Халисе, которая села и резко выпрямилась после нескольких капель нашатырного спирта, поднесенных на ватке к ее носу.
- Халиса, как ты? Что у тебя болит? Куда тебя ранили? – еле шевеля губами, спросила она.
Невестка шмыгнула носом и ответила:
- Уже всё хорошо, лара Латифа. Только на голове большая шишка. Меня чем-то ударили. Кровь не моя – это когда сида Керима ранили… Но с меня сорвали золото – браслет и серьги! Выдрали одну серьгу, а вторая осталась, но мочку порвали, кажется. Даже не знаю, что скажет Амин! – наконец, зарыдала она.
- Поплачь, - глухо сказала Латифа. – Тебе сразу станет легче.
- Пойдем в дом! – сказала дона Ноэмия и обняла девушку, когда Халиса поднялась, не замечая, что у входа в «Волшебную лампу» от нетерпения на месте пританцовывает Мустафа, которому нужно было срочно сообщить Мухамеду и Амину новости о произошедшем. Ведь пострадала Халиса и сид Керим. Но он упал, так неужели он… умер?!
Но  Мустафа не мог отойти от магазина, не мог его закрыть – у порога толпились потенциальные покупатели, были и те, кто зашел в магазин, но и Мухамед не давал указания закрыть магазин и заняться происшествием! Однако Ноэмия могла бы подойти к нему и рассказать  подробности. О, Аллах, какой несносной бывает его жена!
Но дона Ноэмия ничего не замечала. Она решила позаботиться о молодой женщине, поэтому и подхватила ее под руку и повела в дом, куда вскоре занесли и израненного сида Керима.
Лижейро и Керосин несли мужчину, подхватив под мышки и держа за ноги, а Базилио больше указывал, куда и как идти и заносить. Войдя в дом, он повел волонтеров вверх по лестнице, а на втором этаже указал рукой на распахнутую дверь, справедливо рассудив,  что в ту комнату, куда Самира и дона Ноэмия завели Халису, класть знакомого доны Латифы не стоит. Амину не понравится. Они же арабы, у них такие суровые обычаи в отношении женщин!
 Объяснив по ходу дела эти мелочи Керосину и Лижейро, он подержал дверь,  чтобы не  мешала, когда парни заносили пострадавшего в комнату. Как потом оказалось – в спальню доны Латифы. Жертву разбоя положили прямо на голубое, с красивым арабским орнаментом, шелковое покрывало.
Мужчина застонал и пришел в себя. Но тут же снова погрузился в бессознательное состояние.
- Всё, выходите на улицу! – скомандовала дона Жура, неожиданно выросшая посреди комнаты.  Базилио был разочарован: оказаться в доме доны Латифы и вреднющей Самиры и ничего не успеть рассмотреть!
Но дона Жура велела уйти, значит, лучше подчиниться. Но и Самира тоже возникла рядом с ней, стояла, переплетя руки на груди, с таким видом, что Базилио решил не испытывать судьбу.
Латифа закрыла дверь за добровольными помощниками, но дона Жура успела сказать в спину Базилио, чтобы он присмотрел за Аниньей и порядком в баре, пока она будет отсутствовать!
И дона Жура принялась за дело. Рубашка с раненого была осторожно снята, а частично – срезана. Самира  по просьбе доны Журы принесла ножницы.
Рана оказалась не опасной. Порезы были на плече и груди.
- Его только полоснули ножом, и порез не глубокий, слава Богу! Но плохо то, что нож был не стерильный, разумеется. В рану могли занести инфекцию. Самира, помоги! – скомандовала дона Жура, видя, что от Жади и Латифы нет совсем никакого толку. 
Кажется, только теперь женщины испугались по-настоящему! А в соседней комнате громко ревела Халиса.  И где же ее муж? Амина до сих пор не было. Неужели никто ему не позвонил? Не сообщили  и синьору Мухамеду о несчастье?
Дона Жура покачала головой в ответ на свои мысли. Рану она промыла и обработала быстро и очень ловко, не замечая, что при этом безнадежно было испорчено дорогое покрывало.
- Вот так. Теперь надо вызвать врача, чтобы точно знать, нужно ли везти человека в больницу или нет. Шишки на голове могут оказаться и опасными.  Вот ведь не приходит парень в сознание! А это уже плохо. Латифа, звони его родным,  в больницу его надо везти, - нахмурилась женщина, вглядевшись в лицо жертвы уличной преступности. – Не нравится мне его вид. Кроме того, он не юный мальчик. Ему ведь лет за сорок? В таком возрасте травмы переносятся хуже. Так что вызывайте врача, и вообще - пусть им занимаются родственники! – вынесла вердикт хозяйка бара.
- Конечно, мы сейчас же позвоним его сестре.
Дона Жура с достоинством кивнула и ушла, вернулась в бар.
Оставшись в комнате вдвоем, Жади и Латифа с ужасом смотрели друг на друга.
- Жади, что теперь будет?  Это же скандал! Не дай Аллах, если с сидом Керимом что-нибудь случится!..
- Латифа, я уже позвонила его сестре, она сейчас закроет кафе и приедет.
- Жади, надо позвонить дяде Али. Пусть знает, что произошло. Аллах! Мужчина в моей комнате, на моей постели!
- Латифа, но это не мужчина, это раненый, который спасал жизнь Халисе!
- Я понимаю, Жади. Но поймет ли это дядя Али? А где мой сын? Где Амин? Его жене плохо, ее нужно отвезти в клинику. Как и Керима, но без его сестры мы не можем ничего сделать.
- Да, пойдем, успокоим Халису, поговорим с ней.
- Я останусь с сидом Керимом, - предложила Самира.
- Жади, она боится, что мой сын станет ругать ее из-за отобранного грабителями золота! С ней уже второй раз случается такое: тогда она кольцо с пальца не сняла, и спровоцировала нападение. Сегодня вышла на улицу в золоте и осталась без браслета и сережек.
- Латифа, не знаю, почему она такая невезучая. Вспомни: лара Назира носила такие дорогие украшения, золото отличного качества, но никто ни разу не напал на нее, не ограбил.
- Она говорила, что со сторону люди принимают ее украшения за бижутерию, не веря, что можно носить столько золото в полном преступников Рио-де-Жанейро. Поэтому ее не грабили.
Латифа не переставала удивляться:
- Халиса пошла в ближайший супермаркет! Сан-Криштован – спокойный район. Здесь очень редко вечером и даже ночью бывают подобные налеты или драки, но грабеж средь бела дня?   
- Мама, Халису тоже нужно отвезти в больницу. У нее по лицу разливается чернота. Синяк такой огромный, что даже смотреть страшно! Где Амин? Или ему дела нет до того, что случилось с его женой? – возмущалась Самира.
- Дочка, я ему позвонила. Он поехал с отцом отбирать товары, которые получили в багаже из Марокко. Амин, Мухамед и ещё несколько торговцев сообща оплатили перевозку отобранных в Марокко товаров. Амин мне все объяснил. Но он сказал, что сейчас приедет. Прошло пятнадцать минут после моего звонка, твой брат не мог так быстро добраться от склада в аэропорту до Сан-Криштована.
- Мама, иди к Халисе. Я не знаю, как ее успокаивать. Она ревет, не переставая. Из-за какого-то золота! Пусть радуется, что  ей лицо ножом не порезали. Вот Лейла бы порадовалась! Базилио мне уже наболтал, что Лейла чуть ли с балкона не свешивалась, чтобы разглядеть, жива ли Халиса.
- Самира! Зачем ты повторяешь глупости, которые болтает Базилио?
- Но он болтает не только мне. Об этом завтра будет говорить весь район.
- Хватит, дочка! Надо ещё раз позвонить врачу. Сиду Кериму плохо, и я очень боюсь за него. Аллах! Я же и виновата в его несчастье, ведь он вез мне деньги!
- Мама, если честно, то виновата Халиса: нечего на улице золото  на себе демонстрировать. Впервые я могу согласиться с дядей Абдулом: пусть восточная женщина, увешенная золотом, хранит свою красоту для мужа, а, выходя на улицу, снимает все украшения. Ведь Халиса знает, какая здесь преступность. Сама уже испытала на себе, но урока не извлекла.
- Перестань, дочка. Халиса всё понимает, ей страшно, что скажет Амин.
- Знаешь,  мне показалось, что у нее мочка на одном ухе порвана. Может быть, тоже надо обработать? Но ты сама скажи ей, я не хочу связываться с Амином и его женой.
- Хорошо, я скажу. Где средство, которым дона Жура обрабатывала порезы Кериму?
- Вот бутылка и вата.
Раздался звонок в дверь, который Латифа включила в ожидании доктора, и Самира понеслась по ступенькам открывать врачу дверь.
- Дочка, узнай сначала, кто пришел! – спохватилась Латифа. – А вдруг вернулись бандиты? Решат, что в доме есть ещё золото, и придут нас грабить!
- Такое возможно. Латифа, вам с Самирой надо несколько дней пожить у нас с Лукасом. А твой сын с женой могут на время вернуться к Мухамеду.
- Мама, это врач, - Самира привела доктора на второй этаж и показала, где лежит пациент.
Осмотрев сначала Керима, потом Халису, врач выписал лекарства, которые нужно было срочно купить, оставил к оплате счет, похвалил за отлично обработанную рану у сида Керима и удалился, посоветовав отправить Халису на обследование, а Керима немедленно отвезти в больницу.
- Укол, который я ему поставил, должен помочь, но этого не достаточно.  Только в клинике могут сделать рентген, взять нужные анализы и решить, нуждается ли ваш родственник в проведении МРТ.
Пока Самира провожала доктора к выходу, Жади и Латифа  стояли возле постели, на которой пластом лежал Керим, который после укола пришел в себя, но, кажется, плохо понимал, что с ним произошло.
- Пить, - попросил он.
- А можно ему пить? – засомневалась Латифа. – Когда же лара Марьям приедет?!
- Может быть, Зейну позвонить? Я слышала, что он снова появился в Рио-де-Жанейро, его видели в «Нефертити».
- Жади, звони, пусть приезжает. Я растеряна, не знаю, как быть. Пусть мужчина решает, что делать.
- Это тот случай, когда даже Мухамед мог бы бросить всё и поспешить на помощь. А то он только ныть может: «Латифа, моя козочка!» Но где он сейчас?
- Ты права, Жади! Но когда он узнает, что в моей спальне на моей постели лежал мужчина, он станет сходить с ума от ревности. Я уверена, что мне ещё предстоит вынести столько фокусов от него!
- Латифа, но вы с ним больше не махрамы, так не забывай напоминать ему об этом. Он же сторонник строгого соблюдения всех предписаний Пророка. Вот и пусть соблюдает! Ты теперь ему – никто. Не обращай на него внимание и не соглашайся на новый брак с ним.
- Ни за что, Жади. Женой Мухамеда я не стану даже под угрозой брака с престарелым мужем, у которого уже есть три жены!
- А что тебе мешает отказаться от брака вообще, если не захочешь выходить замуж? Можно жить и одной. Это Бразилия, это не Марокко.  Смотри, ты же обеспечиваешь себя, даже Самира – и та зарабатывает деньги.
- Это так. Самира даже предложила давать мне часть заработанных в журнале денег, но я отказалась. Тогда моя дочь купила  на эти деньги учебники на второй семестр.
Они помолчали.
- Как сид Керим? – в который раз повернулась Латифа к лежащему на кровати мужчине.
- Мне кажется,  ему немного лучше, - заметила Жади. – Он дышит спокойно, уснул, как мне кажется. Главное - пришел в сознание.
В комнату вошла Самира и сказала, что Халиса уснула, потому что успокоительный укол на нее подействовал.
- Но врач настаивал, что Халису нужно обследовать. Вдруг у нее гематома в голове после удара?
- Давайте отвезем ее в клинику сами, если Амин не появится до приезда лары Марьям, - предложила Жади.
Но вскоре в дом ворвался перепуганный Амин. Латифа рассказала, что случилось. Парень, не веря глазам, уставился на материного работодателя, развалившегося на ее постели.
- Сынок, не я перенесла его сюда, не надо ТАК реагировать!  Этот человек рисковал жизнью и пострадал, спасая твою жену от грабителей. Халиса начала сопротивляться, поэтому ударить ножом могли ее, а не сида Керима.
- Я сейчас же отвезу Халису в клинику, - потрясенно сказал Амин, когда вышел из комнаты жены.
Жади и Самира остались рядом с пострадавшим, а Латифа помогла невестке переодеться, едва сумев растолкать крепко уснувшую девушку.
- Шевелись, Халиса, - подгонял ее Амин. - Хочу успеть до темноты, чтобы по дороге с нами опять чего-нибудь не приключилось. И сними кольца, и серьгу из уха вынь. Нечего наркоманов и бандитов дразнить.
Халиса так боялась, что Амин начнет ее упрекать за отобранное грабителями  золото, что побоялась сказать ему, как больно вынимать из надорванной мочки золотую сережку. Но, вытерпев боль, пусть и не удержав в глазах слезы, она оставила единственную уцелевшую сережку на столике, кольца стянула с пальцев и тоже бросила в небольшую шкатулочку.  Облачилась в никаб, чтобы не был виден огромный кровоподтек на пол лица.
Они уехали, потом Амин позвонил и сказал, что Халиса, возможно, останется в клинике  на ночь, так как обследования затягиваются, а врачи хотели бы понаблюдать за ее состоянием.  Амин решил немного подождать, а потом вернуться домой.
Латифа подходила к окну каждый раз, едва ей казалось, что к дому подъехало такси. Она ждала лару Марьям.
Когда сын и невестка уезжали в клинику, то тоже вызвали такси. И вот тогда Латифа увидела, глядя в окно, что на балкон ее бывшего дома выскочила Лейла. Наверно, она захотела посмотреть на то, как Амин и Халиса садились в автомобиль.
- Жади, неужели правда, что Лейла так демонстративно наблюдала за ограблением с балкона, едва не выпадая из него?
- Не замечай ее, Латифа. Она ещё ребенок. Ровесница Хадижи. Очень жаль, что Мухамед заставил тебя  страдать из-за малолетки.
- Жади, для меня это уже прошлое. Я уже не страдаю из-за Мухамеда. Но для Амина и Халисы появление Лейлы и ее соседство опасно. Эта дрянь теперь пытается разрушить семью моего сына.
- Забудь о ней. Пусть ее поведением занимается Мухамед, он же ее муж. А Амин… Если он и думает не только о Халисе, то, конечно, не о Лейле.
…Знали бы Латифа и Жади, слышала бы Халиса, как радовалась, как злорадствовала Лейла, когда поняла, что парни жуткого вида напали прямо под ее окнами не на кого-нибудь, а на жену Амина!
- Ариба, а хорошо ведь ей досталось? Ну почему не ее бандиты ударили ножом? Если бы Халису убили, Амин остался бы вдовцом!
- О, Аллах! Лейла, ты что несешь? – пришла в ужас Ариба. – Ты в своем уме?!
- Конечно. И я честна с тобой. Мне совершенно не жалко Халису. Так ей и надо! Она ходила по улицам одна, демонстрируя окружающим свои прелести, ведь ТАК говорит дядя Абдул? Вот ею и прельстились. Она получила по заслугам.
- Говорят, что бандиты прельстились вовсе не ею, а золотом в ее ушах и браслетами. И сумку отобрали, думая, что там есть кошелек, и в нем много денег.
- И кто посмел им помешать? Кто этот шайтан, который бросился ее защищать?
- Лейла, если бы с Халисой был Амин, сейчас он, а не сид Керим лежал бы весь израненный в доме лары Латифы.
- Не дай Аллах! Я умерла бы от горя, если бы с ним что-то случилось.
- Тебе бы стоило меньше стоять на балконе, демонстрируя золото на виду у жителей района. Кто-нибудь расскажет  бандитам, которые ограбили Халису, и они вернутся в Сан-Криштован, ворвутся в наш дом и заберут все твое золото! Аллаааах! А может быть, они уже  увидели тебя на балконе, всю покрытую золотом? Они нападут ночью на наш дом!
- Нет, не дай Аллах такого! – испугалась Лейла, хватая рукой на груди ожерелье-монисто из золотых монеток.
- Тогда будь скромнее и не выставляй золото на людях. Береги красоту для мужа.
- Не напоминай мне о нем. Хотя бы днем я могу не вспоминать об этом чудовище? – скривила губы Лейла.
- Мухамед теперь все ночи ночует у тебя. Может быть, уже в следующем году ты родишь ему второго ребенка, - напомнила Ариба, отворачиваясь от родственницы, именно от родственницы,  а не подруги.
- Знаешь, Ариба, если случится такое, то я что-нибудь сделаю с собой. Не хочу рожать ему детей. И нечего надо мной издеваться. Окажись Мухамед твоим мужем, ты страдала бы от отвращения так же, как и я.
- Никто над тобой не издевается. Просто ты должна ценить то, что тебе дано судьбой. А ты всё время сравниваешь своего мужа с другими мужчинами, оцениваешь его, придираешься. Я теперь согласна с дядей Абдулом: чужой карман всегда толще, чужая работа всегда легче, чужие проблемы всегда проще…  Вот только он добавлял, что только свои дети всегда лучше. Но, Лейла, это не про тебя.
- Какая у тебя хорошая память, Ариба. Вот мне Аллах  не послал такую же.  А жаль, помню только, что дядя Абдул говорил что-то про пальцы, сквозь которые падают все грехи, если муж возьмет жену за руку, - кривляясь, припомнила Лейла.
- Да, говорил, тоже помню. Это про то, что муж и жена должны смотреть друг на друга с любовью, тогда и Аллах смотрит на них с милостью.  Но что ты хочешь мне этим сказать?
-  А то, что если ты выходишь замуж за Икрама, тебе повезло, а мне вот нет. Меня отдали старому уроду. Меня от него тошнит, - вдруг зарыдала Лейла, закрывая лицо руками.
- Тише ты! Вдруг он вернется, а мы не услышим? Кто тебя заставлял выходить замуж? Тебя спросили, согласна ты или нет. И ты согласилась. Теперь поздно отказываться, у тебя есть ребенок. И ещё будут дети. От судьбы не уйдешь.
- Хватит, Ариба, хватит! Не напоминай мне больше о Мухамеде, не напоминай! – истерично закричала Лейла, швырнув в нее подушечку с дивана, совсем не думая, что может не только разбудить, но и напугать сына, спавшего на руках у Арибы, которая едва успела увернуться, чтобы подушка не попала в ребенка.
Она вышла из своей комнаты и закрылась в соседней –  той, где недавно жили Амин и Халиса.
- Глупая какая! И правда, пусть Аллах подождет немного идаст ей следующего ребенка, только когда я уже отсюда уеду. Иначе меня просто не отпустят, а Икрам устанет ждать и выберет другую невесту вместо меня.
 Ариба недолго прожила в доме сида Саида.  И дня не прошло, как Мухамед взмолился привезти Арибу обратно. Лейла готовить не умела, а теперь и научиться было не у кого. Халиса ушла с мужем жить в другое место, Арибу решили отправить погостить в дом брата Мухамеда после той истории, которую устроила Лейла своей подруге.
Но жить впроголодь, питаясь ужасно приготовленной Лейлой едой, Мухамед не захотел. Не выдержал на второй день. И Саид Рашид отправил Арибу на машине со своим водителем обратно в дом Мухамеда. Арибе даже вспомнить было нечего.   Первый день в доме Саида она пролежала в комнате, где ее поселили, переживая снова и снова позор, когда муж Лейлы по ошибке оказался с ней рядом в постели.
Но Ариба всё-таки поняла после этой омерзительной истории, что в чем-то Лейла права: Мухамед действительно был крайне неприятен как мужчина.  Как только Ариба осмеливалась вспоминать случившееся, у нее появлялись рвотные позывы.  Теперь Мухамед, сталкиваясь с ней в доме, например, на кухне или в коридоре, на лестнице или в комнатах внизу, не подавал вида, что в ту ночь случилась такая неприятная ситуация. Но ведь это же было недоразумение! И Ариба была согласна с этим, вот только избавиться от возникших неприязненных чувств она никак не могла.
А после намеков Лейлы она стала бояться, что Мухамед начнет думать о ней… Вдруг захочет и ее взять в жены? Что-нибудь скажет Икраму, а ее не отпустит в Марокко, принудит совершить никях, и ей придется принять такую судьбу. И что тогда? Ариба с ужасом поняла, что и она тоже стала бы относиться к Мухамеду в точности, как Лейла.
- Нет, нет! Этого не случится. Икрам сосватал меня, он прилетит за мной и женится. Но быть женой Мухамеда – нет, не хочу!
Она вспоминала, что до Лейлы у Мухамеда был счастливый брак с ларой Латифой.
- Интересно, что чувствовала лара Латифа, когда ее выдали в юности замуж за сида Мухамеда? Как она заставила себя его полюбить? Или тоже годами притворялась, как теперь это делает Лейла? Так жить нельзя. Нет,  не стоит превращать свою жизнь в ад. Что мне стоит сказать «нет», если меня спросят, согласна ли я выйти замуж за человека, которого явно не смогу полюбить! И если я откажусь, значит, такова судьба. Нет! Мне лучше не вспоминать о том случае, я же нагоняю на себя страхи, хотя Мухамеду и в голову не приходит думать обо мне! – она нервно теребила в руках порванную неправильной стиркой и сушкой кофточку Абдульчика.
Опять Лейла что-то не так сделала, что и эту вещичку мальчика придется если не выбрасывать, то штопать.
Она покачала головой и подошла к детской кроватке, чтобы проверить, как спится малышу. Почему Лейла не ценит такого счастья, как родившийся у нее ребенок? Пусть Мухамед ей отвратителен, теперь и Ариба ее начала понимать, но сыночек при чем?
- Ангелочек, - нежно погладила она мальчика по маленькой ручке и вернулась к куче постиранного и высушенного детского белья, которое предстояло разобрать и погладить.

25. Часть 19. Глава 25.  Керим и Латифа. В ловушке.

После визита врача, так и не дождавшись появления сестры Керима, Жади и Самира отправились на такси в аптеку. Дона Ноэмия осталась с Латифой возле раненого.
Но стоило такси отъехать от дома, Ноэмия нашла повод покинуть Латифу, оставив ее одну в доме.
- Мне Мустафа иззвонился, ругается, почему я никак не могу зайти к нему  в магазин, чтобы поделиться, что произошло. Мухамед требует от него отчета. Латифочка, я выбегу на минутку? Поговорю с Мустафой и тут же вернусь, а?
Латифа не могла отказать ей. Но ведь и Жади с Самирой вот-вот вернутся!
Ноэмия ушла. Она появилась в лавке, где в ожидании нее уже бесновался Мустафа.
- Ты почему не отвечала на мои звонки? – зарычал он, сжимая кулаки. Но Ноэмия не боялась мужа: да, кулаки он всегда сжимает, даже грозит ими, но он никогда не ударит ее, она это знала.
- Мустафа! Как я могла уйти, сам подумай!  Латифа осталась наедине с мужчиной в пустом доме. Жади  и Самира поехали покупать лекарства. Амин увез жену в клинику на обследование. А я на минутку вышла, чтобы успокоить тебя. Латифа там одна ухаживает за пострадавшим сидом Керимом.
Реакция мужа была той, на какую и рассчитывала Ноэмия.
- Что? Аллах! Как это?! Ноэмия, ты посмела оставить Латифу в доме наедине с мужчиной, с которым она не махрамна? Какой харам! Это харам, Ноэмия… Что ты наделала?! Что скажет Мухамед?
- А что я могла сделать? Сам же требовал, чтобы я пришла к тебе в магазин!
- Ноэмия, нельзя оставлять Латифу вместе с тем мужчиной. Нельзя, Ноэмия, это харам. Мухамед не должен знать, что ты оставляла ее одну. Иди, Ноэмия, иди скорее к Латифе, - теперь муж Ноэмии едва не выталкивал ее на улицу.
- Да иду я, иду! Мустафа, я даже не обедала сегодня. Загляну в бар к Журе, перекушу пирожками с чашкой кофе и вернусь к Латифе.
- Нет, Ноэмия! – выкатив глаза, заорал Мустафа. – Не заходи в бар, иди сразу в дом Латифы!
- Мустафа, а где Мухамед? Здесь такое случилось и с невесткой, и у его бывшей жены, матери его детей, а его всё нет. Где он?
- Ноэмия, поторопись! Мухамед вот-вот вернется, он мне звонил. Он не должен узнать, что Латифа оставалась наедине с посторонним мужчиной.
- Он ей не посторонний, - подняла пальчик дона Ноэмия. – Ты сам мне говорил, что дядя Али не прочь женить его на Латифе.
- И женит, и женит, - затряс седой бородой Мустафа. – Узнает, что Латифа побывала наедине с этим Керимом, и сразу потребует от него жениться! Это харам…
- А если дядя Абдула узнает об этом? – полюбопытствовала дона Ноэмия.
- Дядя Абдул не должен узнать о том, что здесь случилось. Иначе он сам заставит Керима жениться на Латифе, потому что Мухамеду не нужна будет женщина, которая совершила харам – была одна рядом с мужчиной.
- Мустафа, я тебе рассказывала, что Керима уложили прямо на кровать Латифы, принесли в ее комнату и положили прямо на ее кровать?
- Что? Ноэмия, молчи! Никто не должен узнать об этом!  Никто! И ты забудь! – демонстративно заткнул уши ее муж.
- Базилио всё видел, он-то и подсказал Лижейро и Керосину отнести пострадавшего в ее комнату, - усмехнулась Ноэмия и вышла на улицу.
А Мустафа в ужасе повторял:
- Базилио.. Базилио знает…  Если знает Базилио, знает весь Сан-Криштован! Какой ужас, бедный Мухамед! Как я смогу ему рассказать?
Он обхватил руками голову и так и стоял, когда в магазин стремительно вошел Мухамед.
- Мустафа, расскажи, что здесь случилось? О чем говорит вся улица? Амин звонил мне из больницы, спрашивал, увезли сида Керима из дома его матери или нет.
- Не знаю, Мухамед, об этом мне ничего не известно, - соврал тот из сострадания к родственнику. А что Мухамед может сделать? Ведь Латифа больше ему не жена. Надо позвонить дяде Али, чтобы он знал. Но как посоветовать такое Мухамеду?..
… Дона Ноэмия решила не подчиняться Мустафе, а сделать так, как сама  собиралась: зайти к Журе и поесть, а заодно обсудить происшествие.
- Журочка, дай пирожков мне и сок. Нет, лучше кофе. Мне надо прийти в себя. Какой ужас! Давно у нас такого не случалось.
- И не говори, Ноэмия. О! Ты смотри-ка: синьор Мухамед появился. Вернулся откуда-то. Из машины сиганул сразу в магазин. Наверно, решил проверить, все ли там цело, а то ведь могли и на его магазин напасть.
Базилио был тут как тут.
- Дона Жура, наверно, синьор Мухамед решил, что люди могли перепутать: не на Халису напали, а на «Волшебную лампу»!
- Базилио, тебе заняться нечем? Иди-ка отсюда, нечего подслушивать! – сказала дона Жура. Но это только раззадорило его любопытство.
Сделав вид, что уходит, парень притаился за столбом, что поддерживал высокие своды бара. Хозяйке же было явно не до него: хотелось обсудить с Ноэмией, что сказал врач, появившийся после того, как дона Жура ушла, вернулась в бар.
- Журочка, тут такое! Твой Базилио удружил так удружил Латифе!
- Что он ещё натворил?
- Жура, это же твой парень подсказал ребятам, куда отнести и положить раненого синьора.
- И что? – никак не могла понять дона Жура.
- А то, что по их марокканским обычаям не может посторонний мужчина находиться в комнате чужой женщины, тем более – оставаться наедине с ней. А Латифа сейчас там одна.
- Ну да, я видела, как Самира с женой Лукаса Ферраса уехала куда-то на такси. Вышли, сели и уехали, - махнула она рукой куда-то вдаль.
- Я не выдержала напора Мустафы и решила сбегать к нему в магазин., сразу не сообразив, чем это может закончиться для Латифы.
- И чем? Да что тут придумывать и нагнетать? Да этот их Керим в таком состоянии, что хоть бы жив остался! Ему не до Латифы. Нечего про них придумывать! Им до разврата!
- Это так, но когда узнают дядя Абдул  и дядя Латифы, то они заставят жениться синьора Керима на Латифе.
- А разве это плохо? Вон какой он красавец! Сейчас Латифа на него работает, а так бы на себя стала работать, возьми ее синьор Керим замуж, - рассудила дона Жура. - Ведь тогда его кафе стало бы общим имуществом.
- Хм, но Мухамед такого не переживет. Латифа – и вдруг замуж за другого. Он спит и видит, как ее вернуть.
- Ещё чего! – презрительно скривив губы, взмахнула висевшим на плече полотенцем дона Жура. – Пусть живет со своим гаремом, а о доне Латифе забудет.
- Я тебе больше скажу: он строил коварные планы выдать замуж Самиру за этого самого Керима, да-да, Журочка, - закивала Ноэмия.
- Ха! А зачем Самире такой взрослый мужик? Ты говорила, у него дочка старше Самиры? Не нравится мне, когда пятидесятилетние мужчины меняют жен-ровесниц на молоденьких дурочек. Нет, я не о Самире. Но Самира пусть встретит любовь где-нибудь подальше от знакомцев своего папаши.
- И я так думаю. Женить Самиру и Керима – значит, испортить жизнь им обоим. Кериму подойдет Латифа. Поэтому было бы неплохо, чтобы до сида Абдула и дяди Али дошли новости о том, что сид Керим побывал в ее постели –  в раненом состоянии, разумеется, да ещё и несколько часов пробыл наедине с ней.
Дона Ноэмия не смогла развить мысль, потому что Журема вдруг уставилась в окно бара, украшенного к приближающемуся Рождеству:
- Ноэмия, смотри-ка: Мухамед не к дому Латифы шагает? Неужели сейчас скандал начнется? Бедная Латифа! Сколько сегодня на ее голову высыпалось неприятностей.
- Базилио, а ты куда? – схватила дона Ноэмия парня за края футболки, решившего проскочить мимо болтающих подруг.
- Базилио, а ну-ка, стой! – преградила путь работнику и дона Жура.
- Я... ничего… хотел столы на улице протереть, - с невинным видом ответил парень.
- Вот что, Жура: пусть Базилио бежит к дому Латифы и скажет Мухамеду, что в доме никого нет. Базилио, соври, что видел, как Жади и Самира увезли синьора Керима в клинику. Посадили в такси и увезли. А где лара Латифа – тебе неизвестно. Может быть, и с ними уехала. Понятно? Ты заварил эту кашу - теперь исправляй. Мухамед тогда не станет рваться в дом, чтобы вышвырнуть на улицу беднягу, стаскивая раненого с кровати.
- Ты всё понял? – строго спросила Жура.
- Я понял, - радостно подтвердил Базилио и ринулся на улицу. Он подбежал к бывшему мужу доны Латифы и что-то начал говорить, размахивая руками.
- Сейчас увлечется и наболтает лишнего, - отпив глоточек кофе, заметила Ноэмия.
- Ты его плохо знаешь, он тот ещё интриган, хоть и глуповат на вид, - не согласилась дона Жура, сложив руки на груди и наклонив голову на бок.
Ноэмия пожала плечами.
Базилио вернулся,  а вскоре они увидели, как Мухамед снова вышел из магазина и направился к дому Латифы. В руках он нес какой-то предмет.
- Что это с ним? – удивилась дона Жура, вместе с Ноэмией наблюдая за событиями на улице. Скоро должно было стемнеть. Что задумал сосед против матери Самиры, было непонятно. 
- Я сбегаю, посмотрю? – тут же предложил Базилио.
- Иди, но ничего ему не говори. Молча посмотри и назад, -  приказала хозяйка.
Парень сообщил им удивительную новость: синьор Мухамед повесил на дверь дома доны Латифы большой висячий замок!
- Зачем? – удивилась дона Жура.
- Я сам видел, дона Жура! Я подошел к двери и даже потрогал замок! Вы бы видели ключ! Вот такой!  - развел парень два пальца – указательный и большой.
- И что? При чем здесь ключ? Зачем он это сделал, я спрашиваю! Он не сказал? Ведь там, в доме, Латифа, и не только она! А Самира приедет, она как в дом попадет?
- Аааааа! – догадалась Ноэмия. – Неужели Мухамед понял, что в доме ещё есть кто-то, кроме Латифы? Не поверил Базилио?
- Ничего, Самира вернется, я с ней вместе пойду к Мухамеду и потребую отдать ключ. Это вам не шутки! А если за НИМ приедут родственники, чтобы везти в больницу? Как они в дом попадут?
- Давай подождем. И зачем я только к Мустафе пошла? – сокрушалась теперь дона Ноэмия.
Но жизнь в баре должна была идти своим чередом. И дона Жура, как только на улице стемнело, тут же зажгла  гирлянды цветных лампочек на окнах бара, как и те, что светились на пальме и на дереве возле столиков ее бара.
Потом Анинья по ее требованию включила телевизор.
- Футбол давай! – закричали клиенты, собравшиеся за столиками.
- Какой вам ещё футбол? Сегодня не играют команды, за которые я болею! – отрезала дона Жура. – Анинья, включи тот канал, на котором идет сериал!
- Какой сериал, дона Жура? – пискнула Анинья, косясь на возмущенных болельщиков, чьи ожидания были обмануты.
- Тот, где про Индию показывают! – перекрикивая возгласы разочарования из зала, велела хозяйка заведения.
- «Дороги Индии», - подсказала дона Ноэмия.
И женщины уставились на экран. Как раз началась заставка к сериалу. На экране как бы в лицо зрителям летели резные арки, зеленые слоны, маленькие, танцующие на барабанах мужчины в чалме…
-«Майя выходит замуж!» – сплетничали на экране подружки героини. – А как же Бахуан? Она же так его любит!»
- Вот как люди живут!... У них там такое неравенство: есть даже даллиты – каста неприкасаемых…. Как можно?... Нет, Майю ни за что не выдадут за него замуж! Ведь Бахуан – даллит!..  А ты видела, как ее перекосило, когда она узнала, что влюбилась в парня из низшей касты?! – начали обсуждать между собой сериал Жура и Ноэмия.
- Дона Жура, Самира и ее тетка вернулись. Они стоят перед дверью и не могут войти, - к женщинам подскочил Базилио и дернул дону Журу за платье.
- Базилио, сколько можно тебе говорить, чтобы не трогал мою одежду! Меня это бесит!
- Ну, дона Жура, говорю же, что Самира не может попасть домой. Ей на улице ночевать придется?
- Что? На какой улице? Иди, Базилио, к синьору Мухамеду и потребуй от моего имени ключ!
Парень убежал, а Жура и дона Ноэмия вышли из бара и направились к Самире и Жади, которые в недоумении обсуждали появившийся в их отсутствие замок на ушках двери, которые так и не спилил Амин.
- Неужели сид Керим умер? – ужасалась Самира. - А где моя мама? Почему не позвонила нам?
- Самира, не может быть. Латифа обязательно позвонила бы мне и сказала, что тут случилось. Но мы же недавно разговаривали с ней!
- И откуда у мамы замок? У нее есть ключ, и если бы она куда-то поехала, то закрыла бы дверь на ключ!
- Неужели Латифа поехала в клинику к Халисе? Неужели ей стало хуже? – гадала Жади, вторя племяннице.
Подошли женщины, и Ноэмия сообщила:
- Мухамед зачем-то принес замок и повесил на дверь. Мы ничего не поняли.
Как раз в это время к дому подъехала машина, из которой появилась родственница Керима – его сестра.
- Аллах, что случилось?! Жади, где мой брат? Что с ним?
- Он в доме, с ним Латифа.
- Но вы-то  почему здесь стоите?
 Ей объяснили.
- И когда же мы сможем попасть внутрь? – забеспокоилась она.
- Уже скоро! – кивнула дона Жура на бегущего к ним Мухамеда.
- Это же Базилио  сказал, что в доме никого нет! – истеричным тоном заявил он, оказавшись перед дверью и шаря по карманам джеллабы.
- Аллах! Где ключ? Его нет! Да где же он?! – панически ощупывая себя, вопрошал Мухамед. Проверив ещё раз карманы, он всё понял, когда в одном из них обнаружил дыру. Он потерял ключ, который где-то выпал, потому что Лейла не зашила дырку!
А ведь он просил. Мало того, что у него уже не осталось ни одной чистой джеллабы, и он был вынужден выбирать более-менее негрязную из отложенных в стирку, так ещё в кармане оказалась приличного размера дыра! И вот теперь случилось такое…
У Мухамеда  в голове все перемешалось. Сначала Мустафа деликатно намекнул, а потом и рассказал шокирующие подробности, как сид Керим оказался в доме его козочки. Потом Мухамед понял: его Латифа сейчас там одна, если Ноэмия не вернулась в дом. А ее он видел в баре. Значит, Латифа и Керим одни в доме!
Но когда он решил пойти к Латифе и узнать, что там происходит, то подвернулся Базилио, и Мустафа отчего-то поверил известному в Сан-Криштоване сплетнику. Как он мог? Но он повесил замок, собственными руками закрыл его и ее в доме, оставив наедине! А теперь ещё и ключ потерял! Где ключ?!  Где его найдешь в такой темноте? Да над ним весь Сан-Криштован станет потешаться, если он сейчас начнет искать ключ!
Мухамед сам не заметил, как схватился руками за голову.
- Где ключ, синьор Мухамед? – сурово потребовала ответа дона Жура.
- Нет ключа. У меня его нет.
- Как это – нет? – вмешалась дона Ноэмия. – А у кого же он? Мы видели, как вы лично повесили замок и закрыли его на ключ. Базилио тоже видел.
- Так ключа нет? – нехорошим тоном произнесла дона Жура, поднимая выразительно одну бровь. - Хорошо же. Базилио, сходи к синьору Жувеналу, попроси у него ножовку, или пусть сам с инструментами приходит. Если нет ключа, то замок надо спилить.
- Да-да, дона Жура, его надо спилить, и чем быстрее – тем лучше! – неожиданно согласился потрясенный догадкой Мухамед. Если дяде Абдулу станет известно, что сейчас здесь происходит, Латифы ему больше не видать…
Когда пришел мастер и приступил к распилу замка, Мухамед нервничал и то и дело торопил его. Вскоре и Мустафа, закрыв магазин, присоединился к родственнику.
Жади и Самира молча наблюдали, ждали, когда можно будет попасть в дом.
 Дона Жура вернулась в бар. Ноэмия осталась с Мустафой. Когда Мухамед начал ее упрекать, что она оставила Латифу одну, Ноэмия тоже ушла, чтобы с ним не поссориться.
Лара Марьям молилась, шепча слова молитвы и подняв руки ладонями кверху.  Самира и Жади старались ее ободрить. 
Распилить железную дужку замка оказалось не так просто.
У Мухамеда стали сдавать нервы. Он достал сотовый и позвонил Саиду.
- Брат, что делать? Такая ситуация…
Он заговорил тихо-тихо, рассказывая, в какой ситуации оказался и он, и его Латифа. Как ни прислушивались Жади и Самира, которых он как бы не замечал, но   смогли расслышать только, что отец Амина собирается звонить сиду Абдулу, чтобы   попросить как можно скорее совершить никях с Латифой  - до того, как злые языки разнесут сплетню о ней, закрытой в доме с мужчиной-не махрамом.
- Тетя Жади, мама там одна с сидом Керимом! Вдруг им нужна помощь? – простонала Самира, у которой тоже больше не хватало терпения.
- Самира, не знаю, что делать. Может быть, надо было Зейну позвонить? Он мог бы найти способ сбить замок.
- Я ему уже позвонила, и не только ему! – отозвалась лара Марьям. – Они уже едут сюда. Но задерживаются из-за пробок в центре.
- Керима нужно срочно в больницу везти, Зейн знает об этом?
- Я передала ему всё, что вы мне рассказали, - ответила женщина.
- Надо было ломом попробовать! – явился со своим советом Базилио, воровато оглядываясь на бар. У доны Журы настроение такое переменчивое, то просит помочь, но и наказать может.
- Парень, что же ты раньше нам не подсказал? – спохватился Мустафа. – Ломом давно бы сбили… может быть!
- Так дона Жура решила, что надо спилить. Значит, надо пилить. Дона Жура знает лучше, что делать, - ответил польщенный  Базилио. Ведь его подсказка оказалась даже разумнее, чем решение доны Журы!
- Дона Жура… Дона Жура…, -   с досадой произнес Мухамед, сунув руки в карманы мятой и несвежей джеллабы.
- Сид Мухамед, а почему вы вообще решили повесить замок на дверь чужого дома? Вы разведены с ларой Латифой. Разве теперь Вы можете иметь с ней какие-то отношения? При чем здесь мой брат? Неужели никто не сказал, что нашему Кериму нужна помощь? – возмутилась лара Марьям и запричитала:
- Аллах, спаси моего брата Керима! Не дай ему умереть!
- Я не знал, что в доме кто-то остался, - начал оправдываться Мухамед. – Мне парень из бара сказал, что все уехали на такси…
Когда Мухамед развел руками в стороны, оглядываясь по сторонам, Базилио предпочел спрятаться за спины женщин. Ведь, по словам синьора Мухамеда, он, Базилио, и виноват, что появился этот замок!
- Но зачем надо было вешать замок? – недоумевала женщина. – И какое вам дело теперь до лары Латифы?
- Она моя… бывшая жена, но она мать моего сына! – вздернул подбородок Мухамед. А почему он должен объясняться с женщиной, пусть она и сестра Керима? Ох уж эти одалиски, прижившиеся в Рио-де-Жанейро! Как они разговаривают с мужчинами?! Как с равными, как мужчина с мужчиной!  И эта тоже… Она ещё и ответа от него требует!
- Лара..эээ… простите... Не знаю, как ваше имя…  Лара Марьям, - услышав подсказку, обратился он к женщине, - лара Марьям, Латифа – мать моего сына, мне не безразлична ее репутация. К тому же, мой сын с женой теперь живут в ее доме. Нехорошо, что моя… эээ… Латифа… там наедине с вашим братом!
- Это харам! – влез и Мустафа, сочувствуя родственнику от всей души. – Был бы здесь дядя Абдул, он решил бы, что ваш брат будет обязан теперь жениться на Латифе!
- Иншалла! – тихо сказала Жади, переглянувшись с Самирой.
Мустафа погрозил пальцем, непроизвольно повторяя жест сурового родственника, а Мухамеда после его слов едва не хватил удар.
- Мустафа, что ты несешь?! – процедил он.
- Но это правда, Мухамед. Ты же сам этого боишься! – заявил Мустафа, невольно выдав своего приятеля.
- Не надо Кериму жениться на Латифе. Я сам собираюсь с ней помириться, - сквозь зубы произнес Мухамед, испепеляюще глянув на Мустафу.
- Ну, если так…, тогда – иншалла, - развел тот руками.
Лара Марьям  хотела что-то ответить, но вдруг оглянулась: к ним подошли и остановились за  спиной женщин несколько человек, среди которых Жади и Самира узнали Зейна.
- Мухамед, я расслышал твои слова. Если надо будет, Керим женится на Латифе. Мой брат – человек порядочный. Он не поставит под удар репутацию невинной женщины.
- Зейн! – простирая к нему руки, воскликнул растерявшийся от его неожиданного появления Мухамед. – Зейн, я сам все исправлю. Наш развод был не окончательный. Пора Латифе вернуться ко мне. Это решено.
Мухамед выразительно прижал обе ладони к груди.
- Кем – решено? Я слышал другое. Дядя Али и Керим давно собирались решить вопрос о сватовстве к Латифе. А ты сам не знаешь, что тебе нужно.  У тебя скоро ещё одна свадьба с женщиной из Феса.
Жади тоже не сдержалась, увидев, как нагло действует брат Саида.
- Разве Латифа передумала и решила принять женщин твоего гарема?  Я об этом ничего не знаю. Моя сестра мне об этом не говорила.
- Жади, не вмешивайся. Латифе вредно с тобой общаться, ты и ее можешь превратить в одалиску!
- Моя мама никогда не станет одалиской! – возмутилась Самира. – Тетя Жади тоже никогда не была одалиской. Одалиска – твоя жена Лейла, которая влюби…эээ..
Девушка запнулась, потому что Жади больно ущипнула ее за локоть.
- Молчи! – прошептала она. – Твоя мама не будет рада, если всем станет известна тайна, которая касается и твоего брата.
Самира сердито переплела руки на груди, но замолчала. Мухамед очень испугался, онемев от ожидания, что отвергнутая дочь выдаст его позор.
- Зейн, если наш Керим умрет, потому что мы не успеем довезти его до больницы, виновен в этом будет вот этот человек, - показала рукой на Мухамеда лара Марьям.
- Успокойся, Марьям, Керим сильный, выносливый. Он поправится.
- Не надо меня успокаивать! – заплакала, не выдержав нервного напряжения, женщина.
Жади и Самира гадали, кого привез с собой Зейн. Один из мужчин был одет, как шейх. Ещё двое были, вероятно, просто его приятелями или из тех дальних родственников, о которых Жади даже не слышала.
- Четыре свидетеля уже есть, если надо будет подтвердить, что твоя мать и сид Керим находились вместе в запертом доме, - прошептала Жади племяннице. – Мухамеду не выкрутиться. Он не сможет теперь скрыть случившееся.
- Но моя мама не одалиска! Она оказалась одна с больным человеком, нуждающимся в помощи! И зачем я оставила ее одну? Надо было догадаться, что дона Ноэмия - как ветер, уйдет и бросит мою маму в двусмысленной ситуации. Кто сказал, что маме это понравится?
Замок был сорван. Первым в дом ворвался Мухамед. За ним летел Мустафа, затем – Базилио. Самира и Жади, Зейн и лара Марьям спешили следом… Трое людей, прибывших вместе с Зейном, остались ждать его на улице.
26. Часть 19. Глава 26. Керим и Латифа. Расплата.

За час до освобождения.
Латифа очень испугалась, когда поняла, что Мухамед и Мустафа узнали правду. Она  долго не подходила к окнам и не знала, что происходит возле ее дома. Ей пришлось ухаживать за Керимом, потому что он очнулся, окончательно пришел в себя.
Латифа так смутилась, что послушно отвечала на его вопросы, рассказала, что происходило с ним после того, как он потерял сознание. Керим удивился, не мог понять, каким образом оказался в комнате на втором этаже. Латифа объяснила.
- Я же испачкал такое красивое покрывало! – оглядел он место, где лежал.
- Ничего, я давно собиралась выбросить его. Оно из моего прошлого, которое я все сильнее хочу забыть, - проговорилась она.
- Где твоя дочь и Жади? – поинтересовался мужчина, осматривая комнату и догадываясь, где очутился.
Латифа залилась краской.
- Сид Керим… Это случайно вышло… Врач выписал лекарства, которые необходимо принять. Жади с Самирой поехали в аптеку,  Амин увез жену в больницу, со мной осталась жена Мустафы. Но он умирал от желания узнать, как обстоят дела, но не мог бросить магазин… Чтобы не ссориться с мужем, лара Ноэмия вышла ненадолго из дома.
- Мы остались одни? – как-то даже весело спросил Керим.
- Это ужасно! – сказала Латифа, сгорая от стыда.
- Мы не в Марокко. Никто здесь не выведет нас на площадь, чтобы наказать за харам.
- Надеюсь, об этом никто не узнает, - быстро сказала Латифа. – Лара Ноэмия вот-вот вернется.
- Меня это не тревожит. Я не боюсь, что нас могут наказать. И ты, Латифа, не бойся. В чем нас могут обвинить?
Латифе показалось, что Керим посмеивается над ней. Она решила больше не поддерживать разговор. Отвернулась и проверила, на месте ли бутыль с антисептиком и материал для обработки раны.
- Латифа, если узнает дядя Али…. 
Но Латифа так испугалась, что может услышать что-нибудь, что поставит ее в ещё более неловкое положение, что предпочла прервать Керима.
- Сил Керим, воды хотите? Вы просили пить, когда  ушла женщина, которая обработала Вам раны.
- Как?.. Какая женщина? Разве это сделал не врач? – удивился Керим.
- Нет, врач осмотрел уже после того, как дона Жура промыла порезы и нанесла средство от заражения.
-Это она раздевала меня? Где моя рубашка?
Латифа старалась не смотреть на голую грудь мужчины, стояла, отводя глаза.  Керим вздохнул, заметив на полу обрывки, обрезки, клочья любимой рубашки.
- Как жена Амина? Она сильно пострадала?
- Халису тоже ударили по голове.  И порвана мочка уха. Сын звонил мне, сказал, что у невестки взяли анализы и сделали снимки головы. Точно не знаю. Завтра ее отпустят, если не обнаружат гематомы.
Они вели вежливый разговор. Керим даже вспомнил про деньги, которые должен был передать Латифе.
 Она показала ему на остатки его рубашки, которую были вынуждены разрезать  при оказании помощи.
- Но карман цел. Думаю, деньги на месте, - сказала Латифа, протягивая ему часть рубашки с сохранившимся карманом, застёгнутым на кнопочку.
- Пусть останется у тебя, Латифа. Там сумма, которую заказчики заплатили за выпечку.
- Неважно, из-за поездки ко мне Вы так пострадали. Я хочу отказаться от денег.
- Нет, всё случилось из-за грабителей, потому что в городе высокий уровень преступности. Надо научить вашу невестку, чтобы, став жертвой ограбления, не сопротивлялась, а отдавала сразу то, что от нее требуют.
- Халису уже ограбили почти год назад…, - призналась Латифа и рассказала о прошлом происшествии. Но они не успели обсудить это, потому что услышали, как кто-то настойчиво стучит в дверь.
- Кто мог прийти? – испуганно произнесла Латифа.
- Не стоит так бояться.
Но Латифа вышла из комнаты,  осторожно выглянула в окно из комнаты Самиры, чтобы увидеть того, кто стоит перед дверью. 
Это был Мухамед! Он и долбил кулаком в дверь. Решив не открывать до возвращения Жади и дочери, Латифа вернулась к невольному гостю.
Она не подозревала, что чуть позже Мухамед сбегал за замком, который и навесил на петли, для чего-то приваренные к металлической двери и дверной коробке бывшими хозяевами дома.
А ведь Амин, едва их увидев, сказал, что обязательно уберет металлические петли: не хватало только, чтобы кто-нибудь вставил в них железный прут или даже  просто - палку. И тогда из дома будет не выбраться без посторонней помощи.
Латифа предложила Кериму самому обработать раны ещё раз, как посоветовал врач. Керим не захотел, но обнаружил на голове огромную шишку и попросил Латифу принести лед, если у них на кухни он есть, конечно. Латифа нашла кубики в формочках, приготовленные Самирой, и приложила холодный компресс к ушибу.
А дочь с сестрой всё не возвращались. На дону Ноэмию Латифа больше не надеялась, увидев из окна, что жена Мустафы сидит в баре доны Журы.  Но куда подевалась Жади? Где Самира? Неужели и с ними что-то случилось? Что за день такой?
Латифа несколько раз звонила и Жади, и дочери. Обе ответили, что застряли в пробке, вместе едут в такси.
- Приезжайте скорее! Иначе лара Марьям будет здесь раньше вас! – умоляла Латифа, приходя в ужас от мысли, что сестра Керима застигнет брата вместе с ней.
Керим тоже добрался до собственного уцелевшего телефона и смог связаться с Зейном. Латифа не слышала, о чем они разговаривали, она деликатно вышла,  а потом заглянула на кухню, где обнаружила, что ни обеда, ни ужина у них нет. Она ничего не готовила, а Халиса оказалась в больнице.
Когда же приедут родственники и заберут сида Керима? Ее ужасало положение, в котором они оказались. Она не хотела даже думать, что ее ждет дальше. Даже не приходилось сомневаться, что дядя Абдул и  дядя Али не оставят произошедшее без внимания.
- Меня и обвинят в том, что так случилось! Мне припомнят мой бизнес. Не занимайся я выпечкой для кафе сида Керима, не оказался бы он раненым на моей кровати.
Когда она вернулась к Кериму со стаканом не очень горячего чая, мужчина пить отказался, но весело сообщил, что скоро за ним приедет не только его сестра, но и Зейн с несколькими родственниками, которые и заберут его из дома Латифы.
- Они уже выехали, - успокоил Керим. – Намерены отвезти меня в больницу.
Однако Латифу это даже расстроило. Столько свидетелей? А Жади и Самиры всё нет.
Жади ответила на ее очередной звонок, заявила, что их такси стоит в пробке у станции метро в Сан-Криштоване и что Самира предложила добираться до дома пешком, ведь это близко, но Жади стало страшно: вдруг те бандиты все ещё бродят где-то поблизости?
- Кто окажется здесь раньше?- переживала она.
Но очень скоро  обнаружилась ещё более ужасная вещь. Позвонила Самира и сказала – они с Жади стоят под дверью, потому что отец закрыл ее на замок!
Латифа спустилась вниз, открыла ключом дверь, но смогла толкнуть ее лишь на расстояние узкой щели.
Сообщив неприятную новость Кериму, она совсем пала духом:  скрыть теперь ничего не удастся. О ее позоре узнают не только Мухамед и соседи, но и родственники Керима, и новость быстро доберется до Марокко, до медины Феса, до дяди Абдула и дяди Али.
Что о ней будет думать Зорайдэ? Какой стыд! Как она сможет взглянуть в глаза дяде Али? А дядя Абдул напомнит не раз о плетке и назовет Латифу одалиской!
- Аллах! Что же мне делать? – страдала она  под внимательными, а порой - под насмешливыми взглядами Керима, а в какой-то момент послышался отвратительный металлический звук, когда начали спиливать толстую дужку замка. 
Мерзкий звук вбуравливался в ее душу, проникал в каждую клетку тела, как будто это был звук шагов неотвратимо приближающейся расплаты за харам, в котором Латифа не была виновна.
- Латифа, и правда –  пить хочется. Сделай мятного чаю, мне всегда становится легче, когда я выпью «берберский виски», как в Марокко называют этот национальный напиток, - попросил Керим.
- Вот чай, я принесла, но не горячий.
- Я люблю обжигающий и  крепкий, и чтобы в нем было много мяты.
- А вдруг горячий чай  нельзя после такого сильного удара по голове? – с сомнением спросила Латифа.
- Хорошо, и такой выпью, - вздохнув, согласился мужчина. Он попытался сесть в кровати, протягивая руку за чаем. Латифа приблизилась и передала ему стакан. Но слабость дала себя знать, Керим не удержал стакан, и платье Латифы было облито сладким теплым чаем.
- Прости! У меня вдруг голова закружилась, всё плывет перед глазами, - через силу проговорил мужчина и упал обратно на подушку.
- Что? Снова плохо?
Она могла бы и не спрашивать, увидев его побледневшее лицо.
- Что делать? Когда они допилят замок? –  страдающе проговорила Латифа.
- Я просто полежу. Сейчас пройдет…
- А я поменяю мокрое платье.
Латифа схватила из шкафа какой-то домашний летний халатик, правда, длинный и скромный, и ушла в комнату дочери, чтобы переодеться. Когда она вернулась, то увидела, что Керим стянул с себя на пол облитую чаем простыню, которой был укрыт по указанию доны Журы.
И как-то нехорошо была повернута на бок голова раненого, а Латифе показалось, что черты лица тоже вдруг заострились, что у нее сердце упало, когда она решила, что видит перед собой умершего…
- Сид Керим! О, Аллах! Что же это?.. Аллах, Аллах! – заметалась Латифа у постели, не зная, как быть. Но потом присела на край, даже не заметив этого, склонилась над Керимом, приложив ухо к его груди, пытаясь понять, бьется сердце или уже нет. Ведь пульс она не смогла нащупать, когда взяла мужчину за запястье и так и держала.
…Вот в таком виде и застали Латифу и Керима, когда на пороге комнаты выросли вдруг Мухамед и Мустафа, столпились Зейн и Жади, Самира и лара Марьям. Единственный, кто не растерялся, при виде Латифы, распростертой над обнаженным торсом мужчины, был Базилио, который пролез между синьором Мухамедом и Мустафой и тут же, заглядывая в глаза перепуганной женщины, сразу не обратившей внимания на появление рядом стольких людей, спросил:
- А что, он уже умер, да, дона Латифа?!
Услышав его голос, Латифа опомнилась и тут же вскочила, как будто отброшенная от кровати некоей силой. Она повернулась и увидела всех сразу: Мухамеда  - с побелевшими от ревности глазами, пораженного увиденным Мустафу, обеспокоенного воплем Базилио Зейна, Жади и Самиру, смотревших не на нее, а вглядывавшихся в лицо Керима, лару Марьям, со страшным криком бросившуюся к брату….
Латифе стало нечем дышать. Она обмякла на подкосившихся ногах…  Базилио же и подхватил ее под мышки, поволок к кровати, намереваясь уложить рядом с Керимом – у него в ногах!
И только тогда опомнился и вмешался Зейн. Помог парню перенести Латифу и уложить в кресло.
- Мама! Мамочка, что с тобой? – плача, бросилась к ней  Самира.
- Давай ей воду на лицо польем? – предложил тут же Базилио, хватая со столика открытую бутылку с минералкой.
Жади подошла к Зейну, спросила, оглянувшись на сестру:
- Неужели... Керим… умер?
- Нет, не думаю, - с надеждой ответил Зейн.  – Но ему нужна срочная помощь. Парень, сбегай-ка вниз, позови людей, которые приехали со мной.
Базилио метнулся к лестнице, Зейн же вошел на кухню и в открытое окно сам позвал родственников.
Они унесли Керима прямо в покрывале Латифы. Мужчина стонал, возможно,   не приходя в сознание.
Самира плакала возле матери, которая очнулась, но не осмеливалась  открыть глаза, Жади, обхватив себя за плечи, следила, как уносят мужчину, который вполне может теперь стать их родственником, от всей души сочувствуя ему из-за  тяжелого состояния и надеясь на его выздоровление.
Базилио, широко раскрыв глаза,  вертел головой, стараясь увидеть и запомнить как можно больше всего, одновременно пытаясь всем помочь.
- Самира, вот…
- Отстань, Базилио! Убери бутылку от моей мамы! Я сейчас сама на тебя ее вылью! – девушка отталкивала его от кресла, где обессиленно раскинулась мать.
Лара Марьям как-то незаметно исчезла из комнаты, из дома, следом за братом, которого отнесли в машину. Зейн поехал с ней и Керимом  в больницу…
Только когда в доме остались все «свои», «отмер», наконец, и Мухамед.
И начал орать!
- Латифа, что здесь произошло?.. Что между вами было?.. О, Аллах, почему он был раздет?.. Почему ты… мы все видели, как ты… на нем… Как ты посмела?!
Самира и Жади повернулись к нему и выслушивали подозрения и оскорбления в адрес родственницы, не веря ушам.
А он продолжал размахивать руками, взывать к небу, хвататься за голову, бить себя в грудь кулаками… И кричать!
- Я так любил тебя, Латифа! Как ты могла! – повторял он, обезумев.
- Хватит, Мухамед! – наконец, попыталась остановить его Жади, прекратить безобразную сцену, разыгравшуюся при Самире и чужом парне из бара, вернувшегося тут же, при первом вопле синьора Мухамеда. 
Но Мухамед как будто не видел ее и не слышал. Казалось, он понимал  только себя и говорил то, что хотел выплеснуть, переварив увиденную, потрясшую его сцену.
- Латифа! Одалиска! Зачем ты это сделала?..  И.. простыни на полу… Аллах! Это о чем-то говорит… Нет, это харам… Какой харам! Что ты сделала, Латифа? Что ты позволила ему сделать с собой, одалиска?! – продолжал орать красный, как спелый плод помидора, Мухамед. Он кричал, как безумный, и всё размахивал и размахивал руками, как будто это и придавало силы его крикам.
- Отец, не надо! Не оскорбляй маму! Она не одалиска, не смей ее так называть! – рыдала Самира.
- Мухамед, ты - негодяй, - закричала на него Жади. – Мустафа, уведи его отсюда. Уведи, или я вызову полицию, и его заберут в отделение!
Мустафа стоял рядом с приятелем и таращил глаза то на Мухамеда, поддакивая и кивая в поддержку, то на Латифу и Жади.
- Латифа, почему ты не открыла мне дверь, когда я стучал? Чем вы с ним занимались? Вы совершали харам. Вот что это значит!
- Мухамед, твоя дочь здесь, ты разве не видишь Самиру? Как ты смеешь говорить такое при дочери?! – возмутилась Жади. – Мустафа, уведи его, уведи! Где же Амин? Почему он так долго не едет? Ночевать в больнице решил остаться, что ли? – возмущалась Жади, держась ладонью за лоб.
А Мухамед никак не мог остановиться.
- Одалиска! Ваша мать – одалиска! Амин, Самира, вас родила одалиска, которая так долго скрывала свою грязную натуру! Вот ты и показала настоящую суть, Латифа! Ты всегда мечтала об этом, не так ли? Одалиска! Мустафа, ты видел: эта женщина посмела впустить чужого мужчину в свою постель!
И Мустафа ошарашенно забубнил:
- Он лежал на том одеяле, Мухамед, которое ты привез Латифе из Феса, я помню, ты ещё сказал тогда, что его прислала Назира. Это было десять лет назад!
- Не смей упоминать при мне имя той одалиски! В нашей семье сгнил целый ящик плодов, потому что там с самого  начала лежали только гнилые фрукты! Амин, Самира, из-за своей матери вы оба будете гореть в адском пламени! – почему-то обращался Мухамед к обоим детям, в том числе к отсутствующему Амину.  - Мустафа, из-за нее моя дочь стала ТАКОЙ!
Латифа, до этих пор сидевшая в кресле, сжавшись в комок, ожила, едва услышав имена своих детей. Она вскочила и резко ответила:
- Что?! Как ты смеешь меня оскорблять? Мухамед, ты просто мерзавец! Вон из моего дома! Убирайся! Аллах! Подумать только: я столько лет прожила, дрожа от страха, что мой муж бросит меня, вернет дяде Али, разведется со мной! Мухамед, это Я должна была с тобой развестись  - и давно! Когда ты выгнал мою дочь из дома, я должна была уйти вместе с ней и потребовать развод!
- Латифа, гони его, он тебе больше не муж, - посоветовала стоявшая рядом  с ней Жади. – Он тебе не махрамен. Пусть называет одалиской Лейлу! И он знает, почему она заслужила быть одалиской!
- Вон, Мухамед! Уходи, ты мне не муж, - с тихой яростью повторила за ней Латифа.
Мухамед замолчал, стоял молча, не сводя с нее удивленных глаз.
- Базилио, позови дону Журу и лару Ноэмию. Мне не справиться без них, - посмотрела Латифа на парня.
 - Дона Латифа, я мигом, - тоже как-то серьезно ответил Базилио и растворился в темноте дома. Слышно было, как по лестнице застучали его ноги в сандалиях, а потом хлопнула входная дверь.
- Латифа… Ты больше не моя Латифа…, - разочарованно и душераздирающе произнес Мухамед, качая головой.  – Уйдем, Мустафа. Мне больше нечего делать в доме этой женщины. Я так разочарован…
Жади захотелось уколоть его.
- Не переживай, Мухамед. Тебя встретит Лейла, она, наверное, знает, что сегодня вечером Амина нет дома, поэтому есть надежда, что она весь вечер подарит тебе.
- Одалиска! Мой брат должен был убить тебя ещё в первую ночь после свадьбы. Аллах, почему же он этого не сделал?! – резко повернулся мужчина к Жади и сделал движение рукой с растопыренной пятерней в ее сторону с желанием ударить.
Сестра Латифы отпрянула назад, но тут же погрозила пальцем:
- Только посмей прикоснуться ко мне, Мухамед. Я скоро полечу в Марокко и расскажу дяде Али, как ты посмел меня оскорбить.  Меня и мою сестру. Лукас тоже не потерпит такой наглости!
- С каких пор этот бразилец стал таким смелым, Жади? Он трус и слабак. Мы с Саидом всегда знали об этом. Это ты женила его на себе, а не он на тебе женился.
- Мерзавец, ты ещё и на Лукаса смеешь клеветать?  Да погубит тебя Аллах за все твои скверные слова и особенно - за клевету! – задохнулась Жади.
- Всё, хватит, я очень устала, уходите все, - закрывая лицо руками, попросила Латифа. – Я никого не хочу видеть.
- Дядя Али всё узнает, Латифа, - уходя, пообещал Мухамед.
Он понес свою тяжелую тушу к лестнице, где никто не догадался включить свет, и уже оттуда донеслось:
- Аллах! Дядя Али обо всем узнает, я ему расскажу, что ты посмела прикасаться к раздетому мужчине! У меня есть четыре свидетеля твоего позора! Твой дядя будет обязан наказать тебя!
- Есть свидетели, Мухамед, есть! – поддакивал Мустафа, следуя за ним, но оглядываясь на женщин.
- Убирайся, Мухамед! Займись Лейлой! – ответила ему Жади, крикнув во тьму, подойдя к лестнице. Внизу громко хлопнула дверь, которую с силой закрыл Мухамед.
 - Жади, Самира, заприте дверь на ключ. Я очень устала и хочу уснуть. У меня нет больше сил. На кухне нечего есть. Самира, приготовь себе и Жади  что-нибудь.
Она подошла к кровати и вдруг остановилась, как будто натолкнулась на невидимую преграду. Покрывала, на котором лежал Керим, не было. На полу валялась скомканная и испачканная простыня. На подушке остался вдавленный след от головы мужчины, из-за которого разразился такой страшный скандал.
Вмятина в подушке и добила Латифу. Она разрыдалась.
- Мухамед никогда в жизни не вел себя так. Я его не видела в таком обезумевшем состоянии. Как плохо я его знала!
- Латифа, всё, что ни делается, - к лучшему. Так суждено. Когда дядя Али узнает, он сделает всё, чтобы Керим стал твоим мужем…
- Нет… Нет… Жади, я не хочу. 
- Не хочешь?!
- Нет, я чувствую себя такой... грязной…  как будто на меня вылили ведро испражнений. Да, я чувствую, что стала одалиской, как сказал Мухамед…
- Мама!  Мама, зачем ты так говоришь? – страшно обиделась за нее Самира.
- Я стала одалиской, - обреченно повторила Латифа.
- Что с тобой?!  Латифа, приди в себя. Мухамед и сам знает, что нес глупости. Он умирал от ревности, глядя на Керима. У него на лице написано было, что он теряет тебя навсегда. Ведь теперь Керим должен будет на тебе жениться.
- Нет, нет…
- Латифа, мы  с Самирой, если надо будет, расскажем правду дяде Али и подтвердим, что никакого харама не было, но можем свидетельствовать и о том,  что вы с Керимом оставались в доме вдвоем. Керим женится, он и сам не против. Аллах, только бы он выздоровел!
- Жади, ничего больше не говори, не сейчас. Мне так плохо! Я хочу забыть весь сегодняшний день.  Пожаааалуста!
- Хорошо, Латифа, я понимаю. Тебе надо лечь и уснуть. Сон тебе принесет облегчение.
Но сестра не сводила полных ужаса  глаз с подушки.
- Но я не могу лечь в эту постель. Она хранит тепло чужого мужского тела.  Как я могу?! Это все равно, если бы я легла рядом с сидом Керимом! Нет, только не здесь спать, - попятилась Латифа.
- Мама, ложись в моей комнате, а я пойду ночевать на диван в гостиной. Мне надо ещё к семинару по современной бразильской литературе  подготовиться. Я не скоро буду ложиться спать.
- Вот что! – посмотрела на обеих родственниц Жади.  – Быстро собирайте самые необходимые вещи, мы поедем ко мне! Лукас будет вам рад. Но не будем при нем обсуждать то, что мы сегодня пережили. Латифа, позвони Амину и предупреди его, чтобы шел ночевать в дом отца, если вернется из больницы.
- Жади, куда ещё ехать? – попыталась возразить Латифа.
- Мама, нам опасно здесь оставаться. Те бандиты могут вернуться ночью. Найдется кто-нибудь, кто расскажет, что ограбленная ими Халиса живет в нашем доме. Они решат, что золота у нас много, ведь мы родственники владельца «Волшебной лампы». Я боюсь.
- Да, Самира права: на сегодня хватит. Переночуете у меня. Завтра я позвоню Иветти, чтобы договориться, когда мы поедем с ней в Ангру. И не спорь, Латифа! Тебе нужно в любом случае сменить обстановку, чтобы забыть ужасы этого дня.
- Мама, мы поживем два-три дня в Ангре, за это время и сплетники успокоятся. Базилио найдет другую тему для разговоров,  о нас забудут.
- Хорошо, поедем, - вдруг согласилась Латифа. – Но как же Амин?
- Твой сын должен позаботиться о Халисе. Он мужчина, и Мухамед будет перетаскивать его на свою сторону, вот увидишь. Позволь скандалу забыться.
Жади помогла сестре собрать сумку, Самира же очень быстро сделала это сама. Пока они ждали такси, а Латифа звонила сыну, Самира решила сбегать к доне Журе, чтобы не только предупредить ее, куда и насколько они уезжают, но и рассказать правду о том, что увидел Базилио в их доме. Парень, конечно, по-своему интерпретировал события, а теперь разносит сплетни по району, как ветер  поднимает в воздух легкий мусор.
- А я смотрю – твой отец из дома выбежал, за ним и муж Ноэмии показался.  Так  мы с Ноэмией решили не ходить к вам, подумали, что Базилио опять преувеличил и приврал, что твоя мать зовет нас на помощь.
- У нас уже всё в порядке, - успокоила дону Журу Самира. – Амин вернется из клиники, пойдет ночевать к отцу.
- Хорошо вам отдохнуть в Ангре, - пожелала дона Ноэмия, которой не терпелось увидеться с мужем, чтобы узнать и его версию событий в доме Латифы.
- Я ухожу, скоро такси за нами приедет.
- И не слушайте сплетен, а то Базилио болтает направо и налево, что ваш гость умер! – добавила дона Ноэмия.
- Как?! Сид Керим? – растерялась девушка.
- Он самый. Базилио с Керосином видели, что его уже неживого в машину заталкивали.
- Не может быть! – расстроилась Самира.
- Но ты же знаешь, какой это болтун! Так вы позвоните и узнайте у его родственников, как он себя чувствует, - посоветовала дона Жура, сердито покосившись на официанта, только делавшего вид, что старательно протирает барную стойку, но, однако,  внимательно прислушивавшегося к их разговору.
- Уже выставил локаторы, ему бы в радиоразведке служить, - проворчала она, – заменил бы собой целую установку.
- Ох, Самира, знали бы Жади и твоя мать, какими сплетнями полнится Сан-Криштован! Говорят, Керима убил синьор Мухамед. И твою мать якобы убил или зарезал. Или хотел только убить, но Базилио ему помешал. Это проделки Базилио, его длинный язык не знает покоя.
- Не обращай внимания на сплетни, девочка.  Всё будет хорошо, потому что я разбираюсь в ранах и ушибах.  Выживет ваш родственник, - утешила хозяйка бара.
- Нет, он вовсе нам не родственник, дона Жура, но я тоже хочу, чтобы он выздоровел,  - сказала Самира и поспешила к подъехавшему такси, возле которого тетя Жади махала ей рукой.
…Сидя в машине, Жади набрала номер Зейна. Звонить сестре Керима она не решилась: а вдруг сказанное Базилио - не сплетни?! Коротко поговорив, она успокоила Латифу и Самиру – Керим жив, ему оказывают медицинскую помощь в отделении интенсивной терапии.
- Врачи считают, что угрозы для жизни сида Керима больше нет.
Перестав переживать хотя бы из-за этого, две женщины и Самира, добравшись до особняка Лукаса Ферраса, собрались на кухне и перекусили. Аппетита не было, не смотря на то, что Клара оставила приготовленный для них ужин, ведь дона Жади  предусмотрительно попросила ее об этом, предполагая, что история этим и кончится.
После грустного ужина усталые родственницы решили  разойтись отдыхать. Пьетро спал у себя в комнате, и беспокоить мальчика никто не стал.  Латифа с Жади осторожно проведали его, и хозяйка  устроила сестру в комнате для гостей. Самира осталась в ее «восточном кабинете», потому что девушке необходимо было прочитать несколько глав учебника, закончить  зачетную работу и упорядочить материал для следующей. Самира уткнулась в ноутбук, который захватила с собой.
Жади, заглянув в их с Лукасом спальню, удостоверилась, что муж ещё не спит, коротко рассказала ему, что произошло и почему Латифе и Самире лучше переночевать сегодня в их доме.
- Жади, конечно, пусть поживут у нас или у Иветти. Поездка в Ангру – хороший выход, чтобы забыть неприятности.
- Позвоню Иветти. Уже поздно, но когда я ей звонила парой часов ранее и намекнула на неприятности в доме Латифы, она сказала, что  я могу звонить ей в любое время. Она поздно ложится спать.
- Позвони, конечно.  Отец сетовал, что не может поехать в Ангру – много дел в офисе. Такие перспективы открываются для нашего бизнеса в России! Огромные поставки мяса. Нам предлагают отличные контракты.
- Лукас, а ты?
- И я тоже буду занят.  Мы с Тавиньо не выходим из юридического отдела. Но отец узнал, что Иветти собралась привезти в Ангру Лео. Он хотел его увидеть.
- Лукас… Мне, наверно,  кажется, но… Что, если моя племянница Самира понравилась твоему брату? Как бы ты к этому отнесся?
- Жади, я буду очень рад. Главное – пусть не смотрит в твою сторону, не думает о ТЕБЕ. 
- Лукас…
Они поцеловались, и когда муж отпустил Жади, она выскользнула из комнаты и пробралась в оранжерею, где никто не мог помешать ей поговорить по телефону.
Иветти ответила сразу.
- ...Жади, конечно, приезжайте! Мы ведь договаривались  на несколько дней съездить в Ангру! И Лео там будет. А я угощу вас домашними пирожными  бригадейро. Ммм…, это так вкусно!
Жади уверила, что они приедут непременно: и не только отдохнуть. Ведь им с Иветти необходимо обсудить предстоящую поездку.
- Лукас купил билеты в Марокко. Мы летим через неделю!
- Жади, я раньше тебя подержала их в руках. Билеты заказывал Львеночек, и, когда их доставили, отдал билеты Лукасу.  Леонидас надеется, что я смогу отговорить тебя от покупки дома в Марокко.
- Иветти, я так волнуюсь. Если у меня что-то пойдет не так и выезд Хадижи сорвется, будет скандал и масса неприятностей.
- Жади, надо верить в лучшее. Никогда заранее не настраивайся на проигрыш. У нас всё получится. Мы увезем твою дочь из-под носа ее мужа-тирана, - настолько убедительно сказала Иветти, что Жади ей поверила, и у нее даже поднялось настроение.
- Да, Иветти, всё должно получиться, иншалла. Даже Амин встал на мою сторону и передал мне те документы, о которых я тебе говорила.
- Надеюсь, парень не передумает.
После разговора с надежной подругой Жади испытала двоякое чувство: с одной стороны, Иветти смогла вселить в нее веру в удачный исход поездки. Но с другой  - указала  на опасность, которая родилась вслед за полученной от Амина поддержкой.
- Да, Амин может поддаться влиянию отца и признаться, что отдал документы Халисы мне. Что же делать? Надежда только на то, что Мухамед, ставший таким нервным после второй женитьбы и развода с Латифой, и завтра, и всю неделю не перестанет ругать Латифу, обзывать ее одалиской, а Амин может оскорбиться за мать. Амин уважает мать и любит. Не Латифа виновата в том, что на его жену напали грабители, это Халиса спровоцировала бандитов, выйдя на улицу в золоте. На нее пусть злится Амин.
Подавив в себе желание сказать паническое: «всё пропало!», Жади постояла немного у любимой орхидеи  - с самыми красивыми, на ее взгляд,  цветами, и нашла в сотовом номер дяди Али…
Несмотря на бурю, которая пронеслась над их головами сегодня, Жади очень надеялась, что Латифе, наконец, улыбнется счастье.  Так хотелось, чтобы Латифа и Керим были вместе. Это сегодня сестра повторяет: «нет, не хочу замуж», но Жади чувствовала: Керим Латифе нравится. Можно строить любовь в браке, но бывает так, что сердце само начинает любить, и тогда ничего с ним не поделаешь. Жади могла бы поклясться, что в сердце Латифы зародилась любовь. Именно поэтому она и говорит «нет», потому что боится себя, бежит от собственного чувства.
А если подтолкнуть дядю Али к тому, чтобы он организовал брак племянницы с сидом Керимом, то Латифе будет некуда деться. Она выйдет замуж за мужчину, который может сделать ее очень счастливой.
Жади загадочно улыбнулась и набрала номер дяди Али…