Другая

Ты сказал не ждать.
Ты сказал, что не вернешься.

Сумасшедший мир. Иначе не сказать. В полвторого ночи подходит к окну и открывает его. Ледяной воздух врывается в душную теплую комнату, вскружив своей свежестью голову. Смотрит сквозь грязные стекла – раньше стояли такие маленькие дома напротив, а ее был единственным самым высоким в шесть этажей. Летними ночами сидела на крыше, свесив ноги в пропасть и, казалось, нет никого выше, чем ее зеленый блочный домишко. А сейчас огромная махина стоит вблизи в двенадцать этажей, без стекол – скелет огромным кубом, подсвеченным фонарями и объятый туманной золотой дымкой. Стоит молча и пугает ее. Нет огней, нет жизни. Пустые заснеженные улицы. А где-то вдали город, такой кишащий, полный этих людей-муравьишек. Снуют туда-сюда целыми днями, стоят в пробках, спят в автобусах и метро, слушают музыку, едут куда-то, живут. Одна она, как в клетке запертая, и не может даже выйти прогуляться. Не позволяют ноги, а если позволят – она не сможет выйти на работу. Туда не сильно и хочется, но туда надо, потому что так устроен этот чертов мир. Кто его придумал таким? Простреливает левую сторону спины. Обезболивающее дает о себе знать – не болят ноги, значит, будет болеть что-то другое. Книги на полках стоят ровными рядами, разбросаны учебники по английскому по всей комнате. Спотыкается о них иногда. Стол завален листами, дневниками, бумажками, блокнотами. Полный хаос здесь и в голове. Знает, что так невозможно жить, но живет. Еще одна такая же зима, как и предыдущие, только хуже. Сложнее. Растирает бедро и сгибает правую ногу в колене. Почувствовать хоть, как она оживает в этом движении, но не чувствует ничего.
Смотрит в светящийся экран телефона, перечитывая переписку. «…приеду 10, позвоню». Дышит, дышит еще глубже. Так и хочется сказать, чтоб шли все методично к черту. Врачи, работодатель, редакторы, непонятные люди. Все и вместе. Далеко и надолго.
А воздух прохладой витает в комнате, и становится свежо, будто она все-таки вышла прогуляться. Там хрустит снег под сапогами, падают снежинки. Там, не здесь. Здесь пахнет перекисью, воняет кучей лекарств и бинтами с ватой. Отвратительный запах безысходности. Ужасный вкус таблеток во рту сутками не проходит – хоть залейся тонной чая, потому что кофе врачи запретили. И телефон предательски молчит. Как все орали о том, что так здорово, что она есть, а в результате – ни одна скотина не может поинтересоваться, все ли у нее хорошо. И где они? Нигде. И как так? Да в очередной раз никак. Ее спасает лишь тепло той самой, которая сказала – выдержим все. Выдерживает. Старается не беспокоить ее, но плачет, отчаянно плачет до воя и икоты, а потом успокаивается и, обессиленная, опустошенная засыпает, а дорожки соленых слез засыхают, и кожа словно натягивается, будто вожжи. Так и живем, ага.

***
Сидел тогда летним утром на веранде кафе такой уверенный и непоколебимый в своем решении, а я металась между тобой и, увы, несбывшимся на данном этапе будущем, которое тоже кричало, что никогда не вернется к той, от которой ушло. Но прошло время – он пришел к той, от которой уходил, а ты вдруг вспомнил обо мне. Мы ведь всегда возвращаемся туда, где нас понимают, где нас ждут и хотят видеть. Где нам было когда-то хорошо. Мы не входим в одну и ту же воду дважды, но в ту же реку войти проще, чем в новую – ты уже знаешь, где и какой камень будет лежать на твоем пути. Но я не жду никого в своем забытьи, в своей панике и потере, в своем неумении воспринимать этот мир и жить в нем. Я не жду ни тебя, ни его, ни еще двоих, с которыми рассталась, и многих, кого когда-то так безнадежно и до колик между ребер любила. И желаю лишь счастья и света в их и твоих глазах, сил и искр из самой глубины души, чтобы жизнь не сломила, чтобы выдержали, чтобы каждая мечта осуществилась, а я постою в стороне и порадуюсь, раз у меня не выходит, раз не создали меня для счастья. Раз каждый раз я ломаю под себя кого-то, а кто-то ломает меня, и нет любви и нет того, о чем пишут в книжках, о чем мечтают. Пошел, значит пошел. Не надо возвращения, не надо этого. Не надо. Стоит лишь однажды оступиться, не сдержав обещания, подведя черту, и обратного пути не будет. Если ушла я, то ушла, и как бы сильно не хотелось вернуться – не надо. Не надо и этого возвращения. Прошлое всегда остается прошлым, каким бы радостным или грустным оно не было. Прошлое – это та самая капля лимона в зеленом чае с сахаром, прошлое – это тот самый балкон, прошлое – это мечты, которые были написаны в моем блокноте и методично потом вычеркнуты из него.

Ты сказал не ждать.
Ты сказал, что не вернешься.
Да будет так.

30.11.14
Редактор: Настя Шварц
Фотограф: Artur Saribekyan