Сезон 2. Переправа

                СЕЗОН  2.  ПЕРЕПРАВА

     В очередном рейсе подходим с Федей к речке метров пяти шириной довольно глубокой и быстрой. Через неё повален ствол небольшой берёзы; похоже, барометристы навели переправу, судя по их ниткам на другом берегу. Федя, оценив обстановку, снял рюкзак с прибором, аккуратно пристроил его под кустами и начал своим большим охотничьим ножом подрубать довольно толстую деревину метрах в двадцати ниже по течению.
     - Федя, – говорю, – ты же долго будешь возиться, давай быстро перелезем по этой берёзе.
     - Нет, Вен Саныч, – отвечает, – у меня прибор, рисковать не могу!

     Возразить тут ничего нельзя (гравиметр с кварцевой системой очень чувствительная и хрупкая штука). И даже через сорок лет не могу понять, какой бес толкнул меня переправляться на тот берег сходу, ведь без прибора мне там делать было нечего. Тем не менее, перекинул на другой берег треногу, рюкзачок с вещами и провизией, со схемой работ и полевым журналом. Схватил и нагнул к реке небольшую берёзку, стоявшую рядом.
 
     Передвигая ногами по лежащей лесине и перебирая руками по стволу пригнутого деревца, двинулся вперёд. Такой способ переправы казался мне достаточно надёжным и даже оригинальным, тем более для бывалого гимнаста. Дойдя до середины потока, почти возрадовался, чуя близость цели. В этот момент потерял равновесие и спиной упал в воду, погрузившись с головой.

     Федя, подрубая дерево, искоса наблюдал за моими телодвижениями, ожидая, когда я упаду, в чем он был совершенно уверен. Момент падения он упустил, усердствуя на лесоповале. Услышав шумный всплеск, он поднял голову и увидел столб брызг, сомкнувшуюся над моей головой воду, накомарник, отправившийся в свободное плавание, круги по воде и радостно качающуюся освобождённую берёзку ...

     Пока я, чертыхаясь, выбирался на тот берег, Федя подцепил подвернувшейся веткой проплывавший мимо накомарник и кинул мне на берег. Капитально освежившись после долгой ходьбы (хоть и случайно), выскочил, снял, вылил, отжал, повесил, глянул на Федю. А тот невозмутимо долбил ножом по дереву, только спина его периодически вздрагивала; при этом синхронно раздавались странные звуки, похожие на всхлипы.
     - Кончай ржать! – кричу ему, – вали быстрей.
 
     Сам, покрывшись пупырышками и посинев, вытащил из рюкзака комнатные тапочки (полукеды), обулся и в одних отжатых трусах принялся разводить костёр. Ничего не выходило – спички промокли.

     Пока я возился, Федя свалил дерево, преодолел по нему речку сидя, не замочив даже ног, спокойно подошел, поставил в сторонке прибор, соскрёб ножом с ближней сосны кору с натёками смолы, подложил под приготовленную мной растопку и чиркнул спичкой – костёр начал разгораться, а жизнь, давшая было трещину, налаживаться.

     Федя все действия совершал молча, усиленно пытаясь сдержать смех, чтобы не вызвать гнев начальника; но это было видно по его лицу с блуждающей счастливой улыбкой. Но сердиться, кроме как на себя, было не на кого, поэтому, пообедав, обсохнув и немного успокоившись, двинулись дальше – завершать рейс.

                Иркутск, декабрь 2014.