Детство у Смольного. Часть 1

     В доме номер 20 по улице Красной Конницы было два двора, первый и второй. Мы жили во втором дворе. Под аркой висела доска, на которой были расписаны все квартиры в доме и напротив каждой  были отображены фамилии жильцов. Поздно вечером двор закрывался, ворота запирались  на замок, сидела женщина - «дворничиха» в белом фартуке и впускала жильцов только нашего дома.  Никакие нелегальные квартиранты не могли просочиться.  Моя мама работала на Прядильно-ниточном комбинате Кирова и с вечерней смены возвращалась поздно. Дворник её впускала, так как знала всех жильцов в лицо. Во дворе была комната, в которой сидела паспортистка и управдом. Тетя Груша не была прописана у нас, и нас предупреждали, что она не должна здесь находиться. Потом тетя Груша переехала на Охту в общежитие фабрики «Возрождение».


     Когда я ходила в детский сад, то пообещала одной девочке грибок, на котором штопали носки и чулки. И, когда воспитательница отвлеклась, я улизнула, перешла Суворовский, и почти подошла к дому за грибком.  Какой-то парень окликнул меня.

- За тобой бежит мама.

     Это была воспитательница, она меня схватила в охапку и отнесла обратно в садик. Одна девочка в группе меня обманула, предложила поменять моего пупса в ванночке на свою куклу. Я согласилась. Куклы я так и не дождалась.

     В 1950-е годы были неспокойные, ходили слухи о бандитах. Очень много было попрошаек, картежников, обстановка была криминальная. У многих оставалось оружие.  У Смольного на спор убили девушку, которая села на скамейку. Говорили, что это сделали проигравшие картежники. Долгое время мы боялись садится на скамейки. В нашем первом дворе был ранен ножом мужчина, но он остался жив. Папа не любил карты, и когда тетя Груша их покупала, убирал  от нас. Мы играла в основном, в шашки, шахматы. У папы на шкафу был небольшой  чемоданчик, где лежали его книги. Так я прочитала Лермонтова 1949 года издания и Ги де Мопассан «Пышка».

     Во втором дворе жил Валерка Смирнов, его мама и бабушка очень хорошо шили. Мама с моей тетей Грушей шили тоже, но заниматься шитьем было некогда, работали в три смены и ещё воспитывали нас с братом, тетя Груша помогала маме. Из кусочков ткани она шила нам вещи, сарафаны, блузки из креп-жоржета и крепдешина. Однажды, дамы из семейства Смирновых по маминому заказу сшили мне платье из ситца, как у Гурченко из «Карнавальной ночи».

     Во дворе у меня жила подружка Галка Полякова и одноклассник Юрка Масловский из нашего класса. У Гали был велосипед, на котором катался весь двор. На нем я и научилась кататься.  Мы бегали на Очаковскую улицу, прыгали через скакалку, иногда через большую веревку, играли в мяч и пели песни. С мальчишками играли в «казаки-разбойники». Между домом 22 и Тверской улицей был пустырь (где сейчас больница), там женщины развешивали белье, моя бабуся сидела там, на табуретке, и караулила наши вещи.
 
     Галка Полякова, моя дворовая и школьная подружка бывала у нас дома довольно часто. Её мама, уходя на работу, закрывала комнату на ключ. Моя тетя сердилась, когда она приходила к нам, Комната, которую мы занимали, была 11 метров. Когда уходила на работу тетя, Сережа, мой младший брат, спал с бабусей, а когда уходила мама – с отцом. Так и жили мы, шесть человек в малюсенькой комнате, мама с отцом, я с братом, бабуся и, иногда, тетя. Бабуся Ефросинья очень любила Сережу и называла его «пятитысячником». У бабуси была медаль, она была матерью-героиней. Но, когда мы переехали на Новоселов, медаль куда-то пропала.

     Жизнь на Красной Коннице была интересной. Однажды, прибежала Галка Полякова и сказала, что у её сестры, Томы, которая была на 10 лет старше, день рождения и ей исполнилось 18 лет: «Нужны цветы!» Мы побежали в сквер у Смольного. Операция  прошла блестяще, мы оборвали клумбу пионов. Нас заметила сторожиха, которая в тот момент находилась у другой клумбы и побежала за нами, через площадь Пролетарской Диктатуры. В то время, многих зданий, которые можно сейчас видеть, тогда ещё не было. Там стоял милиционер, который заметил, что мы убегаем с цветами. Он засвистел. Но, все обошлось, мы успешно смылись.

     В другой раз, в Калужском переулке была тоже клумба с георгинами, которую мы периодически обрывали. Мы с Галкой сорвали цветы и убежали домой. Сторожиха баба Ганя сидела в будке и проспала самое интересное. Когда она проснулась, ей мальчишки рассказали, что это мы оборвали клумбу и она пришла к нам домой. Тетя Груша ей открыла дверь, но меня не выдала, я в это время лежала под кроватью и тряслась от страха...

     В нашей парадной жила семья Телегиных. Наташка Телегина училась потом в одном классе с моим младшим братом Сережей. Это была первая семья в нашем доме, у которых появился телевизор  «КВН», с линзой. Наташкина мама, тетя Люся, всегда разрешала к ним приходить и смотреть телевизор. Таких ребят, как я, собиралось в квартире предостаточно. Впервые, я посмотрела интересные фильмы у Телегиных. Самым запоминающимся просмотром для меня был фильм «Мистер Икс» и аргентинский фильм «Возраст любви» с Лолитой Торрес.

     В нашем доме был красный уголок, куда могли прийти играть в шашки, в настольные игры и смотреть телевизор все дети. Нас родители туда всегда отпускали. Помню, на Некрасова, привозили кукольный театр, мы смотрели спектакль «Лучше Ферды нет на свете». Но мы убегали в кинотеатры «Искра» и «Совет» и смотрели там фильмы, в то время, когда взрослые думали, что мы играем в шашки или шахматы в красном уголке.

     В 1950-х годах вышел фильм «Бродяга»,  в котором в главной роли снялся Ранбин Радж Капур. Мы, дети, конечно, не видели этого фильма, но его  смотрели мои  родители. На улице мы распевали: «Абарая – бродяга я».

     Позднее, в 1961 году мы с братом в «Искре» смотрели кинофильм «Человек – амфибия». Причем, несколько раз подряд. В «Куплетах Курочкина» есть такие строки:

Я работаю отлично, премирован много раз.

Только жаль, что в жизни личной очень не хватает вас.

Для такого объяснения я стучался к вам в окно

Пригласить на воскресенье в девять сорок пять в кино.

     Действительно, киносеансы начинались на 15 минут раньше, показывали киножурнал, и в течение просмотра, билетерши пускали опоздавших.
 
     Родители редко ходили в театр, но фильмы смотрели довольно часто. У мамы было красивое темно-зеленой шерстяное платье с  золотой вышивкой. Это было единственное парадно-выходное мамино платье.

     Нашими соседями в  квартире № 79 были баба Груша и дядя Андрей.  Их внучка, Рита Алехина, жила с родителями на пятом этаже, но часто забегала к ним. Дверь в квартиру днем не закрывалась, и Рита в прихожей оставляла свои коньки у батареи.  Один раз, я не смогла утерпеть, одела её коньки,  полуканадки. Они были мне очень велики,, и я, вихляясь, дошла до Очаковской улицы. Там, где у крыльца был лед. Покаталась в удовольствие, от души. Сколько было впечатлений… В то время, когда блистали конькобежцы Людмила Скобликова и Инга Воронина. К нам во двор заходила девочка в черном конькобежном костюме и каталась на льду. Мне было очень завидно, так как родители не могли позволить себе купить для меня коньки, а кататься очень хотелось, и я в окно её дразнила: «Черная ворона, черная ворона, черная ворона».  Один раз она меня поймала, пару раз тряханула за плечи, но потом  отпустила.

     На Очаковской был сквер, и мы зимой строили снежные крепости, играли, сражались с мальчишками. Мы довольно часто бегали друг за другом, играли в догонялки. Мы бегали с мальчишками Валеркой Смирновым, Юркой Будановым, Вовкой Соколовым, Галкой Поляковой, Лерой Молевой и Галкой Дорониной. С мальчишками мы ссорились и мирились. В первом дворе жил мальчик в очках. Я его всегда дразнила: «Косой, косой, объелся колбасой». Он долго терпел, потом схватил меня и стукнул об стену. Я со слезами и огромной шишкой на лбу прибежала домой. Но мама сказала: «Сама виновата. Нечего обзываться». Но, отец не выдержал и пошел разбираться, но мальчика и след простыл…

     В основном, мальчишки гонялись за нами, и однажды мы убегали от мальчишек по Очаковской. И когда в очередной раз мы бежали впереди, а мальчишки нас догоняли, мы заметили некоторое время спустя, что  погоня почему-то стихла. Мы остановились, обернулись,  увидели толпу.  Оказывается, дворничиха видела, что мальчишки за нами гонятся, и решила нас защитить. Замахнулась, а лопата, которой она счищала лед, соскользнула и попала Сашке Михайлову  по переносице. Женщина не растерялась, схватила Сашку и мигом в больницу, там ему наложили швы. Потом, родители Сашки подали в суд на дворника. Помню, мама меня водила к следователю, я давала показания, ученица первого класса. Кажется, дворнику дали условный срок за наши шалости…

     Прошло 15 лет, я уже училась в Бонче, и, возвращаясь домой, ко мне подсел молодой человек. Я сначала решила, что это очередной «приставала». Но, когда он меня назвал по имени, я всмотрелась в лицо и узнала знакомую тонкую ниточку на переносице – это был Сашка.  Он, к тому времени, уже женился,  был ребенок. Вот такие бывают встречи из детства…

     Всегда мы что-нибудь придумывали. У одной девочки Иры, папа был художником, и мы его упросили нарисовать карикатуры на мальчишек. Под рисунками  написали примитивные стишки - «сидит сокол на трубе» и прочую дребедень. Потом вручили эти рисунки мальчишкам. Ребята пытались выяснить, кто написал стихи, ловили нас, но мы, как партизаны гордо молчали, и им ничего не оставалось, как  нас отпустить.

     На площадь Пролетарской Диктатуры выходил магазин, который работал до 23 часов. Когда я уже училась в первом классе, мы с подружками бегали в этот магазин и искали монеты на полу, собирали их, добавляли и покупали пирожок с повидлом, он стоил 45 копеек, с мясом 50 копеек (до реформы 1961 года) или стакан газированной воды. Это было настоящее счастье. В нашей компании была Таня Лит-ва, она делала проще – вставала у входа с протянутой рукой. Из-за этого мы её потом перестали брать с собой.

     На углу Очаковской и Суворовского проспекта, напротив Тульского переулка, в 1950-е годы построили сталинский дом. В нем сначала было ателье, а справа булочная и магазин. Там стоял автомат, где за 15 копеек можно было подушиться одеколоном «Шипр» или «Кармен». У родителей на комоде стояли духи, флакон которых напоминал виноградную лозу.

     В 1950-е годы в магазине «Молокосоюз» продавали яйца, но не более одного десятка в пуки и мне приходилось стоять в этой очереди. Сметаны в магазине не было, мама изредка покупала её на Мальцевском рынке. В ларьках продавались помидоры, китайские орехи(арахис в скорлупе). В день получки папа покупал нам орехи, грецкие, или фундук, и, обязательно треску горячего копчения в веревочках. Мы с братом очень любили такую рыбу.  Часто он баловал нас  коробкой конфет, где были изображены девочка и мальчик на качелях.  Но, все время нам хотелось есть. Мама очень расстраивалась, когда я в булочной пальцем собирала все хлебные крошки и отправляла их в рот, одним словом, позорила её…   
 
     В нашей парадной жила семья, глава которой, в день получки покупал кулек ирисок и раздавал всем детям во дворе, хотя у самого было две дочки. Один раз, помню, к нему подошел мальчишка и попросил денег. Но мужчина ответил: «Денег не даю».

     К нам во двор в 1950-х годах приходили нищие, мужчина играл на гармошке, а маленькая девочка пела. Из окон бросали им монеты, завёрнутые в бумажки, а мы, дети, их собирали и опускали уличным музыкантам в шапку. Иногда, милиция их прогоняла.