СНЫ О ТЕБЕ

Жизнь, как перо – взмахнул, и десять лет в коллекцию. Чужие дети повырастали, а ты все видишь в них тех, маленьких. Дома перекрасили, огромную выбоину на дороге перед церковью заделали. Побелили деревья в школьном парке и повесили кольцо на баскетбольной площадке. Кто теперь бегает там?

Улицы остались. Даже названия те же. Узнаю, там, направо, на Пионеров, наш двухэтажный дом: он мне до сих пор снится. Только комнат в нем в моих снах в два раза больше, и почему-то совсем нет окон, от чего становится совсем темно и неуютно. И еще в моих снах там живут совсем незнакомые люди, и их так много, что я не понимаю, как наш дом мог вместить такое количество чужих людей. И ещё там всегда ночь. Странно, зачем человеку ночью снится ночь? Разве нельзя придумать другие сны? Цветные, солнечные, весенние. Сны ведь не должны быть правдой. Они даже имеют право не быть похожими на правду. Потому что они - сны. И живут они по одним им - снам - известным законам.

Песок, высыпающийся в часах сверху вниз. Тогда, десять лет назад в мой день рождения, друзья подарили мне песочные часы. И парень, вручавший подарок, как-то совсем невпопад сказал: «Когда будешь куда-нибудь уезжать, знай, что, как только весь песок в часах пересыплется, ты должна вернуться обратно». Прямо Алиса в Зазеркалье. Почему мне тогда показалось, что этот день рождения похож на прощание? Сколько раз с той поры песок пересыпался из колбы в колбу. Кто считал? Успела ли я вернуться туда, куда обещала? Крутится юла, скачут жестяные кони в старой детской игрушке, скрип-скрип, где стрела остановится?

Кто-то сказал, что человек в жизни должен иметь цель. Была ли у нас эта цель? Ради чего «мы» были? Ради этой реки, которая даже не запомнила наши мена? Ради этого дерева, на котором мы сидели, болтая долгими летними вечерами? Ради обрыва, с которого виден весь город с его печными трубами и серыми домами. А может, все гораздо проще -  наша цель и была мы. И все это только ради нас? Ради ежедневного часа дороги в бар на кружку вечернего пива, ради шума холодного северного моря под ногами, ради теплых носок, купленных впрок перед лыжным сезоном. Ради общего имени, сложенного из двух наших имен. И было ли это? Наяву. Или снова сон?

СОН ПЕРВЫЙ: ВЕЛОСИПЕД И СОЛНЦЕ

 «Я пережить во снах пытаюсь, что не случилось наяву.
Летаю, падаю, влюбляюсь: сплю или все-таки живу?»

Поверить не могу, что я, действительно, так лихо могу кататься на велосипеде. И с долгой горки лечу так, что ветер в ушах свистит. Сегодня предстоит проехать сто километров. Так, выезд выходного дня. Пятьдесят километров до старинной церкви и потом обратно. Вот и весь путь.

Никогда в жизни не ездила на велосипеде больше трех километров. В детстве ездила на багажнике, крепко держась за папину спину и боясь смотреть вперед: а вдруг велосипед качнется и упадет. Что могло быть такого страшного в падении велосипеда, я объяснить себе не могла: сам страх настолько поглощал меня, что все остальное казалось неважным. А когда папа, решив, пошутить, качнул велосипед и сказал: «Падаем», я от страха перевернулась, упала-таки вниз и еще при этом умудрилась ободрать колено о торчащий рядом остаток старого пенька. На этом мое доверие к велосипеду и к папе было подорвано: к папе на время, к велосипеду навсегда. Сколько же мне тогда было? Кажется, девять или десять.

В общем, мое детство, отрочество и юность пронеслись мимо, так и не написав в моем отношении с велосипедом новой главы. И вот теперь меня угораздило купить велосипед. А все потому, что близкая подруга уговорила. Не то, чтобы ей хотелось приобщить меня к этому замечательному виду спорта. Нет-нет и нет. Все гораздо прозаичнее. Для того чтобы получить скидку на велосипеды, нужно было привести пятерых желающих: четверо у нее уже было, а пятый никак не находился. Время поджимало, продавец нервничал, и, не найдя другого варианта, подруга пустила все свое завидное обаяние на то, чтобы уговорить меня присоединиться к поборникам здорового образа жизни. Велосипед оказался, действительно, стоящий: с красивой алюминиевой рамой, дамским сидением, прямым рулем, мощными тормозами и кучей всяких датчиков-счетчиков, показывающих от температуры за бортом до скорости вращения педалей. Одним словом, космос, а не велосипед. И вот теперь мне предстоит дорога ни много, ни мало, длиною в сто километров.

Друзья звали ехать с ними, и сказать правду, что я просто боюсь велосипеда, мне не хватило мужества: все так радостно собирались в поездку, так яростно обсуждали детали экипировки, что как-то само собой получилось, что я тоже еду и тоже обсуждаю. В последний момент очень хотелось придумать, что у меня внезапно разболелась голова, что у меня срочно появились другие дела, или я просто уехала в Сибирь. Но... под моим окном уже стоят велосипедистов, звонок в дверь звенит, не прекращая, а солнце светит так призывно, что последние надежды на дождливую погоду приходится оставлять дома. Шлем на голову, велосипед в руку: «Да, выхожу я уже, выхожу, не терзайте звонок».

Ты помнишь, какое было в тот день яркое солнце? Оно так слепило, как будто бы была не ранняя весна, а почти лето, снег еще местами виднелся робкими заплатками, и от земли в тени веяло холодом, но все равно весна побеждала и этот снег, и эту прохладу, пробиваясь запахами, звуками, биением сердца. Это была настоящая весна.  То ли нам не хватило ста километров дороги, то ли по какой-то другой причине, мы поехали на реку, бросили велосипеды, постелили куртки на едва просохшую траву, и, глядя на бегущую мимо воду, говорили о жизни, о мире, обо всем чуть-чуть. Сколько мы тогда просидели времени? Даже и не вспомню. И как стемнело, тоже не помню. Помню только, что когда решили-таки разойтись по домам, велосипеды долго пришлось искать в мокрой траве: они едва были заметны  в сумерках.

Шли домой молча. Но это было уже совсем другое молчание. Не потому, что не слов. А потому, что слова уже не нужны.