Люди и характеры. Кузнец

     Валентина проснулась от неприятного ощущения, что на нее кто-то смотрит. Она приоткрыла глаза и в предутренней серости увидела долговязую худую фигуру в засаленной фуфайке и шапке – ушанке, надвинутой на глаза. Самих глаз рассмотреть было невозможно: лицо заросло черной, с проседью, жесткой щетиной. Узнав Володю Сапожкова, по прозвищу Сапог, Валентина толкнула в бок сладко посапывающего мужа и недовольно пробурчала:
- Сколько можно говорить, чтобы дверь за собой затворял. Принимай теперь гостей с утра.
      Иван, недовольный, что разбудили в такую рань, сиплым со сна голосом спросил:
- Володь, тебе чего надо?
- Кузьмич, налей сто грамм.
- У тебя совесть есть? Я ж тебе вчера целую бутылку водки дал,- возмутился Иван.
- Вот именно. Ты меня напоил, ты и похмеляй,- хладнокровно ответил Володя.
- Вот наглец!- сон как рукой сняло. Иван вскочил с кровати и вытолкал непрошенного гостя за порог, на этот раз предусмотрительно закрыв дверь. Но избавиться от Сапога не так-то просто. Дождавшись, пока Иван уйдет на работу, он снова появился под окном, когда Валентина кружилась на кухне.
- Хозяйке утра доброго,- смиренно поприветствовал он.
- Не такое оно уж и доброе, благодаря тебе,- бросила в раскрытое окно Валентина.- Чего надо?
- Вот видишь, глядишь – и разговор получится,- обрадовался Володя.- С тебя магарыч – я тяпку сделал.
- Какую еще тяпку?
- Забыла? В прошлом году заказывала.
- Опомнился. В прошлом году я и купила.
- Договор есть договор. Да и разве купишь такую, как я делаю. Не товар – игрушка,- принялся расхваливать свою работу Володя, протягивая в окно новенькую, остро наточенную тяпку. Против факта не попрешь – руки у кузнеца, действительно, были золотые.
      Валентина поняла, что от него не отвяжешься. Невозмутимый, добродушный, разговорчивый, он становился назойливым, когда надо было выпить, а выпить надо было всегда. В поселке незлобиво посмеивались над его чудачествами, придумывали про него анекдоты, так как он обладал способностью попадать в смешные ситуации, одним словом, личность была интересная. Зимой и летом Володя ходил в старом ватнике, теплой шапке с висящими ушами и резиновых сапогах на босу ногу. Он еще не стар, но спиртное подточило здоровье и отняло силы. Когда-то он работал деревенским кузнецом, помогал сельчанам по хозяйству, теперь же гордо бросал: »Что я вам, рабыня Изаура?» Имея незаконченное высшее образование, был умен, в свое время много читал, любил пофилософствовать, особенно под стопочку и нехитрую закуску. Сегодня как раз был один из тех дней, когда выпить было не на что, вот и вспомнил свое прошлогоднее обещание.
- Ладно, заходи,- вздохнув, проговорила Валентина.
      Дважды повторять не пришлось. Володя быстренько шмыгнул к двери, снял сапоги и аккуратно поставил их около порога. «Хоть бы и не разувался, разницы никакой»,- подумала женщина, глядя на грязные мокрые следы, оставленные босыми ногами на чисто вымытых крашеных половицах.
 Честно говоря, у нее не было ни времени, ни желания развлекать нежеланного гостя, поэтому она молча поставила перед ним стопку и неполную бутылку водки, отрезала ломоть хлеба и круг вареной колбасы.
- А побольше стакана нет?- поинтересовался Володя.- Этот в руке не удержишь, выскользнет.
      Также молча Валентина поставила большой граненый стакан, который кузнец тут же наполнил и залпом выпил. Некоторое время он ошалело молчал, потом черты лица расслабились, и он заулыбался. Спиртное, добавленное на старые дрожжи, действовать стало сразу; захотелось поговорить. Он не спеша отламывал кусочки хлеба и клал их в рот – есть не хотелось.
- Закусывай,- не выдержала Валентина,- хоть бутерброд съешь.
- Не, не буду, а колбасу забери, я ее не ел,- он взял кусок в руку и протянул назад хозяйке. Та глянула на него и рассмеялась: на влажном розовом срезе колбасы четко отпечаталась грязная пятерня. Смех Валентины приободрил Володю, и он, растягивая слова, начал свою любимую тему:
- Вот ты мне скажи, почему курс рубля колеблется, а у меня цены постоянные. Ножи поточить – стакан, тяпку сделать – бутылка, а вот соху – это уж три литра самогона, на меньшее не согласен. Это что ж получается? А получается, что у меня самая твердая валюта.
      Он многозначительно поднял указательный палец и продолжал:
- Молодежь учиться кузнечному делу не хочет, потому как не понимает, что это верный заработок. Кто вам будет делать тяпки? Хочешь, сына твоего обучу?
      Валентина это слышала в десятый раз, ровно как и знала, что никого учить он не будет, поэтому невежливо прервала разглагольствования кузнеца:
- А что это вы вчера с мельником ругались? Гляжу: кричите друг на друга, руками размахиваете.
- Так он же глухой, как пень. Сам ничего не слышит, вот и думает, что и другие с глушью. А если честно, разозлил он меня.
      Володя пьянел все сильнее.
- Так ты вроде и злиться-то не умеешь,- сказала Валентина.
- Не, Валюх, я оскорблений не прощаю. Надо ж додуматься! Говорит, что я нас…л на дорожке около его дома. Я спрашиваю: «Почему я? Ты видел?» А он: «Кто ж еще? Гов…о черное, значит, ты. Наглотался в своей кузне копоти?» А я ему: « Стало быть, у тебя гов…о белое, раз ты мельник?»
      Валентина рассмеялась. Володя, довольный, что развеселил хозяйку, уже чувствовал себя как дома:
- Да ты присаживайся. Посидим, поговорим.
- Некогда мне с тобой. Скоро муж на обед придет, а у меня еще не все готово,- ответила Валентина. Гость ей уже порядком надоел, и она не знала, как от него избавиться. Володе не хотелось еще раз встречаться с Иваном, и он с сожалением поднялся.
- Ну ты смотри, если что надо, обращайся,- сказал он.
      Валентина усмехнулась. Одно название – работник. Но в душе была горечь: пропадает человек. Сколько их таких по России: смышленых, талантливых, рукастых, не сумевших уцепиться за жизнь, подняться над обстоятельствами. Тысячи? Сотни тысяч? Как остановить разрушительную силу, затягивающую в пропасть? Один Бог знает…