Гшпритц, или Точка невозврата

Балерину красит грация, эмигранта – интеграция. 

Сентенция сомнительная, зато своя.

Мы даже соответствующие бумаги подписывали.  Брали обязательства интегрироваться не покладая рук, но в разумных пределах. Не дословно, конечно – там была какая-то другая формулировка. Но смысл был таков – интегрироваться, интегрироваться и еще раз интегрироваться. Но  и желание не до конца утратить в этом процессе собственную идентичность будет с пониманием встречено принимающей стороной.  Как-то так.

И мы начали интегрироваться.

На втором месяце мы рискнули попробовать картофельный салат. Если, сенаторы, вы никогда не пробовали картофельного салата, то не надо в наши годы и начинать. Это такая серо-желтая масса, обильно сдобренная уксусом, посыпанная рубленым красным луком и украшенная одиноким листиком салата.  Обязательна к шницелю.

На шестом месяце мы – безо всякого давления извне – согласились, что при определенных обстоятельствах это можно есть.

Ближе к исходу первого венского года ханум, немного смущаясь, достала из сумки с покупками упаковку картофельного салата.

Теперь мы твердо знаем, что шницель без давленой полусырой картошки в уксусе – деньги на ветер.

В середине пятого месяца нам впервые удалось прочитать  за время одной поездки с первого  этажа на седьмой страшную надпись на стене лифта:  allt;gliche Aufzugsvideo;berwachung.

Два года спустя мы уже знали, что это значит. Круглосуточное видеонаблюдение в лифте (хм, по-нашему тоже не  сказать чтобы коротко).

Пожалуй, теперь, двенадцать лет спустя, я смогу произнести  это в один присест. 

И все-таки, положа руку на сердце,  не было у нас ощущения, что интегрируемся мы качественно и убедительно.  Не было.

До прошлого вторника.

И вот случилось.

Я это сделал.

Гшпритц.

Я это сделал сам, никто меня не заставлял, никто не приставлял пистолета к голове, никто не угрожал депортацией.  И получилось все само собой, автоматически, что осознал я уже постфактум, наблюдая дело рук своих.
Осталось объяснить, что такое гшпритц.

Переселившись на местные холмы с туманных гальских полей, многие местные традиции и привычки находили мы варварскими (и не мы первые – почитайте, например, письма Марка Аврелия на родину). И самым  дикарским, ни в какие рамки не укладывающимся обрядом нашли мы местную традицию разбавлять  вино газировкой.

Вы только подумайте, сенаторы мои. 

Вино.

Газировкой.

Ужас.

Много лет уклонялись мы от питься получающегося напитка. Самим же совершить святотатственный акт?  Такого, сенаторы, от нас и требовать бы никто не посмел.

И вот. Прошлый вторник. Диана Дамрау поет в опере,  в паузе высокое общество собирается в буфете имени Малера, за круглыми высокими столами – ах, какое открытие этот арфист-француз –  какие у вас планы на рождество? – плавно течет светская беседа, но что это?  Я, оказывается, разбавил минералкой грюнер велтлинер из долины Вахау и несколько минут уже это пью.

Точка невозврата пройдена.

Осталось купить кожаные шорты.