распыл. роман. ч. 18

Обратно они шли еще быстрее. У отца блуждала на лице улыбка, а Игнат, если б мог, просто полетел! Это же надо, как все красиво обошлось! Изредка встречались знакомые пацаны, вежливо здоровались, а пройдя, со страхом кивали на отца, мол, что, досталось? Игнат, то весело подмигивал в ответ, то показывал большой палец, дескать, все в ажуре - и отец трезвый, и дела идут хорошо. Не забывал он сообщать одношкольникам про завтрашний выходной – тараканий мор! Те радостно вопили и бросались оповещать дружков.
Вот и дом. Они почти прошли во двор, как отец вдруг развернулся всем телом и скользя вернулся к калитке.
- Кто-то потоптался у нас под окнами, ну-ка сынок, иди глянь - детские следы или взрослые?
Игнат проверил.
- Кто его знает, пап, средние какие-то, но глубокие.
Тот достал ключ и направился к двери.
- Ну и ладно, кому надо, еще придет.
Когда они вошли в кухню, у Игната подкосились ноги и он медленно опустился на пол. Пол был обильно залит кровью, Моряк лежал носом к дивану, Мурзик – возле стола, засыпанный осколками cтекла и тарелок. А еще, Игнат неожиданно громко сказал.
- Кажется, у Моряка не хватает уха.
Отец прошел к дивану, тяжело сел, расстегнул пальто.
- Ты, сын, может выйдешь?
- Не могу...
Он внимательно посмотрел на него.
- Ну, посиди, сейчас полегчает. А у Моряка не только ухa, пол башки сзади отсутствует. Господам чекистам даже на пенсии трудно отучиться от привычки стрелять в затылок.
Игнат потихоньку привстал.
- Может Мурзик жив, ты же знаешь, бать, он любит попридуряться, хитрюга.
Отец еще раз внимательно посмотрел на него.
- Да нет, видно он с трех-то ног на форточку, как на амбразуру кинулся красавец!
Игнат хоть и встал, а идти-то не смог. Некстати вспомнилась мысль о том, что с материнской ладони он слизнул бы и горячую пулю...
Отец вынул портсигар, открыл, потом снова захлопнул, сунул руку за диван и достал бутылку водки. Он стукнул ладонью по донышку, пробка вылетела и водка булькала в горле отца, пока не опустела. Потом он аккуратно поставил ее на пол и вдруг резко крикнул:
- Хорош стоять, принеси капусты!
Игнат очнулся. Его словно вынесло в сени. Он зачерпнул из бочки ковш соленой капусты пополам со льдом, а когда вернулся, в руке отца была другая, непочатая еще «Московская».
- Присядь-ка со мной рядом, сын.
Тот повиновался. Отец взял его за шиворот и заставил сделать глоток водки. Потом нервно зевнул, клацнув всеми зубами, как прежде Моряк, и тихо сказал:
- Ты капустки пожуй, а потом еще глотнешь. Таким макаром обоих псов и помянешь, друзья они тебе были, аль нет?
- Друзья.
Прошептал Игнат. Он закусил, стараясь не глядеть на убитых, а когда отец дал ему глотнуть еще, на него облачком опустилось спокойствие и даже равнодушие к происшедшему.
И вдруг Моряк несколько раз дернулся, будто человек, всхлипнул. Игнат не успел ни ужаснуться, ни обрадоваться, как отец схватил старый валенок, сунул в голенище руку, поднес обувину к оставшемуся уху Моряка и в комнате глухо бухнул выстрел. Затем, он отбросил валенок и молниеносным движением сунул небольшой, плоский пистолет в задний карман брюк. Потом он долго гладил пса по окровавленной спине, уговаривая с несвойственной ему нежностью, спать спокойно – все позади... Опять Игнату пришла неуместная мысль – обманул Василич, не наган у него, а пистолет плоский... Он нервно икнул. Отец, не поворачиваясь, приказал выпить еще. Игнат выпил. Сердце и голову охватил обручем жар, а в кухне тошнотворно запахло паленой шерстью. Отец заткнул бутылку пробкой, спрятал в карман пальто и твердо, чтобы замутненное сознание сына ясно усвоило инструкции, громко и медленно произнес:
- Значит так, Игнат, собак я сам зарою, а ты беги к остановке, встречай мать, так как пора ей уже вернуться, и уговори заночевать пару дней у бабки. Скажи, мол, отлупил отец после похода в школу и ушел к деду Василию на день рождения, ну а пить, мол, обещал воздержаться. Я потом сам за вами зайду.
Игнат, пошатываясь, встал, подошел к двери, хрипло произнес, – «У Мурзика было сердце льва!», - и вышел.               
Когда они с матерью через три дня вернулись домой, пол кухни был свеже выкрашен, валенки собраны в мешок, а на косяке двери, пришпиленная кнопкой, белела записка: «Семья, меня не ищите, срочно уехал на север, обещали грузовик и большую зарплату. Через год вернусь. Простите, что не попрощался. Отец.» Мать тоскливым взором обвела кухню, плотно прикрыла дверь, на входную они навесили амбарный замок и закрыли все ставни. Когда они вернулись к бабушке, там уже побывала с обыском милиция. Мудрая Акулина сначала накормила семью пельменями, затем скрюченными ревматизмом пальцами вынула из кармана передника всю свою экономию, рублей двести, и твердо сказала:
- Ты, Лена, поезжай сейчас на вокзал за билетами, чтоб с утра к сестре Моте на Дон - тут тебе, доченька, счастья не видать, да и не было, так что жалеть не о чем.
         Уже будучи взрослым узнал Игнат, что, якобы, нашел и стрельнул отец участкового, что навсегда скрылся от правосудия где-то в сибирской глубинке, но поверить в это было сложно, так как гос. режим оставался прежним - суровым.