Спи, моя хорошая!

Она худая, если не сказать больше. Просто ребёнок с тонкими руками прутиками с лучезапястными костями. Лицом, когда оно нарисованное, то толстый слой тоника, теней, туши делает из него эдакую балеринку. Бледные губы, почти телесные. И волосы летящие, как пух, крашеные, тёмные затянуты трогательно в узелок. На каблуках тонких и высоченных качается и скачет по лестнице через ступеньку ангельское существо. Внутри у неё неуспокоенный дух. Ей куда-то нужно постоянно нестись, бежать. Вот именно в эту секунду. Закуривая лихорадочно. Втягивая в птичью детскую грудку приторный дым из тончайшей розовой с кремовыми разводами перламутровой сигаретки. Затягиваясь, помирая каждую секунду и оживая.

Она позвонила и назначила встречу. Он не видел её месяц. Может даже два. Он работает в Дейчебанке программером. Маленький, с кудрявыми лежачими волосами и небольшим шнобеликом посреди лица, еврей. Он её любит уже давно. Надевает свои самые лучшие трусы. Французские HOM. Хипсы, маленькие узенькие обтягивающие. Праздничные, с кружевной вставкой на самом интересном месте. Новогодняя коллекция, предназначена, чтобы поразить свою девушку. Садится на мотоцикл, чёрный и стремительный как ночь. И несётся по Тверской. Под небом, уже ночным, тёмным. Под звёздами россыпью и под дымчатой луной.

Она курит. Сигарету за сигаретой, лихорадочно затягивается, давится, будто торопится опоздать. Он сообщает, что как всегда умирал без неё. Она отвлечённо мотает головой и рассказывает о паре-тройке своих новых любовников. Мальчик стилист в офисе, оказывается, у него нашли сифилис. И все девчонки, и она понеслись в Инвитро сдавать анализы! Тяжело быть девочкой! Он согласно качает головой- тяжело. Очень! Она спит со всеми. Чередуя парней чуть ли не каждый день как перчатки. Но не с ним. Он друг! Ничего. Я буду ждать, долго ждать. Она прозреет, наконец. Не может не прозреть. Пелена спадёт, и она увидит, что только он один её любит. Только один.

Они идут в парк рядом с её домом. Тьма кромешная, выколи глаз. Она, бешеную натуру-то никто не отменял, лезет на каблучищах на дерево. Давится смехом, во тьме тлеет розовый кончик сигареты. Подсади меня! Он держит снизу худой костлявый зад в тонком коротком чёрном пальто. Потом они вдвоём сидят рядышком на суку, курят и смотрят на огоньки высотных домов за деревьями. Спускаются и устраиваются на скамейке внизу. Она устала, дико устала. Сразу же засыпает, проваливается в тревожный сон. Сидит и вздрагивает, её головка балеринья лежит у него не плече.

Он боится пошевелиться. Когда-нибудь наступит конец его мучениям? Он упивается моментом, её близостью. Задыхается от запаха её кожи. Совсем осмелев, решается прикоснуться губами к её губам. Она неожиданно отвечает. Ничего не соображая, как рыба. Он в возбуждении сползает со скамейки на землю, на колени. И покрывает поцелуями тонкую, костлявую, обтянутую кожей кисточку руки. С тёмными длиннющими ноготками. Безжизненную. Он оттягивает ворот джемпера и целует кожу на шее и цыплячьей груди. Она мычит что-то во сне невразумительное. Апофеоз- он покрывает поцелуями её пыльные чёрные сапоги до колен. Все, снизу вверх. И стоит на коленках на земле, обняв своё божество сзади за маленький костлявый зад. Уже утро. Небо розовеет вдалеке узкой полоской и расширяется. Разливается тёплым розово- молочным заревом. Спи, моя хорошая!