Кафар - непереносимая тоска

               

Я ехала умирать... Конечно, сложно говорить о человеке, который никому не нужен, что он жив. Он существует, но не живет.
А существовать так - тоскливо. Так вот, в этот санаторий, что стоял в высоком лесу, я приехала, чтобы окончить свое существование. Как - неважно. Ну, а пока соблюдаем правила игры:
«Здравствуйте, здравствуйте я ваша соседка по комнате, очень приятно, меня зовут...»  — и еще много-много ненужных слов.
Но правила игры незыблемы. И вот мы, уже мило улыбаясь, идем в столовую: «Извините, простите, только после вас!»
Мужчины на отдыхе джентльмены, дамы — леди. Наряды, флирт, кокетство — правила игры.

И вот за столом мы с соседкой, напротив мрачный господин и еще одна дама. Как всегда, численный перевес женщин. Разговоры ни о чем: «А вечером танцы...»
Что ж, это тоже входит в программу лечения и оздоровления...
Вечером соседка тащит на танцы. На робкое отнекивание - напористость тона и аргумент: «Надо брать от жизни все!». И я уступаю, как всегда уступаю.

Народ демонстрирует туалеты и изящные телодвижения, местная молодежь разбавляет этот полусвет элементами эпатажа. После темного зала - неожиданно высокое зимнее небо и звезды. Да-да! Именно звезды. В городе они незаметны.
Зябко, и вокруг темный лес.

 А дни текут. Вечером танцы и холодное небо, и мрачный господин, который не сводит с меня напряженных глаз. Правила игры? Соседка шутит: «Он в вас влюблен». Какая любовь... Что это? Я давно об этом забыла...

Я — тургеневская девушка бальзаковского возраста и даже старше, гораздо старше. Но что это? Я кокетничаю, суровый господин веселеет, и зимний лес наблюдает двух одиноких людей, которые гуляют вместе, — мы ходим смотреть военное кладбище. Он в прошлом военный и прекрасно знает немецкий. Мы называем друг друга по имени-отчеству, что немного старомодно, но нам как-то особенно "подходит.

Мои руки мерзнут, я, как всегда, забыла где-то перчатки, и он согревает мои ладони своим дыханием.
Потом мы идем к нему в комнату.
- Водка? — он пьет только водку, это почти  по - ремарковски.
Я остаюсь до утра. А назавтра...

-Кафар, — говорит он и мы идем по дороге рядом, но не вместе, и снег осыпается с ветвей, и что-то осыпается в душе. Мы идем параллельно, но мы расходимся все дальше и дальше...
 - Нет, — он сжимает мою руку и крепко прижимает к себе. И снова дни и ночи, заполненные друг другом.

Он уезжает. «Не надо меня провожать», — говорит он. А через минуту просит: «Проводи меня».
Мы стоим на виду у всей толпы отдыхающих, и он, отвернув край моих перчаток, целует мне руки. Я почти ничего и никого не вижу из-за тумана слез. Как это больно! И сладко...

Я уезжаю домой, и жду. Неделю, вторую, третью. Но звонка нет, и я шепчу себе: «Кафар». Муж, как всегда, занят своей жизнью, дочь устраивает свою, но даже они замечают мое беспокойство и напряженность. Я молчу.
Телефонный звонок:
— Я не хотел тебе звонить, но все равно звоню. — он очень пьян, это даже слышно по голосу.— Я не могу. Я приеду.
— Я сама приеду!

Мы долго договариваемся о встрече, ведь наши города разделены расстоянием. Я сижу на вокзале и жду. В чужом городе. Никого — надо возвращаться. Толпа людей распадается, и появляется он. Глаза безумны, но он замечает меня и взгляд его теплеет:
— Я так боялся опоздать — эта чертова машина...
И мы снова говорим, говорим и никак не можем остановиться. Но... наше время уже истекло.

Я опять жду звонка. Телефон молчит.
— Не могу без тебя, — его голос врывается, как всегда, неожиданно.— Я покупаю квартиру в твоем городе и буду жить с тобой рядом.
— Но как же твоя семья?
— Мы чужие...
— Нет, так нельзя.
— Ты думаешь?

Я смотрю на телефон, мечтаю разбить его — наказать за молчание. Но не решаюсь: «А вдруг позвонят?»
Но звонят почему-то в дверь.
Я открываю и вижу его.
— Кафар, — выдыхает он.