Цвет черёмушный. гл. 7

Вот он знакомый дом, больше похожий на избушку. Тут мало, что изменилось. Александр осторожно постучался в двери.
- Заходите, открыто!
Он вошёл. Галина Ивановна стояла у плиты и мешала что-то ложкой в кастрюльке.
- Можно? Здравствуйте, Галина Ивановна.
- Саша!? – опешила женщина. – Ты откуда, Саша?
- Оттуда, с Чечни.
- А ребёнок-то чей?
- Мой, Галина Ивановна. Долго рассказывать. Можно я раздену дочку? Её покормить надо.
- Конечно, конечно, проходи, клади ребёнка на кровать, да сам-то раздевайся. У меня сегодня выходной, хватит нам времени поговорить. Ты управляйся с ребёнком, а я на стол соберу, покормлю тебя. Ребёнка-то чем будешь кормить.
- У меня есть детское питание, заварю горячей водой кашку, смесь разведу.
Переодев и покормив дочку, Александр сел с ней к столу.

- Ешь, Саша, да расскажи, что с тобой приключилось. Давай я подержу ребёнка, поешь спокойно. Кате ведь сообщили, что ты пропал. Она вся извелась с горя. А ты вон каков молодец, да ещё и с приплодом, - грустно улыбнулась Галина Ивановна.
-  Расскажу, всё расскажу, Галина Ивановна. Скажите мне только кого Катя родила?
- Сына она родила, назвала его, как и тебя Сашей. А у тебя девочка. Как зовут?
- Катя.
Галина Ивановна заплакала. Утирая слёзы, она проговорила:
- Не поверила Катя той бумажке, до сих пор тебя дожидается. А ты, ты что натворил, Саша?
-  А я вот сейчас всё Вам расскажу, Галина Ивановна, а потом Вы и судите меня. Катюша заснула, можно я её на кровать уложу?
- Конечно. Конечно, Саша. Пускай ребёнок на кровати поспит.

Недолгим был грустный рассказ. Галина Ивановна слушала, не перебивая, поминутно утирая невольно набегавшие слёзы.
- Теперь я не знаю, куда мне приткнуться с дочкой. Родители наверняка не примут, к Кате идти – совесть не позволяет. Галина Ивановна, можно я у Вас денька два-три перекантуюсь, и решу, как мне быть. Друзья посоветовали дочку до года сдать в дом малютки в городе, а самому найти подходящую работу. Дочку я потом обязательно заберу, когда можно будет её в садик вести.
- Я не гоню тебя, Саша. Только родители твои все глаза выплакали. Они писали тебе, но ответа не получили. Им, как и Кате, перестали ходить твои письма. А Катя с сыном часто к ним в гости ходят, у них добрые отношения, и внука они очень любят.
- А отец черёмухи сгоряча не вырубил?
- Нет, Саша. Как они цвели этой весной! Краше я ничего в жизни не видела. Катя каждый день ходила любоваться ими. Ты посиди тут с дочкой, отдохни, а я до Кати схожу, подготовлю её, расскажу твою историю. Не соврал хоть ничего?
- Да, что Вы, Галина Ивановна? Всё чистая правда! Думаете мне легко было обратно ехать? Вся душа изболелась. Я никому навязываться не буду, через пару дней уедем из Ольховки.
- Ладно, не горячись, верю. Надо чтобы Катя тебе поверила и принять смогла. Бабушка у тебя умом тронулась. Везде тебя видит, разговаривает с тобой. Она сейчас у твоих родителей живёт, а Катя в её избёнке. Не пошла ко мне обратно жить. Сказала, что ты велел тут её дожидаться.
Галина Ивановна взглянула на Александра. У того по небритым щекам текли слёзы.
- Ну, я пошла.

Мария Алексеевна ещё утра сказала сыну:
- Ондрей, я сиводне к Гальке пойду. У ниё Сашенька.
- Ты что, мама, совсем ополоумела?
- У ней, у ней. Он мине ночесь сказывал, што едё домой, а остановитче хочё у Гальки. Да он не один едё, а с Катенькой. Не держите миня, я всё одно уйду. Где моя плюшёва жакетка?
- С какой ещё Катенькой? Катерина дома с ребёнком сидит. Ты что, мама? Не приведи, Господи, выжить из ума под старость.
- Не держи, Ондрей, всё одно я пойду, - бормотала старушка натягивая видавшую виды, старенькую плюшевую жакетку.
Андрей Андреевич не смог удержать мать и пошёл за ней следом. Александр сидел у стола, когда вошли отец с бабушкой.

- Ну, што я вам говрила? Евонде Сашенька сидит. Опеть скажёшь, што мине блазнит?
Андрей Андреевич оторопел.
- Здравствуй, папа, - поднялся Александр.
- Здравствуй, сынок. Ты как это?
- Да вот так это!
- А что за ребёнок у Галины на кровати спит?
- Дочка моя, Катя.
- А мать-то дочкина где?
- Погибла от снайперской пули. Я потом всё расскажу. Бабушка, миленькая не плачь. Я вернулся, видишь, живой-здоровёхонький.
Он обнял бабушку, прижал к себе, и старушка обхватила его руками и не хотела ни за что отпускать. Александр с трудом отвёл руки старушки, но та вцепилась ему в рукав мёртвой хваткой. Наконец, выплакавшись, она в изнеможении опустилась на стул, который подвинул ей сын.
 
- Папа, неужели ты до сих пор на меня зло держишь? Мама где?
- Матка дома. Какое зло, сынок? Не прав я был тогда, прости меня. А мы думали бабке опять блазнит. Она тебя в каждом углу видит, и как догадалась, что ты здесь, ума не приложу. Одевайтесь с дочкой и домой пойдём.
- Подожди, папа. Галина Ивановна за Катей пошла, сейчас всё и решится. Мы, возможно, уедем, папа. Дочка до года будет жить в доме малютки, пока я решу все свои проблемы с жильём и с работой.
- Как это уедем? – задохнулся от возмущения Андрей Андреевич. – У нас в дому места что ли мало?
- Так ты меня выгнал…
- Мало ли что когда было. Виноват я перед вами. Катерина нас с матерью давно простила.