Всё равно хочу!

Макс- новый управляющий русским дорогим рестораном в Китае. Ему двадцать пять. Он молод, хорош собой. Белоснежная накрахмаленная сорочка с выточками ладно сидит на нём, как влитая. Воротничок немного распахнут, на одну верхнюю пуговичку и торчит уголками. А так всё идеально. Шерстяные тонкие синие брюки со стрелками и блестящие новенькие ботинки. Он и сам себе нравится. Но сейчас он не в форме. Он зажат в крошечном просвете между огромным кухонным морозильником ресторана и стеной. С мадам Вонг, китаянкой, сорокалетней владелицей ресторана. Она ещё хороша собой, из богатого сингапурского клана. У неё кроме ресторана ещё отель на набережной, мраморно-стеклянное чудо с негром-швейцаром на входе. В цилиндре на лоснящейся коричневой голове с белоснежными юркими белками глаз.

Началось всё ещё в самолёте, когда мадам Вонг на Боинге везла его из Москвы в Китай. Он сидел рядом с ней в бизнес классе. Полумрак, свет погашен. Мерно шумят двигатели, на окнах закрыты светлые пластиковые шторки. Спинки их кресел полуопущены. Мадам лежит под клетчатым бежевым в коричневую клетку тончайшим ангорским пледом и смотрит кино на маленьком экранчике перед ними. На ней строгий костюм с узкой юбкой цвета электрик. Шифоновая блузка с воланами теснится в вырезе пиджака и лезет на тонкую смуглую шейку. На ногах туфли на высоченных шпильках на красной подошве. И красные когти на тонких лапках. Прямые и блестящие как шёлк волосы ровным рядиком свисают по бокам маленького кошачьего личика. По её внешности вообще не поймёшь, сколько ей лет. Над глазами тушью проведены чёрные стрелки, отчего глаза кажутся ещё уже и лезут уголками к вискам. Она пьёт жемчужное шампанское из прозрачного пластикового стаканчика.

Сам не понимая, как это произошло, Макс протягивает холодные трясущиеся пальцы под плед мадам Вонг. На него уставились два карих глаза под ровными крыльями чёрной подводки. Брови поползли вверх, но она не произнесла ни слова. Он рукой начал задирать под пледом подол узкой юбки, пока на нарвался на кружевную полоску на чулках. Потом пальцы почувствовали прохладную кожу ног , тугую резинку трусов. И всё поплыло у него перед глазами.

Теперь на кухне ресторана, в узком просвете между морозильником и стеной, они притиснулись к друг другу и не дышат. Их не видно от разделочных столов и кухонных плит. Повара в белых колпаках их тоже не видят. Макс ссутулился, у него ноет шея от неудобного положения. Он бьёт локтями по стене. Но не выпускает китаянку, пока она не начинает кусать губы, стараясь подавить стоны. Когда они вылезают оттуда, безупречный аккуратный Макс выглядит так, как-будто его жевало стадо коров. Тьфу, мерзость. К горлу подкатывает тошнота. Он закуривает, чтобы перебить эту судорогу в горле и отворачивается. Мадам Вонг одёргивает юбку и еле слышно, только кончиками губ цедит сквозь зубы :
- Я вообще не понимаю, что происходит.
- Угу! Об этом вам надо было думать десять минут назад. Остановили бы меня..
- Я уже. Сожалею. Отойди от меня, мне противно даже смотреть на тебя, не только что...

Мадам Вонг приводит себя в порядок. Качается на тоненьких каблучках и идёт в ресторанный зал. Они вместе входят. Макс вообще не соображает, что с ним. Просто наваждение, безумие какое-то. Почему ему неизменно хочется быть с мадам Вонг. Каждую секунду. Объяснить это себе он не в состоянии. Он пытается и сейчас остановить навязчивое возбуждение, поднимающееся внизу живота. Он подходит к ней и шепчет:
- Я вас опять хочу.
- Я ненавижу тебя.
- Всё равно хочу.

Они на полусогнутых как сомнамбулы тащатся в холл, садятся на кожаный диван. В закоулке за пальмой. Макс засовывает горячую, просто пылающую руку мадам между бёдер. Они впиваются друг в друга губами и еле успевают отскочить, когда подлетает официант. Макс несётся в туалет. И стоит там, стуча головой по зеркальной стене. Пока не приходит в себя. Когда он по пустынным улицам уже ночью бредёт к себе в отель, он всё равно думает о мадам Вонг. Он теперь всегда думает о мадам Вонг. Каждую секунду. Почему она на него так действует? Понять, объяснить это просто невозможно. Отвращение и тут же возбуждение. Вот он даже сейчас хочет её. Хочет. Губы сами шепчут:
- Всё равно хочу!