Из детства - 3

Мой отец прекрасно готовил плов. Еще бы: родиться и прожить 18 лет в Самарканде! Впрочем, всё, что он делал, он делал блестяще.

Как он покупал на рынке рис и мясо для плова! Об этом можно снимать фильм. Так Паниковский шел на гуся.
 
Наш северный рынок он ставил на уши. Он подходил с равнодушным лицом, пробовал, торговался, жестикулировал, отвергал, шел к другому торговцу, пробовал, отвергал...
За ним бегали, уговаривали. Весь рынок наблюдал.
Наконец, правильный рис был найден, правильное мясо куплено.

Отец готовит. Нам всем вход на кухню запрещен. Из кухни несутся умопомрачительные запахи и папины песни. Сначала он готовит зирвак из мяса барашка, моркови и лука. Казана нет, поэтому готовит в единственной большой кастрюле. Потом в зирвак закладывается рис, который ни в коем случае нельзя перемешивать с мясом и овощами. Доливается вода. Всыпаются зирра и шафран, втыкаются три головки чеснока. Крышка герметизируется тестом и укутывается.
Еще на час.

Я помню, что отец для плова брал равные количества мяса-риса-лука-моркови. И там была еще тьма приправ, которые в нашем северном городе было достать невозможно. Отец привозил их из Средней Азии.

И вот финал: на огромное блюдо выложен горой тот самый знаменитый отцовский плов. Он желтоватый от приправ, рисинка к рисинке, сверху куски мяса с морковью, отдельно лук в уксусе крупными кольцами и разнообразная зелень пучками.
Отец предлагал плов есть руками, как принято на Востоке, но моя мамка-эстетка...

Отец никогда не унижал зелень нарезкой и никогда не мельчил. (Слово "крошить" в кулинарии не приемлю до сих пор).
Он не понимал, например, оливье: Это уже кто-то ел! Винегрет отрицал категорически и с отвращением.
Зато мясо, рис и зелень с кучей специй готов был есть на заврак, обед и ужин.

Любовь к восточной острой кухне я пронесла через всю жизнь.

Я никогда и нигде не пробовала плов лучше, чем с любовью приготовленный
моим папой.

                *   *   *


Суббота в семье технической интеллигенции.

Мамка стирает и осуществляет общее руководство.
Отец, закатав брюки, внаклонку моет пол в большой комнате, распевая свои любимые азиатско-индийские песни типа "Мои японские ботинки", "Бродяга" , "Мальчик веселый из Карабаха" и т.п., чем выводил из себя мою мать.

Потом он идет на кухню печь блины. На голове у него мамкины трусы вместо платка (платки в семье, как и халаты и бигуди, не водились), он их любовно называл парашютами, чем выводил из себя мою мать.
 
Пек блины он виртуозно. Он их подбрасывал и переворачивал в воздухе
опять же под свои песни.

Блины получались тонкими, отец каждый блин смазывал сливочным маслом и посыпал песочком, складывая один на другой.
Так получалась приличная пирамида. Она пропитывалась маслом и сахаром.
Потом это чудо разрезалось на сектора, и мы всей семьей садились
завтракать.
Вот это было ДА!!!

Такой вкуснятины никогда и нигде я больше не едала.