Из записок. Девяностые

  В те годы, в больничных палатах, утки были в дефиците. Утки стеклянные, для справления нужды, да и утки жареные - они были просто не по карману тем, у кого в палатах не было уток стеклянных, шприцов, ваты, бинтов, лекарств ... . Были правда руки хирурга, которые иногда заходили в больничные комнаты, чтобы на клочке бумаги нацарапать для пациента: - "Пусть ко мне зайдут ваши родственники" и цифры, с виду напоминающие номер телефона. Это были весёлые и горячо любимые в народе девяностые.
  Наступившее утро не застало врасплох палату абдоминальной хирургии. Шесть коечек были поставлены по три напротив друг друга и как бы делили комнату пополам. Первой половиной заведовал опытнейший хирург, без пяти минут Д.М.Н. Орлов Алексан Ильич. Судя по развешанным на стульях малиновым пиджакам, пациенты у него были сплошь уважаемые люди города, как сейчас говорят - элита. Две перспективные грыжи и прооперированный аппендикс не давали сна и покоя медсёстрам, которые суетились и чуть ли не ежеминутно заглядывали на правую половину палаты. Лавсановые халатики были прозрачны и кружевное бельё будоражило воображение местного бомонда. Зам мэра (по каким то вопросам) лежал гол. То ли хирурги "по дружески" обобрали его до нитки, и в залог пришлось отдать трусы, то ли потеряли этот пикантный вид одежды пока везли, но факт остаётся фактом - после операции Петра Петровича оставили в палате раздетым. Была допущена непростительность, или как тогда сказали - небольшая оплошность медицины. Дело в том, что после полостной операции гениталии у мужчины необходимо приподнять, для чего их водружают на приспущенные труселя, иначе они отекают и приобретают вид арабских апельсинов, что собственно и произошло у нашего чиновника. Пытаясь сгладить неловкость, проходящие мимо медсёстры всячески приободряли пациента: - "Пётр Петрович они у Вас так сексуальны...". Пётр Петрович безмолвствовал. На благородной половине палаты были ещё два малоприметных гражданина. Некто Шубин, с внешностью господ из земли обетованной и неизвестный джентльмен, изысканные манеры которого подтверждало усеянное татуировками тело. 
   Другая половина больничной комнаты была несколько скромнее и как следствие поражена тяжёлыми недугами. Два пациента после спленэктомии (удаление селезёнки) напоминали своими торчащими дренажами инопланетян. Третий загибался от рака поджелудочной и постоянно стонал от боли. Медсёстры, жалеючи, положили перед ним целую коробку таблеток баралгина, что вероятно не помогало. "Лена, да сделай ты ему нормальный укол" - как то попросил проходящего медика Пётр Петрович - "Спать не даёт". Лена посмотрела на умирающего, на его истоптанные дырявые тапочки и застиранное трико: - "Нельзя, наркоманом будет". Но как истинная христианка, радеющая о страждущих, положила рядом с баралгином горсть демидрола. К слову сказать по тогдашним расценкам "нормальный укол" стоил пятьдесят тысяч рублей (десять у.е.) и пациент просто не тянул на эту сумму. Зато как тянули господа на подъезжавших иномарках... .
    В десять утра в палате появился молодой, под(д)ающий надежду, хирург Николай Т. Ему то и доверили доходяг из левой половины лечебной комнаты. Он вероятно что то недавно отведал и зубочисткой периодически пытался продолжить свою незатейливую трапезу.  "Николай Григорич... Николай Григорич... Как моя селезёнка" - громко зашептал его подопечный - "Как там у меня...".  Николай сунул зубочистку в карман, полистал карту: - "Правильно удалили. Дерьмо селезёнка, дряблая, с белёсой структурой...". "Да вы её не дожарили" - пошутили из правой половины палаты. Врач улыбнулся. "Лев Абрамыч, приберегите юмор для своей грыжи. Может быть что то беспокоит?". Шубин приободрился: - "Вы знаете Николай, весьмА и весьмА. Не могу подстричь ногти, отрасли знаете ли. Коленка что то скрипит...". Когда Лев Абрамыч дошёл до беспокоящего прыща на левой ягодице, хирург начал поглядывать на часы.  "Да..а..., да у вас серьёзные проблемы! Нужен совет...". Николай засобирался, но вдруг, что то вспомнив просиял: - "Пётр Петрович!" - обратился он к соседу Шубина - "Радость то какая, нянечки убирались и НАШЛИ..." - в руках у хирурга чудодейственным образом появились трусы чиновника. Зам мэра поглядел в окно, нахмурился и щедро выдохнул: - "Дарю!". Что он увидел в окне - история умалчивает, но поговаривают, что это было восходящее солнце  демократической России.