Успех

    Режиссёр Ливерпулев проснулся утром в очень плохом настроении. Жутко болела голова и хотелось похмелиться. Уже год, как он находился в состоянии депрессии, не было ни работы, ни денег и взять их было неоткуда. В дверь кто-то позвонил. Ливерпулев открыл дверь и увидел на пороге своего старого друга, мастера спорта по боям без правил Ивана Кулакова. Кулаков вошёл в комнату, поставил на стол запотевшую поллитру и спросил:
- Киснешь?
Лтверпулев только хмыкнул.
- Ладно, давай неси закусь,- потребовал Кулаков. Ливерпулев сходил на кухню и принёс оттуда лимон. Тут уже хмыкнуть настала очередь Кулакова. Он взял лимон в жменю и выдавил сок в бутылку. Так в одном флаконе сразу оказалась закуска и выпивка. Кулаков налил себе неполный стакан, выпил, крякнул, понюхал палец и спросил:
- Чего не работаешь?
- Так ведь не приглашает никто,- ответствовал Ливерпулев.
- А тебе ещё приглашение надо? Сценарий пиши...
- Да кому он нужен мой сценарий,- заныл было Ливерпулев, но Кулаков его перебил:
- Есть у меня один спонсор, отпетый бандит Зезюля. Десять лет сидел в тюрьме за вооружённый грабёж и изнасилование несовершеннолетней. Сейчас у него заводы, банки, недвижимость за рубежом, он фильмы любит. Только мужик он крутой и любит покруче, это учти.
- Да разве нынешнего обывателя проймёшь чем,- запел свою обычную песню Ливерпулев,- они каждый день такое перетакое видят! Огонь, воду и медные трубы прошли на своих зомбоящиках!
- А ты пошевели мозгами, а то скоро плесенью покроешься на своём дырявом диване!
Ливерпулеву показалось это обидным. Диван у него был почти новый, он его купил каких-нибудь десять лет назад.
- Ладно,- сказал Кулаков,- работай, нечего киснуть. Он похлопал Ливерпулева по плечу железной пятернёй и исчез. Ливерпулеву хотелось выть от отчаянья. Он включил телевизор и тупо уставился в экран. На ТВ как раз шла передача  "Путёвка в жизнь" о проблемах инвалидов. Ливерпулев вглядывался в этих слепых, глухих, безногих и прочих лиц с ограниченными возможностями и рука его как-то сама незаметно потянулась к ручке с бумагой, на которой он быстро вывел название фильма: "Русских лошадей пристреливают, неправда ли?". Сюжет был прост: инвалиды всех мастей за 1000 рублей бегут марафон на стадионе. Многие из них умирают, так и не добежав до финиша. Один из добежавших, одноногий инвалид на костылях с затруднённой речью, хватает гирю и от отчаянья запускает её в зрителей. Со стадиона выносят трупы. Родственник инвалида просит его пристрелить. На этом фильм заканчивался. Сюжет очень понравился спонсору. Фильм
показали на всех российских телеканалах. Даже сам Никита Михалков сказал прочувственную речь о проблемах инвалидов и Ливерпулев уже собирался на отдых в Турцию, как случилось непредвиденное. Депутат от ЛДПР Петухов завопил на всю страну, что это издевательство над инвалидами, русофобия и подрыв национальных устоев. В этом его поддерживали все депутаты Госдумы. Напрасно правозащитник Ефим Крот пытался уверить общественность, что искусство не должно знать барьров, а иначе это будет уже не искусство! Всё тщетно, Петухов нанял адвоката и грозил судом. А потом вдруг как-то всё затихло само сабой, общественность успокоилась и Ливерпулева даже пригласили в Голливуд снимать очередной боевик "Русские идут".
     Прошёл год. Ливерпулев сидел в милом, уютном нью-йоркском кафе "Золотой кинжал", потягивал густой, чёрный как ночь, ароматный кофе и ждал свою актрису Сэнди Грейс. Сэнди запаздывала. Дверь в кафе распахнулась и в дверях показался невысокий, коренастый мужчина с бульдожьей мордой в дорогом роскошном пальто и мягкой фетровой шляпе. Ливерпулев сразу же узнал в нём отпетого бандита Зезюлю. Зезюля тоже его узнал и быстро приземлился за его столик.
- Отдыхаем? - спросил Зезюля и закурил дорогую гаванскую сигару в ожидании официанта. - Это ведь я тебя тогда спас, дал хороший куш Петухову и ещё кое-кому на мохнатую лапу. А то бы ты сейчас сидел не в кафе на Бродвее, а в тюрьме на нарах и чифирь глотал, а не кофе дул. Зезюля засмеялся и сразу стали видны его длинные жёлтые зубы. Ливерпулеву сразу расхотелось ждать Сэнди. Он встал, поблагодарил Зезюлю, пожал ему руку, попрощался и вышел на улицу. Справа и слева сияли витрины шопов, поражая маленьких, двуногих козявок своей роскошью. Большое, круглое как блин американское солнце, истекая жиром клонилось к закату. Жизнь в Америке была прекрасна, но на душе у Ливерпулева почему-то скребли кошки.