Новый сарафанчик

               
   Приключения Тани  Кукушкиной.  Рассказ  пятый.

       В  качестве подарка  на  день  рождения  мама  сшила  Таньке  новый  сарафанчик.  Девочка  надела  обновку,  скептически  осмотрела  весёлые  оборки  на  бретелях  и   юбку,  которая,  если  крутнуться  на  одной  ноге,  красиво  развевалась  волнами.  Юбка  Таньке  понравилась,  а   оборки—нет.  Полезешь  на  дерево,  будут  цепляться  за  ветки.  Очень  неудобно!
   И  цвет  был  не  тот.  Красный,  да  ещё  в  клеточку.   Вот  если  бы  серый  или  зелёный  в  полоску,  тогда  было  бы  здорово  в  прятки  играть.  Спрячешься,  и  никто  не  увидит.  Но  делать  было  нечего.  Танька  поцеловала  маму  в  щёку,   и  побежала  в  сад,  где  на  скамейке  под  старой  яблоней  её   уже  ждали,  приглашённые  накануне,  друзья.
  Как  ни  странно,  но  девочкам  из  их  компании   обновка  понравилась.  Они  то  и  дело  заставляли  Таньку  кружиться,  чтобы  полюбоваться  клетчатыми  волнами.  А  Шурей,  всё  утро  как—то   странно,  странно  смотревший  на  неё,  заметил:
—Ты  в  этом  сарафане,  Танька,  как  будто  из  города  приехала.  Я  даже  разговаривать  с  тобой  стесняюсь.
—Ну  и  дурак!— кокетливо  фыркнула   девчонка,— ты  на  сарафан-то  не  смотри.  Смотри  на  меня.  Я,  ведь,  главнее  сарафана!
И  все  согласились,  что  человек  всегда  главнее  одежды.
    Над  головами  детей  сияло   жаркое  июньское  небо,  пронзительно – голубое,  украшенное  великолепными  белоснежными  громадами  облаков.
  Вся  компания  улеглась  на  тёплую  траву  в  саду и  стала  смотреть,  как  клубившиеся  в  неимоверной  высоте  облака,  плавно  и  величественно  меняли  свою  форму,  превращаясь  то  в  разных  зверей,  то  в  сказочные  фигуры,  то  в  улицы  городов. 
 Танька  даже  увидела  целый  остров  в  море.  На  острове  стояли  дома,  текли  реки,  росли  сады…  Правда  остров  просуществовал  совсем  недолго  и   превратился  в   крокодила.   Потом  всех  пригласили  к  столу.
  Мама  с  бабушкой  постарались.   Посреди  стола,  стоящего  в  беседке,  обвитой  диким  виноградом,  исходили  умопомрачительными  запахами  пироги  с  капустой  и  клубникой.  Притягивало  к  себе  и  блюдо  с  поджаренными  и,  посыпанными  сахарной  пудрой,  ватрушками.
  На пироге  с  ягодой  красовалась  пухленькая,  блестящая  золотистой  корочкой  цифра  семь.  Танька,  увидев  пироги,  с  гордостью  похвалила  себя  за  то,  что  всю  неделю  стоически  охраняла  ягодник  от  набегов  Витьки  и  младших  сестёр,  а  то, наверное,  не  из  чего  было  бы  печь  такую  красоту.
  Шурей, надевший,    ради  такого  праздника  новую  розовую  рубашку  и  сандалии  со  стоптанными  задниками,  радостно  улыбнулся:
  —Ну  вот,  Танька!  Осенью  в  школу  пошагаешь.
  —Да,  пошагаю,—  Танька  опять  крутнулась  на  пятке.  Новый  сарафанчик  и  ей  начал  определённо  нравиться. 
  После  чая  мама,  видимо  не  подумавшая  о  последствиях,  разрешила  дочери  гулять  в  новом  сарафане. 
  Выпитый  чай,  съеденный  пирог,  да  ещё  это  фантастическое  июньское  небо  наполнили  Таньку  энергией  и  жаждой  деятельности.  Ей  захотелось  придумать  такое  интересное  занятие,  чтобы  потом  все  вспоминали  этот  день  целое  лето.  Думать  начали  вместе.
     Шурей  предложил  войнушку  или  шпионов,  но  Надюха,  как  старшая,  не  поддержала  эту  идею.
 —Ты  что,  Шурей!  Какая  войнушка!  У  тебя  рубаха  новая,  у  Таньки  сарафанчик.   Что  от    них   останется   после  войнушки-то?   
  Вдруг  Витька-Карась  вскочил  и  радостно  воскликнул:
 —А  я  придумал,  придумал!   Давайте  устроим  соревнование  лягушек  в  ставу.
  —Как  это—соревнование  лягушек? — спросил  кто-то.
  Витька,  всегда  неравнодушный  к  лягушкам,  быстро  затараторил:
—Надо  наловить   лягушек,  привязать  к  ним  рыболовные  резинки  и пустить  плавать.  Лягушки  плывут,  а  мы  резинки  держим  и  смотрим,  чья  лягушка  сильнее  растянет  резинку и  дальше  «уплывёт». Мы  так  уже   один  раз  играли  со  Славкой.  Знаете,  как  интересно!
 —А  потом  что? — сердито  спросила  Танька.  Ей  идея  брата  понравилась  сразу,  но  она  разозлилась  из-за  двух  вещей.  Во-первых,  что  не  она  придумала  новую  забаву, и,  во-вторых, почему  это Витька  так  интересно  играл,  но  без  неё.
—Что  потом?  А  ничего.  Отпустили  спортсменок — и  всё.   А  резинки  для  следующего  раза  пригодятся. 
  С  этими  словами  Витька  достал  из  кармана   шорт    кучу  спутанных  рыболовных  резинок.
 —Вот,  на  всех  хватит!
      К  ставу  вышли  тихо,  боясь  распугать  лягушек.  В  тот  год  это  маленькое  рукотворное  озерцо,  на  дне  которого  било  несколько  родников,  было  заполнено  лишь  наполовину.  Его  крутые  бережка  поросли  сочной  зеленью,  кустами  дикой  вишни,  ближе  к  воде—камышом,  прятавшимся  в  тени  двух  плакучих  ив.
     В  отстоявшейся  тёплой  воде  става  кипела  жизнь.  Сновали  какие-то  водные  насекомые,  мелкими  конопушками  наполняли   пространство  става    дафнии.  Смешные  чёрные  головастики  с  хвостами  и  лапками  сзади  толстыми,  круглыми  губами  рябили   поверхность  воды,  а  большие  зелёные  лягушки,  выставив  из-под   коряг  и  водорослей  блестящие  глаза-перископы,  с  подозрением  наблюдали  за  пришельцами.
       А  пришельцы,  усевшись на  песчаный  бережок  пологого  спуска,  начали  гадать,  как  им  поймать  побольше  лягушек.
  Танька  тоже  думала.  Она  уже  приметила  себе  одну  зелёную  бородавчатую  красавицу,  которая  спрыгнув  с  корня  ивы,  медленно  поплыла  и  спряталась  за  срубом  колодца-копанки.  Этот  колодец  выкопал  дядя  Федя,  чтобы  брать  воду  для  полива,  когда  ставок  пересыхал  в  жаркое  лето.  У  сруба  стоял  вязовый  столб  с  журавлём.   При  помощи  этого  нехитрого  устройства  воду  и черпали  из  колодца.
   Танькин  взгляд  начал  исследовать  старое,   колесо  от  телеги  и  ещё  какую-то  железяку,  привязаную  цепями  к  журавлю,  на  котором  крепился  шест  с  цепью  и  замком  для  ведра.    Ей  показалось,  что   верхний  конец  журавля   упирается  прямо  в  пушистое  облако.  И  тут  всё  её  существо  наполнилось  непреодолимым  желанием  вскарабкаться  по  журавлю  вверх,  до  самого  неба.  Танька  вскочила,  словно  расправленная  пружина.
 —А  что,  Надюха,  Ты  бы  залезла  вверх  на  журавль? — спросила  она  подружку.  Надюха  оценивающе  посмотрела  на  бревно  и  сказала:
   —До  самого  верха—нет,  я  боюсь.
 —А  я  не  боюсь!— торжественно  изрёк  Шурей  и,  поплевав  на  ладони,  направился  к  журавлю.
  —  Эй,  Шурей,  а  как  же  рубаха? — хитро  спросил  его  Славка.
—Можно  и  без  рубахи, — смуглые  Шуркины  пальцы  начали  быстро  расстёгивать   пуговицы,  но  потом  остановились.
 —Вообще-то  без  рубахи  нельзя,  пузо  обдерёшь, — смущённо  сказал  мальчик  и  уселся  опять  на  бережок.
  Танька  снисходительно  улыбнулась,  встала  и  медленно  подошла  к  журавлю.  Уж  кто-кто,  а  она  лазила  по  трубам  и  голым  стволам,  как   африканец  по  пальмам.  Так  что  можно  было  блеснуть  своим  мастерством.  Девочка  начала  быстро  карабкаться  наверх,  цепко  перехватывая  руками  и  голыми  ступнями  высушенный  солнцем  и  ветрами  журавль.
—Раз,  два  и  долезу  до  неба! — крикнула  она,  подбадривая  себя.   Танька  успешно  преодолела  первый  метр,  затем  добралась  до  середины,  чуть  отдохнула  на  узле  крепления  журавля  с  вертикальным  столбом  и  полезла  дальше.
  Затаив  дыхание,  дети  наблюдали  за  своей  предводительницей,  ожидая,  чем  закончится  её  очередная  выдумка.
  И  вдруг,  когда  Танька  пересекла  середину,  журавль  скрипуче   крякнул  и  начал  клониться  вниз  вместе  с  нею.
   Славка  с  Шуреем,  не  сговариваясь,   бросились  к  шесту,  и,  вцепившись  в  него,  начали  отводить  в  сторону,  чтобы  журавль  клонился  вниз  помедленнее.
  —Она  же  его  перетянула! —   догадалась  Надюха  и  закричала, — Танька,  держись,  а  то  полетишь!
   Танька  и  сама  поняла,  что  случилось.  Она  успела  изо  всех  сил  обнять  бревно  к  тому  моменту,  когда  журавль  совсем  наклонил  шест—клюв   и  задрал  вверх  конец  с  колесом  и  ржавой  железякой.
  Но  как  бы  крепко  она  ни  держалась,   всё  равно  медленно,    сползала  к  земле  вниз  головой,  и  сухое  дерево  безжалостно,  словно  наждак,  сдирало   кожу  в  тех  местах,  где  с  ним  соприкасались  шея,  руки,  и  ноги  атаманши.
   Танька  мужественно  терпела  боль  и  только  повторяла  откуда-то  из-под  клетчатых  волн  нового  сарафана:
  —Ловите  меня,  а  то  нырну  прямо  в  колодец,  ловите  меня!
  Пока  Надюха  держала  шест,  мальчишки  помогли  незадачливой  героине  стать  на  землю.  Освободившсь  от  тяжести,  журавль  победно  скрипнул  и  опять  уткнулся  острым  концом  в  белое  облако.
—Ну  что,  долезла  до  неба? — хотел  было  съязвить  Витька,  но,  увидев  ужасные  Танькины  ссадины  и  разодранный  на  животе  сарафан,  замолчал.
  Танька  сначала  хорохорилась  и  сказала,  что  ссадины,  это  пустяк,  а  у  сарафана  на  животе  можно  карман  пришить,  но  когда  всё  начало  болеть  по-настоящему,  она  не  выдержала   и,  на  удивление  всем,  расплакалась. 
  Домой  поплелись  молча.  Всхлипывая,  Танька  дула            по—очереди  на  ссадины  и  ладошкой  прикрывала  иверню.
  Витьке  было  очень  жаль  сестру,  но ещё  больше  он жалел  маму,  представляя,  что  будет  дома,  когда  она  всё  увидит.
               
                ************************************               

     Осторожно  касаясь   смоченной  в  зелёнке   ватой  Танькиных  ссадин,  мама  измученно  спросила:
 — Ну  и  где  ты  опять  лазила,  горюшко  моё!
  Танька  с  Карасём  по  дороге  домой  уже  придумали  ответ  на  такой  мамин  вопрос,  выдвинув   очень  благородную  версию.
   —Понимаешь,  мама, — зажмурив  глаза,  и  стараясь  не  ойкать  от  боли,  объяснила  Танька, — к   Сиротиным   в  огород  забрели  бычки,  мы  их  начали  выгонять,   и  я  чуть—чуть  не  долезла  до  неба.
   —До  какого  неба? — насторожилась  мама.
 —Это  она  ошиблась!  — поспешил  на  выручку  сестре  Витька, — она    споткнулась  и   упала  на  ствол  поваленной   старой  груши.  Ну,   знаешь,  там,  около  става  лежит.  Вот.  Упала  и  поцарапалась  и  сарафан  порвала.  Она  даже  плакала!
 — Странно  как-то  ты  упала  на  эту  грушу.  Можно  подумать,  что  ты  с нею  обнималась.  Ссадины  все  внутри.
  Танька  с Витькой  пристыженно  сопели. Витька  покраснел  и  отвернулся  в  сторону  сада. 
Мама  засмеялась  и,  поняв,  что  правду  она узнает  чуть  позже,  спросила:
    — Ну  а  бычков-то  выгнали?
  — Выгнали! — дружно  ответили  ей  отчаянные  конспираторы.