Глава 2 Душевозносящий

- Нет, не бросай его прошу! Я же прошу, пожалуйста.
Черт, что это было? Я срываюсь с постели так быстро, что одаряюсь об верхнюю лампу над моей кроватью.  Мои внутренности сворачиваются, не могу понять, что за хрен творится. Да я просто не могу без этого, не быть покалеченной. Это просто буду, не я.
Трогаю свой лоб, надо же, ни единого сухого места. Стираю пот краем рукава, сколько времени? На стене висят и тикают часы-сова, как вовремя я проснулась, три часа ночи. Что ж остаётся только одно, изучать свою палату, так как этот превосходный сон я забыть не смогу. С чего бы это мне приснилось? Генри же любит детей, или нет? Он его топил, присниться же такая чушь, и где вообще он взял ребенка? Да, да, бред конечно. Не буду об этом думать. Ну, а вот если это был вещий сон. Что я несу, нет, такого быть не может. Лучше я подумаю о чем то более занимающимся. Хотя бы о себе. Как же меня болит этот страшный шрам на запястье, ну чего я полезла к этому зеркалу, раньше я не  была такой психованной, не учитывая того случая когда  села на пони. Вдруг я осознаю что именно сейчас меня не колышет по большому счету, что я едва живая, с многим количеством вмятин, и возможно практически на одно ухо глухая и с малюсеньким шансом иметь детей, не колышет, что вся моя жизнь к чертям полетела. Что мне делать дальше? Как собирать по частям, то что оставил муж, от меня? Черт, смерть мне кажется уже не такой страшной, жизнь хуже. Я сижу на краю кровати и шатаю ногами в зад вперед, эта апатия, на минуту мне кажется вечностью, ненавижу такое состояние. Будто все побоку и в тот же время настолько больно и душно что хочется кричать, рычать на эту холодную пустую комнату, стены которой так и давят на меня. Эта комната смотрит на меня, и я уверенна, думает про себя : «какая же ты идиотка Сара Дойл.» Хочется в туалет, но мне так страшно снова это делать, знали бы вы как это больно идти на унитаз, когда ТАМ делали операцию. Понимая, что вечность я терпеть не смогу, встаю и пячусь к туалету. У меня есть свой собственный туалет, и душевая. Надо же, муж позаботился, наверное, или сестра. Хотя без разницы. Как это вообще, люди выносят намного ужасней операции и живут, а мне это кажется каким-то очень жутко выматывающим экспериментом. Наконец добравшись к дверной ручке я поворачиваю замок, свет автоматически реагирует на мое появление и вспоминается фраза Джима Керри «да будет свет….» , я мельком улыбаюсь вспоминая фильм, и принимаюсь за эту ужасно болящую процедуру. Твою ж мать как больно. Нужно спросить как долго я так буду мучатся, пусть припишет что-то доктор-соблазнительный-красавчик, или же я свихнусь. Прижмуриваясь и вдыхая воздух так, вроде дышу в последний раз,  я все-таки делаю ДЕЛО. Не могла бы даже подумать, что ЭТО когда-то будет для меня проблемой, сходить в туалет. Ух, встаю и поворачиваюсь к умывальнику. Надо же, больница творит чудеса, я еще хуже чем была. Разве такое возможно, нет? Уверяю вас да, да и еще раз да. Смотрю на гематому возле уха, какая же она темная. Это что все кровь? Вот такая она бывает, когда ей делают больно, превращается в твердую и темную, как бы говоря о том, что не стоит так делать. Поднимаю свои крохотные костяшки, глажу об это большое озеро боли, ах, как же больно. Задеваю волосы, они такие длинные, как они мне раньше не мешали, нужно первым делом, после выписки из больницы их обрезать. Зачем мне столько их? Возможно, сукин сын не имел бы, за что хвататься при нападении, тем самым не сделал бы так больно. Стою перед зеркалом, о, я что любуюсь этим видом? На вид мне лет 30, но на самом деле вы уж то знаете, правда, что мне только 23. Волосы у меня рыжие, опускаю дальше взгляд на свое лицо, брови. Да, не помешало бы их немного подкорректировать, всегда делала  их как крыло ласточки, эта форма придавала моему лицу ни то стервозный вид, ни то уверенный. Неважно. Форма лица овальная, любая женщина могла бы позавидовать такой форме, ведь это такая редкость. Глазища, они такие большие, что мне даже не стоит делать уж слишком удивлённый вид, я как будто всегда удивленная, на этой мысли  начинаю смеяться. Эта боль говорит: «хрен тебе, а не улыбаться», и я подчиняюсь. Смеяться сейчас большое удовольствие. Смотрю на губы, такие пухлые, особенно левая сторона нижней губы, она опухла, что кажется, взорвётся немедленно. Я почесываю затылок, такое впечатление, что я за этих пару дней скинула килограмм з 10, так что. Я теперь вешу 37? Ну да, анорексия обеспечена, при моем росте не-помню-сколько, точно обеспечена. Я в таком балахоне, белом, и он уже чуть попахивает моим «свежим» запахом тела. Как же хочу домой, пусть и там будет тот психОлог. Чую какая-то мышь крадётся в мою палату, я вылетаю из туалета пулей, несмотря на все мои ранения. Глаза выходят из орбит, тысячу чертей. Это Генри, какого хрена. Я отупевшая прикрываю свой рот, как он тут оказался, кто ЕГО пустил. Стою жду от него хотя бы звука, но он тоже стоит и ничего не говорит. Вид у него какой-то взволнованный. Что-то случилось с этим мерзавцем, да думаю так и есть. Я решаюсь спросить первой:
- Что ты тут делаешь?
Что? Это весьма правильный вопрос, хотя я еще хотела добавить слово урод или сволочь или мерзавец, но сдержалась. Прекрасно, он все же молчит. Он пришел помолчать, какого хрена? Это игнорирование, меня начинает раздражать, я чувствую как косятся мои коленки, и начинает зудеть все внутри, швы, черт я забыла, что мне нельзя много ходить. Я плетусь к кровати, хватаясь за живот. Села. Думаю, что же еще его спросить, но он меня опережает.
- Как ты, милая?
Я, как и говорила делаю большущие глаза, что мне кажется на лице кроме них ничего и не видно, думаю, что он решил прийти и посмеяться надо мной. Ему мало. Что же такое едкое сказать, что бы он отстал от меня на веки вечные. Но ничего гениального в голову не приходит. Он подходит ближе, и я начинаю трястись, эти воспоминания заставляют меня колотится от страха. Боже, как он близко. У меня срывается с  губ:
- Какого черта, Генри. Что ты тут делаешь? Не подходи ко мне, иначе я заору.
Но он даже не собирается, садится так, что мои колени напротив его груди, он дышит мне в живот, никогда еще мы не говорили в такой позе, когда мне приходиться склонять голову что бы посмотреть на него, обычно это делает он. Я начинаю дышать, хватая побольше воздуха. Этот человек – все что я боюсь в этой жизни. Но сейчас, что с ним? О, это жалость или что, сожаление или возможно, сочувствие. У меня наступают на глазах слезы, комок в горле не дает возможности что-либо сказать. Я жду, жду того момента, когда он навсегда покинет эту палату и больше никогда не потревожит меня. Генри склоняет на секунду голову, и когда поднимает ее, с его глаз текут слезы. О нет, святые небеса, да вы надо мной издеваетесь или что? Я должна его простить? Мне не приходилось смотреть, как мужики плачут, да еще кто, сам Генри Дойл. Блять нет, прекрати пожалуйста, нет я не вернусь к тебе. Он держит свой взгляд, и я не могу сдержать свои слезы, я вытираю их рукой, не дав им торкнуться моих щек. Господи когда же это прекратиться. Смотрю в его глаза, и у меня начинается истерика, я чувствую как хочется спрыгнуть с окна, лишь бы не чувствовать, чего, конечно , мать твою, вины. За что я себя виню, потому что мой муж избил меня, а в ответ он сожалеет, этим я вызвала его слезы. Как он вообще смеет так делать, это абсолютно не честно. Черт, слезы не перестают падать с моих глаз, я начинаю хлипать. Он привстает, и обнимает меня со словами:
- Прости меня, крошка. Прости меня, и вернись. Я не смогу без тебя. – он сейчас захлебнётся слезами, - я никогда больше тебя не трону, малыш, только прошу, не уходи от меня. Все измениться. – Я понимаю как я боялась этого, что он придёт просить, хотя нет, я о таком задумывалась на секунды, потому что думала, такое невозможно с моим мужем, и вот он стоит обнимает меня, и мне хочется удушить его, отрубить ему руки, все что угодно лишь бы он больше меня не касался. Я отталкиваю его и он в замешательстве, ждет что я буду орать, но нет, я умнее.
- Я не люблю тебя больше, Генри. Я уйду от тебя рано или поздно. – Он прерывает мои слова не дав сказать большего, важнейшего.
- Нет! Это неправда Сара. Я знаю тебя. Я знаю этот взгляд, твое дыхание, движения, мысли, ты не могла меня разлюбить. Ты любишь меня, просто это большая обида, за то… за то что я так поступил с тобой. Я все понимаю, прости меня, я был не идеален семьянин, но я все осознал, и я хочу нормальной семьи, тебя хочу, черт возьми я хочу детей.
Нет, что он несет? Кто здесь, что эта за маска? Его уловки какие-то, он думает что я поведусь на них. Нет, уж. Я нахлебалась достаточно семейной жизни с этим чудовищем. Он пялиться на меня. Я перевариваю информацию, и думаю что же сказать. Господи помоги, дай мне знак, хотя бы одну мысль. Но не успеваю я что-то сказать, как Генри берет мою голову в свои руки, и находит мои губы. Черт он целует меня, своим языком пробирается внутрь. У меня возникает большое отвращение,  я бью его руками, но он все знает на перед, захватывает руки сзади меня. Что за гребаное дежавю. Я стараюсь не открывать рот, но он такой настойчивый, бью его ногой, но снова поражение, Генри встает между моей промежностью. Господь Всемогущий спаси меня от этой невозможной боли, мои швы будто разрываются внутри. Я вырываю свой рот от его настойчивого языка.
- Пусти меня, немедленно. Пусти меня Генри, умоляю тебя. Я не хочу. Пусти.
Он он даже не собирается меня слушать, снова хватает мой рот, одной рукой удерживает мои руки сзади, а второй держит голову, что бы я не смогла ворошиться. Я верчусь как змея, но у меня недостаточно сил, что бы противостоять ему. Он целует так страстно, что мне становится страшно, каково продолжение этой адской сцены, его губы целуют мои, нос, бороду, щеки, не оставляет ни единого миллиметра свободного, жадно посасывает кожу моей шеи, и я уже не могу этого терпеть. Нахожу в себе силы вырвать одну руку и даю ему со всей силы огромнейшую пощечину. Эго лицо отодвинулось от меня на сантиметров 20. Вот это удар, молодец Сара. Уважаю. Но к моему удивлению он даже не дал мне ее в ответ. Просто, все просто, повернул на меня взгляд. Я сижу такая бешенная, и с секунду приходит мысль, только тронь меня, и ты труп. Подонок смотрит на меня. Приближается еще раз. Стоит. Я второй рукой добираюсь к его лицу, оставляю вторую пощёчину, на его лице возникает не большая, но все же улыбка. Да посмейся, сукин сын. Я тебя сейчас так отшлифую, мало не покажется. Бью еще раз, и еще, бью столько раз, сбилась со счету. Его лицо становиться красное от моих ударов. Где у меня только взялось столько силы на такое. Сукин сын, вымотал всю меня. Сажусь на кровать обессиленная, а муж стоит, не ворошиться.
- Да уберись же ты, наконец, с моей жизни.
Генри подвигается ко мне ближе, я вижу что мои губы и его снова так близко, что  я уже не в силах сдерживать непонятное к нему чувство, ненависти и чего? Привязанности? Он целует меня снова, и снова. Я прижмуриваю глаза, но не отвечаю на поцелуй. Целует настойчивее, жестко проникая своим языком в мой рот, он исследует его. Мой язык сплетается с его. Это пожалуй самый ужасный поцелуй в моей жизни и самое неприятное и в то время возбуждающее чувство когда я либо ощущала. Отталкиваю его.
- Уходи сейчас же, прошу тебя. С отчаянием еле говорю я.
- Я люблю тебя, Сара. И что бы ты не говорила, я всегда буду с тобой. Потому что я знаю, что ты без меня не сможешь. Мы созданы друг для друга, чем скорее ты это поймешь, тем легче тебе будет со мной. Я сейчас уйду, но я вернусь днем. Жди меня, любимая.
- Пошел ты к черту, ясно, нет? Не буду я тебя ждать. Не хочу тебя, ну не люблю я тебя. Оставь меня, ты вызываешь боль и раздражения, зачем вообще ты это делаешь? Какого черта тебя сюда принесло? - Ору так, как позволяет мне мое самочувствие, а сейчас такой адреналин, что вот мой светлый час, расставить все точки над ё, -ты знал что я не стану быть с тобой, для чего эти псевдо изменения?
- Сара, закрой рот! Я все сказал. Ты моя. Я вернусь и сегодня же заберу тебя домой.
- Но ты не можешь. Ты как будто глухой, ты что не слышишь, не хочу я быть с тобой не хочу. Как так, я тебе почти поверила, что ты стал добрее ко мне. Я сильно и навсегда возненавидела тебя. Просто уходи прочь.
Генри подходит и берет меня за волосы, точно подстергусь, думаю я, прижимает к своей груди, и шепчет мне на ухо:
- Все будет так как я скажу, ты даже не смей возражать, не нужно себя так вести. О какой доброте ты говоришь? Да, я изменюсь, что ж, не стану тебя бить, дорогая. Но остальное, жаркий секс и твое неповиновение, все останется.
- Пусти меня, ублюдок.
Господи, да ты меня вообще не слышишь. У кого я прошу помощи. Да  что же это за жизнь да такая. Ублюдок отпускает меня и просто уходит. Слава небесам. Спасибо тебе Иисусе. Я падаю на кровать с облегчением, обнимаю себя руками. Как же все болит. Смотрю на швы, черт, они стали темнее, это плохо, наверное. Переворачиваюсь на бок, что бы хоть как то утолить боль внутри, но я могу только об этом мечтать. Слезы наступают и снова текут горячим ручейком, я всхлипываю. Ору в подушку, ну почему все так. Где те добрые сказки, которые мне рассказывали родители? О девушках красавицах и их возлюбленных. Они просто наверное забыли рассказать что случается после замужества. Да, мужчины перестают видеть в тебе женщину, хрупкое создание. Как я. Как я вообще докатилась к такому? Почему и когда Генри начал меня бить? Лежу, думаю об этом. Я расскажу вам.
Был как то один вечер, да, кстати, я не рассказывала. Я работаю простой секретаршей в холдинговой фирме «Батл», это фирма занимается модельной одеждой. Так вот вернусь к вечеру, этот факт касается моей истории о первой моей пощечине от мужа.
Сижу у себя в офисе, под дверью своего босса. У меня не большой уголок, но за этот я благодарна. Так как училась я не очень то хорошо, о такой работе в университете могла только мечтать. Высокооплачиваемая, в общем мне хватает. Так вот, сделала я всю работу, собираюсь дамой. Мой шеф молодой мужчина, очень привлекательный, но у нас чисто деловые отношения, что б вы себе там не подумали. Он рад что я у него такая умница, ну а я что он платит мне за это деньги.  Сижу, жду его из кабинета, что бы получить расписание дел от него на завтра и сообщить ему его расписание.  Он не выходит долгих пол часа и я понимаю что в низу меня ждет Генри. У меня всегда так, когда я спешу куда-то, в этом вся я. Звоню через рабочий телефон, но неудача. Он просто его выключил. Решаюсь пойти в кабинет. Такое я редко делаю. Мой босс не любит когда к нему приходят без оповещения. Встаю, обтягиваю в колено юбку, обуваюсь в туфли на шпильках и поправляю белую блузу, смотрю в зеркало. Там вижу обворожительную рыжую красотку. Что ж люблю себе хвалить. Мчусь к кабинету. Стукаю трижды, но ответа нет. Решаюсь войти.
И что я наблюдаю. Алекс уснул на диване. Вот такое вообще в первый раз. Это что испытание какое то. Решаюсь разбудить его. Но чую, как разрывается мой мобильный на столе. Бегу, ведь знаю что это наверняка Генри, он не любит опаздывать и другим не советует так поступать. Беру трубку.
-Да, любимый!
- Ты ничего не забыла, нет? – рычит он.
- Прости, шеф уснул. Я не могу его так бросить.
- Ты что там, ты с ним развлекаешься, да? Объясни мне, какого хрена, милая, ты не можешь его бросить? Он маленький или больной? Скажи мне!
Ого, я стою ошарашенная. Что то случилось. Он никогда не повышал на меня голос.
- Что случилось Генри? Слышу его стон, большой вдох.
- Я как идиот сижу внизу целый час, и вместо того что бы сказать мне что ты соизволишь опоздать, ты любуешься своим шефом?
- Генри, но это не так!
- Не смей мне врать! Потаскуха! – Я сбрасываю звонок. Кем он вообще себя возомнил, что бы так со мной разговаривать. Он звонит еще раз, сбрасываю. И еще, снова сбрасываю. Подумай что ты делаешь, дорогой. Я тебе не дешевая штучка. Ставлю на беззвучный, возвращаюсь в кабинет. Черт, Алекс все слышал, наверно через мой крик проснулся. Стою у входа, молчу.
- У вас все в порядке, Сара?
- Да, то есть нет. То есть не совсем. – Да я уже сама запуталась как  у меня.
- Муж?
- Да, есть немного.
Опускаю голову и думаю только не отпускай меня, там внизу меня ждет большой скандал.
- Идите сюда.
Он зовет меня на небольшой диван, где уснул. Я без всяких раздумываний сажусь возле него. Алекс спешно берет меня за руку. Вы только не подумайте, мы друзья.
- Расскажи мне что случилось. – Тут я приступаю к небольшому своему огорчению. Он таращит на меня глаза, внимательно слушает, анализирует.
- Как? Потаскуха?
Я мотаю головой в знак согласия, и на глазах наступают слезы. Обидно, очень. Я всегда была верна Генри. И никогда не давала повода для ревности.
- Что ж, думаю вам нужно его бросить. В мире полно других мужчин которые с удовольствием сделают вас счастливой.
Я смеюсь. Да уж вот это бред.
- Кому я нужна Алекс?
- Да хотя бы мне.
- Нет, ну в смысле мужчина который ты сам понимаешь.
Как я это люблю жевать одну резину и топтаться на одном месте. Обо всем  и не о чем.
- Я в этом смысле и говорю.
Глаза поползли на лоб, открываю рот. Дышу. Дышу. Дышу. Наверное, мне послышалось.
Может мне послушалось? Спрошу еще раз.
- Что, прости?
Ответ очень прост, этот поцелуй. Жесткий и весьма сексуальный, сбивает меня с ног. Он целуется как Бог, я отвечаю на поцелуй, обвиваю своими руками его шею. Алекс прижимает меня к себе, я чувствую его эрекцию. На секунду я задумываюсь над тем, что у меня есть муж, которого я люблю, но это мгновение проходит. Алекс на мне. Он целует мои губы так, как будто учился этому всю жизнь, я не могу устоять перед ним. Расстегиваю  его рубашку. Что дальше? Горячий секс? Нет, в этот момент входит охранник и кричит:
-Там мужчина, с пушкой. Сара Дойл, ваш муж, он к вам.
Я срываюсь с дивана, привожу себя в порядок. Черт, черт, тысячу чертей. Что будет, что будет. Алекс встает застегивает рубашку.
- Не иди к нему, - говорит он, - я с ним разберусь.
- Нет, все что было только что, это ошибка. Он мой муж, я должна….
- Ты ничего ему не должна.
Я уже не слушаю шефа, выхожу из кабинета и натыкаюсь на Генри с пистолетом. Он вытаращил глаза, да, по мне видно когда я целуюсь. Этот день я не забуду никогда. Генри подходит ко мне. Берет мое лицо в одну ладонь и сжимает губы. Как же больно. Давит еще сильнее, я сжимаю глаза. Слезы текут сами по себе. Чувствую, как за спиной появляется Алекс с охранником.
- Молодой человек, отпустите её, она же ваша женщина.
- Как ты думаешь, что я должен сделать с тобой? Милая, ответь же мне? Почему ты молчишь? – Он сжимает еще сильнее мои губы, выступает кровь, как он может так, позорить меня, это так ужасно и стыдно. Что я наделала, он мой муж. Я действительно похотливая, и я действительно это говорю.
- Ударь меня.
Я чувствую как мое лицо приземляется на кафель. Кровь размазалась и сделала свое дело, украсила лицо так, что я теперь на себя не похожа. Алекс поднимает меня что то кричит, охранник тоже кричит. Не пойму что случилось. Я поднимаюсь с помощью Алекса, он садит меня на диван. Я это заслужила. Он мой муж, я не должна так себя вести. Вижу как охранник заломил Генри руки, пистолет убрал в сторону. Вот почему господин охранник такой смелый стал. В голове прокручиваю одно и тоже, он мой муж, я недостойна веду себя. Алекс обнимает меня, хлопает по лицу, орет. Я почти прихожу в себя.
- Скажи мне, зачем ты это сделала? – С отчаянием спрашивает Алекс.
- Сделал что? – с непониманием возражаю я.
- Что значит ударь меня? За что, скажи мне, Сара? Как ты можешь, ты в первую очередь женщина, не кто-то там. Ты себя не уважаешь, он тебя не уважает.
- Ты считаешь, ты в самом деле считаешь, что мне есть дело до то твоего мнения? Послушай..-те, он мой муж, я виновата. На этом и покончим. Где он?
Он только опустил голову и что-то пробормотал под нос. Я уже лучше себя чувствую, так что больше не хочу находиться в его обществе. Встаю, иду к лифту.
- Ты, что, ты просто уходишь?
Он приподнимается с дивана, бежит прямо ко мне. Хватает за локоть и разворачивает к себе. Я уже не дышу, он украл личное пространство, это не дает мне трезво мыслить. Я пячусь назад, но босс крепко сжал мою руку, потягивая на себя, захватил меня в объятия. С ним уютно, как я раньше не замечала, что дружбы тут никакой и в помине не было. Но, это не сказка, а реальность. Отталкиваю его от себя, комок уже подступил, я еле сдерживаюсь, что бы не зареветь.
- Мне лучше уйти, прости, Алекс. Отчаянная, ступаю в лифт. Он просто отпускает меня, ничего не говорит. Лифт возвращает толчком меня в реальность, и я думаю, какой хаос меня ждет, там, внизу. Сажусь на пол, прижимаю свои колени к голове, как мне солгать, что бы Генри поверил мне. Лифт неожиданно открывает свои дверцы, в комнату входит мужчина старше лет на пять, строгий костюм, вылизанные туфли до блеска, портфель с размером меня, смотрит. Что? Ну да, я сижу. Какое тебе дело до меня. Зашел в свой лифт вот и езжай, меня не трогай. Мои раздумывания прерывает его гортанный поставленный, твердый говор.
- Ей, с тобой все в порядке?
- А разве это похоже на то?
Не знаю почему, но мне так хочется ему нахамить, сорваться на кому ни будь. За пару часов так накипело, сама не понимая почему, решаю сделать его жертвой.
- Прости, мне показалось…
- Не слишком ли это не твое дело, что бы приставать со своими расспросами? Рявкаю, как будто он мне в кашу плюнул.
- Ты больная совсем, ничего я тебя не расспрашиваю. Зашел, смотрю скрутилась, это простая вежливость. А если тебе кто-то конкретно не угодил, так срывайся на нем, черт. Дура.
- Иди ты на хрен, козел!
Я подрываюсь с пола что бы вмазать ему. Но, ему повезло. Лифт открылся, и незнакомец пулей вылетел, показывая в мою сторону, что то вроде тупая овца.
Он меня расстроил куда больше, чем я могла себе приставить. Козел, обозвал меня дурой. Это просто афигенная кульминация моего дня. Вот и мой последний этаж. Наконец-то, вечность спускалась. У стойки, красуется блондинка и обсуждает с тем самим охранником, на вид, серьезные дела. Увидев меня, он, показывает блондинке жестом что разговор окончен. Идет прямо ко мне, чего ему надо?
- Сара?
- Да, что вам угодно?
- Мистер Дойл просил передать, что бы вы оставались дома, до его появления.
Вот так все и случилось,  приехала тогда домой ждала его, он приехал и избил до такой степени, что я неделю не выходила из дому.
Я привстаю с кровати, в ужасе смотрю на свой подол. Он в крови. Черт бы тебя побрал Генри. Вбегает врач, держит что-то в руках.
-  Что это?
Доктор молчит, я начинаю злиться.
- Я вас спрашиваю, что это?
- Сара, послушай внимательно. Пришли анализы.