Вась-Вась

                ВАСЬ-ВАСЬ
В этот задрипанный дом отдыха на подмосковном водохранилище мы с женой попали по блату. Стоял развитой социализм. Коммунизм выглядывал из-за крыш Черёмушек.
Нас поселили в комнате с единственным удобством – раковиной с холодной водой, ничем от кроватей не отгороженной. Остальные удобства располагались по коридору налево до конца. К ним всегда стояла очередь.
Но места были грибные и рыбные.
В один из дней в дом отдыха на моторке прибыл инспектор рыбоохраны в фуражке с морским крабом на околыше. Он быстро перезнакомился с новыми постояльцами, балагурил с женщинами, знал бесконечное множество мужских анекдотов. Был он Василием Васильевичем, но все в доме отдыха звали его по-свойски Вась-Вась. Под вечер он предложил мне и Николаю, такому же заядлому рыболову, поехать на остров, на рыборазводный завод, где он обитал. Николай отдыхал тоже с женой, и мы подружились семьями.
- Там и угри на донку берут, - сообщил Вась-Вась. Про угрей я знал, что они приплывают от берегов Южной Америки в Балтику, а потом где вплавь, а где ползком добираются до своих чёрт-те где расположенных пресноводных водоёмов. В общем, чокнутые. От такой добычи у любого рыболова руки затрясутся, как у неопохмелённого алкоголика.
Мы с Николаем купили по бутылке водки, разжились закуской и с Вась-Васем на корме неспеша поплыли в моторке на необитаемый остров. Вась-Вась, как заправский гид, комментировал проплывающие берега и заливы водохранилища.
- Сейчас за поворотом будут цапли, - кричал он из-за треска подвесного мотора. И цапли являлись нам, истуканами стоящие по колена в воде.
- Вон там Хрущёв охотился. Я его как вас видел. – И мы представляли себе «верного ленинца», с двустволкой поджидающего нагона  неуловимо похожего на него кабанчика.
Вечер был лирический, места чарующие, настроение отменное. Пел мотор, и пели наши души.
Остров был действительно необитаемым. Вась-Вась показал нам бассейны для выведения и подращивания мальков. Они были пусты. С невысокого мыска, голубого от цикория, мы забросили донки, наживив на крючки по два-три навозных червя. Их нам от щедрот своих отказал Вась-Вась. Ветра не было. Колокольчики на лесках безжизненно провисли. Стая уток плюхнулась в воду недалеко от нас. Здесь они были непуганы.
- Рай, - сказал Николай.
- Только Евы не хватает, - пошутил Вась-Вась.
В комнате с двумя железными койками накрыли стол: колбаса, привезённая из Москвы, банка с килькой в томатном соусе, хлеб, луковица. Вась-Вась разжился солёными огурцами. Шикарный по тем временам стол.
Выпили по стопке. Вась-Вась рассказал несколько анекдотов. Посмеялись. Вдруг он вспомнил, что должен сегодня же съездить куда-то по неотложному делу.
- Вы немного поскучайте без меня, я скоро вернусь. – От посошка на дорогу отказался: - Нельзя, нужна трезвая голова.
- Темно же, - сказал я.
- Да я здесь с завязанными глазами, - осклабился Вась-Вась.
Рявкнул, сразу заведясь, мотор и застрекотал, удаляясь. Мы выпили ещё по одной.
- Во мужик! – изумился Николай.
- Отличный мужик, - согласился я. – С таким хоть в бой, хоть в разведку – не пропадёшь. Жаль, раньше не познакомились.
- А что это за рыба – угорь. Что-то слышал, а что, не помню.
Я рассказал, что знал. Ни живым, ни жареным я его тоже не видывал.
- Чудно: через два океана – и сюда! Даже не верится.
- Мне тоже.
- Слушай, а может, он врёт? И нет здесь никаких угрей.
- Нет, на него не похоже. Открытый мужик, душа нараспашку.
Первая бутылка показала донышко.
- Нужно Вась-Васю оставить, - сказал я.
- Обязательно, - подтвердил Николай, разливая из второй бутылки. Ты давно женат?
- Два года.
- А дети есть?
- Нет, жить негде. Пятеро в одной комнате. Как в китайской коммуне.
- А у меня двое. Хотели сюда взять: нельзя, двенадцати нету. Дурацкие правила.
- Это точно. У нас таких правил, как грязи: то нельзя, этого не смей. На привязи ходим.
- Ни вдохни, вы выдохни. А баба у тебя красивая.
- У тебя тоже. Глаза как полтинники. И голос приятный, грудной.
- А главное – не вякает. Доверяет. Приду в ночь-заполночь, поддатый, конечно, а она ничего. Обижается, правда, для видимости.
- Моя не так. Где был, с кем был? Ревнивая.
- Будут дети – посмиреет. Им, когда дети, на мужиков положить. Ну, что, по последней? А то Вась-Васю не останется.
Выпили, закусили, вышли на улицу покурить. Тогда ещё «Север» был, папиросы вырви-глаз. Удобно: воткнул в зубы, кури на здоровье, а руки свободные.
Ночь была лунная, световую дорожку на воде от луны взламывали круги от играющей рыбы. Она шумно выпрыгивала из чёрной бездны то чуть ли не под ногами у нас, то в отдалении. Её шлепки о воду не умокали ни на минуту.
- Зря поплавочные удочки не взяли, - сокрушался Николай. – Здесь рыбы, как в ухе.
- Ещё приедем, - успокаивал я и его, и себя. – Вась-Вась не откажет.
- Что-то долго его нет. Обещал вернуться, а время пол-второго. Здесь, я поглядел, ни одной лодки нет. Хрен выберешься.
- Вернётся. Это же рыбинспекция. Может засёк кого, разбирается.
К трём мы опростали и вторую бутылку. Стало скучно. Мы легли спать.
Нас разбудил Вась-Вась. Он был оживлён и без фуражки. Время приближалось к восьми.
- Что, рыбачки, дрыхните? Там ваши донки раззвонились – за версту слышно.
Мы бросились к донкам. Они, действительно, позвякивали колокольцами. Только рыболовы знают, каким ураганом чувств отзывается сердце на это звяканье. Я стал выбирать леску. Она шла легко. «Неужели сорвалась?» - похолодел я.
- Тащи, тащи, - подсказывал Вась-Вась. – Это лещ или окунь за себя дерётся, а угорь податлив, словно баба.
Леска ближе к концу была спутана, как спираль Бруно. На крючке сидела метровая чёрная змея. Я отшатнулся. Вась-Вась рассмеялся:
- Угорь, и неплохой. Тебе повезло. А леске капут.
Повезло и Николаю, хотя его улов был поменьше ростом. Зато на его донки сели два угря.
- За это можно и выпить, - предложил Вась-Вась.
- Да мы, знаешь, тебя ждали, ждали, да всё и вылакали, - смутились мы.
- У меня есть.
- Ну, ты молодцом! С тобой не пропадёшь.
Мы выпили за удачу, поговорили об угрях, какие они ненормальные. Вась-Вась пообещал отвезти нас при случае на леща, рассказал несколько анекдотов про неверных жён, и мы вернулись в дом отдыха.
Жена спала, оголив половину голого тела. Будить её я не стал. Положил угря вместе с донкой в раковину, чтоб супруга, проснувшись, испугалась чёрной змеи. Сердце моё ликовало. Уснул я сразу.
Моим будильником стал Николай. Жены не было. Угорь извивался уже на полу, позванивая колокольцем донки. Я засмеялся:
- Живучий, гад!
- Ты что, ничего не знаешь?- спросил Николай.
- А что?
- Вот, смотри, - он протянул мне фуражку с морским крабом на околыше. – У себя нашёл. Забыл, видать, с устатку. Небось, приедет за своей шапочкой. Я ему все причиндалы вырву. С моей-то я разобрался, век помнить будет. На полу валялась-умоляла, стерва. А ты свою поспрошай, может, чего расскажет. От моей он часа в три ушёл, а к нам в восемь заявился.
Расспрашивать жену я не стал.
- Мы уезжаем, - сказал я.
- Да, - сказала он.