Семь липких пауков на звездосклоне

   Мудрый старец Баян Матыго скрипнул не смазанной чачей селезёнкой, ещё раз посмотрел окунутыми куда-то вглубь времени глазницами на робко жмущихся друг к подруге и готовых внимать юнцов, плюнул себе в подмышки и зачал свой рассказ.
   Покончив его, Баян Матыго сказал:
   - Каждый мужчина должен выкопать яму, отрастить живот и стать матерью. У моей матери было пять сыновей, среди которых двое было дочками. Один сын был у неё от природы, а двое остальных от пристального занятия рукострастием… Вы знаете, что такое рукострастие?
   Молодые члены племени густо потупились, морщась сукровичными мозолями, не все из которых были в розовых синячках невинности.
   - Вот, - продолжил ковырять палкой в дырках памятки старый Баян, - а дщери её были от мужчин, способность которых к копуляции была органично ограничена зашитием крайней пилотки в крайне утробном младенчестве. Вы знаете, что такое гомофобия?
   Члены молодых племени вяло обрадовались, ликуя чему-то предвстающему. Семь липких пауков вяло тянули клейкую кисею звёздного неба на звездосклоне от одного горизонта к другому.
   Старик Матыго набрал в себя воздух и шумно оставил его в себе, предчувствуя скорый. Однако подполз маневровый.
   - Мдя… - сказал древний дед и стал подкидывать в старый костерок, что дымился вокруг него, молодые угольки, невзирая на непрерывно мешающий ему столб, к которому он был наглухо привязан.
   В стоеросовых вырослях слышимо засмеялся, видимо что-то выкакав, колчеухий пёс Мублзд, который как всегда сегодня принадлежал никому.
   Юноши порошисто заворошились.
   - Старче, а расскажи нам о таинственном, - сказал тонкошеий Йиешокнот.
   Дети замерли, но вскоре перестали.
   Однако Баян уже усматривал сквозь щели ветра во времени ворота петра Апостола.
В безмерном костерке дружно потрескивал мирный огонь, несопровождаемый клацаньем ядерного затвора.
   Забыв о приличии и уважение к старчему, дети на задних рядах вовсю резвились, насилуя тарантулов, справедливо принимая их за чёрных вдов.
   В безбрежном небе нежно звенели звёзды, в серебристых небесах коровьим колокольчиком, развалясь, разливался медный месяц…
   - Не, - не сказал старый и мудрый мудрец и старик Окардеон Лопатырь Баяну Матыге, прощаясь с неминуемым рассветом. Гусли выпали из его растопыренных рук, но не упали наземь, запутавшись в бороде и усах. Вместо этого в углу заиграла арфа.
   Вдруг повзрослевшие на полгода юные мужи встали во весь рост своих сирых душ, задумчиво потушили опавшие звёзды, остановили взгляды на тлеющем в костре огня пламени и плавно погрузились в унисон.