Кот имени С. М. Будённого

                КОТ ИМЕНИ С.М. БУДЁННОГО
Пётр Петрович Кикискин по пьяной лавочке поймал пескаря. Хотел было вернуть в родную стихию, но пожалел бедолагу и положил в карман. К тому моменту в кармане обитали солёный огурец и пачка «Беломора». Другой карман брюк предназначался исключительно для стакана.
Пётр Петрович поспешил домой. Перед дверью своей квартиры он замешкался, чтобы унять волнение от предстоящей встречи с любимым человеком. Волнение поулеглось, и Кикискин решительно надавил на пуговку звонка.
Едва распахнулась дверь, Пётр Петрович ткнул в лицо супруге дохлого пескаря:
- Во, рыбу поймал! Премудрый пескарь называется. О нём ещё Салтыков-Щедрин писал. Классик!
Ошеломлённая эрудицией мужа, жена отступила, и Пётр Петрович благополучно просочился в квартиру.
- Ты, того, уху сваргань.
- Я тебе сейчас так по уху сварганю! Всю жизнь хлебать будешь. Козёл вонючий! – Ангелина Ивановна любила выражаться фигурально.
Супруги Кикискины раскланялись. Ангелина Ивановна прошла на кухню, а Пётр Петрович опустил пескаря в карман и понёс себя к усыпальнице. На диван ему удалось положить только верхнюю половину тела. Кот всю ночь нежно тёрся о брюки Петра Петровича, наслаждаясь запахом свежевыловленной рыбы.
Кот был рыжим, как вождь мирового пролетариата. И с усами, как у героя Гражданской войны Семёна Будённого. Звали его, натурально, Сёмкой.
Утром Кикискин обнаружил себя скорченным у подножия дивана. Он включил телевизор.
- Что, брат, похмелье? – спросил телевизор.
- Угу.
- А ты выпей антипохмелин, и все симптомы похмелья как рукой снимет, - посоветовал телевизор и сам же выпил благодетельные пилюли.
- Сволочь, - констатировал Пётр Петрович.
Ангелина Ивановна пребывала в прекрасном расположении духа, поскольку ночь провела вне компании мужа.
- Жрать будешь? – поздоровалась она. Пётр Петрович молча выпил стакан водопроводной воды, настоянной на таблице Менделеева. Его мутило. Он полез в карман за «Беломором» и нащупал пескаря. Долго держал его на ладони, недоумевая, каким образом представитель водной фауны проник в его карман.
- Во, рыбу поймал! – вспомнил наконец.
- Засунь ты эту кильку себе в задницу, - посоветовала жена.
Настроение у Петра Петровича было зверское, а денег – шиш.
- Нет, я её зажарю вместе с причиндалами твоего хахаля.
- Есть, спрашиваю, будешь?
- Иди ты! - вяло отреагировал Кикискин.
- Я-то пойду, мне в магазин надо. Может и тебе, алкоголику, чего куплю. Тебе какую – «Столичную» или «Московскую»?
- Только импортной не покупай – её, говорят, из навоза гонят для русских.
- Я пока хожу, ты бы пол в комнате натёр. Сколько прошу: натри, натри, а тебе хоть бы хны.
- Может, я схожу? – неуверенно предложил Пётр Петрович.
- Знаю я, как ты сходишь. Пока не натрёшь – фиг-два получишь.
Петр Петрович сдался. Поверженный, он елозил на четвереньках, натирая пол мастикой. Воздух наполнился градусами, как самогон при второй перегонке. Сначала Кикискин работал в майке и трусах. Потом в трусах. Наконец сбросил последние ризы.
Кот лежал под распахнутым окном на полу у батареи. Запах мастики перебивал запах рыбы, и это Сёмку раздражало. А Кикискин наползал на Сёмку задом, подёргивая тощими ягодицами с раскачивающейся между ними мужской гордостью. Хвост кота напряжённо вытянулся, как шашка в руке Будённого, только кончик его нервно подёргивался.
…Когда бригада «скорой помощи» отворила незапертую дверь квартиры, Ангелина Ивановна завыла в голос.
- Ну-ну, - сказал доктор, и она успокоилась.
Тело Петра Петровича, раздетого донага, лежало на полу раскинутыми ногами к выходу. Одна рука была неудобно подвёрнута, а вторая – с зажатой в ней рыжей щёткой для натирки полов - стыдливо прикрывала пах.
- Во даёт! – изумился один санитар.
- Решил причиндалы до блеска натереть, - пояснил второй. – Чтоб ночью светились. Идёт по улице, а из ширинки сияние. Ни одна баба не устоит.
Они негромко заржали.
- Тише вы! Дайте пульс прослушать, - сказал доктор срывающимся голосом. – Давай носилки!
- Морг освещать? – спросил один санитар.
- Там все покойники со смеху помрут, - добавил второй.
Веселье нарастало. Когда носилки с телом Петра Петровича выносили из комнаты – как лежал, ногами вперёд, - Ангелина Ивановна запричитала:
- На кого ж ты меня покидаешь, кормилец мой!
- Успокойтесь, гражданочка, - сказал доктор, - жива ваша… - он хотел сказать «половина», но санитар подсказал: «Секс-бомба». – Ушиб головы, сотрясение мозга, потеря сознания. Неделька-другая постельного режима.
- А потом можно и остальное мастикой натереть.
- Козёл вонючий! – обиделась на мужа Ангелина Ивановна.
Лестницы в хрущёвских пятиэтажках приговаривают их обитателей к бессмертию: с гробом не развернёшься. С носилками тоже.
- Извините, гражданочка, ваш муж – нудист? – спросил доктор.
- Мудист, да ещё какой мудист! В кои-то веки за бутылку уговорила полы натереть, так нет, жарко ему, алкашу проклятому, стало. Начал перед котом своими причиндалами мотать. Вот Сёмка и вцепился. А он возьми да грохнись башкой о батарею.
С грохотом обрушились на ступени лестницы носилки. Бригада «скорой помощи» корчилась, хватаясь за животы. Ангелина Ивановна негромко плакала.
Пётр Петрович при падении сломал подвёрнутую руку и пришёл в сознание. Увидев плачущую жену, проникся к ней искренней жалостью:
- Ты, того, не плачь. Я ещё пескарей наловлю.