Святые мощи

                СВЯТЫЕ МОЩИ
Когда-то здесь, на правом берегу неширокой реки стояла церковь, и рядом было кладбище. Церковь взорвали, кладбище обветшало, и мужики из села на другом берегу разобрали замшелые известняковые надгробья – те, что поменьше – на хозяйственные нужды. Разобрали бы и остатки стен храма, похабно исписанные снаружи и изнутри, если бы стены эти поддались зубилам и киркам.
В своё время село соединялось со святым местом мощёной булыжником дорогой с полверсты и арочным кирпичным мостом. Мост рухнул за ненадобностью уже после войны. Некогда радовавший взор нагорный берег с голубыми куполами храма теперь затянулся бросовым кустарником.
Проплывая в байдарке мимо остатков моста, Олег и Игорь, люди любознательные, решили здесь заночевать. Привязывая байдарку к кривой берёзе, выросшей из кладки моста, они обратили внимание на темнеющий у самой воды провал в кладке. Посовали в щель двухметровую палку и обнаружили, что провал этот – пещера или лаз. Обследование отложили до утра.
Поднялись к развалинам церкви, нашли неподалёку небольшую поляну, поставили палатку, развели костёр. Ужинали неторопливо, прикидывая, куда ведёт обнаруженная полость под кривой берёзой. По всему выходило, что ведёт она к церкви.
Уже собрались спать, когда прямо на них упала звезда, бесшумно прочертив полуночное небо.
- Красотища! – сказал Игорь.
- Хорошо, не Тунгусский метеорит, - пошутил Олег.
Ночь была душная, они долго не могли заснуть. Вдруг совсем рядом раздался глубокий протяжный вздох и следом пронзительно и жалобно закричала ночная птица. Они почувствовали, как кожа съёживается у них на головах, и противные мурашки поползли по телу. 
- Что это? – шёпотом спросил Игорь.
- Может, корова заблудилась, они всегда так вздыхают, - ответил Олег тоже шёпотом.
Полежали молча, напряжённо вслушиваясь в тишину. Только собаки взбрёхивали в селе на том берегу, успокаивая.
- Раньше около церквей всегда были кладбища, - сказал Игорь. Олег не ответил.
Уснули они под утро, когда стало развидняться и спала духота, но проснулись рано. Ещё клочья тумана ползли по реке, завиваясь в причудливые фигуры. Только теперь они обнаружили, что растянули палатку между двумя вросшими в землю, покрытыми травой и мхом надгробными камнями. Они свернули палатку и завтракать спустились к реке.
Игорю расхотелось обследовать пещеру, но сказать об этом Олегу он не решился. Тем более что Олег сам вызвался первым спуститься в воду.
- Но одно условие: половина клада моя.
- Идёт, - засмеялся Игорь, - был бы клад.
- Вода – молоко! – сообщил Олег. – Ну, я полез.
Он осторожно, чтоб не замочить, просунул фонарик в тёмную щель между водой и кирпичами, потом скрылся сам. Появился минут через пять, без фонарика, отфыркался, закричал:
- Ну, Игорёк, дела! Да там целый тоннель из кирпича, вполроста, ходить можно. И уже метров через пять совершенно сухой. Но там нежарко.
Приятели запаковали в полиэтиленовые пакеты спортивные костюмы и кроссовки, отдельно – керосиновую лампу «летучая мышь» и спички, приготовили два туристских топорика и сапёрную лопатку. Игорь подавал вещи, Олег скрывался и появлялся вновь. Потом за ним последовал Игорь с топорами и лопаткой. Олег уже запалил «летучую мышь», и когда глаза привыкли к полумраку, стало довольно светло. Тоннель круто поднимался вверх. Докуда хватало луча фонарика, завалов не было. Это обнадёживало.
Пройдя на полусогнутых с сотню метров, приятели оказались в обширной и высокой камере. Пол здесь, замощённый тоже кирпичом, был усеян тем, что называется тленом: мелкие кусочки кирпича и извести, пыль высохшие насекомые. Оштукатуренные стены покрывали росписи. Почти не тронутые временем, мудро смотрели с них лики святых: через века, войны и революции. На одной из стен висела громадная икона в массивном литом серебряном окладе, осыпанном каменьями. Они поблескивали даже сквозь пыль. Под иконой стоял высокий канделябр с пятью наполовину оплывшими толстыми восковыми свечами.
- Это же открытие! – задохнулся Игорь. – Никак не позже семнадцатого века. – Он учился на филологическом и что-то смыслил в веках и иконах.
- Это ж целое состояние! На всю оставшуюся жизнь! – ликовал Олег. – Тут одна икона на пол- лимона баксов потянет. Да ещё подставка для свеч… Интересно, она из золота? – Он зажёг одну из свечей, но Игорь задул её:
- Здесь ничего нельзя трогать. Смотрим – и в Москву. В патриархат, в Исторический, не знаю куда.
- Пока ты будешь бегать по инстанциям, если тебя в дурдом не запрут, какой-нибудь сельский алкаш найдёт эту щель и спустит все сокровища за бутылку. Здесь давно бы всё разграбили, если б когда выдалась такая сушь, как в этом году. Река обмелела, вот нам и повезло. И ещё кому-то может повезти. Нет, икону в мешок, а вешалка и так не промокнет.
- Ладно, потом обмозгуем. – Доводы Олега были резонными.
Их внимание привлекло невысокое возвышение в центре камеры. Они сгребли с него пыль и мусор. Это была чугунная плита размером где-то метр на метр. На ней обозначился большой православный крест, окружённый старославянской вязью.
- Ну, филолог, переводи, - сказал Олег, ставя «летучую мышь» на плиту.
Игорь долго, растирая пальцами выпуклости букв и шевеля губами, пытался разобраться в старославянском ребусе.
- Что-то вроде «Святые мощи нетленные и нерушимые».
- А что это значит – святые мощи?
- Прах человека, прожившего всю жизнь в святости, безгреховно.
- Ладно. Попы – люди неглупые, небось, в этом тайнике и не такие драгоценности упрятали. Давай топориками с двух сторон.
- Ты что! Тут же написано: нерушимые. Нельзя вскрывать – какое-нибудь несчастье произойдёт. Кто вскрывал гробницу Тутанхамона, все погибли. В мае сорок первого вскрыли гробницу Тамерлана, а в июне началась война.
- Ну, Игорёк, ты даёшь! Сколько таких гробниц большевики разграбили – и ничего, жили припеваючи.
- Ещё не известно, как жили…
- Урок исторического идеализма закончен, - возгласил Олег. – Подсовывай топор под плиту. – Он всегда был за главного, и Игорь даже против воли ему подчинялся. Олег открыл фирму, делал деньги, тёлки на нём висли. Изредка он приглашал Игоря в ресторан и давал официантам на чай много больше, чем была у Игоря стипендия. Они знали Олега в лицо и обслуживали по первому разряду.
Плита была тяжеленная, но приятелям удалось её приподнять и опрокинуть с грохотом на пол. Пыль столетий заволокла склеп. Лампа погасла.
«Бон-н-н… Бон-н-н…» - раздался над их головами голос главного колокола порушенного храма. Заложило уши.
«Динь-дон, динь-дон» - запели другие колокола.
Кто-то третий обозначился между гробокопателями. Они ощущали его присутствие, казалось даже, что они слышат его дыхание. Их охватила дрожь.
- Господи, прости нас, грешных, бо не ведаем, что творим, - громко, как мнилось Игорю, а на самом деле беззвучно, одними губами сотворил он вспомнившуюся ниоткуда молитву. Приятели не шевелились, боясь ненароком задеть того, третьего. Когда пыль немного улеглась, и в конце тоннеля завиделась солнечная щель, Олег включил фонарик.
- Мистика какая-то. Похоже, нервы сдают.
- Ты слышал? – спросил Игорь и передёрнул плечами. – И чувствовал, что мы не одни?
- И слышал, и чувствовал, - раздражённо ответил Олег. – Коллективная галлюцинация или как там его.
- Нет, это кто-то предупреждает нас. Помнишь, вчера на кладбище: звезда, вздох, птица. А может, и не птица.
- Чушь собачья! Давай делать дело, а не слюни распускать.
Олег зажёг лампу, посветил фонариком в проём, открывшийся под плитой.
- Ты как хочешь, а я ухожу, - предупредил Игорь зазвеневшим голосом.
- Иди, иди. Друг, называется.
И Игорь остался. Под плитой вниз, заворачивая, уходила узкая каменная лестница.
- Побудь здесь, я полезу посмотрю.
- Олег, может, не стоит?
- Стоит. Если здесь на пол-лимона, то там, наверно, лимона на два-три. Закатим на Канары, купим виллы, будем из окон в океан поплёвывать. – Олег говорил, сидя на опрокинутой плите и свесив ноги в проём. – Ну, с Богом! – и посветил фонариком вниз.
Игорь посмотрел на икону. У того, кто изображён был на ней и чьи мощи, судя по всему, покоились под чугунной плитой, было спокойное, в мудрых морщинах лицо, обрамлённое белой негустой бородой. Он смотрел на Игоря с упрёком и сожалением, но без гнева. Игорь отошёл с лампой к началу тоннеля, откуда виднелась полоска солнца далеко внизу. Лицо святого поблекло в полумраке, но глаза – прозрачно-голубые, всё светились, как кусочки неба. «Прости, прости!» - обращался к иконе Игорь. Лампа дрожала в его руке, и святые на фресках, казалось, двигались. А их взгляды, скрещённые на нём, были невыносимы.
Оттуда, где исчез Олег, раздался вымораживающий душу вопль, перешедший в вой и поскуливание. Забегали по потолку блики от фонарика, одна – без туловища – подсвеченная снизу очертилась над полом голова Олега.
- Он… он смотрит… там… святой… - успел разобрать Игорь.
«Бон-н-н… Бон-н-н…» - ударил главный колокол. «Динь-дон, динь-дон» -вступили подголоски. С грохотом обрушился свод тоннеля. Лампа погасла, фонарик тоже. Вдруг всё смолкло. Только пыль, тьма и тишина.
Было воскресенье. В селе напротив многие слышали, как дважды с небольшим перерывом принимались звонить колокола несуществующего храма. Старухи, кто ещё помнил его во всём величии, - старики все повымерли – крестились на высокий нагорный берег. Пацаны добежали до реки. Всё было как всегда на их памяти, только к другому берегу была причалена пустая байдарка.