Разборка

                Разборка

...Сосед не дал Сереге на опохмелку. А просил-то он всего ничего: пятнашку до завтра.
- Знаю я твои завтра! - сказал сосед. - Ты мне еще за вчера и за позавчера не вернул. Я тебе что, Агробанк, чтоб безвозвратные ссуды давать?
- Эх, люди! - едва не заплакал Серега от жалости к человечеству, снедаемому жадностью. - Сосед называется! Самый близкий, можно сказать, человек. Ну, смотри, пожалеешь!
- Да катись ты! - взорвался сосед.
- Я-то покачусь... Как бы тебе не покатиться. За Можай.
«Вот тварь!- подумал Николай Петрович Барыкин, захлопывая перед Серегой дверь. - Выручаешь, выручаешь - и тебе же в душу   наплюют. Эх, люди!» Подумал: «Может, дать?» Решил бесповоротно: нет, хватит! Совсем обнаглел. Еще и угрожает!
Сегодня Барыкину исполнилось сорок пять. Ждали гостей.
- Что с тобой? - удивилась жена. -На тебе лица нет. Кто это был?
- Да этот, сосед, алкаш. Сколько ни давал на бутылку - хоть бы раз вернул. И ведь хватает наглости: опять приперся. Ну и послал его. Так теперь я первый его враг.
- Нечего было сначала давать. Жили бы и жили: здрасте - до свидания.
Гости тянулись часа полтора. Это было кстати: как всегда случается, к назначенному времени еще не были готовы салаты.
Барыкин с готовностью уступил свой фартук пришедшей подруге жены:
- Вы тут посплетничайте, а я пойду твоего благоверного от одиночества
спасать.
- Знаем мы ваше общество спасения, - пошутила подруга жены.
- Не пьянства для, а воодушевления ради, - парировал Барыкин. - Да мы по стопочке только. Разомнемся.
У них было так заведено: пока женщины в ожидании последнего гостя толкались на кухне, мужчины в комнате делали «гимнастику»: кто рано встает, тому Бог дает.
- Понимаешь, Слава, - сказал Барыкин, когда выпили по стопке, - на нашей площадке в квартире справа живет один алкаш, Серега...
- Женат?
- Женат. Сын. Хороший парнишка. Лет шестнадцать-семнадцать. Не курит, не пьет, по подъездам не ошивается.
- Бывает же так: отец - пропойца, а дети - не нарадуешься. Вот тебе и гены.
- Так вот. Часа три назад слышу -звонок. Кто бы это, думаю?..
В это время в прихожей зашелся трелью электронный соловей. Пришла очередная пара. Пока пожимали руки и целовались, ввалились еще четверо, потом еще двое. Стало тесно и весело.
Последней была Анна Ильинична.
- Бессовестный! - сказала она Барыкину, целуя. - Как ты смел без спроса разменять пятый десяток?
Личная жизнь у Анны Ильиничны не сложилась. По молодости она влюбилась в женатого, он метался, не решаясь оборвать ни там, ни здесь. А когда все же порвал с Анной Ильиничной, ей уже было за сорок. Она жила одна в компании с таким же одиноким котом. Поэтому друзья при встречах всегда справлялись о самочувствии Кеши. Кот был, естествнно, необыкновенно умным...
- Ну что, Анна Ильинична, все в сборе, командуй, - сказал Барыкин. Так повелось, что мужчины ее звали по имени-отчеству.
- Господа! - возгласила Анна Ильинична низким, с хрипотцой от курения голосом. - К бою!
Первый тост за юбиляра произносил у них всегда тот, кто дольше всех был с ним знаком. Потом - кто знал поменьше, и так по нисходящей до того момента, когда в одном углу уже не слушали, что говорили в другом. После каждого тоста все дружно кричали: «Ура! Ура! Ура!» Мужчины при этом вставали. Между третьей и чтвертой рюмками традиционно делался перекур. Курящие выходили на лестничную площадку. К сигарете Анны Ильиничны протягивалось сразу несколько зажженных зажигалок.
- Вы мне прическу спалите, - смеялась Анна Ильинична. Ей нравилось мужское общество. - Барыкин, а ты сегодня какой-то не такой. Не переживай, не те еще годы...
- Да нет, не в этом дело. Понимаешь, сегодня утром - звонок. Кто бы это, думаю? Гостям вроде рано. Открываю: он, голубчик, сосед, вот из этой квартиры. Серега. Его все так и зовут: Серега. Хотя лет ему уже под пятьдесят. Алкаш из алкашей. Не работает, сколько помню. И каждый день пьяный. Но не буйный. Если дверь жена не откроет, ложится на коврик под дверью и спит калачи­ком, как младенец. Утром идешь на работу - через него перешагиваешь...
- Мужчины, дамам скучно! - крикнули в приоткрытую дверь.
Теперь тосты поднимали за каждого из присутствующих, за родителей, за детей, за то, чтоб все было хорошо...
- Коля, звонят, - сказала Барыкину жена. - Откроешь?
- Серега, - предположил Николай Петрович, - небось, трубы горят. Ну сейчас я ему выложу все, что о нем думаю...
С последним щелчком замка дверь, выбитая ногой с той стороны, гулко ударила Барыкина по лбу и припечатала к стене. Раздался топот тяжелых ботинок.
«Дружков привел, алкоголиков, -мелькнула в притуманившемся сознании Николая Петровича здравая мысль. - Нужно в милицию позвонить».
Дверь, приклеившая Барыкина к стене, резко отверзлась, и человек в черной маске и камуфляже приставил к его животу небольшой красивый автомат:
- Лицом к стене, руки за голову! Ну! И не дергаться!
Барыкин почувствовал, что его обыскивают. Из комнаты доносились резкие команды и скорее испуганные, чем возмущенные голоса гостей:
- Да как вы смеете! По какому праву?
Потом раздался со смешинкой голос Анны Ильиничны:
- Вы между ног проверьте: я стволы всегда там прячу. Может, какой завалялся.
Все - и люди в масках - рассмеялись. Напряжение спало...
- Дела! - протянул озадаченно один в маске, по-видимому, старший. - А нам позвонили, сказали, что здесь происходит бандитская разборка и уже стреляют.
- Кто? Кто позвонил? - спросил Барыкин, оправляясь от потрясения.
- Доброжелатель. Иван Иванович Иванов, - пошутил старший. - Разве они себя называют? Звонили из автомата за углом. Ну, господа-товарищи, извините за доставленное беспокойство: служба.
- Нет, я этого так не оставлю! - воскликнул Барыкин. - Я знаю, кто вас сюда навел. Серега! Сосед из квартиры справа. Алкаш. Я ему утром на опохмелку не дал.
- Серега, говорите? Пошли, ребята, пощупаем этого Серегу. Сейчас мы его закодируем на недельку.
- Идемте, я покажу, - вызвался Барыкин.
- Коля, я тебя умоляю!
- Что - Коля? Каждое хамло будет нервы трепать, жизнь людям портить Нет уж, заработал - получай! По полной программе.
Барыкин нажал кнопку звонка соседней квартиры. Открыла Серегина жена с несчастным лицом.
- Мне бы... Сергея, - смутился Николай Петрович. Двое омоновцев, оттеснив Барыкина и Серегину жену, просочились в квартиру. Женщина, видно было, нисколько не удивилась
- Что он еще натворил? - спросила она без всякого интереса.
- Да так, - ответил Барыкин.
 - Никого, - сказали, вернувшись через минуту, омоновцы.
- Когда обещал быть? - спросил старший.
- А он что, докладывает? Он, паразит, только закладывает, - пояснила Серегина жена.
Омоновцы застучали ботинками по лестнице вниз...
Вечер был испорчен напрочь. Все дружно засобирались домой, несмотря на неуверенные уговоры Барыкина. И Анна Ильинична ночевать не осталась, хотя ей была приготовлена постель.
- Нет, нет! - заявила она решительно. - Там Кеша голодный: я забыла ему оставить ужин...
Завтра было воскресенье. С утра Барыкины мыли посуду, запихивали в холодильник оставшуюся еду.
- Кто бы это? - встревоженно спросила жена, когда снова позвонили в дверь. - Так сразу не открывай, посмотри в глазок. И возьми на всякий случай сковородку: она маленькая, но чугунная.
Не зажигая света в прихожей, Николай Петрович приложился к глазку. За дверью стоял Серега. В голове у Барыкина зазвенело, как вчера после удара дверью. Левой рукой - правая сжимала рукоятку сковороды - Барыкин отпер замок, широко распахнул дверь, отступил на шаг. «Сейчас, сейчас... Он пере­ступит порог, а я ему - по башке. Пусть судят, пусть!»
Серега широко улыбался, искренне радуясь встрече с близким человеком.
- Здорово, сосед! Говорят, гости были?
- Были, - опешил Николай, Петрович.
- Ну и как?
- Ничего.
- Вот и ладненько! Ты бы дал пятнашку до завтра - трубы горят.
«Черт с ним, пусть живет», - вдруг с облегчением решил Николай Петрович. Голова перестала звенеть. Вышла обеспокоенная жена.
- А-а, Сережа, здравствуйте, - сказала она.
- Вот, понимаешь... Пятнашка у нас найдется? - спросил ее Барыкин. -До завтра. Или, может, бутылку дать? - обратился он к Сереге. - У нас осталась. Кристалловская. Пьется, как вода. И голова утром не болит...