17. Охотничьи летописи

                Породнила людей непогода,
                Загнала обсушиться под стог;
                Трем собакам не вылакать воду
                Из резиновых наших сапог.
                Но портянки спиралью мы скрутим,
                Обувь сеном душистым набьем,
                Хлеб подмокший нанижем на прутик
                И по чарке походной нальем.

                П. Маракулин


2.11.89
         Стоит предзимье. Весь день дул холодный ветер и сыпал снег. Открытие зверовой охоты.
         Поехали на моей моторной лодке вдевятером: я, Юрка Соляник, Николай Феденев, да шесть собак. С утра шуга по речке была не особенно густой, но к обеду – сплошная каша. Однако, «Казанка» с мотором «Вихрь-25» по этой снежной каше шла хорошо. И, слава Богу, что поехали на моторке: ходили налегке, а весь груз возили в лодке. Утка тянула над Убой. Юрка сбил крохаля, а я - шилохвость.
         На острове заяц поднялся от Николая, и был бит мною на гольце. Второй ушел после моего выстрела подранком, и его добрал Юрка.
        Переместились в Локтеву пасеку. Завернул к лежащей сухой тополине. Белячишка начал выпутываться из травы под деревом. Отпустил его шагов на десять, и стало у меня  два добытых зайца.
        Переехали за дальнюю Убу. Подняли там с десяток зайцев, один из которых и стал моей добычей из-под жаркого гона. Потом поднялись по протоке до брода, и здесь я красивым и дальним выстрелом навскидку завалил несущегося с запредельной скоростью по гольцу беляка.
        К вечеру заехали в Грязнуху. Снег пошел еще гуще. Уставшие собаки с подбитыми ногами гоняли дружно, и я, не сходя с места, убил там два зайца. С тем и пошли по домам. А шесть «косых» завалить за одну охоту, это вам не хухры-мухры!
        Каждому досталось по 3 беляка.

30.12.89
        Более двух недель пролежал в больнице. Вернувшись домой, решил проверить, что делается в окрестных полях. Прошел лесопосадкой, а затем переместился в Грачевские лога.
        Завопила Шельма, а вон и заяц удирает к Грачевке. Пошел по следу, пересек речку, поднялся и пошел полем. След на глазах заносит снегом, иду почти наугад. Пройдя километра три-четыре, увидел железную раму: не то остов чабанской будки, не то - телеги. Вижу в этой железяке зайца. Дернулся беляк, собираясь удрать, но «нолевка» в контейнере бьет очень кучно. Вокруг этой рамы крутилась полярная сова, поэтому заяц боялся покидать убежище и так близко меня напустил.
        Направился к дому. А до дома километров восемь. Подошел к скирдам сена у овцетоварной фермы и увидел свежайший заячий следок. (Это уж потом я понял, что там вверху в камышах собаки подняли беляка и, прогнав его немного, скололись из-за метели).      
        Иду по следу, чабаны берут сено из этих самых скирд, и смешно им видеть меня на своей территории в белом маскировочном костюме. Пастушья собака бросилась к нам, но быстро ретировалась от моих зверогонов.
        Заяц не напустил меня близко, сорвался с лежки метрах в пятидесяти. Стрелять неудобно, бегущего по траве беляка почти не видно. Поэтому два моих выстрела только добавили ему скорости, хотя мне показалось, что я в него все-таки попал.
        Собаки погнали, угнали «косого» опять в те же камыши, затем скрылись за горой. Я вернулся назад на его след и спрятался за чием от ветра.
        Вот гончие показались из-за горы, идут в мою сторону. Решил, что они бросили зайца, но потом понял, что направляются они не ко мне, а куда-то в сторону. Вот стали слышны звуки гона. А вон и крупный беляк, далеко оторвавшийся от собак, прет ко мне своим старым следом. Напустил его метров на двадцать пять и «промазал». Заяц наддал мимо меня. Вторым выстрелом поправился – готов! А тут прибежали и собаки-молодцы.
        Про то, как я добирался до дома по мокрому снегу можно писать отдельный рассказ. Не успев, как следует восстановиться после больницы, часто отдыхал, лёжа в снегу и еле "дополз" до дома.