Выставка

   В праздничный майский день жители Озерогорска собрались в парке на ярмарке: там бизнесмен Ашот демонстрировал свои фирменные товары для дачи. Всё время заходили новые посетители: одни хотели что-нибудь купить, другие – на людей посмотреть и себя показать, они просто расхаживали между товарами.
   Главной привлекательностью этой выставки было разрешение всё трогать руками, садиться в кресла, качаться на качелях; детворе можно было прыгать на батуте и играть надувными мячами и игрушками, плавающими в бассейне.
   На концертной эстраде, не смолкая и неутомимо пели и танцевали участники самодеятельных коллективов в национальных и казачьих нарядах. Они приглашали присоединиться к ним на сцене всех желающих. Огромный надувной аэромен-боксёр звал людей побоксировать. Он голосом и движениями копировал всех, кто общался с ним, и менял  размеры своего тела соответственно размерам, стоявшего перед ним человека.
   Вдоль металлической сетки, ограждающей площадку ярмарки, стояли каркасные павильоны и шатры с приподнятыми антимоскитными сетками и плотными шторами ярких окрасок. Внутри павильонов располагались кафетерии с каркасными столиками и стульями. Посетителям в кафетериях бесплатно предлагали напитки, пирожки и сладости.
   Повсюду стояли удобные цветные пластиковые скамеечки. Как только кто-нибудь садился на них – к нему в тот же миг подбегал улыбающийся фирменно одетый официант с подносом, на котором было угощение: сэндвичи с сыром, чай, кофе и напитки в картонных стаканчиках, закрытых крышками. Молодые продавцы-консультанты в костюмах бабочек и пчёлок одаривали каждого покупателя букетиком цветов.
   Сорокалетний Ашот стоял на краю сцены – крупный, увесистый, широкоплечий. У него было мясистое лицо с ярко выраженными кавказскими чертами, взлохмаченная чёрная шевелюра, могучие руки и ноги. Большие чёрные глаза его, казалось, извергали пламя. Одет он был во всё белое: рубашка с длинными подкатанными до локтя рукавами, широкие брюки, туфли-лоферы.
   Ашот обводил взглядом происходящее на ярмарке, смотрел на возбуждённые, жизнерадостные лица, и хорошо было ему среди общего веселья.
   – День-то сегодня какой – праздник великий! –  бормотал он. – Угощайтесь!.. Отдыхайте!..
   Он знал, что, когда человек не голоден и чувствует доброе отношение к себе, у него на сердце легко и спокойно.
   Побыв на ярмарке часа два с момента её открытия, Ашот убедился, что все сотрудники выполняют свою работу так, как он их этому учил,  и решил, что спокойно может уехать в свой офис. Он подозвал администратора Василия, одетого в костюм джентльмена в цилиндре, поручил строго следить за тем, чтобы у сотрудников с покупателями не возникало конфликтов, и приказал сразу звонить ему на мобильный, если случится что-нибудь непредвиденное.
   Затем быстрым шагом направился к выходу, и посетители ярмарки почтительно расступались перед ним.
   Настя Сова проводила взглядом Ашота до машины, проследила, как водитель открыл ему дверцу, и, дождавшись, когда машина отъехала, сообщила по сотовому телефону Ивану:
   – Уехал!
   – Понял! – ответил он. – Начинай с павильонов, а потом – по плану.


                2

   За два дня до открытия выставки-ярмарки, организованной Ашотом,  другой известный в Озерогорске бизнесмен, Иван, позвал к себе в кабинет подругу – тридцатилетнюю фотографа Настю Сову.
   Иван сидел, развалившись в кресле, за массивным столом, Настя перед ним – на стуле.
   Внешне Иван имел сходство с Ашотом: одного с ним возраста; так же высок, широкоплеч и могуч; его чёрная шевелюра тоже была взлохмачена и чёрные глаза пылали огнём, как у Ашота. Только Иван был казачьего рода. Оба бизнесмены, они не были соперниками ни в работе, ни в личной жизни. Просто так случилось, что однажды Иван мгновенно, необъяснимо воспылал к Ашоту неукротимой ненавистью. «Я его уничтожу»! – вдруг явилась ему тогда странная мысль и захлестнула его каким-то диким азартом, решающим образом определила его дальнейшее отношение к Ашоту. С тех пор он одержимо вредил ему, старался оскорбить и унизить.
   – В этот раз я уничтожу Ашота! – заявил Иван. – Через два дня он выставляет товары, которые автоматически управляются. Думает, этим удивит и обрадует народ. Может, даже надеется, что о нём песни хвалебные напишут?! Так нет! Я ему – сюрприз, вот!
   Иван подвинул по столу к Насте Сове небольшой пластиковый пульт с десятком кнопок, похожий на пульт дистанционного управления для телевизора.
   – Ты мне поможешь: пойдёшь на ярмарку и, когда Ашот уедет, устроишь там разруху и панику. Этот пульт универсальный – он будет  подавать беспорядочные команды, и вся автоматика, управляющая товарами Ашота, «сойдёт с ума». Когда его товары сами собой начнут складываться и ломаться, народ увидит, что он поставляет некачественные и опасные вещи. А ты… Ты будешь фотографировать разруху. Разошлём фотографии по всем газетам, на телевидение и в Интернет: опозорим! В этот раз я его уничтожу!
   От возбуждения Иван вскочил с кресла и быстрыми шагами стал ходить по своему кабинету.
   – Поняла, что надо делать? – спросил он и, не дожидаясь ответа,  рассмеялся. – Знаю: поняла! Ты ведь любишь пакостить! Тебе нравится баламутить и взвинчивать…
   Настя молча, жеманно поднялась со стула, взяла со стола пульт и спрятала в карман юбки.
   – Поняла! Всё поняла! – сказала она и состроила гримасу: глаза расширила, выпятила губы и защёлкала зубами – хищную птицу сову изобразила.
   Обговорив подробности разрушительных действий, они расстались. 

   «Сюрприз» Ивана должен был начаться с обвала двадцати павильонов – их прерывистый ряд опоясывал всю ярмарочную площадь вдоль сетчатой ограды.
   «Придётся побегать!» – сказала сама себе Настя и, выждав паузу между выступлениями ансамблей, когда динамик замолчал, быстро-быстро помчалась мимо павильонов. Держа пульт в руке перед собой на уровне плеча, как сотовый телефон, она нажимала кнопки, направляя его на цель своих разрушений.  На её левом плече висела широкая серая матерчатая сумка на длинной плетёной ручке. В ней лежал массивный фотоаппарат. Чтобы сумка не болталась при беге, она левой рукой прижимала её к бедру. На наружной боковой стороне сумки была аппликация – морда совы. Сова хищно поводила из стороны в сторону жёлтыми стеклянными круглыми глазищами и щёлкала пластиковым чёрным клювом.
   Когда, в ответ на команды с пульта, среди наступившего затишья  раздались шум и треск падающих сооружений и испуганные крики людей, Настя Сова победоносно вскрикнула и побежала ещё быстрее. Поднятые шторы и антимоскитные сетки мгновенно опустились, закрыв собой проёмы дверей и окон, создав в кафетерии полумрак. В тот же миг отключились крепления на стойках. Крыши павильонов упали, придавив всё, что находилось под ними. Саморегулируемые кресла вдруг начали складываться, сбрасывая на пол сидящих на них людей. С опрокинутых столов, пачкая и обливая одежду угощавшихся, падали пирожки и стаканчики с напитками.
   Тяжёлых травм никто не получил, но началась паника: пострадавшие, пытаясь вылезти из-под обвала, барахтались в широких полотнищах тканевых штор и антимоскитных сеток и истошно вопили от ужаса.
   Шум с места разрушения привлёк любопытных. Среди них оказались молодые продавцы-консультанты, одетые бабочками и пчёлками. Они почему-то решили, что обвал павильонов совершён по весёлому замыслу Ашота. Поэтому захлопали в ладоши, стали подпрыгивать, хватать посетителей за руки и приглашать их веселиться вместе с ними.
   Обежав вдоль ограждения всю ярмарочную площадку, запыхавшись, Настя Сова остановилась около одного из обрушенных павильонов. Она поняла ценность сюжета для своего фоторепортажа и взвизгнула от восторга. Достала фотоаппарат из сумки, присела на корточки и быстро сделала несколько снимков пострадавших – средних лет полных мужчины и женщины, которые на четвереньках выползали из опутавших их антимоскитных сеток и тяжёлых штор.
   Во время фотографирования женщина с четверенек встала на колени, но при этом правой ладонью нечаянно оперлась об остриё сломанной металлической ножки кресла. Вскрикнув от боли, она потеряла равновесие и левым плечом погрузилась в картонную коробку с одноразовой посудой. Настя ринулась к ней – но не для того, чтобы помочь женщине подняться, а чтобы сфотографировать её комическую позу.
   Мужчина, находившийся в обвале рядом с женщиной, был её мужем. Он возмутился наглостью фотографа: схватил валявшийся около его ноги надкушенный пирожок с повидлом и швырнул в маячащую перед ним белокурую женскую голову с фотоаппаратом.
   – Охамела, стерва?! – закричал он.
   Пирожок, измазав повидлом макушку Насти, отскочил на землю. Зрители засмеялись. Настя выпрямилась, отфутболила упавший пирожок и победоносно подняла голову.
   «Пчёлки» и «бабочки», взявшись за руки, заплясали хороводом вокруг неё, звонко выкрикивая:
   - Молодец! Молодец!
   Сделав необходимое количество снимков для своего репортажа, Настя утратила интерес к происходящему с павильонами и направилась к батуту – очередному объекту её разрушения.
   Теперь ей нужны были испуганные лица детей. Она торжествовала: «Мои фотографии станут сенсацией – разоблачением! Все увидят коварство Ашота: заманивает деток в сетчатые ловушки – батуты, а потом их там пугает».
   Она подошла к небольшому каркасному батуту с защитной сеткой – в нём прыгали и весело кричали десять ребятишек трёх-пяти лет. Родители, сопровождающие детей, сидели на низких лавочках вокруг батута. Стараясь не привлекать к себе внимания, Настя прислонилась плечом к высокому стеллажу, на полках которого, в маленьких контейнерах, росли декоративные растения, и, делая вид, будто говорит по сотовому, нажала кнопку на пульте.
  В тот же миг днище батута опустилось до самой земли. Ножки, на которых оно держалось, вывернулись наружу и распростёрлись рядом с корпусом.   Дети, визжа, кинулись к сетчатой дверце – но она открывалась «молнией», замок которой находился с наружной стороны сетки. Родители бросились к батуту и, мешая друг другу, стали открывать «молнию». Дети визжали и прижимались личиками к сетке.
   – Ага! – довольная эффектом, хмыкнула Настя Сова. – Раскройте, детки, ротики пошире – орите! Так, вот так! – Она снимала кадр за кадром.
   В это время от общих беспорядочных усилий «молния» на уровне днища сломалась, образовав небольшое отверстие в сетке, сквозь которое взрослые стали поочерёдно выдёргивать своих детей.
   Когда последний ребёнок был извлечён и отведён в сторону, батут закачался и опрокинулся на толпящихся около него взрослых. Часть сетки при наклоне батута порвалась сверху донизу, разорванные полотнища широко распахнулись, словно раскрытые створки двери, и несколько женщин оказались придавлены плотной териленовой сеткой.
   Запечатлев на фото их гневные, злые лица, Настя быстренько побежала подальше от батута.
   Неожиданно её внимание привлёк приятный мужской голос из динамика, приглашающий посетителей выставки собраться в центральной части ярмарки возле бассейна: там, сообщал голос, аэромен-боксёр созывал добровольцев на состязание. В динамиках кто-то с придыханием вскрикивал, охал и ахал. Слышались взрывы аплодисментов. Множество разных звуков смешивались, дразнили воображение. Любопытствующие, переглядываясь и обмениваясь шутками, устремились между выставочными отсеками к манящим звукам.
   Настя присоединилась к ним. Она лавировала среди людей и дачных вещей, пробивалась вперёд – кипела энергией. Ей нравилось шуметь.
   – Друзья! – кричала она, поминутно вертясь: поворачивалась из стороны в сторону, пятилась спиной, останавливалась – мешала движению толпы. – Мы открываем таланты! Давно не было поединков с аэроменами! Готовьте ваши прекрасные удары! Можно слева! Можно и справа! Откроем клуб!
   Вертлявая, подвижная, дразнящая воображение фигура Насти Совы привлекала взоры. Её белое из тонкой ткани короткое платье с глубоким вырезом красиво обтягивало полную упругую грудь и плотно облегало намеренно виляющие, пружинистые округлости бёдер. Ей нравилось, как на неё смотрели мужчины, и раззадоривали неприязненные взоры женщин.
   Настя Сова не приближалась к боксёру-аэромену – беспокоилась: вдруг он вырвет у неё из рук пульт?! Она выжидала удобный момент. Всё благоприятствовало плану Ивана: аэромен боксировал рядом с бассейном, а ей надо было вылить из него воду и устроить наводнение. Она пританцовывала, наблюдая, как вокруг аэромена собирается народ, и наконец нажала кнопку на пульте.
   От Настиной команды стержень, установленный в центре бассейна, с укреплённым на нём красным с оборочками тентом в виде зонта, опустился. Тент закрыл собой всю поверхность бассейна и погрузился в воду. Вздыбившаяся волна сбросила за борт несколько светящихся игрушек – дельфинов, черепах и корабликов. Игрушки возмущённо закричали, заохали. А дети завизжали, отпрыгнули назад от образовавшейся вокруг бассейна лужи, стали отряхивать со своей одежды воду.
   Убедившись, что на неё не обращают внимания, Настя снова нажала кнопки на пульте, и управляющая автоматика открыла защитные клапаны в нижней части бассейна. Вода устремилась наружу.
   Незаметно для людей, увлечённых зрелищем смешно боксирующего аэромена, вода мелкими волнами медленно, вкрадчиво стала широко растекаться по площади, постепенно усиливая своё течение. И, хоть ноги и обувь людей намокали в воде, они, в азарте веселья, какое-то время не ощущали влагу.
   Но потом кто-то первый из толпы поскользнулся, упал и недоумённо, и испуганно закричал:
   – Вода!.. Тонем!..
   Обрадованная произведённым эффектом, Настя включила систему автоматического полива, установленную на всех газонах вдоль дорожек. Незаметные со стороны, лежавшие на земле поливные головки-оросители, поднялись, и струи воды ударили в разные стороны. Вот тогда-то все, кто стоял в воде, заметили её и бросились бежать, но пространства для бегств не было. Кроме того, ярмарочная площадка была разделена на небольшие ячейки, заставленные различными вещами для дачи. Разгораживались эти ячейки низкими пластиковыми сетчатыми и литыми заборчиками, и повсюду размещались пластиковые скамьи, на которых сидели, отдыхая, посетители ярмарки.
   В первые минуты толчеи люди, наступая друг другу на ноги, извинялись, но потом перестали извиняться и начали огрызаться
и толкаться. Они наскакивали на преграждающие им дорогу лавки и заборчики, ударялись о них и метались по кругу. По воде поплыли пластиковые корзины и ящики для хранения овощей. Опрокинулись в воду садовые цветные зонты. Течение воды кружило лёгкие предметы и тесно прижимало их к ногам людей.
   Радостно возбуждённая от содеянного, Настя Сова, взобравшись на скамеечку, подпрыгивала вне досягаемости для потоков и струй воды. Ей хотелось чего-то ещё более грандиозного, и она включила звуковую сигнализацию на всей территории ярмарки. Рёв сирены заполнил собой всё пространство, заглушив крики людей и производимый разрушениями шум. От громкого звука завибрировала лавочка, на которой стояла Настя, и ей это не понравилось: шум неприятной болью отозвался в её голове, и она отключила звуковую сигнализацию.
   Люди, у которых обувь и одежда намокли, были очень раздражены. Они даже представить не могли, что их поход на выставку – в праздничный день, нарядно одетыми – будет сопряжён с такими возмутительными неприятностями.
   Агрессивно-протестующий гул множества голосов затуманил головы желанием буйствовать. В толпе кричали:
   – Безобразие! Надругались над людьми: испачкали, изорвали одежду!
   – Где техника безопасности? Вокруг всё ломается, падает, ударяет! Кому это надо? Кто ответит за это?
   – Компенсации! Требуем компенсации!
   – «Смело мы в бой пойдем…» – вдруг напористо в разнобой запело несколько мужских и женских голосов.
   – Замолчите! Пожалуйста, замолчите! – тонким истеричным голосом взмолилась худая высокая старушка. – Там, дальше, страшное обещание дают: «умрем за это»! Я не хочу умирать ни за «это», ни за «другое».
   – Ладно, давайте другую песню, – согласились певшие. – Но петь надо, главное – петь! Громко петь. О чём петь будем?
   Несколько человек закричали:
   – Песня нужна – надо петь!
   – Кто песню знает?
   – Я знаю: «Эх, дубинушка, ухнем!» – подойдёт такая?
   – Подойдёт, но только как припев! – авторитетно заявил высокий статный мужчина лет пятидесяти. – Будем так петь: вначале радостно, утверждающе: «Сама садик я садила, сама буду поливать». А потом уже – дубинушкой  ухнем. Давайте: начали, громко! Машите руками! Надвигаемся на врага!
   Он развернулся лицом к толпе и стал дирижировать.
   – А кто – враги? На кого идём?
   В толпе закрутили головами. Внимание многих привлекли блики от объектива массивного фотоаппарата Насти Совы. Она стояла на скамье около кассовых стоек и фотографировала их – смотрящих на неё.
   – К кассам! Вперёд! Заберём наши деньги!
   – Ура!
   Толпа ринулась к кассовым стойкам, как на добычу, – шумно, крича, опережая и расталкивая друг друга.
   Настя вспорхнула с лавочки и юркнула за высокую информационную стойку, а потом приютилась между мебелью и, прячась, продолжала фотографировать.
   Испуганные кассиры нажали «тревожные» кнопки, и перед свирепыми лицами толпы мгновенно из пазов, находящихся по краям кассовых стоек, высоко вверх взметнулись металлические решётки. Защитив решёткой себя и деньги, кассиры замерли, демонстрируя на своих лицах доброжелательные улыбки.
   – У!.. Вражина! – озлобился молодой человек, подбежавший к кассам одним из первых. – Деньги давай!
   Взмахнув обеими руками, раскрытыми ладонями он хлопнул по сетке. Но она держалась крепко. Другие, подбежавшие следом, тоже ударяли в сетку, пытались её трясти. Некоторые даже кривлялись, гримасничали перед кассирами. Те, которые в толпе были позади других, не видели, что делается у касс. Они подпрыгивали, хватались за плечи впереди стоявших. Их руки при этом цеплялись за женские причёски, – женщины досадливо вскрикивали, отталкивали прыгунов, отмахивались от них, и впивались в них злющими глазами.
   Люди раздражались всё больше и больше. Кричали, скандировали:
   – Компенсации!
   – Верните наши деньги!
   Возбуждённый гул голосов на ярмарке привлёк внимание отдыхающих в парке. Толпа вокруг касс стала увеличиваться массой любопытных. Появились хулиганы, они растеклись по ярмарке – норовили что-нибудь украсть. Их повадки дали новое направление действиям бунтующих: все поспешили воспользоваться ситуацией и тоже что-нибудь утащить. Сплочённые общим порывом, люди стали хватать то, что им было под силу унести.
      Сухонький, низенький старичок прокладывал себе путь к выходу, угрожающе выпячивая перед собой лёгкие веерные проволочные грабли, предназначенные для сбора опавших листьев. Полная женщина с обликом крестьянки бойко катила впереди себя электрокосилку на колёсиках. Молодая семейная пара, плечом к плечу, держась за торчащие в стороны ручки, грохотала оцинкованной садовой тачкой.


                3

   Когда на ярмарке неожиданно обрушились павильоны, администратор Василий испугался, что совершён теракт. Но, так как сразу после этого не было ни взрывов, ни кровопролития, а товары продолжали стремительно ломаться один за другим – и механизм их повреждений был одинаков, – Василий понял, что произошла поломка в электронике. Он хотел сообщить об этом Ашоту, но возникла срочная необходимость успокаивать разволновавшихся на ярмарке людей. Паника была невообразимая – его никто не слушал. Сознавая своё бессилие, он позвонил Ашоту:
   – Срочно приезжайте на выставку!
   – Что случилось? – раздалось в ответ.
   – Толпе нужен вождь.
   – Еду! Через десять минут буду! – Ашот отключился от Василия. –  Поворачивай на ярмарку! – рявкнул он водителю и позвонил охраннику. – Что происходит?
   Тот сообщил о событиях на выставке. Ашот приказал ему заблокировать турникеты и никого не впускать и не выпускать.
   Ашот сидел, откинувшись на спинку сиденья, сжав кулаки, тяжело дыша: гнев и ярость бушевали в нём. У него было много врагов. Его  не интересовало, кто «возник» против него, – его мучил вопрос: как  удалось, за такое короткое время сокрушить все выставленные им товары?!
   Машина припарковалась на автостоянке рядом с ярмаркой. Через служебный вход рядом с охранником Ашот прошёл на выставку;   обходя разрушенные павильоны, направился к сцене. По боковым ступеням взбежал на неё. С высоты сцены он в недоумении глядел на разруху на территории выставки. Поведение людей тоже удивляло: у всех что-то было в руках: контейнеры с декоративными растениями, пластмассовая утварь, лопаты. Все двигались волнами по кругу.
   – Хореография какая-то! – возмутился Ашот.
Стоявший рядом Василий восторженно поправил:
   – О!.. Нет! Это – шоу, выставка брака!
   Ашот изумлённо взглянул на него и вдруг понял и восхитился:
   – Вот это мыслища!
   Вокруг него на сцене уже собрались сотрудники, одетые бабочками и пчёлками.
   – Давай микрофон! – потребовал он.
   К нему пододвинули штатив. Кто-то подал в руки микрофон, и Ашот, перекрывая многоголосый гул, рявкнул:
   – Тихо! Всем молчать!
   Шум над толпой стал тише.
   – Молчать! – снова загудел Ашот в микрофон. – Вы не пострадавшие: вы – победители! Доблестные победители! Смелые и находчивые! Вы все получите призы! Эй, ты, с ведром! – обратился Ашот к парню, который, прижав к груди большое пластиковое красное ведро,  ритмично колотил по нему рукой, как по барабану. – Иди сюда, на сцену! – потребовал Ашот. – Подтолкните его, чтоб не боялся.
   Упирающегося парня с ведром приподняли и двинули на сцену. Ашот поднял руку парня. Проорал:
   – Он любит это ведро – и выставка дарит ему его! Это его приз! Хлопаем герою! Хлопаем победителю!
   И приказал ошеломлённому парню:
   – Иди в толпу: покажи свой приз.
   Потом снова заорал в микрофон:
   – Сегодня вы были участниками шоу «Брак дачных товаров». Вам всем заплатят за участие! Всем дадут подарки. Рассаживайтесь по лавочкам – наши «крылатые» сотрудники подойдут к каждому из вас. Обиженных не будет – за это ручаюсь я! И ещё: где пищеблок? Эй, пищеблок! Куда припрятали еду? Немедленно раздавайте еду участникам шоу. Все должны радоваться своим успехам. Все, все – победители шоу!
   Ашот отключил микрофон.
   – Ура! – заорали в толпе.
   Раздались аплодисменты. Люди стали обниматься. Все поняли: они – герои и их за это наградят. Им заплатят.
   – Ура! Ура! Ура! – неслось с разных участков ярмарки.
   Люди развлеклись, пошумели, успокоились. Всем выдали фирменные бланки с указанием места и времени, где они смогут получить награду за участие в шоу «Брак дачных товаров».
   Ашот был среди людей – отвечал на их вопросы, шутил, хвалил за проявленную мудрость и весёлость.
   Когда перед ним мелькнула виляющая фигура Насти Совы, он невольно вскричал:
   – Ты что тут делаешь?!
   И в тот же миг понял, что к нему заслал её Иван. Стало ясно, кто его выставку «зарубил».
   Настя лишь на мгновение растерялась от вопроса Ашота. Потом  жеманно повела белокурой головой из стороны в сторону и с вызовом в голосе выпалила:
   – Я должна твёрдо знать, на что могу рассчитывать. Я хочу, чтобы ты был моим мужчиной. Ты теперь – мой мужчина. – И сделала движение, чтобы приблизиться к нему.
   Он остановил её – придавил тяжёлым брезгливым взглядом. Стоял перед ней, невозмутимый и недоступный, потом отвернулся и досадливо мотнул головой. Она фыркнула и, виляя бёдрами, поспешила удалиться.
   После того как основная масса людей покинула территорию выставки, Ашот подошёл к администратору, который безмолвно ожидал его, стоя на сцене. Подняв свою могучую  руку, он раскрытой ладонью махнул Василию:
   – Отдыхай: сегодня наработались! Спасибо!

   Охранник в будке у входа и Ашот, сидевший на скамье в центре ярмарочной площади, дожидались приезда водителя. Вокруг Ашота громоздились  опрокинутые декоративные ограждения, обломки мебели и множество мелких испорченных вещей. Откинувшись на украшенную ажурной резьбой спинку скамьи, он удовлетворённо думал: «А ведь праздник-то удался! Ведь были-то на лицах весёлость и радость…»
   Размышления Ашота прервал звонок мобильного телефона.
   – Иван просит пропустить его к вам, – сообщил охранник.
   – Пусти!
   Ашот смотрел, как неуклюже, тяжело переступая и обходя валяющиеся повсюду сломанные вещи, к нему приближался такой же, как он, крупный, массивный человек, преднамеренно вредивший ему. В движениях этого человека чувствовалось беспокойство.
   Иван подошёл к Ашоту, остановился перед ним и замер, угрюмо глядя на него. Ашот приглашающе кивнул ему на место рядом с собой на лавке. Иван сел. Они молча сидели друг около  друга – большие, грузные, с горящими тёмными глазами, с взлохмаченными чёрными шевелюрами и огромными ручищами: Ашот – потомок  неспокойных жителей гор и Иван – потомок разбойных степных казаков.
   Ашот первым прервал молчание:
   – Заплатишь за всё, обеспечишь людей качественным товаром. Тебе дорого обойдётся игра со мной.
   – Конечно, за всё заплачу. Как ты догадался, что это я устроил?
   – Видел твою сороку.
   – Не сороку, а Сову! – поправил Иван.
   Больше они ни о чём не говорили.
   Когда охранник сообщил Ашоту, что приехал водитель, которого он ждёт, Ашот вместе с Иваном вышли с ярмарки. Не прощаясь, они расселись по своим машинам, пристегнулись ремнями безопасности и выехали с территории парка – у каждого был свой путь.
   Иван успокаивал себя: «Ничего, сегодня не удалось – в другой раз поглумлюсь над Ашотом!»
   Ашот ехал и размышлял об иронии судьбы – о том, что Иван вредительскими действиями хотел  опозорить его, а случилось иначе: он лишь увеличил его популярность.

2014 г.