Фаст Фуд

  Еда была нашей главной мечтой.
  Если собиралось больше одного человека, то, рано или поздно, разговор шел о еде.
  - А вот, у нас готовят…
  - А ты пробовал…
  - Не, вкуснее всего…
  Не то, чтобы нас морили голодом.
  Нас кормили.
  Обед. Стол на шесть человек. В центре бадейка с первым, бадейка с гарниром и тарелка с шестью кусочками вареного сала с проблесками мяса.
  Все впивались глазами в эти кусочки.
  С нами за столом сидел сержант Синюков. Он брал себе сало-мясо первым. Сразу же, кто успевал, хватал себе сало получше.
  Те, кому сало не позволялось по религиозным причинам, держались несколько дней. Потом начинали участвовать в общей игре на быстроту реакции. Возможно, во время тяжелых жизненных испытаний, в виде солдатской доли, они получали разрешение на съедение запрещенных в обычной жизни продуктов.
  Суп и гарнир накладывал раздатчик пищи. Первому – сержанту, затем тем, кто нравился раздатчику в порядке очередности его симпатий.
  Хлеб тоже надо было схватить вовремя. В большой семье, как говорится…
  В столовую шли обычно с песней. Вел нас кто-нибудь из сержантов.
  При подходе к столовой передние убыстряли шаг. Да так, что задним приходилось полубежать!
  Сержанты орали:
  - Эй, вы чё, оголодали?!! А ну, короче шаг!
  Передние немного тормозили, но потом опять начинали убыстряться, почуяв запах еды.
  Как-то нас вел в столовую старшина роты прапорщик Шаропов.
  Ему не понравилось, как мы пели песню. При подходе к столовой, вместо команды: «Стой! Раз, два!» он дал команду «Вперед, шагом марш!»
  Передние бойцы на полном ходу проскочили мимо дверей столовой и зашагали дальше.
  - Вокруг столовой, марш! – закричал Шаропов. – Если плохо споете, еще будем ходить!
  Мы заорали песню во все свои голодные глотки.
  - Это не песня! – сказал Шаропов и опять не разрешил остановиться у входа.
  Мы пошли на новый круг.
  Шагали и шагали, пели и пели.
  Шаропову не нравилось, и не нравилось.
  Возможно, он и хотел бы нас совсем не кормить за плохие музыкально-строевые умения, но это не входило в его компетенцию.
  После очередного круга Шаропов остановил роту.
  - Свое время обеда вы сами у себя отобрали, - сказал он, с видом Понтия Пилата. – Поэтому я даю вам на обед минуту времени. Сержант Гуляшов, проследить!
  И Шаропов направился к стоящей неподалеку офицерской столовой.
  Мы побежали к столам. Я успел съесть несколько ложек каши и глотнуть компота.
  - Закончить прием пищи! – раздался громовой глас младшего сержанта Голода.
  Мы вскочили и побежали строиться на улице. Я заметил, что Карминов сунул большой кусок хлеба в карман.
  Рота построилась, но почему-то приказа шагать не было.
  Синюков и Гуляшов ходили и оглядывали солдат.
  - Рядовой Карминов! Выйти из строя!
  Карминов вышел.
  Синюков похлопал его по карманам.
  - Это что? А ну, вытаскивай!
  Карминов вытащил хлеб.
  - Смотрите, тут у нас самый голодный нашелся! – с азартом закричал Синюков. – Сейчас мы тебя покормим! А ну, ешь!
  Карминов мялся.
  - Жри, сука!
  Карминов откусил кусочек.
  - А ну, дай сюда! – сказал Синюков. Он схватил хлеб и стал целиком засовывать его в рот Карминова.
  Карминов давился, но Синюков после нелегких усилий справился.
  Карминов стоял с огромными щеками, как хомяк.
  - Чё надулся! Жуй давай! – закричал Синюков.
  Карминов стал двигать щеками.
  - А мы все постоим и подождем! – сказал Гуляшов. – Нашего друга Карминова. Он, бедный, очень любит покушать.
  Карминов с красным лицом давился не только хлебом, но и слезами. Наконец, хлеб был съеден.
  - Приятного аппетита, Карминушка! – сказал Гуляшов. – В следующий раз бери еще хлебушек, а мы тебе поможем его пожевать!
  В начале службы все сильно похудели. Еда была не очень привычной после нашей гражданской жизни. Да и, действительно, казалось, что ее мало.
  Но к концу учебки, через три с половиной месяца, почти все поправились. Даже округлели на лицо.
  - Это от режима, - сказал Кутырев. Он знал о еде всё. – В армии едят постоянно в одно и то же время. И человек поправляется.
  Режимом мы были обеспечены еще надолго.
  Я вспомнил о спутниках Одиссея и пошел в умывальник, на всякий случай, посмотреться в зеркало.