Замок Сталина в Германии

               
            
               
После Сталинградской битвы, закончившейся объявлением в Германии траура по разбитой и пленённой советскими войсками армии фельдмаршала Паулюса, Гитлер, не скрывая восхищения, говорил своему министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу о Сталине:
- Своей победой русский народ обязан только железной твёрдости этого человека. Если он когда-нибудь попадёт в мои руки, я окажу ему всё своё уважение и предоставлю самый прекрасный замок во всей Германии. Но на свободу уже никогда не выпущу.
Самый прекрасный замок в Германии – это, пожалуй, дворец Нойшванштайн в Баварских Альпах. Его в 1869 – 1886 годах воздвиг на отвесной скале над озером Альпзее король Людвиг II Баварский, прозванный за необычный образ жизни Сказочным королем. В год завершения строительства дворца Сказочный король был специальной комиссией признан недееспособным и через три дня погиб при невыясненных обстоятельствах.
Замок Нойшванштайн – «Новый лебединый камень» - идеальное место для заточения почётного узника. Сюда не сядет самолёт даже такого отчаянного авантюриста, как Отто Скорцени, сумевшего выкрасть и доставить в Германию друга фюрера итальянского дуче Муссолини, арестованного на родине. Недаром именно в Нойшванштайн Гитлер приказал свозить умыкнутые из завоёванных стран картины и книги.
Сталин не воспользовался гостеприимством Гитлера.

                Шкатулка Риббентропа

В 1943 году Риббентропу исполнилось 50 лет. Сослуживцы подарили ему шкатулку, выложенную полудрагоценными камнями, намереваясь заполнить её копиями международных договоров, к которым приложил руку юбиляр. Но оказалось, что договоров, которые не были бы нарушены Германией, почти не осталось. Когда эту историю рассказали Гитлеру, он смеялся до слёз, похлопывая себя ладошкой по ляжке – была у него такая милая привычка.
А за неделю до нападения на СССР Гитлер сказал Йозефу Геббельсу, министру народного просвещения и пропаганды:
- У нас на совести столько, что мы просто обязаны победить. А когда мы победим, кто спросит нас о методах!

В августе 1939 года колонна автомашин с Гитлером во главе выехала из Берлина и понеслась на юг, в Баварию, где по проекту фюрера и на его деньги, вырученные от продажи книги «Майн кампф», была построена в горах резиденция «Бергхоф» («Орлиное гнездо»). К этому времени вопрос о нападении на Польшу был для Гитлера делом решенным. Его тревожила лишь неопределённость позиции Москвы, где английская и французская военные миссии вели невразумительные переговоры с наркомом обороны СССР Ворошиловым о сотрудничестве в деле пресечения германской агрессии. Когда лифт из надраенной до блеска меди поднимал компанию на пятидесятиметровую высоту «Бергхофа», Гитлер, как бы продолжая ранее начатый разговор, произнёс:
- Скоро произойдёт что-то очень важное. Даже если мне придется отправить туда Геринга. В крайнем случае я и сам съезжу. Я всё поставил на эту карту.
Этой картой была Россия. Гитлер правильно понял намек Сталина на желательность установления с нацистской Германией более тесных отношений, высказанный «вождем всех народов» на ХVШ съезде ВКП(б) в марте того же года. Рано утром 15 августа посол Германии в Москве граф Шуленбург, повешенный в 1944-м за участие в заговоре против Гитлера, получил от Риббентропа указание срочно посетить председателя Совнаркома и министра иностранных дел СССР Молотова и сообщить, что он готов прилететь в Москву и «изложить господину Сталину взгляды фюрера». Молотов обусловил приезд Риббентропа решением территориальных притязаний Советского Союза. Когда через четыре дня немцы сообщили, что Риббентроп будет уполномочен подписать соответствующие документы, Сталин 21 августа направил телеграмму «рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру»: «Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа».
Гитлер со своими приближёнными ужинал в столовой «Бергхофа», обшитой светлой лиственницей, когда ему принесли телеграмму Сталина. Лицо фюрера вдруг покраснело, некоторое время он невидящим взглядом смотрел перед собой, а потом ударил кулаком по столу так, что подскочил его бокал с настойкой из целебных трав – спиртного он не потреблял, хотя гостям делать это не возбранялось.
- Всё в порядке! Всё в порядке! – вскричал он. – Ну, теперь весь мир у меня в кармане!
Ночью над «Бергхофом» разгорелось полярное сияние. Небо над горой Унтерберг, в которой, согласно легенде, до поры покоится дух императора Карла Великого (742 – 814 г.г.), окрасилось в зловещий багровый цвет. Глядя на всполохи, Гитлер промолвил:
- На сей раз прольётся кровь.
Риббентроп прибыл в Москву во второй половине дня. Здание аэропорта было украшено алыми с серпом и молотом и кровавыми со свастикой флагами двух дружественных государств. Министра иностранных дел Германии встречали посол в Москве граф Шуленбург и заместитель наркома иностранных дел СССР Потемкин. Гость обошел строй почётного караула, который своей выправкой произвёл на него хорошее впечатление.
Риббентропа поселили в здании бывшего посольства Австрии, которую Гитлер в марте 1938 года аннексировал при попустительстве западных держав. Через некоторое время за ним и Шуленбургом заехал начальник охраны Сталина Власик, сын крестьянина с церковно-приходским образованием, и сопроводил в Кремль. По дороге посол рассказывал министру о достопримечательностях Москвы, мимо которых они проезжали. Москва Риббентропу понравилась чистотой и порядком.
«Интересно, кто будет вести переговоры – Молотов или Сталин?» - гадал он, поднимаясь вслед за Власиком по лестнице в кремлёвский кабинет Молотова. Немцев в продолговатой комнате, стоя напротив двери, ожидали оба советских вождя. Шуленбург не удержался от возгласа удивления: когда иностранные дипломаты домогались аудиенции у Сталина, им вежливо поясняли, что Иосиф Виссарионович партийный, а не государственный деятель, - и отказывали. За пять лет пребывания в Москве графу ни разу не удалось поговорить со Сталиным.
После рукопожатий делегации сели за стол. Риббентроп высказал намерение Гитлера радикальным образом улучшить отношения с Россией. Сталин спросил Молотова, не хочет ли тот ответить коллеге.
- Нет, говорить должен ты, - сказал Вячеслав Михайлович, - ты это сделаешь лучше меня.
«Затем заговорил Сталин, - вспоминал Риббентроп незадолго до казни. – Кратко, точно, без лишних слов. То, что он говорил, было ясно и недвусмысленно и показывало желание компромисса и взаимопонимания с Германией».
Уже на первом этапе переговоров, продолжавшемся около трех часов, стороны пришли к согласию по всем обсуждавшимся вопросам. В сферу интересов Советского Союза включались Финляндия, Прибалтика (кроме Литвы) и Бессарабия. На случай возникновения вооружённого конфликта между Германией и Польшей была согласована демаркационная линия между немецкими войсками и Красной Армией, которая проходила по рекам Висла, Сан и Буг. Судьба Польши была предрешена. Заминка возникла лишь в связи с намерением русских включить в сферу своих интересов незамерзающий латвийский порт Лиепая. Риббентроп попросил прервать на время переговоры, чтобы связаться с Гитлером. Фюрер был согласен на всё. Потом, когда Советский Союз потребовал у румын Бессарабию и Буковину, он сказал румынам:
- Отдайте, я скоро всё верну.
На вечернем заседании, начавшемся в 22 часа, Молотовым и Риббентропом были подписаны Пакт о ненападении и секретный Дополнительный протокол к нему, разграничивавший сферы интересов двух держав. Протокол противоречил ранее подписанным договорам между СССР и Польшей и между СССР и Францией. Но то было время, когда международным договорам отводилась роль крапленых карт в шулерской игре великих держав. На место в драгоценной шкатулке Риббентропа они изначально не претендовали.
Ужин на четыре персоны был накрыт в том же кабинете. Сталин стоя произнес тост за Адольфа Гитлера, «которого он всегда почитал». Риббентроп, в прошлом виноторговец, похвалив «Советское шампанское» из Абрау-Дюрсо, поинтересовался, как намерены поступить русские с военными миссиями Великобритании и Франции, ведущими в Москве переговоры с Ворошиловым.
Сталин усмехнулся в усы:
- С ними вежливо распрощаются.
В конце вечера Риббентроп попросил у Сталина разрешения сфотографироваться на память. Иосиф Виссарионович согласился. Но когда личный фотограф рейхсминистра снял дружескую компанию с бокалами шампанского в руках, Сталин счёл, что это уж чересчур. Фотограф вынул из аппарата и передал советскому вождю отснятую плёнку. Сталин её вернул со словами:
- Я верю, что этот снимок опубликован не будет.
Его доверие немцы оправдали. Когда во время войны уже между бывшими союзниками министр пропаганды Геббельс хотел опубликовать исторический кадр в целях дискредитации советского вождя, обладатель раритета фотограф Гофман обратился к Гитлеру, и тот не разрешил публикацию.
По Москве загуляла частушка: «Спасибо Яше Риббентропу,/ Что он открыл окно в Европу».

                «Посмотрим, что у нас получилось…»

Выступая перед высшим генералитетом вермахта 22 августа 1939 года – за день до подписания «пакта Риббентроп – Молотов», Гитлер заявил:
- Сталин и я – единственные, кто видит будущее. Через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним предприму раздел мира.

Писатель Феликс Чуев, сблизившийся с престарелым, но не по годам бодрым вторым человеком «империи Сталина», не раз задавал Молотову вопрос, правда ли, что к Пакту о ненападении были приложены секретные протоколы о разграничении сфер территориальных интересов Советского Союза и Третьего рейха. Вячеслав Михайлович, как истинный большевик, до последнего дыхания был неколебим во лжи:
- Не было. Нет, абсурдно. Могу твёрдо сказать, что это, безусловно, выдумка.
А ведь к тому времени, когда он это утверждал, за рубежом уже давно были опубликованы тексты пакта и дополнительных протоколов к нему, вышли мемуары министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа и советника немецкого посольства в Москве Густава Хильгера, бывших участниками переговоров и однозначно свидетельствовавших о наличии таких документов. Только в 1992 году, через шесть лет после смерти Вячеслава Михайловича, когда КПСС приказала долго жить,  в архиве бывшего Политбюро ЦК КПСС был обнаружен оригинал пакта и протоколов с собственноручной подписью председателя Совнаркома и министра иностранных дел СССР В. Молотова. Туда впавший у Сталина в немилость вождь номер два вынужден был в 1952 году передать документы, от упоминания о которых ему становилось неуютно.

Уже после Победы Сталин, прикрепив к стене кнопками школьную карту СССР в послевоенных границах, водил по ней мундштуком трубки и приговаривал:
- Посмотрим, что у нас получилось… На Севере у нас всё в порядке. Финляндия перед нами очень провинилась, и мы отодвинули границу от Ленинграда. Прибалтика снова наша. Белорусы у нас теперь все вместе живут, украинцы – вместе, молдаване – вместе. На западе – нормально. А что у нас на востоке? Курильские острова – наши, Сахалин полностью наш. Смотрите, как хорошо!

31 августа 1939 года, через неделю после подписания «пакта Риббентроп – Молотов», переодетые в польскую форму немецкие уголовники напали на радиостанцию в небольшом немецком приграничном с Польшей городке Глейвице и зачитали перед микрофоном обращение на польском языке: «Граждане Польши! Пришло время войны между Польшей и Германией. Объединяйтесь и убивайте всех немцев!». После чего были расстреляны нацистами, хотя Рейнхард Гейдрих, шеф Главного управления имперской безопасности и один из отцов-основателей концлагерей, посулил им свободу за участие в этой «патриотической акции».
1 сентября Гитлер напал на Польшу. Началась Вторая мировая война.
3 сентября немецкий посол в Москве граф Шуленбург напомнил Молотову, что согласно секретному протоколу Красная Армия должна ударить полякам в спину. Сталин не торопился, рассчитывая на затяжную польско-германскую войну. Когда же немцы, преследуя отступающие польские войска, вторглись в согласованную советскую зону оккупации, и полный разгром Польши стал делом не месяцев, а дней, решение созрело.
В Берлине подготовили проект коммюнике о вступлении советских войск в Польшу. Его русский перевод Шуленбург передал Сталину. Сталин внёс в него поправки, сказав:
- Ещё древние римляне не вступали в битву голыми, а прикрывались щитами. Сегодня роль таких щитов, защищающих нас от общественного мнения наших народов, играют искусно составленные политические коммюнике.
Два варианта текста представили Гитлеру.
- Конечно, этот! – воскликнул Гитлер, указав на сталинский текст. – Разве вы не видите, что он намного лучше? Кто, собственно, его сформулировал?
В два часа ночи 16 сентября 1939 года граф Шуленбург, военный атташе генерал Кёстринг и советник посольства и переводчик Хильгер, родившийся и детство проведший в Москве, были вызваны в Кремль. Сталин объявил им, что в шесть утра Красная Армия пересечёт границу Польши на всём протяжении от Полоцка до Каменец-Подольского.
Польская армия, зажатая с двух сторон, капитулировала. Более четырех тысяч взятых в плен польских офицеров весной 1940 года были расстреляны сотрудниками НКВД в Катынском лесу под Смоленском. Сталин отомстил полякам за своё поражение в 1920-м.
Польша прекратила существование. Западная Украина и Западная Белоруссия вошли в состав СССР. Настала очередь Прибалтики.
25 сентября 1939 года Сталин пригласил к себе германского посла и заявил, что Литва должна быть включена в сферу интересов СССР (по протоколу от 23 августа она входили в немецкую зону влияния), а в качестве компенсации он готов отдать Гитлеру польскую территорию между Вислой и Бугом и выплатить компенсацию в размере 7,5 млн золотых долларов – примерно столько, за сколько Соединённые Штаты купили у России Аляску в 1867 году.
27 сентября в пять часов пополудни в Москву вновь прибыл Риббентроп. Когда он поднимался в кабинет Молотова, оттуда с побледневшими лицами вышли министры прибалтийских государств. Молотов заявил им:
- Обратно вы уж не вернетесь, пока не подпишите присоединение к нам. – И дал чекистам указание не выпускать их из страны до особого распоряжения.
 «Я нашел у Сталина и Молотова ярко выраженный дружеский, почти сердечный прием», - вспоминал Риббентроп. В Большом театре в честь немецких гостей дали «Лебединое озеро». На спектакль из Ленинграда вызвали приму-балерину Ольгу Лепешинскую. Восхищенный Риббентроп послал ей корзину цветов.
В вопросе о Литве Сталин был непреклонен. Риббентроп позвонил в Берлин Гитлеру и проинформировал его о настойчивых притязаниях русских. Через некоторое время фюрер перезвонил своему министру и неохотно согласился на включение Литвы в сферу советских интересов. Сталин толстым цветным карандашом  провел на географической карте линию от южной границы Литвы до границы Чехословакии. Потом советские представители в двусторонней комиссии по демаркации новой границы между СССР и Германией неотступно следовали за карандашом Сталина, даже если при этом надвое разделялись небольшие села.
Через год Гитлер в своем «Орлином гнезде» проведёт на большом глобусе в гостиной карандашную черту с севера на юг по Уралу: здесь кончались интересы Германии и начинались интересы Японии.
28 сентября Советско-германский договор о дружбе и границе между СССР и секретный Дополнительный протокол к нему были подписаны. В тот же вечер Сталин и Молотов дали в честь Риббентропа большой банкет. Присутствовали Ворошилов, Микоян, Берия, еврей Каганович и другие члены политбюро. «Я и мои сотрудники провели с ними вечер в весьма гармоничной обстановке», - напишет Риббентроп.
Произносились тосты за Сталина и Гитлера, за всех присутствующих на банкете. Альфред Розенберг, один из главных идеологов нацизма и имперский министр по делам восточных территорий в 1941 –1945 годах, записал в дневнике, что «Сталин произнёс здравицу не только в честь фюрера, но и в честь Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Гиммлер, - поражается Розенберг, - уничтожал коммунистов, то есть тех, кто верил в Сталина, а тот – причём без всякой необходимости – провозглашает тост за истребителя тех, кто ему верит!»
Пили, по словам Риббентропа, «отличавшуюся особенной крепостью коричневую водку, от которой дух захватывало». На Сталина она не действовала. Когда Риббентроп восхитился стойкостью советского вождя, тот рассмеялся и, подмигнув, открыл гостю тайну: он пил такого же цвета крымское вино.
Сталин был в прекрасном расположении духа: теперь Прибалтика и Буковина были у него в кармане, как был, по убеждению Гитлера, у него в кармане весь мир.
               
                Камни за пазухами
               
29 сентября 1939 года Риббентроп триумфатором вернулся в Берлин. За столом у Гитлера он взахлёб рассказывал о своих московских впечатлениях:
- Словно я оказался среди товарищей по партии, мой фюрер!
Гитлер слушал его с каменным лицом. Когда же Риббентроп сообщил, что Сталин лично карандашом на карте обвел участок польской территории, отходившей к СССР, и подарил его германскому министру иностранных дел в качестве гигантского охотничьего угодья, у Германа Геринга, второго лица Третьего рейха, взыграло ретивое. Он потребовал, чтобы этот территориальный довесок принадлежал всему рейху. Между двумя заядлыми охотниками состоялась словесная дуэль, секундантом на которой был Гитлер. Победителем вышел Геринг. Риббентроп чувствовал себя несчастным, но жаловаться Сталину не решился.

В сентябре-октябре 1939 года Эстония, Латвия и Литва под жестоким давлением Москвы вынуждены были подписать «пакты о взаимопомощи». Красная Армия вступила на их территории. А 21 июля 1940 года прибалтийские государства стали советскими республиками. Через десять дней к социалистической Молдавии была присоединена отторгнутая у Румынии большая часть Бессарабии.
Начались репрессии. До начала войны из Латвии, Литвы, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии были сосланы в Сибирь  339 тысяч человек. В том числе и поэтому до сих пор сильны в Прибалтике и на Западной Украине антирусские настроения.
Мины, заложенные Сталиным под будущее, взрываются поныне. Чечня – только одна из них. Есть еще Карабах, Абхазия, Осетия, Приднестровье, Курилы…
12 октября 1939 года СССР предъявил ультиматум Финляндии: отодвинуть границу на 70 километров от Ленинграда, уступить военную базу на полуострове Ханко и отдать территорию вокруг заполярного Петсамо (ныне поселок Печенга в Мурманской области), богатую месторождениями никеля, столь необходимого при производстве бронированной стали. В обмен на значительную часть Карелии. Финны заартачились. 31 ноября Красная Армия перешла финскую границу. Краснозвёздные самолеты сбросили бомбы на Хельсинки. «Зимняя война», планировавшаяся в советском Генеральном штабе как двухнедельный блицкриг,  растянулась на три с лишним месяца и сопровождалась неоправданно высокими потерями с нашей стороны (более 120 тысяч человек убитыми и пропавшими без вести и 6 тысяч пленных). «Русская армия большой ценности пока не имеет. Плохо руководима и ещё хуже оснащена. Нам её помощь оружием не нужна. Хорошенького же союзничка мы себе выискали!» – записал в дневнике министр просвещения и пропаганды Германии Йозеф Геббельс.
11 февраля 1940 года Советский Союз и Германия заключили торговый договор. Объём советских поставок зерна, нефти и другого стратегического сырья вырос с 1939 по 1940 год с 61,6 до 736,5 миллиона рублей. «Русские поставляют нам даже больше, чем мы хотим иметь, - отметил тот же Геббельс. – Сталин не жалеет труда, чтобы нравиться нам». Последний товарный поезд пересёк советско-германскую границу в день «Х» за несколько минут до начала вторжения германских войск в пределы дружественной страны. На него, отстукивающего на мосту через Буг последние мгновения мира, с изумлением взирали изготовившиеся к прыжку немецкие солдаты. 
О том, что война между двумя тоталитарными государствами неизбежна, равно знали оба диктатора. Но Гитлеру в 39-м она была невыгодна, а Сталин к ней ещё не был готов. Выступая на секретном совещании перед главнокомандующими родов войск 23 ноября 1939 года, через два месяца после подписания договора о дружбе с СССР, Гитлер заявил:
- Россия в данный момент не опасна: она ослаблена многими внутренними обстоятельствами. На ближайшие год или два нынешнее состояние сохранится.  К тому же у нас с Россией договор. Правда, - заметил он с усмешкой, - договоры соблюдаются столь долго, сколь долго это является целесообразным. Мы сможем выступить против России только тогда, когда у нас будут свободны руки на Западе.
Под «внутренними обстоятельствами» в России Гитлер имел в виду проведённые Сталиным массовые репрессии среди командного состава Красной Армии. В 1937-38 годах были арестованы 9,5 тысячи офицеров – от маршалов и командармов до политруков - и почти 15 тысяч уволены из кадровой армии «за связь с заговорщиками». Сколько из них было впоследствии расстреляно – одному Богу известно.
В совершенно секретных, написанных в одном экземпляре 18 сентября 1940 года «Соображениях об основах стратегического развёртывания Вооруженных сил СССР на 1940 и 1941 годы» нарком обороны маршал Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Мерецков без обиняков объявляют Германию «основным, наиболее сильным противником». Молотов вспоминал:
- Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придётся отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придётся отступать – до Смоленска или до Москвы. Это перед войной мы обсуждали. Сталин считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных
- Но тогдашняя официальная доктрина была – воевать будем на чужой территории, малой кровью, - напомнил Молотову его собеседник.
- Кто же может готовить такую доктрину, что, пожалуйста, приходите на нашу территорию и, пожалуйста, у нас воюйте. Это уже агитационный прием.
Лукавил Вячеслав Михайлович. 16 июня 1941 года, за 6 дней до начала немецкого вторжения, Геббельс записал в дневнике: «Русские сосредоточили свои войска точно на границе. Для нас это – наилучшее из всего, что могло произойти. Если бы они были рассредоточены подальше, внутри страны, то представляли бы гораздо большую опасность». О том же в книге «Солдатский долг» пишет дважды Герой Советского Союза маршал Рокоссовский, командовавший накануне войны механизированным корпусом в приграничной полосе: «Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперёд». Помянутые выше «Соображения» наркома и начальника Генштаба разъясняют ситуацию: «Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развёрнуты или к югу от Брест-Литовска (ныне Брест) с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислава) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить её важнейших экономических баз; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней». Не больше и не меньше.
В ноябре 1940 года Гитлер приглашает Молотова в Берлин.
- Со мной Гитлер был очень корректен, - отметил Молотов.
Прощаясь, рейхсканцлер проводил председателя Совнаркома до вешалки и, пожимая руку, сказал с пафосом:
- Я уверен, что история навеки запомнит Сталина! Но я надеюсь также, что она запомнит и меня.             
- Я в этом не сомневаюсь, - ответил Молотов.
Потом в кругу приближенных Гитлер потешался над нашим премьером, которому прибывшая с ним обслуга тщательно прокипятила посуду и столовые приборы, боясь то ли инфекции, то ли яда.
Переговоры в Берлине закончились ничем. Гитлер склонял Молотова к агрессии в южном направлении. Молотова больше интересовали Балканы и средиземноморские проливы. Фюрер пригласил СССР к участию в тройственном пакте Берлин-Рим-Токио в качестве четвертого партнера. Сталина предложение заинтересовало, и 25 ноября 1940 года он сообщил Гитлеру условия, на которых Советский Союз мог бы присоединиться к Тройственному союзу (вывод германских войск из Финляндии, заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией, безопасность черноморских границ и свободный проход через проливы Босфор и Дарданеллы). Но Гитлер уже давно сделал ставку на войну. 18 декабря 1940 года он подписал директиву № 21 «Барбаросса», план молниеносного – за пять месяцев - разгрома Советского Союза. Распоряжение же «заняться русской проблемой», имея в виду разбить «русские сухопутные войска и продвинуться так далеко, чтобы наши люфтваффе смогли разбомбить важнейшие области России», Гитлер отдал еще 21 июля 1940 года.
Один из разработчиков теории танковой войны гитлеровский генерал Гудериан писал: «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов».
А кто только не предупреждал советское руководство о готовности немцев начать вторжение. Даже посол Германии в СССР граф Шуленбург, противник войны, прозрачно намекал об этом Молотову.
Директива Наркомата обороны и Генштаба о приведении войск в боевую готовность, да и то с оговорками, поступила в войска в 1 час 45 минут ночи 22 июня. В 3 часа 15 минут немцы начали артиллерийскую подготовку. В 4 часа 45 минут танки Гудериана, оборудованные приспособлениями для преодоления водных преград глубиной до четырех метров, форсировали реку Буг и подмяли своими траками советскую землю. Политика заигрывания с Гитлером в надежде оттянуть столкновение с ним стоила Советскому Союзу более 26 миллионов жизней.
…На Потсдамской конференции глав держав-победительниц в июле-августе 1945 года кто-то из западных партнёров поинтересовался у Сталина, какие чувства он испытывает:
- Совсем недавно немцы стояли у ворот Москвы, а теперь вы, генералиссимус,  в Берлине решаете судьбу Германии.
Сталин, как всегда с расстановкой, многозначительно ответил:
- Царь Александр I дошел до Парижа.
Впрочем, поход на Запад не входил в планы советского руководства, А вот «бросок на Юг», говоря словами Жириновского, обсуждался в Кремле всерьёз. Из приграничных с Турцией и Ираном районов были выселены местные жители. Там накапливались войска, командование ими предполагалось поручить маршалу Рокоссовскому. Гора Арарат, к которой пристал Ноев ковчег и которая украшала герб советской Армении, хотя находится в Турции, должна была переместиться на территорию СССР.
Монопольное тогда владение Соединёнными Штатами атомной бомбой не позволили осуществиться этому плану.

Когда Молотов утром 22 июня 1941 года после встречи с немецким послом Шуленбургом сообщил Сталину, что Германия объявила войну СССР (тогда уже бомбы сыпались на страну), Иосиф Виссарионович констатировал:
- Обманул-таки, подлец Риббентроп!
И категорически отказался выступить по радио с обращением к нации:
- Мне нечего сказать народу. Пусть Молотов выступит.
О войне в полдень народу сообщил, больше чем всегда заикаясь, заместитель председателя Совнаркома. О том, что «Сталин с нами», свидетельствовал лишь большой портрет вождя, помещённый в утренних газетах рядом с текстом выступления Молотова.   
Когда в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года маршал Жуков передал Сталину полученную от немецкого парламентёра генерала Кребса информацию о самоубийстве Гитлера, Иосиф Виссарионович констатировал:
- Доигрался, подлец!
И поехал на Ближнюю дачу спать.