Наместник бога войны не земле

65 лет назад «под городом Горьким, где ясные зорьки», как пелось в популярной когда-то лирической песне, грохот залпов пушки Ф-22 возвестил миру явление одного из величайших конструкторов ХХ века Василия Гавриловича Грабина. Это было первое изделие грабинского конструкторского бюро, принятое на вооружение Красной Армией. Потом их будет не один десяток. Но если фамилии Яковлева, Туполева, Ильюшина были у всех на слуху – хотя бы потому, что их начальными буквами обозначились знаменитые самолеты - «яки», «тушки» и «илы», - то фамилия Грабина, «наместника» на земле бога войны - артиллерии, долго оставалась мало кому известной. Да и теперь, восхищаясь изяществом установленных на мемориалах «тридцатьчетверок» с грабинскими пушками и грабинских артиллерийских установок, мы порой даже не догадываемся, что они – грабинские.
 
 О том, что первый блин не вышел комом, свидетельствует такой факт. Среди трофеев, захваченных Красной Армией в ходе Великой Отечественной войны, не раз оказывались и грабинские пушки Ф-22, несколько модернизированные немцами и получившие наименование противотанковых орудий 36/r/L/51. Они успешно применялись в борьбе с советскими танками.
Молотов, долгие годы бывший вторым человеком в «империи Сталина» и за глаза прозванный «железной задницей» за присущую ему упертость, в конце жизни утверждал:
- Никакой нарком не руководил авиацией, а руководил Сталин, и военно-морскими делами руководил Сталин, и артиллерией – Сталин. Были и ошибки.
Второй человек в сталинской «вертикали власти» говорил сущую правду. Но Вячеслав Михайлович не счел нужным уточнять, чего стоили стране ошибки вождя, во время Великой Отечественной войны совмещавшего посты генерального секретаря ЦК ВКП(б), председателя Совета Народных Комиссаров и Верховного Главнокомандующего. А ведь именно он, к примеру, с подачи такого «специалиста», как маршал Кулик, за время войны дважды понижавшегося в воинском звании до генерал-майора, накануне нападения Гитлера на СССР приказал «немедленно прекратить производство 45 и 76-миллиметровых пушек и вывезти из цехов все оборудование». Когда танковые клинья фашистов стали крушить советскую оборону, ой как не хватало нашим войскам этих противотанковых орудий! Стали восстанавливать их производство.
В приемной Сталина велся учет всех посетителей. 5 января 1942 года в 20.10 в кабинет Верховного вошли народный комиссар вооружений Устинов (будущий министр обороны СССР), директор 92-го артиллерийского завода Елян и главный конструктор того же завода Грабин. В кабинете уже находился нарком внутренних дел Берия.
В этот день начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал в дневнике: с 22 июня, дня вторжения в СССР, по 31 декабря 1941 года «общие потери сухопутных войск на Восточном фронте составляют 830903 человека, то есть 25,96 процента численности всех сухопутных войск на Востоке». Львиную долю потерь нанесла немцам артиллерия, в условиях резкого ослабления авиации и танковых войск принявшая на себя основную нагрузку по сдерживанию фашистских армад.
Встрече в Кремле предшествовала проведенная на заводе в темпе «аллегро» глубокая модернизация серийно выпускавшихся пушек ЗИС-2 и ЗИС-З, позволившая не удвоить, не утроить их производство, о чем в телефонном разговоре с Грабиным просил Сталин в тревожном августе 1941-го («Помните, товарищ Грабин, нам сейчас дорога каждая пушка!»), а нарастить производство уже к концу 1941 года в 5,5 раза, а затем в 18 раз! На завод приезжал член Государственного комитета обороны Ворошилов и не скупился на похвалы:
- Это вы здорово сделали, молодцы!
Что такое пушка? В представлении большинства из нас – железное бревно на колесах с дыркой посередине. А между тем орудия ЗИС-2 и ЗИС-3 первоначально состояли из 2080 деталей. И восхищение маршала Ворошилова вызвало то обстоятельство, что конструкторам и технологам артиллерийского завода № 92 удалось всего за три с половиной месяца сократить количество деталей почти в два раза, в результате чего резко снизились трудоемкость и стоимость изделий, повысились надежность и качество оружия. Впервые в истории удалось поставить выпуск артиллерийских систем на конвейер.
«А 4 января 1942 года, - пишет Василий Гаврилович в своих воспоминаниях, опубликованных только после смерти конструктора (те, кто противился его новациям в тридцатых-сороковых годах, взлетели на вершины власти и теперь противились обнародованию своих заблуждений), - меня вызвали на заседание ГКО (Государственного комитета обороны. – Л.Б. ). Вот когда можно будет доложить И.В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно, и продемонстрировать ее! Нарком Устинов разрешил доставить пушку в Москву». Ее установили в Кремле рядом с предшественницей - дивизионной пушкой Ф-22УСВ, чтобы подчеркнуть преимущества новинки.
По-видимому, кто-то тенденциозно проинформировал Верховного Главнокомандующего о положении дел на заводе, а Ворошилова на заседании ГКО не оказалось. Сталин был чем-то раздражен, что с ним случалось нечасто: он умел скрывать свои чувства. «Сразу же, - продолжает Грабин, - возник неприятный диалог между Сталиным и мною. Иосиф Виссарионович подверг всю нашу работу острой и, как мне казалось, несправедливой критике. Мол, лично по моей вине страна может остаться без пушек. Я пытался отстаивать позиции нашего коллектива до последнего. Когда я попытался в очередной раз возразить Сталину и аргументировать наши действия, обычная выдержка и хладнокровие изменили ему. Он чуть приподнял стул и с силой ударил им об пол. В голосе его звучало нескрываемое раздражение.
- Вас как будто зуд мучает, все вы хотите менять и менять! – с упреком бросил он мне. – Я же вам говорил: работайте, как работали раньше. Нам нужны пушки! Много и сейчас!
Таким я Сталина видел первый и последний раз в своей жизни. И тогда впервые понял, что у Сталина нет снисхождения ни к врагам, ни к друзьям».
Сталинский гнев, да еще в присутствии Берия, ничего хорошего Грабину не сулил: нарком внутренних дел умел читать мысли «хозяина» и претворять их в дела. Дела о вредительстве и измене Родине. Тем более что выбить из арестованных признательные показания позволяло данное Сталиным в январе 1939 года письменное разрешение на применение пыток. Бывший накануне войны наркомом вооружений Ванников, о котором с симпатией отзывался Грабин, под пытками признался в нелепых обвинениях и ждал расстрельного приговора. На вопрос Сталина «Били?» вышедший из застенков НКВД будущий маршал Рокоссовский ответил:
- Били, Иосиф Виссарионович.
К такой же участи приготовился и Василий Гаврилович, 5 января в 22.00 покидая кабинет разгневанного вождя. Бессонную ночь он провел в бомбоубежище народного комиссариата обороны. «Страшила не собственная судьба, которая могла в любой момент завершиться трагически, - в духе времени («Раньше думай о Родине, а потом о себе»), - рассуждает Грабин. – Возвращение к старым чертежам и к старой технологии – это неизбежное снижение выпуска пушек, а то и временная приостановка их производства. Вот тогда-то страна действительно может остаться без пушек». Что страна может остаться без пушек, буде прекратится их выпуск в Горьком – отнюдь не преувеличение возгордившегося конструктора: за четыре года войны из 140 тысяч полевых орудий, выпущенных в СССР, 90 тысяч произвел артиллерийский завод № 92, главным конструктором которого был Грабин. Да еще 30 тысяч другие заводы выпустили по грабинской технической документации.
Пушки Грабина были лучшими в мире, как лучшими в мире были средние танки Т-34 и тяжелые КВ, вооруженные ими. Это признавали как наши солдаты и маршалы, так и солдаты и маршалы противника. Плененный в битве под Москвой рядовой Карл Фрейндорфер признавался, что немцы «больше всего боятся советской пехоты и артиллерии».  «Наша артиллерия по своим качествам была намного выше артиллерии армий всех капиталистических стран», - писал Рокоссовский.   
Рано утром следующего дня к Грабину подошел дежуривший в бомбоубежище офицер и предложил одеться и подняться наверх к телефону. «Конец», - подумал Грабин и решил наверх не подниматься: если хотят арестовать, то пусть арестовывают здесь, прилюдно. «Зная крутой нрав вождя, я не сомневался, что мой спор мог быть расценен как дерзкий вызов Верховному. При желании мой поступок можно было квалифицировать и как саботаж, и как вредительство».
К нему вновь подошел дежурный офицер:
- Товарищ генерал, вы уснули? Вас просят к телефону. Из Кремля.
Звонил Сталин. Видимо, Ворошилов, узнав о случившемся, сумел убедить Иосифа Виссарионовича в революционном значении осуществленной на заводе перестройки производства.
- Вы правы, - сказал Верховный главнокомандующий. – То, что вы сделали, трудно оценить сразу. Да и немногие поймут вас в нынешнее время. Это смелый шаг в производстве. Поэтому спокойно заканчивайте дело.
Иногда Сталин мог признавать свои ошибки, хотя чаще старался переложить их на других. Ведь сказал же он Ванникову, вызволив бывшего наркома вооружений из камеры смертников:
- Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали.
Жаль, что это случалось далеко не всегда и отнюдь не со всеми оклеветанными.
Улучив момент и воспользовавшись некоторым смущением вождя, Грабин попросил его посмотреть на выставленную в Кремле свою новую пушку. На смотрины вышли вместе со Сталиным Молотов, Ворошилов, другие члены Государственного комитета обороны в сопровождении маршалов и генералов. Было морозно, но Сталин, в отличие от других, вышел налегке: видимо, только чтобы сгладить свою неправоту. Но пушка увлекла его: вообще он к артиллерии испытывал нежные чувства, памятуя о ее роли в Гражданской войне, активным участником которой был. Заставил начальника артиллерии Рабоче-крестьянской Красной Армии Воронова покрутить механизмы наведения. Николай Николаевич был приличного роста, и его генеральская папаха нарисовалась над щитом пушки.
- Товарищ Грабин, увеличьте высоту щита: жизнь бойцов надо беречь, - сказал Иосиф Виссарионович. А Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии, записал в дневнике в воскресенье 27 июля 1941 года: «Часть пехоты противника, участвовавшей в наступлении в районе Рославля, не имела винтовок».
Наконец Сталин подытожил результаты осмотра:
- Я думаю, это лучшая по проектированию артиллерийская система. Вашу пушку мы примем, как только военные ее испытают.
Никто из присутствующих не решился сказать Верховному, что уже не менее тысячи таких пушек работают в войсках на Победу. Даже Грабин, никогда не прятавшийся за чужие спины и на свой страх и риск поставивший «лучшую по проектированию артиллерийскую систему» на поточное производство до войсковых испытаний.
После войны Василий Гаврилович в течение 15 лет был начальником и главным конструктором Научно-исследовательского артиллерийского института, оставаясь все таким же ершистым и неудобным для начальства. За что шестидесятилетним, полным сил и новых задумок, был в 1960 году отправлен на заслуженный отдых. До конца оставаясь в уверенности, что «отсутствие собственного мнения для конструктора – самое страшное».
До развала Советского Союза, убереженного в лихую годину в том числе и его трудами, он не дожил одиннадцати лет.
2006 г.