1-224

__

Если можешь промолчать – промолчи, потому что тогда то, что скажешь, все же не выдержав, – будет звучать. Это вместо  манерности и придумывания…

Просятся чувство и два слова,  высвеченные чувством; но два слова, записью отъединенные от чувства, их породившего, ничего не скажут, поэтому  добавляешь еще, объясняешь упорно, развиваешь и уточняешь. Вроде стараешься,  но выходит не то. И еще очень трудно оценить то, что у тебя получается. Я и не оцениваю, не скорблю, что не то. Не знаю, почему. Наверно, потому, что записи для меня важны лишь как след; это лишь след жизни…

Пронзительности чувств – вот чего желаю. Пронзительности чувств, видений и мечты.… Это, собственно, и есть жизнь. Чувствуешь, значит, живешь.

Но потом снова утыкаешься в то, что у тебя замусоренный, канцелярский язык.

Внутри то, что просится горячо, но когда оно выходит на язык, то я имею только тепловатый суп. Это тоже суп, но…

__

«Человек с 5-ой авеню» – как страшно, Боже. И ведь тоже понимают: «духовная жизнь – вот что важно»…

Все равнодушны, а то и радуются втайне чужому горю и даже  мельчайшей неудаче; радости же завидуют. И вообще  непробиваемы, мол, да, да, много плохого на свете, но ведь и недурного не мало. Не видят чужую боль, не воспринимают.

Может, и тут так получится: не поймут, если не сказать все.