ЕГО непутёвая жизнь

            "МОЯ НЕПУТЁВАЯ ЖИЗНЬ" - так назывались записки, которые передал мне одноклассник и друг ТРАШКОВ ЕВГЕНИЙ. Уже год, как его нет! Земля ему пухом. Обещал его рукопись посмотреть и опубликовать. Издать отдельной книгой не получилось. Думаю, не получилось пока!Делать литературную правку тоже не стал.  Есть в Жекиных строках какое-то обаяние полудетской непосредственности. Нет в этом повествовании особых литературных изысков,как нет и законченности. но...обещал же. Закину в нет на свою страничку. Есть вероятность , что кому-либо отдельные моменты жекиного детства понравятся.
          
   Никого, не собираясь обвинять заслуженно или не заслуженно в неудачно сложившейся своей жизни, я просто не буду приводить никаких  фамилий.
Люди, причинившие мне горе и страдания или счастье и радость сами поймут, что это именно они. А там уж сами проанализируют степень своего участия в моей бестолковой судьбе.
               
«…воспоминания - светлые чувства, станут сильнее, чем дольше живёшь…»               

    Итак, я, Евгений Григорьевич Трашков, родился 24 января 1952 года на станции Юрты Тайшетского района Иркутской области.
    Собственно, я там действительно только родился, поскольку больше  там никогда и не был. Кто-то подсказал моей маме, что ей необходимо рожать в деревне, чем она не приминула  воспользоваться. Она обременила меня всю жизнь вписывать этот нелепый адрес во всевозможные документы. Мало того, там же в книге записей актов гражданского состояния о рождении произведена соответствующая запись за № 13.

   Вот так-то. По жизни я номер ТРИНАДЦАТЬ, Иркутская область, Тайшетский р-н ст. Юрты.

   Своё повествование я посвящаю себе любимому и пишу для себя.
Может быть некоторые отрывки я кому-нибудь и буду показывать, но вовсе не для того, чтобы оценить мои литературные способности. Лучше классиков названия аналогичных произведений не придумать, поэтому я разделы так и озаглавлю.
Писать я буду долго и не спеша. Итак, начинаю классически.
                «Моё детство босоногое навсегда осталось там…»

ДЕТСТВО.

   В те далёкие послевоенные времена мы, как и подавляющее большинство семей, жили весьма скромно, а по большому счёту, просто бедно. В семье было уже двое детей мои брат сестра. Для моей мамы ещё одна беременность явилась неожиданной и весьма нежелательной. Тогда аборты были государством запрещены. Появление ещё одного нового ребёнка в семье грозило ещё более нищенским существованием. Мама, скрывая всё от отца, решила, во что бы то ни стало избавиться от этой неприятности. Здесь и далее я буду рассказывать, конечно, со слов родных и знакомых происшедшие со мной события, которые я сам помнить ещё не мог.
Сначала моя мама отправилась к бабке, которая считалась в народе попросту колдуньей. У неё она набрала всяческих средств, способных вытравить всё лишнее внутри. Но то ли бабушка оказалась гуманной, то ли просто обманщицей, то ли не подействовали средства.

    Беременность как была, так и осталась. На этом моя мама не успокоилась. Далее ей посоветовали просто раздавить зародыша там внутри, и она с помощью взявшихся за это дело людей проводить всяческие манипуляции со своим животом. По нему и прыгали, и топтали, и мяли кулаками, и ложили тяжести. Что только ни делали, но всё бесполезно.

    БОГ не позволил. Тогда мама, отчаявшись, решилась на последнее средство. Она собралась делать подпольный аборт. И тут, я благодарен этому неизвестному мне человеку, было всё рассказано моему отцу. Заслуженный фронтовик, прошедший три войны мой папа долго раздумывать не стал. Он сначала пообещал маме отправить на тот свет самого коновала, а затем пристукнуть и её саму. Похоже, это подействовало.

    Вот так, не смотря ни на что, я и появился на свет. Возможно благодаря этому своему прегрешению, мама и любила меня больше жизни. За что я и отвечал ей всю свою жизнь своей сильной сыновей любовью. В то время медицина была не на том уровне, что сейчас. У нас очень сильно заболели сестра и брат. Случилось так, что в нашей семье осталось опять двое детей. Мой старший брат ушёл из жизни совсем маленьким, и я нисколько не помню его. А как же мне всю жизнь его не хватало! Вот так сам БОГ и отрегулировал численность нашей семьи. И мама, я думаю, пронесла через свою недолгую жизнь страшную эту вину перед нами.
 
    Кормила меня мама грудью, благо молоко было, довольно долго. Возможно, поэтому я рос совершенно здоровым ребёнком, хотя все страшно боялись, что мать своими действиями мне сильно навредила. Скажу больше. За все детские годы я болел только однажды-корью. И то болезнь прошла быстро и без последствий.
Не знаю, стоит ли делать разграничения между эпизодами или писать без них. Ну ладно. Дальше будет видно как лучше. Здесь и далее я буду описывать события, которые именно мне показались наиболее значительными. Не знаю смогу ли я описать всё в точно хронологической последовательности, но буду стараться.
До того момента когда я начал ходить, мне никто ничего не рассказывал и, поэтому, я опускаю этот период жизни из моего повествования.

    Как только я начал ходить произошёл случай едва не стоивший мне жизни.
Родители находились на работе и за мной присматривала  девушка, нанятая мамой для ухода за нами.. Помимо этого она готовила пищу и прибиралась в доме. В этот день она мыла пол, а я болтался рядом. Как и все малыши, познавая мир, я был излишне любопытен. Мне стало интересно, что там у неё  в ведре. Я подошёл и заглянул в него. Не знаю уж как, но я нырнул туда вниз головой. Нянька, увидев всё это, давай безумно хохотать вместо того, чтобы просто вытащить меня оттуда. На моё счастье на этот хохот прибежала моя старшая сестра. Она была меня старше на четыре года и хорошо развита д. Моментально сообразив, в чём дело, она подскочила и вытащила меня совсем уже посиневшего из ведра. Промедли она  какое-то ещё мгновение, меня просто невозможно было бы уже откачать. Вот так сестрёнка спасла меня от смерти. Ниже я расскажу, как мне пришлось отплатить ей тем же самым.

    Из того, что я не помню, расскажу ещё один момент.
После случая с ведром мама перестала доверять нас чужим людям и меня иногда оставляла она со своим братом, а именно с моим родным дядей. Дядя тогда был совсем молодым и свободным человеком. Отказываться от этой обязанности перед сестрой ему было просто неловко и он придумал хитроумный способ, как совместить полезное с приятным. В то время меня одевали в курточку, подпоясанную солдатским ремнём. Так вот, на работе в каптёрке у дяди вместо вешалки в стенку были вбиты огромные гвозди на которые рабочие и вешали свою одежду. На эти то гвозди меня за ремень и подвешивал дядя, уходя по своим делам. А я, как куклы в чулане Карабаса Барабаса, просто висел, поджидая, когда придёт дядя и снимет меня. Характер у меня маленького был, что называется упёртый. Я никогда ни на что не жаловался и никогда не плакал. Молча стойко всё терпел. Поэтому дядя знал, что когда он вернётся, я буду висеть на своём месте, не трепыхаясь. Надо отдать должное, дядя никогда надолго меня не бросал. Но однажды по какой-то причине он задержался. Каково же было его изумление, когда в каптёрке меня не оказалось. Со своими товарищами он кинулся меня искать. Грубо говоря, облазив все закоулки базы и нигде меня не обнаружив, они собрались посовещаться в каптёрке. Непроверенным оказалось только стойло, где стоял бык - гроза всего села. Он был просто невероятной силы и мощности, невероятно  роста и непомерной злости. Кроме зоотехника, к нему боялись не только подходить, но и вообще приближаться. Решили проверить и там. Открыв ворота, все буквально остолбенели. Я стоял у быка между ног и дёргал его за хвост. А бык…. Бык умилённо стоял и облизывал меня своим длинным, шершавым языком. Я радостно кинулся навстречу им. Потом я рассказал, что очень заскучав, оторвался с гвоздя и отправился обследовать территорию. Здесь и обнаружил своего нового лучшего друга. После этого, надо сказать, я ещё долго навещал друга, и он всегда относился ко мне с нежностью. А дядя, выпив чуток, говорил всем, как он чуть в мгновение не поседел. Во всяком случае, волоса точно дыбом вставали. А обо мне было в селе много разговоров, как об укротителе дикого зверя.


    Жизнь распорядилась так, что в настоящий момент я в своей, как говорится, возрастной категории остался совсем один. Из моей кровной родни нет ни старших, ни ровесников. Самый старший и последний я сам. Спросить о моём детстве подробности больше не у кого, поэтому я пропускаю период моей жизни, который я просто не могу сам помнить. Не знаю, в каком возрасте я начал сознательную жизнь. Возможно, года в три. Отсюда и буду ориентироваться. Постараюсь написать о наиболее запомнившихся мне моментах. С точки зрения соблюдения хронологической последовательности, соблюдение её будет весьма приблизительным. Своего жилья, уж не знаю почему, у нас не было. Всегда мы снимали какой-то угол. Не знаю, как мы оказались в Чите. Однако именно Читу я считаю своей малой Родиной. Чита -  город моего детства. Первым местом жительства, которое я помню, была отдельно стоящая избёнка. Снимали мы её в районе острова на улице Ингодинской. Улица так называется, потому что расположена у городской реки Ингода. Мама, большую часть моего детства, постоянно работала в конторе «Скотоимпорт». На период с мая по октябрь она уезжала в Монголию. Именно там была её основная деятельность. Я, фактически, большую часть своего времени был предоставлен сам себе. Сестра Нэля (пожалуй, без имён всё же не обойтись) тогда уже ходила в первый класс и за мной могла присматривать только после обеда. Далеко я старался не убегать, но на реку ходил часто. Рос я послушным мальчиком и повод для беспокойства  родителям не давал. Тогда время было совсем другое, и меня спокойно отпускали гулять одного. Как-то раз я пошёл на берег. Там стояла большая рыбацкая лодка. В те годы они, конечно, были более примитивными. Изготавливались они из отдельных досок и, затем, просмаливались для герметизации швов. Однако вода всё равно периодически скапливалась на дне и её отчерпывали специальным ковшом. В лодке, стоявшей на берегу, была целая лужа. Я забрался в лодку и вдруг увидел плавающую там рыбку. Тогда мне она показалась невероятно огромной. Врать не буду, столько мне стоило труда отловить её. Но у меня стоял перед глазами хозяйский кот, которого хотелось очень-очень угостить. Зажав в руке рыбку (не знаю даже её названия) побежал быстрей домой. На мою беду по дороге повстречались соседская детвора. Я, конечно, решил похвастать.
- Сам поймал.
- Врёшь. Она же неживая. Нашёл, наверное.
- Живая, живая.
-Ну, тогда опусти в лужу, посмотрим.
     А у нас на улице всегда почему-то была лужа. Ни на минуту не задумываясь, бросил рыбку в воду. То ли она на самом деле была ещё жива, то ли вода слишком была мутной. Однако на старом месте я её не нашёл. Испугавшись, стал водить руками рядом. Пусто. Забрёл прямо в сандалиях и начал искать по всей луже. В результате только замутил всю воду и ничего. Вот тогда я первый раз в жизни заревел. Заревел громко. Невыносимо стало жалко рыбку, кота, себя. Ребятишки напугались. А старший сказал:
-Не плачь. Я тебя научу по-настоящему ловить рыбу.

      Тут же он сбегал и принёс настоящую бамбуковую удочку. Тогда это был шедевр, предел мечтаний. Принёс также банку с червями и ведёрко под рыбу. И мы все отправились снова на реку. Там он обучил меня всем премудростям. И как червя насадить, и как забросить, и как подсекать, и как вытаскивать, и как клюёт, и как подождать до нормальной поклёвки, и всё-всё-всё. Тогда же я поймал и своих первых пескарей (мне объяснили, что это за рыба). И торжественно нёс свой улов хозяйскому коту. Вот так у меня появилась и осталась навсегда удивительная страсть, именно страсть, по-другому объяснить это невозможно. Через всю жизнь я несу свою любовь, любовь к любительской рыбной ловле. Именно любительской!. Другой я не люблю, но и не осуждаю, просто не признаю. Бесконечно благодарен тому мальчишке, который посвятил меня в это таинство. Он сделал меня рыболовом. Сделал рыболовом навсегда!

   Рос я совершенно бесстрашным ребёнком, как говорится, не боялся ни воды, ни огня. А вот врачей стал очень бояться. Боялся панически. Даже, если мне просто ставили градусник под мышку. Скажу по секрету, что боюсь до сих пор. Особенно зубных. Случилось это так. Раньше особых игрушек было очень мало, да и не всегда находились деньги, что-нибудь купить для детей. Ребятишки сами придумывали и, как могли, изготавливали самодельные игрушки. Была и у меня одна забава. Берётся от старой бочки обруч, изображавший колесо. Затем из толстой проволоки изготавливается палка-толкалка. Это кусок проволоки, загнутый как ручка с одной стороны, а с другой особым крючком под обруч. Вставляя этот крючок снизу под колесо, толкая рычагом, можно заставить его весело катиться вперёд. Чем сильнее толкаешь и быстрее бежишь, тем и катится обруч быстрее. Можно его гонять, пока хватит сил. Приятно и забавно. Можно и с друзьями посоревноваться, кто дальше угонит без падения колеса. Однажды мы и проводили такое соревнования. Нужно было быстрей добежать до отмеченной черты.  Дали старт и я стрелой понёсся к финишу. В порыве азарта не заметил на дороге булыжник и, конечно, запнулся об него. Полетел кувырком и при этом очень сильно ударился о землю подбородком. Боль была очень сильная. Но, как мне тогда показалось, быстро прошла. Утром же ощутил, что болит в области бороды. К вечеру там появилась опухоль. Она разрасталась всё больше и больше, пока мама её не заметила. Тут же поволокла она меня в больницу. Вышел врач. У него были засучены рукава халата. Глянув на руки, я обомлел. Они были полностью покрыты густой чёрной растительностью. Вот тут-то меня и обуял панический страх, вернее ужас. В ступоре меня повели в операционную.  Увидев операционный стол, я стал сильно кричать и вырываться, как будто ведут меня на расстрел. Насильно всё же уложили. Мать держала мои ноги, медсестра руки. Хирург взял шприц, и я опять заорал. Укол всё-таки мне поставили. Наркоз был местным и потом боли не чувствовалось. Головой же я мотал исправно, выбил скальпель из рук так, что хирург сам нечаянно порезался. И я ещё больше испугался, но с испугу притих. Операция прошла успешно. Опухоль была удачно удалена. На память под подбородком остался шрам, который если специально не показывать, не виден. В душе же на всю жизнь остался другой шрам. Паническая боязнь врачей, медицинского оборудования, медицинских инструментов. Эта боязнь внесла ещё одну коррективу в мою жизнь.

   Как и сейчас, в то время были определённые трудности с устройством детей в детские сады и ясли. С невероятным трудом мои родители смогли буквально выбить место в детсаду для меня. Торжественно на следующий день они оба отвели меня туда. Не знаю почему, но мне сразу  садик не пришелся по душе. Со следующего дня я начал всячески саботировать посещение его. Даже пытался придумывать несуществующие болезни. Пока всё было напрасно. Меня и уговаривали, и старались пристыдить, и даже обещали выпороть. Насчёт последнего я нисколько не волновался. Ни отец, ни мать никогда за всю мою жизнь не поднимали на меня руку. Самым страшным наказанием было постановка матерью в угол. Да и то не помню я, чтобы простоял там больше минут пяти. Мама с плачем, обнимая меня и чуть ли не прося прощения, вытаскивала любимое чадо оттуда. В конце концов, я соглашался, и меня сестрёнка отводила туда одна. Скрепя сердце, оставался я в садике и с нетерпением дожидался, когда заберут домой. Ещё больше невзлюбил садик…из-за каши. Еда в то время не отличалась особой вкуснотой и разнообразием. Не знаю почему, однако органически не переваривал гречневую кашу. Ну, вот сегодня, думал, будет другое, а она подавалась каждый день. Наконец, я отказался её есть совсем. Меня, конечно, ругали. Однако взамен ничего другого не предлагали. Дома на моё неудовольствие садиком не реагировали никак. И всё же наступил день переполнивший чашу терпения. В этот день нам поставили прививки от оспы. Учитывая мою паническую боязнь врачей, я всячески дёргался и мешал им. В результате мне поставили перке неаккуратно и у меня на левом плече до сих пор безобразно-большие оспенные отметины. После этого я категорически решил: в сад - ни ногой. На следующий день я просто сбежал от сестры. То же самое повторилось и на следующий день. Как ни уговаривали меня, я ни вкакую и, наконец, от меня отступились. Так закончилась моя детсадовская эпопея. Эпопея длилась не более десяти дней. Воспитание моё осталось домашним. До самой школы я не воспитывался в коллективе ровесников. Очевидно, поэтому я остался сугубо индивидуалистом навсегда. Нисколько не страдаю от отсутствия общества рядом. Человек я абсолютно не компанейский и до сих пор не знаю, плохо это или нормально?

    Особенно хочется рассказать о самой большой проблеме нашей семьи. Эта проблема, возможно, оказала несравненное влияние на всю мою и моей сестры жизнь. Проблема в том, что мой отец (а он был очень красивым мужчиной) был на четырнадцать лет старше матери. Кроме того брак был не зарегистрирован. Родители жили, как говорится, гражданским браком. Всё дело в том, что отец, был до войны  уже женат. Мне никогда не рассказывали в чём тут дело. То ли жена не дождалась, то ли ещё что, но отец к ней не вернулся. Тем не менее, у нас с сестрой была старшая сестра родная нам по отцу. Её звали Лариса. Особенно близкими мы не стали, однако по жизни оставались в хороших отношениях. Раньше было очень сложно получить развод, и отец до конца остался женат не на моей матери. Дело даже не в этом, раньше было много таких браков. Фамилия наша осталась по матери, а в метриках графа отца с прочерком. Много непредвиденных неудобств в связи с этим возникало в дальнейшем. Просто с высоты своих лет я сейчас понимаю, что между мужчиной и женщиной, а особенно мужем и женой, разница в возрасте имеет невероятное значение. Мама была очень молода и бесподобно красива. Врать не буду, отцу частенько приходилось, если так можно выразиться, отстаивать свои права. Разница в возрасте это и разница в привычках, развлечениях, времяпрепровождении и многом другом. Матери хотелось одного, отцу - другого. На этой почве возникали как небольшие размолвки, так и крупные. После первых они быстро мирились, а вторых - расставались иногда надолго. В результате пострадавшими оказывались мы. Отец, как правило, забирал меня с собой, а сестра оставалась с матерью. С раннего детства жизнь распорядилась так, что мы с сестрой постоянно были не вместе. Не знаю, как она, а я от этого любил сестру ещё больше. Когда родители мирились, мы опять все были вместе и по-своему счастливы. Однажды мама с папой поссорились очень крепко, и отец уехал и увёз меня в другой город. Далее я буду повествовать о себе в этот период  жизни с отцом в Иркутске.
 
    Как всегда, жильё мы снимали. Сначала жили мы у бабушки, имени её я не помню. Помню, что у нее прямо в доме жили две курицы. А однажды, на кухне появились жёлтые комочки. Я просто в них влюбился. Цыплята, а это были именно они, отнеслись ко мне тоже с большим доверием. Они спокойно разрешали взять себя на руки, когда как курица- мама  пыталась меня тюкнуть своим клювом.  Я не понимал её материнских чувств. Через некоторое время цыплятки превратились в белых маленьких курочек, и моя любовь к ним потускнела, пока совсем не испарилась. Из этого периода жизни запомнился ещё один момент. Смотрю, папа пилит лобзиком доску. Чисто из любопытства я спросил, чем он занят. Чувствую, заюлил отец с ответом, но тогда особо не придал значения и пошёл по своим делам. А вечером папа подарил мне новенький, покрашенный чёрной краской, деревянный автомат ППШ. Я запрыгал от восторга. Лучше игрушки даже магазинной, думаю, не было у меня никогда.
Как то спрашивал я своего друга детства:
-Ты помнишь мы с тобой…
-Нет. Потом сам:
-Ну, а ты помнишь мы с тобой…
-Нет.
    Так одинаковые события человек воспринимает по-разному. Для одного именно этот факт является значительным, и он крепко остаётся в памяти. Для другого - он таким не является и исчезает из памяти напрочь. Именно поэтому я буду описывать, может и незначительные для других вещи, но очень важные для меня, ибо непросто так они застряли в моём мозгу. Как отмечал я выше, отец никогда физически не наказывал. Однажды папа купил мне новые красивые ботиночки. В те времена приобрести в магазине что- то новое  было целым событием. Я весь вечер бегал и всем хвастал обновкой. А на следующий день!? Анализируя сейчас, не знаю, чем я руководствовался. Возвращаясь вечером с работы, отец увидел меня хлюпающимся в грязной луже в новых ботиночках да ещё и с восторгом заявляющим, что идёт проверка на прочность. Молча, отец сгрёб меня за шиворот и нёс так до самого дома, а ведь мог бы за ухо. Дома он мне ни слова не сказал. Для меня это было самое страшное наказание. С тех пор, я никогда так больше не относился к своим вещам. Ну а ботиночки? Ботиночки очистили и, благо в те времена всё делали на совесть, они остались такими же новенькими.

     Как я уже отмечал, в детстве я был безрассудно смелым, а может просто невыносимо упрямым. Именно из-за этого я получил первую в жизни серьёзную травму. В те времена ребятишки развлекались, как могли. Какие уж там аттракционы. Придумывали сами разные забавы. Часто они граничили с непредвиденными неприятностями, а порой просто опасностями. Придумали большие мальчишки кататься внутри надутых автомобильных камер. Один калачиком усаживался внутрь, а другой катил камеру. Получалось, летишь в ней кувырком. И страшно и весело.

- Слабо тебе прокатиться внутри – пристал ко мне один из пацанов.
Мне, конечно, было страшно, но я ответил: « Запросто".
Залез я внутрь, и меня вместо того, чтобы покатить, столкнули под крутую гору. Всем по началу, конечно, было весело, но когда колесо стало набирать огромную скорость, катилось, не останавливаясь, им стало не до смеха. Но дело уже сделано. Каково же там было мне? Пожалуй, я просто не успел напугаться. Всё произошло слишком быстро. Камера налетела на какое-то препятствие, и я из неё вылетел, как из катапульты. Правой рукой зацепился за острый колпачок надувного соска и разорвал в локтевом суставе вену. Кровь брызнула мощным фонтаном, и я потерял сознание. Дальше я ничего уже не помнил, всё было, как в тумане. Очнулся я дома. Рука была перебинтована и висела на перевязи. Оказывается, большие ребятишки не растерялись. Они перетянули руку ремнём, получился жгут. Другие сбегали за взрослыми. Меня отвезли в травмпункт, где мне руку успешно заштопали. Виновным, конечно, крепко попало. А у меня на память большой, а поскольку рана рваная, некрасивый ещё один шрам.

    Как то пошли мы с отцом в гости к его товарищу. Взрослые стали заниматься своими взрослыми делами. А меня, поскольку детей у товарища ещё не было, решили чем-нибудь занять. Телевизоры тогда были большой редкостью, а читать я ещё не умел. Дали мне альбом и краски с кисточкой. Неожиданно для себя, я увлёкся творчеством, открыв, тем самым, у себя некоторую способность к рисованию. И что бы вы думали, я нарисовал? А нарисовал я Московский кремль, и именно Спасскую башню. Не помню уже, как звали дяденьку-друга. Но именно он действительно по-настоящему восторгался моим произведением. Он так радовался, как будто сам нарисовал. Уговаривал папу обязательно отдать меня в художественную школу. Потом, внезапно, куда - то исчез. Когда он пришёл, в руках у него была небольшая коробка.
-Это, Евгеша, твой приз.

    В коробке была в то время мечта любого пацана. В ней лежал настоящий игрушечный пистолет с набором пистонов. Как же я визжал от восторга и его благодарил. А он, по-моему, был рад ещё больше меня. Именно из-за этого момента, я тоже люблю больше дарить, чем получать. Видя искреннюю радость другого, я счастлив сам. Заслуженный свой пистолетик без всякой жалости давал пострелять на радость всем. Жадным я не был никогда.
    Был у папы друг по работе. Он недалеко от нас строил собственный дом. В этом доме впоследствии в выделенной нам комнате мы стали жить с отцом. Друга звали дядя Кеша.

    Как- то раз потребовались ему камни (не помню зачем). В выходной день, взяли и меня, поехали на старую каменоломню. Она находилась за городом в лесу. Дядя Кеша работал на старой полуторке и ему разрешили её взять под погрузку камня. Грузили они вдвоём, а я взялся добровольно им помогать. Тут-то и произошёл со мной небольшой конфуз. От своего чрезмерного усердия, несколько перестарался. Забрасывая очередной камень в кузов, я не рассчитал силы. Камень перелетел мимо машины и упал прямо в руки отца, в которых, благо, находился большой булыжник. Мой камень отскочил, не причинив вреда. Потом отец смеялся, что я чуть не лишил его жизни. От погрузки меня, конечно, отстранили.

-Не расстраивайся, скоро займёмся более интересным делом - сказал отец. И мы действительно занялись этим делом. Не знаю, сколько я тогда натаскал всякого ненужного мусора, но так родилась моя вторая любовь. Моя вторая любовь называется тихой охотой. Папа показал мне съедобные грибы, научил их собирать, объяснил, где они растут. Теперь я и сам прекрасно разбираюсь во всём. А именно тогда я и стал заядлым грибником. К слову сказать, я никогда не пристрастился к настоящей охоте и к собиранию ягоды.

    Военное время подорвало здоровье отца не только ранениями, но и всяческими жизненными лишениями, связанными с войной. У родителя периодически обострялась болезнь, заработанная на фронте, и его периодически укладывали  в госпиталь. Страдал папа от язвы желудка. И на сей раз его срочно госпитализировали. Меня забрала к себе двоюродная сестра тётя Маруся. Жила она тогда одна. Мужа не было, а сын (мой троюродный брат) служил в армии. Роднее их, кроме сестры, по линии отца не было ни кого. Работала тётя Маруся в цехе завода резиновых изделий. В то время, я считаю это большим кощунством, очень много зданий, принадлежащих церкви, были заняты непонятно чем. Вот и наш цех находился в прекрасном соборе. А наверху располагались жилые помещения для работников цеха. В одной из таких комнат, мы и жили. Очевидно, раньше там была трапезная с многочисленными кельями. Сейчас это был большой зал, оборудованный под общую кухню. Зал находился в центре, а вокруг комнаты. В них жили семьи, в которых имелись и маленькие ребятишки. Насколько я помню, жили взрослые дружно, во всяком случае, мужчины. Вечерами за большим общим столом они играли в домино, лото, карты. А нам в этой огромной кухне, был вообще простор. С таким самозабвением мы устраивали всяческие игры, как будто были всегда вместе. Там я был по-детски счастлив. Один раз тётю попросили остаться в ночную смену, и я впервые остался на ночь один. Как я ни храбрился, всё же было боязно. Долго не ложился спать и оставлял включенным свет. Однако сон сморил. Тут-то и произошёл со мной ещё один конфуз. Проснувшись, почувствовал мокроту под собой. Вот тогда я по- настоящему перепугался. Ни до того, ни после такого со мной не случалось. Я готов был от стыда сгореть. Первыми мыслями было, как же это всё сокрыть до прихода тётки. Просушил на батарее простыню. Умудрился аккуратно заправить кровать. Бесполезно. Предательское пятно осталось. Вечером всё и раскрылось.
- О! Да ты опрудился.
    Я покраснел больше свёклы и готов был провалиться  куда-нибудь. Видя всё это, тётя сказала: " Пустяки, дело житейское!"  И надо сказать, никогда никому не выдала эту мою маленькую тайну.

    Поехали как-то в гости к Ларисе. Она уже почти год была замужем за Иваном. Семья тоже снимала небольшую квартирку. Народу собралось прилично. Так как заранее никто не знал о нашем приезде, то ничего не было приготовлено. Надо отдать тому времени должное, раньше никогда не договаривались приходить в гости. Всё выходило спонтанно, и хозяева с удовольствием выкладывало на стол всё, что есть в доме. Раньше так было принято. Недорогой стол, обыкновенные простые закуски. Зато всё от души. И никакой чопорности. Гуляли с размахом. На горячее решили пожарить картошку. С надеждой, что меня потом расхвалят, вызвался я почистить картофель. Все, конечно, страшно обрадовались, мало, кому это занятие доставляет удовольствие. А я, надо сказать, никогда вообще картошки не чистил, видел только, как это делают другие. Резво взялся за работу. Человек я тогда был настырно-упорный. Не могу сказать за качество, однако полведра я одолел. Одно меня слишком огорчало, картошка получилась чересчур грязной. Со слезами на глазах я подошёл к сестре и пожаловался.
- Не получается у меня она чистой, я и руки с мылом мыл.
- Маленький дурачок, её же просто надо после очистки помыть в другой воде.
Она забрала у меня ведёрко, вылила в раковину грязную воду, налила другую и тщательно промыла. Картошка получилась идеально чистой, и я заразительно засмеялся от радости.

    Вот так я узнал, оказывается, картошку ещё надо и мыть. А взрослые меня, конечно, наградили большой конфетой. Тогда это было не так уж часто получаемое лакомство.
    Все были довольны.
    Раньше радио не в каждом доме было. Телевизор - вообще легенда. Все слышали, но мало кто видел. На работе тёти Маруси в, так называемый Красный уголок, приобрели телевизор. Это был огромный ящик с малюсеньким экраном посередине. Просто так изображение можно было рассмотреть только рядом с ним. На расстоянии ничего не видно. Конечно, хотелось посмотреть передачи многим. Телевизор назывался КВН.
 
    Всё-таки народ нашенский на многое способен. То придумают прикреплять к экрану трёхцветную прозрачную плёнку и изображение цветное. То водяную линзу, увеличивающую экран в размерах визуально. Такое приспособление прилагалось и к КВНу. Теперь можно было смотреть его коллективно. Помню, как в первый раз в жизни удалось посмотреть на это чудо. Дело было в воскресенье. Тогда это был единственный выходной. Телевизор включали только в этот день. С самого утра мы с ребятишками пробрались на лучшие места. Какое было радостное, возбуждённое настроение. С нетерпением мы ждали, когда же его нам включат. И вот, наконец, он включён. Для нас это было невероятное волшебство. Шла сказка Маленький Мук. С таким увлечением смотрел и слушал я это действо. Но для меня сказка быстро окончилась. Тётя Маруся вызвала из зала. Нам необходимо было ехать к отцу в больницу, чтобы успеть в приёмные часы. Как же мне хотелось досмотреть фильм. Может, можно было бы отговориться, однако я преодолел соблазн. Я очень любил своего отца и  знал, что нужен ему там. Да, я в детстве научился жертвовать своим, чтобы было лучше другому.

    Поскольку не всегда меня можно было кому-нибудь спихнуть, отцу приходилось брать с собой. Оказались как- то раз у одной папиной знакомой. Не знаю, как так вышло, но я назвал лимонад пивом, и сказал, что очень его люблю. Я так подозреваю, знакомая имела некоторые виды на папулю. Она готова была через меня понравиться отцу. Буквально, не взирая на отцовские возражения, полетела в магазин. К моему сожалению, приняв в буквальном смысле мою просьбу, приволокла полную сумку настоящего пива. Я, без задней мысли, начал его пробовать. Как же после первого глотка я стал, образно говоря, плеваться. Взрослые, поняв, в чём дело, ещё долго потешались надо мной. Потом, правда, исправили свою ошибку, и я с удовольствием упивался газировкой. Таким образом, пришлось мне в первый раз в жизни попробовать, хоть и не совсем настоящёё, но всё- же спиртное. Тогда я поклялся себе никогда не пробовать больше эту  гадость.

    Как я уже говорил, отцу часто приходилось брать меня с собой. Иногда на такие мероприятия, где мне вовсе не хотелось находиться или было просто скучно. Однако где мне было интересно, он брал меня всегда. Больше всего нравились мне вылазки на природу. Особенно запоминались поездки в большой церковный праздник-Троицу. Выезжали на речку большими компаниями, где кроме взрослых было обилие и ребятишек.

    Погода почему-то всегда была исключительно хорошей. Взрослые праздновали по-своему, дети - по-детски. Но всем почему-то именно в этот день было особенно радостно. Родители, вкусив изрядное количество своих витаминов, веселились во всю. Плясали и распевали песни под гармошку, тогда другой музыки не было. А главное разрешали нам вволю побеситься. И мы отрывались по полной. Купались до посинения, носились до изнеможения. И, мечта большинства детишек того времени, наедались от пуза всяческими вкусностями, которыми, как никогда, был усыпан праздничный стол. Всё хорошее быстро кончается, особенно праздники и наступают будни, где тогда для нас и кусок сахара был величайшим лакомством.

     Один раз папа сказал, что, наконец, сможет он меня познакомить с моей старшей сестрой. Раньше единственное, что было мне о ней известно, так в детстве она моя полная копия, или, наоборот, я её. И на самом деле, увидев как - то раз её детскую фотографию, оторопел. На меня глядел я сам. Удивительно, похоже. Взрослая же, конечно, похожа отдалённо, но всё равно видно невооружённым глазом-родня. Тогда я ещё не знал, где находилась Лариса. Моим маленьким умом лагерь представлялся местом отдыха. Как же надолго в моей психике остались воспоминания  об этой встрече. Впервые я столкнулся с изнаночной стороной человеческой жизни. Однако даже тогда ничего не понимая, чувствовал неимоверное унижение одних и откровенное издевательство других. Потом отец мне более-менее понятно объяснил, в чём дело. До сих пор я так и не знаю, за что сестра сидела по малолетке. Сначала мы долго ехали, потом долго ждали встречи, в какой- то зачуханной комнатёнке. Вышла Лариса в такой одежде, что даже я понял, нельзя молоденьким девушкам так выглядеть. Сама эта спецовка, как никто другой, уже принижает человека до уровня неполноценного. Мне хотелось, конечно, и поболтать, и поиграть, и прихвастнуть сестрёнке. Однако встреча происходила в присутствии отвратительного для меня человека. Он разрешил только немного поговорить с ней отцу, да передать привезённый гостинец, из которого половина была отобрана вообще. А вскоре нас и вовсе попросили. Свидание окончено. Впечатление моё было ужасно. Немного отец успокоил меня тем, что вскоре Ларису отпустят.

     Неожиданно моя жизнь в Иркутске на данном этапе закончилась. Один раз я застал незнакомого мне дядьку у себя во дворе. Он был очень грязным, в синяках весь и в царапинах и ссадинах. К тому же изрядно пьян. Я, конечно, жутко напугался и убежал. Вернулся домой только поздно вечером. Каково же было моё удивление, когда я за столом увидел своего дорогого и любимого дядюшку. Оказалось, это тот же самый дядька, только отмытый, побритый, и так далее. Сначала я очень обрадовался, но вскоре узнал, что он приехал меня забрать к матери в Читу. Я сильно растерялся. Мне очень хотелось, и остаться с папой, и ещё больше увидеть маму. В молодости дядя был по теперешним  понятиям мужик крутой. По дороге он, что называется, нарвался на приключения и еле ноги унёс, поэтому я его таким и застал у нас. Дядя Витя заявил, что сестра дала ему это ответственнейшее задание, и он не имеет права  вернуться без меня. Лучше вообще тогда в Чите не появляться. Я сжалился и согласился уехать. В дальнейшем это решение сыграло службу к ещё одному примирению моих родителей. Отец даже плакал, когда нас провожал и обещал, не смотря ни на что вернуть нас всех обратно сюда.
И обещание своё, правда, не так скоро, ведь всё зависело от матери, он сдержал.
 А у меня  началась новая  жизнь в Чите.