Скользкая колея

Рассказ

Может быть, моя любовь к лыжам появилась на свет в моём собственном огороде, когда я, придя домой после занятий в первом, наверное, классе начальной школы, топтал лыжню по его периметру? В валенках, на деревянных простеньких лыжах с самодельными мягкими креплениями, с самодельными палками в руках? Топтал в буквальном смысле этого слова, топтал свою первую в жизни лыжню, о скольжении речь не шла.

Лыжи на первом месте в моей жизни никогда не были, но, учась в четвёртом классе той же начальной школы, я ходил на лыжах с друзьями и школьными товарищами иногда часа три-четыре и более. Ходил по равнинной, и по слегка пересечённой местности, ходил кататься на огромный холм – гору «Ёлочку», получившую своё название среди малолетних лыжников за то, что она со всех сторон, вкруговую была испещрена в «ёлочку» следами лыж взбирающихся на неё лыжников. Гора была настолько высокой, что некоторые лыжники, особенно младшего возраста, катались лишь с середины или чуть выше середины спуска. Когда катишься с вершины «Ёлочки», то встречный поток воздуха, особенно в конце спуска, выжимает слезу из глаз и настолько упруг, что может выбросить лыжника из лыжни!

Я такие лыжные прогулки не любил, не нравились они мне потому, что, взобравшись на вершину, устаёшь, ломит мышцы ног от большого напряжения, сильно разогреваешься и тут же мчишь на не совсем устойчивых ногах навстречу ледяному потоку воздуха и... замерзаешь. Такой вид лыжной вылазки годился для любителей кататься с гор, когда можно и на вершине отдохнуть, и подниматься на неё неспешной «ёлочкой». Мне же надо было непрерывно двигаться, бежать, бежать, устал – бежать медленнее.

Моё умение бегать на лыжах в школьные годы прогрессировало ни шатко, ни валко, оно улучшалось лишь потому, что я взрослел, становился сильнее физически, крепче, выносливее, но техника моего бега оставляла желать лучшего. Не были лыжи моим любимым делом! Потому тренировок как таковых у меня не было. Были только зимние уроки физкультуры да нерегулярные лыжные вылазки, во время которых я самостоятельно и пытался как-то улучшить свои навыки лыжного бега.

Быстро летят «годы чудесные». В выпускном десятом классе средней школы на зимний урок физкультуры Александр Николаевич Веселов, учитель, выдавал школьникам лыжи с ротофеловскими жёсткими креплениями и лыжные ботинки. Не всем, а только лучшим, тем, которые быстро бегут, поскольку лыж с жёсткими креплениями было три пары всего. Я в тройку заслуженно не входил, но мечта встать на лыжи с жёсткими креплениями тогда у меня уже была. В глубине сознания пряталась уверенность: «Я побегу на жёстких креплениях! Пусть не сейчас, потом, но всё равно побегу!»

Студенчество, мечтательная пора, пора осознанного самовоспитания и взросления, пора выработки своего личного отношения к окружающему миру, пора становления личностью, пора сознательного формирования характера. На первом курсе, как и в средней школе, были уроки физподготовки, зимой – на лыжах. Здесь и реализовалась моя теплившаяся со школьных лет уверенность встать на лыжи с жёсткими креплениями. Встал, побежал, но быстро не получилось – не хватило ни умения, ни выносливости. Преподаватель подсказывал, что и как надо делать, да разве с налёта сделаешь? За эти немногие уроки одно стало совершенно ясно: чтобы легко, быстро и красиво бежать, надо вдумчиво учиться лыжному бегу, надо серьёзно работать, надо систематически отрабатывать технику, надо тренироваться.
Вот эта последняя мысль поселилась во мне, стала одной из моих «зарубок», время от времени подталкивала меня осваивать лыжи «по большому счёту».

Едва вступив в самостоятельную жизнь трудящегося стратегической и в то же время романтической отрасли, я, подталкиваемый желанием освоить лыжный бег, подготовился к встрече зимы соответствующим образом: купил первые собственные лыжи. Это были «Сортавальские», неплохие из числа доступных по тому далёкому времени лыжи. Они исправно прослужили два года, благодаря им я познакомился с лесными окрестностями города, с маршрутами лыжников любителей и получил массу ярких впечатлений от своих вылазок на лоно природы. И остро осознал, что так «бегать» на лыжах не годится, и если уж пристегнул лыжи к ботинкам, то будь добр, будь похожим, хотя бы, на лыжника!

Выходной. Ясный погожий денёк, мы вдвоём с Серёжей Игнатенко идём на лыжах, планы у нас «наполеоновские» – сходить до пионерского лагеря «Юбилейный». Пробежав четыре километра от города, лыжня заковыляла среди болотных кочек и жёсткой болотной травы. Позднее это неудобье исчезнет – на его месте разольётся искусственное водохранилище, подпитываемое речушкой Малая Еловка, раскинется садово-огородное товарищество «Утёс», под землёй протянется магистральный нефтепровод. Серёжа снял лыжи – у него был «сын ошибок трудных» опыт:

– Здесь надо лыжи снимать и идти ногами метров сто.

– Почему? По кочкам и траве плохо?

– Плохо идти – это ничего. Вот эта трава как железная впивается в лыжи и расщепляет их.

– В самом деле? Да такого не может быть, чтобы трава расщепила твёрдое дерево на подошве лыжи! Это, наверное, в старые трещинки травинки попали.

– Нет, на моих лыжах не было трещин, а когда прошёл по этой траве, появились, и в каждой трещинке зажат кусочек травинки.

Настолько нелепым показалось мне утверждение Серёжи, что я ему не поверил и преодолел этот неприятный участок на лыжах. Будь я осторожнее, не сделал бы этого, прислушался бы к словам более опытного товарища. Пройдя же по этому участку на лыжах, я заложил для них начало конца: пока лыжня была рыхлая, я ничего не почувствовал, но вскоре на гладкой торной лыжне понял, что-то тормозит скольжение лыж, что-то скребёт по лыжне. Снял лыжи, осмотрел скользящую поверхность и… прав оказался Серёжа! На кромках скользящей поверхности появились трещинки в задир слоёв дерева, в каждой трещинке был зажат кусочек травинки.

Траву я выковырнул как смог в дорожных условиях, наш поход мы продолжили. Шли быстро, точнее, бежали не очень быстро, остановок не было, был приятный рабочий ритм. Преодолели два увала с длинными подъёмами и столь же длинными спусками, пробежали по зигзагообразному участку лыжни, проложенной среди часто стоящих сосен, спустились в ложбину. В ложбине лыжня проходит метров двести по березняку, так эти метры превратились в длинный снежный сводчатый коридор: берёзы справа и слева склонились над лыжнёй почти до земли и образовали сводчатый потолок. Это произошло в конце осени, когда выпал обильный и влажный снег, а берёзы так и не распрямились, дополнительно их присыпало снегом последующих снегопадов. По коридору идёшь – темно, тихо, жутковато как у лешего в гостях. Не сумев отделаться от неприятных ощущений, я мысленно прозвал это место «Царство мёртвое берёз».

Предполагаю, что не только на меня произвели гнетущее впечатление эти поникшие берёзы, но и на Серёжу тоже. Да и усталость, наверное, давала о себе знать: после этого естественного коридора, едва мы вырвались на светлое редколесье, Серёжа, словно угадав мои мысли, предложил повернуть назад.

На обратном пути мы подвернули к небольшому сооружению, представляющему собой обособленное помещение размерами примерно три на три метра, не то бывшая сторожка лесника, не то какое-то техническое сооружение, оснащённое чугунной печуркой. В сторожке уже были люди, такие же, как и мы, лыжники, печурка щедро одаривала присутствующих теплом, в воздухе висела оживлённая разноголосица. До чего же приятно вот так просто среди леса и зимы постоять у огонька, снять перчатки и шапку, сделать несколько затяжных вдохов-выдохов!

Дома скрупулёзно очистил все трещинки от остатков травы, пропитал их водостойким эластичным эпоксидным компаундом, минимально срезал заусеницы, чтобы предотвратить дальнейшее растрескивание. Эти лыжи сослужили мне хорошую службу, положили начало одному из лучших моих увлечений, положили начало опыту обращения с таким простым, на несведущий взгляд, изделием, как лыжи.

По истечении двух лыжных зим, в один из тёплых весенних апрельских (!) дней я шёл после обильного снегопада «закрывать» лыжный сезон. Закрыл, да ещё как! Температура воздуха была положительная, снег был влажный, липкий и тяжёлый, в низких местах лыжни под снегом пряталась вода, скольжение оставляло желать лучшего, но я никуда не торопился, «отрабатывал технику». Выбравшись на более-менее твёрдый участок лыжни, отряхивая с лыж налипший снег, топнул одной ногой, потом другой и… этим ударом отломил носок лыжи!

Отремонтировать такую поломку для меня не составило труда, носок я приклеил. Настолько тщательно, что место отлома и не разглядишь, если о нём не знаешь. Но, к моему великому огорчению, долго пользоваться плодами творческого ремонта я не смог: стали заявлять о себе старые «раны», полученные лыжами на болоте. Трещины удлинились, расширились, «поползли» по скользящей поверхности, появились сдиры и небольших, и ощутимых слоёв поверхности. Склеивание не помогало, наверное, потому, что поверхностный слой лыж был пропитан лыжной смолой, она и препятствовала хорошей адгезии клеевого состава к дереву.

Моё внимание привлекли лыжи Горьковской экспериментальной фабрики Облсовета «Динамо». Привлекли своей формой – чёрный глянцевый верх, более узкая колодка по сравнению с носком и задником, да ещё и с изящными ярко-красными продольными полукруглыми выемками на боковых поверхностях на всю длину колодки, закруглённый и чуть приподнятый задник. Лыжи новой формы я никогда ранее не видел, но, представив такие лыжи в движении, понял, что изменённая форма обусловлена необходимостью улучшения скольжения лыж. Оценил их упругость наощупь (другой возможности не было) и счёл для себя пригодными.

Пользовательские качества «Горьковских» полностью соответствовали их внешнему виду, они оказались более эластичными, лучше скользили и устойчивее держались в колее. Я на них побегал всласть четыре сезона, побегал уже серьёзно, уже тягался на лыжне с хорошими лыжниками. Вооружённый именно этими лыжами, я по счастливой случайности купил одну за другой две книги, которые достойны занять место настольных у настоящего лыжника. «Лыжный спорт» и «Теория и практика лыжного бега» – вот мои лыжные учебники. Я нашёл в них то, что давно хотел найти: разбивку бега лыжника по элементам в картинках и описание правильного их выполнения. Также внимательно изучил приведённые в книгах кинограммы некоторых знаменитых лыжников, в том числе Василия Рочева и Николая Бажукова, особенно мне понравилась техника лыжного бега Николая Бажукова.

Проштудировав и сымитировав дома два-три элемента теоретически правильного лыжного бега, на лыжной вылазке я никуда не спешил, не накручивал пустые километры, а не спеша, и максимально точнее отрабатывал изученное. Было неудобно и немного болезненно привыкать к новому, отказываться от сложившихся и заученных неправильных движений и усилий, но я упрямо шёл по тропе переучивания, по тропе совершенствования своих лыжных навыков. Девизом для меня в тот период было правило: «Лучше меньше километров, но правильно, только правильно!» В таком неустанном стремлении к повышению мастерства прошёл целый лыжный сезон, наверное, и даже не хватило его, поскольку во время лыжного бега нет-нет да и замечал за собой скатывание к неправильному выполнению отдельных элементов. Как только замечал за собой такой грех, заставлял себя снова и снова повторять «ослабшие» элементы правильно, держал их в своём внимании неустанно.

В летний период, занимаясь утренней зарядкой, бегая кроссы, я намеренно выполнял упражнения, способствующие воспитанию тренированности новых изученных элементов лыжного бега. Например, во время кроссового бега ранее я бежал почти всю дистанцию монотонно, а сейчас в любой, большой или маломальский подъём бежал с ускорением, появился у меня в кроссе и зигзагообразный бег, и бег большими скачками.

Насколько полезными были все мои старания, показал следующий лыжный сезон, когда, встав на лыжи, я почувствовал, что ничего не забыл, что уже и руки, и ноги, и спина, и пресс хотят работать по-новому, что навыки, которые я в себе воспитывал, никуда не делись, они со мной. На лыжне я испытывал огромный прилив эмоциональных сил, ведь я всё делаю правильно! Постоянно, буквально при каждой вылазке, стараясь как можно строже соблюдать технику лыжного бега, я постепенно перешёл на более высокую скорость передвижения. Не за счёт торопливых судорожных и суетливых движений, а за счёт размеренных глубоких и технически правильных толчков руками и ногами, за счёт своевременной смены вида лыжного бега, за счёт правильного и своевременного скольжения, за счёт грамотного использования рельефа местности.

Руководствовался правилом: «В лыжных гонках мелочей нет, каждая деталь важна!» Не прошёл мимо моего внимания такой элемент, как правильная постановка лыжи в колею – нельзя прижимать её ни внутрь лыжни, ни наружу во избежание торможения боковой поверхностью лыжи о снег, нельзя наклонять лыжу в сторону, чтобы она не врезалась в колею и тоже не тормозила. А с какой дотошностью я подбирал длину лыжных палок! Почувствовал, что рекомендуемые методикой палки коротковаты и руки работают не в полную силу, удлинил на пять сантиметров, стали длинноваты, мешают хорошо толкаться, укоротил на два с половиной сантиметра, стало лучше, но после десятка вылазок укоротил ещё на сантиметр. Так и добился своей длины палок для классического лыжного бега, а позднее аналогично отрегулировал длину палок и для конькового хода.

К концу второго сезона освоения новой для меня техники лыжного бега я почувствовал, что «лечу» над лыжнёй! Это невыразимо сладостное чувство, это когда ты словно бы чуть касаешься лыжни, а скорость просто огромна!

В немалой степени становлению меня как лыжника способствовало то обстоятельство, что на «лыжной почве» я сблизился с Леонидом Васильевичем Белоусовым, прекрасным лыжником, в жизни которого лыжи занимали одно из главных мест. Он личным примером показывал, как надо относиться к лыжам, рассказал много такого о лыжах, чего не пишут в книгах, щадя моё самолюбие, осторожно, но доходчиво указал на мои ошибки. Однажды обратил внимание на мои тяжёлые чёрные из сыромятной кожи архаичные лыжные ботинки:

– В таких ботинках только новички да чайники ходят. Ходят, обрати внимание, а не бегают. А ты уже бегать умеешь, конечно, не мастер, но ботинки пора сменить.

– Других в магазине нет, Леонид Васильевич, купить я готов, уже и приглядывался, да не нашёл.

– Поговори с лыжниками спортсменами, они по другим городам ездят, привезут.

– У меня спортсменов хороших знакомых нет, а с «шапочным» знакомым разговаривать, сами понимаете, бесполезно, ему ведь не нужны лишние заботы.

– Какой у тебя размер?

– 43. У Вас есть возможность?

– Мне купили, купят и ещё, вижу, иногда привозят.

Вот так нежданно-негаданно я стал обладателем пары великолепных лыжных ботинок известной чехословацкой фирмы «Botas». Действительно, эти ботинки совсем не чета тем, в которых я бегал: белые с «золотыми» звёздами на внешних боках, из прекрасно выделанной кожи, лёгонькие, низенькие, я бы сказал полуботинки, а не ботинки, с эластичным подрезиненным задником, с изящной формы подошвой, с удлинённым упругим языком, что является весьма полезным при проезде по рыхлому снегу – снег не попадает в ботинок. В дополнение ко всему «Botas» оказались ещё и на удивление прочными, служили мне верой и правдой… 30 лет!

Леониду Васильевичу мысленно я нахожу слова благодарности и когда пристёгиваю лучшие в СССР лыжи «VISU EXTRA» из Прибалтики. Эти лыжи попали в моё владение в далёком 1974 году таким же путём, как и ботинки «Botas», лыжи, я бы сказал, более высокого уровня по сравнению с теми, на которых мне доводилось бегать. Такую редкую драгоценность я ревностно берёг, вставал на них только по хорошему снегу, не лихачил, в местах, чреватых падением, тормозил, катился осторожно, автомобильные дороги переходил пешком, неся лыжи в руках.

«VISU EXTRA» появились у меня ещё и очень вовремя: вскоре, спускаясь с крутого склона по глубокой самоторной лыжне с поворотом к роднику «Бурятский Ключ», я непоправимо сломал свои «Горьковские». Внизу склона поперёк лыжни бульдозером сделали проезд для какой-то автотехники, при этом образовались высокие снежные валы по краям проезда. Когда я катился со склона, то, проскочив поворот, неожиданно увидел перед собой высокий снежный вал, а за ним траншею. Успел лихорадочно сообразить, чтобы не сломать лыжи, надо на вершине этого вала повернуть их вдоль проезда, представляющего собой глубокую снежную траншею, и скользить боком в проезд. На мою беду снежный вал оказался твёрдым, а угол подъёма на него с лыжни слишком крутым, правая лыжа при наезде на вал хрустнула в колодке, а мои спешно запланированные действия по спасению лыж начались после этого. Я добросовестно выполнил намеченное, в клубе снежной пыли «влетел» в траншею, но, как оказалось, уже со сломанной лыжей, было слишком поздно.

У моих «VISU EXTRA» сложилась счастливая судьба, вот уже сорок лет им исполнилось, они живы, не как раритет или неприкосновенный экспонат, а как рабочие лыжи. Каждый год в начале лыжного сезона, когда ещё нет «белой лыжни», я делаю «вкатывание» – первые одну-две вылазки, а иногда и больше, именно на них, на «VISU EXTRA».

Лыжи заняли в моей жизни достойное далеко не последнее место, в затянувшееся бесснежное начало зимы я остро испытывал настоятельную потребность встать на лыжи, пробежаться по снежку, «вспомнить» притупившиеся за лето навыки. Руки, ноги, да и всё тело просится в начале каждого лыжного сезона скорее начать слаженно работать, бежать, катиться, скользить, так сильно просится, что каждое утро выглядываешь в окно – не выпал ли снег.

Иногда в такие периоды по совету Леонида Васильевича я ездил на Оду, небольшую равнинную в пригороде Ангарска речку и на ней отводил душу. Экипировался, загрузил лыжи в автомобиль и через десять минут уже на льду, припорошенном снежком. Речка небольшая, в среднем, может быть, шириной метров десять, и, что меня сильно удивило, чрезвычайно извилистая. Последнее обстоятельство не мешало моим тренировкам, скорее, наоборот, способствовало разнообразию движений, обуславливало выработку тренированности по повышению устойчивости и прохождению поворотов.

Эта речка была для меня как отдушина в городской суете – скользишь по белому ровнёхонькому ковру, руки, ноги и всё остальное работает как надо, чистый и свежий воздух прекрасно вентилирует лёгкие, первозданная тишина создаёт благотворную атмосферу в ушах, да и всё вокруг способствует отдыху души и даёт мощнейший заряд энергии на последующую бренную жизнь.

Безвозвратно ушло в прошлое то время, когда мне хотелось выйти на лыжах в компании с кем-нибудь: приподнявшись на более высокую ступень в лыжном беге, я стал индивидуалистом. Каждая вылазка для меня – тренировка, закрепление и доведение до автоматизма приёмов лыжного бега, воспитание выносливости. Бегу как надо мне, и быстро, и расслабленно, и с ускорениями, и с напористостью на пологом подъёме, и короткими резкими толчками в крутую горку. От таких «прогулок», когда темп бега не диктуют рядом движущиеся, а задаёшь сам, испытываешь немалое удовольствие. Иногда возвращаешься домой смертельно усталый, ноги дрожат в коленях и подгибаются, а испытываешь настоящее наслаждение от лыжной вылазки. А с чем можно сравнить охватывающее тебя чувство восторга на весенней лыжне, когда морозы уже позади, снег крупнозернистый и скольжение словно по маслу? Да ни с чем, это просто эйфория какая-то!

Побывал я вновь и не один раз в «Царстве мёртвом берёз». Придавленные тяжестью снега берёзки так и не распрямились, даже весной и летом, часть из них погибли, на некоторых вытянулись вверх боковые сучья, и берёзки продолжили жить в таком покорёженном виде.

В районе «Юбилейного» проложена не одна лыжня, там их много и много места для выхода фантазии бегущего по ним лыжника. Все лыжни я так и не изучил, бегал по таким, которые мне нравились. Бежишь среди могучих сосен в два обхвата, горящих янтарным огнём на солнце, сознание рвётся вверх от понимания величественности и незыблемости природы. А ты делаешь своё мелкое дело, думаешь, что бежишь среди этой красоты и грациозности, а на самом деле карабкаешься вверх по крутому склону, и лишь на столь же крутом спуске твоя скорость становится стремительной.

Весна, условия для скольжения идеальные, лыжня пролегает поперёк едва наметившегося склона и немного вверх, пологий однобокий тягун. Иду одношажным одновременным, испытываю неудобство от того, что толчок ногой не прибавляет скорости – настолько велика скорость передвижения – и поэтому почти бесполезен. Пытаюсь бежать на руках, то есть стою на лыжне и толкаюсь только палками – энергии маловато, скорость снижается. Но ведь каким-то способом можно быстро пробежать этот участок!

И в то время, и позднее я не смог себе объяснить, почему я так поступил, на уровне подсознания, наверное: перенёс центр тяжести тела на правую ногу, левую поставил на уровне правой наискосок кнаружи и вниз по склону, толкнулся ей с прокатом и двумя руками одновременно. Потом ещё раз и ещё. Вот оно! Энергии от таких толчков оказалось столько, что скорость не только перестала падать, но и стала возрастать. Метров через триста этот каверзный участок закончился, и я с большой скоростью выбежал на горизонтальную просеку. Невиданный способ преодоления пологого тягуна на одной правой ноге мне понравился настолько, что я развернулся, скатился вниз и пробежал его снова этим же способом.

Прекрасная скорость, но как же быть с лыжнёй? Ведь лыжи должны быть в лыжне! Вот такое было у меня сомнение, такое архаичное мышление. И только спустя годы и годы я услышал новые в лыжной терминологии слова: «Свободный стиль», «Коньковый ход», «Полуконёк»…

Спортивный клуб «Ермак» объявил лыжно-спортивный конкурс «Лыжня зовёт», суть которого сводилась к тому, чтобы пробежать на лыжах как можно больше километров. Не за один выход, не за один день и не за два, за сезон! Для бега была отведена лыжная трасса, по ней прорезана механическим способом лыжня, установлены информационные знаки и накопительные жёлтые ящики для сбора индивидуальных карточек. Вот когда на лыжне стало тесно! Да ещё и конкурсная трасса практически совпадала с любительской лыжнёй, прозванной лыжниками «Народная тропа».

По хорошей лыжне, само собой, разумеется, бежали все, и любители лыжных прогулок выходного дня, и участники конкурса, и спортсмены лыжники. Встречные разъезды и обгоны были незатруднительны, благо конкурсная лыжня, где позволяли местные условия, а это составляло 80-90 процентов трассы, была проложена в две колеи. Конкурс «Лыжня зовёт» вошёл в мою лыжную жизнь яркими впечатлениями, незабываемыми событиями и бурным царившим на лыжне оживлением.

Постепенно и незаметно лыжи стали неотъемлемой частью моей жизни, суббота и воскресенье, как правило, содержали лыжные вылазки, пробег на которых в большинстве случаев составлял от тридцати до тридцати пяти километров, четыре-пять раз в сезон сорок километров. Не всегда бег шёл гладко как по маслу, были и огорчения, но обязательно были и мои маленькие победы. Весной, по насту «прискакал» от «Бурятского ключа» до дома за полчаса! Пробежать десять километров за тридцать минут, чем не победа? Сложилось так, что всё способствовало большой скорости: и пластиковые лыжи «Спринт», и удачно подобранный парафин, и неломающийся под лыжами прочный с крупнозернистым снегом наст, и полный штиль, и температура ноль градусов, и мощный внутренний эмоциональный порыв, и отличная физическая форма.

В общем и целом мои поползновения к достижению мастерства в лыжном беге не прошли бесследно, скорость моего лыжного бега заметно возросла, на «Народной тропе» теперь я бежал не в составе массы, а сквозь массу лыжников. Раньше, в период первых вылазок на лыжню, разъехаться со встречным лыжником было малоприятно, поскольку приходилось выходить из торной лыжни на рыхлый снег, терять темп и сбивать дыхание, потом снова ставить лыжи в лыжню и разгоняться, набирая свою скорость. При обгоне тоже складывалась похожая картина, только потеря скорости была непозволительной – ведь надо было обгонять, и бежать при обгоне рядом с лыжнёй, что по рыхлому снегу куда как труднее! Теперь же встречные разъезды и обгоны меня нисколько не смущали. Точно рассчитываю момент начала встречного разъезда или обгона, при наступлении момента сильно отталкиваюсь палками и одной ногой, другую ставлю в примятую палками полосу вдоль лыжни и качусь на ней одной. Разницы скоростей, как правило, оказывается достаточно, чтобы завершить разъезд или обгон и без помех поставить висящую в воздухе толчковую ногу на лыжню. Если, скользя на одной в момент обгона, чувствую, что скорости маловато, толкаюсь один или два раза двумя руками одновременно.

Тридцать первое декабря, двадцать два часа, в пойме реки Китой проходят традиционные предновогодние цеховые лыжные гонки по освещённой лыжной трассе. Атмосфера насыщена смехом, весёлыми возгласами, оживлёнными шутливыми спорами участников и болельщиков, самодельными лозунгами, доброжелательным духом соперничества, громкими мегафонными распоряжениями организаторов и устроителей гонок. За меня болеют члены моей команды, мои коллеги и мои будущие лыжники сыновья. Старт раздельный, свалки на старте нет, на всех, даже на самых пологих поворотах трассы, стоят строгие контролёры по два-три человека из разных цехов, чтобы участники не «срезали» дистанцию.
Повязал стартовый номер, разминаюсь в сторонке на второстепенной лыжне, скольжение – лучше не бывает, приходит приятный разогрев. Подходят сыновья Олег и Саша:

– Ну, как, хорошо размялся? Скольжение хорошее?

– Разогрелся нормально, скольжение на редкость хорошее, как по заказу под Новый Год.

– В пятнашку войдёшь?

Специфика этого вопроса понятна только лыжникам, в переводе на мирской язык вопрос означает, смогу ли я пробежать дистанцию менее чем за пятнадцать минут.

– Скорее всего, нет, ведь мне ни разу это не удавалось.

– Ты ведь сам говорил, что по теории вероятности, чем реже происходит событие, тем выше вероятность его наступления. А тут даже не редко, а вообще не было события ни разу, значит, вероятность его наступления очень велика!

Вот так поворот теории вероятности! Но пора подтягиваться к старту, время моего номера приближается, первые участники уже финишировали. Стою возле старта, в двух шагах финиш, слушаю, за какое время бегут дистанцию участники. Мелькают знакомые фамилии и, зная мастерство этих людей как лыжников, отмечаю, что результаты у них очень хорошие.

Приглашают мой номер, через секунды стартую, спокойно, чтобы не сорвать дыхание, но сильно включился всем телом, работаю в буквальном смысле слова. Дистанция составляет пять километров, состоит из двух кругов, первый – три километра, второй – два, рельеф практически равнинный. Бежится легко, дыхание в норме, много толкаюсь руками, скорость предельно высокая, такая, что увеличить её можно только убегая от смертельной опасности. Заканчиваю первый круг, на линии финиша встречают сыновья с секундомером в руках, пристраиваются и бегут рядом с лыжнёй:

– Восемь с половиной! В пятнашку войдёшь! Не снижай!

Три километра за восемь с половиной минут – это здорово! Так быстро я не бегал. Только бы не сорваться, хотя… всё хорошо, причин для беспокойства нет никаких. В таком же напряжённом и слаженном темпе пробежал и второй круг, ни единого сбоя, ни единого неэффективного толчка, ни рукой, ни ногой. Пробежал, как говорится, на одном выдохе – перед стартом вдохнул, после финиша выдохнул. Финиширую спуртом, мелькнула финишная черта, вот где напряжение гонки нашло выход: ноги стали ватными и подгибаются, хочется сесть там, где стою, руки способны лишь повиснуть на палках, скулы свело, говорю с трудом, опёрся подмышками на палки, отдыхаю. Отдышался, сыновья, перебивая один другого:

– Четырнадцать ноль восемь! Молодец, папка! Вошёл, нет, влетел в пятнашку!

– Я и сам удивляюсь, всё здорово сложилось, это мой личный рекорд. Постойте, время по вашему секундомеру, а что у финишного судьи?

– А мы уже сверили, у нас одинаково!

– Ну, ладно, подождём результатов команды, да и пойдём Новый Год встречать.

– Два последних на старте, минут двадцать надо ждать.

Надел куртку, подождали, «покрутились» возле импровизированной трибуны, послушали прогнозы. Наконец, объявили результаты, моя команда до призового места не дотянула…

Первое января, не отпускает ощущение, что в новом году и лыжня новая, и силы новые, и лес и поля вокруг насыщены первозданной чистотой. Бежится легко и с удовольствием, хотя морозец около пятнадцати, встречных и попутных лыжников мало, большой праздник, всё-таки. В такой день столпотворения на лыжне не жди, все мы люди, как-никак, на лыжню вышли только одержимые да те, кто стремится уйти от городской суеты, пусть даже и в праздник. Хорошо в Новый Год! Грудь распирает чувство новизны и светлой радости, и она выгибается вперёд колесом, мысли захлёбываются от счастья, от незыблемой веры в лучшее завтра, когда будет ещё лучше, чем сегодня.

Лыжи так прочно вошли в мои плоть и кровь, что погода практически не влияла на мои решения идти или не идти на лыжную пробежку. Решений, собственно, и не было, как таковых, всегда – идти, просто экипировался по погодным условиям.

Февраль – ветреный месяц, ещё и зимний, хотя влияние приближающейся весны проявляется во многом. За окном минус четырнадцать, вполне подходящая температура для лыжной вылазки, но падает небольшой снег и гуляет приличный, до двадцати метров в секунду, ветер. Буран на улице, как говорят коренные сибиряки. Одеваюсь как обычно, соответственно температуре, но с учётом сильного ветра одеваю финский лыжный костюм с передком из непродуваемого полиэстера (спасибо за подарок моей Валентине Афанасьевне!) Планирую пробежать, по крайней мере, до «Юбилейного» и обратно, что составит примерно двадцать пять километров, однако, не исключаю и корректировку дистанции в меньшую сторону в зависимости от конкретных условий на лыжне.

Видимость… хорошей видимости в метель не бывает! Налетит снежный заряд – в десятке метров дерево не разглядишь, закончится порыв ветра – можно ориентиры и в нескольких сотнях метров разглядеть, если падающий снег не мешает. Ветер, конечно, преимущественно дует в одном направлении, но постоянно сбивается, то с одной стороны навалится, то с другой, то прямо в лоб препятствует моему бегу, то неожиданно сильно подталкивает в спину. Состояние лыжни? Лыжни нет, есть лишь приметы, свидетельствующие, что здесь была лыжня: обнажившаяся на вершинах холмиков примятость снега лыжами и палками, ещё не сравнявшиеся с окружающей местностью занесённые снегом остатки лыжни, характерной формы дерево, куст или пень, возле которого пролегала лыжня, твёрдая опора под ногами, свидетельствующая об утоптанности занесённой лыжни…

Причинённые бураном неудобства не вызывают во мне каких-либо неприятных или негативных эмоций, скорее, наоборот побуждают преодолевать их снова и снова и упиваться этим преодолением, этой борьбой. Сбиться с лыжни – пара пустяков, сбился, понял это почти сразу, провалившись в рыхлый снег, вернулся по своему следу до твёрдой опоры под ногами, выждал улучшения видимости и, сориентировавшись, понял, что проскочил поворот прямо. Скатившись с небольшого пригорка, неожиданно попадаю в тёмную шириной метра два траншею, которой здесь не должно быть! Остановился, приглядываюсь, оказывается, с правой стороны расположился знакомый мне густой молодой сосняк, а с левой стороны вырос сугроб высотой метра полтора – его перед этим сосняком и намело ветром с открытого всем ветрам небольшого поля. На выходе из траншеи бегу метров двести по перемёту порошкообразного снега, словно по песку… так и сменяет одна «радость» другую.

Корректировка дистанции не потребовалась, вылазка прошла по плану, «записал» в свой актив ещё одну маленькую победу.

Восточно-Сибирская зима без крепких морозов – нонсенс, они, хочешь ты этого или нет, приходят. За окном двадцать девять, собираюсь на лыжную вылазку, попутно хочу проверить, как работает чёрная лыжная мазь. Из-за крепкого мороза планирую пробежать километров десять, экипируюсь соответственно погоде. Подготовился заранее тем, что купил тёплые носки плотной вязки большого размера, чтобы возможно было надеть их на лыжные ботинки, носки ярко-красного цвета, других не нашёл. Финский белый лыжный костюм, под костюмом утеплительная одежда, на руках меховые рукавицы (спасибо за подарок моей светлой памяти свояченице Ольге!), на голове вязаная спортивная шапочка с утеплением.

Вместо запланированных десяти пробежал двадцать пять километров – уж больно комфортные сложились условия для вылазки! Чёрная мазь работала великолепно, мой личный температурный режим получился оптимальным, ни жарко, ни холодно, скольжение не фантастическое, но хорошее, тёплая одежда, вопреки моим опасениям, движения не сковывала нисколько. В лесу все деревья, и стволы, и кроны, были покрыты толстым слоем инея, в иных местах иней свисал с неровностей коры огромными друзами, картина морозного дня производила впечатление какой-то поистине нереальной сказочной страны, плюс к этому ещё и звенящая тишина. И одинокий лыжник в белом одеянии с заиндевевшими бровями и ресницами, с заиндевевшими вокруг лица воротником и шапкой, с блёстками инея на белом костюме, не в красном тулупе, но с широкой красной полосой на шапке и в красных сапогах (читай: «в красных носках»). Новоявленный дед Мороз, да и только!

Через короткое время эта моя вылазка получила своеобразное одобрение. В разгар праздничного застолья, наша добрая знакомая и соседка по лестничной клетке Светлана, услышав от Валентины Афанасьевны, что я бегал на лыжах до «Юбилейного» в мороз двадцать девять градусов, в шутку сказала:

– Валя, он, наверное, тебя так не любит! Это ж надо так сильно лыжи любить, на улице двадцать девять, а он до «Юбилейного»! Просто геройство какое-то!

«Юбилейный» находится далеко, Светлана знает, добираться до него надо на машине.

Я себя героем не чувствовал, это была обычная лыжная вылазка, правда, с корректировкой на мороз. Вот и всё! Может быть, не пробежав по морозу, я бы и согласился с утверждением, что такой поступок неординарен и достоин похвалы, но, когда я через это прошёл, побывал «там» и прочувствовал все «прелести» на собственной шкуре, могу с высочайшей степенью ответственности заявить, что в моём поступке нет ничего необычного, не достоин он повышенного внимания.

Почувствовав себя лыжником в полном смысле слова, серьёзным лыжником, я стал наведываться на лыжные трассы в районе «Юбилейного». Там среди проложенных и нарезанных механическим способом многочисленных лыжней, были и предназначенные для проведения квалификационных соревнований. Когда становишься на такую лыжню, сам этот факт подстёгивает тебя и побуждает бежать быстрее и быстрее, как на соревнованиях. В хорошую весеннюю погоду, уже по ледку, я сделал прикидку на 15-километровой трассе, проложенной по пересечённой местности. Крутые затяжные подъёмы, головокружительные спуски, на которых тормозить нет никакой возможности (справа и слева от лыжни глубокий снег – на соревнованиях надо катиться быстро, а не тормозить!), неожиданные и крутые повороты, тягун метров восемьсот перед финишем. Бежал, как говорится, сломя голову, подчинив всего себя лишь продвижению вперёд, стремительно взбегая на бугорки, горки и подъёмы, сильно отталкиваясь руками при спуске с них, не замечая ничего вокруг. Записал в свой актив ещё одну маленькую победу: пятьдесят две минуты! Чем не стимул к последующим лыжным вылазкам?

Между тем и мои сыновья уверенно становились на лыжи, по счастливой случайности или по воле провидения попали они в секцию лыжных гонок к тренеру «Петровичу» (Проскурин Владимир Петрович), педагогу «от бога». Последовательно и неуклонно, непременно с положительными эмоциями, с огромным желанием постигали они под его притягательным руководством секреты лыжного бега. Отдавая дань истине, нужно совершенно справедливо отметить, что освоение лыжного бега у них происходило быстрее, чем у меня, здесь свой вклад внесли регулярные лыжные тренировки. Круглый год, и зимой, и летом. Подошло время, когда и мне с ними стало не обременительно бегать, они умело подстраивались под мой темп, не тормозили, не «пищали», сопровождали наш бег задорными возгласами, пряча за ними усталость и напряжение семейной лыжной гонки.

В период проведения конкурса «Лыжня зовёт» мы замахнулись на тридцати-, а если почувствуем для себя возможным, то и на сорокакилометровую дистанцию. Убежав от дома на пятнадцать километров, я предложил повернуть обратно, чтобы не перегрузиться, чтобы хватило сил домой прибежать, а не приползти. Но мои сыновья категорически заявили «Нет!», с моими доводами не согласились, моё предложение отвергли. Решено, так решено, бежим по полноценному кругу трассы. Пробежали мимо второго родника, пробежали тягун по пасмурному логу, по закруглению лыжни с приличным подъёмом выскочили на вершину с пунктом триангуляции и устремились в сторону дома. Пробежали район пионерского лагеря «Имени Героев космонавтов», далее в районе «Юбилейного» в конце длинного прямолинейного участка заметили лыжника, который двигался, как и мы, в сторону Ангарска.

Силуэт лыжника издавна мне знаком, впервые я его увидел во время своих первых вылазок на «Народную тропу», позднее мы виделись с ним многократно, каждый сезон по нескольку раз. В его фигуре есть что-то, напоминающее букву икс, для себя и людей близкого мне круга я его так и прозвал: «Икс-образный» лыжник. Хорошо подходила буква икс и ещё по одной причине – в математике этой буквой обозначается неизвестная величина, лыжник был мне неизвестен.

История наших с ним встреч имеет динамическое развитие. В начале моей лыжной баллады он был для меня недосягаем, обгонит и глазом не моргнёт, и ухом не поведёт, через время, когда я начал работать над собой в деле повышения лыжного мастерства, его обгоны стали для меня не так быстры. Последовательно пришло время, когда я его догнал на обратном пути лыжной вылазки, догонял медленно, натруженно, но постепенно подтянулся к нему вплотную. Обгонять не стал, чтобы не создавать ненужной суматохи, я-то шёл на пределе, и он, чуть прибавив темп, мог снова вырваться вперёд и убежать от меня. Так вместе и пришли в город. Но даже такое невыдающееся событие прозвучало для меня моей очередной маленькой победой, я могу бежать с его скоростью! Понятно, что по прошествии ещё некоторого времени ситуация моих с ним встреч изменилась на обратную и безвозвратно, теперь уже я обгонял его уверенно и без оглядки.

Говорю сыновьям:

– Это «Икс-образный»!

– Ага, мы тоже разглядели.

Сыновья, занимаясь лыжами, в выходные дни бывали и на «Народной тропе» и по моему описанию познакомились заочно с «Икс-образным» лыжником.

– Ну что, силы есть ещё?

Они понимают, к чему я клоню, поэтому отвечают не сразу, а после некоторой паузы:

– Наверное, сможем. Давайте будем бежать как нам надо, не обращая на него внимания. Наша скорость больше, так и обгоним.

Чтобы не превратить своих сыновей в двух загнанных лошадок, мягко соглашаюсь с ними, хотя и не уверен, что наша скорость больше:

– Правильно, я так же подумал. На длинной дистанции никто спринтом не бегает, пойдём размеренно, но не лениво, так, чтобы сил хватило закончить дистанцию достойно и с почётом (улыбаюсь).

Разговор разговором, а начало преследованию было положено. Сыновья перестали обмениваться репликами, сосредоточились на достижении поставленной цели и, надо отдать им должное, не «рвали», но и не отлынивали от бега, бежали напористо.

Лесная лыжня имеет не много прямолинейных участков, зато изобилует поворотами да переломами, и, когда на очередном переломе, выскочив из-за поворота, мы увидели в двух шагах спину «Икс-образного» лыжника, лица моих сыновей осветила счастливая улыбка. Они, словно по команде, взвинтили темп, один за другим вплотную, лихо обогнали «Х-образного» по примятой лыжными палками полосе и, энергично оттолкнувшись двумя руками одновременно, вприсядку ринулись вниз по склону. За ними столь же стремительно последовал и я.

Успокоившись, снижаем темп до прежнего. Чтобы закрепить радость сыновей и выразить им своё одобрение, говорю:

– Представляю его изумление, когда мы из ниоткуда вихрем ворвались к нему в попутчики и нарушили его одиночество!

– Он даже приостановился, когда мы его обгоняли. И лыжню не уступил из-за неожиданности.

– Молодцы. Хорошо обошли, но теперь нам медленнее бежать нельзя, чтобы не догнал.

– И ты молодец, папка.

– Ладно, ладно, до дома ещё семь километров.

– Подумаешь, семь километров, добежим, и моргнуть не успеем. Доскачем.

В Ангарске, да и не только в Ангарске, а во всём Приангарье, пожалуй, любители лыжники ежегодно весной, в районе Международного Женского Дня совершают лыжный переход по маршруту Переезд – Слюдянка. Переезд – это название железнодорожной станции, расположенной на пересечении Московского тракта М 55 и транссибирской железной дороги (5270-й километр) на перегоне Иркутск-Слюдянка. От Переезда лыжня вдоль реки Большая Крутая Губа спускается к озеру Байкал и далее по льду Байкала идёт в Слюдянку. Маршрут несложный, под силу и неподготовленным лыжникам, имеет протяжённость от Переезда до Байкала семнадцать километров и столько же от устья Большой Крутой Губы до Слюдянки.

В близких мне кругах такие переходы инициировал и проводил мой соратник и хороший товарищ Юрий Алексеевич Соболев, талантливый организатор, непоседа и неустанный заводила, любитель свежего воздуха и красот дикой природы. Я с огромным удовольствием участвовал в нескольких переходах, принёс из них яркие и неизгладимые впечатления, памятные фотоснимки. Этот маршрут, глядя на меня, прошли также и Валентина Афанасьевна и наши сыновья.

С первым значимым объектом сталкиваешься, едва скатившись к устью Большой Крутой Губы – это старинный арочный каменный мост через неё, по которому проложена известная, теперь уже историческая Кругобайкальская железная дорога. Мост представляет собой величественное, высоченное монументальное сооружение из крупных блоков естественного камня, потемневшее от времени, обросшее мхом. На некоторых его малюсеньких уступах каким-то чудом зацепилась и растёт трава.

Разглядев этот мост, едва охватываешь сознанием, как демонически много потрачено сил на его возведение! А сколько сил потрачено на возведение всех сооружений Кругобайкальской железной дороги? Уму непостижимо!

Традиционно в устье Большой Крутой Губы лыжники рубят речной лед, готовят из него чай на костерке, уничтожают под чай нехитрый провиант, предусмотрительно прихваченный из дома, и отдохнувшие продолжают свой переход. Теперь уже по Байкалу, ни подъёмов, ни спусков, горизонтальная гладь насколько хватает глаз. А глаз хватает не так уж и далеко. При моём росте 176 см высота уровня глаз над поверхностью льда составляет 173 см с учётом высоты лыж и каблуков лыжных ботинок, а линия горизонта удалена всего на 4195 метров в любую сторону, то есть я нахожусь в центре окружности горизонта диаметром 8390 метров. Эта окружность горизонта живая – сделай шаг вперёд, и она в то же мгновение переместится на такой же шаг, приподнимись на один сантиметр, и она в то же мгновение увеличится до диаметра 8417 метров.

А если смотреть внимательно, можно увидеть воочию, что линия горизонта не прямая, как мы привыкли считать с начальных школьных классов, а кривая, гладкая выпуклая, горбом вверх, можно увидеть воочию и что поверхность Байкала не плоская, а выпуклая, шарообразная, глазам предстаёт картина почти как из космоса. По возвращении домой, с небольшой натяжкой в кругу знакомых можно заявить: «Побывал, считай, в космосе». И пусть теряются в догадках, как так получилось, уехал на Байкал, а оказался в космосе.

Первые километры лыжня идёт вдоль берега Байкала, на котором панорамой пролегает Кругобайкальская железная дорога с её мостами, тоннелями, укрепительными стенками. Каждый новый переход открывает что-то новое, что не разглядел в предыдущий раз, что появилось вновь, что изменилось. А ты, полный впечатлений и с полными байкальского воздуха лёгкими, скользишь свободным стилем по чуть припорошенной снежком дивной глади, и лыжня твоя на ней не кончается.

                10.12.2014.