Волшебная любовь интеллектуалов feat. Hope Rodgers

       Пролог
     Александр Вигер о Hope Rodgers
Любимые читатели. Прежде, чем мы запутаем вас, кто какие отрывки, абзацы и предложения придумал, каждый из нашего маленького дуэта представит своего коллегу по отдельности. Мы разрешим себе немного этого сладчайшего местоимения "Я" в самом начале, чтобы потом уже умножить наши творческие силы (или маленькие слабости).
Итак, кто же такая Hope Rodgers? - Если говорить в одном предложении, то это девушка, без которой бы не получилась эта повесть. А если бы и получилась, то уж точно не такой волшебной. Если вы не читали ее до сих пор - могу лишь посоветовать ее прочесть. В какой-то степени, это наглые реклама и пиар, но я, в отличие от многих звезд рекомендую лишь то, в чем уверен. И если вам нравится мое творчество - то и Hope Rodgers будет чем-то вам близкой.
Есть люди, которые пишут много. Есть те, кто пишут хорошо. А  Hope Rodgers пишет много и хорошо. Это не спринтер, который после нескольких стихотворений выдыхается - это стайер.
Увидев группу, в которой много стихов - вы можете испугаться. Однако этот страх должен не сковывать, а манить. Если у поэта хорошие стихи, но их мало - читателю не хватает. И только когда стихов много - можно погрузиться в атмосферу.
Итак, скоро вы ознакомитесь с чудом литературы, которое называют "прозой поэта". И я вам по=хорошему завидую. Может, нескромно хвалить собственную вещь - но уж очень мы старались, чтобы относится к ней с величественным спокойствием - примите похвалу на счет Норе.
Кроме стихов Норе пишет посты - и этот достаточно новый прозаический жанр заинтересовал меня уже с профессиональной точки зрения. Человек много пишет, в том числе и прозой - ему самое место в большом произведении.
А идея большого произведения была. А еще желание совместного творчества. Умножаем это на личный и творческий интерес к Hope Rodgers - в результате получаются эти страницы.
Во время творческого процесса я получил море удовольствия - поэтому лично я уже в плюсе. Те, кому нравилось то, что я делал раньше - тоже должны получить. На новых читателей тоже расчитываю.
Hope Rodgers - это витамин, катализатор эмоций и мыслей, энергетический поток, драйв и юмор. Повесть "Волшебная любовь интеллектуалов" - тоже не ответы на все вопросы (думаю, просто по возрасту нам не к лицу "отвечать"), но пища для размышлений (довольно вкусная, как по мне). Буду рад, если вы разовьете мысли, которые мы только наметили.
Включаем мозги, логику, интуицию, фантазию и чувство юмора - и получаем радость!
  Hope Rodgers об Александре Вигере Написание пролога-представления было отличной идеей. А написание пролога-представления соавтора – было идеей просто-напросто восхитительной, если честно (просто потому что я терпеть не могу писать о себе).
  Я отлично помню наше с Сашей знакомство и первую переписку. Это был сентябрь, я тогда только-только поступила в университет. И именно из-за последнего фактора я была очень сосредоточена на поглощении информации и настроена против какого-либо отвлечения. Да и вообще, если честно – немного страшно в первые дни сидеть на лекциях в незнакомом месте, да ещё и светить мобильным телефоном. Но на одной из таких лекций я получила сообщение от незнакомого человека с тремя простыми словами «добрый день, писательница». Я помню, мы говорили об Ахматовой и филологии; а ещё о том, что слово «писатель» звучит несравнимо лучше. И знаю, что это стоило всех лекций мира.
  Тогда – чуть больше двух лет назад – я и подумать не могла, что мы с этим человеком совместно будем что-то творить. Тогда я не ожидала, что половина наших переписок будет состоять из тестовых документов и обсуждения судьбы героев.
  Поэтому Саша отмечен тем, что он – мой первый соавтор. И абсолютно отличный, стоит заметить. Я не могу даже передать то чувство, когда он описывает вещи именно так, как они видятся мне; когда наши мысли и отношения к чему-либо совпадают.
  А ещё Саша является, пожалуй, одним из моих самых серьёзных читателей. И если ему понравились стихотворение или заметка, я знаю: ему понравилось всё. Не просто атмосфера или идея, но и точность сравнений, построение предложений, само звучание слов. Я знаю, что данное произведение хоть как-то, но приближено к идеальному равновесию смысла и формы.
  Мне всегда казалось, что людей во многом определяет местность, и нас с Сашей абсолютно точно соединил Юг Украины и солёные ветра Чёрного моря. И это абсолютно особые отношения, если честно.
  Я точно вижу себя в каждом из героев, и точно так же – вижу в них Сашу. Они не оторваны от сердца, нет, они являются в какой-то мере его продолжением, и мне иногда бывало очень жаль отпечатывать их на бумаге. Каждая их боль, каждое поражение было испытано нами; иногда они допускали наши ошибки, иногда они использовали наш опыт.
  В любом случае, я знаю, что «Волшебная любовь интеллектуалов» - что-то очень весомое хотя бы для двух людей. И – в любом случае – я верю в то, что она станет такой же весомой для каждого, кто возьмёт её в руки.
  ***
  Дамы и господа, если мы сравним компьютерные игры и жизнь, мы заметим один парадокс: если мы в компьютерной игре прокачаем персонажу интеллект – это явное улучшение позиций в игре, а если прокачаем интеллект себе в жизни – это свяжет по рукам и ногам. Как же так получилось? Почему все оригинальное, мыслящее, нестандартное наталкивается на непреодолимую стену примитивизма? Оно либо расшибается, либо отказывается от борьбы, либо находит группу приверженцев, небольшой остров, не идущий даже в приблизительное равенство по масштабу с континентом глупости.
  Интеллектуал сейчас – хоть сейчас и не советские времена – но все же либо диссидент, либо декадент, либо конформист. Почему разум – при всем его величии – в оппозиции, а глупость – при всей ее низости – мэйнстрим. Как гангдам стайл и Джастин Биббер набирают миллиардные просмотры? Почему миллиарды тратятся на малейшее усовершенствование скорости интернета и удобства наушников, а не на медицину, науку, борьбу с голодом, бедностью? Апология безумия видна и в глобальных размерах, и в пределах вашего ареала: дома, работы, улиц, магазинов.
Интеллектуалы называют это абсурдом, вспоминают Кафку и Камю. В народе это называется беспредел. Но пока беспредел не дойдет до крайней точки, ни интеллектуалы, ни мы с вами не подымемся – ведь нам есть что терять.
Умные люди уже давным-давно доказали, что потребительская модель поведения самоубийственна. Однако тех, кто пытается выйти из этой системы, действуя сообразно инстинкту самосохранения и здравому смыслу, модераторы системы потребления признают утопистами, идеалистами, помехами, ошибками. И это в лучшем случае. Наблюдая за сожжением Джордано Бруно, как-то не хочется спорить с тем, что Солнце вращается вокруг Земли.
Итак, бунт внутри личности если не подавлен, то подобен заснувшему вулкану. И если вулкану, собственно, все равно, извергаться или нет, то лава сомнений внутри человека приводит к малозаметной, но регулярной плавке внутреннего камня.
В таком положении находятся наши герои: Алиса и ОН.
Какой вопрос мы ставим перед вами? - Быть или не быть интеллектуалами? И, как порядочные авторы, мы не будем навязывать вам своей позиции, а рассмотрим и негативные стороны этого понятия, и позитив. В контексте нашей с вами реальности.
Итак, для чего же не поддаваться апологии примитивизма и продолжать развиваться в нашей, скажем прямо, далеко не Гарвардской атмосфере?
Поехали!
***
Когда тебе восемь, ты мечтаешь быть особенной. И под этим ты подразумеваешь быть особенно красивой, особенно умной, особенно талантливой; особенно смешно шутить и особенно сильно нравиться мальчикам. И вот тебе двадцать пять. Ты выросла особенной. И галочку в старом списке можешь ставить напротив одного-единственного пункта: особенно умная. Потому что с красотой как-то не заладилось и гадкий утёнок так и не превратился в кого-то посолиднее; твои толстые пальцы не способны годно сыграть ни одно произведение; твои шутки понимают только те, кто читал Гюго и видел картины Моне; а молодые люди… Что ж, в их отсутствии стоит, пожалуй, винить всё те же проблемы с метаморфозой и тот факт, что они даже не в курсе, кто такие Гюго и Моне. И да! У всех особенных девочек есть единороги, а у тебя его нет. Его в.о.о.б.щ.е нет. В природе.
Ее зовут Алиса и всю свою жизнь она может охарактеризовать тремя словами.
«Горе от ума».
Именно оно помешало завести друзей в песочнице. Знаете ли, очень сложно это делать, если ты сидишь дома и читаешь книгу.
Именно оно помешало завести друзей в школе. Скажите, пожалуйста, какие бы у вас были отношения с человеком, который постоянно высмеивает вашу тупость? Точно не дружеские.
Именно оно помешало ей завести друзей в университете. Как показала жизнь, никто не любит умников-скептиков. А вот весельчаков-идиотов любят все.
Ее зовут Алиса и она одиноко сидит за чашкой кофе в литературном кафе. Хотя она предпочитает представлять, будто бы у нее свидание с Фицджеральдом.
***
Человеческая глупость начала поражать его ещё в детском саду, когда на вопросы об имени приходилось объяснять, что да, есть такое имя, Феликс, что если вы его ранее не слышали – это не значит, что его не существует. Именно тогда пришло осознание того, что люди – с самого начала своей жизни – загоняют себя в рамки. И обещание – никогда не стать таким.
Сначала были вопросы об имени, далее – как можно читать такие толстые книги без картинок, потом – почему ты постоянно носишь рубашки, даже когда в школу не надо; позднее… А позднее Феликс просто устал слушать бессмысленные людские вопросы, которые всё так же оставались где-то на уровне детского сада...
Манжеты идеально выглажены, галстук перекинут через шею, запонки…
- Па-а-ап, ты опять брал мои запонки? – в ответ тишина. Просто восхитительно. Более, чем бардак, Феликс ненавидел безалаберность. Вот сейчас ему придется перевернуть весь дом в поисках, потому что отец мог закинуть их куда угодно. Раздраженный взгляд на часы – выходить через пять минут. Замечательно…
Когда Феликсу исполнилось десять, его мать бросила отца. Это произошло прямо на зимних каникулах, и пришлось несколько – до самого начала учебы в пансионате – торчать в этой отвратительно душной атмосфере. Феликсу всегда было жаль отца – он был слишком мягкий и добрый, а уход жены стал очень болезненным уколом в его мягкую душу. Он подолгу смотрел в одну точку на стене, пока на рядом на плите разрывался симфониями чайник; спал дольше обычного и разговаривал тише.  И н.и.к.о.г.д.а. не отпустил ни единого злого слова в адрес уже бывшей жены, но всё ещё хранил её фотографии. Феликса это раздражало и всё-таки немного подкупало. Мальчик, выросший за открытой книгой, - под слоем цинизма и холода он свято верил в то, что каждому из людей уготована та самая, единственная любовь. Но помимо этого он твёрдо знал, что любовь – продукт не только духовный, но и высокоинтеллектуальный. А всё то, что происходит между обычными, стандартными парами – лишь результат глупости и привычки, в котором нет месту поистине высоким чувствам и интеллектуальному наслаждению от партнера…
Запонки нашлись на кухонном столике – отличное, самое подходящее место. Его отец умел сеять хаос везде, где бы он ни появлялся. Даже в идеально стерильной квартире Феликса в Чикаго, где тому часто приходилось бывать по работе. Стоило отцу погостить неделю, и кресла были повернуты к камину не так, сахарница оказывалась на тумбочке в прихожей, а шампунь вообще находился спустя два месяца. Зато он был невероятно обаятельный и буквально на следующий день после приезда ходил пить кофе с соседками Феликса…
Феликсу всегда было интересно знать, в кого он пошел таким – не только по характеру, но и по внешности. Его практически чёрные глаза не были ни капли похожи ни на голубые отца, ни на зеленые матери. Зрачок практически сливался с радужкой, а темные ресницы делали их практически черными дырами на бледном худом лице. Но родители никогда не любили говорить о своих семьях и в доме почти не было старых фотоальбомов. Поэтому приходилось расти вот так – белой вороной в семье и, по совместительству, в обществе.
***
У Алисы была добрая душа, и она бы с удовольствием помогала людям решать их проблемы, но, к сожалению, обращались к ней только с подобными «траблами».
Одна знакомая словила ее, и по лицу девушки было понятно, что она ни за что не отвяжется. Пришлось выслушивать.
Проблема была проста и банальна: девушка похудела на полкилограмма, а парень этого не заметил. Как видите, для передачи данного сюжетного хода достаточного одного предложения. Но знакомая Алисы, как матерый графоман, расширила ее на добротную повесть. Захлебываясь, она рассказала всю историю их отношений, концентрируясь преимущественно на разногласиях. Более того, она провела сравнительную характеристику с другими парнями, и если бы ее слушал сценарист – он бы набрал материала на несколько серий розовенького «мыла».
- И это не первый раз. Я сделала маникюр – он не заметил, если я надеваю какую-то новую вещь – он не замечает. Теперь вот похудела. Тебе ли не знать, как это тяжело!
Навязчивость и зацикленность на своих проблемах позволяет нам втаптывать в грязь других людей совершенно беззлобно. Знакомая не заметила, как поднесла спичку к готовой взорваться бочке с бензином нервов в терпении Алисы.
- Что мужчинам надо? Совершенствуешься ради них, а им все равно.
- Не там совершенствуешься, - с тихой издевкой пошутила Алиса.
- А где?
- В голове. Ты дуррра. И ты задолбаешь не только нормального парня, но даже такого же тупого, как и ты. Все, чему ты научилась за свою жизнь – это морочить голову людям. Я за час с тобой устала сильнее, чем за день на лекциях. Слово «деликатность» тебе не знакомо? – Ах, деликатно мы можем только волосы укладывать. Мне стыдно, что я знакома с тобой.
У тебя есть парень, отношения – борись за них, цени их, люби, а не думай о своих накрашенных ногтях. Иначе тебя все будут бросать, как бы замечательна ни была твоя фигура.
- Спасибо… Ты заметила.
- Ой, дура.
Алиса вырвалась из цепей ее знакомой и по дороге домой в сотый раз недоумевала: почему у таких бабочек-однодневок бурлящая личная жизнь, а у нее лишь сопереживание Ромео и Джульетте.
***
Феликс искал своих. Как-то его за своего приняли геймеры. Группа людей, которых другие дразнили ботаниками, объединились в движение с одноименным названием. Так как геймерство стало особенной субкультурой, то они стали в определенной степени мэйнстримом. Их даже по-своему зауважали те, кто раньше унижал. Ум Феликса нашел интерес в стратегиях и RPG. Игры его на время отвлекали. Как-то Феликса заметили игроки из «Ботаников» и пригласили вступить в клан. Он согласился.
Как-то «ботаники» его города собрались вживую. В глубине души он ожидал, что сможет высказаться в среде этих людей. Очки, бледность, сонливость, слабое или полное телосложение – от этих людей Феликс ожидал ума и души.
В маленькой неубранной комнате сидели восемь человек – один за компьютером – другие окружили его и давали советы. Время от времени игрока сменяли друзья.
Нубы, баги, лаги, профа, манна, видюха, ламеры, лэвел – и десятки подобных слов употребляли геймеры в беседе, которую бы простой смертный не понял. Иностранные термины были органичны в их речи, как латиница в общении врачей.
Юмор их был бы еще непонятнее и даже он не все понимал. Но ясно было одно - к нубам (то есть неумелым начинающим) они относились с не меньшим презрением, чем, например, качки к ним самим.
Никто из них не говорил о реальности – все унеслись в виртуальные пространства. Феликс хотел переломить тенденции, и взял инициативу в свои руки.
- Как вы думаете, почему мы с вами ушли от жизни в игры?
Он от жизни не ушел, но решил причислить себя к ним, чтобы добавить больше доверительности.
- А что еще делать? – спросил играющий.
Пару человек подтвердили «действительно, что?».
- Все в жизни скучно, кроме Доты, - сказал один с улыбкой.
- То есть, вы играете, потому что играете.
- Именно.
- А музыку вы слушаете?
- Да так, главное, чтобы от игры не отвлекало.
- А книги?
- Книги – удобная подставка для мышки, - еще раз пошутил остряк.
- Как вы вообще от игр отвлекаетесь?
- Летсплеями… Кстати, посмотрите, вроде новый выпуск Мэда и Хованского должен выйти.
Играющий зашел в ютуб.
Феликс понял, что здесь ему нечего искать. Он привык подавлять эмоции в себе, но сейчас ему было слишком обидно.
- Какие вы, к черту, ботаники? Ботаник в прямом смысле слова – знаток растительного мира. А в широком – интеллектуал. Так нас – не вас – называют от зависти к вашему уму. А вам что завидовать? Есть столько областей знаний: литература, кино, музыка, живопись, религия, философия, изотерика, история, химия, физика, астрономия… Но нет, это все вам скучно – только Доту подавай. Вы не делаете никакого вклада в мир и носите гордое звание ботаника.
На самом деле парни были натасканы в оскорблениях, несмотря на безобидный внешний вид, и могли бы в ответ довольно жестко ЕМУ ответить. Но как-то не хотелось обижать человека, который минуту назад был своим.
- Извиняйся или уходи, - предложили ЕМУ.
Он ушел.
- Нуб, - недовольно бормотали они.
Думать над его словами было некогда – загрузился новый выступ их кумиров и даже духовных наставников Мэддисона и Хованского.
***
Наверное, многие краем уха слышали идею о том, что при общении около 20% информации мы воспринимаем из слов – остальное же: жесты, взгляды, мимика, модуляции голоса. Мысли, оформленные в слова – наконечники стрелы общения (при условии, если обмен мыслей что-то значит).
Что же в таком случае книги? – Это максимально сконцентрированные мысли, которые с помощью высокой техники автора могут передать процентов 50-60, вместо среднестатистических 20-ти. Гениальные авторы умеют создать иллюзию того, что мы слышим Фауста или Раскольникова; персонажи Стивена Кинга порой не менее объемны и страшны, чем объективные угрозы; Толкин и Роуллинг погружают в альтернативную реальность.
Но ни Данте, ни Петрарка, ни Шекспир – любящие, словно ангелы –не обнимут, не погладят по волосам и не возьмут за руку… А те, кто способен физически это сделать – лишены наконечников.
Или еще одна аллегория. Литература помогает начертить контуры этого мира. Жизнь переполняет событиями, слабо связанными между собой. Похожие на детали запутанного преступления, которые, кажутся, никак не помогут его раскрыть. Литература – Шерлок Холмс, которая из хаотичных фрагментов создает относительно гармоничное единство (все еще относительное). Жизнь без литературы – детали без вывода, литература без жизни – вывод без деталей.
Жизнь без литературы – книжка-раскраска, яркая, но без контуров фигур. Литература без жизни – черные очертания с холодной снежной пустотой внутри, жаждущей пестрых теплых цветов.
Алиса была наконечником без стрелы, Холмсом без убийств, нераскрашенной «разукрашкой». Ее тянуло к жизни, и нельзя сказать, что возможностей приблизиться к ней не было. Можно было попытаться путешествовать, отыскать в себе снисхождение и подружиться с веселыми беспечными людьми.
Но все это не решило бы, а только отвлекло на время от главной зияющей пустоты ее жизни. Милые земные радости не могли просто по масштабу заполнить ее боли, усиленную временем и одиночеством. Революционное переустройство мира, религиозное просветление или любовь всей жизни могли бы согреть Антарктиду ее сердца.
Она была привидением или тенью, желающей обрести плоть, но не лишиться духа. Мужчины же любят выпивать до дна… А она при всем своем желании любви не могла отдать свою свободу.
Глобальность чувств и мировоззрения, свободолюбие, жестковатый сарказм казались мужскими чертами. А еще мужчин пугает умные женщины. Это величайший парадокс.
Мужчины жалуются на недалеких женщин, стыдятся, если при них ляпнут глупость, но цепенеют, если «сумничают». Мужчинам нужно ни то ни се: то есть, пусть не путает педали на миникупере, но можно путать Пушкина и Есенина (главное, не доказывать, что «Рощу золотую» Пушкин написал). Губы не уткой, нет десяток фоток еды в инстаграме, не в леопардовой кофте – явные стереотипы дурновкусия избежала - можно брать.
И это при том, что глупая девушка не значит покладистая, не действующая на нервы. Глупышка вполне может обанкротить, умная женщина – поддержать и помочь пробиться. Но мужчины не спешат жениться на работницах библиотек.
А еще они ищут «мудрых». Не нужно знать Сократа и Аристотеля, чтобы быть мудрой. Нужно просто не кричать на пьяного мужа. Секрет философии раскрыт.
Алиса в очередной раз нашла оправдание своему одиночеству. «Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало» - припечатала она размышление афоризмом Хаяма.
Легче ли оправданное одиночество неоправданного?
***
Однажды Феликс набрел на уличного музыканта. День был светлый, солнечный, совершенно не предназначенный природой для печали.
У музыканта в руках была гитара – он играл для пяти своих друзей старые-добрые любимые песни. Пиво, чипсы.
Иногда прохожие останавливались послушать одну-две песни и шли дальше. Некоторые задерживались на весь концерт – их угощали пивом. Задержался и Феликс. Он сидел весь концерт и наблюдал даже не за гитаристом, а за компанией, где все ощущали себя своими.
Он всегда противопоставлял индивида и социум (в том числе и микросоциум), и при всех тяготах одиночества, все же объективно предпочитал его. И тут он увидел микрообщину без стандартных для него пороков: иерархия, лицемерия, поиски выгоды. Вполне возможно, что все это было – но не в этот раз – сейчас они просто слушали музыку, подпевали, шутили между собой (шутки, что понимает только твоя компания – это же такая роскошь!) – сейчас они были счастливы.
Смогут ли они поговорить с Феликсом на одном уровне – он не знал, но знал, что некоторое время он смог бы с ними быть собой. Но вот концерт промелькнул – и они уходят.
Как легко в детстве сказать: давай дружить. У тебя лопатка, у меня ведерко – давай дружить. Наверное, людям без его заморочек тоже немногое стоило бы предложить незнакомым людям встретиться еще, но он боялся навязаться, выйти из своего пространства и проникнуть в чужое.
Они ушли. Феликс не помнил, что они пели, о чем говорили. Со временем осталось только ощущение того, что можно было исправить некоторые вещи в своей жизни, а он сознательно упустил эту возможность.
***
- Алиса, ты не хочешь вставать?
- Нет, я не хочу. Да встаю, мам, встаю.
  Как называется человек, который приезжает на три дня в твою квартиру, делает перестановку, меняет твой гардероб, заводит свои порядки, крадет благосклонность твоего кота и поднимает тебя в шесть утра в выходной? Четыре буквы по вертикали. Жёсткой вертикали власти.
«Мама». Конечно же.
Алиса сонно выползла в коридор и наткнулась на широкую улыбку матери. Женщина выглядит будто на приёме у королевы Елизаветы – идеальные прическа, макияж и одежда.
- Ма-а-ам, ты куда-то собралась?..
- Нет, что ты, посмотри, как я выгляжу!
Ну, да, конечно. Алиса в пижаме и с вороньим гнездом на голове, наверное, выглядит очень презентабельно.
- Можно вопрос? Для чего мне вставать в шесть утра В ВЫХОДНОЙ?
- Чтобы успеть больше сделать за день, разумеется. Иди на кухню, я сварила кофе и пожарила тебе тосты.
Мама – это идеальная женщина. С самого детства она была ее примером – всегда ухоженная, всё успевающая, обязательно с новой книгой в сумочке и со свежими кексами на столе. Ее матери всегда хватало ума не выкладывать все свои жизненные и энциклопедические знания на стол перед собеседником – она знала, когда нужно казаться попроще, а когда поопаснее. Мама всегда вставала в шесть утра и Алиса никогда не видела ее слёз – даже когда отец Алисы ушел из нашей семьи, даже когда отец мамы ушел из жизни. Мама не просто не нуждалась в опоре – она сама всегда и всем была опорой. Мужчины её обожали – и ей хватало доброты не унижаться до грязного использования их чувств. Женщины её недолюбливали – и ей хватало такта не мозолить им глаза своими достоинствами постоянно. Если бы Алису спросили, на кого она хочет быть похожей – и неважно, пять или двадцать пять лет – она бы всегда отвечала одно: «На маму».
Девушка сонно опустилась на табурет на кухне и обхватила чашку с кофе, чтобы согреть холодные пальцы.
- Знаешь, - задумчиво сказала мама, - я думаю, тебе стоит ограничить потребление кофе.
- Знаешь, ты могла бы мне это сказать и хотя бы в десять утра.
Мама  усмехнулась:
- Алиса, не будь такой невыносимой. Я около десяти еду в центр города – по делам. Но мне нужно заскочить в магазин. Предлагаю план действий: мы едем вместе, купим тебе чаю, ещё разных вещиц, а потом ты с покупками поедешь домой, а я – на бизнес-встречу.
Дочка задумчиво грызла тост.
- Алиса! Не спорю, можно провести всю жизнь на кровати с книгами, а еду заказывать. Но имеет ли это смысл?
- Мам, имеет вообще.
- Ты всё ещё невыносима. Предлагаю пари.
Алиса чуть не поперхнулась. Это был семейной традицией много лет назад: мама предлагала ей заключить пари – но лишь для того, чтобы казаться более демократичной. Если Алиса не хотела идти на занятия танцами, она говорила: «Заключаем пари. Спорим, что тебе слабо пойти сегодня на танцы?» Алиса, конечно же, выдвигала условие, что если мне не слабо – то мама ведет меня в кино или кормит мороженым. Никто на свете не смог бы отказаться от такого пари.
Мама все еще смотрела на дочку:
- Ну, так что? Спорим, что тебе слабо поехать со мной за покупками?
- Спорим, конечно же! – она отложила тост и села прямо, - Если мне не слабо, то ты… То мы с тобой пишем объявление для поиска интересных людей!
Мама молча протянула ей руку.
В полдень Алиса без сил сидела в кафе. Официантка с удивлением посмотрела на нее, когда Алиса заказала чай – здесь все привыкли к тому, что кофе является моей страстью. Несколько огромных бумажных пакетов стояли под столиком, мама, сделав заказ, отложила меню и посмотрела на дочку:
- Ну, так что? Пишем твоё объявление?
- Эй! – Алиса злорадно улыбнулась, - Во-первых, не моё. А во-вторых, объявления. Ты своё, я своё. Могу дать тебе ноутбук, а сама писать с телефона.
- Ты даже когда едешь с матерью за покупками, берешь с собой компьютер! – мама достала из сумочки очки и тут же превратилась в того человека, которого знали лучшие суды страны – прагматичного и серьезного прокурора. –Я вообще-то предполагала, что мы будем писать наши объявления от руки. А потом наклеим их где-то на улице.
Алиса перестала копаться в рюкзаке:
- Знаешь, я даже как-то не подумала об этом…
- Думать вообще стоит.
- … но это здоровская идея!
- Ох, разумеется, она здоровская. Тебе дать листик?
Спустя сорок минут я уже подходила к дому, а мама – я уверена! – сидела на каком-то очень важном заседании. А на кирпичном заборе прямо в центре города белели два объявления, написанные абсолютно разными почерками.
«За сорок пять лет я так и не встретила мужчину более совершенного, чем Бернард Шоу. Но я всё ещё не теряю надежды на то, что он существует и даже ходит по улицам этого города. Кто бы он ни был, он может быть Генри Хиггинсом, хотя я сама далеко не Элайза Дулиттл. До встречи в полдень, профессор».
«Срочно требуется интеллектуальный спасатель. Полное собрание сочинений Герберта Уэллса не предлагать – уже в наличии. Улица создателя пенициллина, третий этаж, дверь с пятном краски, похожим на Южную Америку».
***
Характеризируя человека, мы не можем обходить стороной тему «серьезных отношений». Берем это понятие в кавычки, ведь «серьезные отношения», как таковые представляются нам деловыми отношениями дяди и тети в строгих костюмах с важными лицами. Эти отношения обязательно задокументированы. Ну, вы понимаете. Как-то беспечность, легкость, драйв, рок-н-ролл не вписываются в понятие «серьезные отношения».
  Но, как бы то ни было, есть люди, оставляющие особенный след. В случае Феликса, особый след оставила достаточно пустая девушка. 
Случилось так, что ей он показался не просто странным, подозрительным и нелюдимым, а еще и «прикольным». Да, сейчас массовая одинаковость как-то сочетается с любовью к фрикам – ну, уж до того обыденность порой надоедает, что в качестве приправы можно пообщаться и с необычным человеком.
Если бы Феликс наблюдал эти отношения со стороны, то быстро бы разобрался в ситуации. Она им и его мыслями интересуется поверхностно, как способом на время отвлечься от основной линии поведения, чтобы с новыми силами в нее вернуться. Но Феликсу было приятно, что его слушают, и он не замечал очевидного (нужно же хоть иногда выключить разум и впитать радость).
И вот завязались отношения. Он был неуверенным, зажатым и робким (как в песне Оксимирона), но все ловко с рук, как временные татуировки не сошло. Даже после продолжительного времени отношений, он не смог преодолеть зажатости. Эти отношения убедили его в том, что он не умеет контактировать с людьми. Или люди не умеют с ним. Даже оставшись наедине.
Феликс пытался поднять ее до своего уровня, но удалось лишь немного вытащить из болота невежества. Например, ее интересовали занятные факты из жизни великих людей, но само величие и их дела проходили мимо. Она поддавалась стереотипам и общественному мнению – в нее можно было внедрить определенное количество фактов, но нельзя было научить ее мыслить самостоятельно.
По законам классической литературы он должен был бы ее бросить как можно быстрее, пусть даже она в определенной степени и восхищалась его умом и хвасталась подругам (как хвалятся дорогой вещью, купленной в бутике). Но его величество секс усложнил неизбежный процесс расставания.
Как много отношений держаться на физических привязанностях! Не имея ничего другого общего, люди все-таки вместе, ведь искать нового партнера – дело довольно затруднительное. Он не пользовался бешеным успехом у девушек, а регулярные занятия любовью (пусть и без любви) – это же так сладко!
  Но дело шло к расставанию неумолимо. Он не то чтобы не нравился ее подругам, но был для них достаточно подозрительным. Феликс не шел на открытый конфликт с ними, но и не пытался им понравиться. И если самодостаточные люди позволяют себе не требоватт большего, то ее подруги обижались тому, что с ними не повышенно любезны – и прожужжали ей уши о том, какой он странный.
  Пока она не шла на провокацию, но Феликс ощущал хрупкость их положения. И так бы ему пришлось быть брошенным, если б не ее эгоизм.
Человеческий эгоизм не знает меры. Она умела только слушать, но не говорить, принимать подарки, но не дарить. Как и всякая уважающая себя пустая девушка, со временем она все высокомернее относилась к Феликсу. И это дошло до его любимого секса. Грубо говоря, она со временем стала бревном, а если расшифровать: не предпринимала никаких усилий, чтобы доставить ему удовольствие и выпитывала из него все соки.
Вот тогда последняя нить, которой она удерживала Феликса (а ей казалось, что этих нитей гораздо больше) порвалась. И он позволил себе одно из самых приятных удовольствий этого мира: назвать дурака дураком. Забыв о благородстве, он в ярких красках раскритиковал ее интеллектуальную ограниченность, политику двойных стандартов, нравственную черствость и эгоизм. Феликс намеренно делал это так, что не все слова были ей понятны. Она его оскорбила гораздо тривиальнее и, следовательно, не больнее. Феликс говорил по делу, она – мимо кассы.
Она пообещала найти десятки таких как он, но так и не нашла. Феликс подобных глупостей не обещал – ему и одной такой достаточно было на всю жизнь.
Ее бросили! Это сильно задело самолюбие, и некоторое время она влюбляла в себя парней, чтобы бросить их. Знакомая ситуация, не правда ли? Потом она перебесилась и попыталась наладить что-то серьезное. Но все нормальные парни, без закидонов и странностей не удовлетворяли ее. Даже те, кто могли развеселить его не были «прикольными». Феликс не оставил в ней зерна познания, но поселил в ней ощущения неудовлетворенности, сам того не желая.
Сам он после этого еще сильнее сторонился отношений, и уж если кто-то заинтересовывался им, то он брал, что хотел, и старался свести отношения на нет как можно быстрее.
  Ни в ком Феликс не находил понимания и сочувствия.
***
Алиса пребывала в состоянии, похожем на то, которое испытывала Маргарита перед встречей с Мастером. В руках ее не было цветов и умирать она не собиралась, но ощущение полнейшей бессмысленности ее жизни, казалось, дошло до предела. Она готова была кричать об этом, но знала, что никто ее крик не услышит.
Алиса вспомнила коротенькую записку и представила себе человека, который мог бы прийти. Умный парень с чувством юмора  - классический подписчик МХК. Это, конечно, хорошо, но недостаточно. Нужна глубина.
И тогда ОНА отправила весточку, напоминающую записки в бутылках. В кафе, где практиковался букроссинг. Там она оставила книгу Гермена Гессе «Игра в бисер». Это не был ее любимый роман (она была в таком состоянии, что у нее в принципе не могло быть ничего любимого), но она хотела оставить что-то не просто глубокое, но трудночитаемое. Это был своеобразный фильтр…
Не менее сложные и любимые Кафка и Пруст уступили место Гессе потому, что она сама ощущала себя героиней, поставленной в рамки его романа. Она не стремилась к смерти и не искала утраченное время – она хотела разорвать круг, не только сохранять, но и созидать.
На форзаце книги она размашистым почерком написала:
«Спаси меня… Если вместо раскрученных Коэльо, Бекбедера и Акунина выбрал эту книгу, значит, в тебе есть такая же боль, как и у меня. По крайней мере, я очень на это надеюсь… Жестоко надеяться на то, что и кого-то есть боль, но это не от зла – это в поисках родной души.
Кто бы ты не был: мужчина или женщина, твой социальный статус, возраст, характер сейчас не важны. Просто приди и спаси меня. Просто приди и поговори со мной.
Ты спросишь меня: кто я? – Если ты не случайно взял эту книгу, если ты дошел, имея литературный опыт, то я отвечу: я – Татьяна Ларина, Маргарита, Анна Каренина, Мавка, если хочешь. Но у Мавки была природа и был Лукаш, у Карениной – Вронский и свет, который она все-таки любила, у Лариной – Онегин и сентиментальные романы. У всех что-то было, а у меня нет никого и ничего… Только боль. Но я не мазохистка, чтобы ею упиваться – я хочу ее побороть. Я хочу сбежать с этого острова, где только потребляют и изредка сохраняют (заметь, наша жизнь все-таки хуже острова Гессе). А сбегают не по одному. Давай хотя бы попытаемся вырыть подкоп.
Приди и спаси меня. А я попытаюсь в ответ спасти тебя».
  И адрес.
Если сравнивать грубо, то она чувствовала примерно тоже, что ощущают пьяные девушки, звоня после клуба своим бывшим. Было и стыдно, и абсурдно, но иначе она поступить не просто не могла.
После того, как Алиса оставила книгу в кафе, она почти никуда не выходила, боясь пропустить момент, когда к ней в дверь постучится спаситель.
***
Что формирует человека? Общество, воспитание, среда, гены? У экзальтированных социопатов есть фактор, не менее важный, чем все предыдущие – первая любовь.
Первая любовь Алисы проходила под лейтмотивом «Кто я – и кто он». А кто он? – Красивый, высокий брюнет легкоатлетического сложения, наполненный уверенностью в себе и здоровьем, с обволакивающим голосом и невероятно притягательным взглядом. Вокруг него всегда было много друзей и девушек – вокруг нее всегда было много книг и одиночества.
Кстати, в тот момент именно вокруг – тогда одиночество еще не проникло глубоко вовнутрь, и казалось вполне преодолимым препятствием.
Она смотрела на него с обожанием, и улавливала все его улыбки, малейшие изменения в настроении, движения, слова. Одно она не могла уловить – и, наверное, не может уловить ни один молодой влюбленный – пустоты. Он был стандартным потребителем, самовлюбленным эгоистом, совершенно не творческим – можно даже сказать антитворческим человеком. И если бы у них была возможность поговорить – она бы, вероятно, все поняла.
Но кто она – и кто он? Она считала себя некрасивой, и всячески некрасивила (если так можно выразиться) себя – и внешне, и внутренне. На самом деле, внешность большинства девушек зависит от самоощущения – и пока они не почувствует себя красивыми – это не почувствует никто.
(Здесь уже Надюша должна описать своего любимого героя)
А еще первая – неразделенная – любовь – прекрасная проверка для дружбы. Невероятно трудно быть другом неудачливого поэта или писателя, печального человека и влюбленного. Поэт замучает плохими стихами, печальный – депрессией, в которой на одну умную мысль – сотни жалобных восклицаний. Алиса была далеко не нытиком, но такие у нее были знакомые, что быстро уставали даже от печального выражения ее лица. Они принимали только светлые и взаимные, остальное считая недолюбовью.
Да, есть нечто тоталитарное в отношении окружающих в любви. Любая невзаимная любовь – даже самая сильная – все равно воспринимается с высокомерием, зато взаимная – самая обыденная и поверхностная – вызывает зависть. Отношения для галочки культивируются не только партнерами (именно партнерами), но и обществом.
Алиса долго хранила в себе и сладкое томление любви, и горькое ощущение невзаимности, но однажды все-таки решила признаться.
- Я люблю тебя, - выпалила она человеку, с которым разве что иногда перебрасывалась дежурными фразами.
Целая буря чувств играла в ее груди, а он смотрел на нее холодом, которым она восхищалась.
- Ты меня не знаешь и не можешь говорить, что любишь. Максимум, я тебе нравлюсь или даже очень нравлюсь.
Алиса краснела и вместе с тем понимала логичность его аргументов.
- Но я все-таки люблю тебя – восстало чувство против логики.
- На самом деле, это неважно. Что бы ты ко мне не испытывала – мы не будем вместе. Это не обсуждается. Уходи.
В этот момент, наверное, одиночество из внешней атмосферы стало внутренним состоянием, и чем дольше Алиса жила, тем непреодолимее казалось ее одиночество.
Никто не поддерживал Алису, когда она плакала, и поэтому она вооружилась против людей злыми насмешками. Но если бы кто-то знал, насколько ранима и чиста эта душа – если бы люди видели души, а не репутации – то все было бы по-другому. А в жизни Алису воспринимали, как желчную, самонадеянную циничную девушку, которая вечно умничает и ищет поводы для подколов. С ней точно лучше не иметь никаких дел.
Мы можем сказать спасибо ему за то, что Алиса сомневалась в себе во всем, кроме любви. Это был тот островок, которому она была верна на все сто. Она могла стыдиться своего одиночества, внешности, язвительности, мягкости, даже ума – но только не любви.
А «спасибо» в кавычках мы говорим за то, что он поселил в Алисе ощущение неполноценности и ущербности и предрассудок того, что ее никто никогда не полюбит.
Любовь стала для нее недоступным, почти запретным блаженством. Книги, жизнь ума, а не чувств, стали ее основой, но не смогли заполнить уголки души. А Ницше и Достоевский стимулировали тайную тягу к преодолению непреступного… Может, именно поэтому, она оставила запись на книге Гессе, а не ушла в монастырь.
***
Алисе всегда верилось в идеальность любви. Она ОБЯЗАНА быть справедливой случайностью.
Больше всего на свете она боялась влюбиться в глупого человека. Серьёзно. "Помню-помню, каждого из нас кто-то полюбит, - думала она. - Но, пожалуйста, если вы глупый – можно это буду не я?.."
И каково это? Слушать Вагнера, когда объект твоей привязанности догоняется дешевым алкоголем с теми, кто не назовет и трех имен немецких композиторов? Каково желать говорить о великом, о вечности, о мире с тем, кого интересует лишь то, что ты приготовила на ужин? Кажется, это страшно. Страшно от тех чувств, которые тебя раздирают: с одной стороны, всепоглощающая любовь, с другой – отвращение. И отвращение, прежде всего, к себе. За свой выбор, пусть он и не зависит от тебя.
А ещё страшнее – самому стать тем, кто не любит книги; кому не интересно, почему существует две Кореи и как работает насос, который стоит в саду; насколько была эффективна политика Кеннеди и каковы симптомы шизофрении. Вообще, не присматриваться к курсу доллара на стендах у обменов валют, не знать Эраста Фандорина и Филеаса Фогга, не играть в шахматы и бридж, не выписывать новые рецепты в толстую тетрадь; не покупать с ликованием билетов на самолёт; не интересоваться, почему это слово – именно такое, откуда оно пошло и почему так сложилось. Не то чтобы не иметь возможности – не иметь ЖЕЛАНИЯ развиваться.
Алиса барабанила по клавиатуре ноутбука с таким остервенением, что на нее оглянулась пожилая пара за соседним столиком. Женщина бросила взгляд на стопку книг, что высится рядом со мной, и с легкой улыбкой, доверительно, будто старый друг, сказала ей:
  - Я чувствую себя лучше при одном виде книги».
Алиса  ошарашено улыбнулась и ответила ей: -Джейн Смайли.
Эта женщина восхитительна! А что же её спутник?..
Интересно, а он читал ей Бродского? Водил ли её на «Кармен»? Спорил о реформах периода Реставрации в США?
Они выглядят такими… счастливыми. Не радостными, не весёлыми, не спокойными. А именно счастливыми; без азарта и аморфности. Будто счастье течет по их жилам, будто они по жизни занимаются тем, что счастливы. Они не думают об этом постоянно, но это будто их вечное состояние. Они пьют кофе, гуляют в парке, навещают внуков – и параллельно со всем этим, с миллионом мелочных дел, которыми занимаются в шестьдесят, они счастливы. Наверное, такими можно быть только в своей нише. Занимаясь тем, что любишь. И живя с тем, кого любишь…
Пока она рассуждала о счастье, эта пожилая пара собиралась уходить. Он протягивает ей руку, накидывает на плечи вязаную кофту и пропускает вперед. Пока она проходит мимо моего столика, Алиса успевала ощутить легчайший аромат жасмина и заметить на её шее подвеску. В свете электрических ламп будто воспламеняется слово «Destin». Сердце Алисы делает кульбит, будто это ей сделали подарок Наполеона. И в этот миг она понимает, что глупо улыбается в монитор, абсолютно счастливая за эту женщину. Её седой спутник – абсолютно достойный её мужчина.
Алиса в последний раз смотрит на эту пару – уже сквозь окно кафе.  Алиса нутром ощутила, что любовь является идеальной.
***
Никто не знает, что страшнее для будущих отношений: невзаимная любовь или взаимная нелюбовь, точнее, недолюбовь. Мы достаточно легко себе представляем одиночество Алисы, которая всю жизнь любила одного человека, затем его тень, призрак, мысли о нем. Но труднее себе представляем, как может быть одинок Феликса, обладающим, пусть временным и относительным, но все же определенным успехом у девушек. Это был успех не пресыщающий (что важно!), не постоянный, но льстящий самолюбию, на время развевающий рефлексию.
Такой успех может получить писатель, которого вдруг похвалит светская львица. Да, она прочтет самый короткий его рассказ и даже запомнит какую-нибудь его ванильную цитату (а ванильные цитаты есть даже у серьезных авторов), но дальше путь невозможен априори.
И вот так же, как любой писатель мечтает о читателе, что прочтет ВСЕ его произведения, попытается их понять и принять, так же Феликс мечтал о полной, а не отрывочной любви.
И вот если Алису пугало незнание реальной земной любви (так же Татьяна Ларина не знала о ней), незнание мужчин… то Феликса сковывало как раз знание девушек.
  Любить людей гипотетически проще, чем зная их пороки. Но в один момент теоретик сомневается: людей ли он любит или идею о людях?..
Алиса готова была раствориться в идее о любви, но в самой ли любви? Феликс ощущал почву под ногами, но готов ли был раствориться?
И еще к вопросу о времени. Невероятно сложно любить долго. А верить в любовь еще сложнее.
Когда происходит естественный обмен тепла – верить гораздо проще; вера является одним из компонентов счастья (безусловно, важнейшим). Ожидание же любви строится на вере и в веру же устремляется. Это чистая гипотеза, незримая ось, фанатизм.
(Кстати, это к вопросу о раздражительности – где вы видели не раздражительных фанатиков?).
Вера хрупка. Тот, кто ее не имеет – крепок и груб. Тот, кто ее имел и потерял – внешне еще грубее, но внутри – потенциальный анархист, отчаянный падающий камень…
Вечная битва времени и любви, времени и веры. Миг (даже не событие) способен из мечтателя сделать циника, тягу к новизне – в довольство привычным. Мы с вами наблюдали именно таких людей, которые стояли возле этой черты.
Но в нашей истории время решило, что… А что оно решило – узнаем в следующей главе.
***
Звонок в дверь – сюжетный поворот, который считается моветоном в особо изысканных творениях, так как без него редко обходятся современные фильмы, пьесы и книги. Но иногда звонок или стук в дверь – это попытка преодолеть не просто физическую, а и ментальную преграду. Это вход не просто нового сюжетного персонажа – альтернативного мира.
А еще объемнее звонок в квартиру одинокого человека. Он настолько силен, как сообщение от мобильного оператора в час ночи… Когда одиночество оправдано, можно надеяться только на случайный звонок – мобильного, двери, колокола.
Алиса открыла дверь и увидела идеально аккуратно одетого парня в отутюженных брюках, накрахмаленной рубашке с галстуком и запонками. Лицо его было закрыто книгой «Игра в бисер».
Сердце полусонной растрепанной Алисы дрогнуло.
- Спасателя вызывали? – послышался ироничный голос из-за книги.
Алису переполняло волнение, но она решила продолжить иронию.
- Спасатели часто спускают людей, застрявших где-то высоко. Я застряла на одной из вершин интеллекта… Спасете?
- Я заберусь к Вам, а затем мы отправимся дальше…
С первой же шутки она ощутила, что юмор с этим человеком отличается от юмора с обществом. Если для общества ее шутки были жалами и барьерами, то с ним смех был выразителем тепла и доверия. Доверия с первой минуты.
- Входи, - сказала она голосом, которым разговаривала с котами и цветами, голосом расслабленного человека, не ожидающего подвоха.
Он вошел. Поставил книгу на шкафу в прихожей. Когда он снимал свои идеально накремленные черные туфли, Алиса жадно всмотрелась в его лицо. Это лицо было глубоко порядочное. Если бы Алиса просто скользила взглядом, она бы увидела умное и веселое лицо, но ее пронзительные глаза заметили печать страдания на этом худом облике.
- Ты впустила в квартиру незнакомого человека, имени которого даже не знаешь! – улыбнулся он.
- Человек с Германом Гессе в руках знакомее любого знакомого.
- Аналогично.
Паузу заполнили улыбкой.
- Феликс.
- Феникс, - выдала она первую ассоциацию.
- Я сжигал себя, да, - задумался он. – Но еще не возрождался.
- Алиса. В стране без чудес, - грустно пошутила она.
- С меня чудеса – с тебя возрождение. Или наоборот.
Он прошел в комнату, сел на диван. Комната была наполнена цветами, картинами и книгами – все, как он любил.
- Кофе, чай?
- Потом. Я хочу на тебя посмотреть. Сядь и не смущайся.
Удивительно, но даже таких простых вещей ей еще не говорили. Были не слишком восторженные комплименты, но желания смотреть на нее – только на нее – никто не выражал. А без восхищенных и пытливых взглядов даже Анжелина Джоли ощущала бы себя Алисой.
Феликс разглядывал Алису сосредоточенно, будто детектив улику. Она бы смутилась, если бы не доверяла.
 Есть люди, которые сохраняют невероятное великолепие своего образа даже тогда, когда на них накинута ночная рубашка, а в волосах может поселиться целое семейство ворон. И, если честно, Алиса относилась именно к таким. Первые несколько секунд она честно пыталась сидеть ровно, но непослушные волосы лезли в лицо, поэтому пришлось закинуть их за спину. Нужно ещё заметить, что девушку настолько пробирал смех и какое-то невероятно счастливое настроение, что в какой-то момент она не смогла сдержаться и от души расхохоталась – на бледных щеках прорисовались ямочки, а зубы задорно закусили нижнюю губу.
  - Ты должна понимать, что ты очень красивая, - изрек он интонацией не пылкого юноши, а ученого.
  - Ты льстец, - улыбнулась она.
  - Я льстец, а ты – красавица.
  - Докажи.
  - Ты настолько веришь в свою некрасивость, что доказать тебе невозможно. Можно только вбить тебе это в голову. Я буду каждый день тебе говорить это.
  - Так Вы тоталитарный товарищ, а таким либеральным казались.
- Промывание мозгов – никакого нонконформизма.
  Так и было. В последствии разговор о глобализации, буддизме или французской поэзии он мог прервать словами «Ты красивая», и это не могло не радовать.
  Он мог, конечно, и накрутить что-то вроде: «Твое лицо идеально пропорционально, а даже если и есть в нем диспропорции, то они уместны, как художественные преувеличение в реалистической прозе».
  «А у тебя такое бледное лицо, будто его альбедо приближается к ста процентам. Зато оно пропитано солнцем ноосферы».
  Такие сложные, многоструктурно-метафорические комплименты и дружеские шутки впоследствии стали нормой для их общения. А пока же приближалась ночь, и Феликс собирался уходить.
  - Не уходи, - выразила она даже не мысль (у нее в мыслях не было его стеснять и задерживать), а глубинное желание.
- Я не помешаю тебе? – спросил сверхделикатный Феликс.
- Ни в коем случае. Мне мешает только глупость и тишина… У меня диван раскладной – я тебе постелю.
Белоснежная простыня, пухлая подушка и претеплейшее одеяло украсили диван Алисы.
- А вот теперь драматургически уместен ужин, - предложил Феликс.
- Ненавязчиво, - улыбнулась Алиса. – Сразу же хочу предупредить, в моём доме нет чая. Обычно я пью либо кофе, либо заливаю кипятком корицу, мяту, лимон и имбирь. Ты, конечно, можешь предпочесть первое, но на ночь глядя…
- Давай свой импровизированный час.
- Отлично. А насчет еды…
- Что, разум чист лишь при пустом желудке?
- И это тоже, но сейчас немного не тот случай. История такова, что сегодня утром ко мне наведался мой брат. А после его визитов на моей кухне остаются только яблоки, которые он не есть, и мёд, на который у него аллергия.
Феликс внимательно посмотрел на неё, слегка подался вперед и шепотом секретного шпиона и великого волшебника в одном лице сказал:
- Алиса. Не знаю, догадывалась ли ты раньше, но после полуночи не существует ничего вкуснее, чем яблоки с мёдом. А если он ещё и…
- Гречаный.
Феликс соединил ладони и, коснувшись пальцами подбородка, возвел глаза к белоснежному потолку.
- Алиса, я действительно попал в Страну Чудес.
Перед сном они боролись с тишиной беседами о пустяках, как в детских лагерях перед отбоем. Тишина была и его врагом.
Алиса заснула немного раньше. Во сне с нее сползло одеяло, и Феликс заботливо накрыл девушку.
Ее так давно никто не накрывал одеялом – он так давно никого не накрывал.
***
Чтобы сказать что-то веское – некоторое время нужно молчать. Именно поэтому молчаливые одиночки сказали в истории более весомое слово, чем компанейские ребята. На тусовках люди выбалтываются, и даже если у них есть ценные мысли – они затираются в пустопорожнем трепе – реальном и виртуальном.
Выход один – не торопиться сказануть, не превращать жизнь в ток-шоу. Иначе слова не будут рождаться из мыслей и не перейдут в действия.
Общение Алисы с людьми напоминало копейшика со щитом: она кидала копье остроты и быстро прикрывалась щитом равнодушия, чтобы камни глупости и насмешек не пробили ее.
С Феликсом же Алиса говорила совсем иначе. Слова Алисы наконец обрели плоть: они были зримы и осязаемы, как любой из физических предметов в ее комнате: яблоко, цветок, подушка.
Словами Феликса можно было питаться… Их можно было обнять, погладить, прижаться к ним; ими можно было укутаться; с ними можно было пойти погулять.
Такое физическое ощущение слова вызывало, например, творчество Ильфа и Петрова. Правильный мальчик с печатью декаданса на душе казался полной противоположностью энергичному и полнокровному Остапу Бендеру, но именно он вносил колорит, сочность и оживление, равные «Двенадцати стульям».
И вместе с тем, это была не та физика, от которой не продохнуть. Это не тот разговор с человеком, идеально знающим свой предмет, от которого ты ощущаешь себя идиотом, а своего собеседника – всезнающим занудой.
Его слова наполняли воздухом, давали простор фантазии и уносили в небо…
У них не было общих знакомых (а общение незнакомцев часто начинается с «А знаешь Димона?» и т.д.). У них не было общих знакомых в физическом мире.
Но писатели, музыканты, режиссеры и персонажи творцов компенсировали это отсутствие внешних связей. И если обычные люди хотят познакомить приятного им человека со своими приятелями, то одиночки Феликс и Алиса говорили о Кафке или Уайльде как о друзьях, более того, как о родственниках.
Мы часто называем кого-то знакомым, не зная о нем ничего. О Кафке Алиса и Феликс знали многое, благодаря его же творчеству. И Кафка, были уверены они, тоже знал о них…
Они потеряли счет днем, выходя из дома только за продуктами.
***
Каждое пробуждение в той или иной мере обещает новый день – новую микрожизнь. Оптимисты впитывают это ощущение максимально глубоко – у одиноких людей такое настроение быстро улетучивается, оставляя неудовлетворенность от маленькой несбывшейся надежды.
После из ряда вон выходящего события, просыпаться по-особому страшно. А вдруг это сон?
Алисе страшно было открывать глаза: вдруг на соседнем диване не будет простыни, одеяла и подушки. Или их даже не было.
Куда только не заводили Алису фантазии, но таких реалистичных вроде бы еще не было.
Лежать дальше с закрытыми глазами было смесью мучения и надежды, открыть глаза значило принять неизбежное. И Алиса его приняла.
На диване спал ангел, который вчера пообещал ей спасенье. Уже одно это обещание ставило его выше всех ее знакомых.
Наступила тишина, которую передают не строчки, а поля на этом листе.
Это был один из немногих дней, когда Алиса не хотела спать дальше, не хотела прятаться в сон от глупости, тишины, одиночества, мыслей, книг.
Она села на стул напротив него и так же жадно рассматривала Феликса, как и он ее вчера. Сделать это с той же прямотой она пока не решалась.
Феликс, как и она, убегал в сны.
Алисе было невероятно интересно узнать, что ему сниться. Она бы рада уменьшиться, как в фантастических фильмах, до размеров молекулы и на мини-космическом корабле путешествовать по его извилинам, наблюдая биохимические процессы в его головном мозгу.
Алиса настолько увлеклась этой фантазией, что не заметила, как заглянула Феликсу в ухо, горячим дыхание обдувая мочку.
- Как бы ни были интересны его сны (и мои), - а в этой комнате нам будет еще интереснее, - подумала она.
Проснулся Феликс. Его пробуждение еще ни в ком не вызывало таких сильных эмоций, как в Алисе.
- Как спалось? - не из вежливости, а с горячим интересом спросила Алиса.
- В ожидании утра, встречи с тобой. Обычно утро меня пугает…
- Вампир, - пошутила Алиса, и это шутка задела еще и худобу и бледность Феликса.
Феликс приоткрыл одеяло. На белой груди виднелись ребра. Алиса, присмотревшись, заметила и биение сердца Феликса.
  - Я оденусь, - стыдливо сказал он, и Алису непонятно почему это смутило.
Смущение от смущения – для любителей оксюморонов.
Ни на пару, ни на работу идти было не нужно, поэтому можно было считать, что оба полностью проснулись. А это такая большая редкость в наше время – проснуться дома, а не в метро или на рабочем месте.
***
Феликс был с Алисой самой деликатностью, но однажды он безапелляционно потребовал рассказать ему о своей невзаимной любви. До этого она даже вскользь не упоминала об отношениях и вначале даже удивилась, как он почувствовал любовь да еще невзаимную. Но потом вспомнила свои же мысли о том, что у нее эта любовь чуть ли не на лице написана, и понимающий человек легко бы ее прочел.
  Сам Феликс рассказывал уже ей о своем локальном успехе у девушек с тайным чувством того, что вот он такой интеллектуальный и рефлексивный, не смог полюбить соответствующе.
Алиса рассказала ему историю, которую мы уже знаем. Он услышал то, что и ожидал.
- Итак, ты думаешь, что у него была тайная внутренняя жизнь? – холодно спросил он.
Алиса могла говорить спокойно и уверенно обо всем, кроме него. Если бы Феликс не был бы уверен в правильности своих действий, он бы прекратил допрос.
- Давай представим эту жизнь.
На самом деле, Алиса очень много времени уделяла тому, что выдумывала его альтернативную биографию.
- После школы, когда он домой проводил очередную подружку,- начал Феликс, - после домашки – между клубом – он шел в библиотеку или сидел дома с Фиджеральдом?
- Наверное, - робко ответила Алиса.
- Или слушал Бетховена? Или любовался Боттичелли?
Алиса неуверенно кивала головой.
- Согласись, эти гении производят сильное впечатление?
- Ну, конечно! – радостно воскликнула Алиса, надеясь, что Феликс сменит тему.
- А что хочется сделать с впечатлением?
- Поделиться им, - вспомнила Алиса себя в те моменты, когда она восхищалась персонажем или пейзажем, но ни с кем не могла разделить этого восхищения.
- И он знал, что ты поймешь его, но не обратился к тебе. А если у него была внутренняя жизнь, то естественно и желание ее с кем-то разделить.
Алиса постоянно доходила до этого тупика. Феликс же знал мужскую природу изнутри, и пошел дальше.
- Значит, у него была другая, тайная страсть, на фоне которой бледнели все его подружки… И тебе нужно выдумывать не только его внутреннюю жизнь, но и ее.
Алиса была рада, что Феликс смело пробил этот тупик, но вместе с тем ей было и страшно слушать дальше.
- Но если бы у него была внутренняя жизнь, он бы не позволял себе высокомерия и насмешек в твой адрес, он бы выслушал тебя и открывался бы тебе, если не как любимой, то как другу. Ты полюбила образ, созданный тобой.
- Да, - шепнула она.
Феликс опустошил ее. Казалось, он забрал яркость и улыбку не только с ее лица, но и затемнил свет лампы и светлый тон обоев.
В комнате на время стало тихо, как никогда.
- У него может быть в дальнейшем тайная жизнь. Тайная жизнь современного успешного молодого человека, если тебе угодно, Дориана Грэя. Его могут затянуть темные компании, глубокий разврат,  отчаянный алкоголизм. Первую половину дня он будет уважаемым перспективным бизнесменом или крупным госчиновником, а после полуночи… Извини, но он явно не будет книжки читать.
Подобно ребенку, ей хотелось упрямо доказывать, что «все это враки», топать ногами и недовольно смотреть на Феликса. Но она читала книги не для того, чтобы уходить от правды, а чтоб находить ее. Феликс просто не мог ее обманывать, и сделал то, что должен был сделать честный человек.
- Я оставлю тебя на время. Извини за боль, - сказал он.
Феликс вышел в вечер, а Алиса осталась в стенах, которые за время разговора потемнели и похолодели.
Если бы ей говорил это не Феликс, то она бы не дала другому человеку договорить и, возможно, даже дала бы пощечину. Но Феликсу можно было разрушать ложные надежды, ведь он нес свои.
Нельзя так просто разрушать языческих идолов. Нужно нести взамен христианскую веру.
***
Неформальность и легкость пропитали почти все их времяпрепровождение, кроме пробуждения. Алиса и Феликс не забывали, что они парень и девушка, и одевались с утра с некоторой стыдливостью.
«Возможно, он одевается так классически безукоризненно, потому что стесняется своей фигуры. Не случайно британские джентльмены, худые и бледные, одеваются с иголочки, а испанские-итальянские знойные мужчины позволяют себе небрежность», - думала Алиса.
Одним утром она захотела шутя разрешить эту проблему. Проснувшись раньше него, девушка сорвала с Феликса одеяло. Несчастный парень, совсем не ожидавший такой дерзости, бросился к Алисе забирать его назад.
- Чего ты стесняешься? – Я же своя, - с улыбкой говорила она.
- Я не стесняюсь. Мне просто холодно, - смущенно ответил Феликс.
- Мерзляка, - по-доброму смеялась она. – Ты не должен стесняться своего тела, особенно передо мной.
Впервые с момента знакомства у  нашего интеллектуала было такое глупое и беспомощное лицо. Он не знал, что делать: прикрываться, закрываться или отбирать дальше одеяло. Алисе же хотелось шутить дальше, и она дернула за трусы Феликса вниз, надеясь его еще сильнее раздразнить. От столбняка он не успел отреагировать.
- Теперь я понимаю, откуда такой успех у девушек, - загадочно произнесла Алиса, увидев Феликса во всей красе.
Феликс прикрылся подушкой.
После нескольких секунд столбняка, к нему вернулась оперативность, и он решил атаковать в ответ.
- Да ты сама стесняешься своего лица и фигуры, а еще меня учишь.
- Ничего я не стесняюсь.
Герои стали быстро меняться местами.
Феликс использовал ту же тактику, и резко дернул за ворот пижамы Алисы. Пижама разорвалась почти до половины. Алиса с обнаженной грудью и одеялом в руке, похожа была на героиню картины о французской революции «Свобода на баррикадах».
Алиса прикрылась одеялом.
В Феликсе взыграл дух авантюризма, и он, переборов стеснение, убрал подушку.
- Вот видишь, я не стесняюсь, а ты стесняешься. Ты проиграла.
Алиса убрала одеяло.
- Все? – спросила она.
- Я полностью обнажен, а ты – нет. Ты все же стесняешься. Нужно уравнять шансы, иначе не признаю ничью.
- Ну уж нет, сударь, - ответила Алиса смеясь и убежала от него.
Голый и веселый Феликс побежал за ней. Алиса бросала в него вещи, попадавшиеся под руку, а когда они забежали на кухню, то и продукты. Эта недолгая погоня была замечательна, будто в фильма про Чарли Чаплина – только закадровой музыки не хватало.
Феликсу под руку попалась бутылка воды, и он облил ею Алису.
В квартире долго бегать или играть в прятки могут только дети. Ограниченность пространства сыграла на руку Феликсу. Он быстро догнал Алису.
- Сдаешься? – дал он ей шанс.
- Нет, - гордо, как сама Французская Революция, ответила она.
Он жадно впился в нее губами, стянул с нее одежду – и стыд был побежден.
- Это не должно выглядеть, будто я тебя победил. В любви нет победителей и побежденных…
Она обхватила его руками и прижалась вплотную. Его горячее дыхание обдала раскрасневшееся от бега лицо Алисы. Его пальцы запутались в ее волосах. Его глаза утонули в ее глазах.
Он проник в нее.
Дрожь кожи, горячие капли пота, всепоглощающая жадность двух тел… Знаете, чем ужасна схема Ларошфуко: одни любит – другой позволяет себя любить? – Один целует – другой предоставляет губы для поцелуя. Один проникает – другой предоставляет тело. А нужно, чтобы оба целовали, оба любили – взаимопроникновение. Иначе неизбежна половинчатость чувств. Феликс был замечательным любовником. В Алисе ощущалась нехватка опыта, и Феликс некоторое время исполнял роль учителя.
Но под утро Алиса думала не об этом. Наибольшее впечатление на нее произвело слово «любви» из его уст.
***
Феликс был прекрасным любовником. Тонкий эстетизм, фантазия, интеллект – все это усиливает физическую сторону акта. Алиса впитывала ласки, будто губка.
Но самая глубокая фаза любви проходила не во время акта, а после.
Как мило пошутили в фильме «Любовь живет три года»: «Мы не были здесь, и здесь, и здесь (показывая красоты природы), зато были здесь, здесь и здесь (красоты тела).
«Любовь – это желание прикоснуться» - сказал Островский. Подушечками пальцев, пленкой на губах, кожей, волосами мы способны выразить, неподвластное словам. Пронзая в эти глубины, мы еще раз посочувствуем тем, чья любовь неразделена и чья любовь на расстоянии. Словами и взглядами они отчаянно пытаются достучаться…
Путая пальцы в ее волосах, кусая мочки ушей, обдавая ее своим дыханием, щекоча, целуя – Феликс узнавал Алису с новых сторон. Ведь не случайно говорят, что память о наших поступках живет в нашем теле. Молекулы Алисы сохранили ее встречи, расставания, прикосновения ее одежды, ветра, солнца. И Феликс губами и кончиками пальцев впитывал эти эмоции с нее.
Как и она с него.
Слушать дыхание, пульс и сердцебиение любимого человека… Эти звуки действуют сильнее любой музыки. Не потому ли одинокие люди так часто фанатичные меломаны – они ищут в песнях отголоски дыхания, пульса, сердцебиения.
Чувственное познание надолго прогнало мысли, такие тяжелые и мрачные.
Однако наслаждение не убило умственную жизнь. В сладкой неге созревали новые слова и мысли.
***
Мысли зрели-зрели и созрели.
Феликс, укрывшись одеялом (не от стеснения, а от несолидности говорить умные вещи в голом виде), с печальным видом сказал Алисе:
- Знаешь, я сторонник поступательного развития.
От сладкой неги чуткость Алисы слегка блокировалась, поэтому она ощутила, но не слишком глубоко, тон Феликса.
- Когда общество доходит до стадии революции – это скачок. Но если общество совершает скачок, значит, оно наткнулось на яму, созданную чаще всего самим обществом, которую нужно перепрыгнуть. А общество должно идти. Не все паркурщики…
- Главная причина «скачков» - пропасть между бедными и богатыми, - согласилась Алиса.
- При поступательном развитии блага распределены относительно равномерно. Вместо пропасти там небольшие углубления. И вот если, например, в Брунее никого не смущает роскошь султана – ведь там большинство живет очень хорошо, то у нас, меньшие изыски настораживают. В общем, беседа наших романтических интеллектуалов стала похоже на мирное европейское политическое ток-шоу, где все высказались за равномерное распределение благ между населением. И тогда плавные реформы сведут на нет критические ситуации, а революции – крайний случай…
Политически Алиса была согласна, но творческо-бунтарская натура заставила ее немного заступиться за революцию. Сама возможность исправить ситуацию радикальным методом – благо…
На этом и сошлись.
- Думаю, в отношениях между людьми все должно быть так же. Вначале знакомство, потом приятельство, потом друзья, потом симпатия, искра, влюбленность, любовь… Множество стадий. Это фильтрует, определяет степени откровенности, доверия. Мы меньше рискуем ошибиться. Это и рационально и – как ни удивительно – невероятно трогательно. Ведь это воспоминания о том, как познакомились, присматривались друг к другу, как их объединила какая-то песня или шутка, как он по-дружески помог донести ей портфель. По-дружески, без намека на симпатию, просто портфель действительно тяжелый: семь уроков, а учебники толстые. И вот они вместе смотрели мистику, и ей стало страшно – она взяла его за руку… И ей вдруг перестало быть страшно – она вообще как-то переключилась от фильма на что-то жизненное… И первый поцелуй.
А между знакомством и первой встречей – сотни разговоров, улыбок, песен да и просто дней.
- Ты прекрасно сочиняешь истории, - настороженно похвалила Алиса, надеясь, что речь не зайдет о них.
Но речь зашла.
- А страсть – опасная штука. Так легко обмануться. Правильно было бы дружить с тобой, поддерживать, ругаться, спорить.
- Я была бы счастлива дружить с тобой. Еще на ранней стадии одиночества это могло бы меня спасти. А сейчас только любовь. Теперь для меня нет границ, и дружба в какой-то момент стала бы такой же убийственной, как равнодушие…
- Это все на эмоциях, необузданно, по-женски. Я иногда жалею, что поддался страсти.
- Ты предложил мне выбор.
- Да, но все-равно это как-то неправильно…
Эта правильность и раздражала, и привлекала в Феликсе Алису. Интеллектуал – это человек со стройным мышлением, способный систематизировать, обобщать, находить закономерности и причинно-следственные связи. Ей нужен был такой, а не просто любитель умных цитат. Но так же она хотела привить ему страсть и взбалмошность.
  - Да-да-да, но ведь в мире есть место внезапности, - сказала Алиса и внезапно набросилась на него.
  Феликс хотел еще что-то сказать… но Алиса заткнула ему рот поцелуем, отбросила одеяло… В общем, мирное европейское ток-шоу перешло в нечто страстно латино-американское.
  «Примирение» (хотя никакой ссоры не было) путем занятия любовью кажется лучшим способом у молодых людей. И эта иллюзия невероятно действенна, ведь приятна. Но то, что должны решать холодные головы не решат горячие тела. И Алиса тогда не думала, какой сладкий яд она выпила.
***
Вы можете спросить, а почему, собственно, наши герои стесняются своей внешности? – А мы переадресуем этот вопрос вам: а почему вы, да и что греха таить, мы с вами стесняемся?
Глобализация. Мода. Гламур. Система потребления. Все это толкает нас быть самыми – самыми стройными, подтянутыми, стильно одетыми, красиво накрашенными.
Какие книги одни из самых популярных? – Про похудение. Какие программы, ток-шоу, документальные фильмы? – Про похудение. Правило «не есть после шести» и мечту «что бы такого съесть, чтоб похудеть» - знают все.
Великое множество диет и, следовательно, аферских схем.
Прекрасные Анжелины Джоли смотрят на нас с телеэкранов и журналов, заставляя милых девушек ощущать себя ущербными. И вот, когда у них есть все для счастья – молодость, весна, будущее – два лишних килограмма не дают им жить.
И вот идет тяжелейший бой. Минус 50 грамм в день, интенсивные тренировки, полнейший аскетизм. Почти… И вот в один вечер девушка съедает конфету – и снова бездна комплексов.
Но даже для суперхудых девчонок маркетологи и мужская природа придумали новое испытание – большая грудь. Как бы ни старались апологеты того, что «грудь должна помещаться в ладонь», но любовь к пышным формам неистребима.
И вот со многих сайтов нам хвастаются куклы о том, что у них за два месяца грудь выросла, как на дрожжах.
А имплантат – вообще золотая мечта.
А сложность в том, что большая грудь физически предполагает крепкое тело – а все любят суперхудых. Совмещение идеала худышки с большой грудью – давление на позвоночник, вред для здоровья. Кому-то так повезло (или не повезло). А остальным мода оставила комплексы либо из-за талии, либо из-за груди, либо из-за ног, либо из-за бедер.
Плюс: одежда, макияж, ювелирные украшения – недоступные и такие манящие.
Мужская мода менее изысканна, но тоже действенна. Либо будь качком, либо стройняжкой, но максимально женственным. 21 век воспитал поколение слащавый, корыстных, самовлюбленных мальчиков, маленьких цепких волчат, у которых, к сожалению, внутри никакой нежности нет. И если ты не гламурный или не хипстерский – худым быть плохо. Если таковой, ладно – потребляй.
Алиса не была ни худышкой, ни пышногрудой, ни няшной. Феликс не был сладким. Умом они понимали, что это нормально, но мода действует не в лоб, а на подсознание, поэтому они временами грызли себя за «несовершенство».
Ведь если ты одинок, на тебя внимания не обращают, может, правы идеологи мод.
Но даже если ты соответствуешь всем канонам – и одинок – ты все равно собой недоволен. И ты продолжаешь развиваться, но не совсем в том направлении.
Итак, мода сделала все возможное, чтобы мы, при все эгоизме, так и не приняли себя.
  И, возможно, только любовь помогает нам, таким закомплексованным  и грызущимся, принять себя в полной мере.
***
А мы продолжаем умничать с важным видом или важничать с умным – как вам удобнее.
- Как ты думаешь, что мешает любви? – спросил Феликс, который решил с поспорить с принципом «не умствуй о любви».
- Одиночество.
- Да. Это одновременно и причина, и следствие. Но у меня есть мысли по четкому гендерному распределению: что мешает любить женщинам и что мешает мужчинам.
- Ты имеешь в виду нехватку энергии?
- Я имею в виду ложные цели, которые ведут в тупики. В какой-то степени – они причина нехватки энергии, ведь на них, а не на любовь, она тратится. Итак, с кого начнем: с мужчин или женщин?
- Нас, - улыбнулась Алиса.
- Женщинам мешает ложная цель под названием «свадьба». Точнее – ее абсолютизация.
Еще с детства мы вбиваем в голову женщинам, что они не смогут ничего, кроме как удачно выйти замуж. Все прочее – мелочи. Любовь – это часть свадьбы, а не наоборот.
При этом, отношения до свадьбы кажутся только шагами к счастью, микрорадостями, а жизнь после – мы знаем – почти неизбежная рутина. И только день свадьбы – самый счастливый день в жизни женщины.
Я считаю, что каждой женщине нужно провести демо-версию свадьбу: одеть огромное белое платье (жутко неудобное и пафосное), букет, голубей, лимузин, мужчину в смокинге с кольцами и так далее. Ей же не любви – а этого всего не хватает. Обряда.
  К слову, даже технически провести этот отряд мы не способны. Драка, пьянка, дебильные конкурсы (имбицилические, для озабоченных). Мальчишник, девичник до этого…
Даже экономически это не выгодно. Годовой семейный бюджет + кредит ради обыкновенной жесткой синьки.
Итак, свадьба прошла, медовый месяц – и спад. И спад этот происходит задолго до фактического – ведь женщины уже подсознательны поставили себе пик на свадьбе, ничего выше быть не может.
А ведь свадьба не гарантирует жизни вместе. Она усложняет разрыв, где и без нее больно, сложно и запутано.
А еще женщины мечтают о принце. И это характерно. В любовных романах нет ничего выше свадьбы с принцем. И не важно, умный ли он, понимающий, совпадают ли характеры. Важен только статус (посмотри как современно). Она видит принца, и все становится неважно – лишь бы выйти за него замуж, да пир на весь мир.
А еще рыцари. Подрался за нее на турнире – и может обвенчаться, а потом закрыть ее в крепости, надеть пояс верности на нее и ай-да в поход! И ведь современные «рыцари» поступают так же – до свадьбы герои, а после заточают пусть не в крепость, а всего лишь на кухню. Да и сами идут не в крестовый поход, а в поход по бабам и по барам.
И ко всему этому женщины подсознательно готовы… Может, их расстраивают масштаб и декорации (в замке как-то попросторнее, чем в квартире, да и лысоватый муж в трениках не настолько красив, как принцы и рыцари) –но с принципом они смирились…
В современных рыцарях от храбрости осталась бравада, а в принцах от чести лишь самовлюбленность.
И самое страшное, что в любовных романах, формирующих отношение многих женщин, не важны человеческие качества – важны штампы.
А что нужно сделать? – Да, немного. Воспринимать свадьбу, как важный, радостный, торжественный день, но не день, ради которого женщина рождается. Не день, который панацея от всех бед и высшее счастье человечества. И не день, который гарантирует вечную любовь.
Например, Зинаида Гиппиус через полчаса после скромной свадьбы с Дмитрием Мережковским (те еще фрукты, конечно, но этот случай характерный) уже читала книгу. И они прожили вместе всю жизнь… Без тамады и дебильных конкурсов на свадьбе.
Конечно, это перегиб, но пусть эта история станет культовой и отрезвит мозги тем, кого приводят в излишнюю эйфорию новости о свадьбах с миллионными бюджетами.
Мой ласковый одуванчик, ты у меня не такая, поэтому я тебя люблю. Алиса, волосы которой распушились, просто умилилась от последних слов. Но не менее от всей тирады. Ее родители, особенно мама, часто подталкивали ее к идее замужества. «Тебе уже…», «не вечно же с книжками», «смотри, какое белое платье; тебе бы пошло», «а вот многие твои одноклассницы уже замужем» и т.д. И с каждым годом аргумент «мама, я никого не люблю» все слабее действовал. Мама даже однажды помолвилась «стерпится-слюбится»…
- А то, что мешает любить мужчинам ты скажешь сама.
- Секс.
- Мужчины не придумывают свадьбу – мы избрали процесс, для которого особо и думать не надо. Более того, мы убрали из этого акта всю обрядовость и религиозную суть. Камасутра – священная книга, вакханалии – символизировали начало пробуждения (даже воскрешения). А Ренессанс!.. Где это все? – Космос, религию, искусство убрали – осталось 50 оттенков серого.
Серьезно, содержание убрали, а голая биология скучна. Что придумывают в таких случаях? – спросил Феликс.
- Извращения.
- Умница. Извращеночка моя, - засмеялся Феликс. – Мы тоже бы стали извращенцами, если б не умничали.
Алиса дала знак продолжать.
- Посмотрел я Нимфоманку Ларса Фон Триера – это страшно. Такой приговор: занимаешься ли ты им, нет, борешься с зависимостью, пытаешься полюбить – все равно морали и здравого смысла нет. Надеюсь, это сгущение для кино.
Женщины, конечно, тоже чувственны, но они не откровенны в этом. Мы хотим получить статус альфа самца и кричим об этом на всю Ивановскую, а вы – обсуждаете это в кругу подруг. И от этого складывается впечатление, что мужчинам секс гораздо нужнее, а женщины снисходительно занимаются с нами этим процессом, без которого вполне бы счастливо прожили. Разведчики победили пехоту… Может, в политике действуют мужские законы, но в сфере отношений давно матриархат.
И вот важнейшее сплетение мужского и женского, секса и свадьбы. Важнейший пункт морали прошлого – секс после свадьбы. Во время сексуальной революции, наоборот, лучше до, во время, после и даже вместо. И это принципиально.
А в любви это непринципиально. Люблю – это значит, мои мысли, душа, сердце, тело – твои, делай с ними все, что хочешь, что делает тебя счастливым. При чем, мое худое слабое тело – не лучшее, что у меня есть. А что за любовь если мое тело не твое?.. (Вспомните Христа, моралисты). А с другой стороны, если тебе нужно только тело – но не я – зачем быть вместе.
Так что пусть каждый решает сам – индивидуальный подход. А до тех пор, пока над людьми царят псевдоправильности и штампы – ни о каком счастье речи быть не может.
Итак, нужно принимать и свадьбу, и секс – как части жизни – но не абсолютизировать. Социальное и биологическое не должно доминировать (какое нынче модное слово) в интеллектуальной и духовной природе человека.
У Ромео и Джульетты не было ни свадьбы, ни секса – а самая великая история любви в мире.
***
Недовольные читатели могут спросить: почему Феликс и Алиса все время сидят в комнате. Они же могут махнуть в путешествие, связаться с криминалом, как Бонни и Клайд или наркотиками, как Сид и Ненси. Есть же столько мест, куда можно пойти.
А мы по традиции спросим у читателя: почему он сидит в комнате или выходит из нее (кто как решил для себя)?
Что касается влюбленных, то испытание комнатой должен пройти каждый. И чем раньше и дольше, тем лучше.
Нам могут возразить: есть же столько веселых мест, компаний – в комнате можно и в старости посидеть. А что такое веселые места и компании? – Это отвлечение друг от друга.
Мы перекладываем задачу развеселить и заинтересовать любимого человека ди-джею, другу, который рассказывает веселые анекдоты, актерам, музыкантам. Нам страшно остаться наедине – нам нечего сказать…
Можете воспринять это как пикаперское правило: если в первый вечер романтического свидания Вы часто смотрите в Интернет на телефоне – это конец. При чем конец не пикаперским целям – в этом мы расходимся, но долгим отношениям.
Ведь Вы опираетесь на смешные картинки и видео – без них Вам нечего сказать. Чтобы произвести впечатление – это не смертельно, но что Вы будете делать дальше?
Только если Вам есть о чем говорить и молчать без внешних раздражителей – любовь возможна.
Итак, наши милые домоседы оправданы, теперь перейдем к гулякам. (Заметьте силу одной буквы: гулящая и гуляющая). Мы о гуляющих.
Когда гуляют одинокие люди, они шагами пытаются заполнить пустоту. Это называется «развеяться». Но развеивается она когда как – иногда пустота заглушается уже дома спустя некоторое время, а иногда шаги не действуют. Поэтому прогулки можно назвать обезболивающими разной силы действия. К сожалению, куда бы Алиса не ходила гулять – в страну чудес она так и не забредала. Пришел Феликс и превратил ее квартиру в эту страну (не потому ли из нее не хочется уходить).
Когда интеллектуалы переступают через порог квартиры, они переступают не только и не столько через него, сколько через Бродского. Его культовые «7 причин не выходить из комнаты» - не менее сильная преграда, чем, к примеру, плохая погода. И даже когда умники все-таки ходят гулять, то нередко ощущают себя еще глупее, а Бродского еще авторитетнее.
Но вот умники влюбляются! Любовь заполняет все пространство комнаты, квартиры и даже сквозит во всем доме. Квартира превращается в Клондайк любви!
А влюбленные – души щедрые. Они успешно прошли испытание комнаты, которое для них совсем не испытание. Можно и погулять. Можно и наполнить любовью улицы.
Феликс и Алиса пошли гулять. Идем за ними.
***
Слышали песню Rolling Stones «Streets of love»? Так вот Феликс и Алиса превратили улицы города N (какая милая выдумка классической литературы) в улицы любви.
Они источали колоссальную энергетику. Разноцветные ауры Алисы и Феликса на ментальном уровне окрашивали дома и стены в яркие цвета.
Не важно, какая погода была на улице во время их прогулок. Они блокировали печаль дождя и соревновались теплотой с лучами солнца.
Они смеялись без шуток, танцевали без музыки, парили без крыльев. Прогулки до встречи можно было по яркости и душевности сравнить с черно-белыми и цветными фотографиями. При чем, когда они были одинокими, город по яркости казался затертой черно-белой фотографией, а души в них было, как в одной из пятидесяти семи фотографий в одном из альбомов на странице в социальной сети. Их встреча расставила все по своим местам. Улицы стали душевными, как фото, сделанное на Зенит и яркими, будто снятыми на фотоаппарат с бесконечными пикселями.
Вообще, если бы в городе было больше людей, которые любили бы как Феликс и Алиса, они бы преобразовали его. Их энергия бы пропитала улицы, и превратила их в улицы Парижа или Амстердама.

- Расскажи мне какую-то волшебную историю, - попросил Феликс.
- Ты моя волшебная история, - улыбнулась Алиса, а потом подумала и начала рассказывать.
У Эдгара По есть стихотворение «Ворон». У Бродского в Америке были две вороны. И у меня есть свои маленькие вороны, которые гнездятся у меня в волосах.
Феликс улыбнулся.
- А ты думаешь, почему у меня никак не получается причесаться. Эти маленькие вороны – размером с махаонов – прилетают и забирают у меня из головы самые тяжелые мысли… После того, как они отлетают, они становятся еще чернее…
Феликс запустил свою руку ей в волосы (может, подсознательно хотел найти там вороненка).
- Теперь тяжелых мыслей нет – все забрали твои пальцы.
Феликс помолчал.
- А теперь с тебя волшебная история.
- Моя история очень похожа на твою. Видимо, мы и правда должны были пересечься, если даже на мистическом уровне сходства.
Скажи, что ты заметила во мне в первую очередь, в чем моя отличительная черта?
- Запонки, - не задумываясь ответила Алиса.
- Так вот, по легенде мои запонки из золота, которое однажды получилось у алхимика. Передавались из поколения в поколение. И они тоже снимают боль – потому их и не снимаю, не заменю рубашку на майку. Рубашки разные – запонки одни.
От волшебных истории наши герои перешли к волшебной реальности и продолжили гулять по волшебному городу.
***
Это была среда.
Алиса и Феликс возвращались с вечера французских комедий. Предварительно тысячу раз поспорив о том, стоит ли идти на такое мероприятие посреди недели, заслуживает ли кинематограф того, имеет ли смысл жертвовать сном ради нескольких комедий, которые и дома-то посмотреть можно; взвесив все за и против, Алиса и Феликс возвращались с вечера французских комедий.
Стрелки наручных часов говорили о том, что ни о каком общественном транспорте и мечтать не стоит. Ночь была невероятно хорошая; пахло туманом, редкие машины шуршали шинами, редкие прохожие мелькали на перекрестках. Глупо упускать такую волшебную пору и трястись в пропитанном бензином и чужими вещами такси.
Фонари отбрасывали апельсиновые круги на тротуар, в грудах листьев мирно дремали дворовые коты, а небо… Небо было того невероятного оттенка, который бывает, если смешать спелую сливу и чупа-чупс со вкусом ежевики – фиолетово-прозрачное, с легким розовым оттенком. Хочешь не хочешь, а даже говоришь на несколько тонов тише обычного – будто боишься разбудить тех, кто спит в бетонных блоках высоток.
Смеясь в рукав и аккуратно придерживая в подъезде двери, что так и норовили загрохотать, Феликс и Алиса поднялись в квартиру. Это особое волшебство – бодрствовать, когда остальные спят. Тебя окружает атмосфера таинственности и невероятного, щемящего уюта, которую не найти днем. Ты приобщаешься к волшебству, тебе дают поглядеть в замочную скважину на то, что делает джин в своей лампе и как ведьма варит зелье.
Феликс, стянув свитер, уже потянулся за пижамой, но вдруг его остановил голос Алисы:
- Давай я наберу горячую ванную?
Молодой человек удивленно поднял взгляд:
- Сейчас?
- Да.
- В три ночи?
- Да.
- Когда…
- … когда все спят, да. Неужели тебе никогда не хотелось делать необычно совершенно обычные вещи? Есть хлопья на полу. Заснуть в джинсах – и пускай тысячу раз говорят о том, что следует переодеваться. В новогоднюю ночь распахнуть настежь окно  - как бы холодно и снежно не было. Неужели тебе никогда не хотелось принять ванну в три ночи? Когда весь дом уже спит, когда через пару часов уже вставать, когда следовало бы просто лечь в кровать.
Феликс расхохотался:
- Я согласен. Твоя Страна Чудес – твои правила. Только чур завтра я решаю, какую бытовую вещь мы изуродуем нашей странностью.
Это невероятное чувство – лежать в горячей воде рядом с тем, с кем даже слова бывают лишними; касаться обнаженным телом гладкого дна ванны, когда все остальные закутаны в одеяла и пледы; слушать звук каждой капли, упавшей с крана, каждый скрип пружин в соседних квартирах, каждый удар ветви об оконное стекло.
Это невероятное чувство – открывать миллион новых ощущений в самых банальных, самых привычных вещах; осознавать себя живым, прислушиваясь к биению сердца того, кто рядом; скользить мыслями по тем же поверхностям, по которым так часто скользит взгляд.
***
Каждое пробуждение стало для Алисы билетом в маленькую новую жизнь. В теории каждый день обещает что-то новое, но по факту о новизне мы вспоминаем чаще всего перед Новым годом. Недовольно замечаем, что за целый год - 12 месяцев, 52 недели, 365 дней - практически ничего нового не происходит. ни внешне, ни внутренее. Переосмыслить жизнь и что-то поменять и хочется, и страшно.
Алиса не боялась переосмысливать - даже наоборот, ее переосмысление было смесью самокритики и самооправдания. Однако вся бездна ее внутренней борьбы приводила только к тупику - и только вмешательство со стороны могло помочь.
Пришел Феликс. Превратил новые дни в маленькие жизни. Алиса думала, что проснется в новом дне, но оказалась на стыке эпох.
Алиса проснулась, но рядом не было Феликса. Его половина кровати на миг показалась холоднее ледников Антарктиды.
"Он, наверное, в кухне или ванной. Это смешно и глупо. Когда его нет 20 минут - уже переживаю", - пыталась успокоить себя Алиса.
Она глубоко вдохнула; пошла на кухню и в ванную комнату - его нигде не было.
Алиса вернулась в комнату и увидела на письменном столе книгу, раскрытую на последней странице. Герман Гессе "Игра в бисер". После печатного текста почерком Феликса было оставлено сообщение:
"Алиса, на некоторое время мне нужно уйти и все осмыслить.
От вопросов, которые начали терзать меня, уже не спрятаться. Любишь ли ты меня или "спасателя"? Если бы тебя спас не я, а кто-то другой - ты бы любила его?
И я ведь сам давно хотел кого-то спасти, "просветить", как я говорил тебе. Может, не мы любим друг друга, а наши роли. Если бы мы не были одиноки, полюбили ли мы друг друга? Люблю ли я тебя или идею о любви?
И еще - это все неправильно. Быстро, хаотично, вспышкой. Нужно узнавать друг друга, а потом любить, а не наоборот. Знакомство, приятельство, дружба, симпатия, любовь - помнишь? А я тебя полюбил еще до встречи - увидя твое сообщение... Или это страсть + идея о любви?
Да и сделаю ли я тебя счастливым? - Я же смесь комплексов, неуверенности и сомнений. Может, тебе не Кафка нужен, а не Джек Лондон. Путешествия, приключения, встречи, палатки, песни под гитару - это твое, а не моя бесконечная рефлексия.
Отнесись ко мне критично, прошу...
Я обязательно вернусь, но не смею обещать, что вернусь, чтобы остаться... Я вернусь с осознанием - любовь ли это.
Смертельно не хочу делать тебе больно, но даже не могу сказать когда. Могу только сказать, что все это время буду думать только о тебе, ни на что не отвлекаясь.
Не могу обещать счастливого продолжения. Считай, что мы, как искренние писатели, пишем, отыскивая в процессе творчества пути, а не заготовив их заранее.
Помни, что мне не все равно".
Алиса выронила книгу из рук. Строки, подобно дементору, выпили из нее все мысли и ощущения: и позитивные, и негативные, и нейтральные. Она не знала, как реагировать.
Алиса равнодушно подняла глаза и посмотрела через окно в пустой город, в пустой мир.
***
Первый день Алиса провела в состоянии тупой неосознанной боли, а на второй эту боль ей захотелось выплеснуть в какой-нибудь глупости. Действительно, не все же глупости делаются случайно - к определенным мы стремимся сами, желая что-то заглушить (либо же от большой радости).
Алиса даже не заметила, как из пустой комнаты перенеслась в деканат своего факультета.
- Я хочу забрать у вас документы. Я огромный кусок жизни потратила здесь - больше ни секунды не намерена тут находится. Наша встреча была ошибкой. Мне нечего терять, я падаю в пропасть... И я рада сказать, как я вас всех ненавижу! Терпеть не могу. Черт меня подрал забраться в Ваш университет, на Ваш факультет, в мою глупую группу.
И с не меньшим удовольствием скажу, что Вы заняты не тем. Вы зомбировали нас, говоря, что учеба = главное, заставляя конспектировать, сидеть на нуднейших, Богом и Дьяволом проклятых лекциях, и на... зачем? Феликс за несколько дней дал мне больше счастья и знаний, чем Ваш универ за три года. И что Вы мне на это скажите? - Диплом поможет Вам на работу устроиться. - Хах. Вы давно в Интернет заходили? - Неустроенный студент с дипломом вместо коврика под мышкой - современный фольклор. Никаких гарантий. Никаких знаний. Никакой свободы мысли.
Идете ко всем чертям.
Эту мечту Алиса лелеяла, вставая по утрам, сидя пятой лекции, не давая себе заснуть из-за модульной в 2 часа ночи. Так приятно говорить о ненависти. Есть сладость в тихом ненавидении - но она все же убивается пониманием невозможности выплеска. И вот невозможное оказалось невозможным - можно весело говорить, что думаешь и прыгать в пропасть.
- Мой Вам совет - бросайте это гиблое дело. Вы еще молоды, Вам еще пятидесяти нет - найдите себе богатого любовника, пусть он Вас хорошенько... ну Вы понимаете - а потом в кругосветное путешествие. Добавьте в Вашу жизнь драйва, хватит скучать. Выпейте, потанцуйте. Вы же так зажаты - мечта Фрейда.
Серьезно, злорадство, как и глупость, образуются не на пустом месте.
Вот только слов у Алисы больше не нашлось. Просто "ненавижу" и "достали". Ну, они об этом и сами знают.
- Спасибо за благодарность... Тебя уже давно отчислили. Держи свои документы и проваливай, - ответила пристыженная декан, которую даже ректор не мог позволить себе как-нибудь задеть.
Ну, ректор - в той же упряжке, а свободному анархисту чины не указ.
Но деканат был только вершиной айсберга. Нужно было расправиться с группой.
Алиса распахнула дверь в аудитории (в обычном состоянии она крайне переживала, если ей случалось опаздывать).
- Все вы дураки, дураки, дураки! - эмоционально заявила девушка.
- А Вас разве не отчислили? - встревоженно спросил преподаватель, стоящий в углу за кафедрой.
- Какой Вы неблагодарный. Вместо того, чтобы обрадоваться самой старательной студентке - такая реакция. Должна уточнить: они - дураки, а Вы - зануда.
В аудитории захихикали.
- Что Вы себе позволяете? - Немедленно выйдите.
- Разрешите мне сказать, а потом выйти. Мне многого не надо, а спорить с обиженной женщиной опасно - я ведь и поцарапать могу...
Преподаватель заикнулся, но решил помолчать. Алиса улыбнулась, глядя на свои не такие уж и угрожающие коготки без маникюра и продолжила:
- Все вы дураки. Вы не знаете даже элементарных вещей. В последний раз, когда я была в этом аду, кто-то из вас спросил "Кишинев или Бухарест столица Молдавии?" (девушка, которая это сделала, сильно смутилась). Страны у нас за бугром, а мы не знаем. В Великобритании с такими знаниями вас даже в ПТУ не взяли, а здесь вы весело шагаете с курса на курс. Это претензия одновременно и вам, и универу.
Затем Алиса обратилась к преподавателю.
- Мне и жаль Вас, хоть Вы меня и мучили. Вы ведь тут распинаетесь со всякими теориями и терминами, а им здесь интересны только бухло и секс. Ведите лекции об этом - Вас не пропустят, станете у них любимым преподом. Ну и девушкам еще о шмотках и о том, как выйти замуж за миллионера (если не знаете). А если не знаете - можете попросить помощи в деканате.
Зал дружно и зло засмеялся.
- Это уже прямые оскорбления! - возмутился преподаватель.
- Какие оскорбления? - Я же не назвала Вас козлом - Вы не козел - это просто предложение по эффективности работы.
Итак, вы дебилы - это бесспорно. А если кто-то из вас заспорит, я спрошу, кто изобрел радио, и никто из вас не назовет Маркони. Даже Попова вряд ли вспомните. Мне не о чем с вами разговаривать.
Но глупость я бы вам простила. Глупость, но не равнодушие.
Вы безнравственные... Вы никак не реагируете, а для порядочного человека это сильное заявление. Никогда, глядя в пустоту моих глаз, никто из вас не заинтересовался, почему все так. - Она же самовлюбленная и напыщенная, зачем?
- Хах, святая учит нас жить. Уходи, уже неинтересно.
Алиса бросилась со злобой наперевес, забыв, что ее душа в этот момент была абсолютно беззащитна. Силы на атаку казались бесконечными, но малейший удар мог сбить ее с ног.
Алиса молча посмотрела в пустоту аудитории...
- Ей же больно, - услышала она голос девушки.
Девушку звали Катя. Она сказала несколько банальностей в присутствии Алисы и стала ей неинтересной. Катя была совершенно нейтральной, и Алиса никак не ожидала от нее поддержки.
Эти слова укрепили ее, и Алиса продолжили.
- Хоть у нас и сложные отношения, но я все же дам вам полезный совет. Бросайте универ. Это лучшее, что может сделать дебил с универом. Вы друг другу не нужны. Вам неинтересно здесь - ему неинтересно с вами.
Путешествуйте. Девушки разведите мальчиков на комфортное путешествие (а не платья и айфоны), а мальчики - будьте смелыми и путешествуйте автостопом. Там вы узнаете то, что не вам не расскажут в универе. Университет и книги вам не привили знания - попробуйте получить их таким способом. Плюс - впечатления.
Я все сказала - я ухожу.
Алиса вышла с гордо поднятой головой и выражением победительницы, но как только она оказалась за дверью, будто актриса за кулисами, она чуть не лишилась чувств. После того, как она несколько секунд собиралась, за ней вышла Катя.
- Тебе помочь? - спросила она.
- Пойдем бухать, - сказала Алиса.
- Я не пью, - скромно ответила Катя.
- Я тебя не пить зову, а бухать.
Выражение ее лица расшифровывало грубое слово "бухать" примерно так: у меня так болит душа, что я готова исповедоваться первому встречному. Пить не обязательно - просто слушай - иначе у меня сердце кусками мяса разорвется по всей комнате. Остатки гордости мешают мне все это высказать - потому я и говорю "бухать". А вот выпью - и все скажу.
Доброе сердце читает по глазам не хуже мощного аналитического ума - Катя все поняла и согласилась.
Алиса еще раз вошла в аудиторию и сказала на прощание:
- Вы все дураки, а Катя хорошая.
Хорошая Катя и несчастная Алисы вышли из храма Афины навстречу царству Диониса.
***
Говорят, женский алкоголизм неизлечим. Не сочтите за пропаганду нездорового жизни, но порой употребление алкоголя женщинами неизлечимо прекрасно.
Мужчины пьют скучно. В большинстве случаев они пьют с предсказуемым удовольствием, а непьющие (если им навязывают сильно пьющие) с преодолением отвращения к алкоголя.
  Другое дело женщины. Особенно непьющие. Они преодолевают не только и не столько сам алкоголь, сколько мужские стереотипы "Как ты можешь пить. Ты же девочка".
Выпивая наравне с мужчинами или перепивая их, женщины ведут не менее восторженную борьбу за эмансепацию, чем во время заседаний феминистических обществ.
Если женщина добьется успехов в бизнессе, сможет положить мужчину на армреслинге, будет лучше водить, разбираться в футболе или перепьет его - с ней будут считаться.
Но преодоление подсознательного мужского давления (особенно характерного для одиноких женщин) не было для Алиса первоначальной целью. В первую очередь она преодолела гордость - на трезвую голову она бы не смогла быть слабой, а быть слабой в ее случае - спасение.
Алиса пила виски. Катя чокалась с ней ананасовым соком и внимательно слушала ее. А послушать было что.
Как вы думаете, о ком говорила Алиса, морщась от алкоголя, не замечая слез и глуповато улыбаясь? - О Феликсе.
Не просто о Феликсе, а только о нем.
До разговора Алиса боялась, что будет говорить о себе, о своей боли, любви к нему, верности, начнет себя жалеть - его обвинять. Но она могла только благодарить его - даже в состоянии потерянности и пустоты. Она еще не поняла причин его поступка и даже не пыталась его оправдать - он был выше оправданий.
Сильная и гордая, она боялась и вместе с тем хотела упасть в саможалость, но позволила себе только несколько раз между строук сказать "Мне больно".
А жалела она Феликса. Феликса, который ушел, но не ради удовольствий и собственного эгоизма, а чтобы осмыслить их чувства. Он не мог без осмысления - она его за это любила.
И если бы Феликс сейчас видел Алису - он бы ни секунды не сомневался в том, любит ли она его. Но он был далеко и думал.
Катя провела белым платочком по щекам Алисы...
Алиса вспомнила, какие "банальности" говорила Катя. Когда парень расставался с девушкой или у кого-то были сложности в семье Катя комментировала ситуации словом "бывает". Это раздражало Алису, как и "Ясно" или "Понятно" в ответ на долгую тираду. Но в том то и дело, что одни и те же слова могут быть как признаком равнодушия, так и попыткой действительно отреагировать.
Правда, что еще можно сказать девушке, парень которой ушел от нее (даже сложно сформулировать для чего)? - Бывает.
Катя этим "бывает" пыталась донести "я не могу дать ответа, но сопереживаю тебе", и только сейчас Алиса это поняла.
Катя заботилась об Алисе, следила за тем, чтобы она закусывала и запивала, а на утром напоила ее гречаным чаем. За годы чайных церемоний Алиса, казалось, знала о нем все, но тут ее любимый чай оказался отличным способом для борьбы с легким похмельем.
- Ты мне так помогла. Я тебе должна. Ты мне дала многое для осмысления, больше, чем тебе сейчас кажется... Я отблагодарю тебя. Я познакомлю тебя с Феликсом. Ты станешь нашим первым большим общим другом.
Катя смущенно приняла благодарность.
- А теперь можешь идти. У тебя лекции, дела.
- Ничего, я у ребят попрошу.
- Странно, конечно, тебе это слышать после вчерашнего бичевания системы образования, - улыбнулась Алиса. - Но, действительно, самое страшное позади. Мы обязательно, слышишь, обязательно встретимся (Алиса не думала, что кто-то, кроме Феликса вызовет у нее слезы, но от расставания с Катей дрогнул голос).
Катя собрала вещи и переступила через порог - порог, который в этой квартире стал невероятно символичный.
- А сейчас? - спросила она.
- А сейчас только одиночество - только хардкор.
***
На следующий день Алисе позвонила мама и сообщила, что была на свидании с мужчиной, который нашел ее по объявлению (тому самому, которое она на спор составила еще в начале истории). Этот мужчина оказался замечательным: галантным, романтичным, обеспеченным. Если он прошел строгий отбор мамы, значит, действительно чего-то стоил.
По тону матери Алиса поняла, что он может претендовать на звание отчима...
- Мама, я очень рада за тебя.
Но как ты можешь быть счастливой, когда меня тут бросает из стороны в сторону? - Ты же должна была почувствовать мое состояние и не дразнить своим счастьем. Это ужасное свойство депрессии - ты не можешь принять чужой радости. Искренно сопереживать. Или только я не могу.
Пожалуйста, не рассказывай мне ни о чем радостном.
Благо, после первого преложения Алиса выключила телефона и проговорила боль в молчащую трубку.
Алиса была благодарна университету, Кате и маме за то, что они дали пищу для размышлений. Ей приятнее и интереснее было думать о них, чем о себе - сама она не могла выйти из тупика.
Еще недавно отчисление из университета было бы для нее ключевым событием - теперь же она далеко не сразу подумала о том, как отреагирует мама. А что она сделает? - Поругает, поворчит. Она же знает, что ее Алиса не от мира сего - что она не станет успешной, покладистой, полезной обществу. С дипломом или без этого не бывать. Ну, не похвастается она перед друзьями - с нее не убудет. Похвастается новым мужчиной - это куда интереснее.
Несколько дней Алиса сидела дома и почти ничего не ела.
Как-то она заметила, что назвала свое состояние депрессией.
"А ведь есть люди, которые месяцами ждут. Есть люди, которым не обещали вернуться, а они ждут... Есть люди, которым не ответили взаимностью, а они ждут...
Или я чересчур слаба, что через несколько дней - не недель, не месяцев - ощущаю себя до предела опустошенной. Или это мода чуть что называть все депрессией.
Может, я люблю сильнее всех? - Заманчиво так думать, но точно не знаю.
Что же тогда?
- Ах, да, я же всю жизнь его ждала".
***
Наверное, главные встречи популярных кинолент всегда происходят на открытых площадках ресторанов. Мы сталкивались с этим сотню раз на экране, а Алисе довелось столкнуться с этим в жизни.
Она – то ли сосредоточенная, то ли расстроенная – спешила по улице. Все люди любят страдать, но восторг от её личной драмы немного улегся, а сердце начало саднить. Алиса нагромождала свой день делами и встречами: сходила с мамой на выставку и наконец-то познакомилась с её мужчиной; начала работать в одном серьёзном журнале, была в процессе организации одного масштабного социального проекта. Но это всё всё равно меркло, когда ближе к полуночи она возвращалась в пронзительно молчащую квартиру. Суета, которая должна быть следствием счастья, была причиной горя.
Так случилось и в эту среду. Нужно было заскочить в почтовое отделение, а потом – уже дома – засесть за написание статьи. Алиса уже смирилась с ноющей болью внутри, но не избавилась от неё окончательно. И вот, пересекая бульвар, её глаза выхватили из абсолютно серого города что-то настолько родное, что девушка стала задыхаться.
Алиса резко повернула голову и увидела Феликса, сидящего за столиком кафе. На нём была дурацкая рубашка (одна из тех, которые казались странными даже Алисе), а в руках он держал толстенный том. У Алисы кольнуло в груди – таким трогательным и совершенно-интеллектуальным он казался.
Наверное, разумнее было бы пройти мимо и попытаться с ним связаться тогда, когда она сможет критически мыслить. Наверное. Но Алиса собрала всю свою волю в кулак и решительным шагом направилась к Феликсу. Самым удивительным было то, что она даже не хотела ничего от молодого человека. Теперь она была абсолютно уверенна в том, что не разрыдается перед ним, что не станет умолять его вернуться. Но Алиса поняла одну вещь: он должен знать. Должен знать, что она чувствует. Последние изменения в характере девушки не могли оставить такую решительную несправедливость.
Алиса остановилась рядом с плетенным креслом и просто сказала:
- Привет.
Феликс резко поднял голову и, казалось, потерял дар речи. Спустя несколько секунд он сказал:
- Здравствуй. Послушай, я…
- Нет, - улыбнулась Алиса. – Послушай ты. Мне не довелось написать никакого письма – ты просто не оставил мне шанс на реплику в ответ. И сегодняшнее стечение обстоятельств говорит о том, что она все-таки должна быть произнесена. Из всех моих знакомых и даже из героев всех книг я бы всегда – в любом случае – выбрала бы тебя. Даже моя фантазия – даже фантазия любого из людей и всех вместе! – не смогла бы сотворить кого-то, кого бы я находила настолько родным и удобным для себя. И я плевать хотела на все теории и подходы к обозначению любви – мне самой лучше известно, что происходит в моей душе. Я всегда была и остаюсь определенной в этом вопросе. А ты… Видимо, моя героиня не совсем вписывается в сюжет твоего романа. Ещё или уже – мне не известно. Я хочу быть сильнее. Многим сильнее, чем была раньше. Я хочу никогда более не позволять никому причинять мне боль. Я стала достаточно смелой для того, чтобы определять последний шанс. Поэтому я задам тебе один вопрос. Пойдем сейчас со мной?
Феликс напряженно смотрел на свои пальцы, судорожно сжимающие переплет книги.
- Я не могу сейчас импровизировать. Я сам приду к тебе.
Внутри Алисы только что рухнула маленькая Римская Империя. И всё же она смогла сдержаться и скрыть дрожь в голосе.
- Я так и думала. Прощай.
Она резко развернулась и ушла прочь. Её глаза больше не выхватывали ничего в толпе.
  ***
  Тело – наш жёсткий диск. Оно запоминает всё и всё сохраняет. От него не скроется ни одна наша привычка, ни одна наша склонность. Стоит телу лишь однажды сделать что-то – и этот навык никогда и нигде не затеряется. И когда наш мозг отключен, когда в нас нет ни капли силы для того, чтобы думать – наш организм функционирует самостоятельно, пользуясь информацией, которая когда-то была записана.
  Алиса была настолько охвачена болью, что не могла думать ещё и о том, как и в каком направлении переставлять ноги. И они несли её по знакомым переулкам и трещинам на асфальте, заботлива срезая путь через детский сад с блеклыми голубыми стенами.
  Каждый из нас немного оптимист. И наша надежда на лучшее приходит в самое неподходящее время – тогда, когда этого «лучшего» может и не быть. И тогда лучик света, которые едва-едва зародился внутри, с громким щелчком исчезает. И никто не знает, сколько времени понадобится для того, чтобы он вновь появился.
  У Алисы уже просто не было сил на слёзы. Они дают боли возможность выйти, убавить обороты. Но существует такой барьер, когда всё, баста, стоп. Наши душевные стенания настолько громадны, что не могут найти выход наружу и разъедают нас изнутри. И мы давимся ими, режемся, душимся.
  Алиса до последней секунды верила, что Феликс улыбнётся такой родной улыбкой (глупая, хватит уже!), легко, но немного угловато поднимется со стула (хватит, хватит, хватит!) и скажет: «Пошли домой». Но нет.
  Нет, нет, нет… Алисе казалось, что она поднялась на Эверест, а потом упала с самого его пика на самое дно Марианской впадины. Её напускная смелость последних дней казалась ей такой дурацкой, такой наигранной и никому не нужной. Нужно уметь уступать, нельзя быть категоричной…
  Хватит, хватит, хватит! С Феликсом покончено. Всё. Нужно учиться жить без. Только это казалось глупым и бессмысленным. Как после книги Моэма читать публикации в духе «Пятидесяти оттенков серого». Как после Вагнера забить память плеера дабстепом. Как после работ Веласкеса смотреть на неумелые граффити на стенах домов в спальных районах. Глупо, глупо, чертовски глупо.
  И с тем неотвратимо. Алиса была уверена: больше никого не впустит в своё сердце. Больше никогда не выйдет из комнаты – статьи в журналы можно отсылать и по электронной почте; продукты можно заказывать через интернет. Запереться дома, закутаться в одеяло и забиться в дальний угол. Прямо под стол – как делала в детстве, когда дети во дворе дразнили её. Забиться, забыться и ни с кем не разговаривать. Ни с кем и никогда.
  Алиса споткнулась о бордюр и наконец-то оторвала свой взгляд от земли. Она стояла в своём дворе.
***
Стремительная сила вытолкнула Алиса из пустой комнаты в пустой город - броуновское движение.
Это была ее позитивная черта - она не могла долго сидеть на месте - Феликс мог.
Если продолжим наши сравнения с фотоаппаратами и фотографиями, то сейчас Алиса воспринимала город, как фотограф начала двадцатого века. Она подняла черную простыню и подошла к объективу - объектив был черен, а из-за простыни невозможно было выйти.
Когда она гуляла, к ней подлетели ее любимые маленькие вороны... Она впервые после встречи с Катей улыбнулась. Вороны забрались в гнездо ее волос и попытались забрать тяжелые мысли, но не смогли. Мысли были слишком тяжелы...
И еще - мрачные мысли были слишком переплетены со светлыми. Ее боль могла привести к чему-то созидательному - вороны были маленькими, но мудрыми - они знали это.
Воронята размахнули крыльями, как девушки, будто говоря "Ну, не получилось".
Алиса вспомнила о запонках Феликса. "Пускай талисманы заберут его боль".
В тяжелом мраке Алиса не заметила, что воплотила свое тайное, но сильное желание - она похудела. Худоба была незапланированнойи и слегка болезненной.
Но все же похудела (для львиной доли современных книг лучшего финала не придумать)!
Гуляя по улицам, в одном дорогом ресторане Алиса увидела своего бывшего (несбывшегося). Он сидел с девушкой, шикарно и безвкусно одетой. Картина мещанского счастья раззадорила анархизм Алисы, и она вбежала в ресторан.
(Нужно было проверить - действительно ли он пуст).
Он и она сидели за столом - мечтой инстаграмма. Ни пара, ни окружающие никак не ожидали увидеть в ресторане расхристанную девушку.
- Алиса, какими судьбами? - Библиотека в другом месте, - удивленно пошутил он.
- Ты знаешь, кто такой Байрон?
- А как же "здравствуй", "давно не виделись", "сколько лет, сколько зим"? - недоумевал он.
- К черту все это. Кто такой Байрон?
- Не знаю, - разозлился он, и добавил своей подружке, - она всегда была странной и нудной.
В Алисе разочарованность смешалась с восторгом. Она окончательно разочаровалась в идее "его внутренней жизни" и вместе с тем восторгалась Феликсом. Если бы не он - она бы никогда не осмелилась на подобное.
- Вы согласны с тем, что сидите в романтичной атмосфере? - спросила Алиса.
- Ну, вино, устрицы, свечи - чем не романтика. Да, - остывал он.
- А если бы не Байрон, слово "романтизм", может, и не вошло бы в наш обиход. Он - самая яркая звезда романтизма, один из лучших поэтов мира - а вы не знаете.
- Спасибо, Википедия.
- А я тебя любила! - воскликнула Алиса, будто падая в бездну.
- Оно и понятно. Половина девчонок в классе была в меня влюблена - и очень много по школе. Но, к сожалению, ты некрасивая и скучная - у нас бы ничего не получилась.
Удар в университете казался детским по сравнению с этим.
Алиса собрала всю волю в кулак и решила сумничать вместо прямого оскорбления:
- Вы смотрите на меня с таким презрением, будто перечитали Ницше и Ларошфуко не раз, хотя на самом деле вы и колобка не осилили. Несоответствие.
- Да ты еще и злорадная. Уходи, не мешай свиданию.
Алиса ушла, не зная, что его девушка - та самая бывшая Феликса, эгоистичное бревно в постели. Какие мистические переплетения города N!
Зайдя за переулок, Алиса чуть не захлебнулась от слез...
Ее захлестнула такая обида, что она готова была избить эту идиотскую парочку и устроить погром в ресторане.
Однако мощнейшее оскорбление вдруг дало импульс мысли. Он все-таки такой красивый... Красивее Феликса. И крепко сложенный. Созданный будто для приключений и преодоления трудностей, вот только окружением закованный в буржуазное удобство. Не то, что хилый рефлексирующий Феликс.
В нем ощущалась твердость и цельность - Феликс же был разбросан и ни на чем не мог остановиться. Он настолько утонул в сомнений, что, наверное, и в круглой Земли сомневается.
Возможно, Алиса и бывший могли бы вместе путешествовать (это же тоже фетиш мажоров - Гоа или Гималаи). Феликса пока вытащишь...
Вот так неожиданно Алиса включила тот самый критический подход, о котором Феликс написал.
Можно было бы быть вместе с бывшим, если бы не...
Алиса долго думала и нашла два компонента - глупость и эгоизм. И если определенные знания еще можно привить - то отношения к людям нужно менять самому.
- Феликс не собственник! - буквально вскричала Алиса, напав на нужную мысль.
Бывший бросал девушек легко и с наслаждений, Феликс уходил с тяжелым чувством вины.
В чем современный мужской идеал? - Произвести впечатление, пленить, воспользоваться и как можно безболезнее (для себя) бросить. Поменьше думать - побольше действовать.
Феликс произвел впечатлене и пленил. И испугался - что Алиса любит только лучшее в нем. И ушел - боясь обмануть.
Да и кто из мужчин - из людей - попросит критично относится к себе?!
Алиса переключилась.
А что такое путешествие? - Выход из зоны комфорта. Но в путешествии с Феликсом ей было бы даже под дождем в палатке комфортно. Комфорт - это восприятие.
А этот слабенький хиленький мальчик изъял комфорт из восприятия. Создал подлинно внутреннее путешествие.
Сделает ли он ее счастливой?
Как поступает большинство? - Я делаю то-то и то-то для тебя, я прав, соответственно, ты счастлива.
Например, так делает ее мама... Она иногда деликатно, иногда навязчиво пыталась внедрить в Алису свою систему счастья - Алиса была благодарна за порыв, но разность целей создавала стену.
А Феликс сомневался. Так что если бы он и ошибся - он бы признал свою неправоту и начал заново.
Он так уважал ее свободу, что боялся затмить ее своим для нее авторитетом.
Не соглашайся со мной во всем - сомневайся, критикуй, спорь - только так и строится счастье.
Соленые слезы, казалось, стали сахарными...
В фотоаппарате наконец-то открылся объектив, и Алиса увидела свой город во всем его великолепии.
Алиса была благодарна всем - и бывшему, и его девушке. и целому ресторану.
И в первую очередь Феликсу.
Ей перестало быть страшно.
***
Дома Алису ждал Феликс...
Ее милый мальчик сильно изменился. Одежда и волосы были растрепаны, лицо украшала небрежная щетина, щеки впали, под глазами были мешки. Он выглядел невероятно уставшим.
- Я не знаю... - обреченно произнес он. - Не знаю, любишь ли ты меня, смогу ли я сделать тебя счастливой, правильно ли все это.Знаю только одно - ничего я уже не придумаю. Я в тупике.
Алиса посмотрела на его запонки (при всей своей растрепанности, он все же одел их) - золото было черным от его боли...
- Знаешь, если девушкуспасают из пожара, она благодарна спасателю, но не обязана его любить, как мужчину. Если бы меня спас кто-то другой - была бы благодарна, но не факт, что полюбила бы. А тебя я полюбила за все твои достоинства - не только за спасение.
- То есть, ты ослеплена ими, первым впечатлением, - не унимался Феликс.
- Я выполнила твою просьбу и отнеслась к тебе критично. Ты - нерешительный, неуверенный, сомневающийся, рефлексирующий, правильный, не самый красивый и не самый сильный... Я люблю тебя.
- Так ты меня любишь? Ты меня по-настоящему любишь - всего! Теперь я верю.
- Дошло наконец, - улыбнулась Алиса.
В глазах обоих забрезжил рассвет - тот самый, который наступает после самой темной ночи.
- А ты точно ничего не знаешь? - спросила Алиса.
- Я знаю только, что люблю тебя.
- ДУРРРАК, - крикнула Алиса, взяла с дивана подушку и со всей силы ударила его по по голове. - С этого и надо было начинать, а ты Незнайку включаешь.
- Я думал, ты и так знаешь, - виновато оправдывался он.
- Конечно, знаю... Но это не освобождает тебя от ответственности говорить мне это как можно чаще.
У Феликса оставался самый мощный редут.
- А как же правильность?
- Если бы ты не пришел, я бы стала настолько жестким социопатом, что хуже не придумаешь. Ты дал мне стимул жить. Что может быть более правильным? - Это и счастья касается. - Честно говоря, я боялся, что забрал у тебя энергии, а сам ничего взамен дать не смог.
- Теперь ты убедился в обратном. Не быть тебе счастливым без меня, а мне - без тебя.
После столь изнуряющих дней, нужно было выплеснуть все накопившееся, поэтому вместо романтических жестов, Феликс достал в ванной зубную пасту и нарисовал на лице Алисы усы и бородку.
- Теперь мы похожи, - шутил он.
А еще от избытка счастья он мог говорить только одно "Одуванчик-одуванчик".
Из меланхолии в счастье нужно входить осторожно.
- Ты постройнела, - сказал Алисе Феликс.
"Заметил, - подумала она, и вспомнила глупую девушку, парень которой не замечал ее похудения".
- Нужно было дослушать тебя тогда, когда ты о правильности говорил, поспорить с тобой, а не пытаться убежать в нежность, - стыдливо сказала Алиса.
- Верно. А еще ты перебила меня в ресторане... Успеем еще изучить физическую сторону любви, а о вопросах и сомнениях нужно говорить.
- Поговорим?
- Ты уже все по полочкам разложила. Возьми меня лучше за руку, посмотри в глаза, погладь по бородке - новая опция.
- А накормить?
- И накорми. Запиши еще в мои недостатки - непрактичность.
Несколько дней Алисы и Феликс провели в раю нежности. Но потом все же переступили порог.

Эпилог
Алиса и Феликс встретили Катю.
Алиса не знала, что сделала для Кати не меньше, чем Катя для нее. До встречи с ней Катя и хотела, и боялась любви - а после окончательно решила любить. Ведь даже в том, чего она боялась - разлуке - было невероятно величие, масштаб чувства.
Катя же напомнила Алисе идею о взаимопомощи. Алиса и до нее рассматривала этот вариант развития, но сложно искренно помогать, когда сам нуждаешься в помощи. Когда одинокие и несчастные люди - они пытаются этим заполнить свою пустоту. Счастливые же люди - делятся своим счастьем, которое у них в избытке.
Итак, Феликс подарил Алисе избыток счастья, Катя - желание им делиться.
Что же мешало? - Презрение.
Презрение сейчас крайне культивируется. Доктор Хаус и Шерлок (оригинальный Шерлок Холмс Конана Дойла и советский не были такими презрительными). Жест времени - не протянутая рука, а средний палец. Скептик, циник, интроверт - слова крайне ходовые.
И если презрение глупого человека, ничего не добившегося, более-менее легко оспорить, то с глыбами еще нужно потягаться. "Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей", - сказано в Евгении Онегине. Лермонтов, Байрон, Бродский - презирали.
Не от хорошей ведь жизни, не правда ли?
В начале нашей истории мы говорили, в каком невеселом положении находится интеллектуал. Загнанный в мнимую бесполезность, он только и может смотреть свысока.
Встречая каждый день глупых людей, уже на автомате причисляешь всех к дуракам, не разбирая правых и виноватых.
Алиса долго причисляла Катю к обывателям...
В какой-то степени презрение в наше время - компонент, без которого сложно обойтись - хотя бы в плане самозащиты. Но возведенное в культ и будучи основоположной чертой оно рождает только одно - фашизм.
Счастливому человеку не до презрения. И как бы соблазнительна не была эта тропа - она ведет в тупик.
Поэтому Алиса и Феликс не выполняют радостные ожидания некоторых. Они не запираются, не женятся и даже не отправляются в романтическое путешествие. Они идут к людям.