Кокон

Я чувствую, как этот кокон крепнет с каждым днем. Я почти вижу, как переливается его гладкая поверхность под моим прикосновением.
Он бывает легок, как ветер, а бывает тяжел, как скала. Но он всегда неумолимо тянет меня вниз.
Я помню, в детстве этот кокон был мягок и невесом, я летала в нём, как в мыльном пузыре. Он открывался по моему желанию и легко захлопывался, стоило мне этого захотеть. Я приглашала в этот кокон гостей, но никогда не выходила из него сама. Но я росла, он рос и крепчал вслед за мной. Иногда становясь узким, плотно прилегая к телу, иногда расширяясь до масштабов целого самостоятельного мира.
Чужого мира в моём коконе никогда не было.
Этот кокон был ловушкой, в которую я попала будучи несмышлёнышем, но мне он казался самым надёжнейшим из щитов. Чем толще становились его стенки, тем меньше боли, причиняемой этим миром, я чувствовала. Когда же боль приходила из глубины моего собственного мира, я прижималась к его стене и плакала, а он впитывал мои слёзы. Он протягивал свои щупальца к самым темным уголкам души и вбирал в себя всю тоску и тяжесть. Тяжелел сам, но я в нем была как маленькая птичка - легкая и свободная. Не могущая летать, запертая в нём от века, но абсолютной свободы мне и не было нужно.
Он крепче гранита, крепче всех известных и неизвестных сплавов. Крепче времени, что ценнее.
Мне никогда не было в тяжесть жить в нём. И ночами, когда становилось совсем тяжко, когда я выла от тоски, как раненый зверь, когда я впивалась ногтями в свою кожу до крови, он сжимал меня и держал, не отпуская, пока не становилось никак. Потом становилось хорошо, и мы расслаблялись: я сном, он вширь. Но каждое мгновение в моей голове бился один-единственный вопрос, который не давал забыться насовсем и слиться с коконом всем сознанием. Вопрос, озвученный лишь однажды и запечатлённый самой тяжелой скрижалью.
— Мама, когда я умру, из меня родится бабочка?