Цикл «Селена»
«Рок в тональности смерти».
Сова, сидевшая на ветви «сосны», подняла крылья, раскрыла кривой загнутый крючком клюв и разразилась серией пронзительных скрежещущих криков. Казалось, она вот- вот сорвётся со своего привычного насеста и начнёт носиться по гостиной, роняя на пол серые перья.
Несколько мгновений Селена, нахмурившись, наблюдала за «совой», служившей своеобразным сигналом, когда кто-то нажимает на кнопку дверного звонка, которым и служил этот скрипучий крик, который, оказывается, при многократном повторении начинал травмировать слух и нервную систему хозяйки.
Кто-то, стоявший по ту сторону входной двери, не желал успокаиваться и продолжал давить на кнопку сигнала, грозя довести «сову» до сумасшествия, хотя она и была не более чем механизированным чучелом, манекеном, атрибутом магистра наук Истины, игрушкой госпожи Селены.
Потеряв всякое терпение, хозяйка поднялась из кресла, где занималась вышиванием картины в кружевном обрамлении, и двинулась в прихожую- холл. Нет, некоторые посетители выказывали свой норов при первом появлении, но этот переходил все границы дозволенного. Скорей всего, его придётся просто вышвырнуть вон, пусть даже и в буквальном смысле этого слова.
Рывком распахнув дверь, хозяйка остановилась в проём, уперев руки в талию, бросая зелёные молнии сквозь очки в адрес нахального визитёра, но тот, казалось, даже не заметил появления фурии. Он стоял, вдавив кулак в то место на дверном косяке, где была кнопка, опустив голову. Длинные спутанные волосы закрывали лицо и опускались ниже плеч. Может быть поэтому он никак и не отреагировал на распахнувшуюся дверь.
-- Что это значит?!
Селена попыталась вложить в короткую фразу всё раздражение, которое успело сконцентрироваться в ней в некий клубящийся эмоциями ком, что вращался где-то в нутре и подталкивал женщину к решительным, пусть и чуть необдуманным действиям. Но надо было сперва дать шанс визитёру как-то оправдаться. Тот отпустил руку и поднял лицо, проявившееся бледным пятном сквозь грязные слипшиеся патлы. Черты лица неизвестного визитёра были бледны, словно вся кровь отхлынула от головы. Вообще-то, надо было отметить, что очертания те не были лишены привлекательности и даже аристократизма, выраженные какими-то тонкими линиями абриса, и, если бы они сейчас оживились румянцем или какой-нибудь из эмоций – улыбкой либо иной подходящей случаю гримасой. Но этого не наблюдалось и сейчас лицо напоминало маску, бледную маску, и даже не блестели глаза, сконцентрированные, видимо, на чём-то внутри себя. Посетитель, проявивший столько настырности при попытке проникнуть внутрь, больше походил на зомби, живой труп, нежели чем на человека, даже удручённого личными проблемами.
-- Что-то случилось?
Теперь голос хозяйки был более участлив, и гость наконец-то как-то отреагировал на это. Он протянул вперёд руку, сжатую в кулак, и разжал пальцы. На ладони лежала сжатая в комок бумажка. Нет, при более пристальном изучении оказалось, что это вовсе и не бумажка, а визитная карточка, немного расправившая края. И теперь было видно, что это визитная карточка самой хозяйки, то есть госпожи Селены.
-- Это… -- послышался хриплый голос, скорее даже бас, нежели чем тенор, -- я пришёл по адресу.
-- Д- да, -- неуверенно ответила Селена. Она только что собиралась спустить наглеца с лестничной клетки и не успела перенастроиться на то, чтобы пригласить его внутрь жилища.
Но, если хозяйка и терзалась в сомнениях, то гость был настроен решительно. Он протиснулся мимо Селены и вошёл внутрь, таща за собой объёмистый чехол с музыкальным инструментом, скорей всего – гитарой. Хмыкнув от такой бесцеремонности, Селена закрыла дверь и вошла в гостиную.
За те мгновения, на какие хозяйка задержалась в холле, запирая двери, гость успел взгромоздить на стол свою гитару и стоял теперь над ней, уперев руки в поверхность стола. Волосы снова свесились, закрыв лицо. Селена окинула гостя изучающим взглядом.
Сухощавого сложения, визитёр был из той категории, что именуют себя «рокерами», то есть был затянут в клёпаную металлом кожаную курточку- «косуху» и заляпанные грязью узкие синие джинсы «Ливайс». Востроносые сапоги- «казаки» со скошенным каблуком и обитыми полосой металла носами, мотоциклетные перчатки, в каких пальцы остаются открытыми, медальон с изображением дирижабля и надписью «Led Zeppelin”. И – в довершении ко всему этому прикиду – гитара в кожаном чехле, лежавшая посередине стола, рядом с хрустальным шаром на подставке.
-- Чему обязана? – спросила хозяйка, посчитав, что гость должен уже придти в себя. К тому же пауза излишне затягивалась.
-- Ты… это… есть ли что выпить? -- выдавил из себя «рокер».
-- А… надо?
-- Не то счас сдохну… прямо здесь…. И ещё мне надо собраться с мыслями.
В домашнем баре у хозяйки квартиры имелось всё необходимое, и Селена не стала выбирать долго, прихватила стоявшую чуть впереди других бутылку с текилой и пакетик с подсолёнными орешками. Незваный гость не должен претендовать на изысканный приём. Похоже, у парня были действительно проблемы. О чём «говорили» эти потухшие глаза и «мёртвый» голос.
Гость отверг предложенный стакан с толстым донышком, жадно приник к горлышку бутылки и двумя могучими глотками поглотил едва ли не половину содержимого, вообще-то похожему больше на сжиженное пламя, чем на обычный алкоголь. Селена затаила дыхание, ожидая, что «рокер» сейчас согнётся от кашля, но тот поставил бутылку на стол и взял целую горсть орешков. Пока он хрустел ими, пережёвывая и глотая, Селена поправила на плечах кружевную вышивку воротничка и уселась в кресло, похожее на трон, где обычно принимала посетителей.
-- Как вы, наверное, заметили, я готова выслушать вас, но сначала надо бы представиться.
-- Меня зовут Олег, -- ответил гость, повернувшись к хозяйке. – Олег Сон. А ты кто?
-- Здрасьте, -- почти что возмутилась хозяйка, -- не вы ли явились ко мне, сжимая визитку?
-- Ах да, -- скривился гость и расправил смятую карточку, читая обозначенный там текст, -- госпожа Селена, магистр наук Истины. Что за хрень…
-- Послушайте, -- повысила голос хозяйка, -- так у нас ничего не получится, никакого разговора. Либо вы начинаете себя вменяемо вести, либо… катитесь отсюда туда, откуда пришли. Не забывайте, что это вы пришли ко мне, а не я к вам.
-- Понятно, -- тряхнул засаленной гривой «рокер». – Действительно, я пришёл… Эта… прошу прощения. Меня привело сюда желание… необходимость разобраться с собой. Мне посоветовали обратиться к вам…
-- Кто посоветовал? – перебила его Селена, пытаясь таким образом нащупать некую отправную точку, которая бы объяснила ей хоть что-то… Это важно, быть осведомлённой тогда, когда от тебя ждут компетентного совета или помощи.
-- Не важно, -- отмахнулся «рокер». – К тому же его уже больше нет. Возможно… скоро не будет и меня…
-- Я не понимаю пока что ничего, -- призналась Селена.
-- А ты не перебивай, -- огрызнулся гость, потянулся к бутылке и сделал ещё один щедрый глоток.
-- Не слишком ли это будет много?
-- В самый раз. Классное пойло, оно мне поможет сосредоточиться, решить, с чего начать рассказ.
-- Лучше всего с событий, предшествующих назревшей проблеме, -- посоветовала Селена.
-- Да, -- мотнул лохмами гость, -- у меня есть… была… своя группа. Группа «Винтаж». Мы играли рок, софт- металл в духе «Европы» или «Скорпионз». Выезжали даже на гастроли, есть два записанных альбома. На кассетах.
-- Должно быть это очень интересно. Но где же тут проблема?
-- Проблемы начались позднее, когда нас пригласили на вечеринку, на закрытую вечеринку. Есть такой клуб – «Носферату»? Может, слыхала?
-- Никогда, -- призналась Селена. – И что там такого?
-- Такое там всё, -- гость снова потянулся к бутылке, но, увидав, что внутри осталось меньше чем на четверть, не стал пить, хотя бутылки из рук не выпустил. – Это где-то за городом. Сам клуб размещается в подвале. Да что там говорить, там было целое подземелье. Стены выложены красным кирпичом и штукатурены, а везде торчали такие железные кольца, куда были вставлены факелы. Подумать только – это в наше-то время повальной электроники и скоростного Интернета. Обычно площадку во время концерта подсвечивают «юпитеры», «софиты», стробоскопы, для объёмного заполнения пускают дымы, сквозь которые пробиваются многоцветные световые лучи, а вот здесь были факелы. Сначала мы с парнями подумали, что там нет электричества, а ведь у нас электрогитары, усилители, ритм- синтезатор и всякая такая- прочая хрень. Оказалось, что есть здесь и ток, и всё, что необходимо, включая и лазерное оборудование. Но оно заработало потом, во время шоу.
-- Шоу?—переспросила Селена, заметив, что рассказчик выделил последнее слово.
-- Да, -- засаленные космы скрыли лицо, но тут же снова раздвинулись, -- мы сговорились с нашим продюсером, что будем играть программу «Последняя Валькирия». Это – основа для нашего будущего, третьего, альбома, основанного на мистике и готике. Часть текстов даже сделана на английском языке. Получилось очень даже классно. У нас даже появился – впервые – человек, который обещался продвигать нас. Он и устроил нам то приглашение в «Носферату». Если бы мы тогда знали…
-- Продолжайте, -- попросила Селена, увидав, что гость замолчал, погрузившись в воспоминания, подогретые парами текилы.
-- Ах да, -- гость даже дёрнулся, едва не свалившись со стула. – Мы спустились в тот подвал…
-- Мы – это кто?
-- Группа «Винтаж». Это я, басист Гоша Сакс, ударник Гриня Стап, клавишник Эмиль Дуров и звукач Густав Задлер.
-- Вероятно, это всё псевдонимы?
-- Ты лучше слушай, герла, а на всякую хрень не отвлекайся, не сбивай меня… с мысли.
Похоже, парень заявился сюда уже «на взводе», а текила только добавила ему тонуса, но навряд ли у него достанет сил на долгий обстоятельный рассказ и Селена кивнула, приглашая его продолжать.
-- Густав начал налаживать аппаратуру, наш продюсер… как его там… отправился переговорить с хозяевами площадки, а мы с ребятами, оглядевшись, приняли по маленькой, чтобы быстрее освоиться на новом месте. Проверили звук, добавили ещё, а потом начал подтягиваться народ. Девицы там были ничего, но все, похоже, были под кайфом, потому как всё время только хихикали да перемигивались. Парни, что их сопровождали, были сначала серьёзны, но потом тоже расслабились. Началась какая-то электропопсовая лабуда. Мелькали разноцветные лазерные лучи, сыпалась сверху какая-то пыль, сверкая в лучах искрами, потом пошли летать мыльные пузыри. Все веселились по полной программе, мы глазели на танцующих сверху, потом поддали «для настроя» ещё, затем прибежал наш босс, сказал, что сейчас наш выход.
-- Выход?
-- Ну да. Мы вытащили на площадку, что была поднята над сводчатым залом, свои инструменты, присоединили их к клеммам и начали «пилить» рок в лучших традициях Джимми Пэйджа, Питера Грина или Эрика Клэптона. Знаешь, герла, я чувствовал себя тогда Ван Халеном или даже Джими Хендриксом. Это объяснить на словах невозможно, это надо почувствовать на собственной шкуре. Так вот, я это – почувствовал. Да и мои парни тоже. Такого с нами раньше, честно признаться, ещё не случалось. Это было настоящее вдохновение. Рок рождался прямо на этой долбаной площадке, рождался и дарил себя всем присутствующим. Чувствовали это и мои парни. Есть в тех ощущениях что-то божественное. Они неистовствовали. Гоша Сакс вскочил на стойку, весь выгнулся дугой и рвал струны и рвал струны, я носился по площадке с риском свалиться на головы публике, пел и выдавал неповторимые гитарные соло. Это… это… не описать словами. Это надо видеть. Эмиль давил клавиши не хуже Джона Лорда, а Густав выкатил глаза, улыбаясь до ушей. Он понимал, что мы творим то, что вполне можно назвать чудом. Те же, кто был внизу, у наших ног, приняли наше состояние всей душой. И телом. Кто-то из девиц обнажился, и скоро уже большая часть присутствовавших там уже мелькало формами, обычно сокрытыми одеждой. Над всем этим мелькала мешанина из лазерных лучей, которые вдруг, одномоментно, сложились в единую фигуру, напоминающую огромный маятник, который носился над танцующими, раскачиваясь не только по вертикали, но и по горизонтали. И у меня было впечатление, пусть и дурацкое, что он самый что ни на есть настоящий. А потом…
-- Потом? – спросила Селена, когда рассказчик замолк.
-- Потом был какой-то провал. Я не помню ничего. А дальше вообще началась какая-то чертовщина. Внизу танцевали, я пел, Гоша, голый по пояс, стоял на самом краю нашей площадки со своей бас- гитарой, а внизу творился кошмар. Все присутствующие пришли в какое-то безумие. Они бесновались, кричали, и вдруг лазерный «маятник» качнулся сквозь эту толпу. И он… рассёк сразу несколько тел.
-- Как это? – глаза Селены сузились.
-- А я почём знаю – как?! Маятник качнулся, и несколько человек повалились, руки- ноги отдельно. Их соседи в разные стороны шарахнулись, шум- гам, динамики музыкальными рифами бухают, ребята словно не замечают ничего, лишь я один вижу, да ещё Гоша Сакс…
-- Что – Гоша?
Приходилось буквально каждое слово вытягивать из заторможенного текилой сознания Олега Сон (Интересно, то было прозвище, псевдоним или фамилия такая?)
-- Сакс тоже увидел всё. Он же на самом краю площадки стоял. Так вот, он сделал вдруг шаг вперёд и рухнул вниз, как был, с гитарой в обнимку. А потом туда же этот чёртов «маятник» влетел и – Сакса на части рассёк. Уж тогда я перестал петь, но ребята словно не замечали ничего и продолжали «пилить». Тогда я подхватил что-то тяжёлое, металлическое, и – в самый центр аппаратного пульта запустил. Грохот, искры оттуда повалили, шарахнуло короткое замыкание и свет в зале моментально потух, а вместе с ним пропал и тот дьявольский «маятник», составленный из лазерных лучей… Наступила темнота.
-- Что было потом?
-- Ничего, -- грязные космы скрыли лицо и оттуда послышалось: -- Ничего. Я очнулся на пустыре. Со своей гитарой. Как туда попал, не помню.
-- А остальные? Из вашей группы.
-- Да. Я сразу, как кое-как оправился, решил поговорить со своими. Гоша так дома и не появлялся. Густав и Эмиль… Они тоже ничего не помнят. Как будто им стёрли память. Они даже про то выступление не помнили. Когда я на них «надавил», приведя в пример кой-какие детали, вроде бы что-то в памяти начало проясняться. Но… оба они приняли в тот день изрядное количество.
-- Вы всегда пьёте перед выступлением?
-- Да. Иногда чуть больше, иногда – совсем символически – по чуть-чуть. Помогает настроиться, знаешь ли, «поймать» вдохновение, настроиться на общую волну. Другие ширяются или применяют химию, а у нас дедовский, проверенный веками метод.
-- Что же вы хотите от меня? – прямо спросила у «рокера» Селена.
-- Это… правды хочу, -- поднял голову Олег. – Было всё или мне привиделось. Если не было, то куда пропал Сакс.
-- А что говорит ваш продюсер?
-- Сан Саныч? .. Не знаю. Он тоже куда-то задевался.
-- А где он живёт? Вы к нему ходили?
-- Да не знаю я… Он сам к нам подвалил. А может, привёл его кто. Послушал нашу программу и обещал «поднять» нас. В столицу вон обещал вывести. Для начала в тот клуб сраный привёз. А там…
-- Где хоть клуб-то находится?
-- Где- где? В Караганде! Не знаю я. В машине нас привезли. Окна у ей были затемнённые, тонированные то есть. Помню только, что за город куда-то выехали. Мы между собой тогда общались. Первую там пропустили. Потом то- сё. Обсуждали будущие перспективы. А обратно… не помню ничего. Говорю – на пустыре очнулся.
-- Как же я узнаю?
-- Твоё дело. А пока… чтобы лучше соображалось… Вот.
«Рокер» расстегнул чехол, внутри которого действительно лежала гитара, но поверх чёрной лаковой деки распределилась аккуратная кучка денежных пачек.
-- Это наш «стратегический» запас на выпуск третьего альбома. Но… похоже «Винтажу» пришёл-таки окончательный кирдык и альбома потому уже не будет. Узнай правду, найди мне Гошу Сакса, живого или … Короче, тогда эти деньги – твои.
Это была вполне определённая сделка. Был заказчик, хотя и пьяный, но вполне конкретный, равно как и оплата, которая, честно сказать, не была бы лишней.
-- Хорошо, я попробую что-то сделать.
-- Отлично!
Олег Сон потянулся к бутылке, запрокинул её над головой и, в мгновение ока, выдул последние остатки содержавшейся там кактусовой водки, после чего откинулся на стуле, глянул на Селену сквозь засаленные космы, икнул и… отключился.
Что это было? Бред пьянчуги или просьба о помощи страждущего? Селена задумалась, глядя на сложенные на столе пачки купюр. Плата за помощь была вполне конкретной и материальной. Но всё остальное укутывал туман неизвестности. Этот таинственный клуб, расположенный где-то за городом, продюсер Сан Саныч, обещавший вывести группу «в люди» и пропавший без следа, сгинувший музыкант Гоша Сакс, рассечённый на части лазерными лучами голографического «маятника», созданного фантазией Аллана По, необъяснимые провалы в памяти остальных музыкантов. За что же зацепиться в этой истории, полной необъяснимых загадок. А ведь надо было с чего-то начинать, если она думает взяться за это дело.
Она думает взяться за это дело? А почему бы и нет?!
Надо было ковать железо, пока оно горячо. Чем больше пройдёт времени, тем труднее будет сыскать концы, коими это дело было шито. Итак, с чего надо начинать? Все проблемы у Олега Сон начались после посещения клуба «Носферату». Вот и надо было найти этот клуб. Это сделать гораздо легче, нежели чем найти человека или иголку в стоге сена. Много ли найдётся зданий с обширным подвальным помещением, какое можно переделать под танцзал? Не так уж и много, надо полагать.
На всякий случай Селена проверила через компьютерную сеть перечень увеселительных заведений. Как она и ожидала, никакого «Носферату» там не было. Были «Зомби», «Улица Морг», «Крематорий», «Запретная зона», ещё парочка с менее страшными названиями. Интересно, почему народ тянется к такого рода местам? Наверное, это вроде тяги к фильмам ужасов, когда разглядываешь всякие кошмары, маньяков и монстров из привычного и безопасного кресла и точно знаешь, что в любой момент можешь выключить телевизор, и все ужасы останутся там, в глубине потухшего экрана. Так, видимо, и здесь, за внешней атрибутикой скрывается игра, ряд условностей, видимость кошмаров, возможность пощекотать себе нервы, оставаясь при этом в относительной безопасности.
В безопасности? А как же потухшие, «мёртвые» глаза Олега Сон? Он-то уверен, что видел на самом деле разрубленные тела веселившейся публики, и этот его пропавший товарищ, Гоша Сакс. Он так дома и не объявился.
В любом случае необходимо было отыскать этот таинственный загородный клуб и уже отталкиваясь от него, завершить картину выяснения обстоятельств происшествия. Итак, решено!
Каждый человек общается с окружающим его миром набором органов чувств – зрением, слухом, осязанием, вкусом и т. д. Природой устроено так, что полным набором человек почти и не пользуется. Из свойственного ему словарного запаса пользует едва ли половину, мозг активирует в лучшем случае на одну пятую, из трудовых и физических навыков – и того меньше.
Это в обычных условиях.
Когда наступают экстраординарные ситуации, включаются резервы организма, снимаются некие внутренние самоограничители и обычный человек начинает творить чудеса. Создатели комиксов назвали таких людьми Икс, суперменами, и выпятили их на всеобщее обозрение, оставив в тени части «до» и «после» подвигов, которые вряд ли можно соединить собственно с подвигами. Но речь идёт не об этом. В обычном состоянии человек тоже обладает тем же набором возможностей сверхчеловека, но, как бы это сказать «спящим». То есть организм чувствует, реагирует, но столь слабым образом, что человек этого попросту не замечает.
Но ведь эти рецепторные «действия» можно усилить и Селена знала, каким образом. Она извлекла из коробки пучок ароматических палочек, пропитанных разными снадобьями, и установила их вокруг спящего музыканта. Тот откинулся на спинку стула и похрапывал, распространяя вокруг миазмы перегара. Его организм спал, но уши всё слышали, а внутренний вестибюлярный аппарат реагировал на пространственные изменения. Равно как и в то время, когда они перемещались в направлении клуба «Носферату».
Селена задумала в состоянии сонного транса заставить Олега «вспомнить» весь путь из города до искомого места. Для этого нужно было переподчинить музыканта себе и обострить его «дремлющие» рецепторы.
Запалив палочки, хозяйка квартиры быстро вышла из комнаты. Сейчас летучие маслянистые вещества, коими были пропитаны палочки, начнут освобождаться и наполнят атмосферу помещения, после чего до нужной кондиции затуманят мозг спящего, то есть «успокоят» одни участки мозга и активизируют другие. Подобные приёмы использовали (и используют) многие адепты тёмных сил, подчиняя себе людей и заставляя совершать тех выгодные для себя поступки. Но, так же, как фармакологи используют змеиный яд и алкалоиды для лечения, другие знатоки пользовали эти возможности во благо.
Пока гость «заряжался» дымами от курящихся палочек, хозяйка удалилась на свою половину и начала подготовку к походу. Она облачилась в кожаную курточку, на одном плече которой мерцал полукруг из заклёпок, вторая половина круга была из обработанного лаком куска кожи и выделялась на тёмном поле куртки. Кожаные джинсы, сапожки на каблуке из хромированного металла, несколько стальных цепей и цепочек дополнили образ «рокерши». Волосы свои Селена заколола тремя «невидимками», а сверху затянула широкой повязкой тёмного цвета, какие в семидесятые носили хиппи. Рассовав по карманам пакетики с травами, какие могли пригодиться, Селена поднялась в гостиную и включила вытяжку.
Через несколько минут комната освободилась от обволакивающей атмосферы маслянистых дурманящих запахов. Музыкант больше не храпел, но оставался в той же позе, опустив голову на грудь.
-- Олег, ты помнишь то место, откуда Сан Саныч повёз вас в клуб?
-- Да. Помню.
Музыкант не изменил позы, оставаясь в состоянии транса, в который перешёл его не очень-то здоровый сон.
-- Тогда пошли со мной.
Угловатыми движениями Олег Сон поднялся со стула, а Селена застегнула чехол с гитарой и взгромоздила его на плечо. Теперь они так походили на «рокеров», что эта похожесть граничила с пародией.
Уцепив спутника за локоть, Селена помогла ему спуститься по лестнице. Спутанные космы частично закрывали лицо и маскировали зажмуренные глаза. Хорошо, что никто из соседей не попался навстречу. По дому и так уже ходили глухие слухи об экстраординарном соседстве. Впрочем, никто не оспаривал её права на индивидуализм. Они уселись в машину Селены, малолитражку вишнёвого цвета, и хозяйка запустила мотор, прогревая его.
-- Олег, где находится та отправная точка?
-- На улице Горького. Там, в подвальчике, у нас что-то вроде базы. Там мы и записывали наши альбомы.
-- Хорошо.
Машина газанула и бодро покатила вперёд, уверенно перемещаясь по улицам города, заполненным деловито снующим автотранспортом. Миновав несколько участков, где случаются «пробки», они подкатили на место. Здесь находилось несколько заводских корпусов, переделанные в традициях «нового времени» под офисные помещения.
-- Здесь?
Олег поднял голову и открыл глаза. Медленно глянул налево, направо.
-- Да.
-- Вы уселись в машину и поехали… Куда?
-- Мы разговаривали…
-- Сосредоточься. Доверься своим чувствам. Вспомни тот момент.
Она зажгла крошечный кусочек палочки и поднесла его к лицу музыканта. Тот шевельнул ноздрями и космы скрыли его лицо.
-- На… направо.
Тембрально его голос поменялся, стал более гнусавым и вдруг он запел что-то, помогая себе пальцами, будто бы перебирая ими струны. Наверное, он и тогда пел, пел и аккомпонировал себе на гитаре. Время от времени он прерывал песню и говорил: - «налево» или «направо». И пел дальше. Он пел про Вальгаллу, про славные битвы, про дев Скёгуль, Мист, Рандгрид, Херфьотур, Хильд, которые награждали павших воинов своей божественной любовью, с которой ничто не могло сравниться. Пел он то по-английски, то переходил на русский язык. Тексты были довольно слабенькие, рифмы не всегда удачно складывались, но, видимо, всё остальное компенсировалось исполнением, драйвом.
Они действительно выехали за город и катили теперь по угодьям бывшего колхоза «Победа коммунизма». Судя по всему окружающему, победа та досталась тяжело и была она какая-то неубедительная, потому как всё вокруг заросло сорняками.
-- Налево.
Машина повернула на вновь отремонтированную дорогу и подкатила к бывшему центральному овощехранилищу, построенному основательно, из красного кирпича, который, впрочем, местами уже начал разрушаться.
Видимо, это и был тот самый клуб, но какие-либо обозначения отсутствовали, если не принимать в расчёт портала в готическом стиле, с двумя башенками, что украшали вход в это «учреждение». Рядом, на парковочной площадке, стояли две большие машины с тонированными стёклами. Это должно было означать, что внутри помещения кто-то был.
Они сидели в машине. Олег Сон по-прежнему пребывал в сомнамбулическом состоянии, а Селена размышляла. Что, если войти внутрь и узнать сразу всё? Или сразу позвонить в милицию и вызвать сюда оперативную машину? Но что она может предоставить оперативникам в качестве доказательств этой невероятной истории? Не протрезвевшего ещё пьянчужку в прикиде рок-музыканта? Будет ли это достаточно убедительной причиной для прагматиков в погонах? Обычно Селена справлялась сама, хотя пару раз всё же приходилось прибегать к помощи силовых структур, но каждый раз магистр убеждалась, что могла бы обойтись… Как всё сложится на этот раз?
Вопросы громоздились один на другой, требуя немедленных ответов. Прикинув все «за» и «против», Селена наконец решилось на что-то конкретное.
-- Слушай, Олег, сейчас ты проснёшься и постараешься быть «в форме». Задача ясна?
-- Так… точно…
-- На счёт «пять» просыпайся. Раз… два… три… четыре… пять…
Олег поднял голову, волосы разъехались и он сонно прищурился, пошевелив губами.
-- Что это? Где это я?
-- Не узнаёшь это место?
-- А ты кто? – Музыкант с трудом приходил в себя. По лицу было видно, как мысли постепенно начинают концентрироваться, собираясь в осмысленную кучку, и вот он уже что-то начинает соображать. – А-а, вспоминаю. Куда ты меня привезла? И где мой «фендер»?
-- На заднем сидении, если ты говоришь о гитаре. Выгляни наружу. Узнаёшь это место? Сначала Сон убедился, что его инструмент действительно находится на расстоянии вытянутой руки и лишь после этого выглянул в окно.
-- Да. Здесь мы и выступали… Как ты нашла его? Ты, должно быть, знала…
-- Ты меня сам привёл сюда, но это не важно. Сейчас мы войдём внутрь и всё узнаем.
Она думала, что придётся его уговаривать, но Олег Сон не стал её дослушивать, вытащил гитару и решительно, первым, вылез наружу. Селена последовала за ним, держась чуть позади. У неё появилась одна интересная мысль. Им навстречу, вразвалочку, уже шагал здоровяк с выбритой головой. Он то ли жевал резинку, то ли шевелил для большей убедительности желваками, приближаясь к «рокерам».
-- Кто такие?
-- Мы – исполнители, -- улыбнулась Селена, оставаясь позади своего спутника. – Я пою, он солирует, всё остальное музыкальное сопровождение на дисках с «минусовками». Нас Сан Саныч пригласил.
-- Что-то он мне ничего о вас не говорил, -- с сомнением в голосе сказал страж этого заведения, но Селена тут же ответила, не давая тому времени принять однозначного решения:
-- А мы раньше подъехали, чтобы проверить площадку, сделать пробу, прогон. В принципе, Сан Саныч не был против.
-- Хорошо. Проходите.
Олег не успел (или не захотел) сказать и слова, как они уже двинулись дальше. Теперь Селена шла рядом с ним, уцепившись за его локоть.
-- Я решила, -- в полголоса сказала она, -- что ваш Сан Саныч здесь всем и заправляет. Как видишь, я не ошиблась. Кажется, сейчас мы всё узнаем.
-- Я его… за Гошу… на части порву…
-- Успокойся. Сначала буду говорить я.
Возле входных дверей стоял ещё один здоровяк, похожий на первого, как похожи горошины из одного стручка, хотя они вовсе не были братьями- близнецами. Просто оба имели одинаковый типаж характера, внешности, занятий, интересов и т. п., что, в конце концов и отразилось в их идентичности. Второй охранник прошёлся бдительным взглядом по обеим приближающимся фигурам, задерживаясь невольно на точёной, как лань, Селене. Та, заметив интерес в глазах здоровяка, игриво качнула бедром, а потом очаровательно ему улыбнулась, и охранник расплылся в ответной широкой улыбке, которая у него вышла неприятно- «жабьей», по-видимому из-за слишком большого рта и узкой полоски губ. Сам охранник Таких «мелочей» в расчёт не принимал, а сам распахнул перед гостями двери. Тем временем догнавший их его коллега показал рукой направление, куда надо было двигаться.
Если здесь когда-то и хранились овощи, то за последнее время всё изрядно поменялось. Внутри сделали ремонт. Вместо щелястого горбыля в качестве полового покрытия была положена брусчатка, плотно пригнанная кирпичик к кирпичику. Всё вместе составляло разноцветное панно, изображавшее огромную пентограмму. Стены из красного кирпича были украшены разноцветными щитами, выполненными в готическом стиле, и светильниками, похожими на факелы, но, после более пристального изучения они все оказались умелой имитацией открытого пламени. Нависающие арочные своды украшались сеткой, должной изображать собою паутину. На одной стороне зала находилась барная стойка со стеллажами, уставленными разнокалиберной посудой с яркими заграничными наклейками. На другой – была установлена площадка для музыкантов. Под сводчатым потолком тянулась крытая металлическая галерея с установленными светильниками и всякими атрибутами, словно выдернутыми из кошмарного сновидения параноика, а в нишах стояли чучела разных монстров, умело изготовленных из пластика. При соответствующем освещении всё это должно вызывать шемящее чувство, граничащее с ужасом. Должно быть, истеричная молодёжь пищит от восторга вперемежку с паникой, ибо, скорей всего, некоторые манекены должны шевелиться, а если туда поместить ещё пару- тройку хорошо загримированных актёров, пусть даже из группы самодеятельности или статистов, то эффект будет впечатляющим.
Кабинет шефа этого заведения располагался на самом верху зала, выше площадки для музыкантов, и Селена с Олегом направились туда, но вдруг позади послышался окрик:
-- Стойте! Босс сказал, что никого из исполнителей он не приглашал.
Оба посетителя оглянулись. Позади была та парочка одинаковых охранников. Один из них держал в руке коробочку переговорного радиоустройства, какие бывают у секьюрити в фильмах- экшн. Должно быть они успели пообщаться со своим начальством, получили от него нагоняй, отчего были настроены крайне решительно и собирались немедленно удалить обоих нарушителей с подведомственной им территории. При этом, судя по их угрожающему виду и позам, собирались действовать в жёсткой форме. Оба «амбала» скорчили лица в соответсвии моменту и всё это могло порадовать разве что какого мазохиста.
Олег Сон остановился и вцепился обеими руками в зачехлённую гитару. Лицо его оставалось бесстрастным, насколько позволяли это оценить спутанные космы грязных волос. Более он не делал никаких попыток воспротивиться агрессивным намерениям охраны этого клуба. Должно быть поэтому оба охранника сконцентрировались на Селене, которая одним быстрым движением стащила с себя металлическую цепь и намотала её на кулак правой руки. Эту меру самозащиты охранники посчитали вызовом и набросились на неё.
Неуловимым движением Селена сместилась с линии прямой атаки и отвесила ближайшему из охранников увесистую затрещину, которая, при наличии на кулаке твёрдых металлических звеньев, оказалась настолько убедительной, что сбила громилу с ног и он растянулся на брусчатом полу. Его напарник взревел и попытался схватить женщину за воротник куртки, но та, когда пальцы «бугая» сжались на воротнике, сделала оборот вокруг оси положения тела, одновременно опускаясь на корочки и смещаясь в сторону. Результатом этого стремительного движения оказалось пленение руки нападающего, попавшего в зажим воротника и смещение центра тяжести вектора атаки, отчего он потерял равновесие и инерция собственного тела понесла его столь неудачно, что он полетел вверх тормашками и проехал по полу не менее пяти метров, после чего врезался в стену. Все эти действия заняли гораздо меньше времени, чем Читатель, даже обладающий навыками скорочтения, прочитал этот абзац.
-- Что здесь происходит?
Дверь кабинета босса открылась и оттуда вышли двое. Один был худой и высокий, с длинными конечностями, большими очками и куцей бородёнкой на остреньком подбородке, какие обычно именуют «козлиными». Второй же был внушительным белобрысым детиной с литыми плечами профессионального борца, светлой причёской «ёжик» и умным проницательным взглядом бывалого человека. Если первый, с известной натяжкой, мог бы относиться к руководству, то второй мог быть только начальником охраны этого заведения и при этом ещё – опасным противником. Не дожидаясь ответа, он начал быстро спускаться вниз, «гипнотизируя» тяжёлым неподвижным взглядом обоих «гостей». Чуть помедлив, худой Сан Саныч (скорей всего, это был именно он) последовал следом.
Если первые охранники были явно из категории дембельнутой десантуры, богами которых были Сила, Напор и Наглость, то их начальник прошёл службу в спецорганах и мок скрутить играючи десяток оборзевших «рокеров». Селена покосилась на спутника. Тот спокойно расчехлил гитару и прижался щекой к лаковому боку «фендера», потом ущипнул струны. Он явно собирался начать в концерт в такое неподходящее время. Кто поймёт этих сумасшедших музыкантов?!
Позади послышался рёв. Так мог бы кричать раненный гиппопотам… или уязвлённый в своих лучших чувствах десантник. В данном случае – два десантника. Оба поднялись в полный рост и вооружились короткими толстыми дубинками. Они желали немедленно смыть с себя позор и – непременно кровью обидчика, не делая ни капли снисхождения на такие мелочи, как пол или хрупкость потенциальной жертвы, да – жертвы, а не полноценного противника. Их позор произошёл на глазах авторитетного человека, командира, начальника, и теперь они пытались загладить свою вину. Примерно так можно было перевести тот вопль.
Каждый из охранников мог бы проломить своим стокилограммовым телом стену, а набранная ими скорость увеличивала их боевой потенциал многократно. И всё было начато, чтобы усмирить хрупкую женщину.
Основные принципы китайского воинского искусства цюань-шу трактуется так:
1. Трезво оценивать свои возможности и данные противника с тем, чтобы использовать малейшее его усилие в своих интересах.
2. Уклоняться от атак противника, утомляя, изматывая и раздражая его.
3. Стремиться привести противника в невыгодную позицию, оставаясь при этом самому в выгодной.
4. В нападении и защите всегда видеть уязвимые места противника.
5. В бросках эффективно использовать механизм рычага.
6. Применять для удержания болевые захваты и замки.
7. В случае необходимости применять удары по уязвимым точкам, добиваясь болевого шока.
(«Мицудэн»)
В целях самосовершенствования и оздоровления госпожа Селена практиковала гимнастический вариант цюань-шу – «Игры птиц и зверей», но при известных условиях могла успешно постоять за себя, к тому же некоторые познания в классической китайской медицине «вооружали» её знанием уязвимых точек человеческого организма. Но насколько эти знания и умения могут помочь против разъярённых «машин смерти», какими стали охранники, прошедшие школу ВДВ?!
Один из нападавших оказался быстрее и, опередив своего менее резвого товарища, первым напал на «рокершу». Не мудрствуя лукаво, он применил привычный боковой свинг, который должен был отбросить женщину прочь и лишить её сознания, а может даже проломить челюсть, но только в том случае, если бы жертва оставалась ждать уготовленной ей судьбы. Селена же легко повернулась вокруг оси, пропуская мимо себя живой таран, и врезала ему вдогонку по шее, ниже затылка рукой, обмотанной цепью. Прыть десантника мигом улетучилась и дальше он летел уже в силу инерции, а не волей своих осмысленных жестоких желаний.
Пока его приятель валился беспомощной куклой на брусчатку, второй десантник выбросил вперёд ногу, делая мах по горизонтали, но Селена, упреждая нападение, отклонилась назад до такой степени, что встала в позу, которую в гимнастике именуют «мостиком». Одновременно она позволила цепи соскользнуть с руки, превратив её в подобие петли, и, когда ноги её оторвались от пола, чтобы сделать кульбит, успела зацепить той петлей ногу охранника, на которой тот стоял, как любит фотографироваться Жан Клод Ван Дамм.
По замыслу Селены, десантник, пытавшийся достать её пинком, должен был опустить ногу, отчего опорная нога ослабнет для последующего движения, и сделается менее устойчивой, то есть пригодной для того, чтобы рывком лишить её точки опоры, но расчёт её не оправдался, а может просто сказалось то, что противник был гораздо массивнее её. Короче, рывок не получился в задуманной полной мере, и Селена опрокинулась на пол. Правда и охранник зашатался, размахивая руками в попытке поймать утраченное равновесие. Ловко крутанувшись на гладком полу, Селена-таки сумела переплести свои ноги с его, обутыми в тяжёлые «берцы», и всё-таки повалила здоровяка.
Всё то, пусть и очень даже непродолжительное время, пока продолжалась эта скоротечная схватка хрупкой женщины с двумя здоровенными лбами, Олег Сон перебирал струны своей гитары, подняв голову к сводам зала, и вдруг… запел, запел что-то там дребезжащим гнусавым фальцетом а-ля Бон Скотт из АС/ДС. Селена услышала что-то про битву при Клонтарф, о доблестных воинах и славных девах – валькириях, которые этих воинов поднимали в «чертог убитых», в блаженную Вальхаллу…
Ну, эти мужики!.. В то время, как женщина, к которой он сам же и обратился с просьбой о помощи, эта женщина своими кулаками пробивается к разгадке, он же при этом спокойно бряцает по струнам и распевает козлиным голоском об валькириях!
А сверху к ней спускался новый боец и с очень уж нехорошей усмешкой на узких губах, а один из охранников копошился, обещая подняться и тоже «взять своё». Это – конец?
Селена оглянулась и отступила назад, прикидывая свои шансы на уход, но они если и были, то совсем уж ничтожны, а её спутник продолжал долбить по струнам и трясти головой, отчего волосы мотались грязной спутанной массой. Голос его сорвался совсем уже на визг и вдруг он неуловимо быстрым движением перевернул свою блестящую фирменную гитару и врезал от души по голове начальника охраны.
Музыкант показал себя настолько статичным участником всего разворачивающегося действия, что его не взяли в расчёт. А зря! Своей песней он привёл себя в состояние исступлённого ража, сродни состоянию «берсерка», воина- викинга холодных северных морей. И вот этот преобразившийся «варяг!» одним ударом переменил положение на арене зала.
Обливаясь кровью, блондин ещё не опустился на площадку, а Олег Сон уже подступился к побледневшему Сан Санычу и приставил ему к горлу обломанный гитарный гриф с остатками пластика деки, бритвенно острого на изломе.
-- Что скажете, Сан Саныч?
-- А… что сказать надо?
Похоже было, что босс площадки просто обалдел от такого резкого разворота событий и растерялся. Селена поспешила к ним.
-- Где Гоша?..
Олег был готов нажать на гриф и пластик рассёк бы ярёмную артерию несостоявшегося продюсера. Тот быстро сглотнул и что-то пискнул, обливаясь потом. Сон сузил глаза.
-- Олег? – послышалось сверху и все инстинктивно глянули туда. На площадке стоял ещё один человек в короткой расстёгнутой кожаной курточке и зелёной футболке с изображением земного шара, точнее – американского континента.
-- Гоша?!! Ты?!!
-- Я.
Чуть позже, Гоша Сакс рассказывал взахлёб, как очнулся после падения с площадки, как пытался связаться с друзьями, с родными, но все его попытки заканчивались ничем, как Сан Саныч умолял его не поднимать шума, обещая немыслимую компенсацию за эту случайность. Говорил, что выступление закончилось, что остальные участники «Винтажа» разъехались, но что они скоро вернутся, надо лишь чуть подлечиться, а уж он-то, Сан Саныч, создаст все условия…
-- Так я и создал, -- оправдывался «продюссер» и клялся- божился в своих благочестивых сомнениях. В чём-то Сакс с ним соглашался, с чем-то не очень. Олег Сон то мрачнел, то улыбался.Сан Саныч потел и суетился, а Селена то и дело выглядывала из резиденции шефа, превращённой в палату скорой помощи. Десантники внизу уже пришли в себя и куда-то утащили шефа, который до этого неподвижно лежал у подножия лестницы, ведущей сюда, под своды зала.
-- … Сейчас. Я всё принесу, и это недоразумение закончится. Поймите, я искренне хотел помочь вам и от своих намерений не отказываюсь даже сейчас. В знак этого я предлагаю выпить «мировую» чашу.
-- Я сама, -- заявила Селена и достала из шкафа высокую бутылку с яркой заграничной этикеткой, старательно раскупорила её внушительным механизмом с никелированными рычагами, затем начала разливать содержимое по стаканам. Музыканты взяли по бокалу, цапнул свой и Сан Саныч, быстро выцедил его и достал носовой платок, вытирая пот. Селена добавила ему и отошла в сторону, выглянула наружу. Пока всё было спокойно.
-- Вот видите, -- подхватил Сан Саныч, -- вы напрасно волнуетесь. Всё нормально.
-- Нормально? – взъярился Сон. – И это ты называешь нормальным, старый козёл?!
-- Я не козёл, -- с достоинством ответил Сан Саныч. – Я имею диплом специалиста, кандидата химических наук, между прочим. И ещё я не старый, -- добавил он, покосившись в сторону Селены, после чего сделал крупный глоток из бокала. Олег, продолжая кипятиться, открыл было рот, чтобы вывалить новую порцию обвинений вперемежку с ругательствами, но тут на защиту «кандидата» неожиданно встал Сакс.
-- Ладно, Олежка, оставь ты его. Видел бы, как он здесь суетился, когда я в себя пришёл. Спрашивал, как себя чувствую, обещал компенсации, гастроли сулил по центральной части России.
-- Вот- вот, -- поднял голову продюсер, -- заметьте, и не отказываюсь от своих слов. Вы не представляете, други мои, какая сила скрывается в вашей музыке. Да-да, я не шучу, это самая настоящая сила. Не так давно проводилась вполне серьёзная учёная сравнительная характеристика эмоциональных воздействий на среднестатистического человека. Так вот, ваша дамочка (Селена громко хмыкнула), наверное уверена, что самые сильные эмоциональные воздействия человек переживает во время любви. Все эти ромео- джульетты, воспетые поэтами… Как бы не так! Наиболее мощное воздействие приносит с собой музыка. Да-да. Не даром во многих католических храмах устанавливаются органы с вымеренной системой трубок, которые кратно увеличивают эмоции верующих во время богослужебных действий. Первые опыты психотронного, или психогенного волнового оружия строили как раз на подобии органных труб и пропускали сквозь них звуковые волновые колебания в различном регистре, от ультразвука до инфраколебаний, вызывавших приступы непереносимого ужаса. Вы спросите, откуда я это знаю?
-- Откуда же? – спросила Селена, пристально заглядывая в зрачки Сан Саныча, но тот хохотнул, поверив, что сумел завоевать интерес собеседников.
-- Признаюсь по секрету, что не так давно я работал в одном секретном учреждении, которое раньше именовалось «почтовым ящиком ноль сорок пять», где нащупывались пути воздействия на психотип человека. Музыка, это номер один в череде стимуляторов, номер два – это страх, а ваша любовь, дамочка, будет только на четвёртом месте и я отвечаю за свои слова.
Сан Саныч возбудился и уже бегал по крошечному кабинету, заваленному записными книжками, музыкальными кассетами, дисками и прочей яркой всячиной. Он поднимал то одно, то другое, и тут же это бросал, чтобы потянуться к третьему. И всё это время он беспрерывно говорил, брызгая от усердия слюной. Олег Сон сел у входа, чтобы помешать продюсеру сбежать отсюда.
-- В православных храмах принято петь а-капелльно, но звук, отражённый сводами купола, действует примерно так же, как и орган в костёле. А звуки колокольного перезвона? От благовеста и до набата включительно. Вполне научно доказано, что те звуки убивают болезнетворные микробы и в период эпидемий колокола почти не умолкали. Они как бы разгоняли болезни, гнали их прочь, но самое главное было не в этом. Звуковой регистр звона тормозит работу тех нейронных связей, что в головном мозгу отвечают за конкретные, решительные действия, то есть люди, слыша перезвон, не поддавались панике и связанной с ней суетой. Они как бы отключались от ощущения неминуемой опасности. Это чувство называется «просветлением» и учёные только начинают подбираться к сути явления. А взять шаманов Сибири или колдунов Африки?.. Казалось бы, перед нами самые настоящие дикари, но какого эффекта они добиваются с помощью бубна и колотушки или пары пустотелых барабанов. По сути своей – эффект тот же, что и во время колокольного боя, но порой даже глубже, потому как они могут произвольно менять ритм своего камлания и вводить слушателей в особое состояние транса, в котором включается подсознание человека и его скрытые резервы, и вот их настоящие специалисты могут пустить в дело, вылечивая человека от болезней, ввергая его в пучины порчи или подчиняя его полностью воле нового хозяина. Широкие возможности, господа, очень широкие возможности.
-- А вот здесь, будьте добры, поподробней, -- попросила Селена, чарующе улыбаясь химику, который хихикнул и сделал ещё один глоток из бокала. – Каким местом здесь завязан «Винтаж»?
-- Самым непосредственным. Мысль об использовании звуковых колебаний преследовала меня уже давно и стала, как бы это сказать, идеей фикс что ли. Я даже начал коллекционировать записи разных групп, всевозможных музыкальных направлений, от фолка и джаза, до диско и хэви металл. Я пропускал музыкальные формы через компьютерный анализатор, сравнивая их частотную звуковую характеристику с частотной характеристикой биотоков мозга человека. Так вот, господа, музыка «Винтажа» ложилась туда особенно удачно.
-- Что это значит?
-- О- о, меня радует такое любопытство. Радует, когда барышня интересуется не только шмотками от Гуччи или Армани, а чем-то более значимым. Наверное, мы бы нашли с вами общий язык и темы для беседы.
-- Мы уже на полпути к этому. Итак, мы остановились на «Винтаже».
-- «Винтаж»? – внезапно Сан Саныч залился лающим смехом, откидываясь назад. – Да разве «Винтаж» в моём шоу самое главное? Конечно, они все хорошие музыканты и могли бы прославиться в дальнейшем, но… повторяю, главное всё же в другом.
Сан Саныч обеими руками принялся делать какие-то уморительные движения, словно призывал толпы окружающих его поклонников замолчать и приблизиться ближе, чтобы услышать некие откровения. Олег и Гоша переглянулись, но госпожа Селена сохраняла полное спокойствие и демонстрировала химику своё расположение и внимание.
-- Повторяю, что я дипломированный химик из почтового ящика… тс- с… ноль сорок пять. И темой моих исследований была спорынья. Слыхали про такую? Вообще-то это паразит, крошечные сумчатые грибки, маточные рожки, как их ещё называют, приживающихся на колосьях ржи. Ещё из исторических хроник было известно о массовых сумасшествиях, носивших эпидемический характер распространения. Прошло много времени, пока не обратили внимание на сероватый налёт на ржи. Это и были склерации спорыньи, обладающие альфа-адреноблокирующими свойствами.
-- Нельзя ли попроще? – спросил Сон, честно пытавшийся вникнуть в это странное дело.
-- По простому говоря, алкалоиды спорыньи в связи с альфа-адреноблокирующим действием вызывают расширение периферических сосудов и снижение артериального давления, отчего кровоток мозга замедляется и тем снижается насыщение его кислородом, растворённым, как вы знаете, в крови. Следствием этих перечисленных пертурбаций является лёгкое кислородное голодание с сопутствующим набором ложных ощущений яви, то есть галлюцинаций.
-- Галлюцинаций? – вскричал Олег Сон, вскакивая на ноги. Поднялся и Гоша Сакс. Селена продолжала сидеть.
-- Да-да, други мои. Вот что ты видел на том концерте? – длинный палец едва не ткнулся в грудь Олега. Тот сглотнул и ответил:
-- Маятник… Лазерные лучи сложились в огромный раскачивающийся маятник. Он начал рассекать танцующих на части, а куски тел растаскивали металлические цепи на крючьях. Я видел всё это своими собственными глазами, как тебя или её.
-- Правильно! – обрадовался Сан Саныч и захихикал- закудахтал, раскачиваясь вперёд- назад. – Галлюцинациями можно управлять, если дать зрителям вводную. Моя лазерная установка и стала той вводной.
-- А «Винтаж»?
-- Катализатором. «Винтаж» стал тем сигналом, который дал просветление, точнее – возможность увидеть воплощение кошмаров. Не правда ли, это так захватывает – воочию увидеть то, что грозило нам с телеэкрана, манило до жути, звало к себе, как зовёт, манит порок, обещая букет особых ощущений, захватывающих, щекочущих…
-- Ну, а спорынья?
-- О, спорынья! – закатил глаза Сан Саныч. – Шесть-метил эрголин. Моя тема. Именно я разработал особую, летучую фракцию, производную от диэтиламила лизергиновой кислоты, которая усваивается непосредственно через слизистую бронхов. Ха-ха. Это я додумался соединить в единое целое летучий алкалоид, музыкальный катализатор и направляющий сигнал массовой галлюцинации. Всё вместе должно было составить единое целое, шоу нового поколения, единственное в своём роде. На этом я должен был подняться. Стать миллионером, мультимиллионером, хозяином империи галлошоу…
-- Ого, по-моему, у нашего босса «поехала крыша», -- сделал предположение Гоша Сакс. Олег Сон был вполне с басистом согласен, но Селена тряхнула головой.
-- Нет, здесь другое. Я всего лишь помогла ему «развязать язык». Всё, что рассказывал он нам сейчас, ог говорил вполне искренне. Я бы сомневаться не стала.
Но это же полный бред. – наведённые галлюцинации, музыкальный катализатор…
-- Уважаемый Гоша, или как там ваше настоящее имя, но я не стала бы сомневаться, россказни всё это или нет, я бы лучше сосредоточилась на вашем месте во всей этой истории.
-- Послушай, босс, -- повернулся к Сан Санычу Олег. – Что ты там говорил о перспективах «Винтажа» и гастролях по центральной части России?
-- Это уже пройденный этап, -- беспечно махнул рукой химик- продюсер, -- я решил пойти ва-банк и нашёл себе команду, готовую вложиться в мои идеи. Они обещали мне такие подъёмные, что больше меня уже ничего не волнует. Включая и группу «Винтаж», которая уже «вышла в тираж» и может поставить на себе крест.
-- В каком смысле?
-- В самом прямом, уважаемый. Моим новым спонсорам лишние свидетели ни к чему. Они предпочитают убрать вас с дороги. Затем исчезну я. В том смысле, что из этих мест, а в новом месте появится моё новое детище, но уже в серьёзном масштабе. Здорово, не правда ли?
Гоша заметно приуныл, лицо его побледнело, а со лба скатывались капли пота. Олег Сон, наоборот, набычился и разглядывал Сан Саныча, примериваясь к мысли о немедленной экзекуции, но Селена вновь перехватила инициативу.
-- Каким образом хотят уничтожить музыкантов группы?
-- Не знаю. Этим всем должен был заняться Зоопарк.
-- Какой зоопарк?
-- Это я его так назвал. Он совмещает в себе всех самых коварных и злобных животных, в своём лице, от льва и носорога до гориллы и гиены. Это тот амбал из столицы, что находился рядом со мной и расспрашивал вашего друга Гошу об остальных участниках группы. Кстати сказать, он узнал всё, что хотел, а остальное меня уже никоим образом не касается… Но, я что-то сильно разболтался. Мне что-то подсыпали в вино?
-- Да, кивнула головой Селена. – Если вы понимаете в фармакопее, в восточной фармакопее, то наверное знаете траву фу лин, это растение poria cocos. Она, в сочетании с ба ду, или шуан, как называется желатин из плодов растения рода crotonum ophycinalis даёт интересный эффект – делает человека разговорчивым и, самое главное, откровенным.
-- Но эти травы предназначены для чая, травяного отвара, -- заулыбался Сан Саныч, испуганно бегая глазами по лицам окружавших его людей.
-- А я добавила к ним гвоздику и цвет папаротника. Признание облегчает душевное состояние, не правда ли?
-- Вы знаете, -- бормотал Сан Саныч, -- наверное, да, но те господа… из Москвы… они настроены решительно. Весьма…
-- А мы сейчас удалимся и оставим вас разбираться с ними.
-- Подождите, я пытаюсь тянуть время, чтобы дать им возможность застать вас здесь. Зоопарк должен уже придти в себя, вызвать подмогу, да он и сам здоров, как никто другой. Вам не уйти отсюда.
-- Подумайте лучше о себе. Сейчас из партнёра вы перевоплотились в ненужного и опасного свидетеля.. Технологию постановки шоу перенять не так уж и сложно, а некоторые особенности они у вас скорей всего уже «выцарапали» тем или иным способом. А последние события могут стать тем предлогом, благодаря которому они могут расторгнуть с вами контракт в одностороннем порядке. А буде вы начнёте артачиться, то с вами особо церемониться не станет. Вы просто растворитесь в наших необозримых просторах.
-- Они не посмеют, -- заулыбался Сан Саныч, но только улыбка та была чуть более блёклой, менее искренней, -- я ведь, знаете ли, подстраховался и кой-какие их разговоры записал и записи те держу в депозитарии «Хлынов-банка». Не правда ли, интересное название для банка? Я заглянул как-то из интереса в словарь Даля и прочитал значение толкований слова. Интересно, читали этот словарь зачинатели банка? Хи-хи. Постойте, куда вы уходите, посидите со мной ещё, хотя бы минуточку…
Сан Саныч ещё что-то бормотал, глядя им вслед, но и не делал попыток остановить, задержать их. Они забрали с собой коробочку радиопереговорного устройства, чтобы лишить химика средств связи, хотя, наверняка, у него где-то был мобильный телефон. Продюсер беспомощно таращился, пока они не вышли и не начали спускаться вниз.
Танцзал давил своей тишиной и промозглым запахом, от которого так и не смогли избавиться строители, переделывавшие овощехранилище. Навряд ли он стал бы меккой для вятской молодёжи, желающей оттянуться в экзотическом шоу. Наверное, Сан Саныч держал где-то поблизости, в угодьях колхоза, поле ржи, заражённой спорыньёй. Где-то должна быть ещё и лаборатория по обработке грибков и получения летучих производных.
Оба музыканта вооружились самодельным подобием дубинок. Олег Сон прижимал к себе сумку, куда он сложил имевшуюся у несостоявшегося продюсера наличность, как плату за моральную компенсацию за отменённые гастроли, сорванные выступления и т. п. Где-то рядом находились охранники и Зоопарк, но, видимо, последний ещё не полностью пришёл в себя, а подчинённые его не хотели больше сталкиваться с бой- бабой, осмотрительно предпочли переждать в укромном уголке.
-- Олег, -- спросила Селена, когда они всё же покинули коробку зала, что вы собираетесь делать? Похоже, вам не стоит сидеть дома и ожидать неурочного визита гостей?
-- Я думаю то же самое, -- признался музыкант, -- и уже прикидываю, куда забраться. Есть у меня пара наметок. Вот и Сакса с собой прихвачу и остальным нашим залечь посоветую на дно. То есть с нами всё будет чики-чики, а ты как?
-- Для начала уберёмся отсюда.
То ли охранники получили действительно хорошую трёпку, которая кардинально изменила их мировоззрение, либо они предпочли просто убраться прочь отсюда, только никто не пытался остановить их и они спокойно вышли наружу, где уже концентрировались сумерки. На автостоянке была машина Селены и ещё одна большая, чёрная, чуть меньше БТРа. Значит, и в самом деле отсюда кто-то сбежал. Или отправился за подмогой.
-- Скорей, -- бормотал Гоша Сакс. Если раньше он как-то держался, то сейчас весь кураж улетучился и басиста, элементарно, трясло. Он озирался по сторонам и пытался держаться в середине, подальше от возможной опасности. Глазёнки его бегали, а пальцы вибрировали мелкой дрожью, какая наблюдается по утрам у запойных пьянчужек. Олег Сон держался молодцом, но и из него выветрилась вся хмель. Кажется, ребятишки наконец осознали, куда они умудрились «влезть».
-- Спокойней, -- деланно беспечно улыбнулась Селена, -- «защитнички». Спешка хороша сами знаете при каких обстоятельствах. Нам же надо подумать и не ошибиться.
-- Да что тут думать, -- едва не закричал Сакс (Олег положил ему руку на плечо и унял дрожь, сотрясавшую басиста), -- сигать в машину да драпать отсель насколько позволит спидометр.
-- Ты прав, -- кивнула Селена, -- именно этого они от нас должны ожидать., ну а мы тем временем…
Если бы существовали нормативы по скоростному залезанию внутрь салона малолитражного автомобиля, то они могли бы смело надеяться на лидерство в сем нормативе, во всяком случае всё было проделано на редкость быстро, разве что Сакс проявил чуть более суетливости, но она не сказалась на резвости и осмысленности движений. А дальше…
Дальше автомобиль завёлся и, почти без прогрева двигателя, устремился не к выезду на асфальтовый тракт, а вдоль овощехранилища, ставшего волей судьбы дансингом, где виднелась даже и не дорога, а заросшая колея от бывшей грунтовки, отданной во власть лебеды, лопухов да крапивы. Машину за трясло, подвеска жалобно заскрипела, музыканты звонко столкнулись лбами и оба одинаково матюгнулись.
-- Ты… куда?
Кто из них задал короткий, невразумительный вопрос, Селена не видела, так как сосредоточилась на вождении в условиях почти полного бездорожья, да ещё с выключенными фарами, однако снизошла до разъяснений:
-- Ребята, вы как хотите, а я уже накушалась неприятностей на сегодня, так что спешу удалиться из этого места и пытаюсь сделать это так, как не стал бы делать этого никто другой. Здесь раньше был склад, а это значит, что рядом находится поле, вон то, если вы ещё что-то способны замечать, а если имеется склад и поле, то должна быть и незапланированная дорога через него, которую прокладывают ленивые сельские шоферюги, ищущие путей поближе и совсем необязательно удобней. Если нас и будут преследовать, то на центральной трассе, а про старую грунтовку если и вспомнят, то когда мы уже будем далеко… Если вы посмотрите в окно, то вопросов больше не будет.
Возле оставшегося позади клуба «Носферату» мелькали отражённые огни автофар. Со стороны города катило несколько машин. Сколько, понять было нельзя, но ясно одно – их было больше одной и, верно, двух. Наверное, охрана привела-таки подмогу. Хорошо, что они не догадались отслеживать перемещения «гостей». С Сан Саныча будет большой спрос, а если не забывать, что действие зелья ещё не закончилось, он будет на расспросах резать крутую правду- матку. Можно было предположить, что роль «козла отпущения» безальтернативно достанется ему. Селена поймала себя на том, что улыбается. И устыдилась своей слабости, как свойства простого человека, которому «ничто не чуждо».
Пассажиры больше не возражали и стоически терпели весь маршрут. Наверное, на трассу можно было выехать и раньше, но Селена перестраховалась и направилась через какую-то деревушку, где тускло светилось одно- два сиротливых окошка за «бельмом» ситцевых занавесок. Они все же выбрались на шоссе и катили, пока Селена не заметила водопроводную колонку невдалеке от автобусной остановки. Здесь она остановилась и вручила музыкантам по тряпке и те безропотно и дружно сняли с машины слой грязи и пыли, которая теперь уже переставала быть маскировкой, но привлекала излишнее внимание.
Тем временем подкатил рейсовый автобус и распахнул гармошку дверей. Олег стряхнул с рук остатки воды и широко улыбнулся Селене. Волосы он отбросил за спину, но они снова полезли на лицо.
-- Бывай, герла. Спасибо за всё. Даст Бог, ещё свидимся.
Сакс не сказал ничего, он вцепился в рукав приятеля и потащил его за рукав туда, где стоял автобус, торопясь залезть в салон, пока водитель не потерял терпения и не укатил прочь. Олег Сон дёрнул плечом и…
Селена вспомнила.
Это было лет десять назад. Бошарово, окрестности пионерского лагеря на берегу Боровицы, в том месте, где собирались барды, разные там любители авторской песни, куда она тоже решила заглянуть. Было романтично и весело. Шум и гомон соседствовал с ночной тишиной. Полная луна отражалась в тихих спокойных водах, о чём-то своём шумела листва осин и берёз, было одновременно волнительно и спокойно. Казалось, что вот сейчас произойдёт нечто, придёт он и увлечёт, уведёт с собой, очарует.
Наверное, такое чувство бывает у каждой девчонки, которая входит во взрослую жизнь и живёт ожиданием опоры, поддержки в будущих жизненных испытаниях.
Так или иначе, но он действительно появился из ночной тишины, присел рядом, положил на колени гитару, долго разглядывал язычки пламени затухающего костерка, потом достал откуда-то бутылку портвейна «777», отхлебнул сам и сунул ей в руки, а потом принялся петь песни, свои и Александра Башлачёва, от которого, от текстов, от их пронзительной и щемящей глубины, был без ума, как он признался чуть позднее. Сердце замирало в груди от хрипловатого голоса, от песен. «Время колокольчиков», «По тракту», «Замухрышка», «Ванюша», «Егор Николаевич», «Солнышко», «Васильки». Казалось, певец знал их все и умел чувствовать внутренние интонации. Девушка держала его за руку и ложилась щекой на плечо, обтянутое потёртой джинсой, пропахшей костром, потом и ещё чем-то мужским, надёжным. А потом их губы нашли друг друга…
… -- Как тебя зовут?
-- Как? Ну… пусть это будет Луна, Селена. А тебя?
-- Селена? Тогда я буду Гипнос. Тебе нравится?
-- Гипнос. Селена. Это интересно…
А когда первые лучи солнца обагрили верхушки леса, он вышел из палатки, унося с собой гитару и трепещущее девичье сердечко. На прощанье он дёрнул плечом. И исчез.
Так это был он! Недаром госпожа Селена ощущала в этом человеке что-то знакомое, зовущее. Наверное, он тоже искал её потом. И нашёл, ведь в руке его была карточка с её именем. Если бы он одним словом обмолвился, она бы…
Селена смотрела, как складывается гармошка двери и мысленно вскакивала, заводила мотор, летела следом, бросала машину поперёк движения автобуса, рывком влетала внутрь, рукой отодвигала пряди засалившихся волос и заглядывала в глаза. Знакомые глаза? Или чужие, пустые, наполненные иными страстями, в которых не было места для Селены, где она вовсе не госпожа, а очередная герла…
Она сидела в кресле своей машины и смотрела вслед жёлтым сигналам удалявшегося автобуса. И молчала. По щеке скатилась одинокая слезинка. В память о той девчонке, что слушала песни незнакомого парня на берегу речки Быстрицы.
г. Киров 19. 04 – 2. 05. 2009
Сады радости, сады разочарования.
Ох, этот несносный ребёнок. Он опять принялся ныть и делал это так, что сердце начинало учащённо биться, обещая разорваться на тысячу окровавленных лоскутков. Да ещё и эта проклятая машина никак не желала заводиться.
Александра ударила кулаком по колесу управления, задев сигнал, который коротко рявкнул, как незаслуженно обиженная преданная собака. Александра уткнулась лбом в рулевое колесо и горько заплакала, а ребёнок продолжал канючить, вторя ей, но каждый из них плакал о чём-то своём, отдельном.
-- Простите, -- послышался чей-то голос и Александра подняла голову. Первое, что она увидела, были глаза, малахитово- зелёные, чистые в своей глубине. Таких глаз она ещё никогда не видела и подумала, что наверное при виде их должны шалеть и терять обладание. Владелица глаз, «Медной горы хозяйка», как её мысленно обозвала Александра, стояла рядом с её машиной, вишнёвого цвета «хондой- седаном». Увидав незнакомку, перестал канючить и ребёнок.
-- Какие-то проблемы? – спросила молодая женщина и Александра быстро закивала головой. Большие зеркальные очки от солнца соскользнули со лба и едва не упали, но каким-то чудом она их успела подхватить. Русланчик гукнул, решив, что это такая игра и заулыбался.
-- Машина… вот… никак не заводится, выдавила из себя Александра, выбрав проблему из длинного перечня.
-- Ну, разве это беда, -- улыбнулась незнакомка. – Попробуйте-ка ещё раз.
Александра послушно повернула ключ и мотор утробно рыкнул, но снова ничего не произошло. Русланчик скуксился и приготовился заныть с новой силой. Незнакомеп ему улыбнулась и повернулась к его маме.
-- Откройте, пожалуйста, капот.
-- Вы разбираетесь в машинах? – сделала квадратные глаза Александра и нажала кнопку, блокирующую задвижку капота.
-- Я больше специализируюсь на энергетике человека и всякого рода нюансах, связанных с этим. А машины… ну, в общем, они тоже работают от энергетики. Вот и проверим её по этой части.
Она склонилась над мотором и Александра сделала попытку выйти из салона «Хонды», чтобы присоединиться к своей неожиданной помощнице, но та попросила, не поднимая головы из-под крышки капота:
-- Попробуйте завести.
Неуверенным движением Александра повернула ключ зажигания и – о чудо! – мотор рыкнул и резво заурчал, демонстрируя полную готовность к работе. Александра не сумела сдержать возгласа удивления.
-- Это, действительно, чудо.
-- Попросту ослаб колпак одной из свеч, а вместе с тем и потерялся контакт, необходимый для зажигания искры. Верно, вы ездили по неровной дороге. Любите быструю езду?
-- А какой русский человек не любит быстрой езды? – ответила Александра дежурной цитатой из Гоголя. Русланчик тоже гукнул и начал хныкать. Лицо Александры словно свело судорогой, так сильно было желание тоже зарыдать, но сильнейшим усилием воли она не дала слезам дороги. Однако же по глазам (по удивительным малахитовым глазам незнакомки) было видно, что она всё поняла и оттого вдруг сделалась как бы ближе и даже роднее. Случается, что незнакомому человеку выкладываешь такие откровения, какие даже самым близким родственникам не всегда открываешь. Желание ли это подспудно облегчить себя или какое чутьё на «родственную» душу? Однако именно сейчас Александре захотелось вывалить всё, что внутри
Она ещё сдерживала подступающие к горлу всхлипы и оттого говорила коротко, рублено.
-- Капризничает?
-- Раньше такого с ним… такого с ним не было. Спокойный, весёлый ребёнок, а теперь… неделю- две… его как подменили… Это вечное канюченье, капризы, слёзы… Нет, я так больше не могу!
Как она не крепилась, не сдерживалась, а слёзы всё-таки нашли себе дорожку и теперь – рекой – хлынули, скатываясь по щекам, капая крупными горошинами на грудь, руки. Незнакомка протянула Александре носовой платок с вышитой буковкой «С» в узорчатом уголочке, и та ей благодарно кивнула, промакивая глаза, стараясь не испачкать платочек в потёках туши, которая всё-таки потекла. От этого сделалось ещё горше и пролилась новая порция слёз. Русланчик присоединил свой голосок к всхлипываниям мамаши.
-- Ну, буде… -- увещевающе прикоснулась к плечу плачущей женщины незнакомка. – А куда вы собирались ехать?
-- В парк, -- ответила Александра, -- промокнув ещё раз глаза. Проклятая тушь таки попала на платочек. – Хотела вот вывести Русланчика на свежий воздух., на природу.
-- В какой парк?
-- Имени Гагарина. Что рядом с Филармонией.
-- Я так и знала. Может в этом и таится причина слёз?
-- Что вы говорите? – от удивления у Александры мигом высохли слёзы и она повернула лицо, измазанное «поплывшей» косметикой, к собеседнице. – Ему нравится там. Он бегает за птицами. Да и мне там неплохо.
-- Сейчас я объясню. Когда-то на месте Филармонии находился Александро- Невский собор, построенный в середине девятнадцатого века видным российским архитектором Александром Лаврентьевичем Витбергом. Это был величественный собор, настоящая «жемчужина» архитектуры, ни в чём не уступающий знаменитому Успенскому собору во Владимире, но в годы военного коммунизма был разрушен большевиками.
-- Но при чём здесь наши прогулки, с Русланчиком? – чуть капризным тоном спросила Александра, комкая испачканный тушью платочек незнакомки.
-- Я перехожу к этому. Собор был разрушен, а пустырь преобразовали в площадь, кажется, Революции, при которой был разбит парк для отдыха трудящихся. Вот только те прогулки не шли на пользу гуляющему люду.
-- Почему?
-- Главный храм Вятки был построен на этом месте не случайно. Вообще, соборы строятся не абы где захотелось, а имеется целый перечень условий для выбора места. Я не буду подробно останавливаться на тех условностях, но после взрыва была нарушена точка распределения энергетических осей, что вылилось в образование обширной зоны геопатогенных возмущений.
-- Что это такое?
-- Скажем так, нарушение обмена энергоисточников, что чревато последствиями. Можете обратить сами внимание на деревья в парке имени Юрия Гагарина. Они изломаны, исковерканы теми незримыми силами. То дерево начинает гнуться на сторону, то ствол разделяется на два, три и более, самостоятельных стволов. На них появляются обильные напластования мхов и лишайников. Такие места избегают птицы и звери. В народе считается, что именно там обитает нечистая сила – упыри, кикиморы, лешие. Именно такой лес изображают в киносказках кинематографисты всего мира.
-- Тем нам и нравился парк, -- призналась Александра, -- что походит на сказку. Мы бродили среди тех скрюченных деревьев и будто бы ждали появления мальчика-с-пальчика, Красной Шапочки или Белоснежки с семью братьями- гномами.
Вы вполне могли встретить нечто более ужасное, -- вздохнула незнакомка. – Нервная система ребёнка – своеобразная антенна, воспринимающая отрицательную энергию, которая негативно влияет на нервные клетки и окончания. Быть может отсюда и слёзы, и капризы. Ребёнок ещё мал и не может отдавать себе отчёт своим ощущениям. Да что там, большинство взрослых также не в состоянии оценить свои собственные ощущения и причины, их вызывающие. Так что не будем пенять Русланчику.
-- Что же делать нам? – растерянно и как-то даже жалобно спросила у незнакомки Александра, нервно комкая испачканный платочек.
-- Ограничиться на несколько дней от прогулок в том месте и последить, как меняется настроение и самочувствие ребёнка. Они должны улучшиться.
-- Но как я смогу… -- начала было Александра и запнулась, не зная как продолжить.
-- Проверить мой рассказ? – улыбнулась незнакомка. – Очень просто. Можете сделать это прямо сейчас. Для проверки слов необходимо будет собрать нехитрый прибор- индикатор. Обычно для этих целей делают «рамки», но в наших силах соорудить нечто более простое. Подойдёт любая миниатюрная вещица, достаточно тяжёлая, позволяющая при этом привязать на себя суровую нитку или шнурок. Чаще всего используют кольцо. Простое, без лишних прибамбасов и фенечек. Хотя бы и обручальное.
-- Покажите, пожалуйста, -- доверчиво предложила Александра, сдёргивая с пальца колечко и протягивая на ладони к незнакомке. Та достала откуда-то нитку, ловко продёрнула в отверстие. Кольцо повисло над землёй.
-- Вот так. Если поместить его в поле отрицательной энергетики, в геопатогенную зону – оно будет раскачиваться, и тем сильнее, чем мощнее поле. Это позволит вам воочию увидеть то, что действует незримо. Очень просто, не правда ли?
-- Да. Просто.
Незнакомка взяла колечко, приблизила его ко глазам и оценила одним взглядом. Колечко было золотое, тоненькое, с эмалевой вставкой, на которой светились несколько крошечных бриллиантиков- искорок, складывающихся в буковку «М».
-- Красиво. Но… если улучшений не произойдёт, то обращайтесь ко мне. Думаю, что я вам ещё пригожусь.
Александра надела колечко и лишь тогда заметила, что незнакомка протягивает ей визитную карточку. Карточка была небесно- голубого цвета с белым глянцевым кружком, который, под другим углом освещения, перевоплощался в искристый полумесяц. На карточке было начертано искусной каллиграфической вязью «госпожа Селена» и «магистр наук Истины». Ещё был номер телефона и адрес.
Пока Александра разглядывала визитку, незнакомка удалилась. Впрочем, теперь её можно именовать госпожой Селеной. Незнакомки больше не было.
-- А сейчас, мой маленький, мы поедем в парк, но гулять там сегодня не будем. Мамочке нужно кое-что проверить…
Маллеек были «свободными», только гулять Александре расхотелось. Русланчик успел уснуть, пока она занималась исследованиями «аномальной зоны». Должно быть со стороны она выглядела несколько странно и потому Александра, надев кольцо на палец и отбросив нитку прочь, решительно уселась в машину и повернула домой. Ведь и дома можно было хорошо провести время. Там даже имелся самый настоящий сад, с персиковыми и абрикосовыми деревьями и даже с садовником, точнее – садовницей, Гульчахрой Ибрагимовой. Вот только у Русланчика там не было товарищей по играм.
Несколько дней Александра наблюдала за сыном, разговаривала с мужем, а сама прислушивалась к своим ощущениям. Русланчик то был весел и подвижен, как это полагается здоровому малышу, то начинал хныкать и капризничать и было непонятно, влияние здесь каких-то посторонних факторов, либо это привычный для его возраста перечень проблем, с которыми сталкивается всякая молодая мамаша, занятая домашним воспитанием и прочими сутолоками- хлопотами. Стоит ли обращать внимание на временные неприятности?
Стоит ли и насколько они временные?
Эти вопросы тревожили Александру. И, по истечении недельного срока она достала визитную карточку «госпожи Селены», вспомнила её пронзительный малахитовый взгляд, и погладила глянцевую поверхность визитки, на которой искрился полумесяц. Под которым аккуратной курсивной вязью чернел адрес «Медной горы хозяйки».
Верная своему характеру, решившись, Александра не стала откладывать визита в «долгий ящик». Оставив Русланчика на Гульчахру, она уселась в «хонду» и покатила по указанному адресу. Сама Александра проживала в престижном полногабаритном доме в центральной части города, а госпожа Селена обитала на противоположном конце града, почти на самой окраине, менее престижной (гораздо менее престижной, как отметила про себя Александра), но зато дом был интересной конструкции и окна в нём располагались в шахматном порядке, а не строго друг под другом, строчками.
Александра сознательно решила заявиться без предворяющего встречу телефонного звонка, чтобы увидеть новую знакомую, осенённую какой-то «дымкой» таинственности, чтобы увидеть ту такой, какая она есть на самом деле, не успевшая подготовиться к визиту гостьи. Сделав не менее пяти длинных звонков, Александра совсем было уже собралась удалиться, с чувством сожаления и даже разочарования, когда дверь неожиданно распахнулась и Александра увидела хозяйку, госпожу Селену (уже без кавычек).
В этот раз на Селене было вишнёво-красное кимоно с изображением крупных белых хризантем, из-под которого кокетливо выглядывала розовая туника. Роскошные тёмные волосы были уложены в вычурную причёску, которую удерживали длинные блестящие никелированные заколки- шпильки.
Хозяйка пригласила гостью войти, чуть улыбнувшись.
-- Я знала, что вы придёте.
-- Каким образом? – спросила Александра, входя в гостиную и не удержавшись, чтобы не оглядеться. Она считала себя стильной женщиной и умела ощутить стиль как определение бытия.
Посередине помещения находился стол, покрытый ажурного плетения скатертью. На столе стоял хрустальный шар, внутри которого что-то находилось, но конкретно разобрать было невозможно из-за странной взвеси, наполнявшей внутренности шара, похожей на молочно- белый туман, который, казалось, жил своей собственной жизнью. Ещё там стояла пара канделябров старинной работы, со свечами, уже зажигавшимися ранее, о чём говорили наплывы парафина. Одна из стен, ближайшая ко входу, была отделана деревом, целой секцией из разнокалиберных плах, создающих видимость лесной чащобы. На них даже имелась кора, а на самой большой из плах, на суку, сидел филин, чучело филина, с крючковатым клювом и жёлтыми выпуклыми глазами, которые смотрели, казалось, именно на гостью. Противоположную от «лесной» стену занимало по большей части окно, задрапированное плотной тёмной тканью с обилием складок и кистей, сквозь которую не мог пробиться ни один луч света снаружи. Другие стены были обиты тканью, с узорами в стиле «барокко», частью прикрытые гобеленами с изображением замков и пейзажем, в основном осенённом лунным светом. Луну изображала и большая круглая люстра, подвешенная под потолком на тёмных бронзовых цепях, да и сам потолок был не традиционного белого цвета, а тёмный, изображающий, по всей видимости, ночной небосвод. По этой причине в в комнате было довольно сумрачно, а идущий от люстры мягкий приглушённый свет не давал разглядеть других особенностей помещения, которые растворялись в десятках теней, хозяйничавших здесь и там, повсюду.
-- Каким же образом? – повторила свой вопрос Александра хозяйке, которая тем временем обошла стол и величаво уселась на стул с высокой спинкой и подлокотниками, больше похожий на трон, в корне отличавшийся от бегемотоподобных кресел из обычных мягких мебельных гарнитуров.
-- Опыт работы, поверьте мне, милочка, -- ответила хозяйка, но в тоне её отсутствовал снобизм, который, казалось, обязан был содержаться в самой фразе. – Я предложила помощь, зная, что она на самом деле необходима. А то, что ты сделала нужный выбор, говорит о том, что мы найдём с тобой общий язык
-- Я не очень-то понимаю, о чём идёт речь, -- попыталась взять хотя бы кусочек инициативы в свои руки Александра, -- но раз уж я здесь, давайте познакомимся.. Меня зовут Мирзаходжаева Александра Венедиктовна. А вас…
-- Я вам дала свою визитку. Там всё сказано – госпожа Селена.
-- Я так и должна говорить – госпожа… Селена?
-- А вам это в тягость?
-- Н… нет, но как-то непривычно.
-- Давайте условимся для начала, что это часть антуража, в который облекается моя профессия. Это вас не должно волновать, ведь у вас свои проблемы, так что давайте лучше сконцентрируемся на них, для того, чтобы как-то приблизиться к их решению…
-- Вы остановились? – спросила Александра. – Почему не продолжаете?
-- Жду откровений от вас. Вы – верующая?
-- Ну… да… Должно быть. А при чём здесь это?
-- При беседе с адвокатом, врачом и исповедником лучше отказаться от лишних секретов. Чем вы будете откровеннее, тем больше результатов принесёт наша встреча.
-- У меня такое чувство, -- призналась гостья, -- что вы и без моих рассказов что-то знаете.
-- Что-то – да, но мне бы хотелось знать больше, чтобы помочь, сделать правильный диагноз.
-- Звучит очень уж по медицински, -- словно пожаловалась Александра своей собеседнице.
-- Здесь и задействованы некоторые параметры здоровья, -- ответила та, -- и ваши, и вашего сынули.
-- Откуда вы знаете? – нахмурилась гостья. – Ведь я только пришла и не не успела ещё ничего рассказать, а вы уже делаете какие-то выводы.
-- Во- первых, это наша не первая встреча, -- с деланным спокойствием начала объяснять хозяйка квартиры. – Уже в прошлый раз я кое-что заметила, итогом чего и стало предложение о помощи, а во-вторых, этот визит говорит о том, что мои наблюдения подтверждаются. В противном случае, милочка, ты бы здесь не стояла. Прости, ежели это звучит чуть грубовато, но мы слишком долго «толчём воду в ступе». Итак, ребёнок продолжает капризничать, а ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Я не права?
Скрепя сердце, Александра была вынуждена согласиться. Вспомнив наполненные слезами глаза Русланчика и своё выворачивающее душу бессилие, она кивнула головой и почувствовала, что вот- вот сейчас и у неё брызнут слёзы. Заметила это и хозяйка.
-- Вот что, милочка моя. Давай-ка мы с тобой усядемся за стол, сообразим чайку и поговорим по душам. Как тебе моё предложение?
-- Именно этого я бы и хотела в данную секунду, -- сказала Александра и опустилась на ближайший стул, ибо последние несколько минут ноги отказывались держать тело.
Госпожа Селена оказалась рачительной хозяйкой и скоро рядом с шаром и канделябрами появились чашки из тонкого саксонского фарфора, сахарница и вазочки с крендельками, обсыпанными маковым семенем. Хозяйка разлила в чашки из заварочного чайника красный чай.
-- Попробуй, это знаменитый чай фараонов. Кроме всех прочих ароматических достоинств, он ещё и стимулирует организм, подпитывает его, включает дополнительные источники внутренней силы и активизирует мышление.
-- Это чай «каркадэ»?
-- Что ты, милочка. «Каркадэ» лишь составная часть чая фараонов. Попробуй же сама.
Следующую, существенную часть часа, они занимались чаепитием и присматривались друг к другу, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Постепенно Александра «оттаяла» и почувствовала, что напряжение, которое она испытывала, когда сюда заявилась, её отпускает и одновременно прониклась каким-то дружеским доверием к собеседнице. Было ли это влиянием обаяния хозяйки или та не всё рассказала о свойствах чая фараонов, мы уже не станем выяснять, ибо незаметно завязалась та беседа, ради которой Александра сюда и пожаловала, и нам бы никак не хотелось, чтобы мимо нашего любезного Читателя прошло что-то действительно важное.
-- … А супруга зовут Наиль Вилсорович Мирзаходжаев. Вообще-то он уроженец Елабуги, земляк Шишкина и кавалер- девицы Дуровой, но долгое время проживал в Москве, Ленинграде, Казани, а когда социализму пришёл конец, начал себя пробовать в делах предпринимательства, и кое-чего в этом добился.
-- Нефть? Газ? Торговые операции?
-- Н… как бы это сказать… Наиль говорил, что всё в Природе преходяще, но есть вещи, которые стабильны и постоянны. Одно из них – чувство голода. То есть он сделал ставку на производство продуктов питания. Группа компаний «Афалина». Может, слышали?
-- Признаться – нет, -- покачала головой хозяйка.
-- Конечно, -- улыбнулась Александра. – «Афалина» зарегистрирована где-то далеко, за нраницей, кажется, на Кипре. Наиль начинал это дело с сельского хозяйства, потом сделал ставку на модульные цехи переработки, но кризис 98-го года едва всё не перечеркнул. Пришлось переоформляться, привлекать инвестиции и, в результате, его задвинули на второй план. Он стал сначала управляющим компании, наёмным менеджером, а потом и вовсе… Но я не жалуюсь и не считаю это главной проблемой…
-- Как вы с ним познакомились?
-- С Наилем?
-- Ну да, -- кивнула хозяйка.
Видите ли, я по образованию журналистка, точнее – культуролог, переквалифицировавшаяся в репортёрши и одним из первых моих репортажей стал передел сфер влияния в производстве продуктов питания. Мне посоветовали поговорить с Наилем Вилсоровичем. Вот я и… поговорила… Вы только не подумайте, ничего такого не произошло. Просто Наиль оказался интересней той темы, с какой мы с ним начали и я захотела расширить границы репортажа. Мы встретились раз, другой, третий, сидели в ресторане, у него дома и… как-то незаметно поняли, что… подходим друг к другу. Вот так мой первый настоящий большой репортаж стал и последним. Наиль… он сказал, что место женщины должно быть в доме и, если распылять свои способности, это не приведёт ни к чему значительному. Женщина либо хорошая хозяйка, хранительница семьи, либо хорошая бизнес- леди, специалистка в своей профессии. А только это правило подчёркивает. Поразмыслив, я с ним согласилась.
-- Да. Кстати, я прихватила с собой его фотографию. Может быть вы… что скажете мне о нём?..
Последняя фраза прервалась, так как Александра принялась копаться в своей сумочке, перебирая лежавшие там вещички, пока не извлекла кожаный футлярчик, имевший несколько заламинированных отделений, в каждый из которых была вставлена фотография одного человека или группы лиц. Александра быстро нашла нужную и непроизвольно погладила её пальцем.
На фотографии был запечатлён мужчина, видный мужчина со снисходительной полуулыбкой уверенного в себе человека, знающего себе цену. Умный открытый взгляд тёмно-карих глаз, короткие вьющиеся волосы, зачёсанные назад, чуть крупноватый нос, узкая щель губ, квадратный подбородок с намёком на щетину. Голливудский типаж бойца, сочетающий в своём лице силу и изрядную долю интеллекта. Видно было, что он из тех, кто ставит перед собой задачу, непосильную для других и с такой задачей справляется, ибо не расслабляет свой разум размышлениями, по силам ли ему это. Женщины ищут подобных мужчин и всёцело отдают им себя, ибо таков закон Природы, закон Эволюции, на котором зиждется выживание и благополучие.
-- А вот здесь Русланчик, -- показала другую фотографию Александра. – Впрочем, вы его уже видели. А здесь наша семья. В Дубаях.
Госпожа Селена с любопытством вглядывалась в лица троицы, снятой на краю бассейна, полного бирюзового цвета водой. Позади виднелись пальмы и высились ослепительно белые здания.
-- Это мы отдыхали в прошлом году, в Эмиратах. А сейчас… сейчас всё по другому.
Госпожа Селена всё ещё разглядывала снимок, но, уловив в голосе гостьи нотки начинающейся истерики, подняла взгляд. Глаза Александры успели наполниться слезами и по этой причине уже блестели. Вот сейчас хлынет горький «водопад» и смоет весь этот налёт благополучия, который Александра так старательно демонстрировала.
-- Эй, милочка, -- хлопнула в ладоши хозяйка квартиры, -- ещё не всё потеряно. Не забывай, для чего ты здесь.
-- Я… вы меня пригласили. Но…
-- Откуда я узнала?
-- Помнишь, мы разговаривали с тобой при первой встрече, у машины? Ты ещё пожаловалась на то, что машина не заводится, а затем , что капризничает ребёнок. Я предположила, что причиной капризов могло стать неудачно выбранное место для прогулок. Я показала тебе, как собрать простейший «индикатор» для обнаружения геопатогенных зон, для чего предложила использовать обручальное кольцо, продев сквозь него нитку…
-- Конечно, всё это я отлично помню…
В голосе Александры проявились тембральные нотки недовольства этой женщиной, которая бродит вокруг да около, вместо того, чтобы говорить прямо. Похоже, она старается напустить побольше туману, чтобы таким образом набить себе цену. Селена решила сделать вид, что нем замечает перемен настроения у своей новой знакомой и продолжала.
-- Я взяла это кольцо в руки и почувствовала… Думаешь, для чего цыганки просят позолотить им ручку, прежде чем предложить снять с человека сглаз или порчу?
-- Я так и думала, -- Александра порывисто вскочила со стула. – Всё это не более, чем серия дешёвых фокусов. Вы кое-что узнали о моей семье и решили воспользоваться этим, чтобы заработать. Вы или шарлатанка, либо аферистка и я…
-- Советую тебе присесть и успокоиться, милочка. Не забывай, что это ты пришла ко мне, а не я. Если тебя что-то не устраивает, то я не держу тебя. Пожалуйста, вот дверь для выхода, за которой тебя ожидают твои проблемы, и, если ты до сих пор ещё не научилась разглядеть руку помощи, то эти твои проблемы будут расти день ото дня, пока не погребут под собой и тебя, и твою семью. Решай сама, а я своих услуг никому не навязываю… милочка.
Пристыженная Александра всё ж таки разразилась слезами по поводу несчастий, которые свалились на неё и преследовали, не желая отвязаться. Пока она рыдает, а госпожа Селена делает попытки успокоить её, мы воспользуемся этим обстоятельством и более подробно остановимся на том, что Селена, госпожа Селена, хотела, но не успела сказать. Но для начала сделаем небольшой экскурс в историю.
Одной из древнейших цивилизаций последнего этапа («юги») была цивилизация, сконцентрированная в долине реки Инд (на территории нынешнего Пакистана). Индское общество имело строго выдержанную иерархию из каст, которые вмещали в себя всё население государства, и подразделялись на тысячи социальных подгрупп, но основой всё же были четыре главные касты, на высшей ступени которых стояли брамины или брахманы, куда входили жрецы, учёные, врачеватели, деятели искусств и культуры. На ступени ниже размещались кшатрии или воины, профессиональные бойцы высокой квалификации, некоторые из которых становились влиятельными вельможами и даже князьями- раджами. Далее шли коммути, или купцы, и вайшьены, ремесленники и земледельцы. Ниже их располагались простолюдины – шудры, плебс, как подобных им называли потом в Риме. Это были основные касты общества той цивилизации, которые имели огромное число специализированных подразделений, подклассов, из которых слагались секты, своеобразные гильдии или землячества.
Цивилизация Инд наследовала знания ещё более древних цивилизаций и их методики применялись брахманами для выполнения специфических работ, математических исчислений, врачевания или философского постижения мира. Среди брахманов практиковалась философско- оздоровительная система «йога», от развивающей возможности тела Хатха- йоги до скрывающей глубинные возможности духа Раджа- йоги. Была ещё доступная лишь узкой касте избранных Брахман- йога, основанная на тайных принципах Агни, постижения божественной сущности высших сфер пространства, но об этих знаниях до нас дошли только смутные отголоски, а те прошлые знания или до сих пор тщательно скрываются потомками тех браминов от посторонних ушей и глаз, или, что вернее, просто позабыты и утеряны.
Воины- кшатрии практиковали боевые стили йоги, имевшие целые законченные школы боевых искусств, такие, как кушти, ваджер- мукти, каляри- ппаятт и другие, менее известные. Кстати сказать, боевые искусства Китая, столь популярные в сегодняшние дни, пришли именно оттуда, от воинов- кшатриев, перешедших в Южный Китай во время войн с ариями. Многочисленные племена белолицых агрессивных скотоводов- ариев с севера и разрушили сложившиеся устои индской цивилизации.
Сначала брахманы недооценили опасности, пришедшей с севера, а когда арии заполнили земли Инда, начинать полномасштабную войну было уже поздно. Высокое самомнение брахманов сыграло с ними злую шутку. Они действительно обладали огромными возможностями и могли бы даже бросить вызов и более могущественному врагу, но численное превосходство одних, малочисленность других и наличие третьей силы делало положение вещей весьма и весьма шатким.
Что же это была за третья сила? В своё время в государстве индов проходили волнения и кастового общества и лишение их всех и всяческих прав. Так появились «парии» или «неприкасаемые», «отверженные», в любого из которых мог безнаказанно плюнуть самый ничтожный шудр. Со временем парии образовали свою, отдельную касту, и даже выработали какой-то образ жизни, на дне общества. К тому времени, когда в долине Инда появились арии, париев- «неприкасаемых» уже было столько, что они могли нарушить чашу весов, равновесие общества, если бы началась война.
И тогда брахманы решили сделать ход конём (шахматы были в особом почёте у индов и вошли в остальной мир именно отсюда). Они стали отбирать из числа париев наиболее выдающиеся личности, в тайных местах обучать их особым закрытым знаниям и умениям. Таким образом должен был появиться особый экспедиционный корпус для войны с белыми пришельцами. Брахманы и прочие инды оставались формально в стороне от партизанско- диверсионной войны «неприкасаемых», а сколько при этом погибнет «отверженных», никого особо и не волновало. Должно быть, брахманы заключили с вождями париев какой-то договор о пересмотре некоторых положений полного бесправия той касты «ниже-некуда». Так или иначе, но прошло множество боестолкновений, но арии не отступили и даже одержали верх в той беспрецедентной войне, не похожей на все прочие войны. Кстати, оказалось, что у ариев имеются свои секреты и свои умельцы, владеющими экстрасенсорными навыками.
Итогом той войны стал конец цивилизации в долине Инда. Убоявшисб жестоких пришельцев, часть индов бежала на юг, где смешалась с местным населением. Прямыми наследниками ассимилировавших со временем индов являются дравиды, темнокожая раса низкорослых людей с приплюснутыми носами. Они растеряли во тьме веков свои сокровенные знания и уже ничем не выделяются среди прочих туземцев. Брахманы кое-как, но сохранились до современных дней, но растеряли большую часть своего влияния и возможностей. Кшатрии какое-то время, в качестве наёмников и военных специалистов, присутствовали на континенте, но и они со временем сгинули. Кое-где ещё долгое время циркулировали слухи о последователях жутких сект тогов- душителей, приверженцев богини Кали, но они не играли большой роли в процессах мироустройства и уходили всё глубже в подполье.
Арии, завоевав окрестности Инда, со временем отправились дальше, уничтожив большую часть париев, посмевших объявить им войну. Остатки тех, применяя полученные от брахманов знания, бродили по Индийскому полуострову в качестве факиров, показывали фокусы и творили настоящие чудеса, какие ранее демонстрировали только брамины. Но таких умельцев было не так уж и много, ибо большая часть уцелевших «отверженных»- чавалов, предводительствуемые обученными брахманами специалистами, предпочли всё же убраться подальше и начали движение, которое никак не хочет остановиться до сих пор. Потомки тех бежавших «отверженных» и ствли современными цыганами, группами- таборами «населившие» добрую половину мира. Из глубин веков они старательно сохранили крохи тех знаний, коими их, в своё время, одарили брахманы для борьбы с внешними врагами- ариями. Здесь и некоторые особенности ментально- пространственного воздействия глубинного свойства и поверхностного – гипноз, разного рода оздоровительные манипуляции, зачастую граничащие с фокусами и даже откровенным мошенничеством. Повторяемся, что теми знаниями действительно обладают весьма и весьма немногие, а прочие лишь делают вид, пусть и довольно талантливо.
К слову сказать, современные наследники тех, древних, ариев, сохранили нелюбовь к своим противникам. Ассоциировавший себя с ариями, «истинный ариец» неудачливый художник Адольф Шикльгрубер- Гитлер поставил для себя задачей тотальное уничтожение цыган и евреев (про евреев – другая история) и в чём преуспел, но завяз в войне на Восточном фронте и затеянный геноцид как-то начал «вянуть».
За Гитлером стояли два тайных общества. Это «Союз кавалеров Тевтонского ордена» во главе с генерал- полковником бароном Теодором фон Хушвицем, и «Туле», во главе с профессором географии Карлом Хаусхофером, не раз посещавшим Юго- Восточную Азию с дипломатическими миссиями и вывезший из Тибета группу монахов- лам, которые работали затем в возглавляемом Хаусхофером институте геополитики над древними манускриптами, где говорилось о роли ариев в мировой политике за последние четыре тысячи лет. А общество «Туле» Гитлера привёл его друг поэт Дитрих Эккарт, возбуждавший свою чувственность алкоголем и наркотиками. Он первым разглядел в измождённом австрийском художнике талант трибуна и всячески помогал развивать его, а профессор Хаусхофер проложил по стезе эмоциональной восторженности тракт мистической богоизбранности…
Но вернёмся обратно в квартиру госпожи Селены, которая успела уже успокоить гостью и кое-что поведать ей из той сферы, что именуется науками Истины.
… -- Каждый человек окружён таким невидимым облаком из крошечных частиц- лептонов. Оно, это облако, служит неким защитным коконом от враждебных энергетических излучений и возмущений, отражая или поглощая отрицательную энергию. Я не буду вдаваться в лишние подробности, отмечу лишь, что благодаря своей химической структуре, ряд веществ участвует в этом процессе. Как правило, это благородные, или драгоценные металлы, золото, платина и т. п. Они являются диэлектриками, но имеют свойство накапливать, аккумулировать в себе энергетические частицы носителя, чтобы, в случае необходимости, освободить накопленный заряд. Думаешь, отчего с древнейших времён все более или менее значимые личности таскают на себе золотые украшения? Такие ли уж все они большие модники? Кое-кто использовал украшения для защиты собственной персоны. Но, имеется здесь и другой конец той же проблемы.
-- Какой же? – С любопытством переспросила заинтригованная Александра. – И какой проблемы?
-- Проблемы защиты личности, -- медленно ответила хозяйка квартиры, пристально глядя на гостью сквозь дымчатые линзы очков. – Дело в том, что при определённом умении можно превратить золотую цацку, украшение, в своеобразную мину замедленного действия.
-- Мину? – встревожилась Александра и непроизвольно потрогала кольцо, а затем и золотую цепочку с медальончиком в форме кленового листка.
-- Нет, принцип действия здесь чуть другой. После серии определённого рода процедур золотая вещица повышает свой потенциал впитывания лептонов многократно и вытягивает существенную часть защитной «оболочки», перевоплощаясь в своеобразную «чёрную дыру». Объект, носитель украшения, со временем начинает чувствовать себя всё хуже и хуже, хандрит и, если не поправить дела, тяжело заболеет, а то и вовсе умирает…
-- Как… умирает?
-- От разных болезней или других причин. Ведь он лишается той защиты, коей Природа или Всевышний наделяет нас.
-- Я… тоже… умру?
-- Все мы когда-то придём к одному концу, но, надеюсь, это будет не так скоро. Ты так же имеешь все шансы прожить долгую и счастливую жизнь, но для этого надо постараться. Ты готова это сделать… милочка?
-- Да… Конечно… Что для этого необходимо?
-- Перво- наперво расстаться с этими вещами, которые работают против тебя.
-- Да-да. Я готова отдать их прямо сейчас… вам.
-- Мне? Ах, да, ты всё ещё думаешь, что я затеяла эти игры, чтобы поживиться твоим золотом, как… как цыганка.
-- Н… нет… не знаю.
-- Можешь оставить свои цацки себе, а можешь дать их мне для очищения, но сперва хорошо бы заключить некий контракт…
-- Какой контракт?
-- Я помогу тебе, но дело это непростое, требует существенных затрат… скажем так… сил и возможностей, что потребует восстановления…
-- Конечно… я заплачу… сколько понадобится.
-- Хорошо. И ещё мне понадобится доверие, полное доверие, без которого не будет благополучного результата.
-- Хорошо… Я попробую.
-- Попробуешь.
-- Да. Я согласна.
-- Великолепно. Мне достаточно слова. Сделаем в этом непростом деле следующий шаг. Скорей всего тот, кто затеял эту операцию, находится рядом с тобой. Мне необходимо побывать у тебя, милочка, так сказать, в гостях.
-- Я готова, -- пожала плечами Александра, пробежавшись глазами по собеседнице, начиная от блестящих заколок, удерживающих вычурную причёску, до шлёпанцев- сабо на массивном деревянном каблучке. – Хоть завтра…
-- Великолепно, -- улыбнулась хозяйка гостиной, -- не будем откладывать дел далее. Ты представишь меня как бывшую подругу, однокурсницу по институту. Мы вместе когда-то проводили много времени, но потом, после окончания учёбы, наши дорожки разбежались, а сегодня вдруг пересеклись и ты меня приглашаешь…
-- Я всё поняла, -- неуверенно улыбнулась Александра.
-- Я здесь, в этом городе, в командировке, на два- три дня, то есть, кроме завтрашнего раза, могу заглянуть ещё, на прощанье. Надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы прояснить обстановку.
-- А уж я как на это надеюсь, -- не удержалась от комментария гостья, хоть и сказала это очень тихо, себе под нос.
-- И ещё, -- обратилась Селена к Александре, -- хочу предложить одну вещичку, которая может понадобиться. Возможно, что человек, который на тебя ополчился, может каким-то образом проявить негатив, но мы можем его усилия свести на «нет», или хотя бы сильно ослабить, для чего держи при себе вот это.
Александра приняла от Селены горсть камушков в мелкую серую крапинку, соединённых между собой серебристыми проволочками. При более пристальном изучении камушки оказались браслетом, простеньким, какие носят девчонки- подростки. В центре браслета находился камешек побольше, с круглым глазком- отверстием. Кажется, такой называют «куриный бог».
-- А что это?
-- Это – старинный оберег.
-- А я себе представляла оберег как куколку без лица, -- призналась Александра.
-- Такие обереги были на Руси, в стародавнее время, но вот этот попал к нам с Востока и он… как бы это сказать… более сильный. Мало ли что. К тому же, думаю, что в нужный момент я буду рядом. Условившись ещё о ряде тонкостей предстоящего визита, Александра наконец как бы успокоилась и, со скрытым чувством какого-то облегчения, покинула эту странную квартиру с не менее странной хозяйкой. Оказавшись возле машины, Александра испытала двойственное чувство, словно побывала на приёме у врача- рентгенолога, который просвечивал её на предмет обнаружения невидимых глазу болячек. Не самое радостное из чувств, но спорить с врачами не принято – себе дороже. А в данном случае? Но ведь эта, как её там, госпожа Селена, радела о её благополучии, вот только с какой стати ей так стараться ради первой встречной, если разобраться по правде? Не скрывается ли здесь какой подвох, о котором она пока ещё не догадывается?
Пока добиралась до дома, Александра даже всплакнула от безысходности, от жалости к себе, к Русланчику, к несбывшимся мечтам, которые были такие красивые и близкие, что щемило сердечко. Любимый, понимающий, мужчина, сыночек- лапочка, дом - полная чаша, перспективы и – наведённая порча, будущие болезни и… Что там ещё на горизонте, который заволакивают грозовые тучи, о чём-то обещающе бурчит раздражённый гром и всполохами освещаются грозовые облака.
Нет, лучше не думать о будущем, сосредоточившись на настоящем. Как это она смеялась над молитвой – «Боже, дай мне силы совершить то, что мне по плечу, дай мне терпение выдержать то, что изменить не по силам, и дай мне мудрость, чтобы отличить второе от первого». Вот ей и надо сейчас эту мудрость проявить, а дальше будет то, что должно случиться.
Скрепя сердце, Александра подкатила к дому и загнала «Хонду» на стоянку. Поднялась по широким цементным ступеням на самый верх, на шестой этаж. Дом их был тем дворцом сталинских времён, когда партноменклатура уже чувствовала себя настоящими хозяевами как жизни, так и государства, а потому потребовала для себя достойных условий проживания. Высокие потолки, просторные комнаты, вместительные балконы в настоящий момент обогатились современными хай- тэк- технологиями. Всем этим в полной мере обладало жилище Мирзаходжаевых. Правда, в последнее время пошла мода на загородные особняки, но хозяин дома, Наиль Вилсорович считал, что пока им достаточно этой квартиры.
Появившись дома, Александра первым делом отправилась к Русланчику, разом позабыв про все невзгоды. Они вместе разгадывали загадки, потом собирали картинку из глянцевых пазлов, складывая Белоснежку в окружении забавных бородатых гномов в смешных разноцветных колпачках, потом обедали, смотрели мультики про Винни- Пуха, Пятачка, Тигру и остальных, а когда Русланчик начал клевать носом, Александра отправилась в сад, уложив сына на детский диванчик.
Когда в школьном детстве Саша узнала о семи чудесах света, больше всего ей понравилась легенда о садах Семирамиды. Дочь царя маленькой страны Мидии, затерянной в горах, была выдана замуж за Навуходоносора Второго, могущественного царя Вавилонии, который одарил юную супругу всем, чего бы она не пожелала, но она тосковала о плодовых плантациях своей родины, где кривоватые алычовые и инжирные деревца произростали в скальных расщелинах, куда была натаскана в плетёных корзинах земля из долин. Царь созвал инженеров и они спроектировали площадки на колоннах, поднятые над поверхностью, где в больших каменных ёмкостях зацвели финиковые и банановые пальмы, персиковые и абрикосовые деревья, удивительные арбузы и тыквы, а также непременные алыча, инжир и, конечно же, многочисленные цветы, орошаемые хитроумными водоподъёмными устройствами, большими колёсами, где вместо плиц были устроены бадьи с водой. Со стороны казалось, что сады Семирамиды, успокоившие сердце мидийской красавицы, парят над землёй. Так Саша и нарисовала их в первый раз. Потом были и другие рисунки. Много рисунков. Практически, она рисовала эти сады всю жизнь. Один из таких рисунков увидел Наиль. Идея ему понравилась, потом захватила, а затем реализовалась.
Так появился висячий сад Александры.
Площадка удерживалась на уровне шестого сталинского этажа с помощью системы тросов, кронштейнов и противовесов. Опорные балки поддерживали основание, несущая стена была усилена толстым швеллерным и тавровым профилем. Плодовые, ягодные кустарники и деревья помещались в пластиковые и керамические сосуды, которые посредством трубопроводов орошались влагой с добавкой питательных веществ. Остальную необходимую подкормку давала им специалист с дипломированным образованием – Гульчахра Ибрагимова.
Гуля занималась обработкой груши «калифорния». Обменявшись приветствиями, женщины какое-то время работали рядом. Александра рыхлила землю в горшке, где росла садовая земляника «Виктория» с крупными красивыми ягодами, которую ошибочно принимают за клубнику. Потом она подрезала ягодные усы и подвязывала виноградную лозу, которая росла прямо у бортика, за которым зиял многометровый провал, на дне которого (именуемого, как в Ленинграде, вором- «колодцем»), главенствовали завалы разнородного мусора, по недосмотру дворника, записного пьянчуги, вырабатывающего необходимый пенсионный стаж.
Висячий сад был предметом, одним из предметов, любви Александры, но обещал в скором времени превратиться в проблему, так как Русланчик выказывал особый пыл, пытаясь получить доступ сюда. Видимо, всё закончится тем, что семья переберётся за город, в один из особнячков, так как затею с садами Александра не хотела бросать, как оставила когда-то свою профессию.
-- Вы представляете, -- вечером объявила за столом Александра, -- сегодня мы с Русланчиком встретили, вы не поверите, мою старую знакомую, почти что подругу. Мы вместе учились, а потом разбежались. До сегодняшнего дня я ничего о ней не знала, казалось, даже позабыла, но вот мы увиделись, и всё вернулось на круги своя. Словно всё было вчера – вечерние прогулки, танцзал, записочки и мечты о возможном будущем. Что она, как?! Я задавала ей тысячи вопросов, но вместо ответов она расспрашивала меня сама, но как тут ответишь, когда всё так вдруг! Это надо переварить и мы договорились встретиться завтра, за обедом. Она придёт и всё расскажет. Так интересно! А вдруг она знает что про других наших. Ты ведь не против этой встречи, Наиль?
Конечно же, он был не против. Это пристало лишь женщинам, говорить много и ни о чём. Наиль Вилсорович Мирзаходжаев улыбнулся, кивнул головой и погрузился в газету «Коммерсантъ», где давали оценочную характеристику фондовой политики государства в этом, но и с намёком на год следующий. До него, конечно, ещё немало – два квартала, но расчётливый человек готовится к будущим сделкам загодя, создавая базу для финансовых и экономических операций. Фоном шла чарующая музыкальная тема – соло Ритчи Блэкмора из песни «The gipsy”. Группы «Deep Purple” и «Rainbow» Блэкмора любила Александра и собрала все альбомы этого супергитариста, включая и «Blacmore's Night», где солировала евойная супруга.
-- … Её зовут… -- Тут Александра на мгновение запнулась, так как они со своей таинственной новой знакомой не договорились об имени, но тут же вспомнила одну из подружек по годам студенческой учёбы, -- Ксюша Воробейчик, то есть уже Ксения, а отчества я не помню, мы тогда обходились без них.
-- У- гм, -- ответил супруг, перелистывая газету на спортивные страницы.
-- Очень надеюсь, за обедом этой газеты не будет, -- заявила Александра и добавила, -- и никакой другой.
-- У- гм, -- подтвердил Наиль, впившись глазами в результаты игр «Ак- Барса».
Конечно же, Александра нервничала и даже очень. Сегодня она введёт в их дом нового человека, не то гадалку, не то частную сыщицу, и та будет проводить расследование, допрашивая домочадцев, исключая, по понятным причинам, лишь Русланчика и ещё собачку Бочека, роскошного и гордого долматина.
В назначенный час раздался звонок. Александра пискнула «Это она!» и ринулась в прихожую, почти насильно сдерживая пыл и переходя с бега на шаг. Она надела приталенное платье с жёлтыми маргаритками по плессированному подолу и с роскошными воланами- «фонариками», подчёркивавшими стройность рук, которые Александра ещё украсила браслетами- чётками из хрустальных шариков с выгравированными «изнутри» снежинками. Это в дополнение к браслету- оберегу Селены.
Гостья, стоявшая на пороге, блеснула зелёными глазами и шагнула вперёд, протягивая хозяйке обе руки. Они обнялись и чопорно поцеловались, сначала в одну щёку, потом в другую.
-- Это моя подруга. Ксения Воробейчик, -- громко заявила Александра, чётко произнося имя и фамилию, чтобы гостья запомнила свой псевдоним.
-- Можно просто Ксюша, -- улыбнулась гостья.
-- Как раньше? – подыграла ей хозяйка.
-- Да. Как раньше.
Гостья явилась в белой блузке с рукавом по локоть. Блузка была расшита белорусскими узорами (а-ля Полесье) и хорошо смотрелась с короткой юбкой из зелёной шотландки. Сандалии на высоком каблучке застёгивались целой системой ремешков, снабжённых целой кучей блестящих пряжечек, до середины икр, и потому «Ксюша» попросила разрешения не снимать их, на что ей тут же дали «добро». К слову сказать, и сама Александра была в туфлях- лодочках на каблуке, и Наиль Вилсорович щеголял лаковыми штиблетами. Он сначала даже надел костюм- тройку для церемонных приёмов, но в последний момент всё же снял пиджак- смокинг и остался в сером пикейном жилете, что было и стильно и по-домашнему. Остальные домочадцы – тётя и дядя Наиля, двоюродная сестра Александры и даже Русланчик, все были одеты элегантно, будто ожидали не подругу хозяйки, а невость какую персону. Здесь же была Гульчахра и Зинаида Степановна, кухарка семейства Мирзаходжаевых, бывшая шеф- повар ресторана «Норд», которая занималась сервировкой стола, а Гуля ей помогала.
Гостья сразу повела себя по-свойски, представилась, улыбнулась лучезарно и моментально сделалась своей в этом семействе. Она нашла комплимент для каждого из домочадцев, включая и Зинаиду Степановну с Гулей, которая по этому случаю надела крупный серебряный медальон с чеканкой в виде сфинкса и крученой цепью с клинописными значками на каждом звене. Гостья тоже выделялась украшением в виде бус из янтаря и лазурита. Камешки были чуть обработаны, но подобраны так, что не казались обычными булыжниками, а именно ювелирным украшением.
Почти сразу Зинаида Степановна сделала незаметный знак о готовности хозяйке, и та церемонно всех пригласила к столу, усадив по левую руку от себя «Ксюшу» (справа сел Наиль). Остальные тоже уселись по своим местам. Зинаида Степановна и Гуля принесли блюда и тоже уселись здесь же, но с дальнего края стола. Началась непринуждённая беседа с воспоминаниями, в которой было два постоянных участника. Это были хозяйка и её гостья. Остальные, если и участвовали в разговорах, то самым незначительным образом, хотя гостья и успела пообщаться с каждым из сидящих за столом, не обойдя при этом и обслуживающий персонал, то есть Зинаиду Степановну и Гулю.
-- … А ещё мы с Наилем, кроме Дубай, были в Дамаске. Там, на местных базарчиках, можно приобрести изумительные сувениры. Мне кажется, там, если постараться, можно найти даже волшебную лампу Аладдина, давно всеми позабытую. Я, смешно признаться, купила одну такую и долго тёрла её медный бок с арабской надписью, но никакого джинна оттуда так и не появилось.
-- Должно быть, он просто умер там от старости и тоски по внешнему миру. Ха- ха- ха.
-- Ха- ха- ха. Должно быть так.
-- А ведь и я, подруга, бывала в заграничных круизах. Есть что вспомнить.
-- Расскажи.
-- Изволь, -- гостья откинулась на высокую спинку стула, обитую розовым велюром в мелкий рубчик, окинув взглядом поредевшую компанию (Наиль Вилсорович куда-то незаметно удалился после телефонного звонка на мобильный, тётя с дядей были увлечены личными воспоминаниями, - «а помнишь – а ты помнишь» - и присутствовали здесь чисто номинально, Русланчик утащил кузину Александры раскрашивать альбом, а Зинаида Степановна отправилась за десертами на кухню, свою собственную вотчину). – Я купила «горящую» путёвку в Тунис. Как было написано в путёвек, мы будем жить в четырёхзвёздочном отеле- кемпинге в Лазоревой бухте, где можно заниматься дайвингом. Сначала всё так и было, но потом кто-то, уже не помню кто, воспылал желанием посетить Сахару.
-- Сахару?! – глаза Александры блеснули неподдельным жадным любопытством.
-- Да. Сахару. Это самая большая пустыня на Земле. Тунис – небольшое государство на северо- западе африканского континента, но Сахара и туда запустила свои лапы в виде Большого Восточного Эрга, протянувшегося едва ли не до Меденина, тунисского города в центре страны. Итак, откуда-то прикатил микроавтобус «мазда» с непонятными иероглифами на номерном знаке. Там находился экскурсовод с худым костистым лицом, продублённым и высушенным местным солнцем. На нём развевался костюм- «сафари», частично скрывавшим худосочное жилистое тело. Это был то ли араб, то ли обарабевший француз, а может и корсиканец. Он, по его словам, большую часть своей жизни провёл в Марокко, Алжире, а теперь вот перебрался в Тунис. Изъяснялся он с непривычным акцентом. Видимо, привык разговаривать с арабами на местных наречиях и с трудом переходил на европейские языки.
-- Вы говорили с ним по-французски? – уточнила Александра.
-- По большей части с ним общались другие участники нашей туристической группы. Я лишь глазела по сторонам. Если до сих пор я видела лишь пляж да немного экзотики в виде продавцов сувениров со своей продукцией, то теперь передо мной разворачивался настоящий Тунис, какой он есть.
-- Интересно.
-- Да, но с большим оттенком уныния. Сначала вдоль дороги тянулись финиковые плантации, плодовые рощи, какие-то кишлаки с глинобитными хижинами, крытыми ржавой жестью или потрескавшейся черепицей, а потом началась пустыня, та, которую так жаждали увидеть некоторые наши соотечественники, хотя в группе были ещё сербы и пара немцев или австрийцев.
-- Наверное, было жарко, -- предположила Александра.
-- Не то слово. Над каменным крошевом поверхности пустыни воздух был настолько пропитан жаром, что всё расплывалось в дымчатом мареве. Внутри «мазды» урчали кондиционеры, но они плохо справлялись со своей работой. Наверное, из-за вездесущей пыли. Пустыня в Тунисе состояла в большей мере из камней, чем из песка, как думают в своём большинстве люди несведущие. Водитель каким-то образом умудрялся находить дорогу в этом скоплении больших и малых камней. Мы проехали между двух скал, похожих на Сциллу и Харибду из эллинских мифов, только бездвижных, и очутились на дне настоящего ущелья. По видимому, в сезон дождей здесь хозяйничали бурные воды, а сейчас вот бодро катил японский микроавтобус. Немцы беспрерывно щёлкали камерами, хотя снимать –то было особо и нечего. Потом ущелье закончилось и мы увидели оазис. Точнее, сначала появились всадники, а потом уже открылся оазис.
-- Всадники? – переспросила Александра. – На лошадях? И с саблями?
-- На верблюдах, -- ответила гостья, глянув на остальных присутствующих зелёными, с поволокой глазами. – Это были особые верблюды, беговые, одногорбые, кажется, их называют махари. Уж не знаю, как на них держались наездники, но при этом они ещё и размахивали американскими и французскими штурмовыми винтовками. Признаться, мы испугались. И тут заметили оазис.
-- Что было дальше? – спросила с любопытством Гуля. Она давно уже перебралась поближе и с жадностью внимала рассказу гостьи.
-- Наш гид, полуфранцуз- полуараб, достал из-под рубашки внушительный пистолет и приставил его к голове водителя. Тот, не выпуская баранки из рук и не снижая скорости, начал кричать. Они долго перекрикивались, автобус катил, подпрыгивая на ухабах, по обеим сторонам его скакали всадники, вооружённые длинноствольными автоматами. Нам всем было по-настоящему страшно. Кто-то начал тихо скулить. Вот-вот должна была начаться паника и тут автобус остановился. Дальше ехать было некуда. На пути его стоял джип, в котором сидели двое в какой-то непонятной униформе. Из-за слоя пыли на стёклах ничего нельзя было разобрать.
Гид сказал нам, чтобы мы сохраняли спокойствие. Он обещал во всём разобраться. Он, действительно, вышел и долго о чём-то говорил с окружившими его дикарями. Да, это были самые настоящие дикари. Они громко говорили и заглядывали в окна «мазды». Мы молчали и было видно, что все не на шутку струхнули. Наконец гид вернулся и сказал, что мы приглашены в гости, и что отказываться от визита он бы не советовал, после чего ещё раз попросил сохранять спокойствие. После этого предупреждения если у кого спокойствие ещё оставалось, то оно моментально улетучилось. Но делать было нечего и мы отправились в гости. Оазис представлял из себя довольно внушительную площадку, где сохранилась плодородная почва. Здесь даже имелся колодец с подведённой к нему системой ирригации. Усилиями хозяев растительность оазиса была окультурена и превращена в цветущий сад, точнее- в целую сеть садов, между которыми находились шатры бедуинского племени.
-- Вы попали в плен к бедуинам?
-- Да. Не знаю, получилось это специально, или нет, ведь наш гид, Мустаф, обвинял в чём-то водителя, но мы вторглись на чужую территорию и были задержаны. Конечно, мы были уже наслышаны, что в Алжире имелись племена исламских фундаменталистов, которые не любили европейцев, а в особенности американцев, но Тунис, власти Туниса, делали ставку на развитие туризма и местная полиция в общем-то следила за враждебными силами. Во всяком случае, мы на это очень надеялись. Нас окружили местные мужчины и разглядывали столь жадно, перекидываясь со смехом фразами на своём курлычащем языке, что делалось по-настоящему жутко. Вспомнились рассказы о бедных женщинах, ставших пленницами в арабских гаремах. Случалось, пропадали даже в более цивилизованном Египте. К слову сказать, наш гид вёл себя очень уверенно, поместил пистолет под ремень на животе, так, чтобы его было видно каждому, и отчаянно жестикулировал, то и дело указывая на нас и на микроавтобус. Он вёл переговоры с шейхом племени. На мгновение он отвлёкся от переговоров и сказал, что мы в гостях у какого-то бен- Тауффа, или вроде этого, после чего опять углубился в длинные и непонятные речи.
Если до сих пор нас окружали лишь мужчины в широких белых или голубых одеждах, то скоро к нам высыпала ватага шумных детей, а из палаток начали выглядывать женщины. Точнее, мы видели лишь силуэты, закрытые паранджой. Это такой мешковатый балахон, кто не знает, где даже лицо скрывалось мелкой чёрной сеткой- кисеёй. Женщины с любопытством разглядывали нас, а потом тоже стали перекликаться визгливыми голосками. Постепенно чувство опасности притупилось настолько, что мы даже начали разбредаться по лагерю.
-- Вы заходили в шатры к арабам? – спросила Гуля.
-- Да, знаете ли, -- кивнула головой гостья, чуть улыбаясь заинтересованной девушке. -- Меня гуда затащила одна ханум, так она представилась. Оказавшись под полосатым сводом шатра, она стащила с себя паранджу и оказалась вполне обычной дамой, правда очень смуглой, широкие брови были насурьмены и почти соединялись над крючковатым носом. Губы были напомажены, а пальцы буквально унизаны кольцами с каменьями и без. Из её быстрой речи я ничего не поняла, почти ничего. Лишь то, что ханум, это старшая жена, а были ещё другие. Она указала на стайку женщин и совсем девчушек, которые были обряжены в длинные платья и тоже носили украшения, но, видимо, занимали место статусом ниже и не решались приблизиться. Лишь после того, как ханум милостиво им это позволила царственным жестом руки, они окружили меня и принялись столь громко «щебетать», что я почти что оглохла от шума. Каждая из них сочла долгом потрогать мои волосы, костюм или просто погладить по коже. Потом они принялись меня угощать и совали в руки кто горсть изюма, кто какое-то непонятного происхождения печенье, похожее на галеты, кто потчевал твёрдыми кусочками теста, пропитанного сиропом. Так продолжалось до тех пор, пока ханум бесцеремонно не уцепила меня за рукав и не усадила на мягкие подушки, расшитые разноцветным бисером. Оказалось, что на них можно сидеть или возлежать, подсунув под бок подушку, или несколько, для удобства. Одна из девушек, самая младшая, наверное, всё же не жена, а дочь, притащила на большом подносе россыпь фруктов. Там были персики, инжир, гранаты, треснувшие от зрелой сочности и сквозь проём трещины торчали налитые соком красные зёрна. Были там яблоки, виноград, груши, чего угодно страждущей душе. Я уписывала угощения за обе щёки, а мне уже протягивали кувшин с длинным узким горлышком, где содержался прохладный напиток. Это был настоящий шербет, словно попавший сюда прямо из арабских сказок. Видя моё удивление, девушки прыснули от смеха, хватаясь друг за дружку. Они получали от всего этого, от нашей встречи, большое удовольствие.
Тут послышался голос нашего гида. И я поспешила выйти наружу. Мустаы собирал нашу группу и заталкивал нас в «мазду». Немцы так и просидели там, обливаясь потом, наружу не выходили, а сербы слушали местного музыканта, который щипал струны своего инструмента, аналоге дутара, с длинным искривлённым грифом, и извлекал оттуда удивительные пронзительные звуки, складывающиеся тем не менее в какую-то мелодию. Когда мы уже подъезжали к отелю, я обнаружила, что одной девушки у нас не хватает. Она почти ни с кем не общалась, была тихой и молчаливой. Наверное, потому о ней никто и не вспомнил, до того все были переполнены собственными впечатлениями. Но я подошла к гиду и заявила ему об отсутствующей. Он было сделал вид, что ничего не происходит, но когда я заявила, что сейчас буду звонить в полицию, он «увидел» меня и отозвал в сторону.
-- Её похитили? – спросила Александра. – И ты разоблачила эту шайку?
-- Послушай дальше, -- улыбнулась «Ксения». – Удалившись в сторону от гомонящей группы, члены которой шумно обменивались комментариями об удачно завершившейся экспедиции. Мустаф заявил мне, что всё в порядке, что та девушка, Светлана, через Интернет заключила брачный контракт с неким лицом в Тунисе, а он, гид, лишь скромный посредник в этой сделке, равно как и тот шейх, из оазиса. Мустаф буркнул, что шейх посчитал, что привезли не одну женщину и требовал долю для себя, но он, гид, уладил конфликт ещё до того, как тот начался и что беспокоиться больше не надо и не о чем.
-- Но зачем тогда все эти сложности, с Интернетом и посредниками? – спросила хозяйка и гостья сначала пожала плечами, но потом всё же попробовала дать разъяснения.
-- Всё-таки это две культуры, в корне отличающиеся одна от другой. Не засылать же было тунисскому арабу сватов в Вологодчину? Он нашёл для себя «невесту», и договорился о калыме, наверное, достаточно большом, чтобы родственники девушки не стали возражать, а сама «кандидатура» решилась на этот экстраординарный поступок. Во- всяком случае, именно так мне и объяснила сама Светлана
-- Вы с ней встретились?
-- Да, -- кивнула головой «Ксения». – Меня не удовлетворили речи гида и я заявила ему, что, тем не менее, заявлю в полицию. Видимо, он имел с этого дела свой неплохой гешефт, потому как предложил тут же вернуться и поговорить с самой «похищенной».
-- И ты не испугалась ехать в пустыню, к тем дикарям, почти в одиночку, где может случиться что угодно?
-- Испугалась, потому и черкнула несколько фраз на листве блокнота и запечатала записку в конверт, который отдала старшему нашей группы, а затем мы поехали. Водитель ворчал всю дорогу и гнал что есть мочи, спеша обернуться до темноты. Мы едва успели. Снова появились верблюды со всадниками и снова они гомонили, но Мустаф им что-то объяснил и они отъехали прочь, а он удалился в сторону шатров. Бедуины поглядывали на автобус и вполголоса переговаривались друг с другом. Я сидела, прижавшись ко креслу, как мышка, и кляла себя последними словами, ожидая, что вот-вот они ворвутся в салон и возьмут меня силой, но… скоро пришёл Мустаф, за которым двигалась облачённая в чадру фигурка. Позади, шли два конвоира с саблями и чёрными ружьями. Девушка подошла ближе, откинула чадру и я узнала её. Это была Светлана, и глаза её были заплаканы. Тем не менее, она дала объяснения последним событиям и заявила, что всё происходит с её доброго согласия, что она разочаровалась во всех знакомых парнях, плотно занятых пьянкой и бездельем, что её замучила нужда и что она отдаёт себе отчёт… Слова произносились тихо и медленно, и сама девушка лишь раз подняла глаза и я испытала сильное смущение, не зная, что делать дальше. Ничего не оставалось другого, как извиниться и пожелать Светлане удачи. Я смотрела, как она вновь накинула на лицо чадру и удалилась обратно к шатрам, которые кроваво освещались красным закатным солнцем. Всю обратную дорогу у меня было крайне тяжело на душе, но изменить чего-либо я не могла и Мустаф тоже не произнёс ни слова.
-- Ну, знаете ли, -- сказала, растягивая слова, Александра, даже взмахнув от избытка чувств рукою, -- я даже и не знаю, что и сказать. Чтобы в наше время… какая-то новая «Кавказская пленница», или арабская… вот так, продать себя. Я не знаю… не понимаю…
-- А я вот понимаю, -- вмешался звенящий голосок Гули, -- вырваться из замкнутого пространства. Подумайте сами! Как ещё можно кардинально изменить закостеневший образ жизни. Ребята могут пойти в армию, завербоваться на «вахту» на Дальний Восток или крайний Север, как-то встряхнуться тем, попробовать изменить жизнь, начать с «чистого листа». А как быть девушке? Особенно, если она из глубинки, где все-то перспективы – выйти замуж за потенциального алкоголика, родить ребёнка и терпеть всю жизнь унижения, и думать, что если бы – в своё время – решиться на что-то этакое…
-- Но – Тунис! Гарем!! – сделала «квадратные» глаза Александра.
-- А что вы знаете про Тунис и гарем? – вскинулась Гуля. – Чем это хуже работы где-нибудь на ферме в той же вологодской деревне? Вставать в пять утра, ложиться затемно, терпеть побои и кураж пьяницы- мужа? Это – лучшая доля?!
-- Девочки, -- подняла руки гостья, -- в том оазисе мне бросился в глаза сад, где росли финики, инжир, персики, ананасы. Это – чудо! Видеть произрастающие на корню экзотические фрукты. К каждому деревцу или кустик была проведена отдельная канавка, облицованная камушками и туфом. Канавка, целая система канавок, шла от арыка, перегороженного заслонкой. Туда набиралась вода из источника, а когда её набиралось достаточно, ухаживающий за садом человек поднимал ту заслонку, и вода по канавкам растекалась по всему саду и насыщала его влагой. Представляете, какое это зрелище. Это воистину сады, дарующие радость.
-- У меня тоже есть сад, -- не удержалась от похвальбы хозяйка.—Сейчас я покажу его тебе, Ксюша. Ты упадёшь, честное слово!
-- Упаду? – удивилась гостья.
-- Ой, извини, -- смутилась хозяйка. – Это – в переносном смысле. Хотя, будь осторожна. Сейчас ты всё поймёшь. Пойдём?
-- Где же твой сад? – удивилась гостья. – Мы поедем за город?
-- Нет, всё здесь. Гуля, идём! Сейчас наступает наш черёд.
Гостья была потрясена (или искусно сделала вид), когда прямо с балкона- лоджии перешла на площадку, повисшую над двором, оставшимся далеко внизу, метрах в двадцати- двадцати пяти. Конструкция площадки позволяла закрывать её на зимний период, а летом верхний блок убирался, точнее – заводился на крышу, и сад был открыт сверху, чем активно пользовались некоторые любопытные летающие «гости» - воробьи, голуби, синицы. Имелась ещё одна диковина – это внушительный аквариум, за толстыми прозрачными стенами которого шевелили плавниками вуалехвосты и «золотые рыбки». Было удивительно видеть соседство тропических рыб и обычных городских воробьёв, которые деловито суетились на ветках соседствующего ягодного кустарника жимолости. Если они и испытывали ранее какие-то чувства – удивления либо настороженности, то теперь давно уже свыклись друг с другом и занимались всяк своими привычными делами.
То Александра, то Гуля, наперебой, начали показывать, что здесь где и как, но гостья их слушала не очень внимательно, хотя глаза её не отрывались от лица садовницы Гули. Скоро та заметила это и замолчала.
-- Что же ты замолчала, Гульчахра? – спросила гостья, разглядывая садовницу пронзительно зелёными глазами так, что та отступила назад и остановилась, лишь упершись спиной в стеклянную стену, армированную нагревательными элементами, кои поддерживали необходимую температуру внутри аквариума в холодное время суток. А «Ксения» повернулась к хозяйке сада:
-- Хорошо ли ты знаешь свою работницу, милочка?
-- Гулю? – Александра замолчала, крайне обескураженная неожиданным поступком «подруги». – Д… да. А что?
-- Как и когда она появилась у тебя? – вместо ответа снова спросила «Ксения».
Александра открыла рот, чтобы ответить, но… лишь беспомощно шевелила губами. Действительно, когда у них появилась Ибрагимова, при каких обстоятельствах? Странно, но она не могла ответить на эти, казалось бы элементарные вопросы. Отчего-то захватило дух и закружилась голова. Александра вытянула руку, едва не упала и опустилась возле массивной глиняной бочки, откуда поднимался корявый ствол приземистой маньчжурской сосны.
Невольно «Ксения» потянулась, чтобы поддержать подругу, придти ей на помощь, и в этот миг Ибрагимова прыгнула. Скрюченными пальцами она целилась в лицо «журналистке», чтобы разодрать его ногтями, повредить глаза, лишить зрения ту, что разоблачила её только что…
Но этот ужасный замысел не удался – «Ксения» легко уклонилась от броска и, перехватив руку с вытянутыми пальцами, загнула её вниз, потянула назад и тут же с силой дёрнула вверх. Получившая закручивающий импульс Ибрагимова взвизгнула и сделала в воздухе кульбит из арсенала цирковых акробатов. Перекувырнувшись, она упала на бок в опасной близости от края площадки.
-- Сейчас, -- злобно зашипела садовница. – Сейчас…
Задвинувшись между двумя бочками, Ибрагимова принялась быстро вертеть перед собой руками, словно мяла невидимое тесто, после чего выбросила перед собой руки. Александра, заворожено наблюдавшая за ней, вдруг почувствовала, что у неё останавливается сердце, и тут же громко закричала от чувства ожога. Тот браслет, который дала ей госпожа Селена, внезапно сделался чрезмерно горячим. Она сорвала его с руки и отбросила прочь. Сердце трепыхалось в груди, дыхания не хватало, как если бы она была рыбой и её вдруг вырвали из привычной водной среды. Словно в полусне Александра увидела вытянутое лицо Гульчахры Ибрагимовой и госпожу Селену, которая тянулась к садовнице, выбросив вперёд ладонь.
Наверное, Александра на миг потеряла сознание, потому как пришла в себя от пригоршни холодной воды, которую плеснула ей в лицо «Ксения» из ковшика. Гульчахра лежала поодаль, вытянувшись во весь рост и вытянув вперёд правую руку.
-- Что… с ней? – с трудом выдавила из себя Александра.
-- Ничего страшного. Нокаут. Скоро придёт в себя и даст нам несколько вразумительных ответов на наши вопросы. А пока я кое-что объясню тебе, чтобы стало понятно. Как ты, наверное, уже поняла, я сделала вывод, что кто-то из твоего ближайшего окружения наводит порчу на тебя и твоего сына.
-- Порчу?
-- Да. Сначала она «заговорила» твои украшения и они стали «работать» против тебя, постоянно удаляя часть энергетической оболочки биополя, защищающего тебя, как и всякого, от всяческих вредных излучений. Конечно, в результате жизнедеятельности биополе, или аура, вновь подпитывается, самовосстанавливаясь, но если часть той энергии систематически удалять, то защита будет слабеть или исчезнет вовсе. А это ведёт к самым плачевным последствиям.
-- Но… зачем ей это?
-- Скоро мы всё это выясним. Я проделала над ней ряд манипуляций, чтобы сделать её более разговорчивой.
-- Манипуляций? Что вы с ней сделали?
-- Спокойней, милочка. Ничего такого, чего она не проделывала с тобой, но в гораздо более вредоносной форме.
-- Объясните… пожалуйста.
-- Изволь, милочка, -- госпожа Селена придвинула ближе табуреточку, на которую не раз вскарабкивалась сама Александра или Гульчахра, чтобы дотянуться до верхних побегов некоторых растений, и уселась на неё. – Твоя работница попыталась нанести тебе ментальный удар, когда концентрированный сноп энергии пробивает оболочку и действует на организм непосредственно. Всё могло закончиться кровоизлиянием в мозг, обширным инсультом либо повреждением миокарда, а может и каким другим, не менее неприятным образом. Но я тебе выдала энергетический оберег, который, как магнит, ощущает ментальный поток и начинает его впитывать. Ты, наверное, заметила, как тот браслет нагрелся?
-- Да, уж заметила. Он меня обжёг и довольно сильно.
-- Это говорит о большой концентрации пучка. Могли быть серьёзные последствия, но оберег сделал своё дело. Твоя Гуля довольно сильный экстрасенс и умеет концентрировать энергию и перекидывать затем её, но только этот приём её же и обессилил. В отчаянии она попыталась напасть, но справиться с ней мне не составило труда. Равно как и подчинить затем её ослабленную волю. Оставалось ввести её в состояние транса, с чем я тоже справилась. Теперь необходимо расспросить её обо всём. Она всё расскажет нам без утайки. Начнём же, пока ваши домашние не начали беспокоиться. Я бы не советовала посвящать их в это дело.
-- Хорошо… Давай.
-- Гуля, -- наклонилась госпожа Селена к садовнице. – Ты нас слышишь?
-- Да, -- ответила та, не поднимая головы и не открывая глаз.
-- Сядь и ответь на несколько вопросов.
Садовница медленно поднялась и села на колени так, что опустилась ягодицами на пятки. Глаза её приоткрылись, но смотрела она прямо перед собой, куда-то в пустоту.
-- Как ты познакомилась с Александрой и стала работать здесь?
--Я встретила её в парке и загипнотизировала, после чего внушила ей мысль о приёме меня на работу. Оказалось, что она любит заниматься садоводством. Это мне подошло. Я внушила, что мы давно уже знакомы…
-- Понятно. Какова твоя задача, зачем ты сюда внедрилась?
Александра вздрогнула. Это было похоже на разоблачение шпиона, как в кино, и навострила уши.
-- Мне было поручено навести на Александру Мирзаходжаеву бессилие и воздействовать до конца.
-- До конца? То есть, пока она не умрёт?
-- Или не сляжет в больницу с заболеванием в тяжёлой форме.
-- А ребёнок? Чем он виноват?
-- Когда ребёнок находится в маленьком возрасте, он связан с матерью, так что порча переходит и на него. Бывает так, что приходится воздействовать на ребёнка, чтобы достать мать. Но… я обычно так не делаю.
-- Кто? Кто это приказал тебе сделать? – пискнула Александра. В состоянии сильнейшего волнения она едва смогла выдавить из себя несколько слов.
-- Ты слышала вопрос?
-- Я… -- ответила было Ибрагимова, но потом замолчала и принялась раскачиваться вперёд и назад. – Я… не…
--Что это с ней? – испуганно спросила Александра.
-- Должно быть активизировался какой-то психический блок.
-- Блок? Для чего?
-- Для защиты от такого вот взлома сознания. Выходит, ваша работница хорошо подготовилась. Или её подготовили…
-- Но кто?
-- Если мы выясним это, скорей всего, мы будем знать и цель её внедрения. Но мне придётся этот блок удалить. Вот только не слишком ли мы долго отсутствуем в доме? Тебе придётся вернуться в комнату, чтобы всё выглядело так, будто ничего не происходит, а я пока попробую решить эту проблему.
-- Но… ничего ведь не случится?
-- Милочка моя, это уже случилось и ровно по этой причине я здесь и нахожусь. Так что возьми себя в руки, или сделай вид, что всё нормально.
С трудом переставляя ноги, Александра взошла на балкон, а потом вступила в комнату. Первое, что она увидела, было удивлённое лицо супруга.
-- Саша? Что случилось?
-- Н… ничего.
-- Но я же видел. Гуля упала, а твоя… подруга что-то с ней сделала… ударила или попыталась схватить её.
-- Тебе показалось, дорогой, -- Александра мучительно пыталась хоть что-то на ходу придумать, сымпровизировать, но насколько это было сложно сделать вот так, без подготовки, -- просто… просто… Гуле вдруг сделалось плохо, у неё закружилась голова, а Ксюша попыталась поймать… поддержать её. Я думаю… похоже, что Гуля в положении.
-- Гуля… в положении, -- лицо Наиля вытянулось ещё больше.
-- Да, а что тут такого? Гуля – молодая интересная девушка… женщина и она имеет право на свою, частную жизнь. Я думаю, что она в скором времени оставит нас, чтобы вплотную заняться собой, в её-то положении. А пока что мы бы хотели отметить это событие.
Ничего лучшего Александра не успела придумать и, подхватив со стола нераспечатанную ещё бутылку «Мерло», вернулась обратно в сад, держа бутылку, как дубинку, за горлышко.
Во время её отсутствия госпожа Селена кое-чего добилась и этот результат, если судить по выражению лица, огорошил её.
-- Ты должна её сама выслушать, милочка, -- буркнула гостья и отодвинулась в сторону, запустив пальцы в пышные пряди своей причёски. – Ну-ка, Гуля, повтори, что ты мне только что сказала. Кого это ты представляешь здесь?
-- Комитет спасения России, -- ответила садовница.
-- О как, -- сделала комментарий госпожа Селена, -- почти что «Союз защиты Родины и свободы» господина Савинкова. А ты, милочка, садись да послушай, но сперва бутылочку свою поставь-ка вон туда, а то не ровен час, рука ослабнет и канет вино вниз бесследно и без пользы всякой. Подозреваю, что по мере течения рассказа вино то ещё нам понадобится для восстановления сил и самосознания. Ещё древние говорили – «о времена, о нравы». Они знали, что сказать. Гуля, рассказывай.
Садовница начала говорить. Видимо, госпожа Селена над ней хорошо поработала и если раньше были какие-то там психические блоки сдерживания, то сейчас они не действовали, и Ибрагимова резала правду- матку, выкладывая всё, что знала. Знала она не так уж и мало.
Оказалось, что несколько лет назад группа инициативной молодёжи вдруг озаботилась, происходит крах и распад государства, как единого целого организма, и всё указывало, что обратного реверсионного хода уже не будет. И тогда они, эти молодые люди, составили некий план, проработанный на мощных компьютерных стендах, условно названный «Проект: Россия», где чётко обозначались тенденции перехода вектора развития, своеобразная нео- Пересторойка. Учитывался даже такой нюанс, как тенденция ко глобализации общества, переход на постиндустриальную фазу развития.
Увидав, что Александра начала проявлять признаки нетерпения, «Ксения» приказала Ибрагимовой переходить непосредственно к семье Мирзаходжаевых. Гуля, таким же менторским тоном, продолжила, рассказав, что входит в социоинженерную группу Комитета спасения России. Сначала группа занималась своеобразным мониторингом, просеивая сквозь сито компьютерного отбора- поиска всех, кто мог быть отнесён к будущей элите государства. Здесь учитывались многие параметры, но в первую очередь – здоровье, честность, интеллектуальность, желание изменить окружающий мир к лучшему. Кандидатур набралось достаточно. С кем-то начали входить в контакт непосредственно, кого-то взяли на заметку, кое-кто был отобран для создания некоего генофонда. Были составлены условные пары, которые должны были создать потомство, от которого, в свою очередь, должно было зависеть будущее государства.
Группа социоинженеров из Татарстана, куда входила и Гульчахра Ибрагимова, для ускорения процессов, сделала ставку на многожёнство, когда у одного кандидата было бы сразу заходил достаточно далеко, чтобы пренебречь кое-какими «условностями».
-- Наиль Вислсорович, -- говорила Гульчахра, глядя перед собой воспалёнными глазами, -- был одним из самых перспективных кандидатов, но его супруга, в силу своего истерического характера, не вписывалась в схемы поведенческих характеристик, и было решено удалить её от личности Наиля Вилсоровича, для чего я совершила ряд манипуляций…
-- Ты пыталась убить меня! – едва не закричала Александра, но вовремя прикусила язык, чтобы до находившихся в доме не донеслись лишние звуки.
-- Вывести из строя, из игры, -- заявила Ибрагимова, -- ничего личного, как говорят в таких случаях. Просто ты оказалась не на своём месте.
-- И кто это решает – где чьё здесь место?! – голос Александры начал клокотать, и она почувствовала, что кровь ударяет ей в голову, а перед глазами всё начинает переливаться в каком-то зыбком тумане.
-- Послушайте, Александра Венедиктовна, вам необходимо успокоиться. Подумайте, что ваш муж не просто человек, но гражданин государства, считавшегося долгое время великим и которое будет великим и далее, самым великим, если мы все сделаем всё, чтобы оно состоялось. Наша группа, группа социоинженерии, разработала специальные методики, которые позволяют всем детям выявить свои таланты, своё предназначение в этом мире ещё в юности, чтобы избежать мучительной череды исканий и терзаний. А ведь все горести в этом мире человек испытывает от того, что не может найти своего места, где бы он мог проявить себя в полной мере, с полной отдачей, особо и не напрягаясь. Представьте себе, какой потенциал получит государство, народ которого сможет полностью реализовать свои способности. Вот и ваш Русланчик…
-- Русланчик?! – зашипела Александра, пальцы которой то сжимались в маленькие, но опасные кулачки, то разжимались и превращались в подобие когтей. – Мерзкая тварь! Не ты ли насылала на нас с Русланчиком порчу, чтобы освободить место для вашего «гарема», чтобы эти ваши одалиски нарожали Наилю, вам, кучу детей…
-- Которые, возможно, войдут в когорту гениев…
-- Гениев?! А мой Русланчик, значит, так, быдло, не заслуживающее находиться рядом с той вашей мифической «когортой»? А может ты, змеюка, уже и раскладушечку приготовила, чтобы тоже занять место в будущем серале моего Наиля? Так, в качестве бонуса? А?!
-- Послушайте, милые женщины, -- подала голос «Ксения», про которую обе собеседницы успели забыть, -- я тут как-то вроде бы больше и не вписываюсь, так что позвольте распрощаться. Было приятно с вами познакомиться и… извините, коли что не так получилось.
-- Получилось? – едва сдерживала себя хозяйка. – Ты полностью отработала те деньги, которые завтра же получишь. Большое тебе мерси за то, что раскрыла мне глаза на всё, что махровым цветом проросло в моём же доме, в моём же саду, который я считала садом радости, а он оказался… он оказался…
Александра не смогла сдержать слёз и они градом покатились по лицу, которое ещё недавно можно было назвать красивым и даже более того, но сейчас оно было скорее маской мегеры или даже гарпии, жаждущей мести, немедленной и жестокой.
Гостья взошла по короткой лесенке на балкон и увидела удивлённое и встревоженное лицо хозяина.
-- А, Наиль Вилсорович, -- кривенько улыбнулась «Ксения». – Я что-то сегодня загостилась. А вы пройдите в сад, там что-то больно уж раздухарилась ваша Александра…
-- Как там Гуля? Что с ней?
-- Вот пойдите и посмотрите сами. Похоже, они не сошлись в некоторых вопросах садоводства. До свидания…
Александра тем временем успела запустить пальцы рук в густые пряди волос Ибрагимовой и вопила, дёргая голову садовницы из стороны в сторону:
-- Змея! Что задумала! Войти в мой дом! Разрушить мою семью! Я… тебя…
Наиль Мирзаходжаев мгновение наблюдал за этой сценой. Он ничего не понимал. Пару часов назад всё было хорошо и ничто не предвещало… но сейчас… Он сделал слабую попытку вмешаться:
-- Девочки… Сашенька… Гуля… Что происходит?
-- Гуля?! Да я…
Разъярённая Александра повернулась к супругу. Глаза её поблёскивали оттенком безумия. Наиль отступил на шаг, и в этот момент Гульчахра прыгнула на Александру, обхватила её обеими руками. Обе они повалились на бортик площадки, который угрожающе затрещал. Мирзаходжаев закричал, бросился вперёд, чтобы удержать, подхватить…
Вся боль этого мира.
С экрана жидкокристаллического телевизора моложавый диктор в тёмной костюме «от кутюр» быстро и с нотками убедительной агрессивности рассказывал телезрителям об очередном международном экономическом форуме G-8, где Россия занимала всё более лидирующие позиции. Госпожа Селена привычно пропускала мимо ушей этот треп, рассчитанный на стандартного гражданина, оболваненного электронными средствами госпропаганды.
Временами, для развлечения, она поглядывала на экран сквозь прозрачный «магический шар», заполненный искрящейся взвесью, который она использовала в ритуалах гаданий и предсказаний, когда работала с очередным клиентом. Если смотреть на диктора, глаголившего из телепространства, сквозь шар, то можно узреть весьма и весьма странные картинки. Вот сейчас этот телемачо выглядел совсем по-другому. Лицо его было более вытянуто, прилизанные волосы напоминали чешую, а глаза с вертикальным зрачком притягивали взгляд и тогда слова начинали отдаваться в голове двойным эхом, словно их туда вколачивали молоточком. Впрочем, госпожа Селена научилась не воспринимать текстов, которые ей, как и прочти зрителям телеящика, внушались, как непреложную истину.
Послышалась трель дверного звонка, имитирующая соловьиные рулады. Одновременно у чучела совы, устроившейся на ветке имитации дерева, загорелись жёлтыми светодиодами глаза и захлопали крылья. Кто-то желал войти в жилище экстрасенса. Может быть это очередной посетитель, который принесёт необычную историю и развеет флер скуки, который с утра мучил Селену. Да ещё этот проклятый домофон, который опять пришёл в негодность.
-- Здравствуйте.
За дверями стоял мужчина чуть выше среднего роста, немного сухощавый, но со скрытой внутренней силой, если не предположить большего. Чуть более обычного выпуклые надбровные дуги делали выражение его лица насупленным, словно он готов бросить в лицо собеседнику серьёзное обвинение, но стоило ему улыбнуться и такое предположение сразу рассеялось. Он мог быть кем угодно, в том числе и клиентом госпожи Селены, но следующие слова сразу всё поставили на своё место.
-- Если вас мучает проблема с домофоном, то я пришёл решить эту проблему.
Понятно. Это был технический работник, и Селена пригласила войти его внутрь жилища. Каждый из впервые попавших сюда начинали первым делом озираться, заинтригованные обстановкой, которая резко выбивалась из привычных стандартов прихожей. Не стал исключением и этот гость.
-- Красиво у вас, -- сказал он, оглядевшись. Селена улыбнулась ему и указала на тапочки, ряд которых, разного цвета и калибра, стоял на коричневой элегантной обувной этажерочке.
-- Выбирайте свой размер.
Обычно технические работники начинали свои обязанности, достав из кармана смятую пачку сигарет или разглядывая хозяйку на предмет возможного домогательства. Этот же индивидуум огляделся по сторонам, искренне восхищаясь обстановкой холла, и принялся методично раскладывать инструмент, который принёс с собой в тёмно-сером пластиковом ящике.
Селена оставила гостя в холле возле полуоткрытой двери, где пришедший мастер уже вскрыл коробочку домофона, и вернулась в гостиную. Смотреть новости ей расхотелось. Да и какие это новости? Скорей перечень жертв очередной катастрофы, социальной или техногенной, с обсасыванием деталей. Она переключилась на канал «Культура», где демонстрировался какой-то старый фильм. Женщина, похожая на русалку, шагала по лугу, глядя в пустоту перед собой.
-- Бергман, -- неожиданно, так, что Селена вздрогнула, послышался голос позади. Она оглянулась. Мастер, облачившийся-таки в тапочки из серого войлока, тоже смотрел на экран телевизора.
Теперь Селена узнала фильм. Это была «Земляничная поляна» Ингмара Бергмана. А по лугу шла Сара Берг в исполнении Биби Андерссон. Классика кино.
-- Классика кино, -- как бы подтвердил её мысли мастер и добавил. – С домофоном я закончил.
-- Хорошо, -- кивнула головой хозяйка и добавила: -- Чайку не желаете.
Техник посмотрел на часы и кивнул головой.
-- Не откажусь.
Обычное дело – выполнив работу, самую мелочную, сесть за стол, чтобы попотчевать себя чаем. Кто-то превращает процесс чаепития в церемонию, как, к примеру, в Японии или Китае, кто-то в традицию, как в провинциальной Руси, когда после бани садятся вкруг самовара, увешанного связками баранок и бубликов. А кто-то это делает просто так, заварив стандартный чайный пакетик, набитый чайной пылью, не задумываясь о чём-то существенном.
Госпожа Селена достала из буфетной стойки большую презентационную коробку самых разных чаев, от обычных байховых и до элитных красных сортов, рассчитанных на гурманов вкуса. Сама она заварила «чай мудрости», разработанный ещё её бабушкой, в рецептуру которого входило несколько травяных сборов, улучшенных кипреем, мятой и смородиной. Завар этого напитка, который вполне можно назвать эликсиром, открывал в мозгах некие поры, которые считывали из эфира ту информацию, которая обычно сокрыта от неискушённого взгляда.
Техник, недолго поперебирав чайный набор, остановился на жасминовом чае. Такие выбирают люди, чьи интересы шире стандартных. Электрочайник уже возбуждённо шумел, готовый разродиться кипяточком. Хозяйка выставила пару чашек и блюдец из «гостевого» сервиса. Вообще-то это саксонского фарфора гарнитур госпожа Селена доставало нечасто, только в особо торжественных случаях. Или когда появлялся очень уж перспективный клиент. Ни первого, ни второго варианта в данном случае не наблюдалось. И, тем не менее, чайные пары саксонского сервиса, с нежного контура голубой окантовкой стояли на столе.
-- Меня Николаем зовут, -- объявил техник и опустил пакетик жасминового чая в чашку. Селена залила туда же кипятку из чайника.
-- Можете называть меня Селеной, -- ответила хозяйка и добавила. – Сахар не предлагаю, да у меня его и нет. Вреден он для зубов и здоровья. Предпочитаю ему мёд и другим рекомендую. Вот здесь у меня, в «розеточке» липовый. Есть ещё цветочный, гречишный, а также китайский, из предгорий Тибета, с оказией привезли. Но я бы рекомендовала вот этот. Он лучше гармонирует с жасминовыми вкусовыми эффектами.
Пока Селена объясняла тонкости чайного этикета, гость уже уселся на стуле, удобно откинувшись на высокую спинку, и слушал хозяйку, принюхиваясь к аромату заваривающегося чая.
-- Удивительное у вас имя. Непривычное. Я в первый раз встречаю такое.
-- Это не совсем имя. В данном случае это такой творческий псевдоним. Но я к нему настолько привыкла, что он стал моим вторым именем. Такое бывает?
-- Бывает, -- серьёзно ответил техник, перешедший в ранг гостя. – За границами это вполне обычное дело. В европейских царственных домах имён может быть и два, и три, а то и того более.
-- Это другое дело, -- заулыбалась хозяйка, которой польстило, что её сравнивают с принцессами и княжнами. -- Там имена несут в себе память титулованных предков. Но скажите, Николай, откуда у вас такая осведомлённость в старом кино. Обычно современные люди уверенно ориентируются в блокбастерах.
-- Ничего удивительного, -- широко улыбнулся гость. – Это было частью моей профессии.
-- Как это? – удивилась хозяйка, машинально переставив с места на место хрустальный шар, принадлежавший когда-то знаменитому провидцу Джону Ди. – Вы закончили технический ВУЗ, где преподавали классический кинематограф?
-- Почти, -- ответствовал гость, -- и это был ВГИК.
Час от часу не легче. Выпускник института кинематографии ремонтировал у неё домофон. Но ведь на заре капиталистических отношений профессора и доктора наук занимались челночным бизнесом, а ещё раньше, после революции, русские князья и графы таксовали на улицах Стамбула, Праги и Парижа, если предварительно не позаботились вывести с Родины свои фамильные капиталы. Такова суровая правда жизни, которая поворачивается своей негативной стороной к тем, кто относится к ней недостаточно серьёзно, без пиетета. Вот так!
-- Расскажите, пожалуйста… Николай, -- попросила собеседника Селена, сделав глоток своего чая. – Если вы никуда не торопитесь.
-- Нет, -- тут же ответил гость. – До пятницы я совершенно свободен.
-- До пятницы? – удивилась хозяйка, но тут же вспомнила классический анимационный фильм Фёдора Савельевича Хитрука, так обаятельно озвученного Евгением Леоновым.
-- А если серьёзно, то ваш заказ у меня был последним на сегодня, так что во времени я ограничен только чувством такта. Если меня не ожидает какая неожиданность, которую я не могу исключить из жизни. Знаете, периодически они появляются. Это я про неожиданности.
-- Я поняла, -- кивнула головой Селена. – Так каким же образом кинематографист занялся домофонами?
-- Эту исповедь, на заданную, так сказать, тему, следовало бы начать с детства, так как там скрываются истоки всей моей жизни, как лесной ключ, питающий ручей, который обещает сделаться рекой, если ему позволят обстоятельства. Дело в том, что я как-то не планировал заниматься кино или там телевидением. Нас делают такими, какие мы есть, дороги, которые мы выбираем. Это я прочитал у О. Генри, точнее у Уильяма Сидни Портера, американского писателя, прошедшего суровую школу жизни, но сохранившего великолепное чувство юмора, которое не позволило ему скатиться на самое дно, куда его толкали те самые обстоятельства, которые могут быть сильнее нас.
-- Давайте вернёмся к вам, хотя я и обожаю добрые рассказы О. Генри.
-- Давайте. Как и этот писатель, родился я в самой чти ни на есть российской глубинке, если не сказать большего. То есть в самой глуши Вятского края, в городке Кай. Это для нас, местной пацанвы, Кай был городком, а для всех прочих это было просто «дыра», как это и не звучит печально. Казалось, там заканчивается жизнь, замирает или засыпает, а день следующий ничем не отличается от дня вчерашнего. Каждый местный житель, взрослый, мог либо спиться, либо попасть в один из ИТЛ , исправительных лагерей, которых со времён ГУЛАГа, осталось там немерено. Это если у тебя нет цели в жизни или особого нутряного стержня. Я, лично я, ударился в чтение книг, которые я брал в школьной библиотеке, а потом и в поселковой. Как герои аркадия Гайдара из повести «Дальние страны» я жил мечтой о Большом мире, который простирался по ту сторону дремучего таёжного леса. И я знал, что этот самый Большой мир ждёт меня. Как-то в руки мне попал фотоальбом, посвящённый архитектуре. Французский классик, Виктор Гюго, как-то выразился, что архитектура есть обращённая в камень музыка. Я листал глянцевые страницы с работами Шарля ле Корбюзье, создавшего столицу Бразилии, разглядывал выставочный павильон в сокольниках, разработанный американским архитектором Ричардом Бакминстером Фуллером, который умудрился стальные конструкции выполнить в форме лёгких и прозрачных «геодезических куполов», любовался «городами- садами» шведского архитектора Анри Расмуссена. Разглядывая и изучая работы этих и многих других архитекторов, я впервые погрузился с мир пластики, ракурсов, тектоники, пластики объёмов, фактуры, ритма, всего того, что является синтезом искусств.
-- Это вы про архитектуру? – уточнили Селена, продолжая разглядывать гостя. Если он показался ей с первого взгляда самым заурядным человеком, коих рядом с нами снуют тысячи и тысячи, то теперь было ясно видно, что человек этот имеет свою и довольно яркую индивидуальность. Так расцветает какая-то деталь пейзажа, которая была сокрыта в тени, но стоит ей высветиться лучом солнца и она заиграет многоцветьем и покажет себя во всей красе.
– А вы знаете, -- продолжила она, не дожидаясь ответа собеседника, -- ведь и я в детстве мечтала стать архитектором и строить города для нашего Севера, чтобы сделать быт наших северян более комфортным.
-- Ну и как? – поинтересовался гость. – Детские мечтания так и остались фантазиями?
-- Да, как это обычно бывает. Но восторженность тех лет, как оказалось, всё ещё сохранилась. Но вы продолжайте, мне интересно. Насколько я поняла, вместо того,
чтобы стать видным архитектором, вы сделались кинематографистом?
-- И сыграл в этом коловращении свою немаловажную роль тот самый пресловутый фотоальбом, который я внимательно, часами, изучал. Дело в том, что меня увлекли фотографии. Захотелось не только построить или там спроектировать что-то своё, уникальное, но и увековечить всё это в глянце снимка. А это уже более реально, потому как заиметь фотоаппарат кратно проще, чем спроектировать строение или комплекс.
-- И вам родители подарили фотоаппарат, -- безапелляционно предположила хозяйка.
-- Не совсем так, -- тускло усмехнулся техник. – Всё гораздо прозаичней. Как я уже поминал, родился я в Кае, знаменитом тем, что туда поместили известного революционера Феликса Эдмундовича Дзержинского, в пресловутые царские времена, чтобы пресечь его страстные порывы изменить мир. Конечно же, Дзержинский не хотел влачить жалкое существование в наших краях и бежал оттуда, аж в Швейцарию, к Ульянову- Ленину, где они вместе готовили пролетарскую революцию сначала в Европе, а потом переключились на Россию. С тех пор в нашей стране многое поменялось, кроме нашего посёлка, где почти всё оставалось, как при осужденном Дзержинском.
-- Так уж и всё? – усомнилась Селена.
-- Ну конечно, кое-что из советской атрибутики имелось и у нас. К примеру, колхоз. Но был он настолько слабенький, настолько бедный, что держался только на бесконечных дотациях, да терпеливости местных жителей. В этом колхозе работала и моя матушка. Простой дояркой. Кроме меня, были ещё братья и сёстры, да скромный домишко, да самый минимум скарба. А больше у нас ничего не было. Не было и не могло появиться того самого вожделенного фотоаппарата, которым я грезил. Но, как это в жизни и случается, то, чего страстно ожидаешь, неожиданно материализуется, как на праздничных рождественских открытках.
-- То есть фотоаппарат всё же появился? – смело предположила Селена.
-- Да, -- подтвердил Николай. – Я поучаствовал в фотоконкурсе, достав у товарищей фотокамеру и заслужил первую премию. Сказали, что у меня природный талант. Я это в себе ощущал и потому не удивился. Всё внимание моё растворилось в награде – фотоаппарате «Смена». Матушка заикнулась было, что хорошо бы подарок обменять на какую одёжку к сезону, но видя мои восторги, настаивать не решилась. А потом получилось так, что меня и других братьев отправили в детский дом.
-- Случилось что? – нахмурилась хозяйка.
-- Мы не будем останавливаться на этом периоде моей биографии. Что было, то было, но это помогло мне пережить многое, многое осмыслить и понять, что за свои мечты надо бороться, чтобы воплотить их в реальность. Так я попал на областное телевидение, сделался там осветителем и общался с творческими людьми, причастными к настоящему кинематографу. Затем была служба в армии и возвращение на телестудию, где я, чтобы двигаться к мечте, перешёл в ассистенты кинооператоров. Работал над документальными фильмами в составе съёмочных экспедиций, а потом подал документы в институт.
-- Во ВГИК? – уточнили Селена.
-- Во ВГИК, -- подтвердил гость, -- институт кинематографии. Только мечта, когда начала воплощаться, как-то потускнела. Это как смотришь на какой город издали, и кажется он игрушечно- замечательным, аккуратным и ярким, а стоит подобраться вплотную, видишь, что там довольно грязненько, и пьяная компания бузит и дома давно требуют ремонта. Так и здесь. Понял я, что шедевры, коими я засматривался, создают раз в десять лет и стоит это титанических усилий, не всегда оправданных, да и, как везде, уж больно там много цинизма. Это как-то сильно остудило мой пыл. Хотя к тому времени институт я закончил и даже стал присматриваться к темам дипломной работы, то есть требовалось снять что-то самому.
-- И вот здесь начались загвоздки? – предположила Селена.
-- Да, -- легко согласился гость. – Но, к сожалению, не только у меня, но и во всём государстве. Оно начало стремительно разрушаться. Это я про Советский Союз, а вместе с ним разрушались и многие образующие его структуры, в том числе и телевидение, которое начало хиреть.
-- Пришлось его покинуть, -- продолжила понимающе хозяйка, -- чтобы выжить одинокому человеку.
-- Пришлось, -- снова согласился Николай. – Но только позднее. Сыграл свою роль мой принципиальный характер, который помогал мне держаться в самые трудные моменты жизни. Но надо было меняться, хотя бы потому, что у меня появилась своя семья – супруга Алевтина, Аленька, а потом и Даша, дочурка то есть. Надо было думать не только о себе и своих принципах, но и о тех, кто у тебя «под крылом», зависит от тебя, от твоей разворотливости…
Николай продолжал свой рассказ, похожий на исповедь, временами делая крошечный глоточек чая из чашки саксонского фарфора, почти прозрачного в своей тонкости. Если за этим столом сидел бы Василий Шукшин или, к примеру, Юрий Арабов, то они непременно взяли бы ту историю «на карандаш», чтобы составить из неё удивительный фильм, ту самую «дипломную работу», о которой обмолвился Николай, кинематографист и архитектор, вынужденный заняться ремонтом домофонов, чтобы плыть и дальше по реке под названием Жизнь, где он и лоцман, и капитан, и отвечает за чьи-то чаяния, мечты и желания. Это из того «фильма», который мелькнул калейдоскопом перед госпожой Селеной и уже начал таять. По той причине, что она уже не вслушивалась в слова, а всматривалась в лицо своего гостя.
«Все люди несут в себе частичку Высших сил, и это не требует доказательств. Некоторые так до конца жизни не могут раскопать в себе этот задаток, которым нас одаривает Судьба. Всех одаривает, без исключения. Но далеко не каждый находит его. Их так до конца дней и преследует чувства неудовлетворённости, словно они что-то потеряли, что необыкновенно ценное, что могло бы перевернуть их жизнь. Так оно и есть. Они не смогли идентифицировать в себе Бога. Условно говоря. Не дать ему прорасти в душе, сделаться внутри великим. Они так и остаются Спящими. Они хотели бы «проснуться», но мешают себе сами, установив для себя ложные истины и ценности. Науки Истины во многом и состоят в том, чтобы научить людей распознавать Истину, её корни и устремления. А что касается Спящих, то я научу тебя, как помочь им, если ты встретишь такого».
Го Цзи, старец, который обучал её навыкам Истины в горном селении Тибета, многое успел поведать своей ученице из далёкой России, прежде чем она покинула горную страну и увела с собой девушку, которой они вместе помогли выбраться из непостижимых пространств, находящихся за гранью привычных нам вещей и ощущений.
И этот Николай, техник сервисной компании, тоже был Спящим, ярко выраженным Спящим, который вполне мог и сам нащупать пути Осознания Истины. Вот только у него на это не было времени. Ибо на челе его уже находилась Чёрная Печать, отметина, предвестница скорой смерти. И это заставило Селену сконцентрировать всё своё внимание, чтобы попробовать найти путь, как обойти то, что обойти по сути своей невозможно.
В нашем мире действуют тысячи спасателей, сотни из них успешны в самых разных ситуациях, десяткам по плечу испытания самого высокого уровня. Го Цзи относился как раз к таким и его ученики очень удивились, когда старец ввёл в их число самоуверенную и амбициозную россиянку, невость откуда появившуюся, не знавшую даже ни одного из семи хань-диалектов, но несшую в себе нечто такое, что умудрённый Го Цзи сразу разглядел и благосклонно удостоил её внимания. Именно он и рассказал юной студентке, тогда ещё Элеоноре Филатовой об Армии спасателей, ряды которых ей суждено увеличить своей персоной.
Для того, чтобы помочь Николаю, надо было срочно провести сложную процедуру очищения Кармы с наложением новой записи в Книге Судеб. Это был явно не её уровень. Такое мог совершить разве что один Го Цзи. Были и другие корифеи, но никого из них Селена не видела, хотя о паре знала и могла бы с ними связаться, чтобы «ходатайствовать». Но это всё слишком долго, а здесь дело решали считанные дни, если не часы. Знак Чёрной Печати слишком явно проступил.
Не повезло человеку. Ему можно было посочувствовать. Можно было даже сделать небольшой подарок, чтобы легче было «договориться» со своей совестью. Но, видимо, Николай задел в её душе какие-то родственные струнки. Если подходить аналитически, то по той причине, что он был Спящим в том же диапазоне, в котором когда-то пребывала и она, пока не залезла в тот Старый дом, который «раскачивался» между мирами. Хранитель его, Черепанников, разбудил в ней Спящую и запустил процессы, которые привели её позднее в Тибет, а затем преобразили в госпожу Селену, выполняющую некую миссию Большой Помощи.
-- Извините, -- заявил гость, заметив наконец, что его почти что и не слушают, -- я, кажется, припозднился. Спасибо за внимание. Знаете, я у вас даже как-то душою, что ли, отдохнул. Так хорошо мне только дома бывает. Замечательный вы, наверное, человек, но пора и честь знать. В том смысле, что мне пора откланяться.
Как-то бы его задержать, объяснить о том, что приготовила ему Судьба, и так не часто радовавшая несостоявшегося кинематографиста. Но это обретённое знание лишь обострит ситуацию. Всё может закончиться гораздо быстрее. Он запаникует и… и… свершится предначертанное. Она может лишь стимулировать одно – препроводить его в ближайший монастырь, где братия начнёт коллективное чтение молитв, которые затормозят процесс исполнения Рока, а тем временем она попробует связаться с… с…
-- Вы спешите? – спросила хозяйка, нервно перемещая хрустальный шар, с помощью которого она и разглядела ту Печать.
-- Да, -- кивнул Николай. – Что-то мне тревожно делается, ровно забыл что. Тут у вас хорошо, но мне идти надо. Дела, знаете ли. За дочерью пойду, она у меня в музыкальной школе учится, фанатеет по «Ранеткам», как это и положено в её-то нежном возрасте.
-- Хорошо, -- тряхнула Селена гривой волос. – Я хочу сделать вам небольшой подарок, пустячок, так сказать…
Она быстро пробежала в гостиную, нашла нужный оберег, сказала быстро формулу активации, отчего куколка стала чуть тяжелее, и вернулась. Николай обулся и стоял у дверей.
-- Это такой русский оберег, -- быстро сказала хозяйка, вручив гостю простенькую куколку в льняном платьице. – Несколько дней носите её с собой, только нигде не забывайте. И ещё, вот моя визитка, почувствуйте что, звоните мне.
Видно было, что техник удивился, но виду не подал, карточку сложил в бумажник, а куколку- оберег уложил в карман.
-- До свидания. Вот Дашу удивлю.
-- Носите с собой. Хотя бы неделю, -- крикнула в след гостю хозяйка и захлопнула дверь, привалившись к ней спиной. На душе было пакостно, словно не сделала чего-то важного. Хотелось заплакать, как это делают малые дети или люди, не знающие своего Пути. Но Селена была сильным человеком, мало того – Взрослым, по глубинной сути своей, и потому они скрепила свои силы, взяла, что называется в руки, и успокоилась.
Собственно говоря, она сделала что могла, в той ситуации, в которой оказалась. Неожиданно для себя. Ведь гость, явившийся к ней в дом, не искал у ней помощи. Личность его проявилась перед самым уходом и сделать что-либо было практически невозможно. Без риска обрушить всю ситуацию. Судьба сама, настроенная крайне решительно против Николая, присудила ему высший приговор, вероятно спровоцированный его неумелыми попытками обналичить сокрытые стороны личности. Это весьма сложный инструмент, требующий к себе осторожного отношения. Сама же Селена сделала, что могла, сообразив вот так, практически на бегу. А там уж как распорядятся Высшие Силы, «как ляжет карта Судьбы».
* * *
Прошло много времени. Может быть более полугода. Про техника, обслуживающего домофоны, госпожа Селена почти что и позабыла, вспоминая изредка и как бы между прочим. Приятно встретить просто хорошего человека и знать, что он существует где-то рядом. Но существует ли? Селена, где-то в глубине души боялась в этом сомневаться, тем более, что она вручила ему оберег, который должен был отвести беду. Пусть уж считается, что всё закончилось благополучно. Для Николая.
Когда «сова» скрипуче закричала и замахала крыльями, мерцая жёлтыми диодами «глаз», госпожа Селена отложила в сторону книгу. Она занималась сравнением творчества немецкого популяризатора Эрика фон Дэникена и нашего офтальмолога, страстно бросающегося в объятия неизвестности и тайны, Эрнста Мулдашева. Дэникен был фанатом палеоконтактов с инопланетянами , которые, судя по его версии человеческой истории, множество раз встречались с людьми, и помогали, прививая им азы прогресса и цивилизации. Судя по всему, у немца появился достойный последователь, который готов продолжить стезю, проторённую немцем, подхватить у него палочку эстафеты, найти какие-то дополнительные обстоятельства, заставить других поверить в то, в чём он не сомневался ни капли.
В дверях стоял Николай, о котором хозяйка квартиры только что мельком вспомнила. Он словно откликнулся на этот незримый запрос.
-- У меня нет претензий к домофону, -- улыбнулась Селена и почти сразу же нахмурилась.
Это был Николай, но Николай другой. В прошлый визит техник- кинематографист имел вид серьёзный и компетентный, одет был в синий комбинезон с символикой сервисной компании. Сейчас это было частное лицо, и одет он был в скромную серенькую ветровку, джинсы и бейсболку, надвинутую едва ли не на глаза. Лишь поэтому Селена не разглядела сразу глубоко провалившихся глаз и выпиравших скул, хотя и сейчас они были тщательно выбриты.
-- Я больше не ремонтирую домофону, -- ответил неожиданный гость глуховатым голосом, -- и… здравствуйте…
-- Здравствуйте, -- ответила Селена. – Проходите, пожалуйста. Я… рада вас видеть снова. Надеюсь, с вами за это время ничего не случилось?
-- Случилось, -- гость вошёл внутрь и стащил с головы бейсболку. Сейчас было понятно, что ему действительно пришлось немало пережить. – Откуда вы знали?
-- Откуда? –переспросила хозяйка. – Но это – моя профессия. Точнее, не знать, а чувствовать. Если бы я знала… Но вы мне сейчас всё расскажите сами.
-- То есть вы не знаете, -- сказал как бы самому себе гость. – Мы поговорим прямо здесь?
-- Отчего же, -- ответила хозяйка. – Приглашаю вас в гостиную и начнём мы, наверное, всё же с чая. Не против.
-- Не против, -- тяжело вздохнул гость. – Я-таки до вас добрался и хотел бы расставить точки над «и».
Пока хозяйка хлопотала над чайником и наборами заварочных причиндалов, Николай неподвижно сидел за столом, сложив пальцы в «замок» и как бы дремал, смежив веки. Возможно, он переживал ещё раз все те перипетии, которые ему пришлось пережить, преодолеть, и это отображалось в глубоких морщинках, которые пробороздили его нависающий лоб.
Как и в прошлый раз, госпожа Селена заварила себе «чай мудрости», который активизировал мыслительные процессы и увеличивал как проницательность, так и интуицию. Гостю достался чай с мелиссой, смородиновым листом и пустырником, а также с ещё некоторыми травами, которые стимулируют на откровенность.
-- Я дала вам в прошлый раз оберег, -- сразу перешла к делу хозяйка, -- такую куколку.
-- Да-да, -- кивнул гость, отхлёбывая ароматный настой. – Она до сих пор у нас. Собственно говоря, я должен поблагодарить вас, за себя… и за дочурку. Оберег охранил нас обоих.
-- Расскажите сначала, что же произошло, -- попросила Селена.
-- Несчастье, которое именуется ДТП. Три буквы, перевернувшие мир, едва не взорвавшие его, по крайней мере – для нашей семьи. Классический случай – пешеходный переход, автобус останавливается, а водитель частного автомобиля – нет. Водитель- профессионал руководствуется собственным опытом вождения и дорожными правилами, а любитель занят собственными проблемами и мыслями, потому и как бы отсутствует душой на дороге. Как потом выяснилось, водитель, дама, заведующая кафе, торопилась на кладбище. Не правда ли, как это символично – спешить на кладбище и сбить по дороге туда парочку пешеходов?
-- Я весьма сожалею, -- произнесла Селена изменившимся голосом. – Но ничего нельзя было сделать.
-- Вот я и пришёл узнать об этом всё, или хотя бы то, что мне можно узнать.
По тому, как Николай выстроил фразу, госпожа Селена поняла, что процесс воплощения Спящего случился и теперь гость перешёл на другой уровень восприятия нашей действительности. Вот только – на какой?
-- Когда мы сидели за столом, в тот, прошлый раз, я почувствовала в вас неординарную личность и – почти что машинально – протестировала вас. То, что я увидела, шокировало меня. Но, Николай, хочу вас уверить, многое в нашей жизни не только не поддаётся контролю, но даже не имеет толком обусловленного объяснения. Для того, чтобы это как-то понять, хотя бы на первичном уровне, надо пройти некий курс обучения. И, обязательно, достаточно знающего и компетентного наставника. До такого уровня мировосприятия я ещё, честно вам признаюсь, не дошла. До такого уровня, серьёзно вам говорю, мало кто по настоящему поднимается. Слишком уж многим приходится жертвовать.
-- Я это почувствовал на себе. Как жертва.
-- Я вам сочувствую… сожалею… моей вины здесь нет. Если бы я могла знать заранее, можно было бы сделать попытку перенастройки кармы. Это сложный процесс, но реальный. Но у вас уже… на вас уже была наложена Печать.
-- Печать? – переспросил Николай. – Какая печать?
-- Чёрная Печать. Или Печать Смерти. Это явление сложно объяснить. Почитайте Стругацких. «За миллиард лет до конца света». Видимо, они с этим каким-то образом сталкивались, раз сделали подобное развитие сюжетом своего произведения. Скажу лишь, что с этим практически невозможно… этому невозможно противостоять…
-- Почему? – глухо спросил гость.
-- Помните у Экклезиаста сказано, что многие знания есть многие печали? Вот и наш вопрос из той же категории. Знаете, уж кому что на Роду написано. Своими действиями мы выстраиваем свой жизненный Путь. Ровно потому в окружении высокопоставленных персон находятся люди, осведомлённые в определённого рода делах, чтобы просчитывать последствия самых разных намерений. Намерений, заметьте, а не поступков. Когда действие произведено, последствия всё равно наступят.
-- Всякое действие рождает противодействие. Я помню из курса преподанных мне наук.
-- Да. Это постулаты общие как для официальной науки, так и наук Истины.
-- У вас в визитке было написано: магистр наук Истины.
-- Написанному верить. Обычно, когда «дело» настолько далеко зашло, мы предпочитаем не вмешиваться.
-- Себе дороже? – горько усмехнулся Николай.
-- Послушайте, -- поджала губы хозяйка, -- кажется, вы сами только что говорили о противодействии. Так, смею вас уверить, они имеют свойство те самые последствия преумножать, обратите на это обстоятельство особое внимание. К тому же… к тому же я-то вам помогла.
-- Не обижайтесь… Селена. Я пришёл не правду качать, а поблагодарить. Вы меня, всё- таки… предупредили. Я был начеку и успел отреагировать на машину. То есть… В общем, я дочку успел с дороги столкнуть и сам прыгнул. А дальше не помню ничего… как в тумане, честное слово. В реанимации неделю отлежал. Сложнейшие переломы ноги, ушиб головы, рёбра там, то-сё, но главное то – живой остался. Пока лежал, думал много… и о многом… В церковь ходить вот начал, а недавно вашу визитку нашёл и… вот… решил заглянуть.
-- И совершенно правильно сделали, -- подхватила Селена. – Могли и раньше зайти. Давайте, я вас снова протестирую, а потом мы поговорим, как жизнь дальше выстраивать. Я вам даже гороскоп персональный составлю.
-- Да ну его, этот ваш гороскоп. Сами уж как-нибудь. Если из всего этого выбрались, то значит и дальше всё будет нормально. И слава Богу.
Оказалось, что не выбрались пока что. Печать по-прежнему находилась на челе. Только стала какая-то размытая. Госпожа Селена замешкалась, пытаясь перестроить схему дальнейшего разговора. По неким интонациям Николай о чём-то начал догадываться и насупился.
-- Что? – спросил он севшим голосом. – Плохо всё?
-- Я толком не знаю… Но хорошего, действительно, мало. Будем разбираться. Я сейчас подумаю над комплексом мер…
-- Не знаю, что и сказать, -- вздохнул гость. – Я вообще-то зашёл поблагодарить, да узнать, как вам удалось… И вот – узнал…
Первый порыв паники начал улетучиваться. Селена сконцентрировалась и начала вводить себя в состояние задора. Организм начал открывать внутренние резервы, в том числе и интеллектуальные. С подобной ситуацией госпоже Селене сталкиваться ещё не приходилось. Вне всякого сомнения, мог бы помочь Го Цзи, но старец пребывал где-то в горах Тибета, откуда он никогда не выходил. Можно было попробовать связаться с ним на ментальном уровне, но это весьма сложный процесс, связанный с определёнными ритуалами, и Селена решила пока что действовать самопроизвольно, задействовав фактор интуиции.
-- Скажите, Николай, есть ли у вас недоброжелатели и даже больше того – враги?
Надо было отталкиваться от этого факта. На него явно кто-то наложил заклятие, причём из породы долгоиграющих, раз Печать до сих пор ещё не расформировалась. Вообще-то, бывало, что такое заклятие накладывалось непроизвольно, чуть ли не случайно, в злословии, но они действовали недолго и скоро разрушались под влиянием энергетических защитных полей, как только проходило состояние наложенной фрустрации, как следствие того самого заклятия.
-- Не припомню что-то, -- признался, после паузы, гость, взгляд которого как бы ушёл внутрь себя. – Конечно, я люблю отстаивать свою точку зрения, особенно когда стопроцентно уверен в своей правоте. Не всем это нравится. Собственно говоря, через это, через конфликт, несколько конфликтов, я и ушёл с телевидения, чтобы чувствовать себя независимым. Но так, чтобы были враги… не знаю… скорей уж недоброжелатели… да и то…
Госпожа Селена почувствовала отчаяние. Рядом с ней сидел человек, обречённый человек, словно увешанный минами камикадзе, и даже было слышно щёлканье часового механизма этого магического устройства уничтожения, а она ничего не могла сделать. А помочь очень хотелось. Она чувствовала симпатию к этому по сути своей постороннему человеку, но человеку обаятельному и настоящему, на которых «держится земля», одному из тех условных китов, что являются основой человеческой цивилизации, цивилизации прогресса и оптимизма. А вдруг…
Госпожа Селена даже потрясла головой, чтобы изгнать из неё это достаточно безумное предположение, которое вполне могло оказаться правдой, страшной правдой. А вдруг здесь, рядом с нами, существуют некие могущественные злокозненные силы, которые отслеживают людей, опередивших нравственно своё время, нужных для того, чтобы подтягивать своих соотечественников до своего уровня, прогрессировать их, как делал это своим примером дон Румата из повести Стругацких «Трудно быть богом», и планомерно убирают их, стирают из нашей сегодняшней реальности, чтобы изменить её под себя, под свои цели, чуждые нам, сегодняшним жителям завтрашних дней, Будущего. Чтобы оно, это Будущее, так и не состоялось. Может, оттого мы и топчемся на одном месте, что из наших рядов выбивают лучших людей?
-- Знаете что, Николай, мне надо посовещаться с… с… одним человеком. Может статься так, что всё намного серьёзней, чем нам с вами кажется.
-- Думаю, -- ответил гость, глядя в изменившееся лицо хозяйки, -- что я зря к вам пришёл. Чувствую, что доставляю вам беспокойство, которого можно избежать.
-- Не надо поддаваться сиюминутным порывам, -- решительно заявила хозяйка этой необычной квартиры. – Лучше подумайте о том, что заставило вас явиться сюда. Уверю вас, что многое влияет на нашу жизнь, что мы просто не замечаем, не считаем нужным замечать. Слишком много разного рода отвлекающих факторов в наших городах, которые заслоняют собой то, что является Истиной, настоящей целью нашего существования.
-- Странно это всё, -- пожал плечами Николай, -- всё, что вы говорите.
-- Так ведь я – магистр, -- усмехнулась Селена. – Знания не должны получаться легко, тогда они будут представлять для вас ценность. Мне есть что сказать вам, но… надо выслушать мнение одного человека.
Про то, что знания не должны даваться легко, не раз говорил её Го Цзи, когда они гуляли по Самшитовому саду. Он часто выражался метафорами, иносказательно. Уже потом, изучая Библию, Селена узнала, что Иисус Христос точно так же рассказывал своим ученикам одну притчу за другой, чтобы на примере донести необходимую информацию, вместо того, чтобы долго манипулировать учёными терминами.
Поднявшись с места, хозяйка удалилась из гостиной в свою студию, которая располагалась на другом уровне её квартиры. Здесь же находилась небольшая оранжерея, где можно было найти самые экзотические виды растений. Вы могли бы подумать, что хозяйка была эксцентричным человеком, любительницей самых необычных вещей, которых встречается множество в жилище хиромантов и чревовещателей, зарабатывающих на этом антураже немалые средства. Так бывает, но только не в этот раз. Растения эти были Селене необходимы из-за фармакологических снадобий, которые она самолично изготовляла из листьев, корешков, почек, либо цветов всех этих трав и кустарников, для чего приходилось ежедневно ухаживать за этим привередливым садом, произрастающем в недрах обычной городской квартиры, превращённой стараниями просвещённой хозяйки в пещеру Али-бабы или Монте-Кристо.
Расставив по периметру комнаты ароматизированные палочки, пропитанные специально заготовленными смолами, Селена заварила «чай релаксации», испив который, зажгла палочки и начала погружаться в состояние прострации, которое индусы именуют Нирваной. В этом состоянии разум, энерго-информационный континуум, в состоянии покидать свою физическую оболочку. Говорят, что во время сна душа наша может путешествовать в пространстве, а если спящего начать неожиданно будить, она рискует не успеть вернуться обратно. В таком случае в тело может прокрасться иная пси-сущность и носитель её получает либо тяжёлую душевную болезнь, либо эпилепсию, либо ещё какую напасть, чтобы излечить которую придётся проводить обряд изгнания- экзорцию.
Иное дело – Нирвана. Тело остаётся под защитой ауры, а разум может предаться медитации- размышлению, либо начать общение с другими посетителями Нирваны, божественного аналога Интернета, который был скопирован тёмными силами для своих дьявольский затей.
Чтобы найти нужного собеседника, надо знать адрес, код общения, который Селена получила от Го Цзи, когда курс обучения у него завершился. Она уже не раз с ним общалась, когда её начинала «снедать грусть- тоска», описанная ещё Пушкиным, который был Спящим, но прошёл некий обряд восприятия действительности, что дало ему обострённое «чувство слова» и поэтический дар. Ещё Го Цзи помог её решить пару сложных задач, не поддающихся контролю с её стороны. Надеялась на него она и в этот раз.
Играла медленная музыка, изобилующая звонкими пассажами ксилофона, а ароматом оранжереи примешивался маслянистый запах ароматических палочек, от которого голова начинала кружиться, а глазах начинало с непривычки раздваиваться изображение, словно отображение с сетчатки направлялось не на привычные участки мозга, а куда-то ещё. Собственно говоря, так и было. Селена сидела в позе «лотос», с руками на коленях, открытыми ладонями кверху. Тело её едва заметно покачивалось в такт музыке, в такт невидимым глазу шагам.
Она действительно шагала, рядом со своим учителем, старцем Го Цзи, завёрнутым в шафранового цвета тогу, с чётками из нефритовых шариков в руках, которые он перебирал быстрыми движениями пальцев, вслушиваясь в слова Селены.
-- Что же ты хочешь услышать от меня, уважаемая Эл?
-- Эта Печать? Печать смерти? Как быть с ней?
-- Все мы шагаем той дорогой, которая нам предначертана свыше. Некоторые, как ты или я, умеют заглянуть немного вперёд, и просчитать последствия своих действий и решений, тогда как люди в этом несведущие ведут жизнь самопроизвольно, сталкиваясь с целым сонмом разного рода проблем, не понимая природы их возникновения. Что ж, такого их судьба. Но есть люди, которые можно назвать Спящими, те, кто не осознал или не развил дарованных им способностей. Последствия их поступков, которые они недооценивают, влияют ещё сильнее. Видимо, твой знакомый где-то сделал ошибку и не захотел её разрешать. Или у него появился влиятельный соперник, который поступил с ним некорректно. Но он явился к тебе, и ты разглядела нависшую над ним угрозу. Непосредственная опасность миновала, но она никуда не делась, а лишь временно отступила, чтобы нанести свой внезапный удар.
-- Вот я и хотела посоветоваться с вами, учитель. Можно ли что сделать для… моего знакомого.
-- Как он тебе? Как ты его оцениваешь, Эл?
-- Ничего не могу сказать, учитель. Он не обращался ко мне прямо за помощью. Я поняла лишь, что душа его проступками или стяжательством не запятнана, что он мучается проблемами поиска своего Пути, пытается самораскрыться, но у него нет своего учителя…
-- И в этом его главная проблема. Если бы там был я, или другой Видящий, то он помог бы ему обойти проблему Печати. Есть ещё другой путь.
-- Какой?
-- Можно укрыться в священной обители, где происходят постоянные молебны, где общая человеческая атмосфера не так ясно выражена. Там можно находиться столь долго, пока сила Печати не ослабнет, чтобы можно провести обряд очищения кармы и выстроить новую цепочку Пути. То есть ему всё равно понадобится наставник, человек духовного наполнения.
-- Я поняла, -- Селена поклонилась учителю, сложив ладони перед собой. Щеки её коснулись крылья крупной бабочки, которые порхали по всему саду, усаживаясь среди орхидей и снова отправлялись в полёт. – Благодарю. Я передам Николаю ваши рекомендации.
-- Поспеши, ибо чувствую я, что его уже нет с тобою рядом.
Нет рядом. Николай оставался в гостиной, когда госпожа Селена отправилась в оранжерею на сеанс пси-связи. Она просила его дождаться. Но он отсутствовал. На столе лежала бумажка с торопливо начертанными словами извинений. Дверь была притворена. Гость ушёл.
Быть может ему позвонили с делом, которое не предполагало ожиданий. Может быть, он потерял уверенность в том, что встреча решит его проблемы. Может быть решающим стало то, что Русская православная церковь осуждает деятельность разного рода экстрасенсов, как конкурентов, претендующих на умы и души прихожан. Так или иначе, но гость ушёл, ничем не мотивировав своего ухода, то есть формально госпожа Селена освобождалась от всех обязательств, которые брала на себя.
Можно было облегчить душевные терзания, но легче от этого не стало. Пришлось найти для себя дело, чтобы не сомневаться в безделии.
Уже потом, по истечении продолжительного времени госпожа селена сделала весьма слабую попытку найти этого человека, для чего взяла подробную карту города и перемещала бумажку с рукотворными извинениями, оставшуюся после визита Николая по обозначенным площадям и улицам. На Сормовской бумажка было задержалась, но тут же скользнула дальше. По всему выходило, что гость её покинул город, по какой-то причине отправившись в вояж по необъятной стране. А то и вовсе за границы. Далее искать не имело смысла.
Оставалось только ждать. Почему-то Селена думала, что будет ещё одна встреча. Было такое ощущение.
Сказать по правде, так Селена телевизор не жаловала. Так, посмотреть иногда хороший фильм, Питера Джексона или Дэвида Кэмерона, а то и Френсиса Копполы, для интереса и чтобы отвлечься от жестоких реалий окружающего мира. Кинематографические страсти были потешны и хорошо оттеняли настоящую жизнь. Но иногда та жизнь прорывалась с экрана телевизора быстрой скороговоркой диктора, тревожной картинкой и ощущением того, что политические делатели слишком уж увлеклись просмотром голливудских триллеров и возжелали поставить нечто своё, ещё более ужасное.
Вот и в этот раз на Манежной площади творилось нечто ужасное. Доведённые необдуманной внутренней политикой государства, демонстранты были как-то по особому возбуждены и угрожающе что-то выкрикивали в адрес чёрных рядов милицейского спецназа, который отделил себя от демонстрантов стеной плексигласовых щитов и сферических шлемов. Они двигались вперёд и были готовы ответить на агрессию беснующейся молодёжи, явно фанатов Эрнесто Гевары по прозвищу «Че». От столкновения всех отделял какой-то миг, когда вдруг между двух стен, готовых кинуться друг на друга, возник силуэт. Это был худощавый мужчина с мосластыми руками и щеками, заросшими клочковатой щетинистой бородкой. Он раскинул руки в стороны, словно распял сам себя на невидимом кресте, какие устанавливали в древности на Голгофе. И стоял так он одно короткое мгновение, а потом куда-то пропал, но обе толпы друг от друга отхлынули. Омоновцы перестали бить дубинками о щиты, а молодчики с закрытыми балаклавами или просто шарфами лицами растворились в толпе, которая разбивалась уже на кучки, о чём-то гомоня, но уже без той агрессии и напора, которая переполняла их только что боевым задором.
С трудом госпожа Селена перевела дух. Только теперь она поняла, что последние несколько минут не дышала, как и тот человек, что маячил на площади, разделив собой два враждующих лагеря. Лицо его закрывал длинный козырёк бейсболки, но она сразу же его узнала. Это был Николай, кинематографист, ремонтирующий домофоны.
Вот почему она не нашла его здесь. Он просто выехал, перебрался в столицу, как, впрочем, и десятки, сотни тысяч людей, вынужденных уезжать из отчего дома, чтобы прокормить себя и свою семью. Всё это называется социальной мобильностью и вроде как это показатель зрелости общества. Так говорит наука «социология», без поправки на менталитет, предлагая общие правила игры, именуемой Жизнью, для стран Востока и Запада, Юга и Севера, не заморачиваясь тем, что там, и там, и там, совершенно разные особенности цивилизации, а значит и развития, ценностей.
Вот и Николай, российский гастербайтер, как и многие другие, попытался поправить дела таким вот образом. Как он попал на Манежную площадь, специально или волею случая, мотающего нас по разным весям, неизвестно, важно другое. Важно то, что Селена почувствовала. Его появление каким-то образом сумело разрядить ситуацию. И от этого на душе у женщины появилась тяжесть, словно атмосферный столб разом удвоил своё давление, пытаясь прижать её к полу.
Впрочем, это ощущение скоро улетучилось, но осадок от него оставался. Госпожа Селена не находила себе места, а пальцы рук мелко дрожали. Такой реакции с ней давно уже не приключалось. Организм явно пережил сильнейший стресс, без особых внешних причин. Если не брать в расчёт увиденного телерепортажа. Но подобные беспорядки она уже наблюдала, и не раз. Всё это требовало осмысления.
Она не придумала ничего лучше, чем снова погрузиться в Нирвану, пытаясь настроиться на волну Го Цзи, своего давнего куратора, наставника и Учителя.
Встретились они в любимом месте старца, в том самом саду, который ей так запомнился. По аллеям сада гуляли павлины, гордо расправляя пышные расфранченные пёстрыми перьями хвосты. За ними благосклонно наблюдал старец со сморщенным лицом и татуировкой на давно облысевшем темени.
-- Здравствуй, Учитель.
-- И я рад видеть тебя, уважаемая Эл. Наверное, тебя мучает очередная неразрешимая проблема? Увидишь, что со временем таких проблем станет гораздо меньше. Это будет означать, что ты научилась гармонии, гармонии отношений себя к миру, и мира к тебе. Гармония прорастёт в тебе продуктом благодати, и ты ощутишь просветление, как ощущаю его я. Но, извини, я что-то заболтался.
-- Учитель…
Селена замолчала, пытаясь привести свои мысли в порядок, выстроить из них стройную систему, которую перепоручить Го Цзи, чтобы он дал совет, который умиротворит её ощущения и даст её уверенность, уверенность в том, что её деятельность несёт обществу пользу, а её жизнь наполняет тем смыслом, который ведёт нас вперёд, даёт право считать себя венцом мироздания, которое создано «по образу и подобию…».
-- Я слушаю тебя, девочка моя.
Пальцы перебирали нефритовые зёрна чёток, а морщинистые веки почти прикрывали выпуклые глаза, несущие в себе добрую усмешку мудреца, давно постигшего смысл всей этой жизни. О чём-то утробно курлыкали павлины, а где-то далеко звенели бронзовые трубчатые колокольчики, раскачиваемые лёгкими порывами ветерка.
-- Учитель. Я всё с той же просьбой. Сегодня я стала свидетельницей необычного явления…
Го Цзи приоткрыл глаза, и Селена упала на дно их, как если бы рухнула в пропасть Эвереста. От чувства полёта закружилось в голове и она едва устояла на ногах, а в следующий миг снова стояла на дорожке, выложенной из смальты. Го Цзи снова перебирал свои чётки.
-- Я видел всё, и видел твоими глазами. Это действительно произошло. И твой знакомый сумел совершить такое, что по плечу дано не каждому. Он изменил наш мир, изменил к лучшему. Такое редко случается. В твоей стране такое уже случалось. 14 декабря 1825-го года на сенатской площади должно было начаться восстание, которое могло бы привести к самым печальным для вашей страны и народа последствиям. Но нашёлся тогда человек, который вобрал в себя боль этого мира, разорвал нарыв и… ничего не случилось. Не случилось катастрофы, которая погребла бы Россию под обломками человеческого катаклизма. То же случилось и сегодня. Твой знакомый уже больше не Спящий. Он нашёл себя в этом мире… Или он это сделал спонтанно… Но это очень опасно, привлекать к себе столько пси-энергии. Помню, что ты рассказывала о Печати, которую он нёс на себе… Я дам тебе возможность встретиться с ним, поговорить. Ты поймёшь, что можно сделать и как помочь ему. Если ему можно помочь. Но, знай, что подобные действия не по плечу обычному смертному. Знай это…
Селена открыла глаза, очнувшись в своей оранжерее. Бронзовые китайские колокольчики перезванивались, как бы пытаясь её успокоить, а ветерок обвевал лицо, по которому скатывались слёзы. Селена подняла лицо кверху и глубоко вздохнула. Это общение, посредством Нирваны, отнимало кучу энергии и эмоций. Но так происходило по той причине, что она ещё не постигла всех секретов и уровней Дао, путь, который может быть как общим, так и индивидуальным, и это противоречие отнимало энергию. Потом, когда противоречия будут устранены, она, как Го Цзи и другие адепты Истины, будет получать столько божественной энергии, сколько ей подобает.
Между тем жизнь текла своим чередом. Появлялись люди, просили о помощи. Некоторые платили очень хорошо, и это позволяло ей оказывать бесплатную помощь тем страждущим, которым расплатиться было нечем, а обстоятельства загоняли так, что хоть вой. Но о Николае Селена не забывала, тем более, что Учитель обещал ей устроить встречу. Может, всё и обойдётся.
Не обошлось! Селена поняла это, как только увидела Николая. Тот позвонил через домофонное устройство и попросил о встрече. Уже тогда, по глухому, какому-то «надтреснутому» голосу хозяйка поняла, что с её знакомым не всё в порядке. А когда она его увидела, всё внутри охолонуло и выплеснулось ознобом.
От Николая осталась едва половина. Щёки провалились и зияли бы ямами, но их покрывала та самая щетинистая бородка, а окружённые провалами глазниц сами глаза маскировались очками от солнца. Футболка с надкусанным яблоком болталась на костистом теле, а руки, казалось, вытянулись ещё больше, и Николай их складывал на коленях, чтобы они не мешались.
-- Алло, хозяйка, -- гость постарался выглядеть бодрячком и это бы у него получилось, если бы не вся его внешность, которую трудно было маскировать. – Вот я и явился.
-- Вижу уж, -- Селена не знала, куда ей девать глаза, чтобы не давать понять собеседнику, что она сейчас думает. Она стащила с носа очки и принялась протирать линзы, кусая губы, чтобы сдержать наворачивающиеся непослушные слёзы.
-- Понимаете ли, какая оказия, -- продолжал гость, словно не замечая реакции хозяйки, -- я, собственно говоря, в гости к вам совсем и не намыливался, но всё внутри меня так и свербит, сходи, мол, да сходи. Сбежал я от вас в прошлый раз, так уж получилось. Не хотел вас ставить в непонятное положение, да и сам… Я независимость люблю… Через это и неприятности имею. Наверное. Но вместе с тем и самоуважение. Это – да.
-- А я вас по телевизору видела, -- сообщила Селена, взяв себя, наконец, полностью в руки. -- По телевизору? – удивился гость. – Ну, знаете ли… Давно не брал я в руки шашек, как говорил один литературный «герой».
-- В Москве, -- подсказала Селена. – На Манежной площади…
-- Ах, это, -- тяжело вздохнул Николай. – Всё получилось так неожиданно. Я, если честно сказать, вовсе и не планировал…
-- Что же мы в дверях остановились, -- спохватилась хозяйка и отступила назад. Всё это время она стояла в дверях, не решаясь сдвинуться с места, опасаясь, что малейшее движение обернётся взрывом эмоций, а может даже слёз. – Проходите, Николай… я не ошиблась?
-- Нет, -- улыбнулся гость. – Я на минутку, посижу чуток, отдохну, уставать вот быстро стал, да дальше двинусь. Хочу на архитектурную выставку заглянуть. Когда ещё придётся…
И снова госпожа Селена священнодействовала, совершая «чайную церемонию», которая давно уже превратилась в некоторых домах не просто в потребление заварного продукта, а в некий ритуал, в который входил и разговор, и обмен взглядами, и всё остальное прочее. Николаю снова достался красный жасминовый чай, а себе Селена заварила то же, что и в прошлый раз.
-- Я даже не думал, что там снимается репортаж. Должно быть телевизионщики работали на длиннофокусной оптике, и по договорённости с ОМОНом, откуда из-за их спин. Я помню молодчиков, которые быстро и сноровчато перемещались среди демонстрантов. Знаете, я вспомнил Белоруссию. Там было то же самое, должно быть это была провокация. Спецназ явно подталкивали к схватке, и я это заметил. Чувствовал и горесть, и какую-то ярость. В один миг я оказался между этими людьми и… и…
-- Что там произошло? – переспросила Селена, так как гость замолчал, стиснув костистыми пальцами тонкую чашку с голубеньким саксонским узором. – Я ничего не успела заметить. Помню только предчувствие, предчувствие чего-то ужасного…
-- Я тоже помню это чувство. Оно наполнило меня целиком. Я его как бы «переварил», а потом, залпом, отринул, оттолкнул. Я застыл там, раскинув руки, чтобы прикрыть всех демонстрантов своей грудью. Мне показалось, что стоял я так часа два, не меньше, а кругом было тихо, где-то далеко играла медленная музыка, из парка пели птицы, но все люди молчали. И это было удивительней всего, потому как у многих были открыты и перекошены рты, словно они в ту минуту вопили что было сил. Должно быть это остановилось время, но почему тогда была музыка? А затем меня оттолкнули и я ушёл, но идти было трудно, словно я отяжелел раз в пять, как космонавт в испытательной центрифуге. Всё передо мной плыло и крутилось, было как в тумане. Не помню, как я очутился на квартире, в которой проживал. Это была квартира моего армейского друга, точнее, его престарелой тётушки. Приятель умудрился найти работу за границей, а я вот – в Москве. После того безумного содержания дня престарелой женщине внезапно поплохело и её свезли в больницу, а меня вот попросили «очистить помещение». К тому времени я уже пресытился положением гастербайтера, практически бесправного, и решил вернуться домой, к своим. Последнее, что меня держало в столице, это было бесплатное жильё. Как только оно закончилось, не осталось ничего, что меня могло там задержать. Уже дома выяснилось, что я уподобился Стиву Джобсу, не сколько в талантах, сколько в болезни, что свела его в … Ну, вы сами знаете.
-- Рак желудка? – едва слышно спросила хозяйка. Гость кивнул и принялся прихлёбывать чай, который успел остыть.
-- Знаете, у Александра Солженицына тоже был рак, и даже в четвёртой степени, но он выкарабкался, написал «Раковый корпус», пользуясь своими личными впечатлениями. А выкарабкался он потому, что взял на себя миссия катарсиса, в государственных масштабах.
Гость слушал хозяйку, сложив руки перед собой на столе. Пальцы его подрагивали, так он был напряжён.
-- Но у того же Джобса был немеряный ресурс, финансовый, медицинский, технологический. И всё это ему не помогло. Болезнь скрутила его, как обычного, рядового человека.
-- Дорогой ты мой Николай, это две большие и принципиальные разницы. Ваш американский технолог и изобретатель задействовал технологии из арсенала Некросферы, того самого Интернета, который противопоставлен Ноосфере, курирующей человечество. Да, сын сирийского профессора политологии и соучредитель фирмы «Эппл» был Спящим и сумел найти возможность активизировать свои возможности, но только реализовал-то он их на пользу сил, которым чужды интересы человечества, как такового, отсюда и его болезнь. Тогда как Солженицын начал работать над титаническими хрониками «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное Колесо», что является весьма тонкой работой социоинженерии, и эта его «большая миссия» послужила платой на дополнительный срок жизни, что отмеряется каждому.
-- То есть, -- медленно спросил гость, -- если я выберу для себя достойный путь, то могу надеяться… уповать…
-- Не надо терять надежды, -- горячо сказала Селена, стараясь не смотреть на Чёрную Печать, которая отчётливо проступила на лике гостя. – Никогда не опускайте рук.
-- Знаете, -- ответил Николай, -- я склонен верить вам, но, признаюсь, я устал нести на себе этот груз. После того случая, я говорю про Манежную площадь, я несу на себе груз боли, которую я оттуда вынес. Никому не говорил, но вам признаюсь, что это очень тяжело. И сбросить его я опасаюсь. Мне кажется, что тогда всё вернётся обратно. Может, я до сих пор стою там, между двух сил и сдерживаю, не даю скатиться стране в гражданскую войну, которая захлестнёт нашу страну, вырвавшись с той площади. Может это и не так, но я боюсь ошибиться. Уж лучше уйду тихо я, чем всё наше Отечество. Я заберу боль всего этого мира и унесу его в Небытие. Пусть она останется там.
Госпожа Селена не смогла сдержать давно рвавшихся наружу слёз. Она не видела, как поднялся и ушёл прочь Николай, который сделал свой Выбор. Выбор, которого не почувствовали окружающие, живущие своей повседневной жизнью, наполненной своими маленькими горестями и радостями, которыми они делятся или не делятся с окружающими, с родными. Хорошо это или нет, что рядом с нами живут такие люди, именуемые Спящими, которые несут в себе дремлющие силы, чтобы подняться в нужный момент, как былинный Илья Муромец, и встать грудью встреч вражьей рати, либо катаклизму, стихии, и оберечь своей нутряной силой свой народ и страну? Вот только жаль, что не умеют они в полной мере распорядиться своими потаёнными возможностями и оттого порою гибнут сами, но успевают спасти многих, которые даже не подозревают о великих Битвах и Свершениях, которые не различимы взгляду обывателя, привыкшего видеть лишь то, что перед ним, на расстоянии хапка. Да и вина ли их это, что они слабы, необразованны и неорганизованны, потому как нет Программы взросления человечества, а занимаются такого рода делами отдельные подвижники, вроде госпожи Селены, магистра наук Истины, или несостоявшегося неофита Николая, кинематографиста, ремонтировавшего домофоны.
Рассказы о Селене
© Copyright: Юрий Костин 2, 2014
Свидетельство о публикации №214121000497
Свидетельство о публикации №214121000497
Рецензии