Часть 1 Дивьи люди Глава 5

Глава 5
Я поспешил покинуть Волошиных, чтобы найти Есению и других селянок на поле скошенной травы, сразу за деревней. Больше полусотни женщин разного возраста, рассыпались, словно бусины по пологим складкам высоких холмов, утыканных кучами сена, как торт свечками.
- Вы Есению не видели?
- Она на скирде.
- На скирде? – переспросил я, не веря собственным ушам.
- Ой, как твоя жинка ровно скирды ставит - так ей равных не найти! – При напоминании о моём новом статусе меня, аж, передёрнуло. Я пошел в сторону большого скопления сена. На трёхметровой высоте большого стога, заметил Есению с граблями, укладывающую сено по кругу. Она перепугалась, заметив меня издали.
- Вы не должны уходить, пока не дождётесь решения Стражей! - накинулась она съезжая с крутого бока незаконченного стога как со снежной горки.
- Я не прощаться пришел…
- А зачем? - перебила она взволновано, - Случилось чего?
- Ничего не случилось… вернее, я послание от Стриктов получил, сможешь перевести?
- Конечно, смогу. Давайте сюда! – И она с деловым видом прочитала следующее,
- Вас приглашают для рассмотрения вашего дела двадцать четвёртого июня 7522 года от семидесяти мужей. Слушание состоится в Храме Лады после обеда.
- Есения тебя на скирде заменить? – спросила, отделившаяся от других работниц, женщина средних лет.
- Нет, не нужно. Мы уже закончили, - выпалила девушка в ответ, - Двадцать четвёртого вместе на суд пойдем, - пообещала она мне и отвернулась, посчитав, что я сделал то же самое.
- Но, июнь закончился десять дней назад!
Я смотрел, как девушка с лёгкостью акробата взбирается вверх, наступая на деревянные края грабель воткнутых зубьями в стог. Шаг и та же участливая женщина поставила для неё вторые грабли, воткнула в сено повыше и придержала снизу как шест в цирке. Ещё шаг и Есения на скирде.
- Нет, не кончился. Двадцать второе сегодня, - сказала она сверху, как отрезала.
Взявшись за деревянную палку с разветвлённым концом (вилы, как можно было догадаться), я попытался подать ими сено, но первые попытки поднять пучок сухой травы, вызвали у находящихся рядом бабёнок, дружный смех. Я не сдавался. Каждый раз всё лучше и лучше понимал, как определить центр сложенного в копну сена и постепенно, стало ясно не только всем, но и мне самому, что я могу подать сено наверх скирды не хуже других.
- Вы, может, кушать хотите? – Есения хмурилась, а я не понимал, чего она от меня хочет, пока она не намекнула, - Пошли бы домой, отдохнули.
«Избавиться значит намерена. Думает, не место мне здесь. Это уж извини мне решать, где мне место в этой Богом забытой деревне!» - И я с удвоенной энергией закинул наверх пучок сухой травы, размером с обеденный стол на десять персон. Есения еле увернулась и примолкла.
К нам неспешным шагом, подошла лошадь, запряженная в узду, с хомутом на шее, но без седла. Две верёвки, идущие от хомута, соединялись с короткой палкой-перекладиной, а дальше с длинным деревянным шестом, прикреплённым к ней буквой Т. На шесте, такими же толстыми верёвками была привязана большая копна. Пока я не подошел ближе, чтобы развязать верёвку, по просьбе Таси (так звали женщину, вызвавшуюся сменить Есению), я думал, что лошадь едет сама, но оказалось, что у неё есть наездница. Маленькая девочка, лет четырёх-пяти, сидела, привалившись на шею лошади, и моргая сонными глазёнками, разглядывала меня.
- Привет! – поздоровался я, улыбаясь, а она заморгала чаще, потом зажмурилась и разревелась в голос. Лошадь под ней вздрогнула и шарахнулась в сторону.
- Тихо, тихо, Дуняша. Это дядя Миша, ты же его уже видела, он муж нашей Сенечки. Он тебя не тронет.
Девочка, перестала хныкать. Тася сама развязала узел на верёвке и хлопнула животное по боку, направляя его за узду сначала вперёд пока длинный кол полностью не вышел из копны, а потом по кругу для разворота.
- Задремала Дуняша. Спросонок не узнала Вас, - объяснила она.
- Не страшно такую малышку на лошади без сопровождения отправлять?
- Тешка славная кобыла. Она старая, баловать не станет.
Мы перекидали копну за считанные минуты, стало ясно, что с моим участием в работе, одной Тешки мало. Было решено запрячь ещё одну лошадь, за которой и убежала Тася.
Новую копну я, без приключений, отцепил сам и даже не стал обращаться к ребёнку, чтоб не напугать ещё раз.
Есения больше не хмурилась, она вообще на меня внимания не обращала.
На двух лошадях копны подвозились быстрее, Тася посадила на вторую лошадь девочку постарше и привела с собой женщину, чтобы отцеплять упряжь от копён. Вдвоём мы подавали сено довольно быстро, Есения даже взмокла от пота наверху, но продолжала молчать, даже не пожаловалась.
Через час скирда размером с двухэтажный дом закончилась узким верхом, мне приходилось стоя на деревянной лестнице принимать сено у Таси и подавать его наверх очень осторожно, чтобы не свалить Есению.
Я видимо пошел на повышение на этой работе, так как вместо деревянной «рогатки», Тася отдала мне свои железные вилы, вытребовав обещание очень аккуратно с ними обращаться.
До обеда мы сложили две скирды, рядом с нами три женщины и девушка, которая, как и Есения, принимала сено наверху, сложили ещё одну. Мне пришлось немного помочь им с завершением их стога, а после этого мы отправились на край поляны, где в тени деревьев, с десяток подростков под руководством глубоко беременной женщины (на что указывал огромный живот) организовали стол, прямо на расстеленных поверх травы покрывалах. Хмель из моего организма давно вышел. Я с аппетитом принялся за пирожки с квашеной капустой и яйцами. Есения немного потеплев, положила в миску кашу и подала мне, не поднимая глаз.
- Очень вкусно, - похвалил я хорошо протомлённую ячневую кашу, запивая её молоком. Женщины, довольно, улыбались в ответ, однако разговор не складывался, видимо стеснялись меня неимоверно. Но и смешки по поводу того, что я «променял» мужиков на баб прекратились.
После обеда все отдыхали не больше получаса и снова принялись за работу, девчонки-поварихи, собрав остатки еды и посуду, ушли. Мы, как и раньше, метали сено, другие пошли собирать и возить копны. Как только высота стога выросла выше меня, Есения, опять ловко, забралась наверх и стала утаптывать брошенные нами навильники сухой травы.
Ребёнка на коне сменила другая, такая же маленькая девочка. В отличие от первой эта была бойкая егоза. Каждый раз проезжая мимо, строила мне глазки.
- Ноо, - командовала она смирной кобылой, - Пошла! Пошла! - Подгоняла малявка неторопливое животное, а сама стрельнула в меня взглядом и заулыбалась, демонстрируя отсутствие как минимум двух зубов.
Хоть дети здесь такие же непосредственные как дома! Подыгрывая наезднице, я поднёс руку к лицу и, оттянув пальцами нижние веки, высунул язык, состроил страшную рожу. Девчонка захохотала в голос и, понуждая Тешку, уехала за очередной копной.
Женщины собрались у последней скирды. Работа близилась к концу.
- За день успели всё сено в стога сметать, - радовались собравшиеся, - Вот так, поработали! – говорили громко, в расчёте, что я их слышал. - Завтра, что будем делать? – Чувствовалось довольство в голосе, - может, с мужиками на ярмарку пойдём? – Женщины засмеялись, видимо поход за покупками они находили очень не женским делом, в отличие от сбора сена.
Последний стог получился  ниже других и с более пологими боками. Широковато разложили основание, поздно поняли, что сено заканчивается. Но несовершенная форма сложенной, сухой травы никого не расстроила, так как все радовались концу работы и собирались по домам.
Дома нас ждали жаркая баня и сытный ужин, приготовленные младшими сёстрами Есении. В отсутствии хозяина розовощёкие от лёгкого пара домашние собрались за общим столом. Сначала, правда, была попытка накормить меня первым, но после моего предложения покушать всем вместе, смирились с очередной «странностью» и пригласили сесть во главе стола на кухне.
Есения так до конца ко мне не оттаяла, держалась скованно, что не осталось незамеченным матерью,
- Дочу, всетки проблеми су до казне, - обратилась мать к Есении ничего никому не объясняя. Слова ни о чём для меня, оказались для старшей дочери ключом к самообладанию. Есения улыбнулась матери и кажется больше не хмурилась.
Младшие дочки первые минуты, сидели тихо, но потом молодой, любопытный ум стал требовать информации,
- Михаил Сергеевич, а вы дома халадник кушаете?
- Да, у нас есть блюдо похожее на это - «Окрошка». Вы его приготовили просто великолепно.
- В дождливый день маменька печет пироги, пальчики покусаешь, - пообещала младшая дочка, которую называли Кровинка.
- А почему только в дождь, ритуал особый нужен?
- Работы на полях в ясную погоду много, - вступила в разговор мать, - стряпнёй заниматься некогда.
За разговором мы не заметили, как в комнате стало совсем темно. Есения зажигала масленую лампу, когда в небе прозвучал первый раскат грома, и я понял, почему так быстро стемнело. Мы обсудили непредсказуемость погоды, а девочки назвали меня Спасителем Сена,
- Мы надеялись за три дня всё сметать, - снова пояснила мысли дочек мама, - остальное в копнах осталось бы.
В дом гурьбой заявились промокшие подружки Есении,
- Здрасьте, тёть Даш! А Сеню можно погулять позвать? – это была уже вторая попытка любопытных девчонок проникнуть в дом и поглазеть на меня, что порядком утомило хозяйку,
- Нечего к замужней приставать! Вот сами обзаведётесь семьями, тогда посмотрим, как гулять пойдёте! А теперь идите с миром и не суйте любопытные носы в наши двери. Даже, ливень ни по чём! - ругалась Дарья Кирилловна.
Молодёжь не смутилась, выслушав гневную тираду, только прыснули со смеху и, выталкивая друг друга в двери, переговариваясь о том, как интересно всем о чужеземце узнать, выкатились во двор к ожидавшим их товаркам.
Мать Есении ушла доить коров, сестёр ещё раньше выманили на посиделки в соседний дом, мы остались вдвоём на кухне и оба не знали, о чём поговорить. Я помнил совет, если взял паузу держи её. Есения, не зная законов психологии, просто не хотела со мной говорить и ей, видимо, было проще.
Во мне проснулось противное чувство похожее на негодование. Ну не положено быть девушке равнодушнее меня и это сильно начинало раздражать. Теперь, я уже хотел знать причину её недовольства. Я ведь гость, и не бросил её, пошел к родителям, вытерпел варварский обряд, притворяясь довольным мужем.
- Ты чего дуешься на меня? Чем не угодил? – начал я выяснение отношений.
- Шли бы Вы… к мужчинам! - Она замешкалась, подбирая слова, наконец, собравшись духом выпалила, - Только зря местных девок баламутите!
– «Где та покладистость твоим отцом обещанная?» - продолжало иронизировать моё возмущение. С другой стороны, кто я ей? Человек, который от неё отказался? Зачем ей со мной любезничать?
- Хочешь, чтобы я запил, и оставался наслаждаться общением с собутыльниками твоего папаши?
- Издеваетесь, а не знаете, что здесь происходит! Мои знакомые погибнут!
- Конечно, вымрут как мамонты! Мужики спились, а бабы - надорванные как лошади. До шестидесяти мало кто доживёт! У матери твоей варикоз… С такой нагрузкой сядет она - без ног останется! Да, что я говорю, с ногами от гангрены умрёт потому, что... - я подумал об ампутации, но не озвучил, высказался проще, - о малейшей медицинской помощи речи не идёт.
Есения побледнела, прикрыла рот рукой, услышав мой страшный вердикт. Я заговорил, немного сбавляя обороты,
- Для чего мне тут оставаться? Тебе вот, сравнить не с чем, а я реально на таком дне жизни оказался, что страшнее наказания не придумаешь. Если ты говоришь, что через несколько дней отсюда год не выбраться, то эта жизнь для меня тюрьмой строгого режима покажется. Ты бы знала, как мы в городе…то есть у себя живём! Мы путешествуем по всему миру, читаем книги, смотрим кино… - тут я понял, что перегнул с перечислением благ цивилизаций,  - животных разных можем видеть, - пытался говорить о понятных ей вещах, - Вот ты знаешь, как выглядит крокодил?
- Не знаю, - интереса в голосе - ноль.
Я начал объяснять про толстую зеленоватую кожу, размер, а потом подумал, что лучше нарисовать,
- Погоди секунду, - попросил я. Сходил в комнату, где осталась моя сумка, и, быстро, вернулся на кухню с записной книжкой и ручкой.
- Крокодилы вырастают до четырёх — семи метров в длину, у них длинная пасть и острые зубы, - свой рассказ я сопровождал рисунком рептилии. Добавил, для эффекта, несколько страшных историй про случаи нападения на людей и животных, - Крокодил может притаится в мутной воде, пока животное не спуститься к воде, и как только жертва окажется на расстоянии метра, атакует мгновенно.
–  Когтями ухватит?
- Ну, когти у него не большие, пальцы слабые. Крокодил может зажать зубами и не отпускать долгое время. Ему главное на глубину утащить, а там с ним совсем не справиться.
Она стала слушать очень внимательно, я даже не заметил, с какой лёгкостью описал и нарисовал ей ещё нескольких представителей тропической фауны.
- Вы слона видели и не испугались? – Воскликнула она и растерялась, - простите, Вы, наверное, ничего не боитесь.
Не желала меня обидеть намёком на то, что я мог слона испугаться. У них, конечно же, все мужики, напившись бражки, смелые. Но я-то обычный, цивилизованный человек и всё земное мне не чуждо.
- Я его за надёжным забором в зоопарке видел, с безопасного расстояния, и конечно много раз по телевизору. А, так, в дикой природе! Страшновато было бы, пожалуй. Огромная живая туша, у него мозга ведро. Ну мало ли чего надумает? Вдруг не понравлюсь, затопчет. Я бегаю не быстро.
- Мне несколько слов не понятны, Вам не трудно разъяснить «кино», «зоопарк» и «по телевизору»?
Я был рядом с ней просто, как кладезь профессорских знаний и чувствовал себя соответственно.
- Зоопарк, - начал я с простого, и она поняла меня легко, а вот к телевидению и кино, не знал, как и подступиться. Уверен, что настоящий профессор, нашел бы подходящие слова.
- Это возможность записывать образы в движении, - начал я неуверенно, - не хотелось в её глазах вид всезнающего человека терять. В конце концов, не каждый раз, меня девушка с открытым ртом слушала, опьяняющее чувство я бы заметил. - Вот я тебе на деле сейчас покажу, - кинулся я опять к своей сумке, за телефоном.
Через минуту я включил запись видео. Есения улыбнулась, встала со стула, подошла ближе, протянула руку, легонько дотронулась до пластиковой поверхности. Ничего не обычного на её взгляд не произошло. Через минуту она, не ожидая более чудес, неумело подавив разочарование, отошла и снова села.
- Теперь посмотри, как ты в кино выглядишь, - позвал я и развернул телефон к ней экраном. Она смотрела на саму себя улыбающуюся и вытягивающую руку, а глаза округлились в ужасе.
- Выпустите её! - взмолилась она. - Как туда забралась? Такая крошка! Ой, бедненькая, - она вертела в руках самый важный дивайс из моего мира, как превеликую гадость, брезгливо придерживая двумя пальцами. Я предположил, что следующим её решением будет треснуть телефоном о стол посильнее, чтобы освободить «бедняжку», поэтому поспешно добавил:
- Это ты, только не настоящая, а как на листочках нарисованная. Представь, что листочков, таких как в моей книжке тысячи, они фиксируют каждое твоё движение и потом показывают, быстро сменяя друг друга.
- Не хорошо это, образы неволить, - заключила она.
Стало понятным, что сниматься в кино ей не понравилось. Позже, оказалось, что и крокодил, не предел «страшности» зверя.
- В нашем мире люди видели, что-то похожее. Думаю, это и был крокодил. Здесь, он называется корчебок, - она протянула мне книгу в твёрдом переплёте, вырезанном из цельного куска выделанной кожи. - По милости Рода не из нашей реки выполз. Посмотрите, как похож, может не такой страшный, конечно.
«Что это стёб, прямая насмешка или наивность душевной простоты? Я, что так страшно крокодила нарисовал?» - размышлял я, глядя на рисованного чернилами, гадкого монстра с искорёженной мордой и горбатой спиной. Его сильные, развитые передние конечности, вырастали из похожего на вывернутую корягу туловища, переходившего в непривычный моему пониманию хвост. Этот конец тела скорее напоминал невообразимое переплетение рудиментарных отростков, истончающихся на концах, как корни. В когтях монстра застыл труп растерзанного животного, похожего на волка. Какой там крокодил, если любой хищник моего мира, будет вкусным обедом этому горбуну! «Уж не разыграно ли было девичье любопытство?» - пришла догадка, внося горечь разочарования. Мне лжи достаточно от женщин!  А она спрашивала, не боюсь ли я! Ха! Да я бы в штаны наложил с таким познакомившись, даже в зоопарке!
- Вы не подумайте, что я навязываюсь. - Она опустила глаза, задумалась, перед тем как продолжить говорить: - Я к Вам жить не прошусь... но услышать о том, что в другом мире делается очень хочу!
Не играет она, я почувствовал искренность её слов и окончательно растаял, рядом с простым женским любопытством. Сидя на кухне, я был готов бесконечно отвечать на вопросы. В комнату вернулись девочки и мать, они тоже, молча, заслушались моими рассказами. А за окном лил дождь.
- Сенечка, отдыхать пора. Гость устал нас весь вечер развлекать. Проводи Михаила. Вам благодарность безмерная от нас всех, - сказала Дарья Кирилловна. - День, как праздник прожили.
- Я боюсь, что Вы оставили в своей коробочке... - прошептала Есения у порога комнаты, где я ночевал, - возможно, часть меня. Вы можете её отпустить?
- Конечно.
Я вынул из кармана телефон, нажал кнопки, после чего показал ей выключенный, пустой экран. Она сразу заулыбалась, уверенная, что угроза её «целостности» миновала. На самом деле, обманывая её сейчас и оставляя себе на память её видео в цифровом формате, я очень хотел встретить такую же бесхитростную девушку дома. Ну, точно постарше, обязательно повыше, да что там! Весь вечер я ловил себя на том, что любуюсь именно ею, такой – какой могла быть лишь она.
- Простите, за просьбу и сладких снов!
- И тебе спокойной ночи.
Она улыбнулась, задержавшись на мгновение у порога спальни, и скрылась за шторкой.