Где Хенаро притулился под скалою, под скалою...

Мексика — это Россия, умноженная на кактус. Наши народы всегда были глубоко пересечены, несмотря на то, что никто об этом и не подозревал.

Нет, был один почти незамеченный эпизод. Нагваль Пелевин написал рассказ «Икстлан-Петушки», в котором впервые четко обозначил наше глубочайшее родство на примере характерной синкретичности эзотерических произведений дона Карлоса Кастанеды и метафизической прозы Венички Ерофеева. Именно ему мы обязаны фразой, ключевой для понимания российской ментальности: «Москва — это не третий Рим, а, скорее, второй Юкатан».

Мексиканцы — это уцелевшие потомки разнообразных индейских племен, из жалости скрестившихся с тупыми бледнолицыми гринго. Что, конечно, не прошло для этноса даром. Но, благодаря дону Хуану Матусу, учение тольтеков и яки живет и побеждает. И бродит, бродит по Латинской Америке призрак окончательного освобождения, до одури напоминая смутные, но привычные призраки, давно и плотно прижившиеся в нашей необъятной и непобедимой.

Да,в общем-то, и ходить далеко не надо. У мексиканских шаманов есть комплекс упражнений, которые одновременно открывают чакры, смещают точку сборки и переводят мозг в принципиально новое агрегатное состояние. То есть, эффект примерно как от просмотра "Первого", "России" и НТВ одновременно, только эффективнее. Называется тенсегрити. Так вот. Там самое первое разминочное упражнение срывает все покровы и маски, со всей очевидностью показывая: мы братья. И не хера этого стыдиться.

На картинке понятно не все, поэтому я поясню. Ладонью одной руки мы проводим под подбородком, как бы показывая: «Всепесдетс, задолбали. Сыт по горло». Другая рука при этом заведена далеко за спину в типично ОМОНовском заломе. Руки по очереди меняются — заломленная переходит в жест «сыт по горло», а горловая рука уходит в залом за спину. Но главная фишка в том, что шаман, выполняющий это упражнение, всю дорогу стоит раком — как бы по умолчанию.

Это ли не характерно российский подход? Не в этом ли постоянное кухонное фрондерство и внутренняя эмиграция, счастливо сочетающиеся с готовностью быть репрессированным и ожиданием мужественного усатого мессии, который расстреляет всех невиновных и пустит на абажуры всех непричастных?

Но и это далеко не все. Мексика — это страна нереализованных в России возможностей. Здесь можно ездить по дорогам, имея в тушке 0,8 промилле алкоголю. Полиция здесь борется с наркомафией за счет США — вооруженная клевыми винтовками м-16 и раритетными кольтами. Население исключительно веселое и дружелюбное по отношению к своим неведомым братьям. Потому что мексиканцы — один из немногих народов, которым Россия за всю свою многотысячелетнюю историю никак не успела насрать в карман.

Еще в Мексике поют марьячес - толстые дядьки в широких сомбреро. Шансон должен быть именно таким: мелодичным, лиричным, и не имеющим ни малейшего отношения к криминальному миру. Кстати, полнота для мексиканцев не проблема. Они ею наслаждаются и всячески выпячивают. Марьячо без пуза — это полмарьячи.

В политике Мексика ушла чуть дальше России: во-первых, здесь до последнего момента никто не знает, кто будет президентом. Во-вторых, право на ненасильственный протест здесь реализовано в полной мере: кортеж третьего лица государства российского был ничтоже сумняшеся задержан просто потому что стихийным оппозиционным демонстрантам приперло перейти улицу в неположенном месте.

Но вот такой либерализм как раз объясним: у них под боком шуршали бесстрашные барбудос, а когда Латинская Америка начала стремительно леветь, враждебными США была запущена операция «Кондор», после которой количество леваков резко поубавилось, а к власти в Чили, например, пришел некто Аугусто Пиночет — парень, конечно, решительный, но уж больно резкий. Повторения и первого, и второго феномена мексиканские власти не хотят вообще, поэтому оппозиция здесь — не твари дрожащие, но право имеют. Ибо Мексика научена горьким и невкусным опытом.