Омск

Сегодня ночью я покину город-герой Омск. Самолет утащит меня с Котом в город-герой Москву, где я с удвоенной энергией продолжу умножать энтропию, заниматься пустословием, стимулированием симулякров и симулированием стимулов. Ну и сублимированием, как побочным продуктом фрустрации. Это уж как водится.

Но перед этим – пара слов о городе-герое моего детства. В рамках курса спонтанного страноведения, которое я повел, по-моему, с Индийского hate-speecha, или раньше – не упомню уже.
Итак. За время моего десятилетнего отсутствия город почти не изменился, несмотря на то, что убрали губернатора тяжеловеса и поставили губернатора тяжеловоза. Мужика-газовика, ни тумана, ни обмана, а работа в три рука. Впрочем, произошло это сравнительно недавно, поэтому, возможно, команда нового главы региона попросту не успела.
 
Однако на повороте на старозагородную рощу уже радикально изменился патриотический плакат. Раньше там была открытая реклама ЕР. Сейчас там групповое фото Путина и Медведева с подписью «Омичи за сильную Единую Россию». Утверждение крайне спорно само по себе, но фото просто вызывающе: Медведев там на добрых три сантиметра выше Путина. Что, как мы знаем, абсолютно недопустимо. При том, что до сих пор не было ни малейших причин заподозрить руководство области в симпатиях к медведевскому клану. А тут – грубая лесть на грани фола. Ай-яй-яй.
 
Говорят, что провинция отстала от времени и современная модная Москва, в отличие от провинции, уже Европа. А провинция, наоборот, уходит в глухую Азию. И именно этим, якобы, объясняется шизофреническое двуглавие державного Птица, который смотрит и туда, и сюда. Снова вранье. Во-первых, Омск - не провинция вовсе, а периферия. Во-вторых, Омск во многом гораздо прогрессивнее изнеженной, развращенной и полиморфной Москвы.

Именно здесь я увидел словосочетание «маломобильные группы населения». «Колясочники», «альтернативно подвижные», «лица с ограниченными возможностями» - скажем прямо, говно, а не эвфемизмы. А тут – в самом центре, в ресторане табличка: «Представителей маломобильных групп населения мы будем рады видеть в ресторанах по адресам таким-то и таким-то». По моему, очень круто.
 
Еще в нашем прогрессивном городе работает реклама борделей. Прямо вот на билбордах и плазмах в самом центре. В Москве прокремлевские хоругвеносные движения шьют это как криминал «Московскому комсомольцу», а тут это – норма. Сибирская европа, короче. Радость и толерантность.

Гей-клуб, правда, просуществовал тут всего два дня: открыли году в девяносто первом, на волне плюрализма и сексуальной революции, но темные народные массы порыва не поняли и назавтра сожгли его вместе с насельниками. А еще именно Омск исторг в Думу из партсписков «Справедливой России» депутата Мизулину. Но в этом омичи не виноваты – все вопросы к сушеной лямблии, которая с некоторых пор эту паритю возглавляет.

Но главное – это, конечно, культурные коды. Я тут сходил в бассейн.
- Мам, а почему бассейн называется «Ермак»? - спрашиваю у матушки.
- Ну а ты разве не помнишь, как он кончил? – интересуется мамо.
Я помню, и головоломка сразу собирается в пазл без единого лишнего элемента: бассейн находится на улице Василия Чапаева.
 
А потом я попал в Нефтяники. В свой старый двор, где я вырос и стал большим. Где произошло большинство из написанной мной дремучей чернухи и темной достоевщины. Где я был в последний раз накануне своего эпического отъезда в Москву.

И вы не представляете, как же меня накрыло.