Сказки дедушки Вани

               
               
                Эти сказочные истории могут помочь внимательным читателям и слушателям — и взрослым, и детям — задать себе вопросы о том, что такое добро, как бороться со злом, в чём заключается настоящее волшебство и есть ли оно в нашей сегодняшней жизни. А если возник вопрос, то человек — и взрослый, и маленький ещё — обязательно пусть будет искать и найдёт на него ответ!
                Сказки были рассказаны Игорем Высотиным, Саркаром и Еремеем, а записаны Анной Зубковой.
               
               
                АНЕЧКА И ДЕДУШКА ВАНЯ
                (предисловие)
               
                Когда-то — кому-то покажется, что это было очень давно, а кому-то — и не так уж давно, — в одном большом городе жила девочка. Её звали Анечка.
                У неё были замечательные и мама, и папа, и ещё две бабушки: мамина мама и папина мама. Вся эта большая и дружная семья жила в большой-пребольшой квартире, которая в те времена называлась коммунальной. Это означало, что в этой же квартире, в других комнатах, жили другие семьи. И на все эти комнаты был один длинный-предлинный коридор.
                Анечка была единственным ребёнком в той квартире. И её все очень любили, хотя между собой соседи иногда и ссорились.
                Анечка тоже всех любила. Она очень любила и своих маму и папу, и обеих бабушек! И соседей она тоже любила и всегда первая вежливо со всеми здоровалась.
                В одной из комнат этой большой квартиры жили муж и жена. Их звали Иван Павлович и Акулина Андреевна. Жили они ладно и дружно: как говорится — в любви и согласии. Они были уже пожилые, их дети давно выросли и жили отдельно от родителей совсем в других местах.
                У Анечки было две бабушки, а вот дедушек — не было ни одного.
                Анечка очень хотела иметь хотя бы одного дедушку! И она выбрала себе в дедушки Ивана Павловича.
                Однажды она пришла к нему в гости и так вот и сказала, что просит дядю Ваню стать ей дедушкой. И он, не раздумывая долго, — согласился!
                Вот тогда-то и началась чудесная дружба между самой младшей жительницей квартиры и самым старшим её жителем.
                Анечка, хоть и была ещё маленькая, но, конечно же, понимала, что дедушка Ваня — не по-настоящему ей дедушка. Но от этого он был ещё более замечательным дедушкой! Потому — что настоящие дедушки должны не только хвалить, но и строго воспитывать своих внучат, как это делают и настоящие бабушки. А дедушка Ваня был как бы немножко «волшебным»: он никогда не сердился на Анечку, но играл и беседовал с ней как лучший друг, то есть, всегда «на равных».
                А ещё он рассказывал ей сказки, были и небылицы и разрешал делать всё, что она ни попросит.
                Но, надо отметить, что она никогда не просила ничего плохого — потому, что была доброй и разумной девочкой.
                … Обычно Анечка спрашивала разрешения у бабушек или у родителей и, если ей позволяли, — то шла к дедушке Ване в гости.
                Она аккуратно стучала в дверь и говорила:
                — Можно?
                — Кто там? — спрашивал дедушка Ваня.
                — Это я…
                — Тогда заходи! — приветствовал Анечку дедушка Ваня. И Анечка радостно заходила!
                Потом она обычно показывала «выступление». Например, танцевала или читала выученный стишок. Акулина Андреевна и дедушка Ваня ей аплодировали и всегда хвалили.
                А потом Акулина Андреевна предлагала Анечке попробовать угощение: пирожки с грибами, стряпать которые она была великая мастерица, или чай с вареньем. Затем она тихонько садилась на стул с рукодельем или уходила на кухню готовить еду — и в разговоры дедушки Вани с Анечкой никогда не вмешивалась, если её специально об этом не просили.
                Дедушка Ваня тоже пил чай, и Анечка просила его рассказать что-нибудь интересное.
                Дедушка Ваня обычно начинал свою историю вопросом:
                — Ну, что тебе сегодня рассказать: сказку или быль?
                — А ты расскажи так, чтобы немножко — были, а немножко — сказки! — просила его Анечка.
                И дедушка Ваня начинал рассказывать.
                … Эта удивительная дружба началась тогда, когда Аня была ещё совсем маленькой девочкой. Она росла, подрастали — и чуть-чуть менялись также и сказки.
               
                СКАЗКА О РЫБАКЕ, РЫБКЕ И ПОДВОДНОМ ЦАРСТВЕ
               
                Дедушка Ваня спросил:
                — Хочешь, Анечка, я расскажу тебе сказку о рыбаке и рыбке?
                — Нет, — сказала Анечка, — я эту сказку хорошо знаю, её Пушкин написал!
                — А я тебе совсем новую историю расскажу, которая произошла со мной самим, когда я на свою последнюю рыбалку пошёл.
                — Тогда рассказывай! — сказала Анечка и устроилась поудобнее.
                — Так вот, — начал дедушка Ваня:
                Каждое лето провожу я со своей Акулиной не на берегу синего моря, а на берегу озера — большого-пребольшого! Домик у нас там есть маленький.
                И надо отметить, что живём мы с Акулиной вместе уже все тридцать лет и три года и ни разу меж собой не ссорились. Всё у нас — по любви и по согласию!
                Однажды встал я рано, до рассвета ещё. Собрал снасти свои рыболовные — и на рыбалку пошёл.
                Вышел из дома — красота вокруг! От озера туман поднимается! Дорожка к озеру под гору спускается — ноги словно сами собой идут! Радостно на душе!
                А тут и солнышко восходить начало! Всё вокруг лучиками осветило, обогревать и украшать природу стало!
                Каждая росинка в свете солнышка сиять начала: как бриллиант или даже ещё лучше!
                А туман делал всё вокруг — словно волшебным!
                Подошёл я к берегу, лодка у меня стоит, цепочкой прицепленная, ждёт меня. Отомкнул я замок, вёсла в уключины вставил, отчалил…
                Озеро у нас — большое-пребольшое! Как ко мне в гости приедешь — сама увидишь!
                Ветерка даже малейшего нет! Туман — как парок сейчас над моей чашкой с чаем — так и от поверхности озера туманчик лёгонький поднимался.
                Гладь озёрная — словно зеркало огромное-преогромное!
                И облачка, солнышком восходящим освещённые, в воде отражаются.
                А дно сквозь воду прозрачную — на глубину большую видно.
                Плыву тихонько, любуюсь!
                Там, под лодкой, песочек и камушки видны на дне. Как водоросли растут — рассмотреть можно. Рыбки мелкие стайками проплывают, серебристыми чешуйками сверкают.
                Тут уже и птички просыпаться стали. Над водой ласточки летают низко-низко, мошек для деток своих ловят. И чайки — тоже не высок; парят и рядом с лодкой моей пристраиваются.
                Вот, закинул я удочку. Сижу и жду: кто на мой крючок сегодня попадётся. Да не клюёт ни одна рыбка…
                А я — и не огорчаюсь: ведь так благостно вокруг!
                Сидел я так, сидел — и задремал…
                … Вижу: поплавок вдруг запрыгал и утонул, леска натянулась! Видно, рыбина огромная на крючок попалась — и потянула даже лодку за собой! Я двумя руками за удочку ухватился…
                Вот так мы и тянем: я — рыбину на воздух, она меня — под воду! Кто кого!
                И случилось так, что рыбина эта меня так сильно дёрнула, что я равновесие потерял, под воду попал и ко дну пошёл, потому что одежда на мне была тяжёлая: плащ брезентовый и сапоги резиновые высокие.
                Ну вот, думаю, конец мне и пришёл: утону сейчас! Прежде — я всех рыб был сильнее и всех их из царства их подводного вытаскивал на воздух, где они дышать не могли и умирали. Стало быть, теперь мой черёд настал под водой погибнуть, где я дышать не могу…
                Но вот тут-то — чудеса и начались!
                Очутилась прямо перед моим лицом та рыбина, которую я на крючок поймал. Только теперь наоборот вышло: это она меня поймала и на дно затянула! Это был сом огромный-преогромный! Я таких большущих никогда не видел!
                Смотрим мы с ним друг на друга. У меня глаза широко открыты от удивления — и у него глаза широко открыты! У меня усы — и у него усы! Только у него в губе — мой крючок торчит. А рук у него нет, чтобы тот крючок вынуть. И кровь у него течёт. И больно ему.
                И говорит сом мне тогда:
                — Вынь крючок: ведь больно мне!
                … А как он говорит, я не слышу, а что говорит — то понимаю чудесным образом…
                … Я тут — крючок вынул аккуратно.
                Жду, что дальше будет.
                А сом мне и говорит:
                — Хотел я погубить тебя, за то зло, что ты моему рыбьему царству причинял! Но вижу, что есть в тебе ещё доброта!
                Потому-то — ты пока жив.
                Так и быть, отпущу тебя теперь, если пообещаешь никогда больше не губить рыб — ни больших, ни малых!
                Тут я ему пообещал, потому что очень проникся я тем, как рыбкам больно от крючков рыболовных и как им раньше срока, природой отпущенного, умирать не хочется.
                А ты ведь знаешь, Анечка: если я что пообещал — то всегда в точности исполняю! Слову своему я верен! И ни за что его не нарушу!
                Видно, сом тоже про мою верность слову прознал, потому как мы с ним мысли друг друга словно слышали — и так друг другу мыслями и отвечали.
                И говорит он мне:
                — По закону нашему рыбьему, за решение твоё доброе — исполнятся три твоих желания. Какое подумаешь желание — так тому и быть!
                Ну, с первым желанием понятно: если не хочешь в подводном царстве остаться навеки, то должен ты пожелать очутиться в лодке своей или на берегу.
                А ещё два других волшебных желания — за тобой останутся. Не потрать их попусту!
                Тут я поблагодарил сома и представил, что я уже в своей лодке очутился, будто бы ничего и не произошло. Сильно-сильно я это представил!
                И точно: очнулся я в лодке своей, будто б ничего того и не было.
                * * *
                — Ты, наверное, заснул — и сон тебе привиделся такой! — говорит Анечка.
                А дедушка Ваня отвечает:
                — Точно так и я подумал: заснул, видно, — вот и привиделся сон чудной. Только вот, удочки-то — нигде нет!
                — Так ты её обронил во сне!
                — Я и так тоже думал! Стал искать: не застряла ли где она в зарослях тростника — да так и не нашёл.
                — А одежда на тебе мокрая была или сухая? — спросила Анечка.
                — Одежда — сухая оказалась. Но ведь я себя в лодке — в сухой одежде представил. А то ведь — в мокрой одежде несподручно и холодно!
                Вот и выходит, стало быть, что первое чудо исполнилось.
                Ну, я тоже сам-то не очень-то в то чудо поверил: что на дне был, с сомом разговаривал…
                Взял вёсла, к берегу гребу.
                Причалил, а сам думаю: «Как же мне к моей Акулине с пустыми руками возвращаться? Из чего она суп сварит?»
                И подумалось мне, что набрать бы мне теперь грибов белых, да таких, чтоб и красивые на диво, и крепкие, и большие, и вкусные, и чтоб — не меньше десяти штук!
                Не успел такое подумать, как смотрю — в кустах прибрежных, вроде бы, гриб белый стоит.
                Подошёл поближе — точно!
                Как есть — красавец-раскрасавец — большой и крепкий! Прошёл ещё два шага — ещё гриб!
                Так они цепочкой вдоль берега и росли: все десять, один другого больше! Поискал ещё — больше нет.
                Скажешь — не чудо? Но таких больших и красивых грибов я никогда ещё не находил!
                Пошёл домой довольный: и суп знатный получится, и нажарить останется! Порадуется моя Акулина!
                Иду, размышляю: совпадение это было — или чудо?
                Стал дальше думать: «А как, если и в самом деле — чудо? Что тогда третьим желанием загадать?»
                Пришёл домой. Акулине моей про всё рассказал.
                … Поели мы суп грибной и стали рассуждать: что бы нам такое ещё загадать?
                Думали-думали, а придумать не можем.
                Всё у нас с ней есть, вроде бы. И домик недалеко от озера, и грядочки рядом огородные. Домик, правда, маленький: одна комнатка, в которой только-только кровать наша, стол, два стула и печурка умещаются. Но зато и хлопот с нашим домиком мало!
                Вот и не можем мы с ней придумать: чего бы такого пожелать? Что есть — то и хорошо, а чего нет — того и не надобно!
                А тут к нам мальчик соседский Петя зашёл.
                Акулина давай его супом грибным угощать! Жалела она Петю и всегда накормить старалась. Потому, что мальчик этот — словно сирота рос, хоть и при живых родителях. И болел он сильно, и я с ним не один раз в город ездил к докторам. Да только они говорили, что ему нужно операцию за большие деньги делать. А у родителей его — на еду-то денег не всегда хватало, потому что они деньги все на водку тратили. И у нас с Акулиной — только пенсии наши маленькие. Хоть всю оставшуюся жизнь откладывай — не собрать и малой части тех денег, которые на такую операцию просят.
                Ну вот, как Петя ушёл, мы с Акулиной сговорились, что третье желание мы мальчику этому отдадим: чтобы он поправился! И пожелали мы этого — изо всей силы!
                — И что — получилось? — спросила Анечка.
                — Получилось! Поехал я с ним в другой раз к врачу. А врач говорит: лучше стали анализы, не надо операцию делать! Надо только продолжать закалять и укреплять организм — и тогда болезнь полностью пройдёт!
                … А я как раз Петю в то время закаляться учил: каждое утро помогал ему водой холодной из ведра обливаться.
                Вот! Так что — не обманул меня сом! И я его тоже не обманул: с той поры рыбок не ловлю и не ем! И тех рыбок, которых другие люди поймали, — тоже не покупаю. Потому что, если покупать — то тогда получается, что для меня тех рыбок изловили и погубили!
                А ещё грибы мне с той поры всегда чудесным образом попадаются. Даже когда все из лесу с пустыми корзинками возвращаются, у меня — полная!
                — Хорошая у тебя история получилась, дедушка!
                А я вот — сказку про цветик-семицветик знаю. Там девочка только последнее желание правильное загадала. А ты — все три желания хорошие загадал!
                — А ты бы — что загадала, Анечка?
                — Я подумаю — и тебе в другой раз скажу.

               
                СКАЗКА О ТОМ, КОМУ НУЖНА ШАПКА-НЕВИДИМКА
               
               
                Анечка очень любила играть с дедушкой Ваней в прятки. Но игра у них была особенная, не такая, как когда Анечка с другими ребятами в прятки играла.
                Комната у дедушки Вани была маленькая, прятаться в ней по-настоящему было негде.
                Была там кровать большая, шкаф, стол, два стула и диван с удивительным названием — атаманка.
                Вот на этой-то атаманке Анечка и пряталась. Закрывала глаза ладошками, ложилась лицом вниз и лежала — тихо-тихо!
                А дедушка Ваня считал до пяти и начинал искать.
                Трогал он платье Анечки, и говорил:
                — Что это? Наверное, моя Акулина здесь свои вещи побросала…
                Потом долго обходил комнату, как бы проверяя, где же тут могла спрятаться Анечка?
                И т;к у дедушки Вани это получалось интересно! Он вслух рассказывал подробно, что и в шкафу Анечку не нашёл, и под столом не нашёл… А Анечка изо всех сил старалась не засмеяться раньше времени. И даже дышала тихо-тихо…
                Потом дедушка Ваня говорил:
                — Сдаюсь!
                Тут Анечка, вся сияя от счастья, вскакивала на атаманке:
                — Вот она — я!
                … Анечка ведь и в самом деле ощущала себя невидимой — и это было очень весело и волшебно! Словно возникало у неё умение исчезать из обычного, видимого всеми людьми мира и становиться прозрачной, как воздух, — а потом опять появляться.
                … Однажды, когда Анечка немного повзрослела, после такой игры в прятки она сказала:
                — Вот бы здорово было — и на самом деле так уметь: исчезать — и появляться, когда захочешь!
                — А для чего тебе так уметь делать, Анечка? — спросил её дедушка Ваня.
                … И стали они обсуждать: для чего может пригодиться человеку быть невидимым?
                Ну, ведь не только же для того, чтобы с ребятами в прятки играть и всегда выигрывать! Всегда выигрывать — это даже скучно будет!
                И получилось, что и не очень-то нужно человеку уметь быть невидимкой в современном мире.
                Анечка даже огорчилась…
                И тогда дедушка Ваня спросил:
                — А хочешь, я тебе расскажу сказку про шапку-невидимку?
                — Очень хочу! — в восторге воскликнула Анечка и устроилась поудобнее на атаманке.
                — Ну, тогда — слушай! — улыбаясь в седые усы, сказал дедушка Ваня.
                … И он начал рассказывать:
                — Жила была шапка-невидимка. Долго-долго она жила, многим героям помогла она битвы с драконами выигрывать, царевен из плена у злых колдунов освобождать, всякие другие подвиги совершать.
                Да только поменялись времена.
                Поисчезли богатыри и герои…
                Оказалась шапка-невидимка в музее быта старинного, лежит себе на витрине под стеклом — и её все «экспонатом» называют, удивляются: какая вышивка золотой нитью красивая, какие узоры затейливые! А что она волшебная — уже никто и не знает!
                Скучно так шапке-невидимке жить! Не жизнь это вовсе: без дела валяться на боку!
                Лежит она и думает: как бы ей жизнь свою такую однообразную поменять?
                А надо сказать, что, так как шапка была не обычная, а волшебная, — то умела она думать, как человек. Да-да! Столько лет она на разных мудрых головах жила — что научилась уму-разуму!
                А тут случилось, что пришли в музей воры. Украли они всякие вещи старинные золотые, а заодно и шапку прихватили: может быть, её тоже за большие деньги продать получится, старина всё-таки, узоры золотой нитью вышиты!
                И один вор, возьми и надень шапку на голову, потому что краденного так много было, что в руках не удержать.
                Поглядел он на себя в зеркало — а его там нет…
                Смекнул он тогда, какая ему удача выпала: это ведь как удобно воровать, когда тебя никто не видит!
                Начал он ловкие грабежи один за другим совершать.
                Да только шапке — то противно было!
                «Раньше я героям и богатырям помогала… А теперь — до чего докатилась: у вора в услужении оказалась! Уж лучше бы в витрине словно в гробу стеклянном лежать, чем такой позор!» — думала она.
                От мыслей того вора, на голове которого ей приходилось бывать теперь каждую ночь, — ей тошно делалось! И один раз, когда он воровал в большом магазине, постаралась шапка-невидимка: зацепилась она за полку — и на пол упала.
                А вор этого не заметил — и продолжает своё греховное дело, словно он — невидимый. Но всем теперь его поступки видны стали!
                Тут вора и поймали!
                А шапку-невидимку вместе с ним арестовали. Да только не знали о её свойствах волшебных…
                … Лежит шапка-невидимка на столе у сыщика в кабинете — как вещественное доказательство…
                А тут — осень. В кабинете — холодно. И от окна дует…
                Надел сыщик шапку на голову — и в тот же миг исчез.
                Сыщик этот был не глупый. Он быстро понял, какая польза от невидимости будет в его работе.
                Стал он преступников теперь очень ловко ловить.
                Поначалу шапка-невидимка порадовалась перемене в участи своей: «Всё же — дело доброе совершать помогаю! Хоть мой новый хозяин и не богатырь, но дело полезное делает!»
                … Но потом так ей наскучило за жуликами подсматривать, что она решила как-нибудь поменять работу свою.
                Однажды оказалась она в больнице, когда сыщик пришёл там свидетеля опрашивать. В больнице ему халат белый дали, а шапку и другую верхнюю одежду велели в гардеробе оставить.
                Вот тут-то шапка-невидимка и исхитрилась с вешалки упасть! Да так удачно упала, что попала в один из пакетов, которые больным детям от родителей передавали. А к этим детям ныне даже родителям приходить не разрешалось: был карантин.
                Так она в палате у одного мальчика между гостинцами оказалась.
                А тот — из-за болезни своей — есть не хочет. И в пакет не заглядывает даже.
                Лежит мальчик и думает, как бы ему спрятаться? Потому, что сейчас врач придёт и укол болезненный ему будет делать.
                А шапка-невидимка любые мысли легко понимала. Ведь мысли в невидимом обычными глазами мире — существуют! И шапка-невидимка в том мире невидимом очень неплохо разбиралась!
                Вот и понимает она легко, о чём мальчик больной думает. Так и хочет она из пакета выскочить: «Вот же — я! Надень меня скорее!»
                И тут заметил мальчик между апельсинами и яблоками в пакете что-то совсем необычное. Вытащил он шапку-невидимку, поудивлялся — и надел.
                Врач пришёл в палату, а мальчика больного нигде нет… Паника началась, по всей больнице медсёстры и санитары бегать стали, искать…
                А мальчик вначале обрадовался, встал и по коридорам больничным пошёл: домой он очень хотел вернуться, соскучился по маме и папе!
                Но потом мальчику от болезни его плохо стало, и он упал без сил. Шапка-невидимка тут уж постаралась, чтобы с головы мальчика свалиться — чтоб его могли бы найти поскорее.
                А сама думает: «Вот — какую беду я наделала! И как же мне дальше быть, чтобы пользу приносить? Не знаю ведь пока!»…
                А мальчик шапку больше не надевает, но ласково так говорит с ней, как с другом: о печалях своих рассказывает, об обидах на жизнь свою, такую несчастную больничную, о страхах своих. А шапка молчит и слушает. И думает: «Как помочь в этой беде?»
                Однажды мальчик попросил:
                — Шапка, ведь ты — волшебная! Можешь ли ты сделать так, чтобы меня болезнь видеть навсегда перестала?
                … Стала шапка-невидимка про это думать…
                Стала она наблюдать, как тень тёмная в невидимом глазами обычного человека мире приближается к телу мальчика — и нападает на него, в тело залезает! Тогда-то ему плохо и становится…
                Только то, как ту тень выгнать — не знает она…
                А мальчик стал шапку под подушку складывать, чтобы ему не так одиноко и страшно было по ночам.
                И шапка решила: «Чтобы своего нового друга утешить — буду ему сказочные волшебные сны показывать!»
                В этих снах мальчик был сильным, смелым, здоровым, и приключения с ним были разные интересные. И в каждом таком сне он со злом сражался — и побеждал, и решения принимал правильные, добрые, и исполнял их всегда. Никогда он не трусил, не плакал, а был похож на тех богатырей, которым в прежние времена шапка-невидимка помогала.
                И после каждого такого сна просыпался мальчик всё более крепким и полным сил!
                И хотел он стать скорее таким, каким во снах себя видел! И стал стараться изо всех сил! Даже уколы болезненные теперь без страха терпел — чтобы скорее вылечиться!
                Постепенно вовсе энергии тёмные из его тела исчезли.
                И когда пришла в очередной раз тень злобная, чтобы вновь усилить болезнь, — то не увидела мальчика совсем.
                Получилось-таки у шапки-невидимки болезнь ту у мальчика победить, которую все неизлечимой называли!
                Удивлению врачей не было предела! И мальчика скоро выписали из больницы.
                А он, перед тем как выписаться, шапку-невидимку больной девочке, которая в соседней палате лежала, отдал. И рассказал ей, как ему эта шапка волшебная поправиться помогла.
                Для девочки шапка тоже стала придумывать волшебные сказки — чтобы девочка в них себя здоровой, сильной, красивой, доброй и ласковой ощущала.
                И от девочки — тоже отступила болезнь, а потом и прошла совсем. Потому — что девочка сама переменилась и очень сильно постаралась выздороветь.
                Так с той поры и начались в той больнице исцеления волшебные.
                Врачи — удивляются! А дети — шапку друг другу передают!
                Одно только теперь шапку-невидимку огорчало: что очень мало она успевает! Ведь больных детей в больнице — так много!…
                … И тут случилось, что один маленький мальчик, у которого шапка в то время под подушкой жила и сны ему волшебные показывала, рассказал о ней доктору.
                Доктор — человек серьёзный, в мир невидимый и волшебный не верит. Но исцеления-то — ведь факт!
                Стали шапку разными приборами исследовать, изучать. Ткань на разные анализы поотрезали, нитки золотые вытягивали…
                А доктор этот — сам даже ни разу не надел её! А если бы надел, то, может, и удалось бы шапке нашептать ему про то, что она за свою долгую жизнь узнала: что не только тело надо лечить — но требуется душе помочь болезнь победить! Вместе бы у них лучше получалось!…
                Но нет…
                Ох, как шапке-невидимке всё это не нравилось! И т;к уж она не молода была, а тут — и подкладку отпороли, и всякими веществами измочили!…
                Уж она чуть было не разочаровалась в медицине, хотя понимала, что без лекарств и процедур всяких — ей одной с болезнями деток не справиться бы было.
                Но тут — снова повезло! Отдал её тот доктор писателю, который в той больнице лечился.
                Рассказал доктор писателю про истории исцеления, которые с детьми происходили, и говорит:
                — Вот тебе сюжет для сказки, займись на досуге!
                … Ну, с писателем шапка крепко подружилась!
                Она ему сказку расскажет — а он её запишет и всем детям наутро читает!
                Так вот и стали они жить!
                … Да вот только, одних деток в больнице исцеляют, а на смену им всё новых в больницу привозят…
                … Вот, однажды пришёл в ту больницу клоун — юноша-волонтёр — чтобы ребят радовать. Смешное представление он им показывал, развеселить старался…
                Шапка-невидимка тут и говорит писателю:
                — Отдай меня, пожалуйста, клоуну!
                — А как же я сказки писать буду?
                — Ты уже и без меня сможешь сказки исцеляющие сочинять! Ты ведь понял самое главное: что не живут болезни там, где свет и любовь в душах сияют! Невидимыми и неуязвимыми для болезней такие души очень быстро становятся!
                А я с этим юношей — настоящее волшебство буду делать! Нужно же и здоровым детям помочь, чтобы они не заболевали — ни телами, ни душами! И — чтобы из них выросли не воры-злодеи, а богатыри настоящие! Нужно так сделать, чтобы волшебство не сказочное, а подлинное в жизни людские вернулось! Вот это — настоящее дело было бы для меня!
                А юноша этот — человек очень подходящий! Ведь не может даже самая волшебная-преволшебная шапка ничего толкового сделать без человека разумного! Только такой человек и свою жизнь преобразить может, и другим в этом поможет!
                Вышел писатель в коридор, видит — клоун молодой стоит: курит и чуть не плачет! На лице — улыбка до ушей гримом нарисована, а глаза — грустные-прегрустные!
                Говорит писатель ему:
                — Что, хочешь деткам помочь, а как — не знаешь?
                — Да, хотел бы: жалко их — до слёз!…
                А ты знаешь как им помочь?
                — Кое-что — знаю! Только сигареты курить — бросай, друг! Меньше будет гадости, которой дети дышат! Некоторые ведь оттого болеют, что рядом с ними другие люди курят!
                Молодой клоун потушил и выбросил сигарету в урну…
                — Вот — бросил!
                — Навсегда?
                — Навсегда! Говори, как детям помочь можно?
                — Вот тебе подарок! Это — шапка-невидимка!
                — Шутишь?
                — Нет!
                Юноша снял свою шапку с помпоном, надел шапку-невидимку — и тут же исчез!
                В зеркале отражалось только тело писателя…
                — Привет! — сказала шапка-невидимка новому другу.
                Писатель подтвердил:
                — Да, она говорить с людьми умеет! И мысли твои читать может! И тебе умные советы подсказывать станет! И главное — вместе с тобой она хочет учиться тому, как людям лучше помогать!
                Она меня научила, как сказки волшебные писать. И тебя научить обещала многому! Думаю, что пригодится она тебе, чтобы представления волшебные показывать, умения волшебные в людях открывать!
                * * *
                Дедушка Ваня посмотрел внимательно на свою маленькую слушательницу и закончил:
                — Ну вот, Анечка, на этом — сказке конец. А что дальше было — я не знаю.
                … Анечка в этот раз так заслушалась, что даже ни разу вопросами своими дедушку Ваню не перебивала. Только теперь она спросила:
                — Дедушка, а про шапку-невидимку — это у тебя быль или небылица?
                — Немножко — быль, немножко — небылица. Мне эту историю тот самый писатель-сказочник рассказал. Мы с ним познакомились в той больнице. Ещё обещал он, что книжку напишет со сказками шапки-невидимки.
                А писатели-сказочники — они больше меня выдумщики! Так что, ты уж сама реши, где в этой сказке придумка, а где — правда!
                Ведь настоящее волшебство — оно не в том, чтобы невидимыми быть с помощью шапки-невидимки или по воздуху на ковре-самолёте летать, а в том, чтобы чудесные дела совершать, которые радость и пользу другим людям приносят!
               
               
                СКАЗКА О ПОСЛЕДНЕЙ ОХОТЕ
               
               
                Анечка, как обычно, зашла в комнату к дедушке Ване, чтобы услышать новую сказку.
                А на стене в той комнате висела большая фотография — портрет дедушки Вани молодым, на коне и в военной форме.
                Анечке этот портрет очень нравился. На нём дедушка Ваня был таким красивым! И конь ему тоже был подстать!
                Дедушка Ваня и на старости лет красивым остался: роста высокого, плечи широкие, руки сильные, усы пушистые седые.
                Анечка очень любила эти усы причёсывать расчёсочкой маленькой. И кончики — на пальчики закручивала, когда ей это дедушка Ваня разрешал.
                Мечтали они с дедушкой Ваней, что купят они лошадок и будут вместе кататься. Но мечты такие пока не осуществлялись. И поэтому Анечка летом, катаясь на велосипеде, часто воображала, что это — её верный конь! Даже когда они с папой на велосипедах ехать собирались, они говорили: «По коням!» И садиться на велосипед Анечка научилась так, как на коня: «по-мужски», чтобы потом быстро и на коня вскакивать научиться!
                … Но в этот раз Анечка, посмотрев на фотографию, спросила дедушку Ваню про другое:
                — Скажи, дедушка, а ты на войне был?
                — Был, Анечка. Только я тебе про это сейчас не стану рассказывать.
                Война очень много горя людям приносит! Не сказки это, когда солдаты на конях — против танков скачут, потому, что им командиры такое приказали…
                Страшно это и плохо, когда война!… Тогда и людей, и лошадей, и других животных калечат и убивают… Сколько боли страшной бывает во время войн!...
                Даже если за справедливость война — то это тоже не радостно! Лучше, чтобы тебе такого не видеть никогда!
                Тут Анечка задумалась и сказала:
                — А мы с ребятами летом в войну играли… У меня друзья — мальчики. Им в войну нравится играть. И я с ними так играла. Мы понарошку из пистолетов и из ружей игрушечных стреляли в противников воображаемых — и побеждали, конечно. Это — интересно было: прятаться, в засаде лежать не шелохнувшись…
                Значит, это плохо: стрелять, в войну играть?
                — Ты про это, Анечка, сама подумай и реши: хорошо это — или плохо? И — почему?
                — А помнишь, я тебе обещала сказать, какое волшебное желание я бы загадать хотела?
                — Помню. Ну? Придумала?
                — Тогда у меня не получилось, а сейчас вот — придумала! Я бы загадала, чтобы войны никогда не было! Сбудется такое моё желание?
                — Хорошее ты желание придумала, Анечка! Только мне кажется, что недостаточно тебе одной — такое желание задумать. Чтобы оно исполнилось — очень многие люди такое же задумать должны! Вот тогда — обязательно исполнится!
                … Каждому важно уметь понять правильно: что есть добро, которое совершать можно и нужно, — а что приносит вред другим, и потому плохо это!
                Если нет никакого вреда другим — то это делать можно. А если — ещё и польза другим от твоих поступков, то это совсем хорошо!
                Об этом всегда задумываться полезно!
                … Давай я тебе расскажу, как я такое понял про охоту, когда последний раз охотиться пошёл.
                — А ты и охотником был?
                — Был, Анечка, да ещё каким!
                Охота — на войну немножко похожа. Только охотники про это как-то не думают совсем, и я тоже не думал. Не приходило ведь в голову, что стрелять в птичек и зверюшек — грех!
                Многие люди охотятся… И, вроде бы, с давних времён так заведено… — вот потому и не задумывался про то…
                Нравилось мне на охоту ходить…
                Это ведь — как приятно: заночевать в лесу у костерка под открытым небом, тишину ночную послушать, рассвет встретить!
                Часто охотники прячутся и долго-долго в засаде сидят, поджидают, наблюдают за птицами и зверями. Специальные места даже устраивают, чтобы подстеречь птичку или зверя подкараулить.
                «Засидка» называется такое место, которое охотник специально готовит, чтобы его видно не было, а он — всё мог видеть.
                Интересно в таком шалашике из веток сидеть, песни птичек слушать, смотреть, как солнышко восходит! Столько красоты по утрам в лесу можно увидеть!
                Ты каких птичек знаешь, Анечка?
                … Анечка задумалась и перечислять стала:
                — Воробьи, голуби, вороны, скворцы, синички, снегири, утки, лебеди…
                — Ну, наверное, гусей ещё знаешь?
                — Про гусей я только в книжках читала и по телевизору их видела. А настоящих — не видела.
                — Есть птички, которые рядом с человеком живут. А я, пока охотником был, очень много птичек разных лесных повидал, и песни их красивые слушал: и глухарей, и вальдшнепов, и бекасов, и тетеревов.
                … Ну вот, отвлеклись мы с тобой…
                Охотился я в тот раз на уток. Из тростничков у меня стеночка-заслонка сделана была. Сижу так за ней, наблюдаю.
                Вижу: селезень красивый плывёт. Селезнем — утку-самца называют. У него на головке пёрышки тёмно-зелёные, изумрудные, а на шейке — полосочка беленькая. А самочки — они целиком пёрышками коричневыми покрыты. Ведь им — маскироваться надо, когда они яички высиживают, потом за птенчиками своими ухаживают.
                … Вот — плывёт этот селезень, лапками в воде перебирает, меня не видит.
                Залюбовался я на него! Даже призадумался: может, не стрелять, пожалеть такого красавца?…
                Вот ты бы — как поступила? Пожалела бы?
                — Да, я бы пожалела! — уверенно сказала Анечка.
                — А я тогда подумал-подумал и решил, что слабость это во мне такая от красоты наступила!
                Охотник я был опытный — никогда прежде такого со мной не случалось. Красота — красотой, а дело своё — исполняй! Сколько дичи настрелял я за свою жизнь: и тетеревов, и куропаток, и зайцев, и на кабанов охотился, и на лосей! И что это вдруг я так расчувствовался? — не понимаю! Недалеко другие охотники стреляют, не я — так другой охотник этого селезня подстрелит! Сезон охоты ведь уже открыт…
                Прицелился снова, вот уж на крючок спусковой вроде бы нажал — да тут что-то произошло небывалое! Хочешь — верь, а хочешь — не верь! Вместо того, чтобы дробь из ружья вылетела, — я сам, как пуля, вылетел — и в теле того селезня очутился! Лапками перебираю, по воде плыву, а думаю — по-прежнему, как человек…
                А может, и утки думать умеют? Того я не знаю…
                Только, хоть я в селезня превратился, а про то, что охотником был, — помню. И что из ружья прицелился — помню.
                Стал я скорее отплывать в тростники — подальше от того места.
                Да тут меж тростников — лодка. А в ней другой охотник на меня ружьё навёл, целится… Я ещё скорее лапками заработал, крыльями захлопал! И — взлетел!
                «Всё, спасён!» — думаю.
                Я же прежде, пока человеком был, летать не мог. А тут от восторга у меня аж дух захватило! Озеро всё с высоты видно, лес вокруг, от озера — речка большая начало берёт. Красота!
                Решил я к речке лететь.
                Да не тут-то было!
                «Бах, бах!» — это в меня стреляют…
                Испугался! А ведь не спрятаться: со всех сторон в меня целят!…
                И — попали.
                Боль — страшная во всём теле!... Понял я, что это — конец моей жизни пришёл… Начал я падать… И сознание от боли той потерял…
                … Однако это — не конец оказался: ощутил я себя нежданно-негаданно в теле тетеревином. Сам весь — в чёрных перьях, а брови у меня — красные, и на крыльях и хвосте есть пёрышки беленькие. Если хвост расправить, как веер, — то там как раз и будут эти белые пёрышки. Ну, в общем, красавцем-раскрасавцем я себя ощутил!
                … Сижу я на верхушке берёзы, ветка под телом моим увесистым прогибается, раскачивается…
                Огляделся я вокруг. Красиво! Рассвет только-только начинается, небо — розовое от лучей солнечных, а солнышко не показалось ещё из-за леса.
                Тут мне петь захотелось! Да вроде бы — не солидно это: осень всё-таки, а не весна!
                А погода — такая, что петь — сил нет, как хочется!
                Решил, что, пока не видит никто, слетаю я на ток, попою хоть чуть-чуть!
                Тетерева, Анечка, на току по весне танцы свои танцуют и песни поют.
                Тетеревиный ток — это место такое особенное, где весной каждое утро собираются тетерева-самцы. А самочки — тоже туда прилетают и из кустов на поющих самцов любуются, мужа каждая себе выбирает.
                Я за свою охотничью жизнь много раз видел, как тетерева токуют. Делал я шалашик специальный на току у куста какого-нибудь — чтобы неприметным для тетеревов быть. Забирался туда ещё затемно. И — сидел там тихо-тихо…
                А вокруг — тишина!
                Тетерева на свой ток прилетают рано, пока солнышко ещё не взошло, в темноте.
                Сидишь так в шалашике — и вдруг — множество птиц с шумом разом прилетают, осмотрятся — и давай бегать по току и подпрыгивать, чуфыкают от вдохновения! А потом начинают петь так, что словами описать трудно! И друг перед другом они выхаживают, хвосты распушают, и даже иногда сражаться друг с другом начинают, чтобы показать самочкам, кто из них самый удалый!
                Видеть-то я это много раз видел, а вот сам — не пел так никогда. А тут, в тетеревином теле, — мне т;к этого захотелось!…
                И — спел! И по току побегал, но недолго: осень всё-таки…
                А тут — есть мне очень захотелось.
                Полетел обратно на берёзы, уселся на ветке, где много серёжек берёзовых качается.
                Клюнул я такую серёжку берёзовую — понравилось!
                Ещё клюнул — вкуснота! На орешки немножко похоже.
                Ты, Анечка, когда в лесу гулять будешь или на лыжах кататься — можешь попробовать на вкус такие серёжки берёзовые. Человеку ими тоже можно полакомиться!
                Но не успел я как следует насытиться серёжками берёзовыми и тетеревиной жизнью сполна насладиться! Тут в меня другой охотник прицелился и бабахнул… Испугался я, прочь полетел… Да где там?! Нагнал меня следующий выстрел того охотника…
                … Вот тут я тетеревом умер, но нежданно-негаданно вдруг в теле лося оказался…
                Непривычно! Рук нет, четыре ноги — и рога солидные такие!…
                А рядом на полянке подружка моя, лосиха. Красавица! Ноги стройные, длинные, шёрстка золотом отливает!
                Вот мы с ней и пошли по лесу гулять рядышком.
                То идём и едим травку, веточки молодые с листиками, а то прижмёмся друг к другу, чтобы показать, как мы друг дружку любим!
                А тут — охотники с собаками…
                Бежали мы, бежали… Да только ранили мою подругу… А потом — и вовсе убили…
                Я даже бежать дальше не стал: пусть и меня убьют или собаки загрызут! Потому, что нет мне счастья без любимой моей!
                Жалко мне её, лосиху мою, — аж до слёз!…
                … И вспомнилась вдруг мне жизнь моя человеческая, жена моя Акулина: а вдруг бы и её кто убил — так же, ни за что?!…
                … Тут я обратно в теле своём человеческом оказался. Сижу в засидке своей, и селезень передо мной плавает, ни о чём, ему угрожающем, не догадывается…
                А я ведь так на крючок спусковой у ружья своего и не нажал. Обрадовался я факту этому несказанно: что не выстрелил! Разрядил ружьё поскорее — и пошёл домой!
                Ну, грибов, как обычно, насобирал по дороге много. Акулина моя удивляется:
                — Что это ты: с охоты, а сам с грибами пришёл?
                … А я — в усы улыбку прячу. Ну как я ей расскажу, что, как лось лосиху свою любил, — так и я её, Акулину свою, люблю! И даже, может, сильнее!
                А потому — больше с ружьём в лес не пойду никогда! В зверюшек и птичек стрелять больше не стану!
                Потом уже — рассказал и Акулине про приключения мои.
                А она суп приготовила из грибов, картошки наварила, блинов напекла и говорит:
                — Вкуснее этой еды — и нет ничего! Так — мы с тобой и проживём: с огорода да с лесных даров!
                … Вот такие со мной приключения были, Анечка!
                С той поры и не стреляю ни в кого!
                — Стало быть, стрелять и убивать — это всегда плохо?
                — Всегда, лучше бы без этого обойтись! Только бывает и так, Анечка, что других хороших людей защищать нужно, и приходится их от злодеев оборонять. И тогда — бывает, что не придумать способа другого…
                — А вот в птичек, в зверюшек — можно же никогда не стрелять, а просто так ими любоваться! Хочешь, я попрошу папу — и он тебе фотоаппарат подарит? У него их два!
                — Спасибо тебе, Анечка, за заботу! Но мне уже фотографировать сложно будет научиться. А вот ты — учись! Будешь птичек, зверюшек и красоту разную природную фотографировать!
                А про то, как жить и никому вреда не причинять, — ты про это правильно стала думать!
                И поступать старайся всегда по-доброму!
                Если каждый человек про это с детства размышлять станет, если в жизнь свои намерения добрые претворять начнёт, — то, может, когда ты вырастешь, уже нигде никаких войн не будет! Не будут люди и животных напрасно убивать! И все будут в мире и счастье жить!
               
               
                Записано Анной Зубковой
                Под редакцией Владимира Антонова
                © Зубкова А.Б., Антонов В.В., 2014