Кипарисы авантюрный роман

МИХАИЛ   ПЕТРОВ

К  И  П  А  Р  И  С  Ы

авантюрный   роман

Посвящаю   А.
Глава  первая

     Такси   остановилось  у  подъезда  гостиницы.   Я  вышел  из  машины   и…обомлел:   передо  мной  высились  три  кипариса  с  удивительными  своими  очертаниями,  похожими  на  пирамидки  или  веретена.
     Для  меня  с  самого  детства   эти  деревья,  увиденные  в  книжке  о  жарких  странах,  олицетворяли  никогда  невиданного  юга  с  его  роскошными  пальмами,  ласточкиным  гнездом  и  морем  большим  и  бескрайним,  с  летающими  над  ним   белокрылыми  чайками.
     И  вот  они – кипарисы!   Собственно  сюда  я  приехал  за  тем,  чтоб  увидеть  их,  мечту  своего  детства.  Мне  подсказали  место,  где  можно  увидеть   эти  экзотические  деревья.
     Я  все  смотрел  и  смотрел  на  них  и  не  мог  оторвать  глаз.  Они  на  фоне   заходящего  солнца  особенно  рельефно   вырисовывались  своими  многочисленными   веточками,  похожими  отдаленно  на  наш  Северный  вереск.
     Было  по-  южному  тепло  и  покойно,  только  нарушали  тишину  писком  летучие  мыши,  то  и  дело,  норовя  сорвать  с  меня  шляпу.  Солнце  ушло.  На  черное  небо  высыпали  многочисленные  яркие  звезды,  иногда  пересекающиеся   метеорами,  проносящимися  с  огромной  скоростью,  и  тут  же  сгорающими  в  воздухе.
     Я  вошел  в  гостиницу  и  понял,  что  места  для  меня  в  ней  нет:  на  стульях,  на  диванах  спали  люди.
     Я  вышел  на  улицу,  теплую,  приветливую,  как  бы  приглашая  растянуться  на  траве  под  кипарисами,  но  отвлек  человеческий  голос,  доносившийся  из  темноты.  Я  пошел  на  этот  голос  и  увидел  подвыпившего  человека,  который,  похоже  понял,  что  я  приезжий  и  предложил  присоединиться  к  нему,  добавив  при  этом  фразу:
     -  Сейчас  он  придет  и  устроит  на  ночлег.
     -  А  мне  можно?
     -  Не  знаю,  сейчас  придет.
     И  верно,  спустя  минут  десять  сверху,  с  откоса  посыпались  гальки   и  вскоре  к  нам  подошел  местный  житель  и  с  недовольным  удивлением  произнес:
     -  Вас  уже  двое?! – и  тут  же  добавил, - ладно,  идемте  со  мной.
     И  он  повел  нас  по  узкой  тропинке,  усыпанной  скользким  песком.  Идти  было  трудно:  ноги  то  и  дело  соскальзывали  с  тропки,  и  приходилось  смотреть  вниз,  под  ноги,  чтоб  не  наступить  на  большой  камень,  за  который  можно  было  запнуться  и  полететь  вниз.  Из  окон  глинобитных  домов  просачивался  неяркий  свет,  который  служил    небольшим  подспорьем   нам,  пешеходам.
     Двигались  кругами,  с  одной  террасы  на  другую.  Шли  минут  пятнадцать.  Остановились  у  большого  деревянного  дома  в  два  этажа,  с   наружной  лестницей  на  улицу.   Наш  проводник  предложил  нам  подождать  его,  пока  он  станет  разговаривать  с  хозяевами.  Он  быстро  поднялся  по  лестнице  и  скрылся  в  доме.  Чуть  погодя  из  дома  вышла  полная  женщина  и,  глянув  вниз  на  нас,  сказала:
     -  У  нас  одна  двуспальная  кровать   для  мужа  с  женой.  А  что  делать  с  вами,  не  знаю?
     -  Уважаемая  дама,  -  громко  произнес  я,  -  считайте  меня  за  мужа,  а  моего  подвыпившего  товарища – за  жену!
     Женщина  громко  расхохоталась  и  примирительно  произнесла:
     -  Ладно,  буду  считать  вас   таковыми.  Только  плата  двойная.
     -  Согласны! – ответил  я.

     Едва  моя  голова  коснулась  подушки,  я  провалился  в  глубокий  сон.  Спал  часа  три.  Разбудила  меня  стрельба!  Я  вскочил  и,  сидя  на  постели,  прислушался:  чуть  погодя  за  окном  взвились  ракеты,  а  за  ними  -  ружейные  выстрелы.
     Я  перелез  через  соседа,  спустился  с  кровати  и,  надев  ботинки,  вышел  на  балкон.
     -  Разбудили?  -  участливо  спросил  хозяин, -  это  не  война,  а  наша  татарская  свадьба.  Сосед  выдает  замуж   свою  18-тилетнюю  дочь  Заиру.
     -  Гафур!  -  услышали  мы  голос  снизу,  из-под  балкона, -  посылай  молодежь  в  наш  свадебный  круг.  Спускайся!
     -  Где  уж  мне,  старику.  Только  своим  видом  нарушу  свадебный  обряд.
     -  А  рядом  с  тобой  я  вижу  юношу!
     -  Это  он  попросился  на  ночлег.  Пустил  его.
     -  Юноша,  как  твое  имя?!
     -  Иван!
     -  Давай,  Иван,  спускайся,  и  идем  в  наш  круг,  уважь  моих  гостей.
     Я  понял,  что  сна  уже  не  будет  и  согласился  принять  участие  в  торжестве.
     Свадьба  проходила  выше,  через  две  террасы.   Когда  мы  подошли  к  свадебному  кругу,  гости  радостно  загалдели,  приглашая  меня  в  круг.  Я  человек  кампанейский,  не  дал  повода  дважды  меня  упрашивать.  Вошел  в  круг  и  остановился.
     -  Дорогой   юноша  по  имени  Иван,  ты  должен  принять  из  рук  моей  дочери-невесты  рог  с  вином  и  весь  его  осушить  за  здоровье  молодых.
     -  Я  готов.
     -  Спасибо,  вот  это  по – дружески.  Заира  подай  рог  нашему  гостю:
     От  группы   подружек  отделилась  стройная,  гибкая  девушка   с  лицом,  закрытым  до  глаз  чадрой.  Подошла  и  я  содрогнулся,  увидев  эти  темно-синие  черешни  над  чадрой.
     Неужели  она,  та,  которую  я  ищу  по  всему  белому  свету?   Я  не  помню:  откуда   у  меня  возник  ее  образ?  Приснилась  ли  она  мне,  встречал  ли  я  ее?  И  сюда  я  приехал  в  поисках  ее.  И  вот,  найдя, потерял,  она  выходит  замуж!
     Девушка,  подавая  мне  рог,  открыла  лицо:  Она!!!  Те  же  большие  загнутые  ресницы,  тот  же  тонкий  нос  с  горбинкой,  те  же  притягивающие  пухлые  губы.  Пришлось  призвать  на  помощь  всю  свою  волю,  чтоб  не  кинуться  с  объятиями  к  ней!
     Я  принял  рог,  а  ей  положил  на  серебряное   блюдо  крупную  купюру  и  начал  медленно  пить   вино,  неотрывно  глядя  на  эту  девушку,  может  быть  в  последний  раз.
     Все  выпил.   Заиграла  музыка,  люди  в  такт  музыки  начали  прихлопывать  в  ладоши  и  ноги  мои  как-то  непроизвольно   стали  отбивать  чечетку,  которой  научили  меня  моряки,  когда  я  на  паруснике  «Товарищ»  ходил  в  кругосветку.  Плясал  с  радостью,  с  удовольствием,  отдавая  публике  все  свое  умение.
     Когда  закончил  свой  номер,  меня  провели  к  длинному  столу  и  посадили  против  жениха  и  невесты.   Жених  оказался  могучим,  широкоплечим,  с  большими  карими  глазами  на  круглом  лице,  с  крепким  волевым  подбородком.  После  многочисленных  тостов,  жених  поднялся,  чтоб  произнести  ответную  речь,  оказался  очень  высоким  человеком,  намного  выше  меня.  Звали  его  Ибрагимом.
     После  обильного  застолья  все  встали  и  направились  к  выходу  из  зала,  Ибрагим,  ведя  под  руку  Заиру,  глянул  в  мою  сторону  своими  красивыми  карими  глазами  и  мне,  словно  кто-то  шепнул:  «Ты  закроешь  эти  глаза».
     Я  резко  оглянулся  и  никого  не  увидел  возле  себя.  Посмотрел  на  высокий  потолок  и  там  не   обнаружил   следов  того,  кто  произнес  эту  фразу.

     Я  вернулся  в  дом,  где  ночевал  на  двуспальной  кровати,  рассчитался  с  хозяевами   и  начал  спускаться  по  тропинке – серпантину  вниз  к  подножью  этой  горы  ко  времени,  чтобы  одним  из  первых  занять  очередь  в  гостинице.
     Спускаться  оказалось  труднее,  чем  подниматься.  Двигаться  приходилось  осторожно,  ибо  при  быстрой  ходьбе  на  гравии  можно  было   соскользнуть    и  полететь   вниз  головой.   Несколько  раз  останавливался,  чтоб  передохнуть,  а  потом  медленно  двигаться  вниз.
     В  гостинице  очереди  не  оказалось  и  я  получил  ключи  от  номера  на  втором  этаже.  Принял  душ  и  лег  на  кровать  досыпать  то  время,  которое  не  доспал  там,  на  свадьбе.
     Проснулся  в  12  часов  дня.  Умылся,  побрился  и  поехал  на  свидание  со  своей  сказкой  из  детства:  «Ласточкиным  гнездом»   Рассказывали,  что  подойти  к  нему  нелегко  и  лучше  рассмотреть  с  моря.  Так  я  и  поступил.  На  пристани  дождался  речного  трамвая   и  вместе   с  гурьбой  ребятишек  из  «Артека»  поместился  на  скамейках  суденышка.  Не  спеша  двинулись   вдоль  берега,  заполненного  загорающими  на   пляже  отпускниками.
     -  Ласточкино  гнездо! – услышал  я  голос  ребятишек,  сидевших  рядом  со  мной.
     Я  вскинул  голову  и  увидал  дно  полукруглого  основания  красивого  строения.   Рассмотрел  я  «Ласточкино  гнездо»  хорошо,  когда  мы   возвращались   и  речной  трамвай  двигался  на  значительном  расстоянии  от  берега.  Сказка  детства  предстала   наяву  во  всем  своем  великолепии!
     Почувствовав  голод, с  берега   я  поднялся   вверх  по  лестнице  к  зданию  небольшого  ресторана.  Вошел.  Занял  столик  и  сделал  заказ  подошедшему  официанту.   Осмотрелся.  Зал  был  небольшой,  но  со  сценой  для  оркестра  и  возле  сцены  довольно  просторной  площадкой  для  танцев.
     Музыкантов  не  было.  Видимо,  танцы  проходили  вечером.  Однако,  неожиданно  на  сцену  вышла  молодая  женщина  в  декольте  и  гитарист  с  инструментом.
     У  певицы  оказался  очень  сильный  и  довольно  красивый  голос.  Исполняла  она  русские  романсы.  Гитарист,  пожилой  человек,  не  отставал  и  хорошо  вел  свою  музыкальную  партию.
     После  каждого  романса,  посетители  не  жалели  рук  и  хлопали  исполнителям  от  души.
     Мне  принесли  заказ  и  я  принялся  за  еду,  стараясь  не  греметь  своими  приборами,  чтоб  не  мешать  исполнителям.   Иногда   кто - нибудь  из   слушателей   выкрикивал  название  любимого  романса   и  артисты  исполняли  такое  без  промедления.  Похоже,  народ тут  был  постоянный,  кроме  одиночек,  как  я.
     После  десяти  романсов,  исполненных  артистами,  они  покинули  сцену,  видимо,  для  отдыха,  ибо  гитару  музыкант  не  унес,  а  прислонил  к  рампе  сцены.  Я  закончил  обед,  расплатился  и  ушел  из  ресторана.

     В  последующие  дни  я  знакомился  с  достопримечательностями  этого  полуострова.  Помню,  в  детстве,  когда  мне  исполнилось  двенадцать  лет,  мама  стала  часто  водить  меня  в  театры:  в  музыкальную  комедию,  в  драматический  театр  и  в  театр  оперы  и  балета.   Особенно  для  меня,  мальчишки,  был  сказочно  красив  «Бахчисарайский  фонтан».  с потрясающими  декорациями!   И  теперь,  одной  из  потребностей  все  увидеть,  я  поехал  на  автобусе  в  Бахчисарай,  надеясь  на  встречу  еще  с  одной  сказкой – необыкновенным  фонтаном,  бьющим  сильными  струями  в  поднебесье.
     Прибыв  на  место,  такого  фонтана  не  обнаружил.  Долго  бродил  по  городку,  но  так  ничего  и  не  нашел.  Спросил  у  одного  пожилого  жителя:
     -  Вы  были  во  дворце  хана?  -  спросил  он.
     -  Был,  -  ответил  я,  -  но  никакого  фонтана  не  нашел.
     Человек  засмеялся  и  сказал:
     -  Не  вы  один  ищете  фонтан.  Многие,  вроде  вас  ищут  то,  чего  нет.
     -  Как  нет?!  -  воскликнул  я,  -  А  «Бахчисарайский  фонтан»  Александра  Пушкина  и  балет  Асафьева  с  тем  же  названием?
     -  Все  и  вы  в  том  же  числе   представляете  каскад  фонтанов  в  Петербурге?
     -  Да,  а  как  же  иначе?
     -  Здесь  же,  в  Бахчисарае,  Бахчисарайский  фонтан  совсем  другого  вида   и  представляет  из  себя  мраморную  плиту  в  рост  человека.  Из  трубки  льется  струйка  воды  в  чашу,  расположенную  чуть  ниже,  из  той  чаши  вода  стекает  в  чашу  под  ней   и  так  далее.  На  этой  плите  десять  чаш  и  называется  этот  фонтан  «Фонтаном  слез».
     Я  был  разочарован  и  с  горечью  произнес:
     -  Ведь  всякий  фонтан,  это  когда  из  земли  бьет  вода  или  нефть.
     -  Не  совсем  так,  молодой  человек.  Фонтан  слово  латинское  и  по-русски  звучит,  как   источник,  только  и  всего.
     Я  сердечно  поблагодарил  местного  жителя  за  исчерпывающий  рассказ  о  фонтанах  и  пошел  на  пристань.  В  кассе  купил  билет  и  влился  в  толпу  пассажиров,  ожидавших  проходящее  судно.   Ждать  пришлось  долго   и  я  пожалел,  что  в  Бахчисарае  не  заглянул  в  столовую.
     Наконец  из-за  мыса  показался  небольшой  пароход  с  большой  черной  трубой,  выбрасывающей  в  чистое  небо  клубы  дыма.  Пассажиры  на  пристани  задвигались,  хотя  было  совершенно  непонятно – отчего?  Видимо,  из-за  долгого  ожидания  у  многих  затекли  ноги,  и  они  приводили  эти  части  тела   в  предстоящее  действие,  то  есть  посадке  на  пароход.
     Судно  было  допотопное  с  двумя  колесами  по  бокам,  лопатками  загребающее  воду  и  ползущее  еле-еле.  Кое-как   дошло   до  пристани  и  замерло.  Матросы  сбросили  сходни,  и  публика  потянулась  цепочкой  на  палубу,  я  поднялся  последним.
     К  Ялте  подходили  в  полдень.  То  место,  куда  должен  был  пристать  наш  пароход,   было  занято  ожидающими  пассажирами,  а  по  откосу  на  пристань  двигался  строй  молодых  людей.
     - Кто  это? - Сам  себе  сказал  я,  -  для  ребят  из  Артека  они  были  довольно  крепкие  и  рослые.
     Когда  наше  судно  прибыло  в  порт  и  я,  выйдя  на  пристань,  направился  было  в  город,  услышал  свое  имя:
     -  Иван!
     Остановился,  присмотрелся  и  обнаружил  взмах  руки  из  тех  молодых  людей,  спустившихся  сюда.  Подошел  к  тому,  кто  мне  махал.
     -  Ибрагим!  -  обрадовался  я,  -  Куда  это  вы  направляетесь?!
     -  Тише,  -  предупредил  меня  Ибрагим,  - нас,  запасников,  срочно  отправляют  на  какую-то  из  локальных  войн.  Куда?  Сами  не  знаем.
     В  это  время  раздалась  команда  на  посадку  в  большое  морское  судно  и  Ибрагим,  кивнув  мне  на  прощание,  влился  в  ряды  своих  товарищей.
     «Да, Ибрагим,  -  подумал  я,-  мало  ты  побыл  со  своей  молодой  женой».

     Когда  я  вошел  в  ресторан,  исполнение  романсов  уже  завершалось  и  я  пожалел,  что  опоздал.  Та  же  молодая  женщина  сейчас  не  в платье- декольте,  а  в  простом,   легком  светлом  платье  пела  романс  «Очи  черные»,  которые,  на  мой  взгляд,  подходили  непосредственно  к  ней:  черноокой,  высокой  и  статной.  Я  сделал  заказ   и,  когда  официант  отошел  от  меня,  концерт  закончился  под  долгие  несмолкающие  аплодисменты.
     На  следующий  день  в  ресторан  я  пришел  к  началу  концерта  и  вновь  наслаждался  приятным  голосом  этой  артистки.  А  вот  спустя  дня  два,  придя  в  ресторан,  обнаружил,  что  сцена  пуста,  зато  кто-то  из  посетителей,  стоя  возле  сцены,  громко  возмущался,  что  концерт  не  состоится.  Этому  посетителю,  что-то  пытался  объяснить  администратор,  но  тщетно.  Посетитель  не  унимался  и  требовал  дать  концерт  романса,  ибо  он  пригласил  в  этот  день  сюда  свою  подругу  только  ради  этого.
     Из   отрывочных  слов  администратора  я  уловил  фразу:
     -  У  него  запой,  понимаете  это  или  нет?
     Посетитель  понимать  не  хотел  и  все  громче  требовал  свое.   Ко  мне  подошел  официант.  Я  сделал  заказ  и  спросил  его  о  перепалке:
     -  Наш  постоянный  гитарист  ушел  в  очередной  запой,  поэтому  концерт  не  состоится,  -  ответил  официант.
     -  А  артистка  здесь?
     -  Да,  она  у  себя  в  уборной,  собирается,  видимо,  домой.
     Не  знаю,  что  на  меня  в  тот  день  накатило,  но  я  страшно  пожалел  молодую  артистку,  которая  теперь,  наверно,  потеряет  свой  заработок  и  неожиданно  для  самого  себя,  произнес:
     -  Я  бы  мог  сыграть  на  гитаре.
     -  Правда?!  -  обрадовался  официант  и,  отойдя,  указал  администратору  на  мою  особу.
     -  Вы  на  гитаре  играете  по  памяти?  -  спросил  меня  администратор.
     -  Нет, -  ответил  я,  -  только  по  нотам.  Ноты  у  вас  есть?
     -  Есть,  идемте  со  мной.
     И  он  повел  меня  вглубь  ресторана.  Потом  остановился  у  одной  из  дверей  и  постучал:
     -  Войдите!  -  донесся  женский  голос.
     Мы  вошли  в  небольшую  комнату,  где  прислоненные  к  стене,  стояли  три  гитары.
     -  Вот,  Мария  Михайловна,  этот  гражданин  говорит,  что  играет  на  гитаре  по  нотам.
     Певица  поднялась,  подошла  к  инструментам,  взяла  одну  из  гитар  и  протянула  мне  со  словами:
     -  Покажите  свое  умение,  молодой  человек.
     Я  принял  гитару  и  одним  взмахом  кисти  правой  руки  и  пальцев  левой  исполнил  обычный  гитарный  пассаж,  сообщив  при  этом:
     -  Хороший  звук  у  этой  гитары  и  отлично  настроена.
     Услышав  мою  мимолетную  игру,  певица  и  администратор  сразу  как-то  расслабились,  посветлели  лицами  и  заулыбались.
     -  Ладно,  Маша.  Я  оставляю  тебе  этого  молодого  человека.  Покажи  ему  ноты,   отрепетируйте  романсы  и  через  полчаса  выйдите  на  сцену, -распорядился  администратор. 
     -  Давайте  знакомиться.  Я – Маша,  а  вы?
     -  Иван.
     -  Вот,  Иван,  ноты,  -  сказала  Маша  и  положила  передо  мной  стопку  листов  из  плотной  бумаги,  -  давайте  хотя  бы  по  разу  проиграем  эти  романсы,  а  я  попытаюсь  войти  в  манеру  вашей  игры.
     -  Хорошо,  Маша.   Первый  романс,  как  я  вижу   «Дорогой  длинною»  Бориса  Фомина:  «Ехали  на  тройке  с  бубенцами…».  Начали:
     Я  взял  аккорд,  и  Маша  тотчас  включилась,  и  песня  полилась  ровно  и  складно,  словно  мы  с  ней  играли  этот  романс  всю  жизнь.  Когда  окончили,  Маша  даже  захлопала  в  ладоши.
     -  Как  хорошо  вы  играете,  Иван.  Давайте  быстренько  и  остальные  романсы  пробежим.
     Все  девятнадцать  романсов  мы  исполнили  с  ней,  как  говорится,  без  задоринки  и  только  прозвенел  последний  аккорд  романса  «Я  вас  любил..»,  дверь  распахнулась,  вошел  администратор  и  сказал:
   -  Пора!
     Концерт  прошел  удачно.  Посетители  нам  долго  аплодировали.  Я  вернулся  к  своему  столику,  на  который  официант  ставил  еду,  заказанную  мной  до  концерта.
     После  обеда  я  подозвал  официанта,  чтобы  расплатиться,  но  был  приятно  удивлен  тем,  что  мне  сказал  разносчик   блюд:
     -  Приказано  денег  с  вас  не  брать.  Сегодня-это  плата  за  концерт.
   Нынче  я  насладился  игрой  на  гитаре  и  бесплатно  пообедал.  После  четвертого  посещения  ресторана,  когда,  как  и  до  этого  дня  я  провел  успешно  гитарную  партию,  пообедав  и  расплатившись  вышел  из  ресторана,  увидал  возле  входа  Машу,  которая  сказала:
     -  Иван,  проводите   меня.
     -  Ладно,  -  ответил  я  и,  взяв  под  руку  артистку,  пошел  с  ней  по  улице  южного  города.
     -  Вы,  Иван,  сюда  приехали  в  отпуск,  или  думаете  остаться  здесь  жить?  -  спросила  она.
     -  Я  приехал  сюда  сорить  деньгами.
     -  Как  это?  -  удивилась  молодая  женщина.
     -  Я  три  года  работал  в  Норильске,  за  Полярным   кругом  и  хорошо  заработав,  захотел  поехать  на  юг,  о  котором  мечтал  с  детства.
     -  Ну  и  как?   Понравился  вам  юг?
     -  Очень!   Тут  такая  красота  и  легко  дышится.  А  вы,  Маша,  здесь  давно  живете?
     -  Три  года.  Раньше  жила  с  родителями  в  Курске.  Там  закончила  музыкальную  школу  по  вокалу  и  приехала  сюда,  так  как  тоже  мечтала  о  юге.
     -  И  сразу  устроились  работать  в  ресторан?
     -  Что  вы!   Мыкалась  вначале  по  разным  углам,  выступала  на  разных  площадках,  пела  в  хоре  местной  оперы.  Там,  в  оперном  театре  познакомилась  с  дядей   Васей – хорошим  гитаристом.  Он  то   меня  и  пригласил  выступать  в  ресторане.
     -  До  вас  там  пела  другая  артистка  или  артист?
     -  Нет.  Там  выступал  только  духовой  оркестр.  А  дядя  Вася  предложил  администрации  ресторана  мое  сольное  выступление  в  сопровождении  его  гитары.
     -  И  вас  сразу  приняли,  или  дали  испытательный  срок?
     -  Вы  правильно   подметили:  наше  выступление  ресторан  обязан  был  оплачивать.  А  где  взять  деньги?
     -  И  что  было  дальше?
     -  Дядя  Вася  предложил  администрации  ресторана  дать  нам  выступить  бесплатно  в  течение  недели.
     -  И  на  такое  предложение  гитариста   вы  согласились?
     -  А  что  было  делать?  На  жизнь  у  меня  было  немного  денег,  так  сказать  на  хлеб  и  воду.
     -  Вы,  Маша,  меня  заинтриговали.  Что  же  было  дальше?
     -  А  дальше  случилось  не  предвиденное.  В  ресторан  повалил  народ.  Если  до  наших  выступлений  ресторан,  как  говорится,  сводил  концы  с  концами,  а  тут  публика  начала  приходить,  в  основном  на  наше  выступление.
     -  Прямо,  как  в  детективе!
     -  Почему,  как  в  детективе?
     -  Потому  что  устраивались  на  работу  с  приключениями.
     -  Скажете  тоже, -  засмеялась  Маша  и  добавила,  -  вот  мы  и   пришли.  Здесь  я   снимаю  комнату  с  кухней.  Идемте,  посмотрите,  как  я  живу.
     -  Ну,  что  ж,  идемте,  -  согласился  я   и  стал  подниматься  за  хозяйкой на  второй  этаж  двухэтажного  кирпичного  дома.
     Это  оказалась  не  комната,  а  однокомнатная  квартира  с  комнатой  среднего  размера,  с  кухней,  туалетом,  ванной.
     -  Вы  тут  живете  одна?
     -  Не  совсем,  -  как-то  неохотно  произнесла  она.
    -  С  подругой?
    -  У  меня  есть  сожитель.
     -  Где  же  он?
     -  В  плавание.
     -  Он  моряк?
     -  Не  знаю.  Говорит,  что  он  правая  рука  капитана.  Наверно,  врет.
     -  Почему  вы  так  нехорошо  о  нем  думаете?
     -  Из  себя  он  мужик  мужиком  и  вдруг:  правая  рука  капитана.  Обхохочешься.  Что  ж  мы  стоим.  Давайте  сядем  на  диван,  ведь  говорят:  «В  ногах  правды  нет».
     Она  опустилась  на  небольшой  диван,  стоявший  у  стены,  я  присел  рядом  с  ней  и  спросил:
     -  Кем  служит  на  корабле  ваш  сожитель?
     -  Говорит,  что  его  должность  называется   «Штурман  дальнего  плаванья»
     -  Правду  говорит  ваш  сожитель.  Он  действительно  правая  рука  капитана.
     -  Вы  думаете?
     -  Не  только  думаю,  но  точно  знаю.  А вот  как  по- вашему  корабль  приплывает  в  ту  страну,  или  в  тот  город  правильно?.
     -  Смотрят  на  берег  и  плывут.
     -  А,  если  берегов  нет.  Одно  море,  куда  не  погляди?
     -  Разве  такое  бывает?
     -  Вы  в  школе  учились?
     -  Училась.
     -  Географию  проходили?
     -  Проходили.
     -  И  видели  карты,  где  синим  цветом  обозначались  океаны:  Тихий,  Атлантический,  Индийский.  Берегов  там  не  видно  по  целым  дням  и  даже  месяцев.  Как  определить:  куда  плыть?
     -  И  что,  мой  сожитель  знает?
     -  Да,  знает  и  определяет  с  помощью  специальных  приборов,   где  корабль  находится  и  куда  надо  двигаться.  Днем  определяет  по  солнцу,  ночью  - по  звездам.
     -  И  откуда,  Иван, вы  все  это  знаете?.
     -  В  детстве  мечтал  стать  моряком.
     -  Что  ж  помешало  стать  моряком?
     -  Мы  с  мамой  жили  вдвоем,  отец  ушел  от  нас,  когда  я  пошел  в  школу.  Мне  жаль  было  оставлять  маму  одну.  Поэтому  после  семилетки  я  поступил  учиться  в  машиностроительный  техникум.  Когда  окончил,  по  распределению   был  направлен   в  Норильск,  туда  же  ко  мне  приехала  мама.  Вот  вам  вся  моя  история.  Ну,  я,  кажется,  заболтался,  пора  и  честь  знать.  Пойду  в  гостиницу.
     -  Я  тебя  не  отпущу,-  сказала  Маша, - сейчас  приготовлю  ужин.
     -  Чем  же  ты  меня  угостишь?
     -  Идем  на  кухню,  увидишь.
     На  кухне   Маша  налила   в  чайник  воды  из  водопровода  и  поставила  на  газовую  плиту.  Потом  зажгла  вторую  конфорку  и  поставила  на  огонь  сковородку,  бросив  туда  кусочек  сливочного  масла.  Когда  масло  разлилось  по  сковороде,  разбила  над  ней  четыре  яйца,  посыпала  соли  и  через  пару  минут  была  готова  глазунья.
     -  Прошу  к  столу,  -  произнесла  она,  и  разложила  по  тарелкам  то,  что  приготовила.
     Я  поднес  стул,  сел  на  него  и,  придвинув  к  себе  тарелку,  начал  есть  глазунью
     -  Вкусно,  -  сказал  я,  когда  закончил  еду.
     -  Сейчас  будет  еще  что  то:
     Она  поставила  на  стол  миску,  насыпала  в  нее  пригоршню  сухого  молока,  зачерпнув  его  из  узкой  стеклянной  банки,  налила  немного  воды  и,  тщательно  размешав,  всыпала  туда  большую  порцию  какао  из  картонного  пакета.  Все  это  поставила  на  огонь.  Когда  содержимое  закипело,  всыпала  туда  стакан  сахарного  песку,  немного  подержала  и  сняла  с  огня.
     -  Прошу  отведать  заморский  напиток,  -  произнесла  Маша,  разливая  какао  по  чашкам.
     Я  немного  подождал,  чтобы  какао  чуть  остыло,  потом  отпив  три  глотка,  одобрительно  произнес:
     - Действительно  заморский  напиток.
     После  ужина,  я  помог  хозяйке  перемыть  посуду,  и  пошел  было  к  выходу,  но  Маша  остановила   меня:
     -  Ты  куда  направился?
     -  В  гостиницу.
     -  Никакой  гостиницы,  будешь  ночевать  у  меня.
     -  Где  же  я  буду  спать?  -  спросил  я,  окинув  взглядом  не  очень  большую  квартиру  Маши.
     -  Ляжешь  со  мной.
     -  Но  у  тебя  ведь  есть  сожитель.
     -  Где  он,  сожитель-то?  Где-то  по  морям  и  океанам  носится.
     Она  расправила  постель,  разделась  до  комбинации,  подошла  ко  мне,  обняла,  прижалась  всем  телом,  и  я  от  соблазна  не  устоял…
     Проснулся  я,  как  всегда  в  семь  часов  утра.  Встал,  посмотрел  на  спавшую  Машу  и  тихонько   отошел  от  кровати,  чтобы  не  разбудить  ее.
В  коридоре  сделал  небольшую  зарядку,  умылся   и  прошел  в  кухню,  чтобы  своей  даме  сделать  кофе  и  подать  в  постель.
     Открыл  шкаф,  нашел  картонный  пакет  с  какао,  сухое  молоко,  пачку  чая,  а  кофе  не  нашел.
     Открыл  холодильник  и  был  несказанно  поражен  тем,  что  все  полки  холодильника  и  дно  были  завалены  яйцами.  Я  догадался,  что  у  нее  это  основной  продукт  для  утра  и  для  вечера.
     Я  взял  четыре  яйца  из  холодильника,  из  шкафа  достал  банку  с  сухим  молоком.  Сухое  молоко  развел  с  водой  в  небольшой  миске.  Когда  сухое  молоко  полностью  растворилось,  и  приняло  вид  натурального  молока,  я  все  четыре  яйца  один  за  другим  разбил  над  миской  с  молоком,  посолил  и  тщательно  перемешал.
     На  сковородку  положил  кусочек  масла  и  поставил  на  огонь.  Когда  масло  растеклось  по  дну  сковородки,  я  вылил  все  содержимое  миски.  Подождал  несколько  минут,  когда  на  поверхности  спекшейся  массы  появится  небольшая   коричневая  пленка  и  убрал  сковородку  с  огня.
     -  Ты  уже  встал?  -  услышал  я  голос  Маши.
     -  Как  видишь,  -  ответил  я,  -  и  приготовил  тебе  завтрак.  Умывайся  и  иди  к  столу.
     Когда  Маша,  умытая  и  приодевшаяся  вошла  в  кухню,  и,  увидев  на  сковороде  омлет,  приготовленный  мною,  с  удивлением  воскликнула:
     -  Как  у  тебя  это  получилось?!
     -  Ловкость  рук  и  никакого   мошенства,  -  пошутил  я.
     -  Нет,  правда:  как?  Я  сколько  яиц  на  сковороду  не  кладу,  никогда  такими  пышными  они  не  становятся.
     -  Это  новый  продукт  и  называется  он  омлетом.   Получается  при  смешивании  яиц  с  небольшим  количеством  молока.  Хотел  тебе  приготовить  кофе  и  подать  в  постель,  но  не  нашел.
     -  Кофе  у  меня  нет,  будем  пить  какао,  сейчас  я  его  приготовлю.

Глава  вторая.

     Узнав,  что  сегодня  в  ресторане  санитарный  день,  я  предложил  Маше  пройти  со  мной  по  базару,  купить  продуктов  и  сварить  обед  самим.  Она  с  радостью  согласилась.
     На  рынке  первым  делом  мы  зашли  в  мясной  отдел   и  начали  двигаться  вдоль  прилавка,  подбирая  хороший  кусок  мяса.  В  одном  месте  я  остановился,  на  глаз  определив,  что  говядина,  выложенная  на  прилавок,  не  первой  свежести  и  решил  преподнести  первый  урок  своей  спутнице:
     -  Какое  мясо  ты,  Маша,  купила  бы?
     -  Даже  не  знаю.  Наверно,  любое.
     -  Мясо  надо  покупать  свежее.  Определяется  это  очень  просто:  нужно  палец  руки  вдавить  в  кусок  мяса.  Если  углубление  от  пальца  долго  не  поднимается  и  не  выравнивается  с  основной  поверхностью  куска,  значит,  мясо  старое  и  брать  его  не  следует.   Вот  вдави  палец  в  этот  кусок  мяса.
     Маша  меня  послушалась,  вдавила  палец   в  кусок  мяса  на  глубину  сантиметра  два  и  убрала  палец.   Вдавленное  место  с  большой  неохотой  очень  медленно  возвращалось  в  первоначальный  вид.
     -  Ну  и  какое  твое  мнение?  -  спросил  я.
     -  Мясо  старое.
     -  Молодец,  Маша!  Это  мясо  надо  отдать  свиньям,  да  и  те,  пожалуй,  есть  не  станут.
     -  А  ну,  проходи!  -  рявкнул  на  нас  продавец,  -  мясо  им  подавай  хорошее.  Пойди,  поищи!
     -  Пойду,  поищу,  -  спокойно  я  ответил  продавцу.
     Маша  остановилась  возле  пожилой   женщины,  торговавшей  мясом,  и  вдавила  палец  в  ровную  лоснящуюся  свежестью  часть  туши  животного.  Вдавленное  место  быстро  выровнялось.
     -  Вот,  Ваня,  хорошее  мясо.  Возьмем?
     -  Тощевато.  Совсем  не  видно  ни  одной  прожилки  сала,  да  и  косточки  нет.
     Услышав  наш  разговор,  продавщица  произнесла:
     -  Сейчас  вам  подберу  то,  что  ищете.
     Она  нагнулась  и  из-под  прилавка  достала  три  хороших  куска.   Мой  наметанный  взгляд  сразу  выделил  средний  кусок  и  я  указал  на  него.  Продавщица   взвесила его  и  положила  перед  нами,  назвав  цену.
     -  Видишь,  Маша,  -  указал  я  своей  спутнице  на  прожилки  сала  в  куске  мяса  и  на  небольшую  косточку,  -  это  то,  что  нам  с  тобой  надо.
     Потом  мы  прошли  в  овощной  отдел.  Купили  вилок  капусты,  одну  крупную  свеклу,  три  морковки,  полкилограмма  репчатого  луку,  килограмм  картошки.
     -  У  тебя  дома  большая  кастрюля  есть?
     -  Нету.
     -  Идем  в  хозяйственный  магазин.
     Зашли,  купили  хорошую  эмалированную  кастрюлю  на  пять  литров  воды,  поварешку.
     -  Соль  дома  есть?
     -  Есть.  Я  недавно  купила  целую  пачку.
     -  Еще  нам  с  тобой  надо  купить  хорошего  говяжьего  фаршу.  Где  это  продают?
     -  Идем.
     Маша  привела  меня  в  большой  «Гастроном»,  где  я  купил  пятьсот  грамм  фаршу,  пачку  манной  крупы,  бутылку  растительного  масла,  пачку  сливочного  масла,  лавровый  лист,  буханку  хлеба.
     Со  всеми  этими  продуктами  мы  пошли  к  дому  Маши.  По  дороге  увидели  афишу  о  художественном  фильме  «Багдадский  вор».
     -  После  обеда  сходим  на  этот  фильм?  -  спросил  я.
     -  С  удовольствием,  -  ответила  Маша,  -  я  давно  не  была в кинотеатре.
     На  кухне  мы  выложили  все  продукты  на  стол.  Что-то  отправили  в  холодильник,  что-то  поместили  в  шкаф,  а  с  остальными  начали  готовить  обед.
     Первым  делом  хорошо   вымыли  купленную  кастрюлю,  тщательно  промыли  мясо  и  я,  положив его  на  дно  кастрюли,  залил  водой,  отступив  от  края  на  три  пальца,  и  поставил  на  огонь.
     Пока  вода  нагревалась,  мы  с  Машей  хорошо  промыли  овощи:  свеклу  и  морковь.
     -  Сейчас  займемся  фаршем  для  котлет, -  сказал  я  -  и  выложил  из  пакета  содержимое  в  небольшую  кастрюлю,  налил  немного  кипяченой  воды,  всыпал  половину  стакана  манной  крупы,  разбил  два  яйца,  сыпанул  чайную  ложку  соли  и  все  тщательно  перемешал.  Потом  зачерпнул  немного готового  фарша  и  попробовал  языком:  достаточно  ли  соли?  Оказалось  в  самый  раз.
     В  кастрюле  с  мясом  закипела  вода.  Я  зачерпнул  столовой  ложкой  соль  и  бросил  туда.
     -  Теперь,  Маша,  можем  отдохнуть,  -  сказал  я,  -  мясо  должно  вариться  час.
     Мы  зашли  в  комнату,  сели  на  диван  и,  Маша,  примостившись  рядом,  сказала:
     -  Знаешь,  Ваня,  что  я  тебе  скажу?
     -  Не  знаю.  Скажи.
     Она  обняла  меня  и  начала  жарко  целовать.  Потом  чуть  отодвинувшись,  сказала:
     -  Я  всю  жизнь  искала  такого  мужчину,  как  ты.  И  вот  нашла.  Что  ты  на  это  скажешь?
     -  Спасибо,  Маша,  за  твое  признание.  Мне  это  приятно  слышать,  но  с  ответом  тебе  я  пока  повременю.  Подождешь?
     -  Подожду.  А  сколько  ждать?  Месяц,  два?  Сколько?
     Из  кухни  донеслось  побрякивание  крышки.  Мы  соскочили  с  дивана  и  устремились  на  кухню.  Я  снял  крышку,  вилкой  проткнул  мясо   и  убедившись,  что  оно  почти  готово,  сказал  Маше:
     -  Чисти  свеклу,  а  я  буду  готовить  морковь.
     Приготовленные  коренья  мы  спустили  в  кипящую  воду.  Я  очистил  луковицу,  разрезал  пополам  и  отправил  вслед  за  кореньями.  Потом  занялся  капустой…
     -  Ну,  вот,  Маша,.  скоро  будет  готов  суп.  Давай  очисти  от  кожуры  две  картофелины,  а  я  пока  займусь  котлетами.
     Спустя  час  мы  с  Машей,  сидя  за  столом,  с  удовольствием  поглощали  обед,  приготовленный  своими  руками.  Наевшись  досыта,  вымыли  посуду  и  отправились  в  кинотеатр.  Суп  и  котлеты,  пока  они  не  остыли,  оставили  на  столе,  прикрыв  кухонным  полотенцем.
   После  просмотра  кинокартины,  медленно  возвращались  в  квартиру  к  Маше  и  Маша  возобновила  разговор  о  своей  влюбленности  в  меня,  спросив:
     -  Сколько  ждать?
     -  Я,  Маша,  приехал  в  Крым   ненадолго.  Думаю  еще  куда-нибудь  съездить,  посмотреть  мир,  а  связывать  себя  семейной  жизнью  пока  не  намерен.  Ведь  ты  мне  призналась  в  любви  с  тем,  чтобы  нам  начать  жить  вместе,  так?
     -  Да,  так.  Я  полюбила  тебя  и  хочу,  чтоб  ты  стал  моим  мужем.
     Беседуя,  мы  пришли  к  ее  дому,  поднялись  на  второй  этаж.  Маша  попыталась  вставить  ключ  в  замочную  скважину  и,  повернувшись  ко  мне,   с  грустью   в  голосе  произнесла:
     -  Сожитель  вернулся  из  плаванья.
     -  Ладно,  тогда  я  пойду  в  гостиницу.
     -  Нет,  не  уходи.  Мой  сожитель  человек  добрый,  не  выгонит  тебя.  Я  позвоню.
     Маша  нажала  кнопку  звонка.  Дверь  распахнулась  и  я  увидал  в  проеме  двери  крепкого,  широкоплечего  человека.
     -  О,  хозяюшка  вернулась!  -  радостно  воскликнул  он,  -  а  это  твой  провожающий?  Ну,  входи  провожающий.
     Я  вошел  в  квартиру  и  прикрыл  наружную  дверь.
     -  Машка,  ты  ведь  не  умела  готовить  и  вдруг  на  кухне,  на  столе  я  обнаружил  потрясающий  обед.  Съел  две  тарелки  супа  и  ополовинил  сковороду  с  котлетами.  Когда  ты  этому  научилась?! -  залпом  выпалил  прибывший  из  плаванья  мужик.
     -  Это  не  я  все  наготовила,  а  вот  он – Иван.
     И  она  указала  на  меня.  Мужик  шагнул  ко  мне,  протянул  руку  и  представился:
     -  Петр.
     Я  пожал  протянутую  руку  и  назвал  свое  имя.
     -  А  ты  кто,  Иван?  Откуда?
     -  Я  сюда  приехал  из  Норильска,  где  работал  инженером-литейщиком  на  горно-металлургическом  комбинате.
     -  Это  где?
     -  На  Севере,  за  Полярным  кругом.  Всегда  мечтал  побывать  на  юге.  Заработал  хорошие  деньги  и  приехал  сюда.  С  Машей  познакомился  в  ресторане,  аккомпанировал  ей  там  на  гитаре.
     -  А  что,  дядя  Вася  опять  запил?  -  спросил  Петр  Машу.
     -  Запил.  Но  вчера  вернулся  трезвый,  как  стеклышко.
     -  Ясно.  Слушай,  Иван,  хочешь  побывать  в  Египте?  Посмотреть  на  древние  пирамиды?
     -  Я  об  этом  даже  боялся  мечтать.  Египет  -  ведь  это  древнейшая  цивилизация:  история  нашей  планеты!
     -  Ты  говоришь  работал  инженером.  А  где  научился  так  хорошо  готовить  обед?
     -  Это  у  меня  любовь  с  детства.  Жили  с  мамой  вдвоем.  Денег  не  хватало  и  мама  работала  не  только  днем,  но  и  вечерами,  поэтому  еду  я  научился  готовить  сам:  для  себя  и  для  мамы.  Вы  слышали  о  писателе  Александре  Дюма,  авторе  книг  «Три  мушкетера»,  Граф  Монтекристо»?
    -  Не  только  слышал,  но  и  читал.  У  нас  на  судне,  в  библиотеке  есть  много  его  книг.
     -  Так  вот.  Этот  писатель  не  только  сочинял  интересные  книги,  но  очень  любил  готовить  различные  кушанья,  даже  издал  книжку,  как  варить  вкусные  супы.

     -  Иван,  вот  какое  дело.  У  нас  на  судне   работает  поваром  Илья  Самсонов,  закончивший  техникум  по  этому  делу.  Готовил  неплохо.  Сейчас  просится  в  отпуск.  У  него  молодая  жена  должна  вот-вот  родить.  И  он  места  себе  не  находит.  Жену  очень  любит  и  хочет  быть  возле  нее  в  это  трудное  время.  Может,  поможешь,  временно  заменишь  его?
     -  Даже  не  знаю.  Я  ведь  всегда  обед  готовил  для  двоих,  иногда  в  празднике  человек  на  десять,  а  у  вас  в  экипаже  сколько  народу?
     -  Тридцать.  Нашему  повару  всегда  помогал  юнга  Гриша,  чистил  картошку  и  другие  овощи.  Соглашайся,  Иван.
     -  Ладно,  уговорил.
     -  Вот  и  отлично!  Давай  сейчас  же  пойдем  в  порт  и  все  уладим.
     Подошла  Маша,  посмотрела  на  меня  полными  от  слез  глазами  и  тихо  произнесла:
     -  До  свидания  моя  несбывшаяся  мечта.

     Сухогруз   «Князь  Игорь»,  на  котором  я  стал  служить  поваром,  стоял,  как  говорится,  под  парами,  готовый  отойти  от  стенки  причала.  На  пристани  толпились  провожающие,  среди  них  была  и  Маша.  Она  неотрывно  смотрела  на  меня,  стоявшего  у  борта  судна.  Из  глаз  ее  бежали  слезы.  Она  чувствовала  своим  женским  сердцем,  что  мы  расстаемся  надолго  и  хотела  наглядеться  на  меня.  Хотя  я  точно  знал,  что  по  судовому  расписанию  мы  вернемся  через  месяц.
     Убрали  трап,  отдали  концы  и  сухогруз,  медленно   набирая  скорость,  двинулся  в  рейс.  Мы  с  Машей  долго  махали  друг  другу,  пока  очертания  людей,  порта  и  берега  не  потускнели.
     Я  прошел  в  камбуз  и  приступил  к  работе.  Первым  делом  я  решил  удивить  команду  рыбным  супом,  приготовленным  по  особому  рецепту,  сочиненному  мною.  Что  это  за  рецепт,  я  не  скажу  и  вам,  мой  дорогой  читатель,  а  открою  эту  тайну  своему  помощнику  юнге  Грише.
     Гриша  не  отходил  от  меня  ни  на  шаг,  внимательно  следя  за  тем,  что  я  делаю.  Как  чищу  рыбу,  как  тщательно  промываю,  как  что-то  отрезаю,  а  что-то  оставляю,  хотя  на  первый  взгляд  совсем  ненужное.  То  есть  он  вникал  во  все  мелочи  поварского  искусства.
     Наступило  время   обеда.  По  правилам  я,  повар,  в  первую  очередь  должен  подать  обед  капитану  судна.  Мы  с  Гришей  взяли  судок  с  супом,  с  котлетами,  с  посудой  и  предстали  перед  капитаном   сухогруза.
     Капитан  принял  нас  в  своей  каюте.  Он  приложил  салфетку  к  груди,  чтоб  не  запачкать  китель  едой,  сел  за  стол  и  принял  от  меня  тарелку  с  рыбным  супом,  источающим  необыкновенный  аромат.  Хлебнул  несколько  ложек  и,  взглянув  на  меня,  произнес:
     -  Однако!
     Доев  с  большим  удовольствием  суп,  добавил:
     -  В  жизни  не  ел  такой  вкусной  ухи.  А  что  у  вас  на  второе?
     -  Котлеты  из  рыбы.
     -  Давайте,  отведаю
     Я  поставил  перед  ним  тарелку  с  двумя  рыбными  котлетами,  а  на  гарнир  жареную  картошку,  политую  помидорным  соусом.
     Капитан  стал  есть  и  с  удовольствием  покачивал  головой.  Кончил  и  сказал:
     -  Спасибо.  Разрешаю  этим  обедом  кормить  команду.
     После  обеденного  перерыва  первым  заглянул  ко  мне  в  камбуз  Петр  и  сказал:
     -  Ну,  Иван,  ты  своим  обедом  удивил  всю  команду.  Все  просили  добавки.  Спасибо  тебе,  что  ты  меня  не  подвел,  рекомендовавшего  тебя  на  эту  должность.  Продолжай  в  том  же  духе.
     Судно  наше  между  тем  бороздило  воды  Черного  моря,  уйдя  далеко  от  берегов,  и  покачивалось  в  безбрежном  пространстве,  руководимое  штурманом  дальнего  плаванья.
     На  другой  день,  утром  мы  с  юнгой,  как  и  прошлый  раз,  несли  судок  с  едой  капитану  и  уже  подходили  к  его  каюте,  как  неожиданно  возник  шквал.
   Резкий  порыв  ветра  налетел  на  судно  и  судно  стремительно  повалилось  на  левый  борт.  Мы  с  юнгой  невольно  выпустили  судок  с  едой  для  капитана  и полетели  в  сторону,  скользя  по  мокрой  палубе.  Что-то  трещало,  лопалось  и  стонало.  Волна,  хлынувшая  через  борт,  попала  в  кубрик,  где  матросы  занимались  утренним  туалетом.  Никто  не  успел  опомниться  и  что-нибудь  сообразить.  Послышалась  испуганная  ругань,  проклятья.  В  темной  тесноте,  по  колено  в  воде,  обезумевшие  люди  барахтались,  наступая  друг  на  друга,  выли,  ругались,  давили  друг  друга  и  вдруг, судно  выпрямилось   и  пошло  прежним  курсом,  как  ни  в  чем  не  бывало.  Снова  светило  солнце,  снова  «Князь  Игорь»,  слегка  покачиваясь  на  волне,  двигался  в  нужном  направлении.
     -  Черт  бы  его  побрал!  -  с  сердцем  выругался  боцман,  проходя  мимо  нас,  поднимавшихся  с  палубы,  -  Что,  повара,  и  вам  досталось?
     -  Досталось,  -  ответил  я.
     -  Море-оно  непредсказуемо.  Будьте  всегда  начеку.
     Дальше,  к  счастью,  подобного  шквала  не  было.  Вставали  с  моим  помощником  рано,  часов  в  пять  и  принимались  за  работу,  за  приготовление  еды  всей  команде  судна.   Нареканий  на  наши  обеды  не  было  и  мы  были  довольны,  что  хорошо  делаем   свою  работу.
     Достигли   пролива   Босфор,  миновали  Мраморное  и  Средиземное  моря  и  наконец – Каир.  Пока  судно  стояло  в  порту  на  разгрузке  и  погрузке,  я  попросил  разрешение  у  капитана  съездить  на  экскурсионном  автобусе  в  пригород  Каира   Эль-Гиза  полюбоваться  на  пирамиды.  Он  разрешил.  И  вот  перед  глазами   предстал  весь  ансамбль  пирамид  фараонов  Хеопса,  Хефрена  и  Микерина.   Пирамида  Хеопса  была  возведена  в  27  веке  до  нашей  эры  и  была  самой  высокой,   вполовину  высоты  Парижской  Эйфелевой  башни,  две  другие  пирамиды  были  возведены  3  тысячи  лет  до  нашей  эры.
     Да,  стоило  побывать  здесь,  чтоб  увидеть  это  чудо  древнего  мира.  Поражает  мысль  далеких  инженеров,  сумевших  так  идеально  правильно  продумать  эти  конусообразные  постройки.  Видимо,  множество  рабов  отдали  свои  жизни  для  создания  этой  красоты.
     Не  хотелось  покидать  этот  ансамбль  пирамид  и  подольше  любоваться  и  любоваться   удивительными  постройками,  но  экскурсия  закончилась  и  мы  вернулись  в  Каир.
     Через  несколько  дней  двинулись  в  обратный  путь.  Потом  долго  стояли  в  столице  Турции  Стамбул.  Что-то  долго  выгружали,  потом  долго  загружали.   Жара  стояла  невыносимая  и  мы  с  моим  помощником  отсиживались   в  камбузе,  прячась  от  жгучего  солнца,  а  вот  нашим   такелажникам  во  время  работы  скрываться   от  солнца не  полагалось,  и  они,  бедные,  обливались  потом.
     Наконец  снялись  с  якоря  и  двинулись  вдоль  берега  Турции  в  обратный  путь.  С  палубы  хорошо  были  видны   белые  домики.  Мечети.  Степи. Недалеко  от  берега  тянулась  непрерывно  гряда  гор,  где  по  склонам  их  зеленели  леса.  Двигались  мы  не  спеша  дня  два,  три,  на  четвертый  день  утром,  когда   мы  готовились  нести  завтрак  капитану,  услышали,  что  наше  судно  обо  что-то  стукнулось,  так  как  зазвенела  посуда  на  полках.  Я  вышел  на  палубу.  Сухогруз  стоял  у  причала,  готовый  выгружать  какой-то  товар.
     -  Здесь  долго  будем  стоять? -  спросил  я  одного  из  матросов
     -  Пока  не  начнется  выгрузка  товаров  и  загрузка  новых,  проторчим  тут  целый  день.
     С  палубы  открывался  красивый  экзотический  берег  с  грядою  высоких  гор,  вершины  которых  скрывались  в  облаках.  У  меня,  бывалого  туриста,  зачесались  ноги,  готовые  кинуться  познавать  новый  мир.
     -  На  берег  можно  выйти?  -  спросил  я  того  же  матроса.
     -  Не  знаю.  Надо  разрешение  старпома  или  боцмана.
     -  Где  их  найти?
     -  А  вон  боцман  разговаривает  со  старшим  помощником  капитана.
     Я  стал  ждать,  когда  боцман  останется  один.  Но  они  что-то  обсуждали  интересное,  так  как  несколько  раз  смеялись.  Наконец  разошлись.
     -  Иван  Иванович,  -  обратился  я  к  боцману.
     -  Слушаю, тезка.  Спасибо  тебе  за  хорошие  обеды.  Наверно,  завтрак  состряпал  такой,  что  пальчики  оближешь.
     -  Завтрак  уже  готов,  только  вот  разгрузка  и  загрузка  задерживает.
     -  Что  поделаешь,  такая  у  нас  работа.  Так  что  ты  хотел?
     -  Хотел  вашего  разрешения  сойти  на  берег,  чтоб  поразмять  ноги  и  полюбоваться  окрестностями.
     -  Ну,  что  ж,  это  можно.  Сегодня  дежурный  порта  мой  старый  приятель.  Думаю,  столкуемся  с  ним.  Только  помни,  что  ты  представитель  России,  а  здесь  другое,  не  совсем  дружественное  с  нами  государство.  Так  что  будь  начеку.
     -  Не  беспокойтесь,  Иван  Иванович,  я  вас  не  подведу.
     -  Тогда  идем.
     Мы  спустились  по  трапу  на  пристань  и  подошли  к  очень  высокому  турку  с  небольшими  усами.   Боцман  поздоровался  с  ним  за  руку  и  что-то  стал  говорить  на  непонятном  мне  языке,  иногда  указывая  на  меня.  Турок  утвердительно  кивал  головой.  Потом  подозвали  меня  и  боцман  сказал:
     -  Тебе  разрешили  походить  по  берегу  в  течение  часа.
     -  Спасибо,  -  поблагодарил  я  их  обоих  и  ступил  на  берег  Турции.
     Двинулся  вдоль  отрогов   высоких  гор,  любуясь  незнакомым  ландшафтом.  Пройдя  шагов  тридцать,  увидал  справа  в  массе  горы  узкий  проход,  шириной  метра  два,  вошел  в  него  и  начал  двигаться  дальше  к  просвету,  чтобы  посмотреть,  что  там.  Через  двадцать  минут  ходьбы  вышел  на  большое  пространство   с  небольшими  жилыми  постройками.
     -  Иван!  -  вдруг  услышал  свое  имя  и  остановился,  с  удивлением  осматривая  все  вокруг.
     -  Иван,  подойди  к  сараю!  -  долетел  до  меня  тот  же  голос.
     Я  присмотрелся  и  обнаружил  дощатое  строение,  примостившееся  у  откоса  горы.  Подошел  к  этому  строению  и  оттуда  донесся  тот  же  голос:
     -  Иван,  это  я  Ибрагим.  Посмотри:  какой  запор  у  двери?
     Я  подошел  к  двери  и  увидал,  что  она  приперта  деревянной  балкой.
     -  Приперта   деревяшкой.
     -  Сними  ее  и  выпусти  меня!
     Я  убрал  балку  и  открыл  скрипучую  дверь.  Из  сарая  вырвался  Ибрагим  и  крикнул:
     -  Бежим!
     Но  я  не  побежал  сразу,  а  сначала  припер  дверь  той  же  балкой.
     -  Что  ты  там  копаешься?!  Бежим  скорее!
     Но  только  мы  немного  отбежали  от  сарая,  как  нам  навстречу  выскочили  два  конника.
     -  Прячемся  в  платановую  рощу!  -  крикнул  мне  Ибрагим   и  укрылся  в  густой  поросли  с  огромными  листьями.  Я  повторил  его  маневр.
     Всадники  перед  самой  рощей  остановились,  спешились  и  направились  к  дому  с  очень  высоким  крыльцом   и  медленно  начали  подниматься  в  дом.  Когда  за  ними  закрылась  дверь,  Ибрагим  приглушенно  крикнул:
     -  Скорей – на  коней!
     Он  первым  подбежал  к  лошади,  вставил  ногу  в  стремя  и,  перекинув  тело,  плотно  уселся  в  седло.
     У  меня,  никогда  не  ездившего  на  лошадях  в  седле,  так  быстро  и  легко  не  получилось.  Не  спеша  я  проделал  то  же,  что  и  Ибрагим,  наконец,  опустился  в  седло.
     -  Едем!  -  скомандовал  он,  -  но  не  галопом,  а  прогулочным  шагом.
     Когда  миновали  дом,  в  который  ушли  конники,  Ибрагим  попросил  меня  двигаться  по  левой  тропе,  что  я  и  выполнил,  слегка  потянув  повод   своей  лошади.  Справа  от  нас  находился  небольшой  жилой  поселок.  Когда  поселок  остался  далеко  от  нас,  Ибрагим  крикнул:
     -  А  теперь  во  весь  опор!
     Хлестнул  ладошкой  по  крупу  лошади  и  помчался  куда-то  вдаль.  Я  последовал  его  примеру.  Проскакав  так  метром  пятьсот,  услышали  выстрелы,  доносившиеся  со  стороны  поселка,  который  мы  покинули.
     Ибрагим  остановил  своего  скакуна  и  спешился,  я  тоже  спустился  с  лошади.
     -  Давай  посмотрим,  что  у  них  припасено  из  съестного.  Так  жрать  хочется!
     Он  открыл  сбоку  лошади  какую-то  торбочку  и  воскликнул:
     -  Ого,  целый  кусок  копченой  баранины!  Посмотри  на  боку  своей  лошади.  Нашел?
     -  Нашел.  А  с  другой  стороны  лошади  приторочен  кинжал  в  ножнах.
     -  Что  ты  говоришь?  Посмотрю.  Верно.  Теперь  мы  вооружены.  Присаживайся  рядом,  подзакусим.
     Услышав  его  фразу  «подзакусим»  я  тотчас  ужаснулся  тому,  что  не  выполнил  обещание  боцману,  вернуться  на  корабль.  Это  же  мировой  скандал  будет!  И  подумал:  может,  не  все  потеряно  и  мы  с  Ибрагимом  доберемся  до  нашего  судна   сегодня  же,  поэтому  спросил:
     -  Ибрагим,  а  ты  как  оказался  в  том  сарае?
     -  Меня  продали  в  рабство.
     -  Как,  в  рабство?!  Сейчас  же  конец  двадцатого  века!
     -  Эх,  Иван.  Все  хорошо  прописано  только  на  бумаге,  а  в  жизни  ужас,  что  творится:  продают,  покупают, насилуют,  убивают!   Я  такого  насмотрелся,  что  до  сих  пор  не  могу  прийти  в  себя.
     - А  сейчас-то  куда  мы  едем?
     -  Домой.
     -  На  лошадях  домой?
     -   Да.  Нам  надо  добраться  до  границы,  которую  мы  пересечем  с  караваном  верблюдов  и  направимся  в   Сочи,  оттуда  на  теплоходе  в  Ялту,  домой.
     -  Ты  так  легко  расписал  наш  путь,  как  на  блюдечке  с  голубой  каемочкой.
     -  Верно   говоришь.  Всё  непросто,  но  положись  на  меня.  За  эти  несколько  месяцев  я  не  только  познал  народ  Малой  Азии,  но  научился  понимать  их  и  даже  немного  говорить  на  их  языке.  Вон  видишь  впереди  рощицу.  Это  заросли  грецкого  ореха.  Там  сделаем  привал  и  наберем  в  наши   торбы  эти  плоды  леса.
     -  Согласен,  Ибрагим.  Я  читал  в  какой-то  книге,  что  можно  прожить   жизнь,  питаясь  только  грецкими  орехами,  яблоками  и  водой.
     -  Вот  мы  с  тобой  и  последуем  этому  примеру.

Глава  третья.

     Караван  пришлось  ждать  несколько  дней.   Каждое  утро  Ибрагим  поднимался  на  пригорок  и  подолгу  смотрел  в  южную  сторону  до  рези  в  глазах.  Спускался  задумчивым  и  неразговорчивым.
     Питались  мы  яблоками  и  грецкими  орехами.  За  лошадьми  ухаживал  Ибрагим.  Он  умел  это  делать.  По  его  рассказам  у  них  в  семье  были  лошади,  и  он  с  детских  лет  был  приучен  заботиться  о  них.
     Наконец,  поднявшись  на  пригорок,  он  быстро  вернулся  с  радостным  известием:
     -  Идут.  Через  час  будут  здесь.  Давай  плотно  позавтракаем  и  выедем  им  навстречу  для  переговоров.
     -  А  что,  могут  отказать?  -  забеспокоился  я.
     -  Может  и  не  получится,  всякое  бывает.
     -  И  что  делать  тогда?
     -  Ждать  другого  каравана.
     Эту  фразу  он  произнес  так  спокойно,  словно  у  нас  был  большой  выбор  караванов.  Мне  же  не  сиделось  на  месте,  и  я  нервно  прогуливался  по  поляне  с  хорошей  травой,  которую  охотно  щипали  наши  лошади.  И  еще  меня  волновал  переход  нашей  границы.  Я  вспомнил  старый  фильм  советских  времен  «Граница  на  замке»,  в  котором  пограничники  зорко  всматривались  вдаль,  чтоб  не  пропустить  ни  одного  шпиона  или  нарушителя  границы.  А,  если  нас  схватят?!
     -  Иван.
     -  Что?
     -  Выезжаем   на  караванную  тропу,  -  и  он  ловко  вскочил  на  своего  коня.
     Я,  так  и  не  научившись  этому  умению,  с  трудом  уселся  в  седло  своей  лошади.  Двинулись  на  перехват  каравана.  Ехали  быстро,  чтоб  на  караванной  тропе  оказаться  первыми.  Успели.  Остановились,  и  стали  поджидать   караван.  По  моему  беглому  подсчету  он  состоял  из  двадцати  верблюдов.
     Караван  вынужден  был  остановиться  перед  нашими  лошадьми,  перегородившими   им  путь.   Ибрагим  повел  беседу  с  вожаком  каравана,  восседавшего  на  первом  верблюде.  Говорили  долго.  Наконец  вожак  спустился  на  землю  и,  отсчитав  шесть  верблюдов,  указал  Ибрагиму  место,  где  поместиться  нашим  лошадям.
     Мы  стали  ждать.  Вожак  ушел  вперед,  взобрался  на  своего  верблюда  и  караван  тронулся.   Когда  шестой  верблюд  пошел,  мы  заняли  место  за  ним,  а  за  нами  двинулся  весь  караван.
     Двигались  медленно,  казалось,  что  с  такой  скоростью  не  добраться  ни  докуда.  Дул  теплый  ветерок  и  все  пространство,  по  которому  мы  ползли,  было  покрыто  многочисленными,  не  очень  яркими  цветами.  От  этого  мерного  покачивания  я  задремал.  Очнулся  неожиданно,  почувствовав,  что  сползаю  с  лошади.  Больше  старался  не  дремать.
     Ехали  очень  долго  до  тех  пор,  пока  не  наступили  сумерки,  а  за  ними  накрыла   все  пространство  ночь.  На  черном  небе  высыпали  звезды,  невиданные  мною,  а  полярная  звезда  сияла  почти  у  горизонта.  А  мы  двигались,  двигались  и  вдруг   остановились.
     -  Ну,  Иван,  вот  мы  и  в  России.
     -  Как  же  нас  не   задержали  на  границе?
     -  У  некоторых  караванных  есть  договоренность  с  пограничной  частью,  чтобы  их  караван  пропускали  свободно.
     Я  радостно  вздохнул,  довольный,  что  все  обошлось  без  происшествий.
     -  Давай,  Иван,  попрощаемся  с  нашими  лошадьми.  Они  нам  послужили  верно.
     -  А,  почему?
     -  С  караванным  договорились,  что  как  только  минуем  границу,  отдадим  своих  коней  за  полцены.
     Мы  подвели  своих  коней  к  вожаку  каравана,  попрощались  с  нашими  верными   друзьями,  погладив  ласково  по  крупу,  и  передали  новому  хозяину.  Ибрагим  получил  деньги   и  мы  направились  в  сторону  железной  дороги,  где  ярко  горели  огни  небольшой  станции.
     На  станции  узнали,  что  в  сторону  Сочи  поездов  сегодня  не  будет,  а  в  сторону  Баку  через  тридцать  минут  здесь  остановится  поезд.  Купили  два  билета  в  плацкартный  вагон  и,  когда  подошел  поезд,  вошли  в  вагон,  отыскали  свои  места,  легли  на  лавку  и  вздумали  вздремнуть,  но  сон  почему-то  не  шел.
     -  Надо   бы  перекусить,  -  сказал  Ибрагим,  -  схожу  к  проводнице,  может,  что-нибудь  раздобуду.
     Он  ушел,  а  я  тотчас  уснул,  утомленный  длинной  дорогой.  Когда  проснулся,  было  уже  утро.  На  столике  увидал  стакан  с  остывшим  чаем,  ополовиненную  пачку  с  печеньем   и   брикет  с  сахаром.  Догадался,  что  Ибрагим  вчера  все  же  нашел  еду.  Я  сходил  в  туалет,  умылся  и  прикончил  еду,  которую  мне  оставил  мой  добрый  друг.
     Добирались  до  Баку  четыре  дня.  Один  раз  пообедали  в  ресторане,  похлебали  мясного  супа,  на  второе  биточки  с  гречневой  кашей  и  чай  с  печеньем.   В  остальные  дни  на  станциях  выходили  на  перрон,  покупали  у  местных  торговок  пирожки  с  капустой,  яблоки,  творожные  шаньги.  Каждое  утро  проводники  разносили  чай  с  печеньем  и  сахаром.  Не  шиковали.  Берегли  деньги.
     В  Баку  долго  изучали  расписание  поездов.  Самое  лучшее:  доехать  до  Туапсе,  а  там  наняться  матросом  на  теплоход  и  доплыть  до  Ялты.  На  такой  путь  не  было  денег.  Ибрагим  предложил  на  поезде  доехать  до  Невинномысска,  от  которого  до  Ставрополя   60  километров  пройти  пешком.  В  Ставрополе  у  него  живет  дядька,  у  которого  можно  будет  занять  денег  на  дальнейшую  дорогу.   Так  и  порешили.

     В  кассе  города  Баку  купили  два  плацкартных  билета  до   Невинномысска,  денег  осталось  мало,  но  успокоили  себя  тем,  что   от  нашей  конечной  станции  до  Ставрополя  всего  60  километров,  которое  мы  сумеем  за  два  дня  преодолеть   пешком.  Поехали.  Питались  чаем  с  сахаром  и  печеньем,  которое  разносили  нам  утром,  днем  и  вечером  проводницы,  да  иногда  лакомились  грецкими  орехами,  которыми  запаслись  еще  в  Турции.
     Когда  подъезжали  к  Грозному,  поездное  радио  сообщило:  «Поезд  дальше  не  пойдет,  в  Грозном  война  Российских  войск  с  чеченцами».
Для  нас  это  был  удар!   Денег  на  другой  поезд  не  осталось.   Мы  покинули  поезд  и  потопали  в  сторону  Ставрополя  на  своих  ногах.  Предварительно  зашли  в  привокзальную  столовую  и  хорошо  пообедали,  зная,  что  впереди  нас  ждут  немалые  испытания.
     Шли  долго  по  длинной  нескончаемой  дороге,  иногда  сворачивали  с  нее,  завидев  дерево  с  грецкими  орехами,  или  дикие  яблони  и  груши.  Пополняли  запасы,  а  возле  речек  делали  привал.
     Однажды   дорога  пошла  среди  болота.  Шагали  долго,  но  естественно  в  болоте  не  росли,  ни  яблони,  ни  орехи.  Сильно  проголодались.  И  вдруг  меня  осенило,  когда  среди  болота  я  увидел  множество  коричневых  пальцев  на   стеблях  камыша.
       - Ибрагим,  есть  еда!
     -  Где?
     -  В  болоте.
     -  Лягушек  предлагаешь  попробовать?
     -  Нет,  не  лягушек,  а  рогоз.  Я  еще  помню,  нам  по  ботанике  рассказывали,  что  корень  рогоза  состоит  из  крахмала.  Попробуем?
     -  Давай,  рискнем!
     Рогоз  рос  не  у  самой  дороге,  а  чуть  поодаль.  Прыгая  с  кочки  на  кочку,  мы  добрались  до  нужного  места.  Я  вынул  из  ножен   кинжал,  вонзил  его  в  почву  вдоль  растения,  как  можно  глубже  и  вынул  из  земли  длинный  белый  корень  в  палец  толщиной  и  протянул  Ибрагиму,  предложив  снять  с  него  пленку.
     Мой  друг  принял  из  моих  рук  рогоз,  снял  с  корня  пленку  и  откусил  от  корня  хороший  кусок.  Разжевал,  проглотил  и  сказал:
     -  По  вкусу  похож  на  сырую  картошку.
     -  Правильно,  -  сказал  я,  -  корень  рогоза  заполнен  крахмалом.
     Потом  я  попробовал  и  подумал,  что  жалко  у  нас  не  было  с  собой  котелка.  Развели  бы  костер  и  сварили  корни  рогоза,  получилась  бы  картофельная  похлебка.  Набив  животы  рогозом,  пошли  дальше  по  дороге  туда,  где  все  яснее  и  яснее  вырисовывались  на   фоне  голубого  неба  высокие  горы.
     Болото  с  рогозом  давно  кончилось  и  потянулись  степи  с  небольшими  островками  лиственных  деревьев,  а  недоходя  до  гор  слева  увидели  рощу  с  яблонями.  Свернули  туда  и  там  заночевали.
     Утром  поднялись  поздно,  спустились  к  речке,  умылись.  С  яблонь  набрали  плодов  и  позавтракали.   Когда  подошли  к  горам,  двинулись  не  по  торной  дороге,  которая  простиралась  чуть  выше,  а  по  тропе,  бежавшей  по  краю  обрыва.   Под  обрывом  мчала  свои  воды  горная  река,  перекатываясь  через  черные  валуны.
     Хорошо  сделали,  что не  пошли  по  дороге,  ибо  по  ней  не  прекращалось   движение  в  обе  стороны   и  к  нам,  одиноким   прохожим,  могли  пристать  воинственные  чеченцы.
     Нас  нагнала  туча  и  полил  сильный  дождь.  В  несколько  минут  мы  промокли   до  голого  тела.  Хорошо  еще  было  то,  что  температура  воздуха  была  высокая  и  мы,  идя  под  дождем,  хоть  и  были  мокрыми,  но  не  мерзли  и  вдруг  Ибрагим  резко   затормозил  шаг  и  крикнул:
     -  Сель!  Остановись!
     Я  остановился.  Впереди  нас  был  какой-то  шум,  непонятно  чем  вызванный.  Я  глянул   с  обрыва  вниз  на  реку,  ставшей  не  рекой,  а  грязью,  бежавшей  мимо.
     Когда  туча  прошла,  Ибрагим  оглянулся  и   сказал:
     -  Вторая  туча  еще  далеко,  пошли,  может,  успеем  перескочить  второй  поток.
     Но  не  успели,  так  как  тропа,  по  которой  мы  шли,  впереди  оказалась  покрыта  вязкой  глиной  и  не  позволяла  нам  быстро  двигаться.  Второй  поток  нас  догнал  на  середине  пути  и  прижал  к  толстому  дереву,  падающему  в  реку.
     -  Хватайся  за  корни!  -  крикнул  Ибрагим,  ухватившийся  за  толстый  корень,  вывороченный  из  земли  падающим  деревом.
     Я  изловчился  ухватиться  за  корень  чуть  ниже  Ибрагима  и  повис  над  рекой  в  метрах  пяти  от  воды.   Когда  я  ухватился  за  корень  и  повис  над  рекой,  почувствовал,  что  корень  должен  вот-вот  порваться  и,  если  я  не  отпущусь,  то  мы  с  Ибрагимом  оба  рухнем  в  реку.
     Я  отпустился от  корня  и  упал  в  воду  очень  удачно  ногами  между  валунами  в  глубокое  место,  и  меня  понесло  вниз  по  реке.  Плывя,  я  отворачивался  от  больших  камней  с  острыми  краями  и  всматривался  в  берег,  отыскивая  место,  куда  можно  было  пристать   и  выбраться  из  воды.
     Впереди  увидел  такое  место.  Там  река  делала  изгиб  и  берег  омывался  водой,  камней  не  было.  Я  всем  телом  сделал  большой  рывок  и,  уткнувшись  в  берег,  вцепился  в  высокую  траву,  стараясь  как  можно  дольше  не  отрываться.  Но  налетевший  поток  воды  с  такой  силой  рванул  меня,  что  я,  вырвав  пучок  травы,  опять  оказался  в  несущейся  реке.
     Меня  прибило  к  большому,  высокому  валуну.  Я  вцепился  в  него  что  есть  мочи   и  с  огромными  усилиями  на  него  взобрался  и  даже  сел.   Теперь  река  бежала  мимо  меня.
     Сидя  на  валуне  посреди  реки  я  с  тоской  всматривался  в  берег,  в  надежде,  что  там  появится  прохожий  и  можно  будет  его  призвать  помочь  мне  выбраться  из  безвыходного  положения.
     Но  берег  был  пуст.  Видимо,  жители  близлежащих  сел,  узнав  о  селе,  забившим  грязью  дорогу  и  тропу,  находили  другой  путь  передвижения.
     Глядя  на  скалы  горы,  подошедшие  вплотную  к  реке,  я  высматривал  и  не  находил  какой-нибудь  лаз,  вроде  небольшой  пещеры,  в  которую  можно  было  бы  забраться  и  вздремнуть  малость,  чтоб  набраться  сил  для  дальнейшей  борьбы  за  жизнь.  Но  скалы  были  отвесные,  ровные  и  неприступные.
     И  вдруг  я  вспомнил  одну  картину,  когда  в  нашем  городе  проходил  слет  альпинистов  и  скалолазов.  Они  соревновались  на  скорость  восхождения  по  отвесной   стене   двенадцатиэтажного   дома.   Когда  соревнования  закончились,  я  подошел  к  этому  дому  и  долго  размышлял,  за  счет  чего  они  поднимались.  Стена  была  совершенно  ровная,  но,  когда  они  поднимались,  я  видел,  что  они  находили  какие-то,  почти  невидимые  неровности  и  использовали  их  для  рук  и  для  ног.
     Я   очень  внимательно  присмотрелся  к  скалам  и  обнаружил   в  них  массу  неровностей,  за  которые   можно  зацепиться  пальцами  рук  и  подняться  хотя  бы  на  тропу.  До  тропы  было  два  человеческих  роста.
     Все  мое  тело  наполнилось  решимостью.   Я  начал  внимательно  изучать  реку,  проносившую  свои  воды  мимо  меня.  Почему-то  наполняемость  воды  была  неровной:  то  бурный  поток  несется  мимо  меня,  срывая  и  ломая  все  на  своем  пути,  то  неожиданно  пробегает  не  очень  глубокой  и  не  очень  быстрой  речкой.
     Надо  успеть  перебежать  речку,  когда  она  не  очень  быстрая.  Я  повернулся  на  своем  валуне   и  стал  всматриваться  вдаль,  ожидая  ровного  течения.  Сидел  так  минут  двадцать.  Река  бурлила,  вскидывая  волны  и  брызги  воды,  похоже,  не  собираясь  успокаиваться,  но  нет,  кажется,  вдали  утихомирилась.  Я  вынул  из  ножен  кинжал  и,  дождавшись  тихого  течения,  спустился  с  валуна,  почувствовав  под  ногами  дно,  небольшими  шажками  двинулся  к  отвесной  скале.
     Река  все  же  пыталась   унести  меня  с  собой,  но  я,  уже  наловчившись,  сумел  ее  перехитрить,  и   быстро  приблизившись  к  скале,  вонзил  кинжал  в  одну  из  расщелин.   Левой  рукой  нашел  углубление.  С  двумя  этими  упорами,  я  подтянулся   и   повис  над  рекой,  не  касаясь  воды.  Первая  Победа!
     Приподняв  голову  и  осмотрев  внимательно  скалу,  увидел  в  ней  множество  расщелин  и  углублений   и  начал  медленно  подниматься,  используя  эти  трещины.  Захотелось  посмотреть  вниз,  и  определить  далеко  ли  я  продвинулся,  но  во  время  остановил  себя,  вспомнив    книжку  своего  детства,   где  был  изображен  цветной  рисунок  пионера,  переходящего  речку  по  доске,  а  под  рисунком  стишок:
     Ты  по  досочке  иди,
     И  на  воду  не  гляди,
     Коль  на  воду  поглядишь,
     Вверх  ногами  полетишь
     Улыбнулся  тем  стишкам  и  стало  вдруг  так  радостно:  одолеваю  препятствия  на  своем  пути!  Взбодрив  себя  этим,   еще  энергичней  принялся  за  дело.  Нечего  у  моря  ждать  погоды,  сказал  я  сам  себе,  надо  действовать.  И  я  действовал,  поднимаясь  все  выше  и  выше.   Наконец,  подбородком  уперся  в  тропку,  по  которой  мы  недавно  проходили.  Теперь  требовался  рывок  всем  телом,  чтоб  грудью  опереться  на  тропку,  а  там  уж  ползком  выбраться  на  поверхность.
     Чтобы  сделать  рывок,  нужны  были  две  надежные  опоры.  Слева  выступала  углом  скала:  опора  самая  надежная,  справа  надо  было  приспособить  кинжал  так,  чтоб  он  острием   упирался  тоже  в  какой-то  выступ,  но  не  очень  гладкий.  Смотрел,  смотрел  и  обнаружил,  что  надо.  Теперь – вперед!
     Рывок!  Но  то,  что  я  считал  выступом  скалы,  был  простой  камень,  лежащий  возле  тропки  и  ни  с  чем  не  связанный.  Во  время  рывка,  он  сдвинулся  с  места  и  полетел  вниз,  а  за  ним  устремилось  мое  тело  в  реку.  Упал  очень  неудачно  -  на  спину  и  меня  понесло,  ударяя  о  торчащие  из  воды  камни.  Перевернуться  я  не  мог,  пропитанная  водой  одежда  мешала.  Меня  обо  что-то  сильно  стукнуло…...
     ….Я  очнулся.  Лежу  связанный.  Первая  мысль:  чеченцы  связали.  Что-то  зачесалось  в  носу,  я  чихнул  и  услышал  голоса:
     -  Братцы,  наш  утопленник  ожил!
     И  надо  мной  склонились  какие-то  лица.
     -  Вы  чеченцы?  -  спросил  я.
     -  Нет.  Мы  русские,  геологи.
     -  А  зачем  меня  связали?
     -  Потому,  что  когда  тебя  достали  из  воды,  ты  весь  был  в  синяках,  видно  бился  о  камни  в  этой  реке.  Вытащили  из  реки,  вылили  из  желудка  всю  воду,  которой  ты  нахлебался,  обмазали  тебя  обычным  составом,  какой  подсказал  наш  доктор  и  завернули  в  простыню.
     -  Знаете  что?  -  перебил  я  его  речь,  -  мне  рассказывал  мой  отец,  что,  будучи  мальчишкой,  он  сбрасывал  снег  с  крыши  двухэтажного   дома.,  и  упал  на  обледенелые  доски  и  тоже  получил  много  синяков.  Так  его   тело  покрыли  распаренным  хмелем  с  отрубями,  и  он  через  два  дня  уже  ходил  с  тросточкой.
     -  Вот,  вот.  Мы  тоже  нарвали  хмеля,  с  пашни  принесли  колосья  ржи,  все  распарили  и  завернули  тебя.
     -  Спасибо.
     -  На  здоровье.
     -  Сколько  времени  я  лежу  завернутый?
     -  Двое  суток.
     -  Может,  меня  распеленаете?
     -  Эй,  доктор!  Утопленник  просит  его  освободить  от  простыни.
     -  Освободи!
     Геологи  окружили  меня,  и  через  десять  минут  я  предстал  перед  ними,  в  чем  меня  мать  родила,  то  есть  совершенно  голым.  Я  осторожно  спустился  в  реку  и  начал  смывать  с  себя  врачебную  обмазку.  Мимо  моих  ног  проплыл  большой  рак.  Я  присмотрелся  к  обрывистому  берегу,  скрытому  под  водой,  и  заметил  многочисленные  норы,  из  которых  торчали  клешни.
     Долго  не  раздумывая,  я  проворно  начал  выхватывать  раков  за  клешни  и  выбрасывать  на  берег.
       - Ребята!  -  крикнул  кто-то  из  геологов,  -  Раки!.
     Геологи  подбежали  ко  мне,  один  из  них  попытался  взять  рака,  но  тот  так  крепко  вцепился  клешней  ему  в  палец,  что  он  от  боли  закружился  по  поляне.
     -  Рукой  сильнее  встряхните!  -  посоветовал  я.
     -  Геолог  с  силой  тряхнул  рукой  и  рак  упал  на  землю.
     -  Смотрите,  он  палец  мне  разодрал  до  крови.
     -  Прижги  спиртом.
     -  Нас,  сколько  человек? – спросил  я.
     -  Вместе  с  тобой  шестеро.
     -  Ясно.  Трех  я  уже  выбросил  на  берег.  Добыть  еще  трех.
     Двух  из  норы  я  вытащил  легко,  а  третий  далеко  уполз  в  нору,  поэтому  я  решил  его  выманить, и  спросил:
     -  Что-нибудь  протухшее  у  вас  есть?
     -   Рыба  протухшая  есть.
     -  Давайте.
     Мне  принесли  протухшего  пескаря  и  я  сунул  его  в  нору.  Рак  вцепился  в  рыбу,  которую  я  медленно  начал  тянуть  к  себе  и   вместе  с  ней  вытянул   и  его.  Схватил   за  спинку  и  выбросил  на  берег.
     -  Сейчас  я  вас  угощу  деликатесом  из  вареных  раков,  -  сказал  один  из  геологов  с  бородкой.
     Он  набрал  полную  кастрюлю  воды   и  повесил  над  костром.  А  я  тем  временем  вылез  из  воды  и  тоже  подошел  к  костру,  чтобы  немного  обсохнуть.
     -  Тебя  как  звать-то,  -  спросил  геолог  с  бородкой.
     -  Иваном.
     -  Твою  мокрую  одежду,  Иван,  мы  развесили  на  ветки  деревьев  и  она  уже  хорошо  просохла.  Можешь  одеваться.
     -  Благодарю  вас,  -  ответил  я  и  пошел  к  дереву,  на  котором  висели  все  предметы  моей  одежды.
     И  верно.  Все  хорошо  высохло.  Мысленно  благодаря  геологов,  я  начал   медленно  одеваться,  растягивая  этот  процесс  надолго,  так  как    вымокнув  до  нитки  под  дождем,  а  после  добавил  мокроты  в  реке,  уже  не  чаял,  что  когда-нибудь  моя  одежда  просохнет.  Одетым  я  подошел  к  костру.
     -  Иван,  -  обратился  ко  мне  геолог  с  бородкой,  -  мы  уверены,  что  ты  голоден.
     -  Да,  голоден.
     -  У  нас  после   обеда  остался   бульон,  вот  возьми  банку  говяжьей  тушенки.  И  он  протянул  мне  консервы.
     Приняв  банку,  я  сразу  почувствовал  голод  и  чуть  не  упал  здесь  же  от  сильного  головокружения.  Геологи  всполошились.
     -  Помогите  ему,  -сказал  геолог  с  бородкой,  по  моему  мнению,  их  руководитель. -  откройте  банку  и  все  выложите  в  бульон  и  подогрейте  на  костре.
     Через  несколько  минут  я  уже  ел  бульон  с  консервами,  впервые  после  нескольких  полуголодных  дней.  Пока  я  хлебал  это  варево,   сварились  раки,  и  каждому  досталось  по  красному  обитателю  реки.
     -  Сталин  тоже  любил  раков,  -  произнес  один  из  геологов,  раскрывая  хвост   этого  животного.
     -  Да,  он  знал  в  этом  толк.
     -  А  интересно  Карцев  сколько  бы  запросил  за  такого  рака?
     -  Да  уж  не  три  и  не  пять  рублей,  а  наверно,  все  десять.
     После  этих  слов  поляна  наполнилась  громким  хохотом  геологов  и  вдруг,  хохот  резко  смолк:  из-за  лесочка  прогремело  несколько  автоматных  выстрелов.
     Все  разом  вскочили,   и  руководитель  группы  приказал,  чтоб  костер  залили  водой,  захватили  бы  все,  особенно -  динамит,  и  двигались  в  сторону  выстрелов,  чтоб  разобраться,  что  там  происходит  и  не  нужна  ли  наша  помощь,  если  россияне  терпят  потери.
     Когда  приречный  лесок  почти  заканчивался,  мы  пока  не  вышли  на  открытую  местность,   увидев,  что  метрах  в  двадцати  стояла  сакля   и  возле  нее  ходил  часовой  с  автоматом,  повешенным  через  плечо.
     Против  сакли  к  стволам  небольших  дубков  были  привязаны  три  человека.  Из-за  наших  укрытий  их  национальность  установить   не  удалось.  А  вот  часовой  был  настоящим  чеченцем.
     -  Вот  что,  братцы,  - сказал  руководитель  группы,  -  нам  долго  размышлять  нет  смысла.  Люди  со  связанными  руками  у  деревьев,  противники  чеченцев  и  нам  надо  их  выручить.  Мой  план  такой,  когда  часовой  станет  удаляться,  Юрий  с  динамитом  добежит  до  сакли  и  положит  там  его  на  землю,  а  сюда  протянет  бикфордов  шнур.  Когда  динамит  взорвется,  мы  втроем  подбежим  к  пленникам  и  кинжалами  перережем  веревки.  Как  вам  мой  план?
     -  Принимается,  -  ответили  мы  одновременно.

Глава  четвертая.

     План,  предложенный  руководителем  геологов,  удался,  и  мы  с  тремя  спасенными  мужичками  укрылись  в  пещере.   Вначале  возле  горы  спустились  в  большую  яму.  А  из  нее  по  узкому  лазу  каждый  проник  в  большое  помещение.
     Когда  все  собрались  и  руководитель  геологов  зажег  большую  свечу,  мы  с  Ибрагимом  кинулись  друг  другу  в  объятия.  Он  оказался  одним  из  привязанных  к  деревьям.
     -  Иван,  -  сказал  он,  -  я  с  тобой  в  разведку  пойду.
     -  Это,  почему?  -  спросил  один  из  геологов.
     -  Когда  мы  с  Иваном  висели  над  бурной  рекой,  ухватившись  за  корень  дерева,  он  догадался,  что  корень  двоих  не  выдержит,  отцепился  и  упал  в  воду.
     -  Да,  это  поступок  мужественного  человека,  с  таким  в  разведку  пойти  не  страшно,  -  отметил  руководитель  геологов  и,  повернувшись  к  двум  другим  пленникам,  -  спросил:
     -  Вы,  как  попали  к  чеченцам?
     -  Мы,  солдаты  регулярной   российской  армии,  были  взяты  в  плен  чеченцами.  Спасибо,  что  вы  нас  спасли.
     -  Да.  Хорошо  то,  что  хорошо  кончается.  Вы,  наверно  голодны,  чеченцы  вас  не  покормили.
     -  Какая  кормежка.  Схватили,  избили,  приволокли  сюда,  и  привязали  к  деревьям.
     -  Ладно.  Вот  вам  три  банки  говяжьей  тушенки.
     -   Спасибо!  Освободили,  да  еще  накормили.
     -  А  теперь  давайте  спать.  Чеченцам  пока  показываться  не  стоит.

     Из  пещеры  все  вышли  утром.  Вначале  гурьбой  прошли  в  одном  направлении.  Потом  у  развилки  дорог  распрощались.  Солдаты  ушли  с  геологами,  а  мы  с  Ибрагимом  направились  в  сторону  Ставрополя.
     Очень  хотелось  есть  и  пить,  но  вдоль  дороги,  по  которой  мы  брели,  не  было  никакой  растительности.  Слева  и  справа  простирались  степи  с  серой,  жухлой  травой.  Однако  дорога,  не  очень  резко,  но  всё  же  слегка  шла  в  гору  и  мы,  топая  по  ней,  надеялись,  что,  возможно,  за  пригорком   нам  повезет  и  мы  найдем,  чем  утолить  голод  и  жажду.  Однако, пока  только  обливались  потом  и  еле-еле  переставляли  ноги.
     Спасенье  возникло  сразу:  слева  от  пригорка,  в  низине,  мы  увидели  русскую  избу,  обнесенную  частоколом  и  с  калиткой  возле  входа  в  дом.  Ибрагим  первым  открыл  калитку,  по  ступеням  поднялся  к  избе  и,  растворив  наружную  дверь,  громко  спросил:
     -  Хозяева  дома?!
     Отворилась  внутренняя  дверь  и  на  пороге  возникла  молодая  женщина  в  цветочном  сарафане  и  спросила:
     -  Что  вам  нужно?
     -  Покормила  бы  ты  нас,  хозяюшка,  -  просительно  произнес  Ибрагим.
     -  А  вы  кто?
     -  Прохожие.  Идем  издалека,  проголодались.
     -  Подождите,  я  сейчас  мужа  позову,  -  произнесла  женщина  и,  надев  на  босые  ноги  галоши,  спустилась  с  крыльца  и,  пройдя  мимо  нас,  скрылась  за  углом  дома.
     Через  десять  минут  вернулась  с  мужем,  высоким,  но  видно  не  очень  крепким  человеком,  указав  на  нас,  сказала:
     -  Просят  их  накормить.
     -  Ладно,  накормим,  -  сказал  муж  хозяйки,  а  потом  вы  отработаете  обед.
     -  Что  надо  делать?  -  спросил  Ибрагим.
     -  Идемте  со  мной.
     Он  привел  нас  к  колодцу  с  обрушившимися  и  почерневшими  бревнами  старой  кладки  сруба.
     -  Да,  работы  тут  не  на  один  час,  и  не  на  два  часа,  пожалуй,  -  отметил  Ибрагим,  рассматривая  обрушившийся   сруб,  -  несмотря  на  это  беремся  с  товарищем  помочь  вам   вытащить  эти  бревна  на  поверхность.
     -  Вот  и  добро.  Вот  и  спасибо.  Идемте  в  избу,  покормим  вас.
     Мы  при  входе  сняли  обувь  и  пиджаки,  и  в  одних  рубашках  перешагнули  порог  светлого  жилища  хозяев.
     -  Присаживайтесь  к  столу.
     Упрашивать  нас  дважды  не  пришлось.  Мы  быстренько  уселись  на  табуреты  и,  вооружившись  ложками,  начали  хлебать  из  тарелок  наваристый  мясной  борщ.
     За  все  последние  месяцы  моей  жизни  подобный  борщ  я  ел  только  в  Ялте  у  Маши,  сваренный  самим же,  да  на  сухогрузе,  работая  поваром,  а  с  Ибрагимом  питались  только  орехами,  да  яблоками.
     После  борща,  хозяйка  поставила  перед  нами  тарелку  с  жареной  картошкой  и  гуляшом.  Чаю  мы  выпили  по  два  стакана  и  впервые  за  много  дней   плотно  насытились.   Встали  из-за  стола  не   сразу,  ожидая,  пока  желудок  успокоится  и  позволит  заняться  не  очень  легкой  работой.
     Отдохнув  от  еды,  мы  вышли  во  двор,  подошли  к  бывшему  колодцу  и  стали  размышлять:  с  чего  начать?
     -  Длинная  крепкая  веревка  есть? – спросил  Ибрагим.
     -  Есть,  -  ответил  хозяин,  и  принес  из  сарая  веревку  толщиной  в  палец.
     -  Вот  это  то,  что  надо,  -  заключил  Ибрагим,  и  добавил,  -  когда  я  спущусь  в  колодец,   вы  мне  подадите  эту   веревку.
     Он,  ловко  цепляясь  за  глиняные  стенки  бывшего  колодца,  спустился  до  половины  его  и  крикнул:
     -  Давайте!
     Мы  с  хозяином  дома  спустили  ему  веревку,  больше  похожую  на  канат,  и  стали  ждать,  когда  из  утробы  колодца  будет  дана  команда.  Наконец  глухо  прозвучало:
     -  Вира!
     -  Что  это?  -  спросил  хозяин.
     -  Это  морской  термин,  который  означает:  поднимай  вверх.
     -  Вы  что  там,  уснули?!
     -  Тянем,  -  крикнул  я  и  мы  с  большим  трудом,  начали  выволакивать,  пропитанные  водой,  бревна.  Тянули  медленно,  так  как  груз  оказался  почти  не  под  силу  нам.   Вытащили,  оттащили  подальше,  чтобы  не  мешал  нам.
     С  это  работой  провозились  до  вечера.  Достали  все  бревна.  Устали  настолько,  что  не  могли  двинуть  ни  ногой,  ни  рукой  и  растянулись  возле   бывшего  колодца  на  голой  земле.  Пришла  хозяйка  и  сказала:
     -  Ребятки,  поднимитесь  и  идемте  в  избу.  Я  накормлю  вас  ужином,  а  спать  ляжете  на  сеновал.
     Мы  согласились  и  после   ужина,  забравшись  на  сеновал,  тот  час  крепко  уснули.
     Утром  после  завтрака  засобирались  идти  дальше,  но  хозяин  попросил  нас  задержаться,  сказав,  что  сын  должен  привезти  бревна  для  сруба  и    мы  бы  помогли  им  в  этой  работе.
     -  Сын,  когда  привезет  бревна?  -  спросил  Ибрагим.
     -  Точно  сказать  не  могу,  может  завтра,  а  может  послезавтра..
     -  Если  бы  он  приехал  завтра,  мы  могли  бы  задержаться,  а  такая  неопределенность   не  устраивает,  нас  заждались  дома.  Так  что,  прощайте.
     Мы  распрощались,  а  хозяйка  дала  нам  в  дорогу  пирожков  с  мясом,  с  капустой,  с  картошкой  и  хорошую  круглую  фляжку  с  водой.  Они  пожелали  нам  доброго  пути.
     Хорошо  за  ночь  выспавшись,  мы  шли  легко,  надеясь  и  впредь  делать  подобные  остановки  в  гостеприимных  домиках.
     Прошагав  километра  три,  увидели  слева  от  дороги  несколько  ореховых  деревьев.  Свернули  туда,  слегка  подзакусили  пирожками,  сделали  по  три  глотка  воды  из  фляжки  и  Ибрагим,  как  кошка,  быстро  взобрался  на  дерево,  под  которым  мы  стояли  и  начал  бросать  на  землю  орехи.
     По  деревьям  без  сучков  я  лазать  не  умел  и  все  орехи,  которые  доставались  и  мне,  были  добыты  цепкими  руками  моего  товарища.
Обобрав  одно  дерево,  Ибрагим  взобрался  на  второе,   и  мы  наполнили  под  завязку  наши  мешочки.
     -  Теперь  этого  запаса  нам  хватит  надолго,  -  сказал  Ибрагим,  спустившись  с  дерева,  -  топаем  дальше.
     И  мы  пошли  по  дороге  к  кучке  деревьев,  видневшихся  на  взгорье.  Чем  ближе  подходили,  тем  неопределенней  казался  их  цвет.  Когда  подошли  совсем  близко,  обнаружили,  что  это  сухие  кипарисы.
     -  Засохшие  кипарисы  -  это  плохой  знак,  -  произнес  Ибрагим.
     -  Что  ты  имеешь  в  виду?  -  спросил  я.
     Ибрагим  хотел  ответить,  перед  этим  оглянувшись  назад,  вдруг  упал,  как  подкошенный,  сраженный  шальной  пулей..
     -  Ваня,  я  умираю.  Расстегни  мне  ворот.
     Я  расстегнул  ему  ворот.
     -  Сними  с  меня  медный  оберег  на  шнурке.  Снял?
     -  Да.
     -  Отдай  его  моей  жене  со  словами,  что  любовь  к  ней  я  уношу  с  собой…
     И  он,  потянувшись,  застыл.
     -  Ибрагим!  -  закричал  я  и,  бросившись  к  нему  на  грудь,  зарыдал,  причитая,  -  не  оставляй  меня  одного,  как  я  буду  жить  без  тебя?  Мы  с  тобою  столько  прошли,  столько  испытали,  я  тебя  полюбил  как  брата!  Ну,  что  ж  это  такое  делается,  ну,  кто  мне  ответит?
     И  вдруг  я  услышал  голос:
     -  Закрой  ему  глаза.
     Я  вскочил,  оглянулся.  Никого  не  было.  Обежал  круг:  пусто.  Я  подошел  к  изголовью  друга,  посмотрел  в  его  красивые  карие,  уже  застывшие,  глаза  и  прикрыл  одно  веко,  придавив  камешком,  потом  прикрыл  второе  веко  и  тоже  положил  маленький  камешек  и  сразу  приступил  к  рытью  могилы.
     Вынул  из  ножен  Ибрагима  его  кинжал,  свой  кинжал  я  потерял  в  реке.  Острием  кинжала  очертил  по  земле  продолговатый   квадрат,  чуть  длиннее  тела  убитого  товарища  и  один  метр  по  ширине  и  сразу  же  начал  копать  землю.
     Без  отдыха  копал  часа  два,  но  выкопал  совсем  мало.  Из  инструментов  у  меня  был  только  кинжал,  которым  я  взрыхлял  землю,  а  отбрасывал  в  сторону  руками.
     Решил  отдохнуть   и  сходить  в  лесок  засохших  кипарисов.  Подошел,  потрогал  их  стволы,. частично  потрескавшиеся.  На  одно  дерево  надавил  рукой  и  оно,  возле  корня  треснуло  и  упало.  У  меня  защемило  сердце.  Я  очень  любил  природу:  леса,  заросли  кустарников,  травы,  цветы,  лесную  живность,  птиц.  К  кипарисам  у  меня  было  особое  отношение:  увидев  их  впервые  в  зелени,  я  был  восхищен  их  статностью  и  красотой,  а  сейчас  у  меня  сжималось  сердце  от  того,  что  эти  прекрасные  деревья  погибли.
     Я  прошел  вглубь  этих  зарослей  и  был  обрадован  тем,  что  возле  родника,  бившего  из-под  земли, увидел  метровую  поросль  молодых  кипарисов.  По  каким-то  неизвестным  причинам  этот  родник  питал  водой  все  взрослые  деревья,  но  потом  потерял  свою  силу.
     Я  вернулся  к  телу  Ибрагима,  вспугнув  стаю  каких-то  птиц,  ходивших  вокруг.  «Грифы!» - ужаснулся  я  и,  подойдя  к  телу  товарища,  закрыл  ему  лицо  его  кепкой,  а  руки  прикрыл  одеждой.  Но  этого  решил  мало.  Могилу  придется  копать  очень  долго  и  надо  тело  укрыть  надежней.
     Поэтому  я  вернулся  к  бору  кипарисов  и  повалив  дюжину  дряхлых  деревьев,  притащил  к  месту  будущей  могилы,  обрубил  сучки,  и  плотно  укрыл  тело  друга  от  посягательства  этих  стервятников,  терзающих  трупы  на  полях  сражений.
     Снова  принялся  за  работу.  Когда  углубился  до  своих  колен,  землю  выбрасывать  стало  неудобно,  поэтому  от  корня  кипариса  я  оторвал  большую  щепку,  согнутую  в  виде  совка  и  землю,  нарытую  кинжалом,  я  подхватывал  на  савок  и  выбрасывал  как  можно  дальше,  чтоб  она  не  сыпалась  обратно.
     Через  час  работы  углубился  до  пояса.  Очень  устал,  да  и  время  было  уже  позднее.  Выбрался  на  ровную  поверхность.  Походил  немного  вокруг,  чтоб  размять  затекшие  ноги  и  сел  на  землю  возле  тела  Ибрагима.  Достал  еду  и  начал  ужинать  пирожками,  данными  нам  в  дорогу  хозяйкой  домика,  попавшегося   на  дороге.   Еще  раз  очень  пожалел,  что  не  разделяет  мой  ужин  друг,  так  неожиданно  ушедший  из  жизни.
     После  ужина  сходил  к  кипарисам,  наломал  дров,  развел  костер,  но  не  возле  себя,  а  отступив  на   три  шага.  Когда  костер  разгорелся,  я  прилег  возле  Ибрагима  и  сразу  крепко  уснул.  Сколько  спал,  не  знаю,  но  только  сквозь  сон  услышал  топот!  Резко  вскочил!.  Огляделся,  никого  не  было.  Подбросил  в  костер  еще  дров  и  снова  лег  досыпать,  но,  сколько  не  пытался,  так  до  утра  и  не  уснул.
     Поднялся.  Помахал  руками,  чтоб  окончательно  прийти  в  себя  после  сна.  Сходил  к  роднику,  сполоснул  себе  лицо,  из  ладошки  напился  студеной  воды.  Когда  выходил  из  бора,  заметил  на  верхушках  кипарис,  сидящих  грифов,  сложивших  свои  огромные  крылья.
     В  этот  день  я  докапал  могилу  настолько,  что  срез  верхней  почвы  дошел  мне  до  плеч.   Решил,  что  достаточно.   Теперь  из  ямы  я  выбирался  по  ступенькам,  которые  вырубил  из  земли  в  торце  могилы.
     Перед  похоронами  я   съел  десяток  грецких  орехов,  которые  Ибрагим  нарвал  с  деревьев,  запил  водой  из  фляжки  и  приступил  к  спуску  тела  друга   в  могилу.   В  яму  наклонно  поставил  три  ствола  более  крепких  кипарисов,  предварительно  очистив  их основательно    от  сучков,  и  с  огромным  трудом  начал  на  наклонные  стволы  наваливать  остывшее  тело  друга..  Сначала  снял  с  его  лица  кепку  и  подвинул  по  кипарисам  голову  и  грудь,  потом  запрокинул  ноги,  а  вот  туловище  никак  поднять  не  мог.
     Питались  мы  с  ним  в  эти  последние  месяцы,  в  основном  орехами,  которые  сил  нам  не  прибавляли.  Пришлось  прибегнуть  к  рычагу.  Не  очень  толстым  кипарисом   я  начал  перекатывать  тело  по  земле,  стараясь  закатить  на  стволы.
     Первый  раз  сдвинул  тело  на  ширину  ладони.  Устал.  Несколько  минут  отдыхал.  Снова  подсунул  рычаг  поглубже,  со  всей  силой  навалившись  на  ствол  кипариса,  и  дерево  треснуло,  а  тело  застряло  по  середине  и  я,  бросив  рычаг,  руками  уперся  в  бок  Ибрагима.  Тело  его  заскользило  вниз  и  потащило  меня,  зацепившегося  за  что  то  рукавом.  Я  резко  рванулся  и  рукав,  треснув,  позволил  удержаться  мне  на  поверхности.
     Тут  меня  обуял  ужас!  Я  отошел  от  могилы  и  стал  ходить  в  стороне  с  сильно  колотившимся  сердцем,  хорошо  представляя,  что  бы  произошло,  если  бы  я  с  Ибрагимом  скатился  в  могилу!   С  полчаса  боялся  подходить  к  могиле.  Но,  сколько  не  ходи,  дело  надо  было  заканчивать.  Силой  воли  я  заставил  себя  вернуться.
     Ибрагим  лежал  на  стволах  боком.  Надо  было  стволы  деревьев  из - под  его  тела  убрать.  Я  потянул  за  средний  ствол,  но  он  даже  не  шевельнулся.  Подергал.  Результат  тот  же.  Потянул  ствол  из-под  ног  и  достал  его  без  труда.  Когда  вытягивал,  заметил,  что  тело  немного  сдвинулось.  Тогда  средний  ствол  начал  вытягивать  не  прямиком,  а  сдвинув  чуть  к  ногам.  Достал.  Ствол  из-под  головы  достал  легко.  Теперь  тело  лежало  ровно.
     По  глиняным  ступеням  я  спустился  в  могилу  и  положил   Ибрагиму  на  лицо  его  кепку.  Потом  принес  из  кипарисового  леса  несколько  охапок  хвои  и  засыпал  ею  тело  друга  вместо  крышки  гроба.   Затем  начал  засыпать  погибшего  товарища,  вынутой  землей.  Это  оказалось  нелегко.  Земля  слежалась  и  кинжалу  почти  не  поддавалась.  С  огромным  трудом  за  два  часа  работы   я  тело  друга  сумел  покрыть  не  очень  толстым  слоем  земли.
     После  тяжелого  труда  устроил  себе  продолжительный  отдых.  Присел  у  прогоревшего  костра  и  прикончил  грецкие  орехи  из  своего  мешочка.  Оставался  нетронутым  мешок  Ибрагима,  его  я  пока  оставил  на  завтра.  А  вот  с  чем  я  двинусь  в  путь,  даже  не  представлял.  Решил,  что  пока  не  наступил  вечер,  разведать  участок  за  кипарисовым  бором.
     Встал,  положил  пустой  мешок  в  карман  и  отправился  на  разведку.   Дорога  из  леса  кипарис  резко  поворачивала  влево.  Дойдя  до  поворота,  я  увидал  не  очень  далеко  поселок,  и  возле  него  поблескивающую  на  солнце  речку.  Это  меня  обрадовало  и  я  ускорил  шаг.  Минут  через  двадцать  я  дошел  до  реки,  по  берегу  которой  тянулись  посадки  орешника – фундука.  Плоды  давно  созрели   и  многие  осыпались  на  землю.  Я  взял  один  с  земли,  сдул  с  него  пыль,  разгрыз  и  во  рту  почувствовал  плотный  орешек.  Разжевал  его  и  обрадованный,  начал  заполнять  свой  мешок  орехами.
     Когда  с  этим  делом  было  покончено,  окинул  взглядом  поселок,  прислушался:  ни  лая  собак,  ни  говора  людей,  ни  других  звуков  не  услышал  и  понял,  что  поселок  заброшенный.  Присмотрелся  поверх  крыш  и  увидел  яблоню.  Направился  туда.  В  одном  из  огородов  запнулся  за  что-то  и  чуть  не  упал.   Посмотрел  под  ноги  и  увидал  торчащую  из  земли  лопату  со  сломанным  черенком.   Ухватился  за  нее  и  выдернул  из  земли.  Железо  было  цело,  не  прогнило.  Взял  с  собой,  чтоб  постучать  по  дереву  яблони.
     Когда  подошел  к  яблоне  то  обнаружил,  что  стучать  по  ней  не  надо,  яблок  на  земле  было  насыпано  видимо – невидимо.  Я  начал  их  подбирать,  рукой  обтирать  от  пыли  и  грязи,  и  отправлять  в  рот.  Ел  и  ел  и  думал,  что  никогда  не  наемся,  так  был  голоден,  но  по  прошествии  нескольких  минут  уже  не  мог  на  них  смотреть,  наелся  до  отвала.  Хотел  тот  час  же  уйти,  но  одумался  и  наполнил  карманы  яблоками  впрок.  Пошел  к  кипарисам,  но   пройдя  несколько  шагов,  вернулся   и  взял лопату  без  черенка,  вдруг  пригодится.
     Когда  подошел  к  могиле  и  увидал  незаконченную  работу,  сообразил,  что  найденная  лопата  без  черенка  как  нельзя  лучше  поможет  мне  закончить,  начатую  работу.   Я  скинул  одежду  с  яблоками  в  карманах  и,  оставшись  в  одной  рубашке,  начал  с  помощью  лопаты   без  черенка,  раскапывать,  выброшенную  землю  и  засыпать  могилу.
     С  этим  делом  провозился  до  темноты,  засыпав  могилу  землей  и  сравняв  с  поверхностью.  Решил  на  сегодня  работу  закончить.  Сел  на  землю  и  посмотрел  на  кипарисовый  лес:  он  мне  показался  несколько  иным.  Поразмыслив,  понял,  что  грифы,  сидевшие  до  сих  пор  на  вершинах,  улетели.
     На  другой  день  я  над  могилой  насыпал  холм  земли.  Прежде,  чтоб  это  сделать,  сходил  в  кипарисовый  лес  и  срубил  с  помощью  кинжала  часть  дерева,  на  вершине  которого  ветки  расположились  так,  что  получился  полумесяц  -  символ  всех  мусульман.  На  этом  дереве  я  вырезал  кинжалом  имя  -  Ибрагим,  и  этот  ствол  закопал  в  землю.  После  этого  я  помянул  друга  орехами  из  его  мешка  и  яблоками,  собранными  накануне,  поклонился  до  земли  и  ушел  с  этого  места.

Глава  пятая.

     Как  я  добирался  до  Ялты,  в  этой  главе  подробно  рассказывать  не  стану.  Только  скажу,  покинув  погребальный  холм,  направился  прямиком  в  сторону  Ставрополя,  останавливаясь  на  ночлег  в  деревушках,  отрабатывая  ночлег  и  еду.  В  деревенском  хозяйстве  работал  на  виноградниках,  несколько  раз  мылся  в  деревенской  бане.
     Особенно  мне  повезло,  когда  в  одном  хозяйстве  я  устроился  рулевым  на  комбайн.  Рулевой  - это  не  тот,  который  рулит,   в  обязанность  мою  входило  обслуживание   агрегата.  Рано  утром,  часов  в  пять,  я  приходил  к  комбайну   и  густой  смазкой-солидолом    с  помощью  шприца,  смазывал  сто  точек,  движущихся  частей   этой  сложной  машины,  разбросанных  в  разных  местах.  Шприц,.  похожий  на  медицинский,  представлял  из  себя  стальную  трубку,  больше  медицинского   раза  в  четыре  и,  чтобы  выдавить  из  него  смазку,  приходилось  иногда  на  ручку  шприца  налегать  всем  своим  корпусом.  Работа  не  из  легких.
     Потом  приходил  комбайнер  и  мы  с  ним  заправляли  соляркой  бак  мотора.  Он  стоял  на  верху,  а  я,  зачерпнув  ведром  из  бочки  солярку,  поднимал  ведро  на  вытянутых  руках,  и  протягивал  ему,  иногда  содержимое  ведра  выплескивалось  на  меня  и  потом  я  еще  долго  ходил  вымазанным,  как  кочегар.
     В  поле,  особенно,  если  жали  гречку,  часто  утробу  комбайна  забивало овсюгом  настолько,  что  он  начинал   буксовать.  Я  раздевался  по  пояс,  влезал  в  чрево  машины,  и  тщательно  прочищал  ее.   Комбайнер  был  мной  доволен  и  поэтому  при  расчете  я  получил  крупную  сумму  денег  и  дальше  двигался  на  поездах.
     В  Мелитополе  я  подстригся,  сбрил  бороду  и  усы,  помылся  в  бане  и  надел  чистое  белье,  предварительно  купив  его  в  магазине.  Купил  недорогой  костюм.  В   железнодорожной  кассе  приобрел  билет   до  Симферополя  и  отбыл  в  Крым.
     В  Ялте  направился  сразу  к  дому  Заиры,  совсем  не  думая  о  том  примет  ли  она  меня  или  не  примет.  Дошел  до  гостиницы  и  по   серпантину  тропки,  начал  подниматься  вверх.  Шел  долго.  Останавливался  и  думал,  что  иду  без  приглашения.  Как-то  там  меня  встретят?   Тащился  долго.  Наконец  добрался.  Поднялся  по  лестнице  на  балкон,  подошел  к  двери  и  постучал.  Никакого  ответа.  Потянул  за  ручку,  дверь  оказалась  запертой.
     -  Вы,  молодой  человек,  к  кому?  -  услышал  я  голос  женщины,  вышедшей  из  другой  квартиры.
     -  К  Заире,  -  ответил  я.
     -  Так  они  все  на  винограднике.   Сейчас  повсеместно  идет  сбор  винограда.  А  вы  издалека?
     -  Сейчас  издалека,  а  несколько  месяцев  тому  назад   я  был  здесь  на  свадьбе.
     -  Горе  у  них.   Мужа   Заиры  срочно  взяли  на  какую-то  войну  и  он  сгинул  неизвестно   где.
     -  Я  знаю,  где  он  погиб.
     -  Знаете?  Где  же?
     -  В  Чечне.
     -   Вот  как.  Значит  Заира  такая  молодая  женщина  и  уже  вдова!  Что  делается  на  белом  свете?!  Вы  заходите  ко  мне,  посидите.
     Я  вошел  в  большую  светлую  комнату  и  присел  к  столу.
     -  Сейчас  я  согрею  воды  и  напою  вас  чаем.
     -  Спасибо.
     За  чаем  я  коротко  поведал  соседке  о  нашем  путешествии,  рассказал,  как  голодали  и  питались  грецкими  орехами  и  яблоками.  Слушая  меня,  хозяйка  сокрушенно  покачивала  головой,  вздыхала,  сочувствовала  нашему  желанию   скорее  добраться  до  дому.   Потом  к  чему-то  прислушалась  и  сказала:
     -  Соседи  вернулись.  Вы  сидите  и  пока  не  показывайтесь  им.  Я  Заиру  немного  подготовлю  к  встрече  с  вами.
     -  Хорошо.  Я  подожду.
     Когда  шум  на  балконе  поутих,  соседка  поднялась  и  вышла  из  комнаты.  Не  было  ее  минут  пятнадцать.  Потом  распахнулась  дверь  и  в  комнату  вошла  Заира,  такая  же  красивая,  обаятельная,  свежая  и  любимая.
     -  Здравствуйте,  Иван.   Соседка  мне  сказала,  что  вы  встречались  с  моим  мужем  Ибрагимом.
     -  Да,  встречался,  -  ответил  я,  вставая  из-за  стола.
     -  Идемте  на  нашу  половину.
     Но  я  не  мог  двинуться  с  места.  На  ноги  навалилась  такая  усталость,  словно  они  налились  свинцом.  Я  был  в  панике,  загодя  догадываясь,  что  своим  рассказом  я  любимую  доведу  до  обморока,  а  может  и  еще  хуже.
     -  Идемте,  -  повторила  молодая  женщина,  -  вам  плохо?
     -  Нет,  нет,  ничего  особенного,  -  произнес  я,  собираясь  с  силами,  -  сейчас  подойду.
     Я  заставил  себя  пойти  за  Заирой  в  их  жилище.  Комната,  куда  мы  вошли,  была,  видимо,  прихожей,  где  висела   одежда  и  на  скамейках  лежала  кое-какая  кухонная  утварь.
     Второе  помещение  было  разделено  на  две  половины.  Первое,  куда  мы  вошли,  походило  на  столовую,  а  вторая  половина  была  кухней.  Из  столовой  вошли  в  большой  зал  с  мягкой  мебелью:  с  диванами  и  креслами  и  с  большим  круглым  столом  посреди  комнаты.  Из  этого  помещения  были  еще  входы  в  меньшие  комнаты.
     Заира  привела  меня  в  большой  зал,  где  при  моем  появлении  привстали  с  кресел  ее  мать  и  отец,  и  поклонились  мне.
     -  Здравствуйте,  -  сказал  я.
     У  стены  на  стульях  сидели  две  девочки,  видимо,  сестры  Заиры.   Заира  осталась  стоять  у  стола  возле  меня.
     -  Иван,  обратился  ко  мне  отец  Заиры,  -  присаживайтесь  за  стол   и  расскажите  когда  и  где  вы  встречались  с  моим  зятем    и  где  он  сейчас?
     Я  начал  рассказ  с  того  момента,  когда,  находясь  в  Турции,  выпустил  Ибрагима  из  сарая.   Рассказывал  все  подробно  о  наших  мытарствах,  о  пересечении  государственной  границы  и  так  далее.  Когда   в  рассказе  дошел  до  вида  засохших  кипарисов,  остановился.  В  горле  вдруг  все  пересохло.  Я  попросил  воды.
     Одна  из  сестер  сбегала  на  кухню  и  принесла  мне  полную  кружку  воды.  Я  все  выпил,  встал  со  стула  и  с  трудом  произнес:
     -  Мы  шли  по  дороге  к  кучке  деревьев,  видневшихся  на  взгорье.  Чем  ближе  подходили,  тем  неопределенней  казался  их  цвет.  Когда  подошли  совсем  близко,  обнаружили,  что  это  сухие  кипарисы.
     Я  резко  задвинул  стул,  и  отошел  от  стола.
     -  Что  было  дальше?  -  спросил  отец  Заиры.
     Я  взглянул  на  Заиру.  Она  словно  окаменела,  предчувствуя  неладное.
     -  Засохшие  кипарисы,  это  плохой  знак,  -  произнес  Ибрагим.
     -  Что  ты  имеешь  в  виду?  -  спросил  я.
     Ибрагим  хотел  ответить,  перед  этим  оглянувшись  назад,  вдруг  упал,  как  подкошенный.
     -  Шальная  пуля  попала    в  меня..  Я  умираю.  Расстегни  мне  ворот.
     -  Я  расстегнул  ему  ворот.
     -  Сними  с  меня  медный  оберег  на  шнурке.  Снял?
     -  Да.
     -  Отдай  его  моей  жене  со  словами,  что  любовь  к  ней,  я  унес  с  собой…
     Я  посмотрел  на  Заиру.  Она  страшно  побледнела.  Я  рванул  свой  ворот,  выхватил  оберег   на  шнурке  и  протянул  ей.  Раздался  дикий  предсмертный  крик  подстреленной  львицы..
     Этот  крик  любимой  женщины  я  не  мог  вынести.  Я  выскочил  из  квартиры  совсем  не  помня  себя  от  сострадания  к  своей  милой,  сбежал  по  лестнице  вниз  и  почему-то  по  серпантину  тропок  побежал  наверх.  Меня  догнала  мать  Заиры  со  словами:
     -  Куда  вы  бежите?!
     -  Не  знаю.
     -  Идемте  в  дом.
     -  Нет,  нет.  Я  вашей  дочери  нанес   такой  удар,  что  она  никогда  этого  мне  не  простит.
     -  Что  вы  выдумываете.  Вы  то  тут  причем?

     Ночлег  мне  устроили   в  комнате,  где  спал  хозяин   по  имени   Гирфан.  Когда  я  улегся  на  свое  место,  Гирфан  спросил:
     -  Тело  Ибрагима  ты  куда  дел?
     -  Похоронил  там,  где  он  был  сражен  пулей.
     -  Какой  инструмент  у  тебя  был?
     -  Только – кинжал.
     -  Не  смеши.  Я  серьезно  спрашиваю.
     -  Я  серьезно  и  говорю.  Этим  кинжалом  я  копал  могилу  два  дня.
     -  Вот  как!  -  и  Гирфан  от  удивленья  даже  приподнялся  на  своей  постели,  -  это  надо  же!  А  потом?
     -  Когда  выкопал  могилу  до  своих  плеч,  по  стволам  кипарисов  скатил  тело  Ибрагима  в  могилу  и  засыпал  сначала  хвоей  кипариса,  а  потом  небольшим  слоем  земли,  чтобы  улетели  грифы.
     -  Что – эти  стервятники  прилетали?
     -  Целая  стая.  А,  когда  тело  покрыл  слоем  земли,  все  грифы  улетели.   Закончил  я  похороны  на  третий  день.  Поставил  половину  ствола  кипариса  с  именем  Ибрагима,  вырезав  его  кинжалом,  а  на  вершине – полумесяц.
     -  А  где  взял  полумесяц?
     -  Полумесяц  сложился  из  ветвей  одного  кипариса.
     -  Ну,  Иван,  спасибо  тебе.  Ты  настоящий  мужик!
     Утром  семья  поднялась  рано.  Все  занялись  утренним  туалетом  со  всеми  принадлежностями,  положенные,  как  женщинам,  так  и  мужчинам.  Я  прополоскал  рот,  умылся.  Гирфан  побрившись,  вымыл  станок  и  положил  передо  мной.  Я  поблагодарил  хозяина  и  тоже  побрился.
     После  завтрака  все  стали  одеваться,  чтоб  идти  на  работу.
     -  А  ты,  Иван,  чем  будешь  заниматься?  -  спросил  Гирфан.
     -  Пойду  с  вами  собирать  виноград.
     -  Ну,  Иван,  спасибо.  Это  по - нашему.  Подбери  в  шкафу  мою  одежду  для  себя..
     Я  облачился  в  немного  великоватую  одежду  хозяина  и  мы  всей  компанией  отправились  по  серпантину  вниз.  Участок  их  виноградника  располагался  довольно  далеко  от  города.  Пока  шли  Заира  от  меня  не  отходила  и  все  расспрашивала  об  Ибрагиме,  что  он  и  как  говорил,  как  ходил,  вспоминал  ли  ее?   Эти  расспросы  меня  немного  смущали.  Мне  хотелось  признаться  ей  в  любви,  а  она  все  расспрашивала  о  своем  муже,  как  о  живом.  Мне  было  трудно  ее  понять.  Я  ведь  в  такой  ситуации  никогда  не  был.  Поэтому  сдерживал  себя  всеми  силами,  чтобы  не  кинуться  сейчас  к  любимой,  страстно  обнимать  и  целовать  ее.
     Пришли  на  их  участок,  протянувшийся  в  шесть  рядов,  по-моему  до  горизонта,  настолько  он  оказался  большой,  плотно  увешанный  гроздьями  винограда.  Вначале  вошли  в  дощатый  домик,  где  были  сложены  решета – емкости  для  укладки  кистей  винограда.  И,  повесив  их  лямками  себе  на  шеи,  разошлись  и  занялись  работой.
     В  полдень,  когда  наступила  нестерпимая  жара,  все  укрылись  от  лучей  солнца  в  домике  и  занялись  обедом.  Я  отпросился  у  них,  чтобы  сходить  на  почту.
     -  Какой  разговор,  -  ответил  Гирфан,  -  конечно  сходи.
     На  почте  мне  дали  три  письма  от  мамы.  Я  начал  чтение  с  последнего  письма,  в  котором  она  писала,  что  вышла  на  пенсию  и  хотела  бы  из  Норильска  уехать   в  Крым  ко  мне  и  спрашивала,  где  ей  остановиться,  если  я  согласен  на  ее  переезд.
     Здесь  же,  на  почте,  я  написал  ей  письмо  с  приглашением  приехать  в  Ялту   и  остановиться  на  первое  время  в  гостинице  и  известить  меня  о  своем  приезде  письмом  по  адресу.  Я  написал  адрес,  где  сейчас  проживал.  Купил  конверт  с  маркой,  вложил  письмо  к  маме  и  спустил  в  почтовый  ящик.
     Вернулся  на  виноградник  во  время  и  вновь  продолжил  собирать  виноград.  Вечером  возвращались  усталыми,  но  довольные,  проделанной  работой.  И  потянулись  дни,  похожие  один  на  другой,  те  же  разговоры,  та  же  работа,  на  первый  взгляд  легкая,  но  изматывающая  до  предела.  И  вот  однажды  я  не  сдержался.  Был  обычный  день,  но  не  очень  жаркий,  семья  растянулась  по  разным  сторонам  и  мы  с  Заирой  остались  одни.
     -  Заира,  -  сказал  я,  -  я  очень  люблю  тебя!  Будь  моей  женой!
     -  Ой,  что  ты,  Иван.  Я  сейчас  не  могу.
     -  А,  когда?!
     -  Не  знаю.  Если  хочешь  быть  всегда  рядом  со  мной – будь  моим  названым  братом,  а  я  стану  твоей  названой  сестрой,  согласен?
     -  Согласен,  -  без  особой  радости  произнес  я.
     -  Как  брата,  я  даже  могу  тебя  поцеловать.
    Она  приблизилась  и  поцеловала  меня.  Ее  поцелуй  словно  пронзил  электрическим  током  высокого  напряжения.  Я  на  какой-то  момент  напружинился,  готовый  вот-вот  разорваться  на  мелкие  части  и  вдруг  обмяк  и  чуть  не  упал.
     -  Что  с  тобой,  Ваня?! -  испугалась  Заира.
     -  От  твоего  поцелуя  меня  пронзило  током!
     -  Скажешь  тоже,  я  ведь  не  будка  высокого   напряжения.
     И  мы  с  ней  расхохотались.  Я  обнял  ее  и  жарко  поцеловал  в  щёку.
     Когда  виноград  был  собран,  семье  предоставили  небольшой  отдых  и  мы  с  Заирой  решили  прогуляться  по  городу.  В  одном  месте   к  нам  приблизилась  какая-то  женщина  и  начала  меня  целовать  со  словами:
     -  Ваня,  как  я  рада,  что  ты  жив!
     Потом  отстранилась,  увидав  рядом  со  мной  Заиру,  ревниво  спросила:
     -  Это  твоя  жена?
     -  Нет.  Это  сестра.
     -  Что-то  не  похожа  на  тебя.
     -  Она  названая  сестра,  а  не  кровная.
     -  Ну,  ладно.  А  ты  то  как?  Я  так  рада,  что  ты  жив!
     Это  была  Маша.  Я  познакомил  ее  с  Заирой  и  спросил:
     -  С  Петром  то  ты  еще  встречаешься?
     -  Встречаюсь.  Куда  он  денется?
     -  Вот  что  я  тебе  посоветую,  Маша:  роди  ему  сына.
     -  И  что  будет?
     -  Тогда  он  на  тебе  женится.
     -  Ты  думаешь?
     -  Уверен.  Петр  очень  любит  детей.  Когда  мы  с  ним  покинули  твою  квартиру  и  шли  в  порт,  он  каждый  раз  останавливался  во  дворах  домов,  где  мальчишки  бегали  с  мячем,  вливался  в  их  команду,  пинал  мяч,  а  мальчика  -  вратаря,  не  пропустившего  мяч,  обнял  и  всего  зацеловал.
     -  Что  ты  говоришь?  Никогда  об  этом  не  думала.
     -  А  ты  подумай.  Роди  ему  мальчишку!
     -  Ладно,  рожу  и  назову  Ваней.
     Когда  мы  с  Машей  расстались,  Заира  спросила  ревниво:
     -  Что  это  за  женщина,  где  ты  с  ней  познакомился?
     -  В  ресторане.  Она  певица,  исполнительница  романсов,  я  ей  несколько  дней  аккомпанировал  на  гитаре.
     -  Ты  играешь  на  гитаре?!
     -  Играю.
     -  Как  интересно.  Хочу  послушать  твою  игру.
     -  Ладно,  куплю  гитару  и  поиграю  тебе.

Глава  шестая.

     От  мамы  пришло  письмо.  Вначале  оно  попало  в  руки  сестер   Заиры  и  они  потребовали,  чтобы  я  это  письмо  оттанцевал.  Я  прошел  вокруг  стола,  отбивая  чечетку,  и  получил  письмо.
     -  Письмо  от  любимой?  -   шутливо  спросил  Гирфан.
     -  Да,  от  любимой,  -  ответил  я  и  взглянул  на  Заиру.  Она  опустила  глаза  и  покраснела, ,а  я  уточнил:  -  от  любимой  мамы  из  Норильска.
     -  Ну,  Ваня! -  сердито  сказала  Заира,  -  ты  вечно   шутишь  надо  всеми.
     -  Без  шуток  скучно  жить.
     -  А,  что  тебе  пишет  мама,  если  не  секрет?

     -   Сейчас  посмотрим,  -   я  раскрыл  конверт  и  прочитал: 
    - Здравствуй,  сынок,  вот  я  и  в  Крыму.  Остановилась  в  гостинице,  в  комнате  номер  23,  очень  соскучилась  по  тебе,  хочу  скорейшей  встречи.  Целую,  мама.
     -  Заира,  пойдешь  со  мной  в  гостиницу?  Познакомлю  тебя  с  моей  мамой.
     -  Пойду.
     На  следующий день  в  гостинице  после  бурной  встречи  и  знакомства  моя  мама  Софья  Андреевна,  спросила:
     -  Где  мне  поселиться,  чтоб  ни  от  кого  не  зависеть?
     -  Самое  лучшее,  Софья  Андреевна,. купить  в  деревне  дом.  Сейчас  многие  переезжают  в  квартиры  с  паровым  отоплением  и  продают  свои  дома  очень  дешево.
     -  Вы,  Заира,  разгадали  мою  мечту.  Я  ведь  детство  проводила   в  заводском  поселке  и  у  нас  был  свой  дом,  корова,  овцы,  куры,  и  большой  огород,  и  я  бы  с  радостью  поселилась  в  таком  доме.
     -  Сегодня  уже  поздно,  давайте  завтра  с  утра  мы  с  Ваней  зайдем  за  вами  и  на  автобусе  поедем  в  ближайшую  деревню.
     -  Отлично.  Договорились.

     Утром  мы  с  Заирой  зашли  в  гостиницу  и,  застав  маму  уже  одетой,  отправились  на  автобусную  остановку.  Ждать  пришлось  долго,  так  как  в  рейс  ходил  один  автобус,  второй  был  в  ремонте.
     Народу  в  автобусе  было  немного  и  мы  ехали  сидя.  Через  двадцать  минут  езды  была  первая  остановка  и  по  совету  Заиры,  мы  вышли  и,  пройдя  небольшой  дубовый  лес,  вышли  к  началу  не  очень  длинной  улицы  с  постройками  самого  разнообразного  вида.  Тут  были  крестьянские  рубленые  дома,  кирпичные  и  простые  мазанки.
     Заира  подошла  к  рубленому  дому  и  постучала  в  окно.  Створки  отворились  и  старушка  произнесла  что-то  по-татарски.   Заира  на  татарском  языке    перемолвилась  некоторыми  фразами   с  этой  жительницей  и  сообщила    нам,  что  в  этой  деревне  дома  не  продаются,  а  вот  в  следующей  деревне  продается  новый  дом  и  в  ту  деревню  можно через  лес  пройти  пешком,  тут  недалеко.
     -  Очень  хочу  в  лес,  -  сказала  мама,  когда  мы  подходили  к  сосновому  бору,  -  целую  вечность  не  была  в  лесу.
     -  В  Норильске  разве  нет  лесов?  -  спросила  Заира.
     -  Конечно  нет,  -  ответила  мама,  -  там  ведь  вечная  мерзлота.  Воткни  лопату  в  грунт  и  острие  лопаты  застрянет  во  льдах.
     -  Что  вы  говорите!  Как  же  вы  жили  там?
     -  Так  и  жили.  Зимой   жгучие  морозы  и  сильные  ветры.  Летом  немного  теплее.  Я  летом  даже  выращивала  зеленый  лук,  петрушку,  редиску.
     -  Как  выращивали?  Вы  ведь  говорили,  что  лопата    упирается  в  лед.
     -  Жители  Норильска  летом  ухитрялись  заводить  огороды.  И  мой  сын  где-то  купил  чернозему,  привез  в  расположение  этих  огородов  и  сделал  мне  грядку  высотой  в  полметра.  Вот  на  ней  я  все  и  выращивала.
     -  Ты,  мама,  не  сказала  Заире  самого  главного,  о  трехмесячном  солнце.
     -  Как  трехмесячное?  -  удивилась  еще  больше  Заира.
     -  В  Норильске  летом  солнце  не  гаснет  три  месяца  подряд.
     -  Как  это  понять?
     -  Понять,  конечно  трудно.  У  вас  здесь,  в  Крыму,  солнце  поднимается  с  востока,  проходит  по  небосклону  и  закатывается  на  западе  и  начинается  ночь.  Так?
     -  Да,  так,  как  же  иначе?
     -  В  Норильске  все  иначе,  -  вмешался  я  в  разговор,  -  солнце  светит  днем  и  ночью.
     -  Опять  ты  шутишь.
     -  Ваня  прав,  -  сказала  мама, - солнце  вечером  не  закатывается  совсем,  а  висит  над  горизонтом,  и  так  над  горизонтом  движется  к  востоку,  а  утром  поднимется  вверх  и  наступает  следующий  день.
     -  Как  в  сказке!  -  восторженно  произнесла  Заира.
     -  Вот  мы  и  дошли  до  леса,  -  сказала  мама,  -  какая  прелесть  в  лесу,  как  легко  здесь  дышится.  Травка  растет,  цветочки.
     -  А  у  вас  там  совсем  нет  никакой  растительности?
     -  Растительность  есть.  У  нас  на  бульваре  растет  полярная  ива,  а  за  городом  простирается  тундра  с  карликовыми  березками  в  рост  человека.  Растет  брусника,  голубика,  морошка,  ягель -  трава  для   северных  оленей.
     -  Эти  животные  с  большими  развесистыми  рогами,  -  сказала  Заира,  -  я  видела  на  картинке.
     Лес  кончился  и  мы  вошли  в  большую  деревню.  Заира  подошла  к  колодцу,  из  которого  доставала  воду  женщина  и  что-то  спросила.  Женщина,  оставив  ведро  с  водой,  пошла  по  улице  и  остановилась  у  свежерубленного  дома,  видно,  построенного  недавно.
     -  Этот  дом  продается,  -  сказала  Заира.
     Нам  с  мамой  дом  на  три  окошка  сразу  понравился:  небольшой,  уютный  и  мы  спросили  у  женщины,  которая  привела  нас  сюда,  адрес  хозяев.
     -  Идемте  ко  мне.  У  меня  записано.
     Мы  вернулись  к  колодцу,  я  помог  ей  нести  ведро  с  водой  до  ее  дома.  Хозяйка  вошла  в  дом  и  вскоре  вынесла  нам  бумагу  с  адресом.  Мы  ее  поблагодарили,  вышли  на  тракт  и  стали  ждать  автобус.  Ждали  около  часа,  поглядывая  в  ту  сторону,  откуда  должен  прийти  автобус.  Среди  деревьев,  росших  у  дороги,  я  разглядел  зеленый  огонек,  мигнувший  два  раза.
     -  Сейчас   вас  с  комфортом  доставлю  в  Ялту, - уверил  я  своих  спутниц.
     -  Не  верьте  ему,  Софья  Андреевна,  он  всегда  шутит.
     На  последней  ее  фразе  из-за  поворота  вынырнуло  такси   с  зеленым  огоньком  и  притормозило  возле  нас.
     -  Прости  меня,  Ваня,  за  мое  недоверие.

Глава  седьмая.

     Теперь  я  жил  в  Кирове,  торговал  вином.  Об  этом  меня  попросил   Гирфан.  Он  познакомил  меня  со  своим  другом  Николаем,  жителем  города  Кирова  и  сказал:
     -  Вот,  Иван,  мой  друг  Николай   каждый  год  торгует  моим  вином.  Сам  понимаешь,  справиться  с  этим  делом  одному  трудно,  поэтому  в  помощники  ему  я  предложил  тебя,  не  возражаешь?
     -  Не  возражаю,  я  ведь  теперь  член  вашей  семьи  и  должен  помогать  вам  во  всем.
     -  Молодец!  Спасибо.  Так  вот  вино  в  бочках  уже  погружено  в  товарный  вагон.  И  вы  с  Николаем  завтра  отправитесь  в  путь.
     -  В  каком  часу  отправляется  наш  поезд?
     -  В  семнадцать  часов.
     -  Я  о  времени  спросил  потому,  что  мне  здесь  надо  помочь  маме  купить  дом   и  я  попрошу  вас,  чтоб  в  этом  деле  ей  помогла  ваша  дочь  Заира.
     -  Не  беспокойся,  моя Заира  женщина  ответственная  и  все  сделает  в  лучшем  виде.
     -  Теперь  я  спокоен  и  смогу   уезжать   в  другой  город.
     До  отъезда  в  Киров  я  встретился  с  мамой   и  сказал,  что  несколько  месяцев  тому  назад,  когда  я  отправлялся  на  сухогрузе  в  рейс,  то  почти  все  деньги,  которые  привез  из  Норильска,  положил  в  Ялте  в  банк,  и  добавил:
     -  Если  тебе,  мама,  не  хватит  денег  на  покупку  дома,  возьми   в  банке  мои  деньги,  можешь  даже  забрать  все.
     -  Все  деньги  я  конечно  снимать  не  стану,  -  ответила  мама,  и,  если  наших  денег  не  хватит  на  покупку  дома,  то  я  откажусь  от  этой  затеи.  С  жильем  устроюсь  где-нибудь  в  другом  месте.
     Потом  мы  с  мамой  сходили  в  банк  и  составили  доверенность  на  ее  имя,  чтобы  в  мое  отсутствие  она  могла  получать  мои  деньги.  Прощаясь,  мама  попросила  меня,  чтоб  я  ее  не  забывал  и  почаще  писал   ей  письма  на  адрес   почтамта  Ялты.  На  этом  мы  расстались   и  я,  попрощавшись  с  Заирой  и  ее  семьей,  отбыл  на  север  нашей  страны.
     В  первом  письме,  посланным  маме,  я  разъяснял  почему  забрался  так  далеко  от  Ялты,  пояснив,  что  народ  здесь  покупает  вино  с  охотой,  а  в  более  южной  части  нашего  государства  винные  запасы  расходятся  с  трудом.  И  еще  писал,  что  живу  в  семье  Николая,  друга  Гирфана.  Приняли  меня  хорошо  и  я  ни  в  чем  не  нуждаюсь.  Спрашивал  у  мамы,  как  идут  дела  с  покупкой  дома?
     Через  две  недели  получил  письмо  от  мамы,  в  котором  она  сообщала,  что  дом  она  купила  и,  что  в  этом  деле  ей  много  помогала  Заира  и  теперь  она  с  моей  названой  сестрой  обустраивают  наше  новое  жилище:  прикупили  некоторую  мебель,  купили  и  привезли  постельное  белье,  гардины,   ковры,  занавески  на  кухонные  окна.  И  еще  мама  хвалила  Заиру  за  ее  большую  помощь  ей,  расторопность  и  заботу,  и  что  хотела  бы  Заиру  иметь  своей  невесткой.
     Слова  мамы  о  том,  что  она  хотела  бы  иметь  своей  невесткой  Заиру  заставили  меня  застонать,  как  раненого  зверя.  Любовь  к  Заире  меня  не  покидала  ни  на  минуту  и  быть  только  названым  братом  меня  совсем  не  устраивало  и  в  сердце  закрадывалась  ревность.  Это  страшное  чувство  все  сильней  и  сильней  охватывало  меня!   Я  рвался  обратно  в  Ялту,  чтоб  чаще  видеть  любимую  и  по  ее  глазам  догадаться  о  ее  чувстве  ко  мне.  Но  долг  по  продаже  вина  здесь  держал  меня  крепко.
     С  начала  заморозков  я  вернулся  в  Крым,  распродав  все  вино  и  вручил  Гирфану  большую  пачку  денег.  Перед  заморозками  вся  семья  работала  на  винограднике,  выстригая  гнилые  ветки,  а  целые   пригибая  к  земле   на  случай  зимних  морозов.  С  Заирой  у  меня  продолжалась  братская  дружба,  более  тесного  сближения  она  не  позволяла.   Когда  на  винограднике  работа  закончилась,  я  поехал  навестить  маму.  Дом  нашел  сразу.  Встретились,  обнялись  обо  всем  переговорили   и  мама  сказала:
     -  Сын,  ты  долго  будешь  бобылем?  Пора  жениться.  Взял  бы  в  жены   Заиру.  Какая  это  замечательная  девушка!  Проведя  с  ней  все  то  время,  пока  ты  был  в  отъезде,  я  в  нее  влюбилась!
     -  Я,  мама,  в  нее  тоже  влюбился  и  сделал  ей  предложение  стать  моей  женой.
     -  Вот  как.  И  что  же  она  ответила?
     -  Ой,  что  ты,  Иван.  Я  сейчас  не  могу.
     -  А  когда?
     -  Не  знаю.  Если  хочешь  быть  всегда  рядом  со  мной – будь  моим  названым  братом,  а  я  стану  твоей  названой  сестрой.  Согласен?
     -  Согласен,  -  без  особой  радости   сказал  я.
     -  Почему  она  так  ответила?
     -  Потому,  мама,  что  она  не  девушка,  как  ты  выразилась,  а  молодая  вдова.
     -  Вот  как!  -  удивилась  мама,  -  Кем  же  был  ее  муж?
     И  я  рассказал  маме  все  о  себе  со  дня  приезда  в  Ялту.  Рассказал  все  подробно,  как  выпустил  из  плена  Ибрагима,  как  путешествовал  с  ним,  как  попадали  мы  в  различные  переделки  и,  как  я  его  хоронил.  Когда  закончил  рассказ,  мама  долго  молчала,  потом  сказала:
     -  Бедная  женщина,  ее  можно  понять,  она  до  сих  пор  любит  своего  погибшего  мужа.
     -  Как  любит?  Его  же  уже  давно  нет  на  белом  свете?!
     -  Эх,  мужчины,  мужчины,  для  вас  все  это   так  просто,  а  женщины  чувствуют  жизнь  очень  глубоко.
     Прошла  зима.  Весной  на  винограднике   началась  работа.  Разгибали  кусты,  опять  вырезали  подгнившие  ветки,  удобряли  почву,  боролись  с  вредителями,  опрыскивая  кусты  всевозможными  ядами.  Одним  словом  семья  и  весной  не  сидела  без  дела.
     Однажды,  уже  летом,  когда  виноград  еще  не  созрел,  Заира  сказала  мне,  что  хотела  бы  побывать  на  могиле  Ибрагима.
     -  Ну,  что  ж,  поедем,  -  ответил  я.
     Отправляясь  в  дальний  путь,  мы  соответственно  оделись  и  на  поезде  доехали   до  Ставрополя.  Там  взяли  на  прокат  две  оседланные  лошади   и   поехали.  Я  был  немного  удивлен  уменью  Заиры  садиться  на  лошадь  и  управлять  ею.
     Ехали  по  знакомой  мне  дороге.  По  мере  приближения  к  месту  гибели  Ибрагима,  меня  начала  охватывать  дрожь  непонятная  отчего.  Может  от  того,  что  я  опять  вспомнил  то  трагическое  время  или  от  того,  какова  будет  встреча  Заиры  с  могилой  Ибрагима.
     Проехали  покинутую  деревню,  где   я  собирал  орехи  фундук  и  нашел  лопату  без  черенка  и,  приближаясь  к  роковому  месту,  я  невольно  сдерживал  коня  под  удивленным  взглядом  Заиры,  не  понимавшей  почему  я  замедляю  ход.  А  я  готов  был  вернуться,  боялся  слез  любимой,  но  не  повернул,  увидев  бор  кипарисов,  но  не  сухих,  как  тогда,  а  невысоких  и  зеленых.  Когда  поднялись  на  взгорье,  я  понял,  что  кто-то  прокопал  арык  и  вода  из  родника  питала  поросль  молодых  посадок.
     На  взгорье  я  остановил  лошадь,  увидев  могилу  Ибрагима.  Заира  тоже  увидала  немного  осевший  холм.  Она  сошла  с  лошади  и  направилась  туда.  Дойдя  до  места,  упала  на  холм  и  разрыдалась.
     Я  не  мог  вынести  рыданий  любимой  и  на  коне  съехал  со  взгорья  на  другую  сторону  и  начал  гонять  коня  туда  и  обратно,  туда  и  обратно.  Потом  остановился  и  подумал,  чем  же  виновата  лошадь,  если  я  не  могу  сдержать  своего  сердца,  готового  разорваться  от  сострадания  к  рыдающей  женщине?
     Я  въехал  на  взгорье,  Заира  все  еще  лежала  на  холме,  обхватив  его  руками.  Чтоб  не  видеть  этого  я  вновь   покинул    то  место.  Потом  решительно  вернулся,  поднялся  на  взгорье,  спешился,  подошел  к  холму  и  опустился  на  колени.
     Заира  поднялась,  стряхнула  с  одежды  комья  земли,  подошла  к  стволу  дерева  с  надписью  «Ибрагим».  Я  встал  с  колен  и  с  удивлением  уставился  в  свою  надпись,  вырезанную   мною  кинжалом.  Надпись  была  черной.  Кто-то  покрыл  ее  черной  краской.  А  у  основания  ствола  лежал  венок  из  полевых  цветов.
     -  Смотри-ка,  -  сказала  Заира,  -  неизвестные  нам  люди  навещают  могилу  Ибрагима  и  заботятся  о  ней.
     -  Да.  Я  заметил.  Спасибо  тому  другу  или  подруге.
     Мы  попрощались  с  Ибрагимом,  сели  на  коней,  немного  отъехали  и  посмотрели  на  холм  в  последний  раз.
     Возвращались  молча.  Каждый  думал  свою  думу,  близкую  только  ему  или  ей.  На  половине  пути  к  Ставрополю  Заира  спросила:
     -  Ты,  Ваня,  еще  не  раздумал  взять  меня  в  жены?
     -  Заира!  -  воскликнул  я  так  громко,  что  моя  лошадь  даже  вздрогнула,  -  Я  люблю  тебя!  Готовый  хоть  сейчас  расписаться  с  тобой1.
     -  Не  спеши.  Подумай.
     -  Что  думать-то?
     -  Ты  христианин,  а  я  мусульманка.
     -  Ну  и  что?  Какая  разница?
     -  Не  знаю,  как  у  вас,  православных,  а  у  нас,  мусульман,  свои  законы  и  тебя,  если  ты  не  примешь  ислам,  в  мою  семью  не  примут.
     Я  замолчал,  мысленно  хохоча  во  все  горло.  Для  меня  религия  - это  был  пустой  звук.  Я  не  верил  ни  в  бога,  ни  в  черта,  ни  в  ислам.  Я  готов  был  вступить  в  любую  религию,  чтобы  полностью  обладать  любимой  женщиной.
     Мое  молчание   Заира,  видимо,  истолковала  по-своему.  Она  остановила  лошадь  и  я  заметил  в  ее  глазах  не  то  испуг,  не  то-горечь,  похоже  ожидая  моего  отказа  принимать  ислам.  Она  панически  боялась  остаться  вдовой  до  конца  жизни  и  никогда  не  понянчить  своих  детей.
     -  Что  ты  скажешь?  -  спросила  она  и  мне  показалось,  что  она  даже  перестала  дышать,  ожидая  моего  ответа.
     -  Я  согласен  принять  ислам,  если  это  так  важно  для  тебя,  только  не  знаю,  как  это  делать?
     -  Милый,  Ваня,  спасибо,  как  я  рада!   Завтра  же  пойдем  в  мечеть,  я  тебя  там  познакомлю  с  нашим  муллой  и  он,  наверно,  нас  направит  к  муфтию,  лицу  высшего  мусульманского  духовенства.
     Когда  мы  вернулись  в  Ялту  и  Заира  сообщила  своей  семье,  что   я  решил  принять  ислам,  ко  мне  резко  изменилось  отношение.  До  этого  сообщения  у  меня  была  дружба   с   семьей,  но  теперь  ко  мне  стали  относится  теплее.
     Весть  о  том,  что  христианин  собирается  принять  ислам,  с  быстротой  молнии  облетела  по  всей  татарской  общине.  Ко  мне  начали  приходить  старшины  и  простые    татары,  жали  руку,  благодарили  за  такое  решение  из  христиан  перейти  в  ислам.
     На  улице  меня  подкараулил  православный  батюшка  и  начал  увещевать,  чтобы  я  не  поддавался  мусульманам,  а  только  чтил  бога – Христа.  Я  отвечал  ему:
     -  Это  просьба  женщины,  которую  я  сильно  люблю.
     -  Сын  мой,  любить  надо  только  Христа.  Он  наш  бог  и  хранитель.  А  то,  что  ты  любишь  женщину  и  поддаешься  на  ее  просьбу – это  от  дьявола.  Подумай  и  одумайся.
     С  Заирой  мы  побывали  у  муллы  и  он  сказал,  что  к  муфтию  пока  обращаться  не  надо  и,  что  он  меня  ознакомит  с  Кораном  в  нашей  мечети.
     Первое,  что  меня  удивило -  мусульманство  самая  молодая  религия,  а  я  считал,  что  самая  древняя.  Создатель  этой  религии  Мухаммад  родился  в  570  году,  умер  в  632  году  и  погребен  на  земле,  не  как  Христос  будто  бы  после  казни  вознесся  на  небо.
     Коран -  священная  книга  мусульман,  собрание  проповедей,  обрядов  и  юридических   установлений,  заклинаний,  молитв,  рассказов  и  притч   произнесенных   Мухаммедом  в  Мекке  и  Медине.
     Мулла  все  это  мне  растолковал,  на  примере   показал  все  молитвы,  рассказал  об  обрядах  и  уверил  меня,  что  все  мусульмане  преклоняются  одному  богу – Аллаху,  а  Мухаммед – посланник  Аллаха.
     Целый  месяц  мулла  обучал  меня  премудростям  мусульманской  науки   и,  уверовав,  что  я  готов  принять  ислам,  пригласил  муфтия  и  в  присутствии   группы  верующих  обратил  меня  в  мусульманина.
     После  исламских  процедур  мы  с  Заирой  сыграли  свадьбу  у  них  на  квартире,  приезжала  моя  мама  и  Заира  стала  моей  женой.

Глава  восьмая.

     Заира  ночами,  в  постели  отдавалась  мне  с  большой  страстью,  а  днем  становилась,  как  бы  не  женой,  а  названой  сестрой.  Особенно  меня  обижало  то,  что  Заира  не  позволяла  целовать  ее  в  губы.  Едва  я  хотел  ее  поцеловать,  склоняла  голову  и  негромко  произносила:
     -  Прошу  тебя,  не  надо.
     -  Почему?
     В  ответ – молчание.  Иногда  я  неожиданно  слегка  запрокидывал  ей  голову,  намереваясь  поцеловать,  она  свои  губы  прикрывала  ладошкой.
     Я  мучился  подозрениями  в  ее  неверности.  Иногда  заставал  Заиру  в  кабинете  отца,  что-то  рассматривающей,  когда  я  входил,  опускала  тот  предмет  в  ящик   и  задвигала  его.   Однажды,  когда  в  доме  никого  не  было,  я  вошел  в  кабинет   Гирфана,  выдвинул  ящик  и  увидел   большую  фотографию   Ибрагима.
     Обо  всем  этом  я  рассказал  маме,  когда  ездил  к  ней  один.  И  мама  вот  что  мне  сказала:
     -  Заира  все  еще  любит  своего  первого  мужа.
     -  Но  она  теперь  моя  законная  жена,  почему  же  не  позволяет  целовать  ее  в  губы?
     -  Я  думаю,  сын,  она  бережет  последний  поцелуй  своего  первого  мужа.
     -  Ах,  мама,  ты  мудрая  женщина,  а  я  ударялся  в  ревность  к  неизвестному  сопернику.  Ты,  как  всегда  права.  Теперь  с  Заирой  я  буду  вести  себя  корректней.
     Значит,  она  продолжает  любить  Ибрагима,  хотя  я  для  нее  все  сделал:  помог  Ибрагиму  вырваться  из  рабства,  кинулся  в  воду,  чтобы  его  спасти  от  неминуемой  гибели,  участвовал  во  вторичном  его  освобождении   из  плена  чеченцев  и,  наконец,  когда  он  был  убит,  не  бросил  его  на   растерзание  птицам,  а  похоронил  по-человечески  и  теперь  вот  принял  ислам.  Почему  же,  мама,  после  всего  этого,  что  я  сделал  для  нее  не  полюбила  меня?
     -  Хочешь,  сынок,  я  расскажу  тебе  о  своей   жизни?
     -  Очень  хочу,  ты  никогда  мне  не  рассказывала  о  себе.
     -  Не  рассказывала  потому,  что  не  было  повода.  А  сейчас  этот  повод  представился.  С  твоим  отцом  я  познакомилась  на  вечеринке  у  подруги.  Многих  я  знала,  с  другими,  пришедшими  впервые,  знакомились.  Последним  вошел  твой  будущий  отец:  высокий,  стройный,  голубоглазый.  При  знакомстве  он  назвал  свое  имя:  Кузьма.  Когда  начались  танцы,  Кузьма  пригласил  меня.  Я  хорошо  танцевала,  а  у  него  некоторые  танцы  совсем  не  получались.  Он  краснел,  извинялся.  Вот  эти  его  извинения  уже  настроили  меня  на  лирический  лад.  Весь  вечер  я  танцевала  с  ним,   и  мне  было  очень  хорошо.  Но,  когда  он  взял  гитару,  заиграл  и  запел,  я  сразу  в  него  влюбилась.  У  него  был  мягкий  баритон,  который  всех  заворожил.  Я  с  детства  мечтала  научиться  играть  на  гитаре,  но  ничего  не  получалось.
     В  майские  праздничные  дни  я  собрала  своих  подруг  и  друзей  к  себе  на  вечеринку.  Пригласила  и  Кузьму.  Он  пришел  да  так  в  моей  квартире  и  остался.
     -  Как  остался?  Он-то  где  жил?
     -  Как  оказалось  после,  он  был  детдомовцем.  Работал  формовщиком  в  литейном  цехе,  а  после  работы  шел  в  детский  дом,  там  жил  и  ночевал.  И  ему,  детдомовцу,  всегда  хотелось  тепла  и  уюта..  Когда  вечеринка  закончилась,  все  разошлись,  а  он  остался  и  сделал  мне  предложение  выйти  за  него  замуж.  Я  согласилась.
     -  Ну,  мама,  ты  неразумно  поступила:  совсем  не  зная  человека  идти  на  такой  шаг.
     -  Эх,  сынок,  любовь – это  туман.
     -  Что  же  было  дальше?
     -  Дальше  я  узнала,  что  он  был  простым  рабочим,  и  поставила  себе  цель  выучить  его.
     -  Выучила?
     -  Да,  выучила.  Узнала,  что  он  закончил  десятилетку  на  четверки  и  пятерки,  предложила  подать  заявление  в  политехнический  институт.
     -  И  он  тебя  послушался?
     -  Да,  послушался,  при  этом  сказал,  что  очень  любит  учиться.  Узнав,  какие  предметы  нужно  сдавать  на  приемных  экзаменах,  я  наняла  репетиторов,  его  хорошо  подготовили  и  он  вошел  в  число  студентов  политехнического  института.  Учиться  стал  на  дневном  отделении.
     -  Ты  работала,  зарабатывала  деньги,  кормила  и  одевала  его,  а  он  барствовал.
     -  Ты,  сынок,  жесток  к  нему.  Он  не  барствовал,  а  учился  на  пятерки  и  получал  повышенную  стипендию.  Кроме  того  в  летние  каникулы  он  уезжал  со  стройотрядом  на  Дальний  Восток  и  привозил  хорошие  деньги.
     -  Как  дальше  шла  ваша  жизнь?
     -  Перед   окончанием  института,  когда  приходилось  особенно  много  времени  уделять  учебе,  случилось  то,  что  должно  было  когда-то  случиться.  Я  забеременела  тобой.
    -  Я  понимаю,  это  в  то  время  было  некстати.
     -  То  же  самое  сказал  он  и  предложил  мне  сделать  аборт.  Я  согласилась,  но  бабки,  которые  пытались  мне  помочь  в  этом  деле,  оказались  бессильны.  И  ты  появился  на  свет.
     -  Догадываюсь,  как  он  это  воспринял.
     -  Он   невзлюбил  тебя!
     -  Я  помню  его  отношение  ко  мне.
     -  Прости,  сынок,  что  так  нехорошо  все  получилось.
     -  Я  не  виню  тебя,  мама.  Больше  того  я  тебе  бесконечно  благодарен,  что  ты  меня  вырастила,  выучила   и  помогла  поступить  на  хорошую  работу.
     -  Ну,  а  дальше  ты,  наверно  помнишь,  отца,  после  окончания  института,  направили   в  Норильский  горно-металлургический  комбинат  за  Полярный   круг  в  зону  вечной  мерзлоты,  где  девять  месяцев  зима.  А  я  перевелась  с  нашего  завода  на  ту  же  должность  конструктора   в  металлургический  отдел.
     -  Папа,  когда  от  нас  ушел?
     -  Когда  тебе  исполнилось  восемь  лет,  и  ты  пошел  в  школу,  в  первый  класс.
     -  Я  то  время  очень  смутно  помню.
     -  Когда  Кузьма  ушел  от  нас,  я  его  возненавидела  за  то,  что  все  ему  отдала:  любовь,  заботу,  помощь  в  чертежной  работе,  но  постепенно  смирилась,  поговорив  с  психологами.  Они  заверили  меня,  что  муж  не  виноват  в  своем  равнодушии  ко  мне.  Любовь  нельзя  заслужить  или  завоевать.  Это  такое  чувство,  которое  приходит  откуда-то  внезапно  и    уходит  неизвестно  куда,  так  же  внезапно..  Ученые  всего  мира  бьются  над  этой  загадкой,  но  до  сих  пор  ответа  не  нашли.
     Так  что  ты,  сынок,  не  сердись  на   свою  жену,  она  тоже  не  виновата,  что  равнодушна  к  тебе,  а  женщина  она  очень  хорошая, внимательная,  заботливая.  Родятся  у  вас  дети  и,  возможно,  все  изменится.
     -  Не  знаю,  очень  сомневаюсь.
    После  разговора  с  мамой  я  долго  думал  над  ее  словами,  что  любовь  нельзя  заслужить  и  удивлялся   этому  определению.
     Однажды  мы  с  Заирой  шли  по  бульвару  и  встретили  Машу  и  Петра  с  ребенком  на  руках,  я  спросил  Петра,  что  за  ребенок  у  него  на  руках.
     -  Это  мой  сынок,  -  ответил  он,  -  твой  тёзка,  Ванюша.
     -  Вот  как!  Вы  поженились?
    -  Да  поженились,  -  ответил  он,  -  а  куда  ты  тогда  исчез  с  сухогруза?
    - Долго  рассказывать.  Потом,  специально  для  этого  встретимся,  и  я  тебе  расскажу  все  свое  приключение.
     Когда  мы  разговаривали  с  Петром,  Маша  смотрела  на  меня  влюбленными  глазами,  а  та  женщина,  которую  я  держал  под  руку,  и  за  которую  мне не  жалко  отдать свою жизнь,  не  любила  меня.

     Когда  мы  с  Заирой  отпраздновали  годовщину  свадьбы,  моя  супруга  предложила  сходить  к  врачам  с  вопросом:  почему  она  до  сих  пор  не  забеременела?
     -  Сходи.
     -  Давай  пойдем  вместе.  Я  к  доктору  по  женским  болезням,  ты  к  своему,  по  мужским  болезням.
     -  Мне  то  зачем?   Я  здоров,  ничего  у  меня  не  болит.
     -  И  у  меня  не  болит.  Я  тебя   очень  прошу,  давай  сходим  вместе.  Мы  прожили  год,  не  предохранялись,  а  почему  же  я  не  забеременела?
     -  Ладно,  уговорила.
     Когда  из  больницы  возвращались  домой,  я  боялся  поднять  глаза  на  жену
     -  Ты  почему  такой  мрачный?  -  спросила  она.
     -  Доктор  сказал,  что  от  меня  детей  не  будет.
     -  Почему?!  -  воскликнула  испуганно  Заира  и  даже  остановилась.
     -  Потому,  что  я  в  детстве  болел  свинкой.
     -  И  это  неизлечимо?!
    -  Да,  неизлечимо.
     -  А  я  хочу  иметь  детей.
     -  Давай  возьмем  из  детского  дома.
     -  Я  этого  боюсь  потому,  что  неизвестно  от  кого  они  рождены,  и  наследственность   в  будущем  непредсказуема.
     -  Да,  в  этом  ты  права.
     -  Придется  нам  с  тобой  развестись.
     -  Заира!  -  громко  крикнул  я,  потрясенный  до  глубины  души,  -  Как  это  можно?!   Я  люблю  тебя  и  не  представляю  остаться  жить  без  своей  голубки  до  конца  жизни!  Неужели  это  непонятно?.
     -  Но  ты  же  видишь,  что  я  все  еще  люблю  Ибрагима,  а  к  тебе  равнодушна.  Если  бы  у  нас  были  общие  дети,  я  нашла  бы  силы  не  расходиться  с  тобой,  смирилась  бы.  Ты  человек  спокойный,  трудолюбивый,  тебя  очень  любит  мой  папа.  Но  в  положении,  когда  ты  оказался   бесплодным,  нам  лучше  разойтись.
     Через  два  дня  Заира  сказала:
     -  Я   подала  документы  на  развод.
     -  Как  на  развод?  А  я?
     -  Ну,  ты  найдешь  себе  другую.
     -  Как  другую?   Я  люблю  тебя  и  только  тебя!
     -  Я  верю,  но  у  меня  к  тебе  любви  нет.
     Меня  охватил  ужас  и  тут  же  радость,  когда  подумал,  что  надо  делать.  Не  говоря  ничего  Заире,  быстро  оделся,  взял  побольше  денег  и  побежал.  Кажется,  никогда  так  быстро  и  с  такой  радостью  не  бегал.  Ни  на  троллейбус,  ни  на  автобус  не  садился,  а  бежал,  бежал,  бежал.   Остановился  перед  магазином,  на  котором  было  написано:   «Продажа  огнестрельного  оружия».  Немного  отдышался,  вошел  и  сказал  продавцу:
     -  Мне  нужен  наган  или  револьвер.
     -  Какой  системы?
     -  А  мне  -  любой,  только   побыстрей,  пожалуйста.
     -  Обождите  минутку,  схожу  к  старшему.
     Чуть  погодя  вышел  пожилой  продавец  и,  посмотрев  на  меня,  на  мои  трясущиеся  руки,  на  бегающий  взгляд,  спокойно  произнес:
     -  У  нас,  товарищ,  сегодня  учет,  приходите  завтра,  и  мы  вам  что- нибудь  подберем.
     Я  понял  сразу,  как  увидел  другого  продавца,  что  он  догадался,  зачем  мне  нужен  наган.   Постояв  возле  магазина  минут  десять  и  слегка  успокоив  себя,  пошел  в  сторону  стадиона,  где  слышались  возгласы   тренирующихся  футболистов.   Помнил,  что  где-то  здесь  видел  тир.  Поискал  взглядом.  Нашел.  Из  помещения  вышел  невысокий  крепыш,  похожий  на  спортсмена.  Я  подошел  к  нему  и  спросил:
     -  Вы  разбираетесь  в  наганах,  пистолетах?
     - Да,  я  местный  чемпион  по  стрельбе  из  браунинга.
    -  У  меня  к  вам  просьба.  Купите  мне  заряженный  револьвер  любой  системы.  Я  дам  вам  денег  на  оружие  и  вознаграждение  за  покупку.
     -  Хорошо,  -  ответил  он, - давайте  деньги.
     Я  дал  ему  двойную  сумму  и,  дойдя  до  магазина,  остался  на  улице.  Через  десять  минут  парень  вернулся  и  протянул  мне  револьвер,  сказав  при  этом:
     -  Я  зарядил  его,  желаю  удачи.
    Меня  опять  охватил  азарт  того,  чего-то  нового,  необычного,  которое  сейчас  произойдет.  От  нетерпенья   вновь  задрожали  руки,  а  ноги  понесли  меня   вдаль.  Бежал,  бежал   и  оказался  на  берегу  моря,  на  самой  кромке  суши,  возле  слегка  плещущейся   воды.  Солнце  медленно  шло  к  закату.
     Я  вынул  из  кармана  револьвер,  взвел  курок,  расстегнул  пиджак,  левой  рукой  нащупал  сердце,  бьющееся  с  бешеной  скоростью,  и…грохнулся  на  берег  одновременно  с  выстрелом.  Что-то  тяжелое  навалилось  на  грудь  и  в  самое  ухо  голос:
     -  Дурак  ты,  дурак!
     Тот  мужик,  который  не  позволил  мне  покончить  с  собой,  взял  свою  удочку,  котелок  с  рыбой  и  пошел  прочь.
     -  Отдай  револьвер!  -  крикнул  я  ему  вдогонку.
     -  Не  отдам!
     Когда  приплелся  домой,  Заира  ужаснулась:
     -  Ты,  что,  пьяный?  В  грязи  весь.  Снимай  одежду,  надо  ее  высушить,  а  потом  уж  почищу.
     Я  разделся,  лег  на  кровать  и  сразу  уснул.
     Весть  о  моем  поступке  покончить  с  собой,  разнеслась  по  всей  Ялте.
     -  Как  ты  мог  так  поступить?! – вся  в  слезах  выговаривала  мне  Заира,  -   Где  же  твоя  любовь  ко  мне?   Сейчас  каждый  прохожий  смотрит  на  меня,  как  на  стерву,  доведшую  мужа  до  самоубийства!
     Я  молчал,  мысленно  соглашаясь  с  нею  и  твердо  убедившись,  что  после  моего  проступка  назад  уж  ничего  не  вернуть.
     -  Что  ты  можешь  сказать  в  свое  оправданье?
     -  Прости  меня,  я  действительно  поступил  безрассудно  и  теперь  осталось  одно – расстаться.

     Мы  с  Заирой   развелись  и  я  переехал  жить  к  маме.   Съездил  в  Норильск,  оформил  документы  о  переводе  на  другое  предприятие  и  поступил  работать  на  Черноморский  судоремонтный  завод  мастером  по  литью  и  с  головой  окунулся  в  новое  дело.
     Вечерами  помогал  маме  с  огородом  и  виноградником.  Однажды  в  выходной  день,  когда  я  рыхлил  землю  под  виноградным  кустом,  мама  зашла  в  сад  и  сказала:
     -  Пришла  какая-то  женщина.  Она  в  комнате  ожидает  тебя,  иди  к  ней,  я  пока  поработаю  здесь.
     Я  отложил  инструмент  и,  едва  переступил  порог,  как  на  меня  набросилась  с  жадными  поцелуями  Маша.
     -  Как  я  соскучилась  по  тебе!  Знаю,  что  ты  разошелся  с  женой.  Теперь  ты  свободен.  Давай  поженимся!
     -  Этот  вопрос  пока  отложим.  Я  обещал  Петру  рассказать  о  своих  приключениях,  поэтому  пойдем  сейчас  к  вам.
     -  Пойдем!   -  радостно  воскликнула  Маша,  -   Давно  я   не  гуляла  с  тобой!
     -  Подожди  минутку,  я  скажу  маме,  что  на  время  отлучусь.
     Когда  мы  с  Машей  шли  к  их  дому,  она  о  чем-то  радостно  рассказывала,  а  я  думал  о  том,  как  сложно  устроен  мир  в  отношениях  женщин  и  мужчин.  Казалось,  что  проще,  если  мужчина  полюбил  женщину,  то  она  непременно  должна  полюбить  его   и,  если  женщина  полюбила  мужчину,  то  он  обязан  ответить  тем  же.  Как  же  иначе?!  Но  такое  случалось  так  редко,  да  случалось  ли  это  на  самом  деле  в  нашей  жизни?
     И  зачем  только  на  белом  свете  существует  это  удивительное  и  загадочное  чувство  -  ЛЮБОВЬ?!