Слова
Свою известность, вопреки хилой и даже жалкой внешности и малому росту, он преобрел исключительно своему, не свойственному большинству, качеству никогда не сидеть без дела, отчего и владел он кучей профессий, нося «титул» на все руки мастера. Покрыть ли крышу, выложить ли печь, фундамент или целый дом и еще многое, без чего невозможно обойтись в деревне он знал и умел, а его безотказностью все пользовались сполна, зачастую оставляя труд не оплаченым.
Отчества его, по причине все той же беззащитной наружности и такого же слабого характера, тихого нрава и чуть ли ни немой молчаливости давно никто не помнил и все от мала до велика, несмотря на то, что ему было под пятьдесят, звали его просто и панибратски – Васей. Даже для жены, полной его противоположности, огромной, смолоду толстой и скандальной бабы, он был не мужем, не половинкой, а чем-то, что помогает в хозяйстве, что приносит в дом деньги, без чего невозможно родить детей.
В их семье все повелось так еще со знакомства, но он и не пытался когда-нибудь что-то изменить, потому как с малолетства к нему относился точно так же отец, старшие братья, сестры, потом учителя, начальники и лишь матушка, оставшаяся теперь только в памяти, по настоящему любила и могла говорить с ним, интересуясь всем в его жизни. Хотя и родился он в срок, но казался ребенком недоношенным, обделенным жизненной искры, стремления к ней, проводя большее время своего детства в болезнях и одиночестве, становясь молчаливым, сумрачным, нелюдимым. С детства ему полюбилась природа, но, не созерцательно-бездельничая, не лежа в тени на боку, а по-своему, по-особому, на ходу, между делом, с работой в руках. Он пас коров и тут же вырезал причудливые свистульки, то заглядывая задумчивым взглядом в плывущие облака, то в замерший за яром синеющий лес, то вослед улетающим, жалобно-кричащим журавлям. Жена и дети в доме видели его редко, целый день он пропадал, если не где-то на заработках, то обезательно возясь по хозяйству, что-то мастеря и переделывая, на минуту лишь он появлялся, выпивал на ходу чай, и так же незаметно, тихо возвращался на двор, удивляя округу своей неуемной энергией.
Сегодняшний путь был неблизким, «вот уже и Грязная балка» – шопотом говоря с собой, он спускался по над лесом в холодеющий степным вечером яр. Отсюда было уже рукой подать до большой, зажиточной деревни Ясновской, в которой после зимнего перерыва снова закипала дружной работой стройка, где, как и всегда, и для его рук находилось неотложное дело.
Перед Рождественскими праздниками он и еще трое мужиков прибрали свои топоры и пилы, чтобы на время разойтись по домам; вместе они прожили два месяца в маленькой сторожке на краю деревни, днем спеша и выбиваясь из сил, чтоб побольше успеть, а вечерами отдыхая и чиня отполированые грубыми руками инструменты, дружески по очереди готовили себе простецкие щи, делясь байками и подлинниками окружающей жизни. Однако, чаще он только слушал; ему нравились и эти истории, и рассказывающие их люди – с похожими на его характерами, и миролюбивая атмосфера, бывшая скорее исключением, потому как чаще в напарники ему попадались лентяи да пъяницы.
Было уже темно, когда, не стучась, он открыл знакомую дверь и, вошел в шумевшую и жаркую, седую от дыма комнату, сумрачно бробурчав: «Василий», он по очереди протянул руку сидящим за столом неизвестным и знакомым людям. К давешним приятелям добавились новыя лица – имея казеное жилье, они теперь каждый вечер окалачивались в сторожке, принося вместе с веселым настроением и разнузданными манерами обильно спиртное. Они были обычными городскими шабаями, работая без особого рвения, кое-как, с частыми перекурами, недовольством, похабными шутками, они время от времени запивали, учиняя дебоши. Вася старался не обращать на них внимания, еще реже появляясь в сторожке, с сожалением лишь замечая и своих напарников теперь все чаще нетрезвыми.
Но работа продолжалась: на глазах вырастали новые сооружения, склады, баня, стучали молотки, топоры, звенели и извивались пилы, пахло свежими сосновыми бревнами, сельским воздухом, простором, а погода была настоящая – летняя, незаметно скоро все уже было зазеленевшим, одевшимся во все родное, парадное, разговаривая многоголосо, летне, с радостью под такие же близкие, сладкие песни.
Однакож чудесная и манящая красота окружающей жизни, увлеченность работой – отрешающей и спасающей от всех неурядиц, все меньше и меньше помогали Васе переносить то тяжелое, неприятное, изводящее душу отношение к нему городских работяг, как оказалось не имеющих и предсталения не только о воспитании, но и о простом уважении к людям. Их вначале безобидные шутки и подтрунивание с каждым днем становились все язвительнее и грубее; накидываясь то на одного, то на другого, они упивались своей силой и словоохтливостью, а, почувствовав Васину слабость и невозможность дать хоть какой-то отпор, вовсе перейдя к унижению и нравственному издевательству. И все для него начило становиться в тягость, хотелось побыстрее закончить работу и бежать, - бежать скорее домой, - подальше от этих людей, невыносимого и ужасного чувства бессилия перед этой животной, перекручивающей все изнутри, безумной, дьявольской радостью совершающемуся злу. А спящее, удерживаемое еще ласками матери, тишиною степей, добрыми нежными песнями детства, словами венчавшего и крестившего детей священника, внутренне обиженное я просыпалось и уже вскоре рвалось, просясь выскочить наружу и показать зубы – ответитъ еще большим злом за обиды и незаслуженно нанесенные оскорбления. Внутри вырастал неведомый доселе, ужасных размеров, дышащий гневом зверь, которому, не выдержа муки и открыл Вася дорогу на свет, ударив лязгнувшим топором своего обидчика в голову. И тут же, увидев рухнувшего уже ни недруга, а обычного, такого же как и он сам человека, окровавленного, поверженного наземь, он почувствовал стыд и ужас от содеянного им, и теперь страх и онемевшие от удивления взгляды гнали и гнали его, толкая в спину и щипая за пятки. Он долго бежал через поля, яры в лес, царапаясь и режась густыми кустами и ветвями; бежал, захлебывась слезами, понимая отчаяние и позорную судьбу душегубца, не видя уже ни лета ни его красоты.
С того дня прошло уже одиннадцать лет; на достроенных складах и бане уже поржавела крыша, вновь бойко и счастливо запахло скорой весной, повырастали и разлетелись в разные стороны дети, но так никто и не узнал, где себе нашел пристанище, может быть мучаясь до сих пор своим грехом, так и не пойманый чудаковатый Вася, чьими искусно вырезаными ложками и поныне обедают в его родной деревне, вспоминая о нем с благодарностью и не веря в случившееся. Его же обидчик, не смотря на тяжелую рану, все-таки остался жив, потеряв лишь с частью волос умение разговаривать, теперь только мыча и порой задумываясь о словах, сказанных когда-то.
2014 г.
Свидетельство о публикации №214121102153
Написан мастерски и тема больная.
С уважением и
добрыми пожеланиями.
Тамара Квитко 26.02.2016 01:56 Заявить о нарушении