Магазинчик

Пишут, что свиньи практически лишены вкусовых рецепторов, вот и едят всё подряд, А люди хоть и близки свиньям генетически, но весьма избирательны в пище. К счастью, люди едят свиней, а не наоборот. Не все конечно, едят, но речь о тех, кому свинина в радость.

Полагаю, из числа советских граждан, работавших в Алжире перед трагической кончиной социализма, значительная часть положительно относилась к этому источнику сала. Но страна мусульманская и свои пятачки могли показывать людям только дикие свиньи, которых за это ликвидировали. У каждого свои табу и предпочтения, но кушать верблюдов не хотелось.

Говорят, в Оране был магазинчик, где торговал дикой свининой некий испанец, которому доставались подстреленные фермерами кабаны, а он, в свою очередь, давал возможность всем желающим приобщиться к "свинству" за обеденным столом. Но славный город Оран, магазинчик и испанец были так далеко, что и свинины не захочешь.

Однажды в Алжире случился необъяснимый перебой с чёрным чаем. Зелёный был, а чёрный и красный везде и враз исчезли из продажи. Зелёный, говорят, полезнее, но мой организм требовал чёрного, особенно в отсутствие последнего.

Однажды повезло и в маленькой лавчонке, торговавшей продуктами, галантереей, парфюмерией и другими странно пахнущими вещами, удалось приобрести картонную коробку пакистанского красного чая.

Священнодействуя на кухне, обратил внимание на странный запах, исходивший из заварного чайника. Стал нещадно гнать дурные предчувствия, но, вкусив вожделенного напитка, понял, что это пить нельзя.

Чай, как и некоторые малые народы за пределами СССР, подвергся насильственной ассимиляции с окружавшим его миром. Он абсорбировал запахи мыла, одеколона, хлорки, соседней с магазинчиком сточной канавы  и трудно передать чего ещё.

Но хотелось, хотелось ароматного и терпкого с коньячным оттенком чая из тонкой как ватман фарфоровой китайской пиалы! Не эстет, поверьте, особенно в свете того, что про них говорил бравый солдат Швейк, но это действо стоило того, чтобы вожделеть этого напитка.

Конечно, на помощь пришли друзья, правда, только советом, ну, да мы и были из страны Советов. По секрету сообщили, что можно попробовать разжиться чаем в посольском магазине. Про этот магазин я, как и прочие не дипломаты даже не слыхивал, да и друзья-однокурсники, работавшие не в Сахаре, а в столице, точных сведений мне дать не могли. Только обещали они показать место, где находится этот таинственный объект.

Приехав в очередной раз в столицу для получения заработной платы в местной валюте, уплаты партийных и профсоюзных взносов, я решил попытаться проникнуть на этот таинственный объект.

Кстати, партийные взносы там именовались профсоюзными, а профсоюзные почему-то спортивными. Наверное, по этой причине вопреки Уставу КПСС партийные взносы заставили оплатить ещё раз прямо в здании ЦК партии. Спорить никто не пытался. Профсоюзы же, как всего лишь "школа коммунизма", на такую низость не решались.
Как обещано, мне был указан маршрут к секретному магазину.

Побродив по коридорам, увидел в одной из комнат прилавок советского образца на котором стояли какие-то жестяные банки, бутылки водки "Пшеничная", коньяки и шампанское. Еще там была симпатичная, но очень строгая и крупная женщина, которая, заслонив собой как амбразуру ДЗОТа  этот прилавок, учинила мне допрос о причинах, занёсших меня в этот укромный уголок.

Я простодушно поведал ей о криках души и желудка, вожделевших чёрного чая. Понимая, что я вторгся на запретную территорию, я решил откланяться, довольствуясь сообщением, что чая нет. В руках у меня была замечательная брезентовая сумка от НАЗа - носимого аварийного запаса лётчика для выживания на земле. Впрочем, на воде тоже, но с другим содержимым.

Самолёты оснащались этими НАЗами в зависимости от места их предполагаемой дислокации, но, как водится у нас и арабов, часто в пустыню приходил морской комплект для выживания, содержавший так необходимый в песках опреснитель морской воды, а на побережье прибывало содержимое, предназначенное для тверди земной. 
 
Сама сумка была замечательна тем, что вмещала в себя пятнадцать полуторалитровых пластиковых бутылок из-под питьевой воды, а в бутылках я привозил друзьям спирт, причём, не местный, а наш, родной, из-за которого  МИГ-25 называли летающим гастрономом.

Представьте, подъезжала к самолёту машина-спиртовоз и отдавала из огромного крана спирт самолёту или тому, кто был с ведром (в бутылку было не налить, горло узкое и разливалось больше чем набиралось). Этого качественного добра было так много, что настаивали спирт даже на ржавых гвоздях, наверное, двуокись железа сделала нас несгибаемыми.

Слова поэта: "Гвозди бы делать из этих людей - в мире бы не было крепче гвоздей." - это как раз про нас. Но гвоздь, попавший под колесо, - это уже другой формат общения и я выставил на прилавок четыре оставшихся не израсходованными ёмкости со спиртом. При этом сказал, что, мол, не тащить же мне этот спирт обратно в пустыню.

Сцена удивления была не долгой и эта дама, открыв одну из бутылок, удостоверилась в правдивости моих слов об огненной воде. Полюбопытствовав о происхождении и моём, и напитка, она жестом профессионального фокусника сделала бутылки невидимыми для чужих  глаз. Вместо слов благодарности за шесть литров чистейшего спирта она спросила, а не смогу ли я заглянуть к ним дней через десять. Предваряя мой вопрос, она объявила, что прибудет пароход из Союза.

Через две недели я с той же, но уже полной сумкой повторил маршрут по коридорам посольства. Встретили обыденно, принесённые ёмкости, как и прошлый раз, исчезли из поля зрения. Сумку не вернули, но спросили, а нет ли еще одной сумочки, но побольше. Когда я шутки ради принёс сумку от тормозного парашюта МИГ-25, оказалось, что не рассмешил никого. Сказали, дескать, подойдёт и предложили зайти после обеда.

Три часа в расплавленном городе тянулись как горячая жевательная резинка. Пройдя теми же коридорами, объявил, что прибыл, а мне было велено пройти в соседнюю комнату, где я обнаружил обе свои сумки, плотно набитые чем-то, а рядом два ящика из под яиц и водки. Решил, что чужие, но в сумочки заглянул.

Мой мозг в отличие от сумок не вмещал даже понимания содержимого, находившегося в этих брезентовых мешках. Как оказалось, ящики тоже для меня.

В мозгу короткое замыкание. Двенадцать бутылок молдавского 12-летнего коньяка "Дойна", ящик "Пшеничной", гора банок со свиной тушенкой, осетриной, паштетами, ещё какие-то баночки с корнишонами...

Мозг вибрировал и пытался вообразить цену содержимого, ведь бутылка  Johnnie Walker даже Red Label в пересчёте на рубли была здесь втрое выше зарплаты инженера в Советском Союзе, а тут такое!

Равнодушная к моему удивлению продавщица объявила цену: четыреста. Я сдуру спросил: "Четыреста чего?", ведь если тысяч, то это  больше, чем я заработаю в этой стране, если каких-то не местных зелёных денег, то их у меня нет, они во Внешэкономбанке.

Продавец, наконец-то, показала в улыбке свои золотые зубы и, махнув рукой, сказала, что, конечно же, местных динаров, ведь цены здесь особые.

Ну какими бы особыми не были цены, но тельце курицы стоило сорок динаров, килограмм картошки пять динаров. Пересчитал на кур и картошку. Наверное, у посольских уже построена материально-техническая база коммунизма, а они и есть счастливые жители этого светлого будущего всего человечества! 

Но не верил пока она не приняла от меня четыре голубеньких купюры, попросив вывезти продукты не привлекая внимания персонала посольства. А чая-то в магазине не оказалось.

На территории посольства, ещё тогда утыканном видеокамерами, нашёл укромное место, позвонил другу с просьбой заехать за мной прямо территорию посольства, но с абсолютно пустым багажником. 

Странное чувство поселилось во мне когда загруженная как баржа с песком машина выехала из посольства. Догадываетесь какое?


11 декабря 2014 года