Калым

КАЛЫМ

                Если  не  можешь  быть  звездой  в  небе,
                стань  хотя  бы  светильником  в  доме.
                Томас  Элиот
       Пассажирский « Боинг » с опознавательными знаками Индии благополучно и устало приземлился на спецполосе « Шереметьево – 5 », погасил остаточную скорость, вырулил на площадку CHANGE, заглушил перегревшиеся двигатели, и замер, ожидая официальных мероприятий и заправки.
       К самолёту аккуратно подкатил радиоуправляемый трап.
       - Всё! Механизм запущен! Нам пора! Обратный отсчёт контрольного времени начат! У нас на всё и даже больше – только двадцать минут! Увеличение этого времени означает нештатную экстремальную ситуацию! - отрывисто говорил полковник Ивашов своим подчинённым и переводчику, увидев, что у индийского авиалайнера открывается люк. – Всем - быть наготове! Без моих команд ничего активного не предпринимать! Если я буду лишён способности отдавать приказы, или они окажутся неадекватными, вся ответственность за операцию переходит на майора Олялина!
       Полковник сжал цепкими пальцами ручку заветного дипломата, который титановой цепочкой был прикован к запястью его левой руки, и решительно двинулся к выходу из автобуса. Переводчик Комлев почти прилип к его широкой спине, и краем глаза Ивашов увидел, что в автобусе идёт быстрая перегруппировка его боевого состава для возможных активных огневых действий.
       Подходя к чужому самолёту, Ивашов хорошо видел, что из него по трапу уже спускаются тоже двое: офицер со знаками различия полковника индийской службы безопасности, и гражданский в сари и тюрбане – не иначе как переводчик в национальном прикиде.
       Это Ивашова слегка удивило: на всех прежних встречах подобного уровня сопровождающие лица, согласно международному этикету, были в европейских костюмах и при галстуках.
       Ладно, мелочи конкретного эпизода. Кто - не без причуд, особенно в разгар националистической Эпохи…

       …Они сошлись вместе на выкрашенной ярко-белым контактной площадке лётного поля. Ивашов мимоходом заметил, что дипломат индийского офицера был прикован не к руке, как у него самого, а что длинная цепочка шла от него под китель полковника, где, похоже, была прикреплена к его поясу.
       Это было вполне понятно. Легко оттяпать тонкую руку острым мечом, чтобы завладеть драгоценным дипломатом, а вот перерубить пополам человеческий торс – это значительно труднее, этого быстро и за один раз не сумеешь…
       Ивашов прекрасно знал, что в Индии сейчас идёт кровавая межклановая гражданская война, в том числе и с применением мечей, так что предосторожность индуса не показалась ему излишней.
       Раньше теперешние деликатные дела проворачивались водными и наземными путями, но после нескольких бандитских налётов на кортежи, и пиратских абордажей, когда гибли сопровождающие лица, а бесценный груз исчезал бесследно, перешли только к воздушным операциям. Теневики пока не нашли эффективного способа перехватывать самолёты прямо в воздухе, а сбивать их было глупо даже для бандитов: то, что налётчикам требовалось, просто погибало бы вместе со всеми.
       К счастью, у воротил тёмного мира хватало ума не пилить сук, на котором уже с трудом сидело всё человечество…

       …Полковник-индус был в солидном возрасте и слегка полноват. И ещё Ивашов с сочувствием отметил некую мутационную асимметрию в его лице. Род полковника, похоже, был не особо богатым, чтобы позаботиться о своём светлом Будущем…

       …Они встретились лицом к лицу над широкой чёрной разделительной чертой, перечеркнувшей белую площадку, отдав друг другу воинскую честь, так же синхронно позвонили со своих сотовых телефонов, узнали секретные коды, и вскрыли свои дипломаты, где лежали файлы с документами, и торжественно обменялись ими. Дипломаты захлопнулись, и сами установились на новые секретные коды.
       - Здесь всё, - сказал Ивашов, обращаясь непосредственно к индийскому полковнику. – Родословная до десятого колена, генетические особенности её организма, и циклы овуляций.
       Переводчик-индус сказал своему шефу что-то не на хинди, который Ивашов добросовестно выучил, а на каком-то другом языке, относящемся, очевидно, к штату, в котором жил полковник. Это было в порядке вещей и правилами не запрещалось, если не мешало делу. Каждая из сторон слушала только своего переводчика, чтобы избежать идиоматических языковых накладок или нестыковок.
       - Здесь – то же самое, - перевёл Комлев всё так же прятавшие смысл за незнакомым языком слова полковника. – Все юридические, финансовые и дипломатические вопросы решены на высшем уровне, так что можно переходить к основной операции.
       Полковник-индус, не оборачиваясь, поднял вверх свободную руку, и в люке индийского самолёта появились вооружённые охранники, сопровождавшие человека под расшитым покрывалом. Ивашов условным знаком так же поднял одну руку, коротко оглянулся, и увидел, что его подчинённые вывели из автобуса своего человека – также под накидкой - паранджой.
       - Проверяем! – сказал Ивашов, когда обе группы тоже сошлись на той же контактной площадке.
       Он достал фотографию.
       Индийский полковник приподнял шторку на голове своего человека – инкогнито, чтобы Ивашов увидел его лицо. На голове у русского человека – загадки ответно приподняли шторку, чтобы индусы не смогли уличить россиян в обмане.
       - Всё, меняемся! CHANGE! Чейндж!..
       Оба человека под покрывалами сделали шаг вперёд.
       - Удачи тебе, Машенька… - тихо сказал Ивашов почти в самое ухо уходящему. – Помни: ты – россиянка, и мы гордимся тобой…
       Под покрывалом отчётливо всхлипнули, человек чуть не споткнулся; из-под полуприкрытой шторки брызнули капли, и Ивашов понял, что девушка плачет.
       Что ж, не все теряют свою Родину легко и непринуждённо, а краска по лицу из-за слёз не потечёт, и не испортит прекрасное личико. В таких серьёзных вещах ценилась лишь истинная, природная Красота, без каких бы то ни было припарок в виде косметики.

       …Они уходили, не оглядываясь. Ивашов слышал, как от индийского лайнера отъехал трап, как закрылся его люк. Уже забираясь в свой автобус, пропустив даму-индуску вперёд, он услышал, как у заправленного под завязку самолёта опять завелись двигатели.
       Это Ивашова уже не касалось – бывшие его собеседники теперь находились на полном балансе аэродромных служб.
       Сев в автобусе на своё штатное место, Ивашов увидел, что индийский самолёт выруливает на взлёт, и по-отечески пожалел русскую девушку в нём, которая, должно быть, и сейчас горько плакала, возможно, навеки расставаясь здесь с родными и близкими…
       Да, в Индии ей устроят царский приём, вернее, княжеский, с ней будут обращаться, как с богиней, но это будет для неё чужой дом, чужая страна и чужие люди. Даже учитывая то, что в семнадцать лет ещё легко привыкать к чему угодно…
       Ивашов снова позвонил по сотовому, но уже на другой условный номер, чтобы узнать вариант их теперешнего маршрута.
       - Версия двенадцать! – сказал он водителю автобуса. - Генетический центр шесть-бис.

       …Когда автобус покинул лётное поле и под прикрытием кортежных бронетранспортёров и вертолётов выехал на специально расчищенную для них трассу, полковник Ивашов придирчиво осмотрел своих спецназовцев, приникших с оружием к бойницам бронированного автобуса, встал с сиденья и дал знак переводчику следовать за ним.
       В хвосте автобуса они сели за столик.
       - Я это специально, - сказал Ивашов. – Чтобы ОНА не услышала. Нашу Марию основательно обучали хинди и английскому, а их Айшварию – английскому и русскому.
       - Как они?.. – спросил Комлев, не видевший лиц.
       - Машенька, конечно, переживает, и исходит горючими слезами, а их Айшвария, как я заметил, совершенно спокойна. Не думаю, что их девчонка бесчувственнее нашей; просто она, как мне кажется, уже выплакалась за время длительного перелёта.
       - Они очень красивые?.. – деликатно поинтересовался любопытствующий переводчик.
       - Этого не передать!.. Богини Любви!..
       - Ну вот, - вздохнул Комлев – то ли облегчённо, то ли огорчённо, - и обменялись генами. Мы подарили им свою чистую наследственную струю, а они нам – свою.
       - Да, это сейчас чрезвычайно важно, - согласился Ивашов. – Страны предельно изолировались, чётко поделились на нации, и вот доигрались до эпидемических мутаций… Менять быстро религиозную и националистическую философию не получится, поэтому мы вынуждены регулярно делать прививки и инъекции.
       - А вообще, с точки зрения той же религии и морали, это жестоко. Как я слышал, они теперь до пятидесяти лет будут как можно чаще рожать сами от  разных отборных мужчин, а также давать свои элитные яйцеклетки для вынашивания детей суррогатными матерями, и выращивания их в пробирках. Свиноматки какие-то, прости Господи!..
       - Пчелиные матки… - поправил переводчика Ивашов. – Это другой, уже королевский статус. Вы забываете, что таковой женщина имеет и у Природы. В зачатии новой Жизни участвуют пятьсот миллионов мужских сперматозоидов, и всего лишь одна женская яйцеклетка. Природа поручила именно её одной выбирать одного из его полумиллиарда… Во всяком случае, до пятидесяти лет эти венценосные пока девочки проведут в ранге генетических монархинь, а потом получат пожизненные почётные привилегии.
       - Значит, почти тридцать пять лет они будут узницами чужих стран?.. – печально спросил Комлев.
       - Королевами! – терпеливо поправил его Ивашов. – Царицами! Каждый год большие и малые страны обмениваются красивейшими и здоровыми юными девственницами, теоретически и практически способными оздоровлять кровь и гены вырождающихся наций. Это не рабство, это коронации!
       - Они когда-нибудь вернутся домой?.. – переводчик с сочувствием посмотрел на неподвижно сидевшую, и отрешённо ждавшую свою новую Жизнь Айшварию.
       - В принципе – да, после пятидесяти лет, но я пока не слышал даже о единичном подобном случае. К кому? На старой Родине их все забудут, а на новой они почти всегда обзаводятся традиционными семьями.
       Ивашов задумчиво посмотрел на индуску.
       - И ещё одна интересная деталь. Освободившая королевский трон своей преемнице, почему-то не хочет уходить от него слишком далеко…

                Два  льва
                в  одной  клетке
                делят  львицу,
                сидящую 
                в  другой.