Тайна маршала Жукова

      


               

В своих «Воспоминаниях и размышлениях», рассказывая о битве под Москвой, маршал Советского Союза Г.К. Жуков редко останавливался на действиях в войне простых её тружеников, разве что называл имена наиболее отличившихся солдат и офицеров. Что вполне естественно: член Ставки Верховного Главнокомандования и командующий фронтом повседневно общался в более высоких сферах. И тем паче вызывает недоумение то обстоятельство, что немногословный Георгий Константинович посчитал возможным посвятить большой пассаж мало кому известным лейтенанту НКВД Карасёву (впоследствии ставшему Героем Советского Союза) и капитану Жабо. Причём фрагмент этот следует за лирическим отступлением, посвящённым малой родине Жукова:
«Проезжая Протву, вспомнил своё детство. Всю местность в этом районе я знал прекрасно, так как в юные годы исходил её вдоль и поперёк. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, моя деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и её четверо детей. Как они? Что, если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка расстреляют! При первой же возможности надо вывезти их в Москву.
Через две недели деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была занята немецкими войсками. К счастью, я успел вывезти мать и сестру с детьми в Москву».
Соседство фрагментов, посвященных родственникам Жукова и капитану Жабо отнюдь не случайно. Георгий Константинович пишет: «Владимир Владиславович Жабо родился в Донецке в 1909 году. Кадровый офицер-пограничник, он отличался большим мужеством и храбростью. Мне его рекомендовали как исполнительного и решительного командира. Я принял его лично. В.В. Жабо понравился мне своей готовностью идти на любое ответственное дело. Как уроженец тех мест, где отряду предстояло действовать, я знал хорошо местность, где дислоцировались соединения 12-го корпуса противника, и дал ряд советов, как лучше выполнить поставленную задачу. Операция была успешно выполнена».
С какой бы стати в самые напряжённые дни битвы за Москву, когда Сталин вопрошал Жукова «Вы уверены, что мы удержим Москву?», командующий Западным фронтом нашёл время для личной встречи с не самым высоким чином батальона особого назначения? Но дело в том, что Жабо поручалось руководить операцией по выводу с оккупированной территории родственников генерала армии. А чтобы утаить истинные цели рейда в тыл врага,  была составлена и широко разрекламирована легенда об успешной операции подмосковных партизан.
28 ноября 1941 года в оперативной сводке Генерального Штаба Красной Армии появилась запись: «Партизанский отряд Карасёва (на фронте 43-й армии) в составе 250 человек в 2.00 24.11 произвёл налёт на Угодский Завод и истребил до 500 человек солдат и офицеров, разгромил штаб, предположительно – корпуса, госпиталь, заправочную и авторемонтную базы, уничтожил 7 машин с горючим, 3 танка противника и захватил оперативные документы. Отряд потерял 8 человек».
Советское информбюро в вечернем сообщении 29 ноября детализировало итоги операции: «Разгромлен штаб немецкого корпуса. Захвачены важные документы. Отважные бойцы-партизаны перебили около 600 немцев, в том числе много офицеров, и уничтожили склад с горючим, авторемонтную базу, 80 грузовых машин, 23 легковые машины, 4 танка, бронемашину, обоз с боеприпасами и несколько пулемётных точек. При подготовке этой операции разведкой партизанского отряда был разгромлен карательный отряд гестапо. Гитлеровцы потеряли при этом около 40 человек убитыми и ранеными солдат и офицеров. Разведка партизан расстреляла десятника лесничества Багана, сообщавшего гестапо о местах расположения партизан в лесах».
Нанеси такие потери врагу полнокровная дивизия – и быть бы ей гвардейской, а комдиву – орденоносцем. За два дня – 4 и 5 декабря 1941 г. – напряжённых боёв под Яхромой на севере Московской области с применением танков и артиллерии 1-я ударная армия генерала В.И. Кузнецова уничтожила 680 немецких солдат и офицеров. А в армии было 36 950 человек личного состава, и ей были приданы дополнительно две стрелковые дивизии и танковая бригада. А тут три сотни партизан за час с небольшим вывели из строя более полутысячи фашистов.
Столь крупное поражение не могло не быть отражённым в документах вермахта и мемуарах немецких военачальников. Но в суточном оперативном донесении группы армий «Центр» за 24 ноября 1941 г. 12-й армейский корпус, штаб которого был якобы в этот день разгромлен, вообще не упоминается, а в донесении за 25 ноября отмечено: «В полосе 12 ак активные действия разведгрупп». И только.
Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер, скрупулёзно заносивший в дневник информацию о всех сколько-нибудь значимых событиях на фронтах Второй мировой войны, о набеге партизан на штаб 12-го армейского корпуса не упоминает. Не ведал о крупном успехе народных мстителей и генерал-фельдмаршал Фёдор фон Бок, командующий группой армий «Центр». В дневнике 24 ноября он отметил: «На оборонительном фронте 4-й армии (в которую входил 12-й армейский корпус. – Л.Б.) установилось затишье». Не упоминается Угодский Завод и в последующие дни. Потому что версия рейда, получившая широкую огласку по каналам Совинформбюро, родилась, по-видимому, в штабе Западного фронта, к которому был прикомандирован представитель 4-го отдела Управления НКВД Московской области, и под диктовку этого представителя была переложена на язык донесений участников операции. Вот как она выглядит в донесении начальнику управления НКВД Московской области старшему майору госбезопасности М.И. Журавлёву.
«14 ноября 1941 г. два партизанских отряда, общим количеством 47 человек, под командованием старшего лейтенанта государственной безопасности Каверзнева и лейтенанта государственной безопасности Бабакина выступили из Москвы к линии фронта. Отряды имели задание, проникнув в глубокий тыл противника, объединиться с действующим в тылу местным партизанским  отрядом под командованием младшего лейтенанта Карасёва, привлечь находящиеся в этом районе мелкие истребительные группы партизан и совершить соединёнными силами нападение на районный центр Угодский Завод. По данным разведки отряда Карасёва, в Угодском Заводе были  дислоцированы штаб и воинские подразделения немецкой армии, сосредоточено большое количество автомашин и горючего, расположены ремонтные мастерские и склады боепитания». 18 ноября отряды Каверзнева и Бабакина прибыли в деревню Муковнино на берегу Нары, где в расположении советских войск находился партизанский отряд Карасёва. «В течение 19 и 20 ноября командование отрядов разработало оперативный план нападения на Угодский Завод. Так как в деревне Муковнино была расположена часть отряда особого назначения Западного фронта под командованием капитана Жабо, имеющая аналогичное задание по уничтожению этого объекта, на совещании командиров было принято решение о проведении совместных действий по разгрому сил противника, дислоцированных в Угодско-Заводском районе. Тут же к отрядам присоединилась истребительная группа Коломенского РО НКВД под командованием младшего лейтенанта милиции Шувалина».
Судя по всему, капитан Жабо умел держать язык за зубами и о действительной цели своего вояжа в Угодско-Заводский район новоявленным союзникам ничего не сообщил, что привело к неожиданным последствиям.
«19.XI-41 г. в 15.32 сводный отряд, состоящий из 98 партизан и 204 бойцов особого назначения, выступил из д. Муковнино Лопасненского района для выполнения задачи по уничтожению армейского корпусного штаба. 22-го ноября в 14.00 командир партизанского отряда Карасёв с группой партизан в 5 человек отправился в разведку к районному центру Угодский Завод. В непосредственной близости от Угодского Завода группа разделилась на две части. Карасёв с тремя бойцами остался для наблюдения в районе кладбища, а остальные три человека в сопровождении партизана Исаева отправилась дальше для разведки. Бывшая с группой разведчиков медсестра Конькова из отряда Бабакина, переодевшись в соответствующее платье, направилась в районный центр Угодский Завод для установления связи с агентурой. Разыскав по указанному адресу «Лизу», Конькова в присутствии 3 человек офицеров, расквартированных у «Лизы», получила от неё сведения о размещении личного состава противника в Угодском Заводе, о порядке движения, расположении баз и т.д. и благополучно возвратилась в расположение лагеря». Итак, от оставшейся неизвестной всезнающей патриотки «Лизы» получены исчерпывающие сведения о противнике. Но «23/XI-41 г. в 5 час. 00 мин. в Угодский Завод была вторично направлена разведгруппа под командой партизана Исаева, в состав которой входила медсестра Конькова. По указанию партизана Лебедева – зам. нач. Угодско-Заводского РО НКВД – Конькова связалась с агентурой, вновь посетив Угодский Завод. От агентуры Конькова получила сведения о месте расквартирования центра и других отделений штаба, отделения гестапо, местах расположения различных складов, наличии огневых средств и автотранспорта противника. Также ею были получены сведения, что с 18 час. 00 мин. В Угодском Заводе прекращается всякое движение, и весь гарнизон до 2-х часов не ложится спать, а находится в боевой готовности. Кроме данных, полученных от агентуры, Конькова, пройдя по территории Угодского Завода, лично установила место расположения бензинохранилища, ремонтной базы, бронемашин, места скопления грузового и легкового транспорта и живой силы противника.
Располагая этими данными, отряд был разбит на 8 групп, каждую из которых возглавлял командный или оперсостав. Перед группами были поставлены задачи: уничтожение живой силы противника, поджог и разрушение складов и авторемонтных мастерских.
23/XI-41 г. в 23 часа 00 минут сводный отряд, оставив в лагере лишнее снаряжение и одежду, в составе 8-ми групп сосредоточился в лесу в 800 метрах от Угодского Завода. Перед выступлением к намеченным объектам командиром партизанского отряда Карасёвым была поставлена задача и проведены беседы с каждой группой в отдельности. Особое внимание было обращено на необходимость решительных и смелых действий, а также на опознавательные знаки (белые повязки на головном уборе) и правильное пользование паролем для предупреждения выстрелов по своим.
24/XI в 2 часа 15 минут по команде группы выступили по направлению к заранее намеченным объектам. В 2 часа 25 минут все группы одновременно подошли на расстояние 10-15 метров к строениям Угодского Завода, где залегли, ожидая условного сигнала. Как  было условлено заранее, сигналом к наступлению должен был послужить взрыв гранаты, который произведёт группа младшего политрука Лившица по зданию аптеки. Так как в условленное время ожидаемого взрыва не последовало, а часовой, находящийся у бензохранилища, окликнул приближающуюся группу, сигналом к нападению послужил взрыв гранаты, брошенной в часового из группы Карасёва. Вслед за первым взрывом по всему районному центру в разных концах были слышны сильные взрывы, стрельба из автоматического оружия, треск разрушающихся зданий и видны начавшиеся пожары. Каждая группа, действуя самостоятельно, пробивалась к своим объектам. Немцы открыли сильный перекрёстный пулемётный огонь, непрерывно освещая местность белыми ракетами. Миномёт, расположенный в парке, стал бить по центру Угодского Завода. В различных местах города засевшие автоматчики открыли по партизанам огонь.
Группа партизан во главе с Карасёвым, обстреляв здание райисполкома, забросала его гранатами и ворвалась внутрь здания. Партизаны Иванов, Пронин, Акимов и другие внутри здания бросили гранаты. Немцы, падая с нар, кричали: «Русс, русс!» Выскочив из здания, группа подожгла стоявшую у здания автомашину и ближайшие строения. Врываясь в одно из зданий, Карасёв был ранен в кисть правой руки.
Пом. командира партизанского отряда Карасёва Лебедев Н. бросил гранату и зажёг ею дом своей тёщи (видать, достала! – Л.Б.), где были расквартированы немцы. В группе Карасёва в нападении на здание райисполкома принимал участие партизан, бывший председатель райисполкома Гурьянов. Здание райисполкома разрушено и подожжено (М.А. Гурьянов был захвачен немцами и повешен на «разрушенном и сожжённом» здании райисполкома. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. – Л.Б.)». Донесение Каверзнева и Бабакина насыщено живописными подробностями, словно авторы смотрели кинофильм «про войну», а не участвовали в кровавой драме в кромешной ноябрьской тьме.
И во время войны и после многие догадывались о том, что угодско-заводская операция партизан проходила совсем не так, как она описывалась в донесениях и рапортах, подписанных её участниками, а результаты налёта были далеки от разрекламированных и являлись плодом неуёмной и неумной фантазии заинтересованных лиц, никогда не бывавших в тылу врага. Однако посланные для проверки в Угодский Завод после его освобождения представители управления НКВД Московской области (среди них и Каверзнев, один из авторов беллетристического донесения) были вынуждены в основном подтвердить и наполнить новыми деталями первичную версию события, поскольку иная интерпретация событий могла повлечь прискорбные последствия. Так, оказалось, что среди сотен уничтоженных фашистов «были два генерала и 42 человека, награждённых высшей фашистской наградой – железным крестом». Явная липа устраивала как руководство НКВД, так и командующего Западным фронтом генерала армии Жукова. Нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия, ставший с июля 41-го одновременно и руководителем госбезопасности, 13 февраля 1942 г. в докладе верховному главнокомандующему И.В. Сталину о деятельности органов НКВД в тылу противника несколько подкорректировал цифры вражеских потерь в Угодском Заводе: «истреблено до 450 немецких солдат и офицеров, в том числе один генерал; разгромлено помещение штаба и охранявших его подразделений, сожжены склады горючего и огнеприпасов, уничтожено до 120 автомашин, до 150 строевых лошадей, разрушена связь и захвачены штабные документы». При этом в докладе вовсе не упоминаются капитан Жабо и его батальон особого назначения Западного фронта, составлявшие костяк – две трети - нападавших на райцентр: все, пусть и мнимые, победы приписаны группам, возглавляемым офицерами госбезопасности и НКВД Каверзневым, Бабакиным и Карасёвым. Хотя и отмечено, что «за успешные действия партизанских отрядов Военным советом Западного фронта награждены орденами и медалями Союза ССР наиболее отличившиеся партизаны и их руководители».
Правда об угодско-заводской операции была выявлена только почти два десятилетия спустя, но не была предана огласке. И миф продолжал жить в многочисленных книгах о Московской битве и роли партизан в Великой Отечественной войне. Но в изданной Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС к двадцатилетию Победы шеститомной истории ВОВ ему не нашлось места. Ибо побывавшая в 1960 году в Угодском Заводе комиссия института привезла обескураживающие факты. Член комиссии и непревзойдённый подрывных дел мастер Илья Григорьевич Старинов так вспоминал на излёте своей 100-летней жизни о поездке в Угодский Завод. «Проводили опросы. Да, рассказывали нам, здесь были партизаны. На полпути их перехватили. Убили двух полицейских – это точно, а вот насчёт немцев – ни одного. Партизаны до нападения прежде всего обрезали провода и тем самым подняли на ноги весь немецкий гарнизон. В результате был утерян фактор внезапности. Партизаны понесли большие потери. У немцев погибли всего два человека».
Да и не был Угодский Завод никогда местом пребывания штаба 12-го армейского корпуса немцев, который согласно трофейным документам с 24 октября по 24 декабря 1941 года располагался в селе Тарутино на Наре, где Кутузов в 1812 году собирал силы для разгрома Наполеона. В Угодском Заводе во время нападения партизан находились подразделения службы тыла 263-й пехотной дивизии 12-го армейского корпуса немцев. Общие потери нападавших составили 19 человек.
Однако Жуков отмечает, что «операция была успешно выполнена». В этой связи интерес представляют заключительные положения донесения Каверзнева и Бабакина и дополняющий их отдельный рапорт Каверзнева начальнику Управления НКВД г. Москвы и Московской области от 1 декабря 1941 г. «Считаю необходимым доложить Вам о поведении командира сводного отряда капитана Жабо и мл. политрука Лифшиц, - пишет Каверзнев. – Особого внимания заслуживает капитан Жабо, который на всём протяжении подготовки и проведения операции по разгрому немцев в Угодском Заводе вёл себя непристойно. В момент выступления отряда капитан Жабо был настолько пьян, что ему потребовалась помощь двух бойцов для передвижения. Находясь на территории, занятой немцами, Жабо продолжал пьянствовать, не мог поставить правильно задачи. На неоднократное замечание командиров партизанских отрядов прекратить пьянство в походе капитан Жабо вёл себя вызывающе. На совещании 4-х командиров партизанских отрядов был поставлен вопрос об отстранении Жабо от командования.
При выполнении операции капитан Жабо ещё больше показал себя не способным к командованию. По заявлению бойца-партизана тов. Степанова, Жабо в момент боя под стогом сена распивал водку.
После проведения операции капитан Жабо не мог определить, сколько у него раненых и убитых. Заслуживает внимания следующий факт: капитан Жабо двинул колонну в путь и совершенно забыл забрать с собой тяжело раненых (3-х чел.). Пройдя около километра от раненых, выслал красноармейцев за последними. Проделано это было после напоминания о том, что раненых нужно забирать с собой.
Безынициативность и бездеятельность проявил в такой же мере мл. политрук Лифшиц. Такое отношение привело к тому, что многие красноармейцы получили обмораживание ног, весь поход растянулся на 2-е суток.
Преступная бездеятельность, пьянство капитана Жабо и мл. политрука Лифшиц отрицательно сказывалось на движении отряда, в результате имели место разрывы в движении колонн, излишние стоянки и перестрелка между двумя частями сводного отряда. Преступное руководство капитана Жабо и мл. политрука Лифшиц привело к тому, что более 100 человек из их отряда при переходе линии фронта оторвались от основной колонны и остались глубоко в тылу противника. Об их нахождении до нашего ухода в Москву, т.е. до 27-го ноября с.г. ничего не было известно. Необходимо отметить, что разведка за отставшими была послана с большим опозданием – примерно через часов 12-14 после разрыва колонны».
Сегодня невозможно с определённостью сказать, было ли пьянство Жабо действительно пьянством или инсценировкой таковой для сокрытия истинных причин отрыва от колонны и оставления на вражеской территории «более 100 человек» из батальона особого назначения. Думается, именно эта «затерявшаяся» сотня нагрянула в деревню Стрелковку и вывела в расположение наших войск родных Георгия Константиновича Жукова.
Правомерно ли было жертвовать жизнями одних людей во имя спасения жизней других людей – в дни военного лихолетья так вопрос не ставился и не мог ставиться. Известен приказ командующего Западным фронтом от 22 октября 1941 г. , который Жуков лично вручил командующему 43-й армией Голубеву: «Вернуть утром 22.10.1941 г. Тарутино во что бы то ни стало, вплоть до самопожертвования». А слова «расстрелять» и однокоренные с ним в 41-м году были едва ли не самыми употребительными в лексиконе советских полководцев. Впрочем, будь операция проведена более грамотно, обученными партизанскому делу людьми, потерь можно было избежать. Но в том-то и беда, что, как сетует Старинов, «брали людей, как правило, добровольцев, патриотов, обучали их десять-пятнадцать дней, а зачастую и того меньше, и отправляли в тыл противника. И они гибли. Гибли, как мотыльки над костром».
Любопытно, что когда уже после Победы трижды Герой Советского Союза маршал Жуков впал в немилость у «вождя всех народов», и на него органы стали собирать компромат (даже по указанию Сталина произвели в 1948 году негласные обыски на квартирах и даче), вопрос о цене вызволения из оккупации его родственников в ноябре 1941 года ни Берия, ни бывший его заместитель Абакумов не стали поднимать: ворошить прошлое сочли себе дороже.
Что же касается «пьяницы» Жабо, то он организовал в Орловской области партизанский отряд «Смерть фашизму», насчитывавший 1608 бойцов, затем командовал механизированной бригадой и, как пишет в мемуарах Жуков, «пал смертью героя 8 августа 1943 года в бою в районе деревни Дуброво Хотынецкого района Орловской области».
2007 г.